Путешествие во времени (гет)

После визита Дамблдора Снейпа, казалось, клюнул в одно место петух — иначе Анна Лапина не могла себе объяснить, почему хозяин дома, обычно ее игнорировавший, вдруг стал в ней принимать такое большое участие. Ведь раньше, если подумать, Снейпу ничто не мешало постепенно рассказывать ей о магическом мире и политической в нем обстановке, а если тратить время на разговоры было лень — то дать почитать газеты или специальную книгу. Но вместо этого Снейп то ли чего-то выжидал, то ли просто не задумывался о том, что его постоялице уже в скором времени предстоит встретиться с местным обществом — пока “общество” в лице Альбуса Дамблдора не пришло к нему само.

Так или иначе, в тот же день Снейп вначале передал для ознакомления принесенный незадолго до этого совой свежий выпуск “Ежедневного пророка” — массовой газеты британского магического сообщества — а после рассказал о Домах Хогвартса и предупредил о том, чтобы она не поступала ни в Гриффиндор, ни в Слизерин, что предоставило девушке немало информации для размышления. А следующим утром во время завтрака поинтересовался, составила ли она для себя легенду.

- Я… думала об э-этом… — ответила Анна, прикрыв зевок ладонью: накануне ночью она так и не выспалась, а уже утром громким стуком в дверь и руганью ее разбудил Снейп. — Я придумала несколько вариантов, но все они... содержат изъяны, которые делают легенду очень ненадежной… так что ложь будет обнаружить очень легко.

- И как же? — откинувшись на спинку стула, скептически поинтересовался Снейп, глядя на собеседницу сверху вниз.

- Если предположить, что я вместе с родителями переехала в Англию недавно… — отведя взгляд, принялась отвечать Лапина, — это значит, что моя семья должна быть очень-очень богатой. Такие люди, как правило, очень известны — даже за границей. А потому магглорожденные ученики... я думаю, в Хогвартсе их немало... быстро поймут, что я вру, если я представлюсь дочкой какого-нибудь известного богача. Тот же результат будет… если я скажу, что приехала в Англию сама. Потому что, опять же, — кивнула в такт собственным мыслям, — только очень богатые люди могут позволить себе отправить детей учиться за границу. А если бы я выиграла какой-то грант или приехала учиться по обмену… то училась бы никак не в Хогвартсе. Наконец, можно представить, что я — дочь политических эмигрантов. Но в таком случае я должна была бы жить в Англии… с раннего детства или с рождения. Соответственно, английский был бы для меня, как второй родной язык, а не как сейчас…

- То есть, можно сказать, что вы, мисс Лапина, не придумали ровным счетом ничего, — злорадно усмехнувшись, подытожил Снейп. — Впрочем, это исключительно ваши проблемы, что вы будете врать и как выкручиваться. Тем не менее, вы всегда должны помнить — надеюсь, это очевидно, мисс Лапина, даже для вашего недалекого ума — что вас ни в коем случае не должны связать со мной. Это в ваших же интересах… — подавшись вперед, добавил он угрожающе, четко проговаривая каждое слово.

- Я… понимаю… мистер Снейп, — ответила Анна чуть дрогнувшим голосом: можно было сколь угодно говорить себе, что Снейп не может обойтись без дешевой театральщины и предпочитает самоутверждаться самым идиотским способом — все это не помогало ей быть менее восприимчивой к подобным трюкам.

- Не далее, как вчера, мисс Лапина, вы утверждали, что подготовились по всем основным дисциплинам на уровень СОВ… — сменил тему Снейп: его нынешний тон можно бы даже назвать нейтральным, если бы не…

Если бы Анне в этот момент он снова не показался похожим на профессора, скептически настроенного относительно знаний студентов и предвкушающего, как завалит всех на ближайшем экзамене.

- По трансфигурации могу пока ответить только теорию, — поспешила она предупредить, пока Снейп не выдал ей какую-либо задачу: вдруг первой оказалась бы на превращение.

- А практику вы, значит, отработать не удосужились? — злорадно поинтересовался Снейп, словно изначально не верил в ее успех и теперь получил подтверждение своим догадкам.

- Вы сами говорили, мистер Снейп, что… не все заклинания можно выполнить без палочки, — ответила Лапина уклончиво.

На это Снейп не нашел, что возразить — то ли потому, что сам в трансфигурации был отнюдь не силен, а потому не мог бы показать “мисс Лапиной”, как там все “элементарно и просто”, то ли потому, что трансфигурационные заклинания было и впрямь невозможно выполнить без палочки, а, значит, не текущий, своего рода, “пробный” экзамен их было выносить бесполезно. Тем не менее, как заявила сама начинающая волшебница, ответить теорию она была готова, а потому Снейп тут же потребовал от нее перечислить все пять принципиальных исключений из фундаментального закона трансфигурации Гампа.

- Первое, — Анна загнула большой палец на ладони. — Нельзя создать из ничего еду. Также еду нельзя трансфигурировать… из изначально несъедобных предметов. Так, можно превратить стол в свинью, — вспомнила она пример из учебника, — но эту свинью… зажарить, наверное, можно, а вот съесть — уже нет. Потому что в желудке человека или раньше она превратится… в древесный материал или уголь.

- Второе, — загнула следующий палец. — Нельзя создать из ничего или трансфигурировать из чего-нибудь постороннего растения. То есть… трансфигурированное нечто будет выглядеть, как известное колдуну растение, но им не являться по сути. То есть… даже при очень большой длительности превращения оно не будет расти, цвести и плодоносить; его части нельзя использовать в зельеварении и целительстве.

- Третье. Аналогичным образом нельзя создать из ничего или трансфигурировать из чего-либо постороннего животных. Если вспомнить пример из учебника, о превращении стола в свинью… это нечто будет выглядеть, как свинья — и только. Оно не будет способно размножаться, проявлять эмоции, взаимодействовать с другими животными и человеком.

- Четвертое. Нельзя создать из ничего человека, равно как и трансфигурировать его из любого животного или неживой материи…

Лапина усмехнулась про себя: перечисленные превращения относились к уровню “Бог” — то есть, никак не могли быть доступны простым смертным, даже магам. И, наверное, к лучшему — потому что, если позволить себе на мгновение представить, что такое было бы возможно, то волшебники вообще не стали бы прятаться за Статут, а насоздавали бы, как в “Звездных войнах”, армии клонов. Идеальные бойцы, обладающие примитивным интеллектом, достаточным для того, чтобы четко исполнять приказы, но лишенные своей воли и привычных человеческих чувств — по сути, роботы, которых всегда можно заменить новыми такими же. Для кого-то — мечта, с помощью которой можно завоевать и подчинить себе весь мир; к счастью лишь мечта, существующая лишь в фантазиях писателей и сценаристов о “далекой-далекой галактике”. И даже если отрешиться от аспектов завоевания и господства, мир, где за человека можно легко выдать куклу, похожую, как две капли воды, однозначно погрузился бы в хаос из-за разгула преступности, постоянных государственных переворотов и обрушения всех привычных общественных институтов.

- Названные ранее исключения носят, прежде всего, витальный характер, — Анна кивнула в такт собственным мыслям. — Последнее же, пятое исключение носит общественный характер. А именно, в силу той же конечности превращения… нельзя создать из ничего или трансфигурировать из чего-нибудь деньги… или драгоценные металлы и камни. То есть, то, что может служить заменителем-эквивалентом денег. Кроме того, создание фальшивых денег преследуется государственным законом во всех странах мира, — девушка позволила себе криво улыбнуться.

- Вы упоминали, мисс Лапина, такой параметр, как длительность превращения, — сказал после Снейп, никак не прокомментировав предыдущие ответы: ядом там было не на что плеваться. — Приведите формулу, по которой можно рассчитать данный параметр.

- Хм… мне нужно сходить к себе, чтобы взять ручку и тетрадь, — проговорила Анна задумчиво: как-то не предполагала она, спускаясь на завтрак, что Снейп вот так сходу начнет ее экзаменовать.

