Лина и Мира: Проект «Фавн» (джен)

Лаборатория «Кайрос Генетикс» не числилась ни в одном официальном реестре. Её как бы не существовало. На деле это было место, где невозможное становилось возможным. Биология здесь превращалась в пластичный воск, который часто кричал от боли.

Проект «Фавн» был одним из самых секретных. Заказчик — сама корпорация, без посредников и прикрытия. Исследование проводилось в чёрной зоне, вне правового поля. Все данные шифровались, а термин «гибридизация человека» не произносился даже среди своих. Цель — создать универсального колониста для Внеземелья: выносливого, легко заменяемого, не нуждающегося в особых условиях.

Идея заключалась в том, чтобы взять человека и добавить к нему черты животного, получив новый вид. В идеале такой колонист-не-человек должен был работать в космосе без прав и комфортного жилья, дорогого в условиях внеземелья питания и режима отдыха. У него должны были быть звериные рефлексы и тело, способное выдержать суровые условия, в которых обычные люди не проживут и нескольких месяцев.

Генная инженерия, несмотря на свой почтенный возраст, всё ещё оставалась эмпирическим поиском. Исследователи пытались найти нужный результат через пробы и ошибки, ожидая, что количество перейдёт в качество. Ошибок было много: сросшиеся близнецы с одним сердцем, мутанты с внутренностями наружу, головы без глаз, но с клыками и мимикой, зародыши с лёгкими и жабрами, клеточные массы, растущие на стенках инкубаторов, как уродливая грибница.

Некоторые образцы доживали до 5-6 лет, но их тела разрушались из-за генетической нестабильности. Удалось создать устойчивые экземпляры, но они не обладали разумом. Труднее всего было получить разумное существо. Абстрактное мышление оказалось самым хрупким свойством и не передалось гибридам.

Но всё это было лишь частью повседневной рутины. Утром — завтрак, днём — устранение очередных уродов, то есть ошибочных результатов экспериментов. Однако «Фавн» был обречён не из-за провала, ведь работы ещё оставалось непочатый край. А потому что кто-то сверху решил, что риск больше не окупает возможную прибыль. Слишком много информационных утечек, несмотря на режим секретности. Возможно, козни конкурентов, получивших от властей грант и лицензию на подобные исследования и желавших запустить лапы в разработки. Намечалась серьёзная проверка, и если они обнаружат эксперименты с человеческим геномом, корпорации придётся заплатить не только деньгами, но и кем-то из главных шишек. Приказ был коротким: полная зачистка. Нужно уничтожить не только подопытных, но и документы, матрицы, оборудование. Никаких следов не должно остаться, никто не должен был получить на халяву ни бита информации по разработкам.

Но доктор Лоренцо всё же спрятал кое-что. Он считал эти образцы своими личными, капризом и гордостью. Две особи женского пола. Удивительно стабильные. Генетический шаблон не дал сбоя. Они выжили, росли. А главное — думали. Сознание, самоосознание, эмоции. Почти как у человека. Образцы LI-NA и MI-RA — маркировка попыток манипуляций с внедряемым ДНК. Он назвал их Линой и Мирой. В головном офисе о них, конечно, знали (но не знали, насколько они хороши, скрытые в строках отчётов о сотнях других подопытных), и их нужно было также уничтожить вместе с остальными. Такой был приказ.

Но когда доктор Лоренцо получил распоряжение о полной зачистке, он почувствовал облегчение. Его личная проблема, похоже, будет решена.

Этот день начался странно. Привычный распорядок, который никогда не нарушался, изменился. Утром не было медосмотра, обед не принесли, занятия отменили. Тетя Сандра, ответственная за уборку, вела себя необычно: странно смотрела на девочек, отводила взгляд и иногда всхлипывала, прикрывая лицо маской. Она обняла их и быстро ушла, ничего не объяснив. Девочки любили Сандру. Она часто угощала их мятными конфетами, а когда они были маленькими, читала им сказки перед сном.

Перед ужином пришли два молчаливых техника и забрали всю аппаратуру, включая большой экран с учебными программами. Это вызвало у сестёр тревогу. Лина старалась сохранять спокойствие, но Мира нервно ходила по вольеру, размахивая хвостом. Лина попросила сестру успокоиться. Ужин так и не подали, и никто не объяснил, что происходит. Возможно, именно эта напряжённая атмосфера стала причиной того, что случилось ночью.

Мире приснился кошмар: она убегала от жуткого чудовища по коридорам комплекса. Проснувшись, она почувствовала, что между ног мокро и липко. Сердце колотилось, будто она только что пробежала марафон. Внизу живота тянуло. Мира подумала, что это из-за того, что они легли на голодный желудок. Но почему между ног так сыро и пахнет железом и солью?

Она провела пальцами по бедрам и ощутила липкость. «Лина», — произнесла она срывающимся голосом. Лина застонала во сне, перевернулась на спину. Мира спустила ногу с кровати и осторожно потрясла её за плечо. Лина мгновенно проснулась.

— Что?

— Я... кажется, истекаю кровью, — сказала Мира.

Лина приподнялась, её кошачьи зрачки расширились. Она потянулась к лампе, но Мира схватила её за запястье.

— Не включай, не надо света!

— Идиотка, — Лина щелкнула выключателем. В тусклом свете пятна на белье Миры выглядели чёрными. На трусиках Лиры виднелась такая же роза.

— У нас начался цикл, — сказала Лина.

— Что?

— Это месячные, глупышка. Помнишь лекцию доктора Линды? «Физиологический процесс, характерен для женщин после полового созревания». Ты, как всегда, витала в облаках...

— Помню что-то, но не думала, что это случится с нами, — пробормотала Мира. Её голос дрожал, но она старалась не подавать виду. — Мы же не люди…

— С чего бы это? Мы достаточно человеческие, чтобы это началось, — перебила её Лина. — Или ты надеялась, что кошачьи гены спасут тебя? У кошек всё ещё хуже, так что радуйся.

— Ладно, хватит умничать, — раздражённо сказала Мира.

— Ты предпочитаешь спортзал книгам, — пожала плечами Лина, — а мне что делать? Теперь это будет повторяться каждый месяц.

— Да ладно?!

Лина вздохнула, встала с кровати и направилась к двери в душевую. Внезапно она замерла.

— Что? — спросила Мира.

— Ты... слышала меня? — удивлённо спросила Лина, глядя на сестру так, будто видела призрака. — Я не произносила это вслух. Как будто ответила тебе, но не сказала ни слова.

Мира моргнула.

— Да, я слышала тебя, — она коснулась виска. — Прямо здесь. Как будто мысли. Но я точно знала, что это твои мысли.

Лина, как всегда, была быстрее.

— Тссс! — Она приложила палец к губам, и её голос зазвучал в голове Миры:

«Тут микрофоны!»

«Микрофоны?»

«Да! Я... Я их чую! О, я чувствую... электричество и машины... Так странно...»

— Это... это не возможно!

«Говори мыслями! Чтобы нас не засекли!»

«Ладно. Я постараюсь…»

«Ох... — Лина сжала пальцы. — Я чувствую электроток».

«Что?!»

«Лампу. Провода. Электричество. Я...»

Она посмотрела на дверь.

«Я чувствую замок!»

Мира вскочила.

— Ты шутишь? — это она сказала вслух.

Лина закрыла глаза.

— Нет. Я... вижу его. Досконально. Как будто я сама — это он. Понимаю, как он устроен. И вообще всё вокруг...

Она протянула руку в сторону двери — и та щелкнула. Сервопривод глухо загудел, втягивая стальные засовы. По её мысленному приказу они вернулись обратно.

Мира ахнула.

— Ты... ты смогла открыть дверь?!

«Я могу управлять не только этим, — прошептала Лина в голове сестры. — Я всё ощущаю. Могу заставить двигаться. Сейчас проверю!»

Лина снова закрыла глаза. Её пальцы чуть дрогнули. Вдалеке, в коридоре, загудел лифт. Он остановился на их этаже.

— Это ты? — спросила Мира.

— Да.

— Вау!

— Мне надо подумать. Иди в душ. Я скоро присоединюсь. Не забудь взять трусики. Затем попробуем прокладки, которые мы давно получили.

Шум воды заглушал все звуки, и Лина, не используя телепатию (эксперименты с техникой утомили её), стоя под тугими струями, прошептала сестре:

— Я чувствую, что вокруг происходит что-то плохое. Нам нужно бежать. Эти вдруг появившиеся способности — наш шанс на свободу. Завтра мы уйдём.

Золотистые глаза Миры засияли:

— Завтра! Но почему у меня ничего подобного нет? Я тоже хочу открывать замки!

— Возможно, у тебя тоже будет дар, помимо телепатии. Может быть, он ещё не проявился.

— Вечно со мной что-то не так! — воскликнула Мира и с досадой ударила по стене душевой. Звук был странным, и на стене появились три глубокие борозды.

«Ты... поцарапала стальную плиту! — мысленно воскликнула Лина. — Как это произошло?»

«Я не знаю... У меня словно когти появились. Невидимые. Слушай, а месячные — это круто!» Лина не выдержала и рассмеялась: «Дурочка!»

Сделав всё необходимое, сестры успокоились. Они легли на койки и телепатически перешёптывались.

— Лина! Я тоже чувствую что-то странное... Такого раньше не было. Это... человек! Сюда идет вахтенный биооператор. И он чем-то недоволен, это точно.

«Говори телепатией, я же просила! Выключи лампу!» Сёстры притворились спящими.

Тяжёлая дверь вольера открылась, и вошёл вахтенный. Он не включил общий свет, довольствуясь светом своего фонарика, лучом которого он обвёл помещение. Постоял с минуту, прислушиваясь к сопению девочек, и вышел, ничего не сказав.

«Я чувствовала его эмоции!» — восторженно сообщила Мира.

«Мысли?» — спросила сестра.

«Нет, эмоции! Они были про нас! Он раздражён, недоверчив и почему-то жалеет...»

Доктор Карл Лоренцо стоял у окна своего кабинета, смотрел на бетонный двор и думал, как провернуть дело.

Он не считал себя злодеем. Он считал себя слабым. А слабость становится страшной, когда у тебя есть деньги и… особые запросы. У Лоренцо была слабость, он любил детей. В том самом, извращённом смысле слова.

После своих «любовных» утех Лоренцо оставлял за собой разрушенные жизни: дети страдали психически, а многие — и физически. Но он знал, как найти утешение, не попав на скамью подсудимых. В трущобах всегда можно было найти родителей, готовых продать всё ради дозы, хоть почку, хоть ребёнка. Банды похитителей, орудующие в бедных районах, тоже предлагали этот товар.

Но недавно удача отвернулась. Его взяли с поличным. Почти взяли.

Связи и деньги умеют глушить скандалы, если правильно их пустить в ход. Он откупился — тоже почти. И теперь был должен крупную сумму одному высокому чину из полиции. Срок: десять дней. Альтернатива: тюрьма.

Лоренцо не нуждался в дополнительной мотивации. Он знал, что с такими, как он, делают в тюрьмах.

Семьи у него не было, и это пожалуй, к лучшему — чтобы собрать нужную сумму, пришлось бы распродать почти всё: дом на побережье, глайдер, несколько статусных игрушек.

Но сейчас ему неожиданно повезло.

Проект «Фавн», вдруг обречённый на уничтожение, стал его шансом на спасение.

Надо лишь продать его самых лучших, удачных подопытных.

Идиоты из управления не понимали, насколько ценные экземпляры получились из смеси генетического материала проекта “Эпсилон” и какой-то брошенной безызвестной кошки, подобранной Лоренцо прямо на улице.

Покушаться на собственность корпорации было крайне опасно. Для таких случаев существовал специальный протокол: нарушители просто исчезали, и любые средневековые пытки меркли перед тем, что его ожидало. Поэтому важно было не только продать товар, но и найти покупателя, который не выдаст продавца.

И опять удача — Лоренцо знал, кому можно довериться, кто не выдаст и не воспользуется своим положением, чтобы после шантажировать, просто потому что этот человек и так, если захочет, возьмёт всё, что ему надо.

Имя ему было — Конрад Грейф. Это имя многие, знакомые с темой, произносили шёпотом, боясь накликать беду. Высокий, неприлично богатый, с холодной идеальной, как у восковой фигуры, кожей, демонстрирующей, что её носитель не считает количество драгоценных наноинъекций, он был тем, кто стоит довольно близко к вершине пирамиды, управляющей миром. Про него ходило множество слухов, некоторые из них жёстко пресекались, а некоторые нарочно культивировались. Говорили, что у Грейфа есть свой собственный остров-крепость, не без иронии названный Золотая Клетка, превращённый в рай для людей его круга, где якобы можно получить вторую молодость. Говорили так же, что на этом острове, доступа на который нет ни полиции, ни журналистам, творятся странные дела, что возвращаются с него только гости Грейфа, любые другие люди, попав на остров, словно пропадают для остального мира.

Лоренцо познакомился с Конрадом на одном из званых раутов, куда был приглашён как «представитель науки». Олигарх сам к нему подошёл и представился «коллекционером всего странного, необычного». На этой почве они сошлись. Конрад обожал живые игрушки. Так Лоренцо узнал, что на острове есть лес, что-то вроде специального полигона для охоты на дичь. Охота была страстью мистера Грейфа, и дичь предпочитал он только двуногую. Что же, доктор Лоренцо в этом его хорошо понимал…

Обычно дичью становились заключённые-смертники или списанные должники мафии, политические диссиденты, вдруг исчезнувшие по дороге к магазину, неверные или пытающиеся играть в свою игру любовницы сильных мира сего, и так далее.

Однажды доктор Лоренцо был приглашён на одну из таких охот, где лично застрелил «зверя», какую-то несчастную любовницу, вышедшую в тираж и решившую покачать права. Это было ритуалом посвящения в особый круг доверенных лиц Грейфа.

После доктор Лоренцо организовал поставку на остров из лаборатории эмбрионов, которых на острове доводили до кондиции уже в собственном научном центре Грейфа.

Двуногая дичь очень понравилась Грейфу, особенно объекты «Hu-Lu» и «IL-Hu», в лаборатории их называли одним словом — «волкодлаки». Это были двуногие звери, чуть более смышлёные, чем их природные предки. Опасная дичь, шикарный трофей! Было налажено клонирование с ускоренным ростом для нужд охотников.

Когда Лоренцо оставил безобидный с виду пост на форуме коллекционеров, с ним почти сразу связался сам Конрад. В несколько кодовых слов Лоренцо объяснил, что приготовил для мистера Грейфа «особый, очень интересный товар». Осталось только вывезти его из бункера «Кайрос Генетикс».

Доктор Лоренцо шел, держа в руке кейс с заряженным седативом инъектором. Перед входом в вольер (или, точнее, в жилую комнату подопытных) доктора Лоренцо остановила профессор Нора Витольд. Покрасневшие глаза женщины недвусмысленно указывали, что она недавно плакала.

— В чём дело, мисс Нора? — спросил Лоренцо, напустив строгость.

— Доктор... Карл! Как можно их убивать? Здесь обычные дети!

Нора разрыдалась, но быстро взяла себя в руки.

— Мы никого не убиваем, — сказал Лоренцо холодно. — Мы лишь устраняем последствия неудачного эксперимента. Соберись, ты же учёный.

— Лина и Мира... они… нормальные девочки, — сквозь всхлипы прошептала Нора. — Хорошо усваивают материал, играют в куклы, смеются над мультфильмами. Реакции у них абсолютно адекватные обычным человеческим подросткам!

