Гарри Поттер и Шоу Без Конца (гет)

Sleep with one eye open

Clutching your pillow tight,

Exit light, enter night,

Take my hand,

Off to Never-Never Land...

Metallica

Засыпаешь с полузакрытыми глазами,

Прижмая к себе подушку;

Свет в конце, светв начале,

Возьми мою руку,

Чтобы отправиться в Несущестсвующую страну...

Гермиона крутилась рядом, когда Ремус и Малкольм подняли Гарри и уложили на носилки, которые два колдомедика понесли к своей машине. Человек, потерявший сознание, не может аппарировать, поэтому прибывшие целители должны были использовать более традиционный транспорт. Они втащили Гарри в свой фургончик, и Гермиона поднялись вслед за ними, садясь сбоку от носилок.

Она ослабила ему воротник пижамной рубашки и потрогала пульс, в то время как один из колдомедиков приложил ухо к его груди.

— Пульс в норме, — сказала она. В это время целитель оттянул веки Гарри вверх и начал светить своей палочкой в его глаза, проверяя реакцию зрачков. Гермиона положила ладонь Гарри на лоб и попыталась определить частоту пульса.

— Что произошло? — Спросил медик.

— Я не знаю. Вначале всего этого он был каким-то отрешенным, потом у него начался сильный припадок. А затем он просто погрузился в коллапс.

— У него есть какие-нибудь нервные заболевания? Эпилепсия или что-нибудь в этом роде?

— Нет, никаких.

— Он не ударялся головой в последнее время?

— Я думаю, что нет.

— Может, у него были странности в поведении?

Она чуть было не сказала «Нет», но после, немного подумав, ответила:

— Совсем немного. У него были ночные кошмары, и он стал немного раздражительным и вспыльчивым.

Колдомедик взмахнул палочкой над Гарри, проверяя его на наличие проклятий. Гермиона поняла, что они уже далеко от дома, и фургон магическим образом перемещается в пространстве, словно «Черный Рыцарь», когда его заметно тряхнуло при выходе с трассы.

— Вы можете разбудить его?

— Я не буду этого делать, пока мы не приедем в штаб-квартиру, — сказал целитель. — А там посмотрим. Он не кажется больным, его артериальное давление в норме... это действительно очень странно.

Гермиона взяла одну руку Гарри в свои дрожащие ладони, глядя на его лицо.

— Постарайтесь успокоиться, — тихо сказал целитель. — Мы скоро приедем.

Ремус склонился к Гарри, напугав Гермиону... она даже не заметила, как тот забрался в фургон следом за ней.

— Что могло вызвать эти симптомы?

— Я не знаю точно, — сказал медик. — Много чего.

Ремус встретился взглядом с Гермионой.

— Ты думаешь о том же, о чем и я?

Она вздохнула.

— Это наверняка связано с его исчезновением.

— И если это окажется не так, то это будет очень и очень странно.

Гермиона не ответила. Она сползла вниз по стенке фургончика и посмотрела на Гарри, чья голова теперь была на уровне ее взгляда.

— Пожалуйста, проснись, — прошептала она. Слезы, одна за другой, стекали по ее лицу. Она взяла его руку и прижала к своим губам. — Господи... а если он не вернется?

Ее голос сорвался. — Он вернется, — с уверенностью сказал Ремус.

Гермиона, ничего не сказав, опустилась на колени возле носилок, одной рукой держа Гарри за руку, а другой поглаживая его лоб. Вся оставшаяся поездка прошла в полнейшей тишине, только колдомедик иногда сверялся с жизненными показателями на приборах.

* * *

Мрачные и угрюмые, Гермиона и Ремус сидели в рекреации рядом с приемной Сакеша в штаб-квартир Р.Д. В конце концов, Ремус тихо сказал:

— Ты когда-нибудь видела, чтобы он вел себя так? — Никогда раньше, — прошептала она. — Ну, по крайней мере, когда рядом не было Драко Малфоя.

— И это происходит уже во второй раз. Он попытался напасть на Наполеона на вашем выпускном приеме, помнишь?

Гермиона не забыла.

— А если у него было что-то вроде инсульта?

Она повернулась лицом к своему бывшему учителю, смотря на него испуганными глазами, надеясь, что он знает все ответы, как это обычно было в школе.

— Ремус, я не могу потерять его опять, я же сойду с ума! Он взял ее за руку.

— Я знаю...

Она с мгновение изучала его лицо; ее любопытство было задето от искренности его слов, как будто он знал, как она себя чувствует.

— Ремус, а для тебя, был ли кто-нибудь особенный для тебя?

Он заколебался, и Гермиона вдруг стало неловко.

— Прости, если это слишком лично...

— Нет, нет, все нормально. Я не возражаю.

Он сжал ее руку.

— Был кое-кто, кого я любил, это было один раз. Мы не могли быть вместе, и это закончилось плохо. — Он вздохнул. — Боюсь, в отношениях у меня будет мало успехов. Ликантропия всегда немного мешает этому.

— Но так не должно быть, это лишь часть тебя!

— Она не так мала, как ты можешь думать...

— Но она не должна управлять тобой! Я лично думаю, что ты очень хороший.

Он улыбнулся и покраснел.

— Ну, спасибо. Не жалей меня так сильно, Гермиона. Просто потому, что ты не смогла найти во мне этой животной страсти ко всему живому, какую ты хотела найти, не означает, что я совсем уж безнадежен. У меня есть много друзей, и мне даже нравится то, что я один. У меня есть ты и Гарри, и Сириус, и Корделия ... их дети, они как будто мои собственные. И я действительно не хочу каких-либо отношений.

Гермиона улыбнулась в ответ, не ответив на слова Ремуса жалобными словами поддержки, как делала до этого.

— Но я рад за вас с Гарри. Мне доставляет большое удовольствие видеть вас вместе. — Он покачал головой, на мгновение задумавшись. — Ему повезло, что ты с ним... даже во время такого.

Гермиона издала тяжкий глубокий вздох.

— Я все равно была бы с ним, даже если бы мы все еще были просто друзьями.

Дверь в лазарет открылась, оттуда вышел Сакеш. Гермиона вскочила, потянув Ремуса за собой за руку.

— Сакеш, он...

Он прервал ее с улыбкой.

— Давай сама, — он шагнул в сторону, чтобы она смогла увидеть Гарри, когда он вышел из смотрового кабинета за его спиной, застегивая рубашку и глядя на невесту робким взглядом.

— Гарри! — Воскликнула Гермиона и подбежала, чтобы обнять его. — Ты в порядке?

— Я в порядке, — сказал Гарри, крепко обнимая ее.

— Он в порядке?— спросила Гермиона у Сакеша, не доверяя жениху.