- Чтобы вы посмотрели заодно правильный ответ в учебнике? — язвительно заметил Снейп. — Ведьма вы или кто, Мордред бы вас побрал?!

- Это, конечно, из теории чар, а не трансфигурации, но я отвечу, — со снисходительной уверенностью заявила Лапина в ответ. — Предмет, находящийся под воздействием заклинания призыва “Accio”, перемещается к колдуну по кратчайшей траектории, — указала рукой на потолок, над которым находилась ее спальня. — Но даже если допустить, что предмет способен огибать препятствия… я не хочу, чтобы мои вещи сломались в процессе перемещения... — да, это крысу ей жалко не было, а вот свой компьютер — очень даже. — Но у меня есть другое предложение, мистер Снейп. Вы можете сходить вместе со мной, чтобы убедиться, что я не буду смотреть в учебники.

- И как вам такое могло прийти в голову? — иронично поинтересовался Снейп, встав, тем не менее, из-за стола.

- Так сдают письменные экзамены у нас в школах, в 9-м и 11-м классах, аналоги ваших “Сов” и “Тритонов”, — продолжала отвечать Лапина уже по пути к себе в комнату. — Экзамен идет долго, от трех до шести часов. За это время ученик… у ученика может возникнуть... э... естественная нужда. Тогда ученика провожает до уборной... дежурный учитель. Считается, что эти меры могут предотвратить списывание, консультации и переговоры по поводу экзаменационных заданий.

- Считается? — скептически усмехнулся Снейп, облокотившись о дверной косяк у выхода из спальни. — Магглы, значит, не способны пресечь списывание учеников на экзамене?

- Хм... тут, скорее, от сноровки ученика зависит, — сказала Лапина, пытаясь отыскать чистую тетрадь в своем рюкзаке: не хватало еще, чтобы Снейп прицепился, что она якобы предыдущие записи успела подглядеть. — Если ученик привык пользоваться шпаргалками, то может все сделать быстро и незаметно для дежурного преподавателя. Когда я училась в школе, эти меры еще не были такими строгими… я слышала, что некоторые прятали под одеждой те же шпаргалки или запасной телефон. Но потом... меры существенно ужесточили... впрочем, я знаю это только со слухов. У входов в классы поставили металлоискатели — это чтобы никто не мог пронести запасной телефон под одеждой. Слышала, был даже ужасный скандал, когда одну ученицу принялись обыскивать и довели до нервного срыва. Потому что обычно такие меры применяют к людям, которых подозревают в тяжком преступлении. Например, в проносе наркотиков и оружия, а также иных запрещенных веществ и предметов…

Сказанное Снейп никак не прокомментировал, а нужная тетрадь была, наконец-то, найдена: Анна помнила, что покупала их с запасом, но за разговором, как всегда, не могла нормально делать что-то другое, а искать что-нибудь, что порой лежало у нее перед носом, могла долго и нудно — в чем ее неоднократно упрекали бабушка и мама. Взяла ручку, повернулась лицом к двери — для Снейпа это был сигнал, что пора возвращаться обратно. Теперь он шел впереди, она позади — оба молчали. И только теперь, уже post factum, Анна задумалась о том, насколько ее, девушки, предложение взрослому мужчине пойти вместе с ней в спальню могло бы показаться неприличным со стороны. И это была отнюдь не ее заслуга, что Снейп в возникших обстоятельствах вел себя максимально корректно, воздержавшись от скабрезных шуточек и замечаний или чего-нибудь… более существенного…

Уже на кухне, когда Лапина убрала со стола грязную посуду и раскрыла тетрадь, чтобы начать писать в ней формулу, Снейп внезапно разразился речью о том, что в Хогвартсе, школе для магов, маггловские принадлежности совсем неуместны, что волшебники свято блюдут древние традиции и пишут исключительно перьями на пергаментах. И “мисс Лапина” должна об этом помнить, когда будет совершать покупки к школе.

- Перьями? Гусиными? Серьезно?! — неверяще удивилась Лапина, посмотрев на свою ручку так, словно она превратилась в то самое перо.

- Да, гусиными. А также фазаньими и орлиными, — сказал Снейп как о чем-то само-собой разумеющемся. — А что вас, мисс Лапина удивляет?

Удивляет? Анна помнила, как бабушка, чьи начальные классы в школе пришлись еще на последние годы правления Сталина, рассказывала, как долго, на протяжении нескольких месяцев, они учились писать — вначале карандашами, затем перьевыми ручками, и как строго учителя оценивали красоту почерка и аккуратность написания. И не забывала бабушка отмечать, что вот, “так все и было”, когда они вместе с внучкой смотрели старые советские фильмы о школе, или когда Аня Лапина пересказывала и делилась впечатлениями от немногих детских книг, прочитанных ею не ради оценки или потому, что заставили старшие.

Иными словами, научиться писать железным пером, конечно, можно, однако наработка навыка и надлежащей аккуратности при письме потребовала бы немало времени. Птичьи же перья, в отличие от железных, к тому же, требовали очинки, и к каждой новой очинке было необходимо привыкать заново, потому что перья имели свойство тупиться и ломаться со временем. Или волшебники таки изобрели заклинания, которые позволяли бы зачаровать перья на прочность?

- В отличие от вас, мисс Лапина, передо мной не возникало подобных вопросов, — ответил Снейп с нарочитым чувством собственного превосходства, стоило Анне поделиться своими сомнениями вслух.

- А про занятия для магглорожденных… где первокурсников учили бы писать перьями? Вы что-нибудь знаете, мистер Снейп? — настороженно поинтересовалась Лапина, уже не ожидая услышать положительного ответа. А про себя отметила: с зачарованными на прочность перьями она, скорее всего, угадала, иначе Снейп не смог бы пользоваться пером, доставшимся по наследству не то от матери, не то от бабки.

- Вы глубоко ошибаетесь, мисс Лапина, если полагаете, что в Хогвартсе к вам будет особое отношение, — злорадно отметил Снейп. — В Хогвартсе предъявляют одинаковые требования ко всем ученикам, — добавил он назидательно-возвышенно.

Но магглорожденным приходится при этом работать намного больше, поскольку в кратчайший период необходимо освоить все те навыки (пусть их и немного), которыми чистокровные ученики владеют еще до школы, заключила про уже себя начинающая волшебница. С другой стороны, продолжала рассуждать Анна Лапина, если Снейп учился хотя бы в начальной школе еще в 1960-е годы, то пользоваться именно железным пером, а не авторучкой было для него привычно, а потому переход на птичьи перья в Хогвартсе прошел для него безболезненно и незаметно — особенно если до этого он успел потренироваться с маминым-бабушкиным наследством. По этой же причине в Хогвартсе еще в 1960-х — начале 1970-х уроки чистописания наверняка отсутствовали — за ненадобностью. А в 1980-х и, тем более, сейчас, в 1990-х, когда все современные люди пишут уже авторучками?

Если Снейп работает в Хогвартсе — хоть ассистентом, хоть завхозом — то должен знать, какие там занятия проводятся вообще. С его же нынешних слов можно сделать вывод, что никакой адаптации для магглорожденных и новичков в мире магии в Хогвартсе не предусмотрено в принципе, а, значит, все придется осваивать заранее самой — то, о чем она подумала еще раньше. О пергаменте начинающая волшебница не уже не пыталась спрашивать, рассудив, что Снейп ничего полезного все равно не скажет. И даже если под пергаментом местные волшебники подразумевали лишь специально обработанную бумагу, но никак не настоящий и потому очень дорогой материал из телячьей кожи, девушка решила для себя, что писать конспекты и решать задачи “на черновик” будет в самых обычных, “маггловских” тетрадях в клетку, а на пергаменте писать лишь те работы, которые необходимо сдавать учителям на проверку — если в Хогвартсе так уж тщательно блюдут старые традиции. И Снейпу знать о ее планах относительно тетрадей и пергамента совершенно ни к чему — а то еще из вредности характера расскажет коллегам о “хитрых и ленивых” магглорожденных учениках, которым бы все схалявить вместо того, чтобы приобщаться к “древним и славным” магическим традициям, а дальше преподы уже к любым мелочам придираться начнут.