— Вот в этом и вся проблема, — скривился Лоренцо. — Именно их нормальность и обрекла их. Слишком нормальные, слишком хрупкие для работы в шахтах внеземелья. Даже как солдаты не пригодны.

— Но…

— Знаешь, во сколько нам обошёлся этот проект? А тебе, Нора, я уже неоднократно говорил: нельзя привязываться к объектам исследования. Чувство вины и сострадания? Оно со временем пройдёт, поверь мне. В конце концов, они всего лишь подопытные экземпляры, которым суждено исчезнуть.

— Профессор, тогда я молю вас лишь об одном! Пусть они уйдут без боли и страдания…

— За кого ты меня принимаешь? — едва не переигрывая возмутился Лоренцо. — За садиста? Я лично сделаю им инъекцию, после которой они тихо и мирно уснут вечным сном.

Нора всхлипнула и бросилась к выходу. Доктор Лоренцо проводил её презрительным взглядом.

* * *

Он вошёл в комнату с широкой, радостной улыбкой, будто отец, принёсший детям подарки. Только в руках у него была не игрушка, а инъектор с коктейлем из мощнейших психолептиков.

— Приветики, мои кошечки! — сказал он слащавым голосом, тем самым, которым он говорил со «своими детками» во время «шалостей». — Сегодня укольчик витаминок сделаю вам лично я.

Лина, сидевшая на кровати, чуть нахмурилась:

— А почему не мисс Линда? Она всегда делает уколы.

Улыбка Лоренцо дрогнула, как будто по щеке пропустили небольшой разряд тока. Чернявая мутантка всегда его почему-то раздражала. Он чуть было не выругался, но вовремя спохватился.

— О, мисс Линды сегодня нет. Но не волнуйтесь, доктор Лоренцо тоже умеет делать укольчики. Очень аккуратно. Обещаю — даже не почувствуете.

Девочки явно были озадачены и даже словно испуганы. Почувствоали что-то не то? Сёстры переглянулись. Быстрые взгляды, полуоткрытые рты. Глаза с узкими полосками зрачков снова обратились на Лоренцо.

Ему вдруг стало жаль, что он не смог позволить себе побаловаться с ними, особенно тогда, когда они были помладше… Так, как любил. Так, как делал это с другими. Но здесь слишком много камер, слишком много коллег, которые бы не поняли его «особенного вкуса». Создать этих мутанток было одно, а вот использовать по своему усмотрению — совсем другое. Такой вот парадокс, у портного — спина голая, как говорится в пословице. Ну ничего, потом, на Золотой Клетке, он возьмёт своё сполна. Наверняка мистеру Грейфу понравится его идея.

— Ладно, девочки, — он улыбнулся, — кто первый?

Мира протянула руку. Шипение инъектора, лёгкая гримаса боли на лице девочки. Затем руку подала Лина. Обе будто бы были слегка отрешённые, словно понимали, что сопротивляться бесполезно. Или, может, им просто не пришло в голову?

Инъекция подействовала легко, как и ожидалось. Через минуту дыхание замедлилось, через две — они обе застыли, как куклы. Глаза открыты, но пусты. Тела — живые, но без движения. Будто время решило сделать паузу на их лицах.

Лоренцо аккуратно опустил веки — ни к чему, чтобы у товара высыхала роговица, завернул каждую в простыню, которую тут же позаимствовал с койки. Запаковал, как будто это подарки. Потом прихватил ещё лейкопластырем, словно упаковочным скотчем.

Безвольные тела не вызвали никакого возбуждения. Он любил, когда жертвы сопротивлялись. Визжали. Рыдали. А эти были словно синтетические секс-куклы.

Он вздохнул, оглядел, что получилось, и вкатил в вольер каталку.

* * *

Доктор Карл Лоренцо был не просто рядовым сотрудником «Кайрос Генетикс». Он был одним из тех, кто двигал шахматными фигурами на доске корпорации, не привлекая внимания королей. Поэтому вывоз двух «фавнов» стал для него задачей сложной, но рутинной, просто требующей аккуратности. Он подготовился заранее: две свиные туши, подобранные по весу и объёму, аккуратно легли в камеру крематора вместо настоящих объектов. Десять минут работы аппарата — и система зафиксировала уничтожение двух биологических особей массой по 48 килограмм каждая. Даже логи были безупречны: «Объекты Fawn LY-RA00, MY-RA00 утилизированы».

Настоящие Лина и Мира тем временем спали глубоким, почти мёртвым сном. Он положил их в багажник своего чёрного внедорожника с затемнёнными стёклами — автомобиля, который больше подошёл бы на роль катафалка, чем на средство доехать до работы. Всё проходило плавно, камеры молча провожали машину, система не сопротивлялась. Всё было рассчитано до секунды.

Но даже у самых опытных игроков в покер иногда дрогнет веко. У последних ворот его остановил охранник — высокий, с лицом, словно вырезанным из серого гранита. Его глаза словно сканером пробежались по лицу доктора.

— Добрый вечер, доктор... Лоренцо — прогудел он, прочитав имя на бейдже. — Багажник можно открыть?

Ладони доктора тут же сделались липкими, словно слизняки. Лоренцо внутренне напрягся, но механически улыбнулся, как будто ему только что предложили бесплатный кофе.

— Конечно, только быстро, у меня важная встреча, — сказал он, стараясь не выдать волнения в голосе. Охранник кивнул, щёлкнул пальцами и отошёл, давая открыться двери. Лоренцо медленно нажал на кнопку замка, мысленно составляя список людей, которым можно позвонить, если охранник обнаружит тела. Но тут появился другой охранник — толстяк с раскрасневшимся от натуги и подобострастия лицом. Он работал в корпорации примерно с тех пор, как появился и Лоренцо.

— Доктор Лоренцо! Прошу извинить нашего сотрудника за неудобство, он сегодня только второй день, еще не знает всех тонкостей... Иди в будку! — зашипел толстяк в лицо своему не в меру дотошному коллеге. Тот пожал плечами и повернулся, сразу потеряв интерес.

— Да ничего страшного, молодцы! — похвалил доктор Лоренцо. — Будете смотреть багажник?

— Проезжайте с богом! — Толстяк отмахнулся с улыбкой, будто доктор удачно пошутил.

И вот так, с благословения системы, Лоренцо выехал за ворота, оставив за собой лабораторию. Он тут же вернулся к размышлениям, сколько же зарядить мистеру Грейфу за двух кошкодевочек, которые умеют смеяться над детскими мультфильмами и играть в куклы.

* * *

Встреча прошла в почти пустом гараже на минус десятом уровне какого-то бизнес-центра. Место выбрал Конрад, а Лоренцо лишь хмыкнул, привыкнув к его эксцентричности.

Воздух здесь был влажным и холодным, пробирал до костей, даже несмотря на толстый костюм Лоренцо. Выйдя из машины, он невольно передёрнул плечами.

Грейф уже ждал. Вряд ли он примчался так быстро, едва услышав предожение Лоренцо; доктор нисколько не тешил себя надеждами о своей важности. Видимо, тот просто был рядом, когда он ему позвонил, и выбрал ближайшее подходящее место для конспиративной встречи.

Мистер Грейф был не один. Его люди окружали пространство, словно тени, которые знали своё место. Они не двигались и не говорили, но их присутствие ощущалось на периферии зрения. От этого по коже пробегали мурашки, и здравый смысл шептал: «А не собирается ли он откусить больше, чем сможет проглотить? Ведь он собирается продавать не какие-то безымянные эмбрионы без клейма?»

Лоренцо сглотнул, чувствуя, как пот медленно стекает по ладоням. Руки дрожали, но отступать было поздно. Он старался держаться прямо, но невольно сгибался, словно в полупоклоне.

— Ну, показывай, что притащил, — без приветствий начал Грейф. Лоренцо давно уже сидел у него на крючке, поэтому на политесах можно было сократить время.

Лоренцо открыл багажник и провел рукой над двумя свертками, словно продавец на рынке показывающий кабачки придирчивому покупателю.

— Что это? — спросил Конрад.

— Они сейчас... спят, — прошептал Лоренцо, как будто действительно боялся разбудить свой товар. Он улыбнулся — подобострастно, и напомнил Грейфу собаку, которая принесла туфли, и знает, что сейчас её потрепят по холке и дадут кусочек сахару.

— Разверни, — приказал Конрад.

— Э... — замялся Лоренцо. Он не был физически настолько силен, чтобы быстро справиться со свертками. Конрад, видимо, догадавшись о его затруднении, без эмоций достал из кармана складной нож, стоимость которого была не меньше стоимости автомобиля Лоренцо. Ловко, для человека, о котором думают, что он может только отдавать приказы и ставить подписи на бумагах, Конрад вспорол ткань на одном из свертков. Раздвинув в стороны разрез, он увидел миловидное лицо девочки примерно лет тринадцати-четырнадцати.

— Не понял?.. — протянул мистер Грейф. — Это что ещё?

— Посмотрите выше, на голове, — ответил Лоренцо.

Грейф сдвинул ткань, и ему открылись кошачьи уши, которые, несомненно, принадлежали этой девочке и были так же естественны, как обычные уши человека. Уши были крупнее кошачьих пропорционально тому, насколько голова девочки была крупнее головы кошки. Девочка была в глубоком сне, если не в коме.

— Вторая такая же, только рыженькая, — подобострастно ухмыляясь, пояснил Лоренцо.

Конрад присвистнул.

— Вот, у меня есть фотографии... — доктор протянул пачку фото. — Чтобы, так сказать, сейчас не возиться с ними в этих условиях... И в процессе, так сказать их взросления.

Это были снимки, сделанные в лаборатории. Некоторые — клинические ракурсы, обнажённые фигуры с отметками фломастера на коже. Другие — почти бытовые: Лина в коротком платье, играющая с куклой, Мира в обтягивающих шортах и топике, смеющаяся над чем-то на экране. Как будто кто-то решил сделать рекламный проспект для продажи девочек-кошек.

Конрад внимательно изучал каждую фотографию, словно выбирал только одну из них. Его лицо оставалось спокойным, но глаза, которые знали толк в человеческой и нечеловеческой плоти, светились интересом. Лоренцо заметил это с внутренним удовлетворением.

— Так вы что, человека и кошку скрестили? — наконец догадался мистер Грейф.

— Совершенно верно, — ответил Лоренцо с гордостью. — Homo sapiens и Felis silvestris catus.

— А как… — Конрад постучал себя пальцем по виску, — они соображают?

— О, абсолютно разумны! Не блещут интеллектом, конечно, но вполне в пределах уровня какой-нибудь школьницы из трущоб. Служанки, работницы секс-индустрии, конвейер, любая работа, где не нужна особая смекалка. Тестов в космосе мы не проводили, но уверяю: в условиях микрогравитации будут чувствовать себя великолепно. Лёгкие, гибкие, с хорошим равновесием.

— Секс-индустрия, говоришь, — задумчиво протянул мистер Грейф, как будто слышал это словосочетание впервые.

— Для этого рекомендую клонировать, — сразу же предложил Лоренцо. — Эти экземпляры — лабораторные подопытные. Воспитывались в стрессовых условиях, множество экспериментов, сотрудники компании, в нарушение должностных инструкций внушили им чёрт знает что, поэтому поведение может быть менее… покорным. А при клонировании можно добавить в мозг немного послушания, а также усилить сексуальное влечение — впрочем, не мне вам объяснять, вы сами понимаете…

— Ты меня удивил сегодня, — Грейф усмехнулся. — Сколько ты хочешь за этот товар, доктор?

Лоренцо достал крошечный калькулятор, набрал цифру и протянул его.

— А не треснёт у тебя ничего? — хмыкнул Конрад, едва бросив взгляд на экран.

— К объектам прилагается вся документация, — Лоренцо вытащил из нагрудного кармана миниатюрную коробочку. — Здесь полный комплект: генетические карты, логи экспериментов, даже заключения психологов. У «Кайрос» теперь нет этой информации, а у вас — будет.

— Лоренцо, ты уверен, что с их ДНК всё чисто? Если кто-то сделает тест — не всплывёт ли «оригинал»? Не хватало мне ещё судиться за незаконное использование генома с «Кайрос Генетикс». Мне подобный шум ни к чему.

Доктор поправил очки на пухлом лице и это придало ему сил говорить увереннее:

— Мистер Грейф, разве я бы осмелился прийти к вам с чем-то нечистым? Эти девочки — уникальный случай даже для «Кайрос Генетикс». Проектом занимался лично я и сделал кое-что интересное.

Мистер Грейф кивнул, показывая, что слушает.

— Человеческая часть этих экземпляров — искусственная сборка. Мы использовали остатки проекта «Эпсилон», который вели в одном месте ещё тридцать пять лет назад. Тогда пытались создать человека с особыми способностями, и его пришлось создавать с нуля, точнее, из тысяч фрагментов кода, превративших результат в уникальный геном без «родословной».

— Что ты хочешь сказать? — прищурился Грейф.

— Их «донор» — девочка-клон проекта «Эпсилон», — понизил голос Лоренцо. — Она никогда официально не существовала. Её геном собран из патентованных ген-блоков, зарегистрированных на фирмы, которые уже давно не существуют.

— То есть, если я захочу запатентовать их ДНК как свою собственность…

— Уже сделано, — быстро вставил Лоренцо, снова протягивая коробочку. — Все документы здесь. Я зарегистрировал все модификации. Вы получите не просто товар — вы получите авторские права на их геном.

— Что ж, — Грейф кивнул, — тогда цена адекватная. Если мне понравится товар, и мы начнём клонирование, а поведение подстроим под наши задачи, получишь премию. Но сначала… пусть этих мои специалисты посмотрят, изучат, а потом используем, как обычно, на охоте.

В ладонь Лоренцо упал контейнер с кристаллами, добытыми на Ганимеде. Драгоценности, которые ценились выше контролируемых банковских счетов, валюта для особых случаев, особых товаров и особых людей.

Лоренцо сжал контейнер в руке и улыбнулся. Здесь не только хватит на то, чтобы загладить свой провал, а ещё на много, много веселья с живыми игрушками...

— Лоренцо, что у тебя с лицом? — спросил мистер Грейф.

— Простите, сэр! Я просто... очень доволен нашим сотрудничеством! Будут проблемы с товаром, любые вопросы — зовите, с удовольствием помогу.

— Кстати, да. Дней через месяца полтора я хочу устроить презентацию, и неплохо было бы, чтобы ты присутствовал. Возможно, понадобится твоя консультация. Не волнуйся, выступать будешь в маске с вокодером, никто тебя не узнает.

Конрад Грейф был не чужд иронии, и потому искусственный остров в Средиземном море, клочок суши площадью сто квадратных миль, получил название «Золотая Клетка». Официально он принадлежал карликовому государству Новая Византия — одному из тех крошечных осколков, что появились на карте после распада некогда великого Европейского Союза. Но, по сути, это была геополитическая шутка, существующая лишь в дипломатических протоколах и списках налоговых убежищ.

Журналистов не пускали на остров. Представители закона не могли пройти дальше пропуска на визуальный осмотр пристани. На этом острове царила своя экосистема — где власть и деньги заменили мораль, а вместо принципов действовали прайс-листы.

Лаборатории здесь не просто продлевали жизнь. Они давали возможность её переписать. Кровь обновляли, сердца заменяли нанополимерными двигателями, а кожу — регенеративными покровами, выращенными из эмбриональных стволовых клеток. Но это место не напоминало курорт. Это был санаторий для новых титанов, когда-то бывших людьми, а теперь превратившихся в чудовищ в смокингах.

