Код "Гермиона" (джен)

Ночь была долгой. Драко не спал, но и не бодрствовал. Он сидел в своем кресле, погруженный в состояние, близкое к трансу окклюменции, просеивая свои собственные воспоминания. Он искал не улики. Он искал понимание. Он пытался взглянуть на свое прошлое, на своего отца, на свою семью не глазами обиженного сына, а глазами реставратора. Он пытался диагностировать гниль, понять ее природу.

К утру он был готов. В его глазах была холодная ясность. Он не знал, сработает ли его план. Он даже не был уверен, что переживет его. Но он знал, что должен попробовать.

Когда он вошел в лабораторию, Вектор бросилась к нему.

— Я провела ночь за анализом! Эта печать… ее структура не поддается классификации! Она одновременно является и усилителем, и сдерживающим заклятием! Она питается ее сознанием, но при этом защищает его от внешнего воздействия! Это… это гениально и чудовищно!

Драко молча прошел мимо нее к платформе.

— Активируйте ее, — сказал он.

— Что? Но… она не отвечает!

— Она ответит, — он посмотрел на Вектор, и та невольно отступила на шаг. Во взгляде Драко было что-то новое. Не цинизм. Не усталость. А властность. Та самая, что была у его отца, но очищенная от спеси. Это была власть человека, идущего на осознанный, колоссальный риск.

Вектор, помедлив, подошла к консоли и запустила протокол активации.

— Бесполезно, — сказала она через минуту. — Ядро по-прежнему заблокировано.

— Дайте мне нейроинтерфейс, — сказал Драко.

— Вы с ума сошли?! — воскликнула Вектор. — После того, что было в прошлый раз?! Оно вас убьет!

— В прошлый раз я пытался взломать дверь. Сегодня я собираюсь вставить в замок ключ.

Он сам взял шлем и надел его.

— Что мне делать? — спросила Вектор, видя, что спорить бесполезно.

— Ничего. Просто будьте готовы отключить меня, если мое сердце остановится.

Он закрыл глаза и снова погрузился в знакомую темноту интерфейса. На этот раз он не стал применять легилименцию. Он не атаковал. Он просто… позвал. Он отправил в пустоту ментальный сигнал, состоящий не из слов, а из одного-единственного образа.

Образа печати, увиденной им в модели. И чувства… узнавания.

Ответ пришел почти мгновенно. Его не ударило стеной шума. Его втянуло. Мягко, но неумолимо, как река втягивает упавший лист.

Он снова оказался в ее кошмаре. В Обсидиановой Комнате.

Девушка сидела там же, спиной к нему. Но теперь она не дрожала. Она сидела неподвижно, ожидая. Черная дыра в центре комнаты пульсировала медленно, ритмично, как огромное, больное сердце.

Драко не стал подходить. Он остановился у самого входа в ее сон.

— Я видел печать, — сказал он в тишину. — Я знаю, что она с тобой сделала.

Она не ответила.

— Я не знаю, кто ты, — продолжал он. — Я не знаю твоего имени. Но я знаю имя тех, кто поставил на тебе эту печать. Это имя — Малфой.

Он сделал паузу.

— Это и мое имя.

Девушка медленно, очень медленно повернула голову. Ее лицо все еще было в тени, но он почувствовал ее взгляд. Взгляд, полный бесконечной, застарелой боли и… ожидания.

— Ты просила ключ, — сказал Драко. — Ты ответила мне: «Кровь». Я пришел, чтобы предложить тебе ее.

Он достал из-за пояса маленький ритуальный кинжал. Не «Поцелуй Мордреда». Другой. Простой, серебряный, который использовался в ритуалах кровного родства.

— Я не знаю, что произойдет, — сказал он, и его голос был абсолютно честен. — Может быть, это убьет нас обоих. Может быть, это освободит то, что запечатано за тобой. Может быть, ничего не изменится. Но это единственный способ, который я вижу. Я предлагаю тебе свою кровь. Свой ключ. Чтобы попытаться снять твою печать.

Он замолчал, давая ей время. Решение должна была принять она.

И тогда она встала. Медленно, грациозно. Она полностью повернулась к нему. И впервые он увидел ее лицо в этом сне.