— У меня такое чувство, что при обследовании я мог что-то пропустить, но я ничего плохого сейчас у него не вижу. Конечно, ничего такого, что может вызвать всплески ярости или внезапную потерю сознания.

Гермиона отступила, оглядывая Гарри с заинтересованным выражением на лице.

— Ты помнишь, что случилось?

Гарри прочистил горло и кивнул, немного смутившись.

— Да. Я просто не помню, почему. Я смотрел на него... и вдруг, была только эта ослепительная ярость. Я не смог удержать ее. Я не мог себя контролировать. — Он посмотрел на Гермиону сверху вниз. — Это было ужасно, я будто был другим человеком. Он посмотрел на Сакеша. — Скажи, пожалуйста, я не причинил ему сильной боли?

— Нет. У него будет прекрасный реабилитационный период в тюрьме.

Он вздохнул с облегчением:

— Жаль, что я испугал вас, — сказал он, взяв Гермиону за руку. — Сейчас я хорошо себя чувствую.

Гермиона хмыкнула и раскинула руки.

— Так вот оно что? Он просто немножко падает в обморок, нет никаких причин для беспокойства, всем спасибо, все свободны?

Сакеш покачал головой.

— Нет, не так. Гарри, твой «домашний арест» в связи с состоянием здоровья немедленно вступает в силу.

— Но Сакеш... — начал Гарри в знак протеста; целитель поднял указательный палец, чтобы прервать его.

— Никаких возражений. Я не увольняю тебя. Ты можешь продолжать работать, но ты прикован к своему рабочему месту, пока мы не выясним, что с тобой происходит. И не пытайся уйти от разбирательств, Гарри, ты напал на беззащитного человека!

— Этот человек только что убил других четырех человек, и двое из них — дети! — вскричал Гарри, его лицо раскраснелось, а глаза наливались кровью.

— Это не оправдание, и вы это знаете! Давайте не будем забывать, что вы также напали на собственную «правую руку». Я знаю, вам совершенно не нравится Джонс, но зачем избивать его без какой-либо причины? Это на вас не похоже. Я немного шокирован, Гарри, но я не собираюсь сходить с ума по этому поводу. Вполне возможно, что ваше поведение просто уходит корнями в ежедневный стресс. Я могу, конечно, понять ваш гнев на человека, который нанес ущерб беззащитным детям, и я знаю, что вы находитесь под большим давлением в последнее время, связанным со смертью Галино и расследованием вашего отсутствия. Тем не менее, у меня есть медицинское право, уполномочивающее меня диспансиризировать вас, чем я и воспользуюсь.

— Это связано с его исчезновением, — сказала Гермиона. — Я уверена в этом! Сакеш, ты мог списать все это на стресс, но ты не был там. Ты не видел его глаз...

Целитель поднял руку.

— Нет реальных причин для такого вывода, хотя это действительно может быть правдивым. На самом деле, если бы это было связано с его исчезновением, то, опираясь на исследования, я бы ожидал, что симптомы проявятся гораздо раньше, чем сейчас. Я подозреваю, что это связано со стрессом, и, возможно, остаточными нейронными травмами. Мы сделаем еще несколько тестов.

Гарри кивнул.

— Что Арго сказать?

— В данной ситуации она опирается на мои решения, но она твердо уверена, что мы практически нашли корень всего того, что происходит, — он протянул Гарри лист бумаги. — Вот, ты мне нужен, чтобы подписать эту доверенность и назначить кого-то принимать медицинские решения для тебя, если ты станешь недееспособным. С непредсказуемым характером этих атак мы должны проработать все возможности.

Гарри взял перо и начал писать, не задумываясь.

— Гермиона... будет иметь полномочия... принимать решения за меня... если я стану... недееспособным.

Она положила руку ему на плечо.

— Гарри. Может, ты хотел бы, чтобы Сириус, или...

— Через несколько месяцев ты будешь автоматически должна делать это, почему это имеет значение? Только тебе я полностью могу доверить свою жизнь.

Он расписался своей обычной каракулей, называемой им росписью, в которой буквы Н и Р были единственными читаемыми.

— Ладно, — сказал Сакеш. Он взял у Гарри листок и похлопал его по плечу, ободряюще ему улыбаясь. — Постарайся расслабиться. На денек можешь пойти домой. Съешь чего-нибудь вкусного, сходи прогуляйся. Не думай об этом.

Он повернулся на каблуках и пошел к двери кабинета.

Люпин подошел ближе.

— Ну, это было на удивление неинформативно.

— Он старался изо всех сил, — пробормотал Гарри, приглаживая одной рукой итак растрёпанные волосы.

Дверь в коридор открылась, и вошел Наполеон, за которым шли недавно приехавшие брат и сестра Ханслисы.

— Все в порядке, Гарри?

Гарри кивнул.

— Пока что. Но я прикован к столу с этого момента, Джонс. Мне нужно, чтобы вы помогали мне во внешних делах.

— Конечно, Шеф. Все, что я смогу, я сделаю.

Гарри повернулся к Терк.

— Спасибо, что пришли, Терк. Мне жаль, что уроки были прерваны.

— Вы хотите их продолжить? — сказала она. — Мы не должны были возобновлять их до следующей недели. Мы можем подкорректировать график. Это было бы хорошим отдыхом.

Он задумался на мгновение, а затем кивнул.

— Да, это работает. У вас есть место для проживания?

Она переглянулась со своим братом Таксом.

— Нет, еще нет. Мы думали просто найти гостиницу.

— Ну, вы можете остаться здесь, во временном помещении, но я бы не рекомендовал его. Вы всегда можете остановиться в нашем доме. Там много места, и еда очень хорошая. Наш сосед Джордж всяко лучше всех поваров на свете.

Опять тот же взгляд. У Гермионы появилось ощущение, что Терк и ее брат были телепатами, но только когда общались друг с другом.

— Это звучит здорово, Гарри, спасибо. Но мы не хотим ставить вас в неловкое положение... Вы уверены, что есть комната?

— О, абсолютно. Шестнадцать спален, ребята...

Ханслисов, казалось, это только завело в тупик.

— Ну, тогда все в порядке, — сказала Терк с улыбкой. — С тобой приятно иметь дело. Мы пойдем собирать вещи...

— Мы собираемся домой, — сказала Гермиона твердо, ожидая, что Гарри будет возражать. — но не торопитесь. Наполеон, сможешь привести их к дому, когда они будут готовы?

Наполеон, который откинул голову назад и не говорил ни слова, кивнул.

— Конечно.

— Все в порядке. Увидимся у нас дома, — они с Гарри вышли из комнаты вместе, тихо переговариваясь. Остальные трое обменялись неудобными взглядами.

— Могу ли я помочь вам упаковаться? — сказал Наполеон, сохраняя тот же тон.