Именно сюда, в Золотую Клетку, через сутки после сделки в подземном гараже, приземлился глайдер с Лирой и Мирой.

* * *

Их путь прошёл в темноте — физической и сенсорной. Контейнеры, где их перевозили, напоминали кофры для элитных собак: мягкие ремни, вентиляция, система поддержки гомеостаза. Пока они были без сознания, их переодели в мягкие розовые пижамы. Пробуждение было резким. Слепящее солнце ударило по глазам, пропитанный солью и запахом смолы и хвои воздух щекотал ноздри, как будто даже сам бриз здесь был пропущен через фильтр совершенства.

Их везли на каталках, словно пациентов или трофеи. Впервые они оказались под настоящим небом. Но это не принесло им облегчения — всё вокруг было безупречно, чересчур правильно. Как операционная, притворяющаяся курортом. Мира инстинктивно напряглась: эта красота источала дух больницы.

Дальше — спуск в недра. Лифт, коридоры, белые панели, тёплый свет. И двери, захлопнувшиеся за ними с пугающей бесшумностью.

А потом их разделили. Кто-то в белом халате, кто отзывался на «мистер Психолог», сказал, что «по отдельности с ними работать будет легче». Их вольеры оказались друг напротив друга через коридор, но телепатическая связь не нарушилась, главное было сохранить ее в тайне.

Комната была почти что уютная. Псевдоокно с видом на голографическое море, кровать, тумбочка, зеркало, шкаф, холодильник с соками, даже игровая консоль.

«Главное — не показывай наши способности», — сказала Лина беззвучно, их особым языком. «Мы выберемся. Но только если не спугнём раньше времени».

«Поняла. Я сдержусь».

«А здесь получше нашего прошлого вольера», — сказала Лина, проводя пальцами по мягкому покрывалу.

«И так же мы заперты», — отозвалась Мира, стукнув кулаком по зеркальному стеклу двери, на котором не было даже ручки.

То, что вколол им доктор Лоренцо, все еще продолжало действовать. Мира почувствовала, как глаза ее закрываются, и она легла на кровать, не потрудившись ее разобрать. Сон пришел незаметно, она снова была маленькой пятилетней девочкой, в то время, когда ей было очень плохо после серии экспериментов по выживанию в условиях недостатка кислорода и повышенной гравитации. Ее тогда целый день крутили в центрифуге, где ей все время не хватало воздуха. Лина избежала этой участи, доктор Лоренцо «не хотел рисковать сразу обеими экземплярами».

Она услышала голос Сандры — мягкий, чуть хрипловатый, словно мурчание кошки. Мира открыла глаза и увидела Сандру, которая сидела рядом.

— А сейчас я расскажу тебе сказку, — шепнула Сандра, прижав к себе маленькую Миру. Девочка уткнулась носом в её платье, пахнущее мятой и дезинфекцией. — Про двух кошачьих принцесс, которые жили в городе из стекла, цветов и света…

— Они были людьми? — спросила Мира, и увидела в своих руках куклу, которую Сандра сделала из перчатки.

— Почти, — улыбнулась женщина. — У них были ушки, как у котят, и хвостики. Но все думали, что они обычные девочки. Только по ночам они превращались в настоящих кошек и бегали по крышам, чтобы поймать звезды.

— А почему они прятались? — Мира зевнула, щекоча нос куклы кончиком своего хвоста.

— Потому что люди боялись того, чего не понимают, — вздохнула Сандра. — Но принцессы не злились. Они знали, что однажды найдут свое королевство, где им ни от кого не придется прятаться.

Мира вынырнула из сна и сжала кулаки, чувствуя, как воспоминание царапает сердце, словно её собственные невидимые когти. Лина, видимо, что-то почувствав позвала её:

«Ты плачешь?»

«Мне приснилось… как Сандра читала мне сказку. Про принцесс, которые боялись показать, кто они есть на самом деле. — Мира провела рукой по щеке, растирая влагу. — Я чувствую, что здесь все, буквально все считают нас чудовищами. Таких как Нора или Сандра здесь точно нет. Мне страшно…»

Лина молчала так долго, что Мира решила, что она уже не ответит.

«Мы не чудовища, — мысль Лиры была острой, как скальпель. — Но если нас назовут таковыми, мы будем кусаться. Ты готова?»

«Да!»

* * *

Это была старая игра — притворяться глупее, чем ты есть. Лина научила играть в неё ещё в раннем детстве. И Мира тоже вслед за ней научилась изображать ту, кто едва понимает квадратные уравнения. Игра в глупость была их способом выживания, и они решили не менять правила.

Через час пришёл человек в халате. Без имени, в перчатках и полной маске, как будто они были больны смертельным вирусом. Он проверил пульс, записал данные и ушёл.

Мира почувствовала страх, отвращение и неуверенность. Обычный коктейль эмоций того, кто видит их впервые.

«Я проникла в его планшет, — телепатически сказала Лина. — Нас купил некий Конрад Грейф».

«Зачем мы ему?» — так же беззвучно спросила Мира, глядя на искусственные волны на экране «окна».

«Нас будут клонировать и продавать всем желающим, как домашних животных», — ответила Лина, садясь на кровать.

«Но пока мы ему нужны, нас не тронут, — продолжила она. — Это наш шанс. Я разберусь с их системой, и мы убежим. Ещё я узнала, что нас должны «приручить» до «презентации». Я не знаю, что это значит, но «приручить» — это понятно, да?»

Мира усмехнулась и сказала уже вслух:

— Посмотрим, кто кого приручит.

— Вот этого я и боюсь, ты импульсивная и можешь всё испортить, — сказала Лина. — Постарайся, Мира!

— Хорошо, я постараюсь.

Лина сидела на краю кровати, уставившись в «окно» с голографическим морем. Инъекция, которую вогнал им доктор Лоренцо, нехотя отпускала ее мозг, который все еще оставался несколько заторможенным. Волны на экране были слишком идеальными, и это жутко раздражало. Она протянула руку, словно собираясь пронзить иллюзию, но пальцы уткнулись в холодное стекло.

«Держи себя в руках, хватит косплеить Миру», — сказала себе Лина, сжав губы и резко тряхнув черным хвостом. Она ощущала, как время ускользает, каждая минута была на вес золота. Лина сосредоточилась на поисках нужной техники.

«Где-то двадцать-тридцать шагов», — мысленно повторила она, ощупывая окружающее пространство своим новым «зрением». Сервоприводы замков, вентиляционные трубы с электрозаслонками, камеры с инфракрасными глазами, датчики движения, контролеры климатических установок и множество других элементов, всё это жужжало, мерцало, дышало электричеством. Лина чувствовала каждую ниточку кода, управляющую системами, как паук чувствует паутину. Что же, паутина так паутина, пока нужно тщательно изучить то, что есть, незаметно попробовать воздействовать на систему.

Она вспомнила, как их везли сюда из глайдера: каталки, Мира и она, привязанные ремнями, шум прибоя и запах моря. Лина уже тогда начала «сканировать» всё вокруг, улавливая сигналы технических устройств. Дотянулась до рации охранника — погрузилась в частоты и память.

Служебные планшеты персонала оказались настоящим кладезем информации. Многие из них представляли собой управляющие устройства. Лина впитывала всё, что только успевала освоить и понять. «Остров-крепость… Золотая клетка. Для них — санаторий, для нас — тюрьма смертников», — пришло понимание, где они оказались.

Лина была настолько погружена в свои мысли, что не сразу осознала, что Мира нуждается в ней. Она как-то почувствовала это и обратилась к камерам, установленным в вольере сестры.

К своему удивлению, Лина увидела, как её сильная и непоколебимая сестра плачет, обняв подушку. На мгновение ей стало неловко от того, что она стала свидетелем этого момента. Если бы Мира знала, что она наблюдает за ней, то, вероятно, никогда бы не показала свою слабость.

Лина как могла успокоила Миру, затем пришел сотрудник бестиария на обход, измерил пульс, артериальное давление и температуру. Лина послушно выполняла указания, в то время как сама потрошила его служебный планшет.

Ей открылась ещё больше неприглядной информации. Но она уже ждала чего-то подобного, и увиденное в планшете не сильно шокировало ее. Лишь убедило, что отсюда нужно бежать при любой возможности.

После того как с Мирой провели те же процедуры и их оставили в покое, они обсудили план побега. Устроить его с их новыми способностями было проще простого, в смысле, выбраться из клеток, а вот убраться с острова было уже сложнее, но теоретически тоже можно. Но как сохранить свободу после побега? Куда бы они ни прибыли, их везде легко найдут и схватят — вот главный вопрос, который требовал решения.

* * *

Мире казалось, что они снова в старой лаборатории. По распорядку — всё как прежде, правда, рядом нет Лины, но они легко держали телепатическую связь. Мире не хватало прикосновений к сестре, ощущения ее шерстки под пальцами, теплого уха под ладонью. Даже на тестах им не давали встретиться.

Физические испытания напоминали тренировки в «Кайрос Генетикс»: бег, вестибулярные тесты, температурная стойкость — всё из раздела «живучесть». Порой было больно, но не сказать, чтобы особенно жестоко.

Так прошел примерно месяц, а затем на остров прилетел Грейф. Он ознакомился с отчетами, но ничего особенно важного не сказал. Просто заглянул в зал сквозь прозрачную перегородку. Мира в этот момент тянула рычаги тренажера. Грейф бросил коротко, без эмоций:

— Годятся. Готовьте к презентации. Если хорошие шлюхи из них не выйдут — пусть хоть коктейли разносят.

Грейф решил: на презентации они будут официантками.

После этого начался ад.

Сначала пострадали их уши. У обеих теперь по краям не хватало треугольных кусочков, размером примерно в полдюйма. Они были симметрично удалены, чтобы не портить «внешность». Мира, выросшая в лаборатории, знала, что для чего понадобились соматические клетки. Фрагменты их ушей явно понадобились для создания клонов.

Следом за операцией в вольере объявился «мистер Грицко», или «Грю», как его называли другие. Персональный охранник. Громадина ростом с шкаф, с мордой, словно отлитой из чистого сала. Белесые ресницы, свиные глазки, липкий взгляд. Он был садист, каких поискать даже среди вивисекторов лаборатории.

Мира сразу почувствовала: перед ней не человек, а чудовище. Его эмоции наливались в воздухе, как густой болотный туман. Похоть. Злоба. Страх и зависть. Всё сразу, всё это окутывало его постоянно. Грю явно мечтал насиловать и унижать, и только приказ Грейфа «не портить шкурки» удерживал его от худшего.

Но шоковые ошейники никто не запрещал. Первым делом Грю их нацепил. Вторым — включил.

Без предупреждения.

— Добро пожаловать в реальную жизнь, киска, — процедил он сквозь зубы, наблюдая, как Миру корёжит на полу.

Затем он приказал снять розовую пижаму. Стоял и глазел, даже не думая отвернуться.

— Привыкай к этому, киска, — швырнул Грю какие-то тряпки Мире в лицо.

Она рассмотрела. Это была как бы униформа горничной, но модель придумал какой-то больной извращенец. Предназначение этой одежды было только одно — возбуждать похоть, больше ни для чего эти лоскутки с оборками не годились. Мире даже дотрагиваться до неё было унизительно и стыдно.

— Нет! Я это не надену!

— Вот как?

Разряд. Грю держал палец на кнопке так долго, что на губах Миры появилась пена.

— Отдышалась? Надевай!

— Нет!

Снова экзекуция, в этот раз Мира от боли потеряла сознание.

— Я сказал тебе, что ты наденешь и будешь благодарно носить, маленькая шлюшка!

Мира подумала, что третий раз ее точно прикончит. Но тут с ней телепатически заговорила Лина.

«Мирочка, пожалуйста, надень! Потерпи немного, мы за все наши унижения отомстим, но сейчас главное — выжить!»

Мира хотела огрызнуться, но вдруг подумала, что через это же придется пройти и ее любимой сестренке. И она смирилась.

Затем Грю отправился к Лине, и та тоже получила и ошейник, и униформу, а также шоковый разряд, «для профилактики», как усмехнулся Грю.

С этого момента дни слились в сплошной кошмар.

Электрошок приходил каждый раз, когда на неё обращал внимание Грю. Позже Лина рассказала, что увидела в планшете у психолога пометку — «исследовать страх и подчинение испытуемой MY-RA через боль и унижение». Это и был такой эксперимент. А Грю — идеальным исполнителем, переплюнувшим даже местных вивисекторов. Он действительно наслаждался своей работой.

Но каждый раз после электрического удара Мира смотрела на него с ледяной ненавистью. Грю знал, видел это, и каждый раз его рыло перекашивалось от гнева.

Может, он бы этим ошейником всё же убил бы Миру, позабыв даже наказ Грейфа. Но Лина взломала управление и тайно снижала ток. Мире оставалось только притворяться — дёргаться, хрипеть, играть роль жертвы. А внутри неё наливалась, зрела ярость.

Прошло две недели.

Их нагрузили новыми тренировками. По крайней мере, на них они встречались друг с другом. Учились держать поднос, наливать, кланяться. «Да, сэр». «Как вам будет угодно, мэм». Курировал это психолог — тот ещё выдумщик. Провёл учебные прогоны с «гостями»: охранниками, которым разрешалось лапать девочек, щипать за уши, отпускать пошлости, пытаясь вывести их из себя.

Сёстрам велели улыбаться, говорить вежливо, кланяться. Сама Лина держалась с огромным трудом. Но Мира! ее сдержанность была равна настоящему подвигу. В их телепатических беседах Мира молчала, не жаловалась. Но что она, всегда гордая, чувствовала, Лина даже боялась представить.

Но в этом аду был один плюс: столовая, полная охранников с их планшетами и связью, стала для Лиры настоящим Эльдорадо. Она просчитала систему безопасности комплекса до винтика. Вопрос побега теперь упирался только в одно — на чём и куда бежать.

И вот пришёл тот самый день — «презентация».

Банкет был назначен в другом корпусе, где Лина и Мира до этого не были.

Пиршественный зал сиял, как внутренности гигантской устрицы. Мраморные стены, голограммы, создающие ощущение, что присутствующие находятся в древнем Риме, приглушённый свет, парящий в воздухе аромат самого дорогого парфюма. Вдоль длинного, в стиле римских оргий далекого прошлого, стола находилась почти сотня гостей. Все они были разодеты в шелка, бархат, наноткань, мужчины, увешанные статусными значками, медалями, кольцами, женщины блистали роскошными гарнитурами из драгоценностей Внеземелья, за любой кулон которых можно было купить средний город. Слишком правильные и слишком новые лица, выращенные тут же, в лабораториях Золотой Клетки, улыбались друг другу, обменивались легкими остротами и нетерпеливо поглядывали на подиум в ожидании сюрприза от хозяина острова, на который съехалась элита.

Свет медленно погас, а лучи прожекторов сошлись на небольшой сцене или, скорее, подиуме. На него, будто спустился с небес, шагнул хозяин острова — мистер Грейф. Смокинг на нем сидел как влитой, уверенная походка и сверкающая улыбка — всё было просто идеально.

Он развёл руки и подождал, когда стихнут аплодисменты.

— Друзья мои! Сколько лет, сколько зим, а вы всё так же прекрасны — или хотя бы всё так же богаты! Ха-ха!

Зал дружно ответил смехом.