- Вижу, формулу, описывающую временную зависимость в трансфигурации, мне от вас, мисс Лапина, не суждено дождаться… — тем временем ехидно заметил Снейп, столь часто поминаемый ею в мыслях за последние минуты.

- Формула, да… — за посторонними раздумьями Анна Лапина, как это бывало нередко, утрачивала нить предыдущей беседы и теряла счет времени. — Сейчас… вот… В общем, формула для расчета вероятности успешного сотворения заклинания трансфигурации выглядит следующим образом:

Z=(P×C)/(w×v)

- где Z — это сама вероятность, P — сила волшебной палочки, C — концентрация, w — вес предмета, v — его рыхлость.

А про себя подумала: если расчетная формула уже содержит такой параметр, как сила волшебной палочки, значит ли это, что трансфигурационные заклинания невозможно сотворить без палочки? Сейчас это казалось очевидным, но прежде, неоднократно глядя на ту же формулу в учебнике, девушка почему-то не видела связи между ней и собственными неудачами в трансфигурации, хотя такую причину, как невозможность выполнить заклинание без палочки (которой у нее просто не было), предполагала и раньше.

Или на самом деле все не так однозначно? В общей формуле для заклинаний из курса чар, помнила Анна, тоже присутствовало произведение P × C в числителе, а в описании, в частности, чар левитации добавлялся еще вес предмета w в знаменателе; особенно подчеркивалось, что не следует пытаться поднять этим заклинанием больший вес, чем можешь поднять руками. То есть, сила волшебной палочки как бы тоже присутствует и, в теории, существенно влияет на вероятность успешного сотворения заклинания, однако заклинание при этом, как показала практика, можно с тем же результатом выполнить и без палочки. “Не все”, — тут же одернула себя Лапина: заклинания для всякой чистки, мытья и уборки ей по-прежнему не давались, хотя по ощущениям уж точно должны были потреблять меньше энергии, чем всякие “Aquamenti”, “Calefacto”, “Ebulli!” и, тем более, “Evanesce!”

- Мисс Лапина!.. — напомнил ей Снейп о существовании внешнего мира.

- Простите, мистер Снейп, я задумалась… — ответила Лапина безэмоционально, не чувствуя за собой никакой вины перед хозяином дома и собеседником, но лишь необходимость направить свои мысли на решение непосредственно поставленной задачи здесь и сейчас. — Итак, длительность превращения вычисляется по формуле:

t=P/(w×v)

- И это все, на что вы способны, мисс Лапина? — брезгливо протянул Снейп.

- В учебниках трансфигурации приводились именно такое формулы общего вида, — возразила Анна. — Закономерно, что формула расчета длительности приводится по отношению к уже успешно совершенному превращению, поэтому в ней нет параметров вероятности Z и концентрации C: в данном случае они оба равны 1 и уже ни на что не влияют. Но даже если предположить, что превращение совершено лишь частично... здесь нет никакой связи с исходной вероятностью и концентрацией, потому что… соответствующая вероятность уже использована. И время здесь… по умолчанию не уменьшится прямопропорционально. Потому что…

Нарисовала координатные оси, обозначенные как “E”и “t” — “энергия” и “время” соответственно, затем кривую в плоскости осей ⁽¹⁾.

- Операция трансфигурации сообщает веществу искусственное состояние, в котором вещество удерживается лишь за счет действия заклинания. Соответственно, энергия этого состояния выше… — дополнительно подчеркнула плато в конце кривой, — и вещество стремится вернуться обратно, в свое естественное состояние, — нарисовала стрелку в направлении, противоположном оси времени. — Разница между максимумом кривой и исходным состоянием... — подчеркнула плато в начале кривой и продлила пунктиром, после чего обозначила расстояние в нужном месте, — это энергия активации... — подписала: “ΔEact.”, — то есть, энергия, необходимая для совершения самого преобразования. Поскольку время в норме идет только вперед...

Нарисовала еще одну координатную плоскость, но с удлиненной осью t. В левой части графика приблизительно повторила предыдущую кривую, подчеркнув плато начального и конечного состояний и обозначив энергию активации. Затем продлила вправо плато конечного состояния, после чего опустила кривую на очередное плато, уровень которого соответствовал исходному состоянию. Относительно ровный участок отчеркнула с двух сторон и обозначила как “Δt” ⁽²⁾.

- Вот, — сказала Лапина, завершив рисунок. — Итак, колдун с помощью волшебной палочки прикладывает энергию активации для совершения превращения. Заклинание действует на предмет в течение времени Δt... — указала на относительно длинный ровный участок кривой, — посередине в зависимости от избытка вложенной силы. Когда заклинание… выдыхается, предмет самопроизвольно возвращается в исходное состояние, — поочередно указала ручкой на короткие плато в самом конце и самом начале кривой, расположенные на одном уровне.

- Частичное превращение можно представить как метастабильное состояние… — нарисовала на первом графике пунктирную кривую с теми же начальным и конечным значениями энергии, но провалом на месте максимума ⁽³⁾. — Можно предположить, что такое состояние возникает вследствие ошибки непосредственно при произнесении заклинания, при недостаточной концентрации или… концентрации на чем-то другом в момент произнесения заклинания. А также при недостаточном количестве приложенной энергии, как видно из графика… — обозначила меньшее расстояние ближе к точке (0;0). — В результате неправильно использованного заклинания… то есть, искаженный инициатор-программатор как совокупность слов и движений палочкой задает искаженное же преобразование. Наконец, могут быть… недостатки у самой волшебной палочки… наверное. Важно то, что если метастабильное состояние... для неправильного или частичного превращения имеет энергию… сопоставимую с таковой для конечного состояния или ниже, то… самовоспроизвольное возвращение в исходное состояние может быть затруднено. Уф…

- Хм... — после некоторого молчания скептически протянул Снейп, презрительно глянув на приведенные формулы и графики. — И где здесь ваша пресловутая “энергия активации”?

- Энергия активации?

Анна задумалась. Первым порывом было ответить: “Это константа, включенная в силу волшебной палочки P”, но позже девушка отмела эту идею как несостоятельную: энергия активации — это абсолютно независимый параметр, существующий для каждого превращения отдельно и никак не связанный с силой волшебной палочки.

- Энергия активации включена в константы, рассчитанные отдельно для каждого преобразования, — ответила она уже вслух, после чего приписала к обеим формулам в числителе букву k.

- Вы думаете, этого достаточно?! — казалось, возмущению Снейпа не было предела.

- Хм… — Анна снова задумалась. Для стимуляции процесса почесала ручкой за ухом, но, глядя в тетрадь, не заметила, как в этот момент лицо Снейпа на мгновение исказилось ненавистью. — Наверное… — заговорила она вновь после некоторого молчания, — волшебник или ведьма не всегда прикладывает энергию, в точности соответствующую энергии активации. Чем больше будет разница между приложенной энергией и энергией активации… тем выше будет вероятность успешного сотворения заклинания и… больше длительность превращения. Таким образом, в числителе будет стоять разность (Е — Eact.), умноженная на силу волшебной палочки P. Для соблюдения размерности, вероятно, следует добавить константу k' в знаменатель, так как… вероятность успешного сотворения заклинания Z должна выражаться в долях единицы. Тогда новая, дополненная формула вероятности будет выглядеть как:

Z=((E-E_act )×P×C)/(k'×w×v)

- При этом, если разность (Е — Eact.) оказывается меньше нуля, то заклинание в лучшем случае не срабатывает, в худшем… запускается искаженное превращение с другой энергией активации и другой k', — заключила Лапина. — Если же говорить о времени длительности превращения, то оно будет напрямую определяться положительной разностью (Е — Eact.), а в знаменателе будет константа k'', дающая размерность в обратных единицах времени. И тогда соответствующая формула может быть записана как:

t=((E-E_act )×P)/(k''×w×v)

- И это все, мисс Лапина, на что вы способны? — с сомнением произнес Снейп.