— Все в порядке, — ответила Терк. — Мы можем справиться с этим сами.

Никто не сошел с места.

— Вы хорошо выглядите, — наконец, сказал Наполеон. — Действительно хорошо.

— Спасибо. Ты тоже. — Она покачала головой. — Я должна сказать, я никогда не думала, что ты так высоко поднимешься. Когда я услышала, что ты — агент Р.Д., я не могла в это поверить, я должна была видеть это своими глазами!

— Ах, вот почему вы согласились приехать сюда? Чтобы проверить? И, эй, если у меня была такая ужасная репутация, то зачем ты вышла за меня замуж? Она вскинула брови.

— Это все твое чертово обаяние.

Наполеон вздохнул:

— Я не думаю, что я в силах пойти с вами прямо сейчас, Терк. Это был долгий день. Во-первых, курсы, теперь Гарри до полуночи должен был быть в Наттерсвилле...

— Так ты давно влюблен в жену босса?

— Она не его жена, — сказал Наполеон слишком быстро, прежде чем понял, в чем был подвох. Он вздохнул и повесил голову. — Ах, ты ж черт. И давно вы знаете?

Она рассмеялась.

— Сэр Лоуренс Оливье... Леон, ты меня не проведешь. Я твой взволнованный взгляд, направленный на лицо женского пола, узнаю в любое время.

— Что ж, браво!..

— Я просто думаю, что это забавно, что ты решил влюбиться в женщину, которая безоговорочно предана самому известному волшебнику на планете, который силен, будто исчадие Ада...

— Эй, я буду благодарен тебе, если ты не будешь тыкать мне этим в лицо! Это была не моя идея, знаете ли. Такое иногда случается!

— Она тебя презирает?

— Нет! Мы... друзья.

— Ах, но ты так полон тайной надеждой, что ее чувства к тебе полны страстью, но, все же, она не может признать их из опасения оскорбить своего жениха, которого она на самом деле любит не так сильно, как тебя!... — пока Терк говорила, Такс молча посмеивался.

— Ладно, видимо, мой череп полностью прозрачен для тебя, или ты добавила чтение мыслей к своим многочисленным талантам?

Терк засмеялась.

— Я еще удивлю тебя! — Она хлопнула его по плечу, а после вместе с братом вышла из комнаты.

* * *

— Вот ваша комната, Терк, — сказала Гермиона, пытаясь открыть дверь в одну из комнат второго этажа. Это была одна из ее фавориток — солнечная, с широкими окнами, выходящими на передний двор и оформленными в стиле Калифорнии с ротанговой мебелью, яркими тканями и множеством растений.

— О, это... красиво! — воскликнула Терк, скидывая дорожные сумки на один из стульев.

Гермиона слабо улыбнулась, по-прежнему думая об инциденте с Гарри.

— Я люблю эту комнату, — сказала она. Она указала на дверь, которая открывалась в ванную комнату. — Я поместила вашего брата по соседству. Он рассказал, что ванная комната...

— Конечно, что угодно. Он не слишком требователен к помещению. Он служил во флоте, а там вы привыкнете к суровым условиям.

Гермиона начала уходить, но будто колебалась. Терк улыбнулась, положив руку ей на плечо. — Вы хотите спросить о Леоне, не так ли?

Гермиона нахмурилась.

— Леоне?

— Да. Это его имя, вы знаете. Леон Тесей Джонс. Он не любил Леон, поэтому он вставил «Напо-» перед ним. Он ненавидит быть чем-то обычным.

— Да, я заметила, — Гермиона рассмеялась. — Вы должны знать парочку великолепных историй о нем!

— Он не захочет, чтобы я поделилась, я уверена. Но не то, чтобы это меня остановило. — Она глядела, как Гермиона сложила одежду в одном из ящиков комода. — Ты знаешь, не так ли? То, что он ... э-э ...

— Да, я знаю. Я знаю уже некоторое время...

— Это заставляет чувствовать себя неудобно? Он может быть очень настойчивым.

— Нет, не совсем. Я должна сказать, что он — истинный джентльмен. Для него не самое легкое — видеть меня с Гарри каждый проклятый день.

— О, черт, он любит это! Он обожает играть в многострадального мученика. Неужели это было и со мной в течение нескольких месяцев, прежде чем я, наконец, вышла за него?..

Гермиона села в одно из ротанговых кресел и подалась вперед, желая услышать эти «маленькие заглядывания» в прошлое Наполеона. И, кстати, ей показалось, раз Терк перешла на «ты», то и ей это не помешает.

— Разве ты не влюбилась сразу?

— Ты шутишь? Это заняло целую вечность! Я думала, что он был первоклассным тупицей после нашего первого свидания. Он «фейлил» практически во всех мелочах, когда пытался впечатлить меня.

— Но ты знала, что он — волшебник?

— О, нет. Но это меня не удивило бы, все же. У шпионов среди магглов циркулируют слухи о шпионах среди магов. Я чувствовала, что хотела бы встретиться с одним из них лично. Не займет слишком много времени, чтобы выяснить природу Леона. Он не так хорошо скрывал это, что ты, вероятно, заметила. Я думаю, что он получил большинство предупреждений о колдовстве при магглах, чем любой маг в истории, — Гермиона рассмеялась. — В конце концов, он будто взрастил во мне это. Даже прежде, чем я поняла, что влюблена в него.

— А ты... до сих пор?

Терк выдохнула воздух сквозь зубы.

— Ну, теперь можно представить себе, что мы до сих пор женаты?

Тон ее голоса сдержал Гермиону от вопросов об их разводе, хотя она отчаянно хотела.

— Ну, — сказала она, встав, — я пойду, проверю, все ли у твоего брата в порядке. Дай мне знать, если будет нужно что-нибудь.

* * *

Гермиона прошла рядом со спальней, оформленной в темно-зеленые с золотыми акцентами тона. Такс распаковывал свои чемоданы и вытаскивал какую-то одежду из пакетов.

— Все в порядке, Такс?

Он кивнул.

— Все хорошо.

Ну, хоть какое-то начало, ведь это были первые слова, что она услышала от него.

— Ну... мы собираемся пообедать примерно через час.

— Хорошо.

Гермиона улыбнулась и отступила, закрывая за собой дверь, а после поднялась по лестнице к Чертогу.

Гарри сидел в одном из глубоких мягких кресел, обмотавшись своим плащом.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — сказала она коротко. Его вид снова поднял в ней волну гнева. Он почти ничего не сказал за всю дорогу домой, несмотря на ее не очень тонкие попытки привлечь его внимание. Это было неприятно, ведь она хочет помочь ему, но как будто не может нащупать почву. Она бесцельно прошлась по комнате, держа руки на бедрах, потом остановилась посередине комнаты и посмотрела на него.