— Я рад, что вы снова с нами — здесь, на нашей ежегодной… охоте. Да-да, той самой, вашей любимой охоте на дичь о двух ногах, но не птицу…

Смех зала показал, что шутка удалась.

— Кто-то пришёл ради азарта. Кто-то — ради старых воспоминаний, — продолжил речь Грейф. — А кто-то просто хочет почувствовать, что жизнь всё ещё подчиняется вашему указующему пальцу.

Грейф сделал жест, словно он нажимает на спусковой крючок. И опять зал оценил его экспромт. Медленно, почти лениво мистер Грейф прошёлся по сцене.

— И да — правила те же, что и всегда: свобода в обмен на один-единственный день. От восхода до заката. Очень поэтично, не правда ли? Но это не касается волкодлаков… Было бы опрометчиво отпускать их, не правда ли?

Кто-то за столом рассмеялся громче остальных. Возможно, уже выпил слишком много.

— Да-да, вы не ослышались, — продолжил Грейф. — В этом году наши любимые волкодлаки снова в деле!

Зал оживился. Аплодисменты, возгласы. Кто-то даже шикнул соседу: «О, вот это по мне! Зеки скучны!»

— А теперь поприветствуйте того, кто создал наших любимых волкодлаков, доброго гения генетики, назовем его… Мистер Эль! Без него, без мистера Эля, друзья мои, наш праздник бы так и остался стрельбой по банальным мишеням. Аплодисменты, не стесняйтесь!

На сцену вышел человек в тёмной маске, которая искажала голос и скрывала лицо. Никто из гостей не удивился, почти каждый из них когда-либо примерял подобную маску, стандартный аксессуар для тех, кто не хочет быть узнан.

Мистер Эль кивнул, как ученик перед экзаменатором. Руки скромно по швам, движения неловкие, было видно, что человек стесняется подобного внимания.

— Вот автор наших прекрасных волкодлаков! Того самого клыкастого счастья, что так радует вас в лесах, — сказал Грейф. — Ну-ка, похлопайте ему ещё раз. Он немного смущается, не волнуйтесь, это просто обычная стыдливость ученого, оторванного от микроскопа и чашки с бациллами. Ха-ха!

Зал взорвался смехом и овациями.

— Но это ещё не всё! — поднял руки Грейф, и зал послушно замолк. — Наш дорогой профессор приготовил нам ещё один сюрприз. Точнее — два.

Он щёлкнул пальцами.

Сбоку открылась дверь. Свет переместился в ту сторону. Из двери двое крепких мужчин в темных костюмах, делающих их почти что невидимыми на темном фоне, выволокли Лину и Миру. На них были скорее декоративные, чем функциональные купальники, почти что нити, которые не скрывали ничего.

Кошачьи уши девочек были прижаты к голове, хвосты дрожали между ног. Они шли, как приговорённые к виселице или плахе. Лица их были каменны, а щеки заливал румянец стыда. Но излучаемая ими ненависть ощущалась почти что буквально.

Зал замер. Потом зашушукался, обмениваясь мнениями. Кто-то свистнул. Кто-то восхищенно выругался.

— Встречайте, наши новые жемчужины! — объявил Грейф. — Посмотрите, как они стесняются, наши кошечки-стесняшечки… Они, разумеется, всё ещё невинны. И знаете… — он усмехнулся, — в этом что-то есть. А-ха-ха!

Смех в ответ пронёсся по залу. Но в этот раз это было веселье хищников, почуявших запах крови.

Лина опустила взгляд. Мира — напротив, смотрела прямо в зал. Свет прожекторов слепил глаза, и она почти что не видела лиц. Но зато она прекрасно чувствовала все их грязные эмоции, порывы того, что у этих чудовищ вместо души.

И шоу только начиналось.

Дальше слово предоставили мистеру Эль.

Голос его был голосом одного из стандартных автоматических чтецов, которых можно выбрать в меню смартфона. Но, начав говорить немного неуверенно, мистер Эль быстро разошелся, видно, что он был достаточно опытный оратор, возможно, преподавал в университете и привык держать в напряжении аудиторию.

— Благодарю вас. Сегодня перед вами — два уникальных экземпляра, — начал он, кивая в сторону Лиры и Миры. — Смесь генома человека и Felis catus — домашней кошки. Да-да, не смейтесь. Подобные гибриды в большинстве случаев не выживают вовсе. Или рождаются с тяжёлой дегенерацией — биологически слабые, психически нестабильные, а зачастую вовсе неспособные к обучению.

Он сделал паузу и, чуть наклонив голову, продолжил:

— Примером служат наши старые знакомые — волкодлаки. Гибриды человека, росомахи и немного койота. Они мощные, агрессивные, но лишены разума. Точнее, разума в том смысле, как мы его ценим: способности служить и подчиняться.

В зале — лёгкий смешок. Некоторые гости кивнули, вспоминая прошлые охоты.

— Но нам удалось получить эти две модели, — он снова указал на Лину и Миру, — как видите, они вполне себе живы и здоровы, имеют весьма привлекательный вид. Более того, они демонстрируют редкую для гибридов когнитивную активность, социальные реакции и даже… — он замялся, — зачатки эмпатии. К сожалению, конкретно эти уже испорчены экспериментами, поведением и, скажем так, неидеальным воспитанием.

Мистер Эль развел руки, будто извиняясь за несовершенство.

— Однако, — добавил он, оживляясь, — клонированные версии на основе этих матриц станут совершенно другим продуктом. Они будут модифицированы по уникальной методике, разработанной в исследовательском центре мистера Грейфа…

— О-о, полегче, друг мой! — перебил его Грейф, выходя вперёд и с улыбкой кладя руку на плечо учёному. — Оставь мне хотя бы крошечку славы! Ха-ха!

Зал хохотнул, а Грейф продолжил, щурясь, будто он зрил в будущее:

— Клоны, друзья мои, будут лучше оригинала. Послушнее. Горячее. Всегда возбуждённые, всегда благодарные. И настроенные… скажем так… на ваши личные феромоны. Один вдох — и существо знает, кто его хозяин. Или хозяйка, разумеется, мы же за равноправие. Ха-ха!

Смех раздался уже с большим энтузиазмом, чем в прошлые разы. Многие аплодировали, многие восторженно свистели.

— Я беру две! — заорал кто-то с дальнего края зала. — И пусть сразу падают на колени, как только видят мою расстегнутую ширинку!

— С функцией «молча и с улыбкой»! — поддержал его другой. Оба уже явно были пьяны.

— А есть скидка, если сразу дюжину? — крикнул третий, пустив петуха, возможно, захлебнувшись от собственных фантазий.

— Устроим аукцион! — предложил кто-то с галёрки.

Грейф поднял ладони жестом, который должен был навести тишину, но только подзадорил публику.

— Господа, господа, не спешите! Всё по порядку. Клоны будут готовы только через пять лет, и это уже с ускорением роста. Чудес не бывает.

Зал разочарованно застонал.

— Но для особо жаждущих, так и быть, возможна дегустация… — он сделал выразительную паузу, — …всех возможностей продукта.

Зал загудел, как улей, в который швырнули камень. Смех, возгласы, аплодисменты.

Лина и Мира стояли, как две живые статуи. Не шевелясь. Перед глазами девочек разворачивалась самая настоящая вакханалия.

— Меня сейчас вырвет, — вслух сказала Мира.

— Меня тоже, — так же ответила ей Лина. — Но надо продержаться еще немного…

«Я только что нашла, на чем и как мы отсюда сбежим и обретем подлинную свободу!»

Они переглянулись, и глаза их на мгновение вспыхнули огнем.

* * *

Сестер увели с подиума и переодели «в горничных».

— Ну, вы знаете, что делать, — сказал им психолог. — Сейчас от вас зависит, что с вами будет дальше. Надеюсь, вы понимаете? Не натворите глупостей.

— А если натворят, я о них позабочусь, — оскалился Грю, который всё это время находился рядом с пальцем на кнопке. — Пусть только попробуют.

«Ну что?» — спросила Мира.

«Еще не время. Сейчас челнок заправляют, надо потянуть».

«Челнок? Что это?»

«Потом узнаешь. Мира, держимся».

Им вручили подносы и отправили в зал. В «горничных» нарядах, которые не скрывали почти ничего, Мира и Лина скользили вдоль стола, одна слева, другая — справа. Полупрозрачная тюль, кружевные оборки, туфли на каблуках. Они держали подносы с фруктами и вином, улыбались приклеенными улыбками одним напряжением лицевых мышц.

Их трогали. Но тренировки действительно пошли на пользу — Мира держалась, хотя эмоции этих людей грозили затопить её разум.

Сенатор Нововизантии первым подкрался к Лине и потянул за хвост.

— А она ещё и мурлыкать умеет? Или пока только носит хвост как украшение?

Мира поймала его взгляд — жирный, вязкий, как комок сала в дерьме. Злобная похоть, замешанная на безнаказанности. И страх. В глубине души он ее боялся.

Вокруг смеялись, оценивали, спорили:

— Я бы хотел такую, только повеселее. С огромными грудями, знаете, как в старых фильмах.

— А мне — покорную, чтобы сразу стягивала трусики. Можно встроить рефлекс — по щелчку пальцев...

С каждой минутой алкоголя уходило всё больше, а гости становились всё более развязные.

Сенатор решил, что его власть даёт ему право трогать то, что пока не продано. Он цапнул Миру за талию и прижал к себе, сунул руку ей под юбку и схватил толстыми пальцами за промежность. Мира даже сама не поняла, что произошло, но через мгновение лицо сенатора съехало вниз, как яичница с поставленной на ребро сковородки. Кожа, плоть, кость — отвалилось всё, будто срезанное нанонитью. Сенатор завизжал, как попавшая в бетономешалку свинья, и повалился на пол. Мира же оказалась стоящей в его крови с ног до головы. Она часто дышала, и её золотистые глаза стали бешенными, вертикальные зрачки дрожали. Лина была уже рядом.

— Это часть шоу? — спросил один из гостей Грейфа на дальнем конце стола.

— Нет, — коротко ответил тот. А потом заорал, перекрывая весь шум зала: — Грю! Спишь?!

Ворвался Грю, давя на кнопку пульта от электроошейников, но ожидаемого эффекта не последовало. Грю даже поднес пульт к своим свиным глазкам и недоуменно уставился на прибор.

Девочки бросились бежать, кто-то из гостей преградил им дорогу, Мира сделала неуловимое движение кистью, и преградившая путь рука добровольного ловца с сочным шлепком упала на пол, а из оставшегося обрубка струей хлестнула кровь.

Через секунду мутантки скрылись в боковой двери, откуда их привели, которая вдруг захлопнулась за ними, словно подыгрывая. Дверь ни в какую не хотела открываться, несмотря на то, что бросившийся к ней метрдотель тыкал в сенсор свою ладонь.

— Ну, маленькие твари, — прошипел Грейф. — Поймайте их или выкурите прямо на полигон, — отдал он команду начальнику службы безопасности, а затем повернулся к гостям и с ослепительной улыбкой объявил: — Что же, обстоятельства сложились так, что ждать завтрашнего утра для начала охоты мы не будем. Сезон объявляю открытым прямо сейчас! Все желающие могут присоединиться примерно... через полчаса. Экипируйтесь, берите оружие, сбор на обычном месте.

Паника и волнения в зале к этому времени заметно стихли, и вокруг Грейфа столпилось около тридцати добровольцев, и желающие все еще подходили.

— Что же, — сказал он, — вы все сами видели. Стрелять на поражение. Но если вдруг поймаете живыми — можете делать с ними что угодно. По остальному не переживайте, скоро мы наплодим новых, уже без дефектов характера.

Лина мысленно поблагодарила всех богов технологий, или хотя бы их скромного представителя, а именно — проектировщиков «Золотой Клетки» за то, что здесь даже двери в шкафы для швабр имели электронные замки и сервоприводы. Ни одного устройства без микросхемы, ни одной ручки без датчика.

Поэтому, как только они с Мирой покинули банкетный зал, массивная противопожарная дверь по приказу Лины тут же захлопнулась с глухим шипением и отказалась подчиняться любым другим командам, отсекая истеричные вопли сенатора, которому отсутствие носа, передней части челюстей и куска языка ничуть не мешало орать во всю оставшуюся глотку. Исчезли так же панические крики «дорогих гостей», грохот перевёрнутых стульев и визг тех, кто успел сообразить, что с этой минуты хищники на самом деле вовсе не они.

Впереди простирался служебный коридор, ровный, как луч. От него в стороны вели ходы к лестницам, лифтам, техническим узлам, вентиляции, нижним уровням. Бетон, пластик, металл и лампы, настолько яркие, что лучше на них не поднимать взгляда. Лина и Мира метнулись в сторону, двери лифта услужливо распахнулись перед ними. Два этажа вниз, на технический уровень.

Они оказались на грузовой площадке, куда выходила еще одна, кроме лифтовой, дверь. Выла сирена, под потолком кружился проблесковый маячок, бросая тревожные оранжевые лучи в стороны.

— Они заблокировали все двери, — крикнула Мира, безуспешно подергав ручки. — Сейчас я попробую разрезать ее своими когтями!

— Подожди, не торопись, — ответила Лина. Она стояла, прислонившись к стене, будто просто отдыхала. На самом деле её разум был повсюду — в проводах, в камерах, в кодах. Она чувствовала каждый бит данных, как если бы он тек по её нервам. Её зрачки сузились до размера игольного ушка, когда она нашла нужный процесс в потоке информации.

— Три секунды, — прошептала она, почти беззвучно.

Мира, прижавшись к углу напротив, не ответила. Она просто кивнула, её хвост метнулся влево-вправо, как маятник.

Система моргнула. Сирены замолчали. Камеры сделали один поворот и застыли. Замок дверей зажужжал, и обе створки распахнулись.

— Идём, — сказала Лина, и они вышли, держась за руки.

Для Лины этот коридор был живым. Она чувствовала его, как собственное тело. По стенам, полу и потолку тянулись кабели — энергетические жилы, скрученные нервы, наполненные энергией сосуды.

Она нащупала нужную точку — простейший контроллер в распределительном щите — и, коснувшись своего виска пальцем, отключила свет во всём секторе. Остались лишь редкие аварийные лампы — унылые, как догорающие свечи после бала. Лина нашла нужный блок и внесла изменения в его команды. Тьма стала абсолютной. Переход от яркости к мраку был мгновенным. Лина покопалась еще несколько секунд в так удачно подвернувшемся им по пути техническом узле и изменила микропрошивку ещё нескольких десятков контроллеров. Система управления комплексом на этом участке стала слепа и глуха. Лина видела, как беспомощно стучатся в устройства команды главного ядра.

«Как бы мне до него добраться… — Лина вздохнула. — Тогда мы бы действительно повеселились...»

Но сервер оказался вне досягаемости. Строители по какой-то неясной логике разместили его в отдельном бункере, за пределами основного периметра, в трёхстах метрах под землёй. Причем это было единственное место, которое обошлось без технологий, одна шахта лифта, управляемого буквально вручную, нажатием на простые кнопки, затем одна дверь. Одна, но очень крепкая, а в ней замочная скважина — не цифровая, а настоящая, старая школа. Ключ к ней на острове тоже был один, настоящий, физический. Где он находится и кому принадлежит — неизвестно. Информация об этом не хранилась ни в открытых протоколах, ни в планшетах охраны. Интересно, а когти Миры могли бы вскрыть эту дверь? Но загонять себя в нору с одним выходом… Да, о главном сервере придется забыть.