Это было то же лицо, что он видел в отражении. Спокойное, серьезное, прекрасное в своей трагичности. Но теперь в ее глазах не было смирения. В них была решимость.

Она не сказала ни слова. Она просто кивнула.

Драко глубоко вздохнул. Он сделал надрез на своей левой ладони. Алая кровь выступила на бледной коже.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда…

Он протянул свою кровоточащую руку вперед, в пустоту, разделявшую их.

— …открой.

В тот момент, когда он протянул руку, ее кошмар дрогнул.

Комната вокруг них пошла рябью, как отражение в воде, в которую бросили камень. Черная дыра в центре запульсировала быстрее, яростнее. Девушка сделала шаг ему навстречу. И еще один. Она не шла — она плыла над несуществующим полом, ее глаза были прикованы к каплям крови, падающим с его ладони.

Когда она подошла совсем близко, она протянула свою руку — полупрозрачную, сотканную из тьмы и света — и коснулась его раны.

В реальном мире, в лаборатории, тело Драко выгнулось дугой. Из его рта вырвался сдавленный крик. Вектор с ужасом смотрела, как кристаллы вокруг платформы вспыхнули ослепительным, кроваво-красным светом. Все экраны погасли, а затем на них возник один-единственный символ — та самая печать, что они видели в модели. Она горела, пульсируя в такт сердцу Драко.

Внутри сна не было боли. Было… слияние.

Его кровь не капала. Она втягивалась в ее призрачную руку, и по ее венам, словно чернила по промокашке, начала расползаться тьма. Его тьма. Его наследие. Его боль.

А навстречу, из нее в него, хлынул ее собственный яд.

Его сознание взорвалось.

Он больше не был Драко Малфоем. Он был ею. Он переживал ее последний момент снова и снова, в бесконечном цикле. Он чувствовал холод Обсидиановой Комнаты. Он видел перед собой зеркало. Он ощущал за спиной присутствие — холодное, властное, знакомое до боли в костях. Он слышал беззвучный шепот заклинания в своей голове.

Sigillum meum.

И он чувствовал не страх. А… предательство. Чудовищное, вселенское предательство, от которого душа трескается, как стекло. Он доверял этому человеку. Он…

А потом — вспышка. «Движок Кроноса» ударил ему в спину волной чистого времени. И реальность раскололась. Его не стерло. Его… расслоило. Его сознание отделилось от тела, от имени, от истории, и его швырнуло в ту самую Пустоту, которую он видел в ее кошмаре.

Но теперь Пустота не была пустой.

Она была полна. Полна лабиринтов из застывших мыслей, нечеловеческой геометрии, шепота мертвых звезд. Это было то самое место, которое видел в своих кошмарах его отец. Библиотека в сердце безумия.

А он, Драко, был теперь не просто в ее сне. Он был в ее душе. В той самой карте, которую она собой представляла. И он видел, как нити его собственной крови, его ДНК, его магии, вплетаются в эту карту, пытаясь найти… замок. Центральный узел печати.

Они нашли его.

И тогда он увидел. Увидел то, чего не могла вспомнить она. Он увидел лицо того, кто стоял за ее спиной. Отражение в зеркале на долю секунды стало четким.

И Драко закричал. Беззвучно. Крик застыл в его ментальном горле, потому что в отражении он увидел не своего отца.

Он увидел себя.

Не себя-подростка. А себя — будущего. Старше лет на двадцать. С сединой на висках, с холодными, абсолютно безжалостными глазами, в которых не было ни капли сомнения. И на его руке была та же самая печать, что и на ее душе.

Это был не просто ритуал. Это была временная петля. Парадокс.

Будущий он превратил ее в дверь, чтобы запечатать доступ к этому месту. А он-настоящий, пытаясь ее спасти, только что вставил ключ в замок и дал своему будущему «я» возможность… что? Завершить ритуал? Укрепить печать?

В реальном мире его тело билось в конвульсиях. Кровь теперь текла не только из носа, но и из ушей. Вектор в панике пыталась сорвать с него шлем, но тот раскалился добела, обжигая ей пальцы.