— Ты собираешься сказать мне, что происходит?

— Не могу. И сам не знаю.

— Что за дерьмо, Гарри!

— Дерьмо? Это правда!

— Ты выходишь из себя по малейшему поводу, и ты не можешь сказать мне хоть что-нибудь о том, что происходит в твоей голове?

Гарри встал и бросил свой ​​плащ на подоконник.

— Ну да, ты же один из Гениев-Мозгоправов, почему бы тебе самой не сказать об этом мне!? У тебя же всегда аж кровь из носа шла, когда ты хотела рассказать мне о внутренней работе моей души, так что давай, выкладывай, что есть!

Она подошла ближе.

— Не смей отвечать с сарказмом, я пытаюсь помочь!

— Мне не нужна помощь!

— Нет, конечно, нужно размозжить людям черепушки до самой крови...

— Это не то, что произошло! — возопил он.

— Как ты вообще можешь знать, что на самом деле произошло? Ты не видел себя, Гарри! Ты был дико напуган! Ты боялся меня! Ради бога, что происходит с тобой? Ты изменился!

— Конечно, я изменился! — закричал он, поворачиваясь к ней лицом. — Я потерял два месяца своей жизни! Я не знаю, где я был, что я делал, я просыпаюсь каждое утро, смущенный и испуганный, и я даже не знаю, ПОЧЕМУ!

На последнем слове он поднял стакан, что стоял на тумбочке и швырнул его через всю комнату о противоположную стену, где его разорвало на тысячи осколков. Звук заставил их обоих повернуться к той стене, где осколки испортили штукатурку.

Гермиона плюхнулась на диван и сжала голову руками.

— Ох, Гарри ... Мы не можем позволить всему этому встать между нами.

— Ничто не может встать между нами, — сказал он. Уверенность в его словах успокоила ее, хотя в этот момент она не могла оценить этого.

— Я так не уверена. Мы — люди, и чем больше мы любим друг друга ... ну, всякая любовь — хрупкая вещь. Так много факторов может нарушить ее.

Гарри опустился на колени перед ней и положил руки на ее колени.

— Это то, о чем я думал когда-то, но это не обязательно должно быть именно так. Ты научила меня, что то, что я испытываю к тебе, не может быть хрупким. То, что я испытываю к тебе, проходит через все мое существо и будто уже давно скинуло якорь в моей душе. В любом случае, то, что происходит, похоже на камень, что действительно может разбить все, что у нас есть, чего я не хотел бы.

Она немного улыбнулась.

— Черт возьми, это было поэтично.

— У меня бывают моменты красноречия. — Он потянул ее вниз с дивана на пол. Она свернулась калачиком в его объятиях и обняла его, желая верить в него, что она обычно и делала.

— Я знаю, что ты расстроена. Я тоже не знаю, почему я отреагировал таким образом. Может быть, Сакеш прав и это просто стресс, беспокойство о ... ну, обо всем. Но у меня есть ты. Без тебя я потерян.

Она вздохнула.

— Я не хотела бы звучать пессимистично, но... Обычно ты всегда потерян.

— Я никогда не сомневался, как я отношусь к тебе. Иногда я просто удивляюсь... что я чего-то вообще заслуживаю.

* * *

Гермиона помогала Лауре накрывать на стол, напевая про себя.

— Такие гости и на обед, а?— Сказала Лаура. — «Веселая парочка». Кто они?

— Терк и Такс Хейнслис. Магглы, агенты ЦРУ. Друзья Гарри.

— Женаты?

— Брат и сестра.

— Оу, — сказала Лаура, улыбка заблуждала по ее лицу.

Гермиона приподнял бровь.

— Что происходит в этом дьявольском мозге?

— Ну ... парень. Такс, верно? Он очень сексуален, знаешь.

— Думаешь?

— Ага-а. Я люблю таких «плохих мальчиков»!

— А вот мне интересно, что в данный момент делает Сори?

Лаура пожала плечами.

— Я была бы последним человеком, кто узнал бы.

Ее голос сорвался, когда она говорила эти слова. Гермиона открыла рот, чтобы развить тему, но передумала.

Терк зашла на кухню посмотреть на приготовления, одетая в первые попавшиеся джинсы и свитер, а ее волосы были распущены и спускались с плеч короткой волной.

— Я могу помочь? — сказала она.

— Нет, мы справляемся. Как насчет напитков?

Терк повернулась к бару в углу.

— Я сделаю, — она стояла спиной к ним, и они смотрели с минуту на то, как она переливает, перемешивает, встряхивает, наливает больше и больше...

Наконец, она повернулась с четырьмя большими стаканами в руках. Она вручила по одному Гермионе, Лауре и Джорджу, сидевшему за столом и читающему очередную книгу рецептов.

Гермиона отхлебнула от этой смеси.

— О, мой Бог, — сказала она.

Джордж ахнул.

— Это лучшее, что когда-либо было у меня во рту, в том числе и Корнелия Принзмелт (Боже, ДА, это из «Шоколадной Фабрики», но Лори говорит, что уж очень хотела использовать это имя — прим. пер.).

— Что это? — промямлила Лаура, буквально облизывая стакан.

— Осторожно, — сказала Терк, смеясь. — Очень сильная штучка.

— Ну, вкус не слишком «сильный».

— Ах, какая красота. Мы как будто подлые людишки, пробующие истоки жизни.

— Лаура, это слишком, — улыбнулась Гермиона.

На кухню вошел Такс, за ним Гарри, застегивая чистую рубашку. Он прошел туда, где стояла Гермиона, и обнял ее сзади, ныряя головой вниз, чтобы поцеловать шею. Гермиона почувствовала запах мыла из душа.

— Что это мы делаем? Напиваемся до чертиков? — сказал он.

— Просто ждем обеда.

— Да, Джордж, давайте есть! Я голодная! — сказала Лаура.

— Где Джастин?

— Я здесь, — сказал он, высовываясь из-за газеты, которую читал.

— Ну, что ж, стол накрыт!

Ужин был просто великолепен. Стряпня Джорджа, как всегда, была на высоте, и присутствие магглов за столом заставляло пятерых магов левитировать к себе большинство ненужных им вещей со всего дома. Терк и Такс, не сговариваясь, покорно удивлялись саморежущему мясному ножу в исполнении Джорджа и Лауриному кувшину-наливайке с очень сладким лимонадом.

После ужина они сидели за столом с кофе и патокой и болтали. Вскоре Джастин извинился, ссылаясь на зов работы и откланялся. Гарри также вышел из-за стола раньше, будучи необычайно тихим во время обеда.

— Ты в порядке? — тихо спросила Гермиона, когда тот проходил мимо нее.

Он кивнул.