В царящем мраке не помогли даже их острые, кошачьи глаза — он был густой, как мазут. Но инженеры «Золотой Клетки» предвидели и это.

По краям коридора медленно начали проступать тусклые, зеленоватые полосы. Сначала еле заметные, но через минуту они разгорелись ярче, достаточно, чтобы обозначить границы стен и проемов. Лина вспомнила, что в одном из планшетов техников была информация об этом. Живые полосы — не просто краска, а биолюминесцентный состав с колониями генетически модифицированных грибков. Их крошечные тела начинали светиться, едва мрак становился полным, подпитываясь углекислым газом из окружающего воздуха.

Для обычного человека они были просто маркерами — вот стена, вот стрелка, вот направление к эвакуации. Но для глаз Лины и Миры это было как включить ночную лампу в детской: мир стал снова читаемым, понятным. Они видели всё до мелочей.

— Лина… прости меня, что не сдержалась там, в зале, — тихо сказала Мира, когда они остановились в помещении, завершавшем коридор. Пространство было шестиугольным, почти идеально симметричным, в каждой стене находились входы в другие секции, их двери были заперты, видимо, прошлый приказ Лины не распространился на эту часть комплекса. Над входами светоотражающие надписи указывали назначение отделов.

— Я не виню тебя, — ответила Лина, покачав головой. — На твоём месте я бы поступила так же. А может, и хуже… Даже не знаю, как ты вообще смогла так долго продержаться, с твоим-то характером... Но всё было не напрасно, к счастью, главное я успела узнать.

«Узнала? Что именно?» — перешла Мира на телепатию.

«Как мы сбежим с этого проклятого острова!»

Лина припомнила план, выуженный из какого-то планшета и подошла к одной из дверей. Биометрический сканер у замка мигнул зелёным, приняв её как свою. Дверь бесшумно отъехала в сторону. «Сюда!» Девочки вошли в очередной уходящий вдаль коридор. «Я узнала, куда мы можем сбежать с этого острова. Да не только с острова… Правда, пришлось потрудиться и как следует покопаться в голове у Грейфа. Для этого я крутилась рядом с ним, как могла», — продолжила Лина.

— Подожди… ты копалась в голове у Грейфа? — от удивления Мира перешла на обычную речь.

— Ага. У него в черепе оказался имплант. Что-то вроде встроенного планшета с нейроинтерфейсом. Работает так же, но не нужны руки или глаза, всё напрямую поступает в мозг. Штука явно дорогая, раз не у всех такая есть. Копаться в ней — всё равно что пытаться вышивать бисером, используя две вязальные спицы вместо пальцев… Но я справилась. И это того стоило!

«И что теперь?» — успокоившись снова перешла на телепатию Мира.

«Мы выберемся наружу и рванем к космодрому!»

— К-космодрому?! — Мира резко остановилась и уставилась на сестру.

— Да. «Грейф прилетел на остров на личном челноке, а его космическая яхта осталась на орбите. Огромная, автономная, с полным запасом всего! Вот наша цель. Если попадём туда — нас уже никто не достанет».

— В космос... — прошептала Мира, словно пробуя слово на вкус. — А мы сможем?

— Я думаю, что управлять кораблем не сложнее, чем взломать технику этого комплекса. А там… только мы и звёзды.

Лина взглянула на неё, и в ту же секунду Мира ощутила, как их сердца стали биться в унисон, и она ощутила не просто телепатическую речь сестры, а что-то большее. Их сознания, дотянувшись друг до друга, начали сливаться в единый поток. Ощущение было странным, пугающим и невероятно захватывающим.

Больше они не сказали ничего. Просто сорвались с места и побежали дальше сквозь механический лабиринт острова.

Враг! Сигнал был ощущением, вспышкой эмоции чужого присутствия. Мира почувствовала его еще за пятнадцать шагов. В проёме сбоку затаился человек. Внутри него словно бурлило — охотничий азарт, страх перед неизвестным, возбуждение.

Она не успела даже сложить ощущение в слово, а Лина уже почувствовала её импульс. В таком состоянии слов почти не требовалось.

Из бокового прохода высунулся охранник — молодой, крепкий парень с искаженным от злости лицом. Он закричал грубым, угрожающим голосом, подняв автомат:

— Стоять, суч… — и не договорил.

Лина дёрнула своей волей какую-то нить реальности, и в ту же секунду из боковой ниши, словно челюсть капкана, вырвалась пневмодверь. Она лязгнула как нож гильотины, с чудовищной скоростью и мощью ударила охранника, перерубив почти пополам. Он даже не успел издать звука, кроме тех, что издают ломающиеся кости и раздавленная плоть. Кровавые брызги заляпали пол и стену напротив, а автомат отлетел прямо к ногам Миры. Она подняла его, уже зная, как им пользоваться — словно бы это знание сидело в ней с рождения, как и то, что это содержание одного из взломанных Линой планшетов.

У Миры лишь только родился вопрос «Почему эта дверь...» — и в следующую долю секунды она уже узнала ответ. Но не просто узнала — знала, как Лина.

«При регистрации взрывной волны в подземной зоне комплекса, автоматические двери экстренно закрываются. Активация происходит через пиропатроны, приводящие в движение исполнительные цилиндры. Срабатывание — по команде от датчиков или сервера ИСУ через электроинициаторы. Система автономна. Персонал участия не принимает».

Выброс адреналина окончательно слил их разумы, и границы растворились, возникло единство в двух телах, два взгляда, но одна воля.

— Не останавливаемся, — выдохнула Лина. Или Мира? Но это уже не имело значения. Голос принадлежал обоим. Мысль была общей. Воля — неделимой.

И вдруг то, что было частью Миры, получило знание Лины. Оно было вытянуто из Лины, из её памяти мгновенных погружений в цифровые архивы планшетов охраны и персонала. Но Лине это знание казалось неважным, не относящимся к делу фактом. Теперь, пропущенное через восприятие Миры, обрушилось как приговор.

Клоны, их клоны.

Четыреста эмбрионов, что уже созревают в чанах Золотой Клетки. Четыреста будущих тел — едва сформированных, размером с маковое зерно. Четыреста Лин и Мир, растущих в пробирках на потеху чудовищам в шелках и наноткани. Будущие живые игрушки.

Их ждала короткая, ужасная жизнь — пара лет в искусственно ускоренном взрослении (клиент не желает долго ждать), а потом, когда кожа потеряет молодую упругость, — усыпление, как старых, надоевших домашних животных, и можно покупать новую игрушку.

У Миры перехватило дыхание. Невозможно, невозможно это позволить!

Отвращение и ярость вспыхнули с такой силой, что тут же захватили и личность Лины. И когда эта волна хлынула из Миры, Лина подхватила её как свою. Планы изменились, и девочки резко свернули на лестницу, ведущую вглубь подземной части комплекса, туда, где должен находиться инкубаторий.

У Конрада Грейфа было особенное видение красоты, поэтому его личный кабинет, расположенный в единственной на острове башне, был похож на склеп. Черный мрамор, стекло, золото, нержавеющая сталь, полумрак даже солнечным днем. Сейчас хозяин стоял у панорамного окна сжимая двумя пальцами хрусталь бокала с черным, словно нефть, вином, бутылка которого по цене была равна небольшой квартире в столице. Затемненные окна пропускали ровно столько света, чтобы он не мешал огромной трехмерной голографической карте, в данный момент показывающей сеть подземных уровней комплекса. Там то и дело вспыхивали тревожным светом красные точки и полосы, появлялись поясняющие надписи, указывая на места аварий, технических сбоев и потери связи с пульсовыми датчиками персонала.

Минуты текли, а доклада о том, что мутантки схвачены, всё ещё не поступило.

— Элис. Объясни мне, почему мои игрушки до сих пор не пойманы? — наконец нарушил молчание Конрад.

Голубое пламя проектора вспыхнуло, рисуя в воздухе абрис женской фигуры — строгий силуэт в тунике, лицо античной богини, с волосами, собранными в косу из световых импульсов. Голос Элис был глубокий, но с холодными и даже чуть надменными интонациями, это нравилось Грейфу.

— Сбой в системе. Анализ завершен. Следы нарушителей зафиксированы в секторах B-12, C-7 и D-3. Однако данные противоречивы: в одном месте зафиксирован одновременный сброс всех датчиков движения, в другом — активация аварийной двери без биометрического запроса. Камеры передают видеопоток, не соответствующий реальному положению объектов.

— Ты хочешь сказать, что им кто-то помогает?

— Исключено.

— Тогда они...

— Манипулируют техносферой. Вероятность — 87%. Метод неизвестен. Гипотезы: нейроинтерфейс с аномальным протоколом передачи данных, электромагнитное излучение в узком диапазоне или…

— Или что?

— …или биологическое взаимодействие с техникой. Маловероятный, но логически допустимый вариант.

— Приведите сюда Лоренцо.

Ждать пришлось недолго, уже через три минуты двери распахнулись, и два личных охранника, огромных от встроенных в тело кибернетических усилителей, втолкнули в кабинет потеющего от напряжения Лоренцо. Видимо, тот понял, что сейчас ему предстоит неприятный разговор.

— Ты кого мне сюда притащил, Лоренцо? — голос Грейфа был ровным и страшным. — Элис считает, что мутантки обладают какой-то способностью воздействовать на технику. Рассказывай.

Грейф расположился в шикарном кресле, умудряясь при этом смотреть на доктора сверху вниз. Лоренцо был похож на школяра, которого отчитывает директор. Плечи дрожали, будто от холода, хотя климатическая система кабинета поддерживала комфортные 22 градуса. Он сглотнул и сделал шаг вперёд.

— Я… Я не знал… не думал, что это сработает. Я бы никогда вам...

— Не знал? — медленно протянул Грейф. — Тогда рассказывай, и быстро. Пока у меня ещё есть терпение.

Лоренцо провёл рукой по вспотевшему лбу, вытер её о костюм, словно на нём был лабораторный халат — автоматический жест, приобретенный за годы в лабораториях, и зачастил скороговоркой:

— Вы помните… Я говорил, что человеческая часть генома у девочек — из проекта «Эпсилон». Сорок лет назад была популярна теория, что так называемый NKRO-кластер, то есть гены NKRO1, NKRO2, NKRO3, нейрокинетический регуляторный оперон, отвечает за парапсихологические способности организмов, найденных в океане Европы. Считалось, что определённые участки ДНК — «немые зоны» — могут активировать экстрасенсорные реакции. Занимались этим в правительственном институте генной инженерии Конфедерации Северо-Американских Штатов. Проект «Эпсилон» провалился, и финансирование свернули. Но… остался один образец.

Грейф слушал, не перебивая, лицо сохраняло спокойствие. Лоренцо посчитал это хорошим знаком и продолжал уже увереннее:

— Это была женщина, точнее, девочка. Единственный жизнеспособный субъект. Она выглядела как обычный ребёнок. Спокойная, молчаливая… Никакого дара у неё не было. К сожалению, она погибла в пожаре в возрасте десяти лет, была утечка чистого кислорода и взрыв. От тела мало что осталось, но останки хранились в криокамере института, а я, когда проходил там практику ещё студентом, позаимствовал немного для своих нужд.

— То есть часть генома принадлежит КСАШ? — прошипел Грейф. — Ты же говорил...

— Я не обманывал. Институт несколько лет назад уничтожил все старые малоинтересные образцы, в том числе и этот. Так что у меня остался единственный источник. И это был идеальный источник, без обмана. Никем не зарегистрированный, чистый, даже «Кайрос Генетикс» не имели к нему отношения. Настоящая Джейн Доу. Я… Я не думал, что…

— Что получишь мутантов с пси-активной матрицей, — договорил Грейф. Его глаза сверлили Лоренцо. — Скажи лучше: в «Кайрос Генетикс» что-то знали об этом? Что ты использовал геном с внедренными кодами внеземных существ?

Лоренцо отвёл взгляд.

— Мы проводили тысячи экспериментов и использовали для них любые генетические источники на своё усмотрение. А этот... я лично проверял его и не нашёл никаких странностей. Мне просто нужен был ничейный образец человеческой ДНК.

— Как ты к этому относишься?

Лоренцо, ничего не скрывая, ответил:

— Мне кажется, что геном активировался после наступления половой зрелости. Эти мутантки — то, что хотели получить в «Эпсилоне». Пси-воздействие на электронику. Интеллект выше прогнозируемого. А от кошки достались нечеловеческие боевые инстинкты, недаром говорят, что кошки — это идеальные охотники и убийцы.

Грейф задумчиво помассировал подбородок, глядя на Лоренцо так, как хирург смотрит на плохо затянувшийся шрам.

Доктор стоял сгорбившись. не поднимая глаз, на фоне голограммы, отбрасывающей на пол бледное мерцание. За его спиной то тут, то там продолжало пульсировать красным. По подземным коридорам острова носилось нечто, что уже нельзя было считать милыми секс-игрушками.

Грейф опустился в шикарное кресло. Тяжёлый взгляд сошёлся на переносице доктора.

— Значит, в генетическом коде клонированных эмбрионов тоже есть гены паранормальности? Я верно понимаю? — Голос был тихим, но в нём слышались ноты, от которых у Лоренцо пересохло во рту.

— Я… думаю — да, — едва выговорил он.

— Тогда слушай внимательно.

Лицо Грейфа стало идеально спокойным.

— Во-первых, сейчас ты немедленно отправишься в инкубаторий. Ты — здесь лучший, кто понимает в этой каше. Эти твои ублюдочные фавны — не игрушки. Это настоящее оружие, которого ни у кого ещё нет. Проследи, чтобы всё шло как положено, не напортачили ли мои люди, любые «доработки» отменяются.

Лоренцо кивнул.

— Во-вторых, мы не знаем, на что ещё эти твари способны. Может, через полчаса они запустят в небо спутник из подручных материалов. Может, заставят моих людей расстрелять друг друга ради спортивного интереса. Когда их поймают, я хочу, чтобы лично ты докопался до всех их возможностей. Делай что хочешь, но ты должен узнать, на что они способны. Ты же их воспитывал, а значит, можешь подобрать ключик.

А в-третьих, когда мы всё узнаем, я хочу, чтобы ты лично занялся переработкой их тел в генетический материал для будущего клонирования. Не должно пропасть ни одной пригодной соматической клетки. Ты лично проконтролируешь подготовку. Мне нужен исходный материал, целый, без ухудшения качества, как бывает у вторичных копий.

Лоренцо сглотнул. Впервые за долгие годы он ощутил почти детский страх — не перед Грейфом как человеком, а перед его абсолютной волей.

— Поэтому, доктор, с этой минуты ты работаешь только на меня. Для «Кайрос Генетикс», нет, для всего остального мира ты перестанешь существовать. А за эмбрионов и девок отвечаешь лично. Всё, свободен, отправляйся настраивать процесс.

— Да… сэр, — выдавил доктор.

За доктором зашла пара охранников, и Грейф остался один. Через десять минут следовало выйти к толпе гостей, жаждущих охоты. Что же, шоу должно продолжаться, несколько смертников и стая волкодлаков пока займут этих идиотов.

Но сейчас главное было поймать и приручить вдруг открывшуюся ему невероятную силу.

Лифт остановился с мягким щелчком, и Лина с Мирой ступили на уровень биологических лабораторий. Здесь царил больничный свет — неоново-белый, словно в операционной.