Лапина растерялась. Можно было, конечно, попытаться записать формулу через дифференциал, но есть ли в этом смысл? Если астрономия постоянно обращалась к математическому аппарату более сложному, то в учебниках трансфигурации девушка ни разу не встречала формулы, для понимания которых требовались бы знания сверх того, что давали обычно в начальной школе. Вернее, так: вычислительные формулы в трансфигурации охватывали действия, изучаемые исключительно в рамках начальной школы (сложение, вычитание, умножение, деление), но общий их смысл, несмотря на кажущуюся простоту, бывшая выпускница химфака понимала далеко не всегда. Снейп же в процессе опроса даже ни разу не намекнул, в правильном ли направлении она вообще двигалась в своих догадках, а только и делал, что постоянно критиковал и указывал на недостатки. Вот и теперь…

- Хм… я не знаю, что еще… можно извлечь из той формулы, что была в учебнике трансфигурации, — отрицательно покачала головой Лапина, чувствуя себя неловко и глупо, словно школьница, плохо выучившая урок.

- То есть, к настоящему времени, мисс Лапина, вы не удосужились досконально изучить все выданные вам учебники?.. — произнес Снейп не то спрашивая, не то утверждая, с нотками мрачного удовлетворения в голосе. — И после этого вы смеете утверждать, что освоили хогвартский курс СОВ?!.. — добавил он, грозно нависнув над девушкой.

- Э… мистер Снейп… может, вы спросите что-нибудь еще? Чары, ЗОТИ, историю магии… — криво улыбнулась Анна.

Прежде ей неоднократно доводилось слышать истории о том, как во время экзаменов студенты буквально уговаривали преподавателей на дополнительные вопросы ради возможности получить лишние баллы и тем самым повысить итоговую оценку. Но никогда она не думала, что к чему-то подобному придется прибегать ей самой — тем более теперь, когда учеба в университете, казалось, осталась уже далеко позади.

- Если вы и по остальным предметам подготовились так же, как и по трансфигурации… — отойдя назад, презрительно заметил Снейп, бросив фразу на середине.

Анна мотнула головой: как же легко Снейпу удалось поколебать ее уверенность в себе! Еще днем ранее она думала о том, сколь многое она успела выучить за неполный месяц, а теперь внезапно пришло осознание, что выучила она-то все исключительно по верхам, и если директор и преподаватели Хогвартса на собеседовании будут въедливы так же, как Снейп, то… примут ли ее вообще?

Снейп сказал: “... to learn thoroughly all textbooks issued for you...” — “тщательно изучить все выданные вам учебники”. А ведь учебники по арифмантике и рунам — предметам факультативным — девушка пока еще не открывала, делая упор на основные, прежде всего, дисциплины. Не стало ли это ее ошибкой? И успеет ли она наверстать упущенное до того, как собеседование состоится — если вообще состоится?

- Впрочем, некоторые заклинания в вашем исполнении я уже видел… — после некоторой паузы тем же скептическим тоном продолжил Снейп. — Тем не менее, я хотел бы убедиться, что это было не случайное везение и при необходимости вы сможете легко… выдать нужное.

- И… что же вам показать, мистер Снейп? — поинтересовалась Анна.

Сказала — и лишь потом осознала, насколько ее фраза прозвучала, во-первых, дерзко, а во-вторых, провокационно и двусмысленно. Однако Снейп — на ее удачу — то ли не заметил намеков, которые можно было бы разглядеть при должном желании и соответствующих качествах характера, то ли предпочел сделать вид, что не заметил.

- Вы говорили, мисс Лапина, что заклинание “Accio” притягивает предметы по кратчайшей траектории. Притяните тогда… — помедлил он, оглядев кухню, — вон ту ложку…

Анна проследила за взглядом собеседника. Рабочие поверхности кухонных тумб использовались непосредственно для приготовления пищи и чем-либо посторонним заняты не были, если не считать магоуловителя, который днем ранее забрал Дамблдор. Столовые приборы, а также всевозможные лопатки и скалки хранились на кухне в доме у Снейпа в верхних узких выдвижных ящиках под рабочими столешницами. За дверцами широких нижних ящиков скрывались большие и маленькие кастрюли, сковородки, ведра, бутыли с питьевой водой, а также чистящие и моющие средства. В навесном шкафчике, ближе к окну, размещалась на сушильной решетке посуда; в еще одном, ближе к холодильнику — вино и бокалы для его употребления; в третьем, непосредственно над холодильником — припасы в бумажных и холщовых мешочках, затянутых бечевкой. В четвертом шкафчике, маленьком и узком, а потому повешенным прямо над обеденным столом, хранились чай, кофе, некоторые специи и травы, ступка с пестиком, медная турка и ручная мельница.

Взгляд же Снейпа был направлен не на рабочую поверхность и не на ящики под нею, а на… плиту? Если грязную посуду со стола девушка сразу же убрала в мойку, так как ей нужно было где-то положить тетрадь, чтобы в ней писать и рисовать графики, то о сковородке из-под яичницы с беконом, увлеченная импровизированным экзаменом, она благополучно забыла. Рядом же со сковородкой прямо на плите (вместо которой по назначению использовался нагревательный круг) стояло блюдце, на котором лежала большая деревянная ложка — ею Лапина раскладывала завтрак по тарелкам. Это… проверка? Ведь чистящие и моющие заклинания ей по-прежнему не давались, и Снейп только злорадно посмеется, когда она будет отмывать жирные пятна с пола. Хотя… не обязательно ведь решать задачу в лоб…

- *Alat’ardue Leviosa! Accio!..*

Блюдце, дрогнув, нехотя оторвалось от плиты и медленно поплыло в раскрытую ладонь левой руки; правой девушка контролировала скорость и баланс.

- А как же “Accio” притягивает предметы по кратчайшей траектории”? — усмехнулся Снейп, как только Лапина поставила перед ним блюдце с ложкой.

- В данном случае я видела цель и потому могла контролировать ее перемещения от начала и до конца, — уверенно, без тени сомнения заявила Анна в ответ. — По кратчайшей же траектории… под действием “Accio” предмет перемещается по умолчанию, без внешнего контроля со стороны колдующего.

- Тем не менее, вы использовали не “Accio”, мисс Лапина, — строго заметил Снейп, как если бы уличил собеседницу в каком-либо серьезном проступке.

- Я бы сказала… не только “Accio”, — криво улыбнулась Лапина: о том, как именно Снейп мог бы оценить ее находчивость, оставалось только гадать. — Потому что “Accio”… сообщает предмету некоторое ускорение, которое никуда не исчезает… по крайней мере, не исчезает сразу после прекращения действия заклинания. То есть... предмет некоторое время будет двигаться по инерции... тормозясь силами трения и собственным весом. Эти же силы… препятствуют движению предмета в начале действия “Accio”. Для их компенсации я использовала заклинание “Leviosa”…

Несмотря на оценку “отлично” в дипломе, Анна Лапина, бывшая выпускница химфака, не могла бы о себе сказать, что хорошо знала и понимала физику. Те же задачи на суперпозицию сил в механике нередко заставляли ее сомневаться в собственных умственных способностях: а все ли силы, действовавшие по условию задачи, она учла? а правильно ли расположила вектора? а правильно ли расписала уравнения с учетом векторов и углов? Но здесь и сейчас от нее никто не требовал точный расчет, а решебник с правильными ответами в конце отсутствовал. Снейп… девушка весьма сомневалась, что в физике он разбирался лучше нее: все же образование у волшебников довольно специфичное — а потому быстро набросала на следующей пустой странице в тетради простенькую схему, изображавшую условно прямоугольный предмет, на который действовали: сила заклинания “Accio” FAcc. (m), толкавшая предмет вперед; тормозящая сила трения FFr., направленная обратно; и сила тяжести mg, перпендикулярная первым двум ⁽⁴⁾.

Представленный ему рисунок Снейп окинул быстрым скептическим взглядом — как нечто, не стоящее его внимания — и тут же перешел к следующей теме:

- Каковы ограничения для использования заклинания “Leviosa”?