— Просто устал. — Он исчез из виду, поднявшись по лестнице.

Джордж встал.

— Ну, все, время убираться. — Он взмахнул палочкой на стол, и тарелки и чашки вместе с тканью послушно поплыли к раковине, где начали чистить сами себя.

Терк покачала головой.

— Знаете, вы даже не представляете, каким легким кажется колдовство, когда это делаете вы.

— Да, волшебником быть здорово, — сказала Лаура. — В этом нет вообще ничего плохого. Ну, кроме, конечно, очень темной изнанки...

— Так, Лаура, — вдруг произнес Такс, взяв салфетку со стола. Лаура сразу оживилась. — Гермиона сказала мне, что вы работаете в Министерстве?

— Я работаю в своем Министерстве, в Новой Зеландии. Я «связист».

— Звучит... интересно.

— Вы хотели сказать, скучно, — все рассмеялись.

— Вы сказали, не я.

— Это довольно скучно, на самом деле. Тем не менее, это дает мне возможность покупать столько пива и чипсов, сколько мне будет угодно.

Через дверь послышался звук рояля, что стоял в передней гостиной. Звучал Канон Пахельбеля в Ре мажоре, старое произведение для студентов музыкальных школ.

Гермиона усмехнулась.

— Это настройка. Джастин всегда играет этот Канон, если нужно настроить лады.

— Да, — заворчала Лаура. — Но если я услышу «Счастья вам» еще один гребаный раз...

Разговор затих, как только простые аккорды известного Канона Пахельбеля расширились и ускорились. Это зазвучало, как будто Джастин импровизировал на основную мелодию, и очень даже неплохо. Ноты будто расплывались по дому все громче и громче, ставя знакомые аккорды в арпеджио очень умело.

— Кто играет? — Все с удивлением повернулись к задавшему вопрос Джастину, только что спустившемуся с лестницы. Рот Гермионы приоткрылся, когда она поняла, кто на самом деле играет.

Она выбежала из кухни, пробежала мимо зимнего сада в гостиную; остальные буквально наступали ей на пятки. Они остановились только у самой комнаты, глядя в дверной проем.

Там за роялем сидел Гарри, его пиджак был скинут и лежал на полу вокруг его ног в то время, как он стучал по клавишам рояля, низко опустив голову. Его пальцы пролетали над клавишами и ноги нажимали на педали в то время, как его голова покачивалась в такт музыке.

Он остановился на середине аккорда и повернулся на табурете, его лицо было очень бледным.

— Боже мой, — прошептала Гермиона.

— Ничего себе, он хорош, — присвистнула Терк.

— Да, — сказала Гермиона. — Кроме того, что он не умеет играть на пианино.

— Ну, я бы так не сказала. Играет, и хорошо играет!

— На самом деле, нет. Я имею в виду, я не умею и никогда не умел, — сказал Гарри, вставая и глядя на свои пальцы, как будто видя их впервые. — В жизни к фортепиано не притронулся. Мне, как говорится, «медведь на ухо...»

— Вот именно, даже С Днем Рожденья спеть не мог... — прошептал Джастин как будто находясь в эпицентре назревающего скандала.

— Я просто ... Я вошел в комнату и увидел пианино, и ... — Гарри вздохнул. — Я подумал, что смогу сыграть. Так я и сделал.

Гермиона вышла вперед и взяла его за руку.

— Как ты себя чувствуешь, нормально?

Он кивнул.

— Хорошо, да.

Лаура откашлялась.

— Давайте присядем что ли.

Они все перешли в гостиную по соседству и расселись на диванах и креслах. Терк и Такс остались рядом с дверью, заинтересованные, но такие далекие от всего магического, что происходило вокруг них.

— Ну, так... ты просто понял, что сможешь сыграть это?

Гарри, не желая сидеть и вместо этого расхаживая по комнате, пожал плечами.

— Это не тот уровень сложности, какой я смогу взять, как я думал в начале, но это первое, что пришло мне в голову. Я как будто раньше знал, как это сыграть, но забыл до этого самого момента.

— Ты наверняка знаешь, в чем суть, — сказала Гермиона.

Гарри резко перевел взгляд на нее.

— Почему ты так подумала?

— Потому, что ты об этом не спрашивал. (Лично я трактую это предложение как «Потому, что ты только что об этом спросил» — прим. пер.)

В конце концов, он присел рядом с ней.

— Ладно. Вот моя теория. Когда я впервые узнал о факторе Мага от Кос, они одолжили мне некоторые свои тексты ... многие из них очень древние. Я проштудировал каждый от корки до корки. Наиболее информативным было тольтекское писание о Магах. Я думаю, тольтеки (индейский народ юто-ацтекской языковой семьи, живший на территории «средневековой» Месоамерики — прим. пер.), должно быть, очень серьезно подошли к изучению магических сил и имели возможность наблюдать за Магами на протяжении веков.

— Я думал, ты первый Маг в своем роде.

— Первый, который вам известен. Там должны были быть и другие. Это можно понять из их записей, просто они никогда не говорили об этом напрямую. Там, как я понимаю, были некоторые суеверия по этому вопросу. — Он сделал глубокий вдох. — Во всяком случае, тольтеки говорили о силах Мага, как и другие изучавшие их, но я помню, что там было одно упоминание о «касании знания».

— Касании знания? — спросил Джордж. — Звучит странно.

— На самом деле, нет. Трудно понять, что там легенда, а что правда, но из того, что я смог понять, это означало, что Маг с достаточной практикой мог коснуться объекта и «познать» его внутреннюю способность, энергетику. Они говорили о скрытых секретах... почти чтении мыслей предмета. Язык у них сложный и полный метафор, но я думаю, что это означает ... может быть что-то вроде того, что я только что сделал: дотронулся до рояля, и я знал, как играть, но я не знаю, как я это узнал.

— Это как когда берешь ружье и знаешь, как из него стрелять, — сказала Гермиона.

— Я тоже об этом подумал.

— Но Гарри, ты же сказал, что Маг может сделать это только с достаточной практикой.

— Да. Вот это и есть камень преткновения. Практика. Я не должен уметь использовать касание знания на данный момент моего развития. Я не занимаюсь своими способностями.

— По крайней мере, ты не помнишь, чтобы занимался, — сказал Джастин. Все они смотрели друг на друга без малейшего понимания, что все это могло бы значить.

* * *

Гермиона лежала в постели, уставившись на стеклянный потолок Чертога. Гарри спал на боку спиной к ней. Несмотря на ее возражения, он никого не уведомил об инциденте с роялем, утверждая, что он слишком устал, чтобы иметь дело инквизицией Сакеша и Арго. Это может подождать до завтра. Она сдалась, хотя ее мысли крутились вокруг сегодняшнего дня и не давали уснуть ни на секунду.