Контроллер освещения был вне досягаемости, но это и неважно. Дальше по коридору и за поворотом пульсировал источник знакомых эмоций. Сгусток ненависти, наглости, самодовольной жестокости. Девочки остановились. Лина прикоснулась к плечу Миры. Они подключились к ближайшей камере.

Грю.

Ненавистный надсмотрщик, толстяк с лицом варёной ветчины, сидел, развалившись в кресле у двери в инкубаторий, ковыряя пальцем в носу с упорством идиота. На коленях лежала любимая электрошоковая дубинка, с которой он не расставался даже в туалете. На запястье — пульт от их ошейников.

Электроошейники. Девушки рефлекторно потянулись к шеям. Металлические обручи, которые они давно привыкли носить, можно было снять, но в суматохе об этом забыли. Теперь настало время избавиться от этих пыточных устройств.

Щелчок — и оба кольца оказались у Лины в руках. Она молча соединила их, составляя цепь.

— Ему как раз впору, — тихо сказала Мира.

А дальше всё случилось за время, нужное для того, чтобы сделать пару вздохов: Мира метнулась вперёд, как выпущенная из лука стрела. Грю повернул голову, но слишком поздно — её руки уже мелькали у него перед глазами, быстрые, точные и жестокие. Невидимые когти-лезвия на её пальцах касались нервов и сухожилий. Один удар — и правая рука повисла, второй — левая. Ноги последовали следом. Безвольно повисшие конечности были почти что отключены.

В «Кайрос Генетикс» Мира считалась не очень способной в точных науках, но биологию она обожала и прекрасно знала что нужно нарушить, чтобы Грю превратился в марионетку с обрезанными нитями.

Грю открыл рот, чтобы заорать, но в следующий миг в нем оказалась скрученная в рулон его же собственная форменная кепка. Мира вдавила её глубже, пока он не захрипел. Попытался дергаться — и тут же получил разрез на груди, аккуратным, ласковым движением располосовавший ткань, ремни портупеи и кожу. Грю понял намёк и перестал дергаться, лишь дико вращал свиными глазками.

Подошла Лина, держа в руках соединённые ошейники. Грю попытался отстраниться, но только фыркал, разбрызгивая сопли и кровь. Лина аккуратно надела кольцо на его шею. Защёлкнула.

Система замкнулась. Сняв пульт с его запястья, она сделала шаг назад и нажала кнопку.

Грю выгнулся. Его тело забилось в судорогах, а кресло отлетело в сторону, заскользив по плитке. На полу он продолжал биться, судорожно хрипя и изгибаясь, как выброшенная на сушу уродливая рыба. Ноги, руки, плечи — всё ходило ходуном. Из под тела расползалась лужа мочи.

Они смотрели молча, никаких слов, только взгляды. Их разум сейчас пульсировал единым целым, и не нужно было обмениваться мнениями.

Лина опустила глаза на пульт. Внедрилась в интерфейс, изменила код — и теперь устройство больше не нуждалось в кнопке. Максимальные напряжение и сила тока. Коронарный датчик врал, выдавая ровный пульс «подвергающегося наказанию питомца». Машина была уверена, что всё в порядке. Ошейник не отключался.

— Потанцуй ещё немного, — сказала Лина и активировала цикл.

Тело Грю дёрнулось, потом забилось с новой силой, отплясывая безумный адский танец. Кожа натянулась на скулах, кляп выпал, и зубы клацали, как кастаньеты, выпученные глаза дёргались под веками.

Но девочки больше не смотрели.

Они подошли к двери. Та, исполняя приказ, распахнулась с едва слышным шипением, словно признавая волю новой повелительницы. Позади осталось мёртвое тело, всё ещё вздрагивающее от разрядов электричества.

Сначала пришлось пройти ряд помещений, набитых охраной. Но зато здесь удалось погасить свет.

Первый с криком и трещащей от вспышек разрядов дубинкой выскочил прямо на них и, получив удар наотмашь когтями Миры, осел кучей. Второй охранник не стал кричать. Он прижался к стене, дождался, пока они пробегут мимо — и ткнул шокером Лине в спину.

Щёлк. Ничего не произошло. Лина даже не обернулась.

— Что… — едва сумел он пробормотать, когда Мира развернулась на пятках и её рука взметнулась вверх. Когти прошли сквозь его горло, челюсть, череп — как через масло.

Голова охранника раскрылась кровавым цветком, и он отлетел в сторону.

Следующим препятствием стали автоматчики. Они выскочили из-за угла — двое в бронежилетах, с оружием наготове. «Руки вверх, на колени!» Но Мира уже рванулась вперёд. Она видела их раньше через камеры и чувствовала их эмоциональный фон. Она знала, куда они побегут, куда направят свои стволы. Её тело действовало само — раз-два. Первый автоматчик рассыпался на части: когти разрезали и титановый ствол, и кевлар, и рёбра под ним. Три-четыре. Второй даже не понял, что мёртв. Его пальцы всё ещё сжимали спусковой крючок, но тело уже не подчинялось. Их тела сползли по стенам одновременно.

Дверь в основной инкубаторий шипя отъехала в сторону. Девочки вошли в большой зал, уставленный по периметру машинами искусственной матки. Их стеклянные колбы блестели в свете мигающих разноцветных индикаторов приборов. Посреди зала за выгнутом дугой пультом стоял доктор Лоренцо. Он узнал их сразу. Хоть света было немного, но такие силуэты не перепутать.

Он вскрикнул и рванулся к запасному выходу, — но дверь захлопнулась прямо перед его носом. Щелк. Лина вчиталась в контроллер и дверь превратилась в стену, а инкубаторий стал ловушкой.

— Пустите меня! — завопил он. — Вы не понимаете! Без меня здесь погибнет всё, все эмбрионы!

Мира шагнула ближе и улыбнулась.

— Ты хотел сказать «будущие игрушки для ублюдков»? Мы как раз за этим и пришли.

Они двинулись на доктора, а тот отступал, пятился, пока не врезался в высокий металлический резервуар — бак утилизации.

— Не надо… — его голос стал писклявым. — Девочки, я… я вас создал! Я — ваш отец! Вы должны…

— Мы тебе ничего не должны, — сказали они в унисон. — Ты нарушил основное право — на жизнь и свободу, — сказала Мира.

— Мы сами решим, кто мы, — сказала Лина. — А ты... ты просто ремесленник с окровавленными руками. Ты ответишь за всех детей, которых замучил. Я видела твой личный планшет.

— Я…

— Мы знаем всё. И как ты нас продал. Грейф сохранил запись вашей встречи. Мы её видели.

Механизм резервуара заурчал, крышка люка отъехала, выпуская белесый туман. Пахнуло кислым.

— Девочки… я… — визжал он, упираясь руками, скребя пальцами по стали. Доктор Лоренцо был тяжёлый, но слабый, и попытки вцепиться в одежду девочек пресекались когтями Миры.

Последнее, что он увидел — это лицо Лины.

— Прощай, папаша, — сказала она.

Они втолкнули его в бак. Крышка захлопнулась, раздался едва слышный хлопок по металлу, и всё стихло.

Зеленоватая жидкость покрыла тело, бурля пузырями. Кожа, плоть, хрящи начали отслаиваться, растворяться, исчезать. Через минуту не осталось ничего. Насос, подчиняясь молчаливому приказу Лины, включился, и раствор, насыщенный продуктами распада, ушёл в отстойник, в систему утилизации. Доктор Лоренцо исчез без следа.

Инкубаторий слегка дрожал от дыхания машин. В стеклянных коконах покачивались эмбрионы — сотни безмолвных крошечных созданий, каждое размером с рисовое зернышко. Лина стояла перед ними, сжав кулаки. Сердце билось ровно, но в груди было тяжело.

Мира подошла ближе. Когда они ворвались в инкубаторий, их разумы снова разделились, и сестры вернулись к прежним состояниям.

— Они живы, — прошептала она.

Лина кивнула.

— Они ни в чём не виноваты, но... Ты же понимаешь.

Она подняла руку и коснулась стекла ближайшей колбы. Внутри плавало крошечное существо. Слезы скатились по щекам Лины, но её лицо осталось холодным и неподвижным.

— Спите, малыши, — прошептала она. — Вы даже не успели проснуться...

Лина вытянула руку в сторону пульта управления инкубатором. На экране загорелась надпись: «Смена параметров среды — одобрено». Температура в колбах упала на три градуса, уровень кислорода тоже снизился. Затем резко повысилась кислотность раствора. Жизнь, которая только начала зарождаться, угасла без боли и страданий. Один за другим мониторы начали гаснуть. Мира не выдержала — отвернулась и закрыла лицо рукой.

— Простите, — тихо сказала она, — мы не чудовища.

— Мы просто те, кто должен был это остановить, — добавила Лина и пошла к главному узлу хранения данных. Несколькими нажатиями на консоли она удалила резервные копии, стерла генетические шаблоны, уничтожила носители. Даже аварийную синхронизацию с внешним архивом она отключила ещё тогда, когда захватила управление локальной сетью. В конце Лина подошла к техническому шкафу у стены. Там начинались трубопроводы, обеспечивающие жизнь инкубатория. Она вручную разблокировала клапаны подачи кислорода, а рядом — регулятор подачи гексанового раствора, который использовался в одной из фаз очистки систем.

— Что ты делаешь? — спросила Мира.

Лина повернулась к ней:

— Хочу, чтобы здесь ничего не осталось.

Она активировала таймер розжига. У них было пять минут. Сёстры покинули инкубаторий, не оглядываясь. Лифт, бег по пыльному техническому коридору с кабелями. Через несколько минут позади них раздался глухой удар, потом другой.

— Всё? — спросила Мира.

— Теперь точно всё, — подтвердила Лина. — Вперёд!

* * *

Выход на охотничий полигон представлял собой просторный сводчатый ангар, где было удобно экипироваться. Сорок пять человек толпились у распахнутых ящиков с оружием и экипировкой, шутя и смеясь переговаривались, предвкушая азартное развлечение, будто школьники перед походом в дандж в виртуальной игрушке про драконов.

Мужчины в камуфляжных костюмах из наноткани, что сделают их почти невидимыми, когда будет активирован режим. Женщины в броне, подчеркивающей сексуальные формы, специально без камуфляжа. Здесь царила смесь технологий и гламура. На их плечах уже висели голографические регистраторы охотничьих подвигов, а на запястьях мерцали интерфейсы с рейтинговыми таблицами участников.

Грейф эффектно появился, словно вышел из тени, как призрак, его смокинг был безупречен, а в руке неизменный бокал вина (которое он не собирался пить). Широкая улыбка и холодный взгляд, комбинация, которая так притягивала эту публику.

— Друзья! — его голос легко перекрыл царящий гул. — Вы уже готовы? Или кто-нибудь ещё хочет позвонить мамочке?

Толпа взорвалась смехом. Кто-то свистнул, другой хлопнул соседа по плечу, поднимая над головой термос с энергетическим коктейлем.

— Вижу, настрой у вас боевой, и вы всё ещё не потеряли вкус к крови, — продолжил Грейф, подходя ближе. — Сегодняшняя дичь — это смертники, шестнадцать целей. Не пьяные бродяги, зарезавшие таких же, как они, бомжей, которых можно убить одним выстрелом. Бывшие вояки, космические пехотинцы, отказавшиеся разобраться с вкрай обнаглевшими шахтерами Япета. Впрочем, это неважно, главное — не относитесь к ним несерьёзно.

— Это всё? — выкрикнул кто-то.

— Конечно, нет! Также вас с нетерпением ждут восемь особей волкодлаков!

Речь прервали восторженные крики и хлопки.

— Вы все хорошо с ними знакомы, так что я не буду тратить время. Ну и на гарнир, точнее — на десерт, это наши две кошечки, испортившие нам банкет и лицо господину сенатору.

Смех, хлопки, шутки.

— Учтите, что несмотря на их безобидный и даже привлекательный внешний вид, они могут быть опасны. У одной из них есть…

— Острый язык? — выкрикнул толстяк из первого ряда.

— Нет, когти, — улыбнулся Грейф. — И они поострее, чем чувство юмора у многих из вас.

Аплодисменты, одобрительный рев. Грейф подождал, пока шум уляжется, и продолжил:

— Итак, — продолжил Грейф, — а теперь о подсчёте рейтинга. Правила просты. Две мутантки ещё не пойманы. Но не волнуйтесь — мы их поймаем в ближайшее время и выпустим на полигон. За каждую — двадцать пять очков, но в живом виде — пятьдесят!

— О-о-о, — восторженно отреагировала толпа.

— А пока... За каждого волкодлака — два очка, за смертника — три. Загон в ловушку — плюс одно. За убийство ножом — плюс десять. Пистолетом — три. Винтовкой с дистанции больше пятидесяти метров — одно. Всем понятно?

— А если я задушу волкодлака или смертника своими руками? — гаркнул перекачанный синтетическими мышцами здоровяк в маске пантеры, вызвав смех.

— Тогда получите очко за оригинальность, — не моргнув ответил Грейф. — Но помните: главные трофеи — за головы мутанток. И постарайтесь не испортить трофеи, они нам ещё пригодятся.

Толпа взревела, как стая футбольных фанатов после гола. Грейф поднял бокал, и все замерли.

— Помните: это не спорт. Это искусство. Искусство убивать красиво. И если кто-то из вас вернется с пустыми руками… — он оглядел собравшихся, проходя взглядом каждого. — …то я лично устрою вам новую охоту. Но уже на вас самих.

В тишине раздались немногие нервные смешки. Никто не понял, шутит ли он.

— Шутка, — сказал Грейф, щелкнув пальцами. — Итак, время пошло!

С противоположной стены отъехала бронированная дверь, выпуская струю пара. За ней темнел лес.

Охотники ринулись наружу, толкаясь, словно дети, бегущие к подаркам. Грейф остался на месте, наблюдая за их спешкой. Когда последний охотник исчез в проеме и створки вернулись на место, он бросил бокал в сторону, вслушиваясь в звон стекла.

— Идиоты, — прошептал он, сплевывая под ноги. — Но ничего. С моими кошечками недолго вас терпеть.

Они выбрались наружу через старый технический люк. До него пришлось карабкаться вверх по бетонной трубе, где ржавые скобы скрипели под руками, а воздух пах плесенью. Пятьдесят метров холодного бетона. Люк поддался не сразу: его прижимал тяжёлый слой лесной подстилки, перемешанной с мхом и ветками.

Свет хлестнул в глаза, словно плеть. После подземного полумрака он не принёс облегчения — только тревогу. Лина и Мира знали: ад продолжается. Только теперь он пахнет хвоей и поёт голосами птиц.

Они немного посидели у края люка, пока глаза привыкали к дневному свету. Перед ними раскинулся лес — настоящий, не голографическая проекция. Воздух пах сырой листвой и хвоей. Пели птицы, гудели какие-то насекомые. Стволы деревьев поднимались вверх, как колонны собора, и отовсюду лились запахи и звуки.

Для них, воспитанных в стерильных лабораториях, лес казался волшебством.

— Красиво, — тихо сказала Мира.

Но лицо Лиры стало серьёзным. Она встала и огляделась, уши её стояли торчком.

— Это не лес. Это полигон. Здесь убивают.

— Да знаю я… — Мира вздохнула. — Вот бы нам опять слиться в одно сознание. Тогда бы им всем показали!

— Я не знаю, как это у нас получилось в прошлый раз, — покачала головой Лина. — А сейчас мы снова две. И может, это даже лучше…

— Почему?

Лина отвела взгляд.