- Данным заклинанием… можно левитировать те предметы, которые… без магии возможно поднять руками, — уставившись взглядом в стол, припомнила Анна формулировку из учебника.

- И только? — презрительно усмехнулся Снейп.

- Если подумать… — девушка посмотрела в потолок, — можно предположить, что… поднимаемый вес и размеры предмета сильно зависят от личной магической силы и навыков колдующего. Небольшие легкие предметы… например, перо или лист бумаги, просто левитировать не только из-за их малого веса, но и малого момента инерции, который... лишь незначительно меняется при смещении центра вращения. Если же левитировать большой и тяжелый предмет… например, стол… — встала и обвела указанный предмет руками, — то количество энергии, уходящей на поддержание заклинания... и само восприятие контроля будут сильно зависеть от... точки приложения заклинания, то есть… выбранного центра инерции, а также от задаваемой высоты и удаленности предмета от колдующего.

Снова принялась рисовать ⁽⁵⁾. В правой части листа маг — условный человечек в балахоне и с волшебной палочкой в руке. В левой части — зависший в воздухе предмет. На него действует сила тяжести mg; высота до пола — h, соответственно, потенциальная энергия Ep составляет mgh. С другой стороны, противоположно силе тяжести, на предмет действует сила заклинания левитации FLev., которая, в свою очередь, берется из приложенной к предмету энергии заклинания ELev.: чем больше высота, на которую поднимают предмет, тем большую необходимо прикладывать к нему энергию. Расстояние между магом и предметом s; тогда, чтобы получить минимально необходимый объем прикладываемой энергии, тяжести mg нужно умножить не просто на высоту h от пола, но на √(h^2+s^2 )? Лапина не была уверена.

Еще есть момент инерции mr^2, зависящий одновременно от массы, размеров и выбранного центра вращения предмета. Для примера Лапина обозначила отрезок R1, соответствующий полной ширине предмета, и размещенную с краю пунктирную ось вращения. Затем обозначила еще одну ось посередине и расстояние от нее до края как R2, так, что R1 ≈ 2R2. А дальше? Как учесть этот момент в общей формуле для расчета энергии? Чтобы получить нужную размерность, момент инерции нужно домножить на угловую скорость ω, возведенную в квадрат — но это подгонометрия. А потом? Сложить с потенциальной энергией? Типа:

E_Lev (min)=mg√(h^2+s^2 )+mR^2 ω^2, или E_Lev (min)=m(g√(h^2+s^2 )+R^2 ω^2 )?

Потому что при левитации необходимо преодолевать еще и момент инерции предмета? При очень малых размерах последнего, то есть при R → 0 и R << h, все понятно: моментом инерции можно пренебречь, и остается только потенциальная энергия предмета — то, что, судя по описанию в учебнике, практикуют в Хогвартсе на уроках чар. Более того, для тренировки используют предмет не только очень маленький, но и максимально легкий, чтобы уменьшить затраты энергии, потому что указанная выше формула позволяет рассчитать лишь минимально необходимую энергию E(min), которая посредством заклинания левитации передается предмету, чтобы поднять его на высоту h с расстояния s. Потому что заклинание левитации — поддерживаемое, и для того, чтобы удерживать и перемещать предмет в воздухе, ему непрерывно, каждый момент времени необходимо сообщать какую-то энергию. При этом часть энергии будет неизбежно рассеиваться в пространство.

А если предмет все же достаточно большой, и пренебречь его моментом инерции нельзя, то… как тогда рассчитывать угловую скорость, которая, в отличие от массы предмета, его высоты относительно пола или земли и расстояния до колдуна, не является величиной заданной и измеряемой в условиях эксперимента? С другой стороны… в природе, вспомнила бывшая выпускница химфака, в отсутствие сторонних приложенных сил, вращение возникает под воздействием гравитационного или магнитного полей; в отдельных случаях последнее способно порождать и левитацию — например, при взаимодействии ферромагнетика и диамагнетика. В таком случае угловая скорость будет определяться ускорением свободного падения g как ω = √(g⁄R), и конечная формула, таким образом, будет выглядеть как:

E_Lev (min)=mg(√(h^2+s^2 )+R)?

Анна не была уверена в правильности своих выкладок — но и делала их не столько для Снейпа, сколько для себя самой. Прежде физика с математикой и даже химия с биологией существовали для нее сами по себе, как нечто умозрительное и оторванное от реальной жизни. И даже когда эта самая жизнь сталкивала ее с ситуациями, где следовало бы применить уже известные знания, девушка далеко не всегда соображала сразу, что вот, это — то самое, о чем им ранее рассказывали на лекциях, ошибалась и терялась. Умозрительно же совсем недавно рассуждала она о том, что отдельные аспекты в магии можно объяснить с точки зрения науки, но вместо этого предпочитала сосредотачивать свои усилия исключительно на усвоении общих знаний и отработке практических навыков: потому что в ближайшей перспективе это было важнее, и за оставшееся до начала учебного года время ей было необходимо успеть выучиться всему, что знали и умели здешние волшебники. Не только потому, что первого сентября ей предстояло поступить сразу на выпускной курс Хогвартса, но потому, что этого самого Хогвартса (не думать! не думать!) может не оказаться вовсе, а со знаниями и какими-никакими умениями выживать в мире все же проще, чем совсем без них. Нынешний импровизированный экзамен — вернее, то, как воспринимала она дополнительные вопросы и намеки со стороны Снейпа — словно пробудил в ней любознательность вновь, напомнил о том, что она давно уже не школьница, для которой главное вызубрить и выдать “правильный” ответ, но ученый, исследующий и познающий мир вокруг себя.

Снейп хмыкнул, рассмотрев ее записи, но комментировать не стал, вместо этого потребовав показать следующее заклинание.

- *Diffindo!* — выставив указательный палец вперед, Анна медленно и аккуратно провела им над лежавшей на столе салфеткой, на которой тут же появился ровный порез.

- К каким материалам применимо данное заклинание? — продолжил опрос Снейп.

- К бумаге, — указала Лапина на салфетку, — тканям, коже…

- Какое заклинание следует применять для разламывания твердых предметов?

- Хм… “Scindo”? — неуверенно припомнила Анна: последнее, если верить описанию в учебнике, предназначалось для того, чтобы колоть дрова, а также для грубой обработки дерева и камня.

- Почему “Diffindo” плохо подходит для рассечения твердых предметов? — с ехидцей поинтересовался Снейп, сложив перед собой руки замком.

- Э…

Девушка задумалась об этом за мгновение до того, как Снейп задал свой вопрос. На первый взгляд, в теории, глаголы, обозначающие действие заклинания, можно было назвать синонимами: “Diffindo” — “раскалываю”, “расщепляю”, “разделяю”; “Scindo” — “разрываю”, “рассекаю”, “разделяю”. На практике же действие “Diffindo” и “Scindo” существенно различалось.

Первое легко разрезало бумагу и нитки, но даже на хрупком, выпавшем из кладки кирпиче оставляло лишь царапины — впрочем, вряд ли обыкновенные ножницы смогли бы нанести тому же кирпичу больший урон. Кроме того, в зависимости от расстояния до предмета, его толщины и прочности, а также требований к аккуратности (например, как сейчас, Анна хотела разрезать для демонстрации салфетку, не поцарапав при этом стол) “Diffindo” допускало несколько вариантов постановки пальцев и движения руки, что позволяло контролировать объем подаваемой магической энергии.

“Scindo” же требовало намного большего вложения энергии и движения ладони строго ребром — как тесаком — и откалывало лишь небольшой угловой кусок: на большее начинающей волшебнице не хватало то ли навыка, то ли собственных сил. Более твердых и прочных предметов, подходящих для эксперимента в доме не то чтобы совсем не имелось, но, догадывалась Анна, вряд ли бы Снейп оставил без внимания то, что она проредила бы его хлам на чердаке — даже если этот хлам ему давно не нужен.

- Мисс Лапина? — напомнил о реальности Снейп.