Гарри перевернулся на другой бок и завозился в одеялах. Она повернула голову в его сторону, чтобы видеть его лицо. Он выглядел настолько по-другому без очков... моложе, уязвимее. Его ярко-зеленые глаза занимали настолько много места на его лице, что когда они были закрыты, он был как будто и не Гарри.

Он застонал, беспокойно двигаясь под одеялом. Гермиона напряглась — начинались «симптомы» его кошмаров. Она полезла в тумбочку за блокнотом, который завела для того, чтобы записывать все, что говорил Гарри по ночам. Он помотал головой из стороны в сторону и начал издавать странные звуки.

В такие моменты Гермионе всегда приходилось сдерживаться, чтобы не прижать его к себе. В тисках кошмара, его сознание могло выдать немало ответов, но она не хотела ничего, кроме как обнять его и успокоить, отогнав любой кошмар.

— ... Никогда не кончается ... — пробормотал он. Гермиона вздохнула. Пока все было по-старому. — Без конца!.. — сказал он, чуть громче, чем раньше.

Гермиона слышала эту фразу как минимум по пятьдесят раз за ночь, но, кажется, в этот раз обещалось что-то необычное.

— ... страж ... — прошептал он. Гермиона, оживившись, наклонилась поближе. Это было что-то новое. — ...где ж стра-аж... без конца...

Кто этот страж? Озадаченная, она записала его слова в блокнот.

— ...всегда ...никогда не заканчивается... всегда... страж, — пробормотал он. — Хм-м ... вечно ... помогите! — вдруг закричал он, заставив ее буквально подпрыгнуть на кровати. — Помогите! — закричал он снова, дергаясь под одеялом. — Ммм ... ер ... миона ... охммм, — он затих.

Больше Гермиона выдержать не могла. Она протянула руку и придвинула Гарри к себе.

— Тсс, я здесь, — прошептала она. — Спи.

Он прижался близко к ней и погрузился в более спокойный сон. Гермиона обняла его и уставилась в потолок снова, встревоженная мыслями, что почти всю ночь гнали прочь ее спокойный сон.

* * *

Ремус Люпин добавил сливки в свой кофе, угрюмо перемешивая эту жижу тонкой пластиковой палочкой и вспоминая «керамическое чудовище».

Керамическое чудовище было подарком на его День Рождения от Шарлотты, и по совместительству продуктом ее занятий в классе искусств для дошколят. Он был сделан в форме волка; его скрученный хвост напоминал человеческую руку. Чашка лежала в его лапах, торчащих из нижней части кривого туловища, а морда указывала на правую стену, в тоже время, заглядываясь на левую. Фигурка состояла из ярких полос синего и желтого цветов; в самом низу, на специальной глиняной табличке были слова «Поцелуй Волчонка», которые блестели и меняли цвет. Это было весьма искусно, с учетом того, что было создано пятилетней девочкой... но Шарлотта всегда была слишком умна, что делало ей большую услугу.

Сириус был смущен, что было странно для него, когда Шарлотта с гордостью представила свое творение дяди Ремуса с торжественным видом самому Ремусу, но, как ни странно, ему понравилось. Он предположил, что она отражает определенную степень его настоящей природы — что он ежедневно невозмутимо пил кофе с волком, который всегда был в его душе. У него не было секретов от кого-либо из своих друзей — Мародеры научили его не иметь таковых.

Он оглядел "нижний уровень", где он находился, как называли его агенты. Это была своего рода универсальная комната, место сбора всех агентов. Сейчас здесь было большинство агентов всех подразделений, как это случалось только после полудня. Он заметил, что Гермиона сидит за несколько столов от него, делая пометки в своей папке и периодически просматривая стопку бумаг, что высилась перед ней. Он недолго рассматривал вариант присоединиться к ней, но подумал, что лучше пока этого не делать... было видно, что она занята, ему лучше в это не лезть.

Под потолком возник серебряный пузырь, в результате чего все агенты прекратили заниматься своими делами и ждали, что он скажет.

— Лейтенант Грейнджер, телефонный звонок на линии 2. Лейтенант Грейнджер, линия 2, — она сразу подскочила на месте.

«На другом конце, наверное, Смитти» — подумал Ремус. Она всегда использовала ранг, чтобы обратиться к человеку.

Гермиона быстро подошла к коммуникативной станции. Кабель был подключен к местной телефонной сети. Учитывая то, что агенты часто вступали в контакт с маггловскими властями, а также с ихними немагическими агентами-помощниками, этот механизм был очень удобен. Не говоря уже о том, что все больше и больше магических поселений начинали использовать телефонную связь.

Ремус отхлебнул немного кофе, видя, как Гермиона подняла трубку и через некоторое время заговорила в нее. Долгое время она ничего не говорила, только слушала человека, говорящего на другом конце. Ремус с нарастающим беспокойством смотрел, как кровь отливает от ее лица.

Она прикрыла глаза одной рукой, но ее подбородок начал дрожать, выказывая нарастающие слезы. Он поставил свой кофе и внимательнее присмотрелся к ней; кажется, больше никто не заметил неладного.

Гермиона повесила трубку, ее руки заметно дрожали; на секунду она облокотилась на край столешницы, тяжело дыша. Рем встал и пошел к ней.

— Гермиона? — Она посмотрела на него, ее лицо было бледнее полотна, а глаза широко раскрыты, как будто она была не совсем уверена, что это вообще она. — Ты в порядке?

Она пробежала мимо него, ее дыхание резко ускорилось, будто она начала задыхаться, а взгляд заблуждал по стене напротив. Она скользнула вниз по стенке, к которой подбежала почти за секунду, уронив голову на грудь. Рем встал на колени перед ней, он был безумно взволнован. Другие колдуны и ведьмы собрались вокруг с встревоженными лицами.

— Гермиона, в чем дело? — Он мог видеть слезы, что текли по ее щекам.

Она прижала руки к лицу и покачала головой.

— Что такое? — встревоженно спросил Наполеон, проталкиваясь вперед.

Ремус наградил его кратким взглядом.

— Гарри сюда, — Наполеон не двигался. — Быстро! — Наполеон повернулся и выбежал из помещения. Рем услышал, как он призывает на бегу свой Пузырь.

— Гермиона, скажи мне, что случилось, — тихо сказал он, положив руки ей на плечи. Теперь она опустила голову себе на колени и тихо всхлипывала.

Он не смог заставить ее говорить, но остался там рядом с ней, прогнав прочь любопытных, пока не услышал приближающиеся громкие шаги и шелест мантии. Гарри вбежал в комнату, справа от него бежал Наполеон. Он побежал вперед, туда, где сидела Гермиона, по-прежнему прижавшись к стене. Рем встал, чтобы освободить место для него.