— …си…гил…лум… ме…ум… — прошептал механический голос из динамиков консоли. Это был не тот голос, что слышал Драко. Это был его собственный. Записанный и воспроизведенный системой.

Внутри сна девушка перед ним начала меняться. Ее лицо исказилось от агонии. Ее тело начало распадаться, превращаясь в ту самую черную дыру. Печать, подпитываемая его кровью, активировалась.

Дверь начала закрываться. И он был внутри.

Он понял, что это ловушка. С самого начала. Ее мольба о помощи. Слово «КРОВЬ». Все это было частью механизма. Она, сама того не ведая, заманила его сюда, чтобы его собственная кровь замкнула цепь.

Он останется здесь навсегда. Запертый вместе с ней в этом преддверии ада. А его будущее «я» победит.

И тогда, на самом краю отчаяния, он услышал ее голос. Не испуганный шепот. А ясный, твердый, полный ярости крик в его сознании.

«НЕТ!»

Она тоже это увидела. Она увидела его лицо в отражении. Она поняла все. И она взбунтовалась.

Она, которая была дверью, которая была картой, которая была тюрьмой, впервые за все это время проявила свою волю. Она отказалась закрываться. Она вцепилась в его сознание, не давая ему раствориться.

И она сделала нечто немыслимое. Она направила всю силу своей агонии, всю мощь своей травмы, всю энергию пульсирующей Пустоты не на него, а на саму печать.

Она пыталась сломать свой собственный замок. Изнутри.

В реальном мире центральный кристалл в лаборатории треснул. От него пошла тонкая, как волос, линия. А затем, с оглушительным звуком, похожим на стон расколовшейся горы, он взорвался.

* * *

Первое, что он осознал, был запах. Резкий, едкий запах озона и горелого кристалла. Потом — звук. Тревожный вой сирен и чьи-то приглушенные крики. И, наконец, — боль. Тупая, пульсирующая боль во всем теле, словно его пропустили через мясорубку.

Драко открыл глаза. Он лежал на полу лаборатории. Над ним было белое, стерильное свечение — магический щит, который, видимо, поставила Вектор в последний момент. Сквозь него он видел хаос. Центральная платформа была разрушена. Огромные кристаллы раскололись на тысячи мерцающих осколков, усеявших пол, как битое стекло. В воздухе висела тонкая, переливающаяся пыль.

Интерфейсный шлем валялся рядом, расколотый надвое. Вектор, бледная, но живая, отдавала приказы ворвавшимся в лабораторию аврорам.

— …полный карантин! Никто не входит и не выходит без моего разрешения! Запечатайте сектор!

Ее взгляд упал на него, и она бросилась к нему, опуская щит.

— Малфой! Вы живы!

Он попытался сесть, и мир качнулся.

— Что… произошло? — прохрипел он.

— Выброс. Неконтролируемый выброс энергии из ядра, когда центральный кристалл… дестабилизировался, — она подбирала слова, явно боясь произнести слово «взорвался». — Вы были без сознания почти минуту.

Минуту. Ему показалось, что он провел в том аду вечность.

— Она… — начал он. — Система…

— Мертва, — закончила Вектор, и в ее голосе, несмотря на шок, слышались нотки научного траура. — Все кристаллы разрушены. Носитель уничтожен. Что бы там ни было, его больше нет.

«Его больше нет». Эти слова отозвались в нем странной, острой болью. Он провалился. Он не спас ее. Он ее уничтожил.

* * *

Его не арестовали. Его допросили.

В стерильной белой комнате, похожей на палату в Мунго, перед ним сидели Кингсли и Поттер. Лицо Кингсли было похоже на грозовую тучу. Поттер выглядел растерянным и злым одновременно.

Драко рассказал им все. Почти все. Он рассказал о девушке, о печати, о ритуале. Он рассказал о дневнике своего отца. Он умолчал лишь об одном. О том, кого он видел в отражении. Сказать им, что будущая версия его самого является темным магом, запечатывающим души, — это было бы равносильно подписанию себе смертного приговора.

— Значит, «Анимус» с самого начала был… бомбой замедленного действия, — заключил Кингсли, когда он закончил. — А наша героиня, Гермиона Грейнджер, была лишь маской, надетой на эту бомбу.