- Э… да, — отозвалась Анна. — “Diffindo” несет в себе… меньший заряд энергии… — произнесла она медленно, неуверенно подбирая слова, — поэтому его можно использовать лишь на мягких предметах… с очень низкой устойчивостью к царапанию. Действие заклинания при этом подобно ножницам или… канцелярскому ножу, — подняла в качестве наглядного пособия отрез салфетки и, поболтав им в воздухе, положила обратно на стол. — То есть… при вложении большего количества энергии “Diffindo” способно, максимум, оцарапать тот же камень. А чтобы расколоть… у меня не получалось. Но даже если это возможно, то наверняка потребует очень много энергии. В любом случае, соотношение между результатом и затраченными усилиями будет очень низким. В отличие от “Diffindo”… “Scindo” изначально требует больших затрат энергии. Действие “Scindo” можно сравнить с ударом топора или стеклореза из алмаза или корунда… то есть, острого и очень твердого предмета, бьющего с максимальной силой по минимальной площади. Таким образом, можно разрубать дерево и разбивать камень. Использовать “Scindo” на те же объекты, что и “Diffindo”, возможно, но не эффективно и… может сопровождаться дополнительными разрушениями.

- Приведите формулы обоих заклинаний, — потребовал Снейп, указав взглядом на раскрытую тетрадь.

Лапина снова задумалась, припоминая инструкции из учебников: оные подробно, с картинками-схемами, описывали, какие движения палочкой и в какой последовательности необходимо совершать и как при этом читать заклинание, чтобы добиться верного результата. Несмотря на то, что от природы Анна Лапина обладала хорошим воображением и преимущественно зрительной памятью и восприятием, запоминала и представляла она, как правило, цельный образ, не фиксируя внимания на деталях. Последнее было для нее не то чтобы невозможным или слишком трудным, но требовало дополнительного сосредоточения или специального запоминания — то, чем начинающая волшебница не особенно себя утруждала, изучая выданные Снейпом учебники: для беспалочкового колдовства все эти инструкции подходили в лучшем случае через раз, а волшебная палочка когда еще будет…

Теперь же девушка задумалась: не был ли этот умышленный пропуск материала упущением с ее стороны? Не потому даже, что Снейп мог сказать, что она неправильно изобразила движения палочкой, но потому, что эти самые движения, хотелось бы надеяться, вскоре придется отрабатывать ей самой, когда у нее появится, наконец, своя палочка. Но даже если считать, что палочковые заклинания бессмысленно отрабатывать без палочки, Снейпу ничто не помешает сказать в итоге, что она плохо подготовилась, и потому поход в Косой переулок и покупка вожделенной палочки отменяется — ведь он опросил лишь очень немногое, а пробелов в ее подготовке уже выявилось немало.

- Вам знакомо понятие формула, мисс Лапина?

Снейп не орал и не плевался ядом, не говорил гадостей, но слышалось в его речи нечто вроде тихого презрения, заставлявшего чувствовать себя жалкой дурочкой и полным неучем. Анна тряхнула головой, словно пытаясь таким незамысловатым образом собраться с мыслями и прогнать собственные страхи, казавшиеся иррациональными даже ей самой.

- Если говорить о магии, то формула… представляет собой обобщенную запись или схему, в соответствии с которой… волшебник или ведьма упорядочивает магическую энергию определенным образом, тем самым… изменяя реальность вокруг себя, — ответила Лапина лекторским тоном, пересказав определение из учебника чар за первый курс. — Каждое заклинание имеет две формулы. Первая — вербальная… то есть, слово- или фраза-ключ, означающая… сознательно выраженную волю волшебника или ведьмы. Вербальные формулы подавляющего большинства заклинаний составлены на латыни. Вторая формула — геометрическая: это... совокупность последовательных движений палочкой, посредством которых… магическая энергия направляется на… то или иное преобразование реальности. Для успешного совершения заклинания необходима четкая концентрация на желаемом результате, правильное и четкое проговаривание вербальной формулы, а также… синхронизация между проговариваемыми словами и движениями палочкой.

- Как, мистер Снейп? Вас устроит такой ответ? — добавила она в конце, криво улыбнувшись и расставив руки в нарочито шуточном реверансе.

- Вы глубоко ошибаетесь, мисс Лапина, если полагаете, что для того, чтобы стать полноценной ведьмой, вам достаточно уметь к месту цитировать учебник… — произнес Снейп с нескрываемым чувством собственного превосходства, которым, очевидно, наслаждался. — К тому же, как я понял, мисс Лапина, только выданными вам учебниками чар вы и ограничились при подготовке…

Бывшей отличнице Анне Лапиной возразить было нечего. Она действительно подготовилась недостаточно хорошо и даже не прочитала все выданные ей учебники. Она была согласна с тем, что мало обладать хорошей памятью и близко к тексту цитировать книги, чтобы быть умным и профессионалом в своем деле, и вообще: ученость учености рознь. Но это была та брешь в ее защите, которую нашел и использовал Снейп; брешь, которая делала ее уязвимой и заставляла чувствовать себя ущербной в соответствии с его словами.

Девушка уже не в первый раз замечала, как ловко он умел владеть интонацией и словом: вроде бы формально не сказал ничего оскорбительного — при некотором желании его речь можно было бы интерпретировать даже как своего рода конструктивную критику. Но… можно сказать: “Неплохо, учитывая, как много вы пытались выучить на столь короткое время. Оно у вас пока есть, и вы сможете подготовиться лучше. А чтобы лучше разбираться в теме, рекомендую внимательно изучить такие-то книги — они у вас уже есть” — и это было бы поощрение, так много значившее для Анны Лапиной: похожим образом в прошлом-будущем разговаривал с ней шеф. А можно навесить ярлык, убедив тем самым в собственной никчемности, разом обесценив все старания и достижения человека, заставив сомневаться в собственных способностях и адекватном восприятии реальности. И ей, думала Анна, еще повезло, что Снейп никоим образом ей не родственник, не значимый старший, к мнению, суждениям и оценкам которого она была бы обязана прислушиваться по умолчанию.

Однако некий внутренний голос, которые некоторые священники зовут “грехом самооправдания”, ехидно замечал: “Как будто ты не знаешь Снейпа: у него же сказал гадость — сердцу радость. Да, ты ни разу не открывала учебник арифмантики. Да, упущение, но ничего страшного и непоправимого из-за этого не случилось, еще наверстаешь — иначе не сделали бы ту арифмантику предметом по выбору. Ничего сложнее таблицы умножения от тебя в Косом переулке все равно никто не потребует”.

Анна снова тряхнула головой: в самом деле, Снейп сказал, что возьмет ее с собой в Косой переулок, когда она подготовится хотя бы до уровня СОВ — и она распределила приоритет в изучении предметов в соответствии с их практической пользой, как видела ее в ближайшем будущем. Да и вряд ли волшебники, которых она встретит в Косом переулке, будут сплошь и рядом гении, на фоне которых позорно быть “середнячком обыкновенным”. Ведь они учились в том же Хогвартсе, по тем же (с большей вероятностью) учебникам, в соответствии с тем же ремесленным подходом, где главное — практическая польза здесь и сейчас.

Вслух же она сказала:

- Да, вы правы, мистер Снейп. Я прочитала действительно не все учебники. Я согласна… для того, чтобы полностью раскрыть и грамотно использовать свои способности, нужно… понимать глубинные основы и процессы… заклинаний и различных магических преобразований. Но… это дело не одного месяца и даже… не одного года. Умные люди учатся вообще всю жизнь, — произнесла Анна с вызовом. — Я в достаточной степени изучила хогвартские учебники… по основным дисциплинам и уже имею некое представление, о чем… меня будут спрашивать на собеседовании. Я не думаю, что… от меня будут ждать многое. В Косом же переулке… будет важна практика, в первую очередь, а не теория. Не так ли, мистер Снейп? Иначе вам... незачем было бы ставить... хм... conditionem sine qua non ⁽⁶⁾... мою подготовку на уровень СОВ.

- Пока, мисс Лапина, ваши практические умения оставляют желать лучшего, — скептически заметил Снейп.