— Спасибо, Ремус, — сказал Гарри тихо, опустившись на колени рядом с ней. Он положил руки ей на плечи. Как только Гермиона подняла голову и увидела, что это он, она рухнула вперед, обвивая руки вокруг его шеи. Гарри сжал ее, качая взад и вперед с недоумением и тревогой на лице.

— Милая, что случилось? — сказал он.

Гермиона заговорила близко к уху Гарри, никто больше не мог ее услышать. Ее слова наполовину маскировались рыданиями, хоть и голос у нее был достаточно громким, чтобы услышать. В один момент Гарри зажмурился, и Рем увидел, как сжались мышцы его челюстей.

— О нет, — прошептал Гарри.

— Гарри ... что там? — спросил Наполеон.

Гарри посмотрел на них.

— Ее бабушка умерла. — Он повернулся к Гермионе, которая до сих пор тихо плакала, положив голову ему на плечо. — Давай, вставай. Встань рядом со мной. — Он встал, потянув ее за собой, потом посмотрел на Наполеона. — Я собираюсь забрать ее домой. Скажешь Арго?

— Безусловно, — сказал Наполеон, кивнув.

Гарри медленно вышел из комнаты, плотно обвив руку вокруг нее. Гермиона тяжело склонилась над ним, ее ноги путались, как только она сделала шаг вперед.

— Должно быть, они с бабушкой были очень близки, — заметил Ремус.

— О, да. Большую часть летних каникул она провела с ней, когда была девочкой. Очень близки. — Наполеон вздохнул. — Очень жаль.

* * *

Гарри припарковал свой автомобиль во дворе Байликрофта и взглянул на пассажирское сиденье. Гермиона сидела, опираясь спиной на дверь, приложив руку ко рту и безучастно глядя в окно. Лицо у нее было в бороздках от слез. Когда Гарри пришел в себя, чтобы открыть ей дверь, она уже вышла наружу.

Она выглядела усталой и грустной.

— Мне так жаль, любимая, — сказал он, взяв ее лицо в свои руки.

Она слабо улыбнулась.

— Спасибо.

Он крепко обнял ее на мгновение и продолжал обнимать ее за плечи, пока они шли ко входной двери.

Лаура ждала их, когда они вошли. Гарри позвонил им перед тем, как приехать и сказал, что случилось.

Она обняла Гермиону, бормоча слова сочувствия ей на ухо.

— Смотри, я собрала сумку. Я подумала, что ты, скорее всего, поедешь к родителям.

— Спасибо, Лаура. Да, прямо сейчас ... как только... — Она замолчала, задумавшись.

— Я и тебе собрала, Гарри, — сказала Лаура, что говорило о том, что если бы не она, они сидели бы сейчас в обнимку на полу.

Джастин без вопросов принес сверху обе сумки и вынес на улицу, чтобы положить их в автомобиль Гарри.

Гарри посмотрел на Лауру в благодарность их догадливости.

— Я ценю это, Лаура. — Он посмотрел на Гермиону. — Может, немного поспишь? Или поешь?

Она покачала головой, обнимая себя руками.

— Нет, давай поедем уже. Пожалуйста?

— Конечно. — Гарри слабо улыбнулся остальным. — Мы пришлем вам сову с датой похорон. И спасибо...

* * *

Джастин смотрел в землю, рядом его под руку держала Лаура. Скорбящие расположились вокруг гроба, который висел над могилой. Священник что-то бубнил, не давая ходу прощаниям. Поднимался ветер, и в небе маячили черные тучи, приближающиеся с каждой минутой. Прогноз обещал сегодня легкую непогоду, но, кажется, приуменьшил масштабы.

Напротив гроба стояли родители Гермионы, держась за руки. Ее мать держала черный платок у рта. Слева от Джастина стояли Гарри и Гермиона. Гарри стоял ближе к нему, а его рука обвивала талию Гермионы. Она тяжело опиралась на него и периодически вытирала глаза.

С запада послышался раскат грома и снова поднялся ветер, развевая пальто Джастина вокруг его ног. Он увидел, как Гарри бросил будто сомнительный взгляд в сторону неба.

Скорбящие начинали беспокойно шевелиться. В небе ударила молния. Пока никто не двигался, но шторм неизбежно приближался, и вскоре они все должны были бы накрыть гроб крышкой и оставить бедную бабушку Гермионы постоять за себя в одиночку.

Гермиона зарыдала снова. Гарри обнял ее, пытаясь успокоить и смотря при этом в небо. Через несколько мгновений он мягко отстранился от нее и отошел назад. Гермиона едва заметила это. Джастин, в свою очередь, положил свою руку ей на плечо. Он повернулся и озадаченно посмотрел на Гарри.

Гарри глядел на тучи со странным выражением на лице. Он смотрел дальше, за горизонт. После он наклонился и прошептал на ухо Джастину:

— Поставь ММЧ.

— Зачем? — шепнул Джастин себе за спину.

— Просто сделай это. Я не хочу, чтобы этот глупый шторм испортил остатки того, что ей дорого!

Джастин посмотрел на тучи. Они были уже прямо над ними, пурпурно-черные и угрожающе огромные. Молнии бороздили их по поверхности, а ветер вперемешку с мелким дождем хлестал по людям, что стояли на кладбище в этот час.

Джастин пожал плечами. ММЧ было Магическими Маскировочными Чарами, своего рода маскировочное поле, которое не давало магглам видеть мага, творящего заклинания. Это было инновацией отдела Джастина и имело жуткий успех.

Флетчли вытащил свою палочку из внутреннего кармана пальто, и, отпустив руку Лауры, ненавязчиво повел ею в сторону и что-то прошептал. Туманные усики зеленого света оторвались от кончика его палочки и выстрелили вокруг группы скорбящих, разделяясь на маленькие импульсы, которые погрузились во все маггловские глаза. Теперь они не увидят.

Джастин смотрел, как Гарри отделился от группы людей, подошел к подножию гроба и встал лицом к священнику, смотрящему ровно на него невидящим взглядом. Нервный шарик образовался у него в животе, потому что он не знал, что Гарри будет делать. И что он мог сделать? Выбросить несколько магических зонтиков из рукава, чтобы они не промокли?

Пока он смотрел, Гарри опустил руки вниз по швам, а ладони выставил вперед. Он опустил голову и исподлобья смотрел на шторм, приближающийся с жуткой интенсивностью.

Пока Джастин смотрел, что-то начало происходить. Ветер начал дуть сильнее, но с противоположной стороны, за Гарри ... или, точнее, от Гарри. Волосы на его голове электризовались на глазах, а плащ вился быстрее вокруг ног. Уже два шторма назревало над сегодняшними похоронами. Магглы происходящее игнорировали, в то время как маги смотрели на Гарри. Гермиона, стоя рядом с Джастином, была напряжена, как мраморная статуя, пока она смотрела на него. Ее платок упал на землю, забытый и унесенный ветром.