— Потому что теперь… если с тобой что-то случится — я этого не вынесу. Я тебя узнала по-настоящему. Изнутри.

— Не неси чушь, сестричка, — твёрдо сказала Мира и положила руку ей на плечо. — Ничего с нами не случится. Мы прорвёмся, как всегда. Кстати, куда идти?

Лина кивнула на север.

— Космодром там. Осталось пять километров. Будем ориентироваться по солнцу — оно сдвигается, но я учту. Ты кого-нибудь чувствуешь?

— Нет. А ты?

— Да. Сенсоры. По всему периметру. И дроны сверху. Нам повезло, что люк оказался в такой глухой чаще.

Они зашагали сквозь подлесок, тихо, как кошки. Только вот даже кошки не могут всё время оставаться незамеченными.

Первый удар пришёл со спины. Волкодлак затаился и прыгнул, когда они уже прошли мимо. Его морда напоминала волчью, но торс — как у борца, вся эта масса покрыта редкой серой шерстью. Он налетел внезапно, сбил Лину с ног. Та рухнула в мох, почувствовав над собой жаркое дыхание и, секунду спустя, — каплю слюны на затылке.

Сверху, как рыжая комета, метнулась Мира. Её невидимые когти вспороли спину вместе с хребтом чудовища с такой силой, что она даже перелетела через него. Тело волкодлака дёрнулось и затихло. Мира неудачно приземлилась, перекатилась по земле, но встала в ту же секунду.

Лина выскользнула из-под туши — вся её так называемая «форма горничной», которую она чудом сохранила более-менее чистой, теперь была полностью залита кровью, не хуже, чем у Миры. Она поднялась с растрёпанными волосами, в глазах — смесь ярости и страха. Оглядев себя, с досады пнула мёртвого волкодлака.

— Ты цела? — Мира тяжело дышала, тряся ладонями, словно желая что-то с них скинуть. — Ты вся в...

— Это… не моя… — Лина выдохнула, приходя в себя. — Не моя кровь…

Они снова двинулись в путь, стараясь не производить шума, ступая по мягкому мху. Напряжение в воздухе росло: где-то за деревьями могли быть враги, которые уже направили на них оружие.

Лина отключала датчики и камеры по пути, и на экранах оставалась только темнота леса. Они добрались до оврага с ручьем. Здесь можно было отдохнуть, но из лощины доносились звуки борьбы и рычание. Девочки осторожно спустились и заглянули вниз.

У ручья стоял мужчина в оранжевой одежде, перепачканной глиной, с раной на боку. Одной рукой он держал что-то похожее на копьё, другой прижимал рану. Вокруг него, рыча, кружили два волкодлака, готовые к атаке.

— Отойди! — крикнула Мира и стремительно бросилась вниз.

Всё произошло мгновенно. Когти Миры снесли череп одному зверю с плеч. Почувствовав в земле кибернетическую ловушку, Лина перехватила прыжок второго. Стальные щупальца вырвались из мха, оплели тело волкодлака и сжали с ужасающей силой. Зверь дёрнулся, взвыл, захрустели кости, и он затих.

Три дрона, словно по сигналу, выпрыгнули из-за деревьев и ринулись вниз. Лина даже не взглянула на них — один за другим они рухнули на землю без управления.

Мужчина обессилено опустился на колени. В его глазах мелькнула странная смесь страха и восторга, как у собаки, впервые увидевшей еду вместо палки.

— Вот это да… — прохрипел он. — Девушки с кошачьими ушами… Это что, предсмертный бред?

— Кто ты? — настороженно спросила Лина.

— Мой позывной был Рэт. Я осуждённый. Пожизненно. Бывший космодесантник. Япет. Бунт. Слышали? Нет? Ну и ладно.

— Ты дичь? — спросила Мира.

— А вы?

— На нас тоже охотятся. Но мы — не дичь, — сказала Лина.

— Вы крутые, — покачал головой Рэт. — Твоя подруга снесла зверю башку одним ударом. Как это возможно?

— Что будешь делать дальше? — Лина проигнорировала его вопрос.

— Бежать. Говорят, доживёшь до заката — получишь свободу, — ответил Рэт.

— Ложь, — хмыкнула Лина. — После заката зачистка. Спецдроны-убийцы. Добивают всех, кого не подстрелили охотнички. Я видела инструкции.

Рэт помолчал, прикрыв глаза, затем кивнул.

— Понятно. Я так и думал. У вас есть план?

Мира на мгновение замерла, изучая его эмоции. В них не было ни злобы, ни лжи. Только усталость и лёгкая, почти детская, надежда.

— У нас есть цель, — тихо произнесла она.

— Я могу помочь…

— Нет, — отрезала Лина. — Мы справимся сами.

— Понял…

Они ушли. Рэт долго смотрел им вслед, пока тени не поглотили их силуэты. Затем он поднялся и, не колеблясь, последовал за ними.

* * *

Мира поздно заметила агрессию. Несколько источников окружили их, и она не смогла определить, откуда исходит угроза. Из кустов выскочили две почти невидимые в камуфляже фигуры с винтовками наготове. Мира дернулась, но было уже поздно.

— Не двигаться! — крикнул тот, что слева.

Третий человек, женщина, вышла из-за дерева с длинным оружием в руках. Лина узнала ампуломет. Женщина улыбнулась с нарочито мерзкой улыбкой, как будто играла роль коварной ведьмы в дешевом спектакле.

— Не зря я эту штуку таскала, — сказала она. — Возьмем их живьем, и сразу сто баллов!

Мужчины одобрительно заворчали. Женщина прицелилась в Лину и нажала на спусковой крючок. Ампуломет щелкнул, но ничего не произошло.

— Я забыла снять с предохранителя. Сейчас… — она подняла оружие и начала искать нужную кнопку.

— Эльвира, сначала нужно изучить оружие, а потом уже идти на охоту, — подколол её один из спутников.

Пока они разговаривали, Лина напрягала свои псионические способности, пока не потемнело в глазах. Она уже отчаялась, когда в её паутину попали сразу два дрона, круживших вокруг. В долю секунды она успела взломать их управление через шифр охранной сети.

Эльвира наконец нашла предохранитель — это был рычажок — и снова наставила ампуломет. «Пикирование! Цель: головы боковых охотников!» Два металлических дрона рухнули с неба со скоростью триста километров в час, на головы бедолаг, и те отлетели, как мячики для гольфа после удара клюшкой. Тела рухнули, заливая траву кровью.

Эльвира в ужасе опустила оружие. Мира прыгнула, не дожидаясь, пока она придёт в себя. Её когти прошли по стволу ампуломёта, как нож по колбасе. То, что было ампуломётом, упало к ногам Эльвиры почти аккуратно нарезанными фрагментами. Эльвира завизжала и попыталась достать пистолет из кобуры на бедре. Мира ткнула её в руку, и та повисла безвольной плетью.

— Не убивай её, — остановила Лина. — У неё не было летального оружия.

— Какого? — не поняла Мира.

— Смертоносного. Пусть живёт. Пистолет забери.

Они исчезли в лесной чаще, оставив истерически рыдающую от пережитого страха охотницу. Через пару минут на поляне появился Рэт. Раздался хруст ломаемой шеи, прервавший её рыдания.

* * *

Лес стал тихим и тревожным. Ни птичьего крика, ни шороха листвы — стих даже ветер. Лишь где-то в вышине монотонно жужжали дроны, кружащие над кронами сосен и елей. Их многолинзовые глаза отслеживали всё, что шевелилось в пределах полигона. На экранах в уютных лаунж-зонах охотничьего клуба гости с вином и сигарами наблюдали за «охотой» в прямом эфире. Кто-то сделал ставки.

Лина и Мира бесшумно скользили между деревьями, как две грациозные прямоходящие кошки. Их инстинкты, доставшиеся от безымянной полосатой прародительницы, окончательно пробудились и обострились ещё больше. Уши чутко ловили каждый звук, а вместо голоса они пользовались мысленной связью.

Лина шла, ощущая электронную плоть леса: скрытые сенсоры, инфракрасные ловушки, микрофоны и камеры. Мира же чувствовала человеческие эмоции: страх, ярость, предвкушение. Они ловко избегали людей, но волкодлаков Мира не чувствовала.

Когда на Лину с глухим рыком бросился ещё один волкодлак, время замерло. Чудовище — помесь человека, гиены и боевого пса — выскочило из засады. Клыки, когти, разъярённые глаза. Но Лина уже была готова к подобному нападению, сама ощущая боевой азарт хищницы. Она ловко увернулась, и в тот же миг Мира с хищным рыком приземлилась на спину волкодака. Когти вонзились в позвоночник, разрывая плоть до лёгких. Зверь захрипел и рухнул.

— Ещё один, — сказала Мира. — Я вся перепачкалась. Прямо как ты...

Лина скосила глаза и ухмыльнулась — Мира не часто удачно шутила.

— Если нам повезёт, то скоро отмоемся, — махнула она рукой.

Четвёртый охотник, напавший на них, действовал в одиночку. Это был старый солдат с имплантами в руках и непроницаемым, словно парализованным лицом. Он издалека (для густого леса) заметил девочек через оптический прицел и почти попал в них, но баллистический компьютер неожиданно ошибся. Это Лина вмешалась в систему захваченного ею дрона-манка, заставив его лететь над ними и создавать голограмму ложной цели. Пока ветеран стрелял по фантому, Мира подкралась сзади и нанесла удар, пробив керамоброню и сердце охотника. Он рухнул и больше не шевелился.

Когда они пересекали мелкое болотце, служившее лишь для создания атмосферы, им попались две охотницы в экзокостюмах «Валькирия», увешанные датчиками и в масках квазизрения, поджидавшие добычу.

Мира почувствовала их зловещие намерения и указала направление. Она спряталась в болотном тростнике и стала ждать. Лина подкралась ближе и отключила костюмы. Обе «валькирии» внезапно ослепли и застыли на месте. Пульсовые датчики тоже отключились, сигнализируя о якобы смерти. Девочки спокойно прошли мимо двух слабо шевелящихся тел, пытающихся стянуть с себя ставшие бесполезными экзокостюмы. Болотная вода медленно заполняла их, вызывая приступы паники. Мира стыдливо поймала себя на том, что наслаждается этими волнами, исходящими от неудачливых охотниц.

* * *

В командном центре, где тревожно мигал красный индикатор «юнит потерян» уже на трети списка отправившихся на полигон охотников, Грейф потерял так тщательно оберегаемое им самообладание. Он сорвал с шеи бабочку и закричал в комлинк:

— Элис, отзывай все дроны! Немедленно! Ты не видишь, что они под их контролем, ослица? Они используют их как оружие!

— Но, сэр, без них...

— Я сказал — отзывай!

Голограмма Элис мигнула и выполнила приказ. Дроны замерли, вспыхнули аварийными огнями и, собравшись в геометрически точную стаю, повернули к пункту хранения. Грейф метался по центру, как тигр в клетке, рыча не хуже зверя.

Столько смертей важных людей было трудно скрыть. Какой удар по его имиджу!

— Эти кошкосучки не просто мутанты, — пробормотал он. — Это катастрофа с кошачьими ушами и хвостом!

* * *

Рэт неотступно следовал за девочками. Он не приближался и не окликал их, просто шёл через заросли, спотыкаясь, но не останавливаясь. Иногда он улыбался, глядя на места их схваток и оставшиеся следы. Он зачищал тех, кого пощадили девчонки, ведь оружия теперь было в избытке и не было тех, кого стоило бы жалеть.

— Интересно, — пробормотал он, — увижу ли я что-то ещё более захватывающее, прежде чем мои кишки вывалятся...

Он продолжал идти по их следам. Теперь у него появилась цель — помочь этим двум девочкам выбраться из этого кошмара, если это вообще возможно.

Лес оборвался, словно обрезанный гигантским ножом. Последние деревья расступились, и перед девочками открылась стерильная, безжизненная равнина. Космодром. С той стороны простирался берег острова, а красное, уже неяркое солнце готовилось утонуть в море. Серые шестиугольники бетонных плит нагрелись за день, и над ними дрожал горячий воздух, искажая очертания. Трёхкилометровая взлётно-посадочная полоса уходила к горизонту, прямая, как след от удара вибросаблей. Справа, словно чёрный клык, возвышалась стартовая платформа, покрытая антеннами и резервуарами с техническими жидкостями. Рядом, в «гнезде», стоял готовый к взлёту челнок. Их билет на свободу.

Но между ними и свободой возвышался высокий забор. Восемь метров, двойная крупная сетка под напряжением. По верхнему краю проходила сверкающая жила с характерным треском коронных разрядов, которые разряжались во влажный морской воздух острова.

— Мы не перепрыгнем, — вслух сказала Мира.

— Пойдём вдоль, может, что-то придумаем...

Они направились в сторону башни. Лина искала уязвимости в системе: датчики, камеры, что-то, что может помочь. Через сотню метров она с облегчением обнаружила технический проход. Ворота с глухим шипением раздвинулись, словно приглашая их внутрь. Мира, поглощённая наблюдением за лесом, даже подпрыгнула от неожиданности, распушила хвост, который выпрямился, словно палка.

— Это ты наделала?

— Да… Пошли!

Они побежали, как два спринтера, идущих на рекорд. На их пути к башне ползали два робота-уборщика. Машины размером с минивэн с щётками под брюхом собирали пыль и листья, принесённые ветром из леса, или любой другой мусор. Один из роботов замер, будто сканируя проносящихся мимо девочек, но затем вернулся к работе.

Вот и башня управления — немая и безжизненная. Мира сосредоточилась на поиске эмоций, но ничего не почувствовала.

Челнок стоял, как конь в стойле. Гладкий, чёрный, с отблесками на обшивке, он казался живым. Всё было включено: гравификсаторы, насосы, навигация. Трап уже опущен, словно челнок дразнил их длинным языком. Девочки не стали медлить, взлетели по нему и вошли в шлюз. Под ногами тихо шелестел металл, напоминая родную лабораторию. Лина уже настраивала систему. Бортовой компьютер потребовал отпечатки, затем сетчатку и образец голоса.

— Отвали, — сказала Лина и погрузилась в самую суть системы. Она стала частью машины, её импульсом, командой и паролем.

«Авторизация: Грейф. Допуск: абсолютный. Добро пожаловать на борт, Конрад», — прозвучал голос.

— Благодарю, — усмехнулась Лина, и люк плавно открылся.

Войдя, она приложила ладонь к панели и сказала:

— Сейчас мы познакомимся поближе.

Системы челнока ожили. Мягкий золотой свет залил интерьер. Консоли пробудились к жизни.

Створки люка закрылись за ними, и Мира вскрикнула. В челноке ощущалась невероятная злоба и торжество, липкие, как горячий мёд, чувства словно охватывали её. Мира узнала, кому они принадлежат: Грейф. Он наслаждался моментом, каждая секунда замешательства девочек была для него праздником.

Не успела Мира телепатически предупредить Лину о ловушке, как всё оборудование челнока отключилось, погрузив пространство во мрак. Только несколько красных аварийных лампочек, работающих от автономных источников, освещали сцену.

Мира почувствовала ещё один эмоциональный источник — где-то внизу башни кто-то горел азартом и любопытством, явно ожидая, чем закончится представление.

Затем приблизились ещё несколько источников: страх с примесью решимости. Вероятно, это была личная гвардия Грейфа, а значит, их ждали и даже догадались о некоторых их возможностях, раз отошли подальше от башни.