- Не буду спорить, мистер Снейп. Если вы так считаете… — Анна отрицательно покачала головой.

Хотелось сослаться на “Пророк”, где рекомендовали покупать защитные артефакты у “Уизли и Уизли” и приглашали на платные курсы боевой магии при Министерстве, но, поразмыслив немного, девушка признала данный аргумент бесполезным. Да, на фоне подавляющего большинства магов-обывателей ее нынешние умения может быть, и не плохи, но… это большинство можно было рассматривать лишь в качестве референтной группы, отображающей нижнюю границу того, что вправе ожидать от нее окружающие волшебники, в том числе преподаватели Хогвартса, но никак не пример, на который следовало бы равняться.

- Не пытайтесь шутить, мисс Лапина. У вас это получается еще хуже, — строго осадил ее Снейп. — Или вы передумали учиться в Хогвартсе?

Анна не передумала, и Снейп продолжил опрашивать ее по заклинаниям дальше. Со стороны могло бы показаться, что вопросы он выбирал как будто наугад, но, рассуждала про себя бывшая выпускница химфака, если Снейп работал в Хогвартсе ассистентом (как она вероятностно предполагала) и его привлекали, в том числе, к приему годовых экзаменов, то за это время он мог составить для себя некую схему, как и в каком порядке следовало спрашивать материал.

Вначале “Incendo”, которое ей с самого начала давалось с легкостью и горело в ладонях небольшим, ровным пламенем; которое приятно согревало, но не обжигало. Девушка еще раньше обратила внимание, что таково свойство собственноручно созданного магического огня, пока она удерживала его при себе; стоило же перенести его на сторонний предмет, пламя приобретало свойство обычного огня и сжигало все, что могло гореть.

Затем чистящее “Tergeo”, которое, напротив, никак не получалось, хотя не ощущалось как нечто потенциально энергоемкое. Если верить описанию в учебнике чар, пыль и сухая грязь должны были втянуться в волшебную палочку, но: во-первых, волшебной палочки у Анны Лапиной пока не было; во-вторых, было решительно непонятно, куда эта пыль потом девается, а в учебнике по это никак не объясняли, словно так и надо. Для верности начинающая волшебница попыталась поэкспериментировать с магическими потоками, имитируя движение тряпкой по поверхности, но в результате только подняла клубы пыли, придя таким образом к решению оставить все до лучших времен — когда у нее появится уже своя волшебная палочка.

На “Tergeo” по указанию Снейпа Анна была вынуждена потратить немного-немало шесть попыток, для нее заранее безуспешных — отчего пришла в изрядное раздражение. Но, что было гораздо хуже, когда Снейп потребовал вновь сотворить “Incendo”, оно вырвалось у девушки рваными языками пламени — несмотря на то, что внутренний резерв, откуда она черпала свою магию, по собственным ощущениям, был заполнен еще более чем наполовину. Снейп словно того и ждал, тут же разразившись пространной и хлесткой речью о том, как важно магу в любых обстоятельствах удерживать контроль над своими эмоциями и оставаться хладнокровным; что в Хогвартсе с ней церемониться никто не будет, и она должна быть способна выполнить любое учебное заклинание на уроках вне зависимости от того, в каком настроении и состоянии духа пребывала до этого; и что за пределами Хогвартса, в реальной жизни, где молодая необученная ведьма — слишком лакомая добыча для многих, никто с ней не будет церемониться тем более.

- А теперь, мисс Лапина, еще раз “Incendo”, — строго потребовал Снейп.

- *Incendo!*

Заклинания Анна еще в прошлой жизни привыкла творить невербально, проговаривая нужные слова исключительно про себя: чтобы не услышал никто лишний; чтобы получилось быстрее (мысль, в отличие от языка, мгновенна); наконец, чтобы исключить возможные в устном произношении огрехи (в учебниках чар важность правильного произношения и ритма заклинания подчеркивалась особо), которые в ментальном пространстве нивелировались существованием оригинальной идеи того или иного понятия. Но теперь в “Incendo” она вложила избыток силы — намного больше, чем требовалось бы для того, чтобы удержать ровное пламя в ладонях или что-нибудь поджечь.

Для простого, не слишком расторопного человека это означало бы неизбежную мучительную смерть — но не для мага Северуса Снейпа, стремительную реакцию которого она ей довелось увидеть уже в первый день их же знакомства. Снейп, как она и ожидала, в мгновение ока сотворил энергетический щит, принявший на себя удар и поглотивший пламя.

- Решили поиграть в “плохую девочку”, мисс Лапина? — поинтересовался он с сарказмом, глядя на недавнюю противницу сверху вниз и как бы говоря: “У тебя не получилось!”

- Это будет ждать плохих парней, которые… вздумают ко мне приставать! — ответила Лапина с вызовом, вскинув голову вверх.

- Неужели? — нарочито усомнился Снейп. — В таком случае, полагаю, задний двор лучше подойдет для нашей задачи.

Задний двор? Снейп решил перейти от бытовых заклинаний к боевым? Не то чтобы Анна была против: боевые и защитные заклинания действительно лучше тренировать со спарринг-партнером, но… Снейп не только имел перед ней колоссальное преимущество в опыте, но и, в отличие от нее, владел волшебной палочкой, и девушка могла только гадать, как долго она продержится.

Тренировку Снейп предложил начать с сигнальных чар.

- Так-так, мисс Лапина. Вы сотворили считанное число заклинаний за прошедшую пару часов, а уже чувствуете истощение? Я думал, вы способны на большее… — сказал он осуждающе, когда Анна показала небольшой сноп сверкающих изумрудно-зеленых искр над своей головой.

- Отчего же, мистер Снейп? — возразила она небрежно. — Это же сигнальные чары, которые… должно быть видно издалека. Наоборот, мне пришлось… приложить усилия, чтобы заклинание вышло более слабым, чтобы… местные жители не прибежали сюда смотреть фейерверки.

А про себя подумала о высоких технологиях, которые в 1997-м были еще не такие высокие, как в 2011-м, когда по орбите летало множество спутников, с помощью которых получали очень качественные фотографии поверхности Земли с большим приближением. На основе этих фото впоследствии составлялись подробные интернет-карты, на которых можно было рассмотреть любой уголок мира. Отдельных личностей это сподвигало на глупые шутки вроде того, чтобы нарисовать похабную картинку на плоской крыше дома, которую только сверху и можно увидеть. Но здесь и сейчас… Анна подумала, что яркие цветные вспышки средь бела дня в одном из бывших рабочих домов могли бы привлечь внимание отнюдь не только любопытных горожан.

- Какое заклинание может отвлечь противника и позволить скрыться? — задал Снейп следующий вопрос.

- Хм… “Lumen” и его вариации — если направить прямо в глаза, — чуть задумавшись, ответила Анна, — но… я не уверена, что таким образом можно использовать “Lumen” без палочки… или… как минимум, сделать это с расстояния.

- Допустим… — скептически заметил Снейп, заложив руки за спину. — Этим ваши познания в защитной магии и ограничиваются?

- Ну… — Анна снова задумалась, — еще “Дымовая завеса”, “Fumus”. И чары тумана, “Nebula”.

Так-то, если проявить смекалку и пораскинуть мозгами, то многие бытовые и, особенно, “шуточные” заклинания можно было приспособить для того, чтобы скрыться, дезориентировать противника, ударить и, возможно, даже убить. Но именно “Fumus” и “Nebula” описывались в учебнике Квентина Тримбла как наиболее подходящие для указанных Снейпом целей.

- Приступайте, — распорядился Снейп.

Лапина огляделась по сторонам. На веревке сушилось белье, о котором за учебой и внезапными новостями, подбросившими немало пищи для размышлений, она просто забыла — не хватало только засыпать его пылью или заново сделать сырым. Веревка висела достаточно высоко, и девушке, чтобы повесить белье, а затем снять его, каждый раз приходилось забираться на принесенную с собой табуретку. Но сейчас, чувствуя недобрый — даже хищный взгляд со стороны, Анна решила поступить иначе, обеспечив заодно себе практику, а Снейпу демонстрацию.