Джастин чувствовал, что ее плечи дрожат под его рукой, а дыхание разрывает грудную клетку.

— Что происходит? — спросила она у Джастина на ухо. Тот только покачала головой, потеряв дар речи.

— Я думаю ... просто стой и не обращай внимания. Они не видят его.

Гермиона кивнула и повернула голову назад, к гробу, но краем глаза наблюдая за Гарри. Джастин делал тоже самое.

Легкие всплески электроэнергии потрескивали между пальцами Гарри, вокруг лица, в глазах.

— Черт возьми, — шептал Джастин.

Гарри согнул руки в воздухе в широкой V и молнии выстрелили из его рук, взвившись вверх в черное небо. Ветер гулял у того места, где он стоял и кричал в небо, будто изгоняя тучи. Лицо Гарри был диким, освещенным молниями, глаза светились той силой, какой не было у простых магов.

Тучи, что так долго собирались в небе, теперь будто корчились и выли от той силы, что в них послал Гарри. Небо начинало светлеть, а челюсть Джастина упала сразу, как шторм отступил назад туда, откуда он пришел, унося с собой и свои собственные заряды молний, и силы Гарри.

Как только священник закончил панихиду, солнце выглянуло из-пасмурного неба. Гарри медленно опустил руки, его глаза по-прежнему глядели вверх. Он повернулся в сторону могилы и вернулся к Гермионе, которая, казалось, теперь была занята совсем не своей бабушкой. Скорбящие начали расходиться. Семья подошла ближе, как только гроб был опущен в землю.

...Гермиона обошла могилу, чтобы обнять родителей.

— Гарри? — сказал Джастин. Он обернулся, а Джастин, когда увидел его взгляд, чуть не упал в могилу вслед за Наной: его глаза все еще искрили электричеством, мигая молниями вперемешку с зелеными искрами. В этот момент к ним решительным шагом подошла злая Гермиона.

— Гарри Поттер, объясни мне, пожалуйста, что только что произошло, — сказала она. Гарри медленно повернул голову, чтобы посмотреть на нее. — Гарри? — повторила она тише.

Вдруг Гарри осел и приложил одну руку ко лбу. Его глаза закрылись, он споткнулся. Джастин вытянул руку, чтобы тот мог на нее опереться.

— Воу, — сказал Гарри, оперевшись на друга и восстанавливая утерянный баланс. Когда он поднял голову, его глаза были прежними. — Что это было?

Гермиона резко схватила его за руку.

— Это был билет в один конец — обратно в лабораторию Сакеша, мистер.

— Но... похороны...

— Это может подождать. Нана умерла, она поймет. Не я, не ты не можем оставить все таким образом.

* * *

— Так, скажите прямо, — сказал Сириус. — Он отразил все грозы?

— Да, — ответила Гермиона. Она все еще пыталась привести мысли в порядок. Эта картинка была будто выжжена на ее сетчатке: он стоит там с поднятыми руками, изменяет погоду одной только силой воли и это выглядит, как ... ну, как сила Мага. Это было жутко.

Они сидели в одной из комнат крыла Сакеша. Сириус сидел по одну сторону от нее, Лефти Мамакос по другую. Ремус сидел напротив них, что-то помечая в блокноте.

— Неужели было так видно, что он повредился в уме? — сказал Лефти.

— Я не знаю. Он выглядел... иначе. И когда все закончилось он, казалось, растерялся.

— Все произошло после того, как он рассказал нам о касании знания.

Лефти было чрезвычайно интересно услышать об этом. Как член Кос, он провел большую часть своей жизни, изучая подобные вещи.

— Он сделал это еще несколько недель назад, — сказала она, думая о сверхъестественно умелом массаже, что он делал ей после экзаменов.

Дверь открылась, и вошел Сакеш. Он выглядел удивлённым.

— Ну, — сказал он, усаживаясь. — Вы были правы, Лефти.

— Прав в чем? — сказала Гермиона, взглянув на Лефти.

Он повернулся к ней.

— После твоего описания его поведения у меня появились кое-какие подозрения. Я попросил Сакеша провести дополнительную экспертизу.

— Подозрения на что?

— На то, что его способности Мага были затронуты, — сказал Сакеш. — Они значительно усилились с тех пор, как мы тестировали их до его исчезновения. Я бы сказал, что они, по крайней мере, в пятьдесят раз сильнее, чем были прежде.

— Как если бы он использовал их много и часто, — задумчиво проговорил Сириус.

Лефти кивнул.

— Касание знания приходит к Магу с практикой и обучением. Этот прием с изменением погоды подвластен только Магу, полностью раскрывшему свою силу на данный момент.

— Так ... наша теория состоит в том, что во время своего отсутствия он был вынужден использовать свои способности Мага гораздо чаще, чем обычно, — Гермиона прикусила губу. — Это имеет смысл.

Ремус кивнул:

— Это приходило мне в голову: возможно, он стал мишенью для похищения именно из-за фактора Мага. Если кто-то хотел испытывать его или развивать, это может быть веским аргументом похитить его.

— Кому, серьезно? — Сказала Гермиона. — Кто мог это сделать? Кто мог заставить его забыть все до такой степени?

Никто не ответил, никто и не знал ответа. Само собой разумеется, никто и понятия не имел. Гермиона глубоко вздохнула.

— Там что-то еще, что я должна сказать вам... — Все посмотрели на нее. — Его кошмары изменились.

— Как именно?

— Последние несколько раз, когда они приходили, он сказал что-то еще. Он все еще говорит «без конца, никогда не кончается», конечно, но в последнее время он упоминает какого-то стража. Или что-то такое... Я не знаю, что это означает ... — Она остановилась на полуслове и взглянула на лица остальных. Когда она сказала слово «страж», они все выпрямились на своих местах и посмотрели друг на друга. — Что? Это что-то знакомое для вас?

— Ну ... э-э ... — начал Сириус. Он взглянул на Рема, который только пожал плечами. — Я так не думаю.

— Сириус! Не надо, я видела, как вы все отреагировали! Это значит что-то! Кто этот страж?

— Вот именно, — сказал Лефти. — Не страж, а Стражи.

— Да?

— Стражи — это просто миф. Как ... ой, Дед Мороз или Бугимен (Бугимэн — мифическое, мистическое существо. В преданиях каждого народа есть такой монстр, живущий в детских ночных кошмарах; являет собой что-то вроде нашего Бабайки — прим. пер.). Больше как Бугимен, на самом деле.

Гермиона оглядела каждого из своих собеседников.

— Я думаю, вы должны рассказать мне все об этом мифе.