Грейф вышел к ним, победоносно улыбаясь и сжимая «Смартфайр» — самый продвинутый пистолет-пулемёт, который выпускала оружейная промышленность. Короткий толстый ствол был направлен прямо в животы девочек. Узкий коридор челнока не оставлял шанса увернуться от пуль.

— Ну что, сучки, — сказал Грейф, — вот я вас и поймал. Вы много крови мне попортили, но теперь будьте уверены: я получу с вас всё сполна. И не ждите лёгкой смерти.

Лина лихорадочно искала хоть что-то, что могло бы ответить на её зов. Но вся техника вокруг была мертва, за исключением нескольких автономных процессов, безобидных и бесполезных.

— Что, ведьма ушастая, не получается? — ухмыльнулся Грейф. — Здесь всё обесточено. Я вас раскусил, глупые кошки. Вы оставляли следы. Каждая смерть на карте горела красной точкой, а линия, соединяющая их, вела прямо к космодрому. Так что сложить два и два было несложно.

— Сволочь! — прошипела Мира, готовая броситься на Грейфа, но тот направил на неё ствол:

— Я уже понял, кто из вас на что способен. Только дернись, и я превращу тебя в фарш. Мне нужны ваши соматические клетки, а их можно извлечь и из трупов.

— Так почему же ты не стреляешь? — с вызовом спросила Лина. — Боишься повредить корабль?

— Этот челнок — дорогая игрушка, и мне скоро нужно лететь, — хмыкнул Грейф. — Но этот автомат допускает стрельбу внутри космического корабля. Он не будет стрелять туда, где можно повредить важные части. Так что, если придётся, я открою огонь без колебаний. Двигайте к люку и выходите по одной. Там вас встретят мои люди. Давайте пожалеем эту машину и не будем создавать проблем клинингу.

Сестры безуспешно искали способ изменить ситуацию. Лина впервые с момента обретения дара почувствовала настоящее отчаяние. Слёзы выступили на ресницах, мешая видеть, но поднять руку и смахнуть их она боялась — Грейф мог нажать на спуск в любой момент.

И тут произошло то же самое, что и в подземелье: их умы снова слились. Лина почувствовала, что чувствует Мира, а Мира...

…ещё одно ощущение. Новое присутствие еще одного источника эмоций.

Холодная, как затенённая сторона Луны, ярость. Чёткая, монохромная, без оттенков и переходов. Не обжигающая, а режущая. И предвкушение... Источник приближался стремительно. Всплеск, как от камня, упавшего в воду. Эмоции из башни — короткий, сильный ужас. Затем — пустота. Он исчез, и в ту же секунду челнок ожил. загудели вентиляторы, засветились панели, клацнули реле, словно в машину вдохнули душу.

— Кто включил?! — прошипел Грейф, обернувшись к панели, и тут же нажал на спусковой крючок. Но ничего не произошло.

— Хороший у тебя автомат, — заметила Лина, склонив голову. Её зелёные глаза светились будто неоновым светом. — Ты, наверное, не знал, что у него электронный предохранитель. Чтобы случайно ничего не прострелить, особенно в шаттле.

Грейф быстро понял, что положение его изменилось и рванулся к Лине, как разъярённый зверь. Если схватить её, то можно попытаться под угрозой сломать её тонкую шею заставить вторую мутантку сдаться...

Но внезапно он остановился. Словно в него что-то вонзили. Рука судорожно схватила грудь, пальцы сжались, заскребли по ткани.

— Ты уже мертв... — сказала Лина.

— Ч-что?! — выдавил он, затем изогнулся, рухнул на пол, на синеющих губах выступила пена.

— С таким искусственным сердцем, — произнесла Лина холодно, — я бы так близко ко мне не подходила.

Грейф уже лежал неподвижно, лицо застыло в гримасе недоумения.

Лина взяла под контроль весь челнок. Это оказалось проще, чем взаимодействовать с оборудованием в подземелье. В челноке был свой искусственный интеллект, и, захватив его, она получила полный контроль.

Первым делом нужно было понять, почему у челнока нет автономного энергоснабжения. До этого и сейчас они питались от башни по силовому кабелю. Ответ был найден быстро. «Силовой разъём модели «РС-5М» выведен из гнезда вручную. Обесточивание произведено в рамках аварийного протокола по команде старшего офицера», — сообщил искин.

— Он просто вытащил предохранитель, — пробормотала Лина с лёгкой усмешкой. — Как гениально.

Она быстро нашла нужный отсек с металлическим рычагом. Тот туго вошёл обратно с глухим щелчком, и энергия потекла по кораблю.

* * *

В динамике челнока раздался щелчок, и голос Грейфа приказал команде из четырех человек, стоящих у шлюза в ожидании, когда из него выйдут пленницы, спуститься с трапа и ждать внизу. Бойцы переглянулись и начали спускаться.

Лина улыбнулась — слова были ее, а голос она взяла из образцов искина.

Мира подошла к телу Грейфа и коснулась его ногой.

— Он что, сдох? — спросила она.

— Это плохое слово, Мирочка, — ответила Лина. — Но в данном случае самое подходящее. Я остановила его сердце. Оно было каким-то хитрым. Имплант в его мозгу заглушал работу искусственного сердца, я почувствовала его только тогда, когда он решил нас застрелить. Сейчас занята, общаюсь с искином. Нам нужно взлетать как можно быстрее, пока они не поняли, что произошло. Готово, — выдохнула Лина. — Всё в порядке.

Она посмотрела на тело Грейфа.

— Надо его выбросить.

— Согласна, — кивнула Мира. — Предадим, как говорится, земле бренное туловище.

— По-моему, немного не так... — хотела поправить её Лина, но передумала.

Они подтащили тело к шлюзу. Люк открылся, и внизу зашевелились охранники, ожидая выхода шефа. Тело Грейфа скользнуло по гладкой плите и рухнуло вниз. Люк закрылся. Охранники бросились к телу, но тут заработали двигатели. Воздух задрожал от жара, металл запел. Охранники разбежались, как крысы от горящего мусорного бака. Там, внизу, где лежал труп, что-то вспыхнуло и исчезло. Температура в 3200 градусов не оставила шансов даже титановым вставкам.

Мира уже сидела в кресле. Ремни противоперегрузочной системы мягко, но надежно удерживали её. Демпферы обвили тело, фиксируя позвоночник, грудь и шею.

— Ого, — выдохнула она, — как в гнездышке! Лина, ты уверена в том, что делаешь?

Лина опустилась в соседнее кресло пилота.

— А что, у нас есть выбор? Но не волнуйся, этот челнок — просто чудо. Управлять им легче, чем техникой в комплексе. Здесь умный искин, а там я имела дело только с примитивными контроллерами, разве что в дронах были чуть лучше мозги.

Она коснулась панели управления. Снаружи ревели турбины, металл вибрировал, готовый к старту.

Мира повернулась к Лине:

— Почему всё вдруг выключилось, а потом снова включилось?

— Не знаю, — ответила Лина. — Ладно, взлетаем.

И они поднялись в темное звездное небо, оставляя позади свою не такую и золотую, как оказалось, клетку. Вверх, на орбиту, где ждала их «Перо Феникса» — личная яхта Грейфа.

* * *

Когда звезда, в которую превратился взлетевший челнок, скрылась за горизонтом, из башни вышел человек в оранжевом комбинезоне, измазанном грязью и кровью. Он устало прислонился к стене, еще теплой после старта. Его миссия была выполнена: он вернул энергию на челнок, устранив одного из шестерок Грейфа, что отключил рубильник.

Что ж, значит, не зря он за ними шел. Счастливого пути, девочки-кошки.

Челнок дрожал, турбины визжали, вибрация пыталась вытрясти из Миры всю душу. Сердце сжималось от страха, но, бросив взгляд на сестру, она успокаивалась.

— Разгон завершен, — ровным голосом объявил искин, и вибрация прекратилась. — Начинаю сближение с яхтой.

Лина кивнула, пальцы пробежали по панели. Защитные створки раскрылись, и перед ними возник стеклянный купол панорамного носового иллюминатора. Земля раскинулась внизу, огромная и живая. Океаны мерцали лазурью, облака скользили над материками. Где-то там, вдали, остался крошечный остров — Золотая Клетка. Теперь это лишь воспоминание, о котором Мира предпочла бы забыть. Слишком быстро она прошла путь от девочки с куклой до безжалостного киллера.

Мира закрыла глаза. Психологический откат навалился, когда она осознала, сколько жизней на ее совести. Но она справится.

— О чем ты задумалась? — спросила Лина, с тревогой взглянув на сестру. Их сознания снова разделились, когда они выбросили тело Грейфа. Лина не знала, что творится в душе Миры, но недавно заглянув туда, подозревала, что ничего веселого.

— Знаешь, — прошептала Мира, — оттуда, снизу, мне казалось, что этот остров — весь наш мир. И что мы никогда не выберемся с него. А оказалось, что он — пылинка. Я даже не могу его найти.

— Ты не верила в успех нашего побега? — Лина внимательно посмотрела в глаза Миры.

— Я верила тебе, — ответила та. — Этого достаточно. В конце концов, кто из нас умница?

Лина молча перевела взгляд на иллюминатор. Челнок сманеврировал, и сейчас в нем была черная бездна, усыпанная звездами. Холодный простор и свобода — без стен и потолков. Внезапно ожила связь.

— Шаттл «Омега-9», вы вошли в охранную зону яхты «Перо Феникса». Требуется идентификация, — раздался голос.

Белоснежная яхта напоминала раскаленный клинок. Узкий корпус с обтекаемыми теплоотводами, четыре маневровых гондолы и два мощных двигателя типа «Эребус-С» на корме. Обшивка из титаново-нанокарбонового сплава поглощала радарное излучение, а маскировочные панели в раскрытом виде делали яхту незаметной в оптическом диапазоне. Орудий не было, но Грейфу они и не требовались: «Перо Феникса» предназначалось для комфортного полета с ордером охранных дронов.

— В основе яхты военный корвет, — объяснила Лина, любуясь кораблем вместе с Мирой. — Но с использованием всего самого лучшего. Внутри он безэкипажный, всё автоматизировано. Управление через имплант, как у Грейфа, но нам он не нужен. Корабль в управлении простой, чтобы Грейфу не пришлось учить астронавигацию.

— Круть, — восхитилась Мира. — А как мы попадем внутрь?

— Надо подойти поближе, — сказала Лина.

Челнок приблизился к борту яхты и встал рядом, как новорожденный детеныш касатки рядом с матерью.

Лина улыбнулась:

— Попался!

— Связь с ядром получена, — доложил искин челнока. — Биометрия подтверждена.

— «Перу Феникса» приступить к приёму челнока. Автоматическая стыковка. Пролёт через шлюз — с минимальным манёвром.

— Выполняю.

Челнок словно втянулся внутрь «Пера Феникса», как меч — в ножны. Щелчки, вибрации, световой индикатор — зелёный. Давление выровнено.

Девочки перелетели внутрь, здесь царила невесомость, но они восприняли её естественно, как будто с рождения она была им знакома.

Когда они добрались до рубки, в воздухе перед ними возникла голограмма. Мужчина с безупречно симметричными чертами, глазами цвета стали и ровной, почти неестественной речью.

— Приветствую, — сказал он, оглядев их ужасный внешний вид и ничуть не удивившись. — Меня зовут Александр Ковальский. Я компаньон покойного. Удивлён, что вы сумели овладеть кораблем, но не поражён.

— Что вам нужно? — Лина подошла к командирскому креслу и села в него. Ее удерживали в невесомости тысячи микроприсосок, которыми были покрыты сиденье и спинка. Форма горничной, залитая засохшей кровью, выглядела в этом антураже странно и даже нелепо. Но, несмотря на это, голос Лины оставался холодным, как теневой борт корабля.

— Сделка, — коротко ответил Ковальский. — Вы мне отдаете содержимое хранилища яхты. Я вам предоставляю саму яхту официально. С правами, кодами и допусками. Без них вы сможете летать только до тех пор, пока не кончится топливо. Ни одна станция, ни одна луна вас не примут. Деньги, которые найдете, можете оставить себе. Меня интересуют только документы Грейфа.

— Я вас поняла, — ответила Лина. — Нам нужно изучить вопрос. Мы свяжемся с вами.

Внутри «Феникса» оказалось не только новейшее оборудование и уютная капсула для гравитационной симуляции, но и хранилище. Простая дверь была защищена сеткой сканеров и двенадцатизначным кодом. Лина взломала её с хладнокровной уверенностью, словно вскрывала искины охотничьих дронов.

За дверью оказались не секреты, а настоящие «бомбы». Плотно упакованные слитки золота с клеймами Лагоса, Ареса и Цереры. Контейнеры с запечатанными дозами нейрогеля, запрещённого почти везде. Биокапсулы — банк ДНК с этикетками: «Геном 118, Э.М. Джонсон», «Геном 442, Морган Тао» и многие другие. Эти имена были хорошо знакомы по новостям: миллиардеры, президенты и высшая аристократия.

Рядом аккуратно лежали флеш-карты. На каждой была выгравирована личная подпись и голографические метки: «Прокуратура Луннополиса», «Сенат Каирской Империи», «Министерство Австралийской гегемонии». Лина заглянула в одну из карт, и перед ней замелькали имена и лица.

— Ого, — пробормотала она, постучав пальцем по краю корпуса. — Это не компромат, это... повод для революций.

Прошло несколько часов, прежде чем девочки изучили все, что смогли найти. Они связались с Ковальским.

— Всё, что вам нужно, мы отправим челноком туда, куда скажете. Он нам не нужен. Мы не будем посещать атмосферные планеты, — сказала Лина.

— Вот как? — кивнул Ковальский. — Вы не собираетесь возвращаться на Землю?

— Ваше слово, — ответила Лина. — Мы ждём.

Ковальский исчез на несколько минут и вернулся.

— Я зарегистрировал яхту как юридически свободную. В данный момент она никому не принадлежит. Перевожу права на вас. В обмен на ваше молчание.

— Я отобрала некоторые документы и поместила их в информационную бомбу, которая будет циркулировать в сетях Земли, — улыбнулась Лина. — Если за кораблем начнётся охота, как за угнанным, бомба соберётся в целую и зальётся на все значимые терминалы — всё до последнего байта.

Ковальский серьёзно кивнул.

— Меньшего я от вас и не ждал, капитан Кайрос.

Полчаса спустя челнок отделился от корвета. Внутри находились флеш-карты, запаянные контейнеры и генетический архив — то, что Ковальский назвал важным. Остальное осталось у девочек. Среди прочего был кусок металла — бесформенный, серебристо-белый, весом чуть больше двух килограммов. Упаковка намекала на его высокую ценность. Когда челнок приземлился, и Ковальский осмотрел груз, на экране искина яхты появилась надпись: «ПЕРЕДАЧА ПРАВ ВЛАДЕНИЯ ЗАВЕРШЕНА. НОВЫЕ ВЛАДЕЛЬЦЫ: Лина и Мира КАЙРОС». Корпус судна моргнул позиционными огнями, заработал маневровый двигатель. Лина села в капитанское кресло, откинулась и устало улыбнулась:

— Как мы назовём нашу красавицу?

Мира стояла у иллюминатора и смотрела, как челнок с прахом прошлого исчезает вдали.

— Мы же наполовину кошки… Давай назовём корабль «Коготок Бастет», — предложила она. — Мы красивые, умные, опасные. Как думаешь, подходит?

— Подходит, — прошептала Мира. — Очень подходит.