Поттер молчал, глядя в стол. Драко видел, как он сжимает кулаки. Миф, в который он заставлял себя верить пятнадцать лет, только что взорвался у него на глазах.

— Мы закроем проект, — сказал Кингсли. — Все данные будут уничтожены. Этот инцидент никогда не происходил. Вы, Малфой, вернетесь в свой архив. И вы оба, — он посмотрел и на Драко, и на Гарри, — забудете обо всем, что здесь произошло. Это приказ.

Драко ничего не ответил. Он просто кивнул. Он знал, что спорить бессмысленно. Министерство заметало следы своего самого грандиозного провала.

* * *

Вернувшись в свою квартиру, он не стал пить. Алкоголь бы не помог. Он принял зелье сна-без-сновидений и провалился в черную пустоту на восемнадцать часов.

Когда он проснулся, боль в теле утихла, оставив после себя лишь глухую ломоту. Но боль в душе никуда не делась.

Он встал под душ, стоя под горячими струями, пока кожа не покраснела, пытаясь смыть с себя воспоминания. Но образ не уходил. Его собственное лицо. Старше, жестче, с глазами, полными знания, которого он, нынешний, не имел.

Как такое могло случиться?

Он сел за стол, налил себе чашку крепкого, горького чая и достал чистый пергамент. Он должен был мыслить. Логически. Как сыщик из своих маггловских книг.

Вариант 1: Альтернативное будущее. В какой-то момент времени реальность разветвилась. В одной ветке он — тот, кто он есть. В другой — он стал тем чудовищем. Возможно, в той ветке победил Волдеморт, и он пошел по этому пути до конца. Этот Драко из будущего каким-то образом научился путешествовать во времени или между мирами и провел ритуал в прошлом, чтобы… чтобы что? Запечатать доступ к «Библиотеке безумия»? Зачем? Чтобы никто другой не мог использовать ее силу?

Вариант 2: Неизбежность. Это не альтернативное будущее. Это его будущее. Что-то произойдет в его жизни, что-то настолько ужасное, что превратит его в того человека. И он вернется в прошлое, чтобы замкнуть петлю, потому что так должно быть. Эта мысль была самой отвратительной. Мысль о том, что у него нет выбора.

Вариант 3: Это был не он. Это была иллюзия. Ловушка, созданная настоящим тюремщиком, чтобы сбить его со следа, заставить его сомневаться в себе. Кто-то, кто знал его. Знал его страхи. Кто-то, кто мог использовать образ Малфоя против Малфоя.

Он смотрел на свои записи, и ни один из вариантов не казался правильным до конца. Каждый оставлял вопросы.

Ее больше нет. Расследование окончено. Он должен был чувствовать облегчение. Но вместо этого он чувствовал лишь пустоту. Он заглянул в ее ад, почти коснулся ее тайны, и в последний момент все превратилось в пыль.

Он отложил перо. Ему нужно было с кем-то поговорить. С кем-то, кто не был связан с Министерством. С кем-то, кто мыслил не так, как все.

Он достал кусок пергамента и написал всего два слова.

«Нужна помощь».

Он сложил записку, вышел на балкон и свистнул. Через несколько минут из ночного неба спикировала большая серая сова и села на перила.

— Отнеси это Теодору Нотту, — сказал Драко, привязывая записку к ее лапке.

Теодор Нотт. Его бывший однокурсник по Слизерину. Тихий, замкнутый, блестящий ум. После войны он не пошел в Министерство. Он ушел в науку, в исследование самых странных и запретных областей теоретической магии. Он был единственным, кому Драко мог бы рассказать эту безумную историю, не боясь, что его примут за сумасшедшего.

Сова ухнула и бесшумно растворилась в ночи. Драко еще долго стоял на балконе, глядя на равнодушные огни маггловского города.

Она уничтожена. Но ее загадка осталась. И эта загадка теперь была его. Он носил ее в себе, как осколок кристалла, вонзившийся прямо в душу. И он знал, что не успокоится, пока не найдет ответ. Даже если этот ответ уничтожит его.