- *Alat’ardue Leviosa!* — взмыли вверх деревянные прищепки.

- *Accio!* — простыня послушно устремилась в руки начинающей колдунье, которая, небрежно ее скомкав, сунула в принесенный из дома оцинкованный таз: аккуратно складывать — насколько это для Анны Лапиной вообще возможно — она будет позже.

Однообразные, повторяющиеся из раза в раз действия утомляли, равно как и необходимость постоянно контроля. Отдуваясь, Анна мрачно думала о том, что заклинания, позволявшие снимать все белье разом да еще сразу красиво складывать, наверняка существовали — но только искать их нужно было наверняка в специализированной литературе для домохозяек или чем-то подобном, а не в хогвартских учебниках по чарам.

Наконец, поле для маневров было расчищено. “Fumus” или “Nebula”? Однозначно первое, решила для себя Лапина: “Fumus” она уже пробовала колдовать раньше и знала, что можно от него ожидать. В отличие от “Fumus”, для “Nebula” в учебнике приводилось лишь краткое описание, без подробной схемы (для беспалочковой магии, впрочем, стандартные движения палочкой подходили редко), но не в этом заключался главный недостаток данного заклинания. Будучи лишь малоопытной ведьмой без палочки, Анна Лапина не умела создавать материю из ничего — для нее это было колдовство уровня “Бог” — и потому весьма сомневалась, что даже для волшебников нечто подобное в порядке вещей. И если пыль — вот она, лежала под ногами, то воду пришлось бы тянуть с реки за пустырем, и такой туман, внезапно возникший там, где ему было бы неоткуда взяться, привлек бы внимание не меньше, чем фейерверки сигнальных искр.

Поднять руки вверх, чуть расставив в стороны, ладонями вперед. Сосредоточиться...

- *Fumo!*

Закружилась вокруг пыль, образовав плотную завесу, сквозь которую едва проглядывали мутные силуэты окружающих предметов. Согласно описанию в учебнике Квентина Тримбла, завеса должна была оставаться прозрачной для колдующего, что логично: какой смысл в скрывающем заклинании, если из-за него ничего не видно? В первый раз Анна Лапина на сей досадный факт не обратила внимания, радуясь тому, что ей вообще удалось заклинание, но теперь задумалась: а что, собственно, она делала не так? Что, если как “Fumus”, так и “Nebula” создают не настоящие аэрозоли, притягивая и концентрируя в одном месте частицы пыли или капли воды, но всего лишь обман зрения, оптическую иллюзию, заставляя противника видеть то, чего на самом деле нет?

- *Finio incantum!*

Не удерживаемая более в воздухе сторонней силой, пыль начала медленно оседать на землю. Анна даже успела увидеть сверкнувшую на мгновение алую вспышку и глупо про себя удивиться: а что это вообще такое и откуда взялось? — прежде чем провалиться в небытие.

Пробуждение вышло не особенно приятным:

- Давайте, вставайте, мисс Лапина! Нечего тут разлеживаться! — грубо окликнул ее Снейп, предварительно окатив водой. “Aquamenti”, — догадалась Лапина.

Подать девушке руку, чтобы помочь подняться, Снейп даже не подумал, но вместо этого продолжал отчитывать:

- Поразительная, непростительная беспечность! Будь рядом с вами тот, кто на самом деле желал бы причинить вам вред, вы были бы уже давно мертвы! Почему вы не применили “Protego”?!

- Я… э…

В ответ Анна могла лишь глупо хлопать глазами. Случаи, подобные имевшему место быть только что, в ее практике не были такой уж редкостью. Оцепенение и ступор — даже в мыслях. Все знания как будто испаряются. Теряются драгоценные секунды. И вот, колба, которая до этого опасно подкатилась к краю, обязательно упадет и разобьется; раненый осколком стекла коллега будет истекать кровью, пока кто-нибудь другой не сбегает за помощью и не раздобудет жгут; а взорвавшийся автоклав будет гореть, пока кто-нибудь еще не вырубит электричество — Аня Лапина же будет рядом стоять, как пришибленная, и тупо смотреть.

Сейчас, оглядывая назад на свое прошлое, которое в будущем, девушка могла только недоумевать, как она вообще сумела пережить атаку магов-террористов на поезд и сбежать, когда всего несколько минут назад пропустила какое-то простое заклинание, даже не исподтишка: вспышку-то она видела. Вспомнила свое недавнее представление с “Incendo” на кухне, и на мгновение стало жутко: не окажись Снейп в любой момент быть готовым отразить удар, она могла бы убить его или, как минимум, сильно покалечить, устроить в доме пожар — исключительно ради мимолетного желания самоутвердиться и показать, что, вопреки язвительным словам и замечаниям Снейпа, она все же на что-то способна.

- Что, уже сдаетесь, мисс Лапина? — презрительно усмехнулся Снейп, по-своему истолковав ее настроение.

- Н-нет, — не глядя на собеседника, Анна отрицательно покачала головой, хотя уже не чувствовала в себе былой уверенности.

- Тогда становитесь вон туда, — мужчина указал на небольшой участок перед входом в дом, — и приготовьте “Protego”…

Анна сделала, как ей велели, и только тогда поняла, что за странное, неприятное, гнетущее чувство посетило ее пару минут назад. Не просто чувство вины из-за преступления, которое она post factum пережила в своем воображении (и которое не случилось отнюдь не благодаря ее заслугам), но то, что для того, чтобы это чувство уменьшить, нужно отказаться от своей сути, перестать хотеть, стремиться, действовать — и тогда она будет не опасна для окружающих. Потому что если маг не уверен в себе и его душевные силы в упадке, если его одолевают всевозможные сомнения, из-за которых он словно сам себе отказывает в желании и праве видеть успешные результаты своего колдовства, то у него ничего не получится, каким бы одаренным он ни был от природы.

- О, мисс Лапина! Значит, ваши немногочисленные предыдущие успехи можно считать не более чем случайностью? — злорадно усмехнулся Снейп, увидев, как только что сотворенное ею слабое “Protego” мигнуло и погасло. — Зачем мне вообще тратить на вас свое время, когда вы не способны удержать даже простейшее защитное заклинание? Я все больше сомневаюсь, что вы способны чему-нибудь научиться, и вас не вышвырнут из Хогвартса в самом начале учебного года…

“Случайность”? “Не способна ничему научиться”? С кем-то, может быть, и следовало бы поиграть в смирение — но только не с Северусом Снейпом. Анна Лапина разозлилась, и вместе со злостью вернулась утраченная, было, уверенность, что все у нее непременно получится: потому что получалось раньше, потому что тем же “Protego” она защищалась в поезде от психованных магов-террористов — и выжила.

- Protego! — почти прокричала Анна мысленно, выставив перед собой обе руки ладонями вперед.

Ярко вспыхнул энергетический щит — злость бодрит, злость заставляет магию быстрее бежать по телу, делая мощнее заклинания. Злость можно использовать — но также следует помнить, что злость разрушительна и коварна: кроме как в боевой магии, ей сложно найти применение, где бы она способствовала именно усилению заклинаний. Снейп был прав, говоря о том, как важно магу сохранять контроль над собственными эмоциями. Потому что особые способности предполагают особую ответственность, и, поддавшись той же злости, волшебник или ведьма могут натворить такого, последствия чего не разгребут до конца жизни. Злость заставляет выплескивать все силы сразу, их тратя впустую…

Щит перестал переливаться яркими всполохами — магия больше не переполняла его. Придя в уверенное и ровное расположение духа, начинающая волшебница словно нашла баланс: подпитывать щит в достаточной мере, чтобы он не рассыпался от одного заклинания, но и не допускать перерасхода энергии, которая еще может понадобиться.

Словно почувствовав ее готовность, Снейп тут же атаковал ее без всякого предупреждения. Анна почувствовала удар на щит — пока только пробный, но уже неслабый. Затем заклинания посыпались градом, одно за другим: Снейп не произносил слова вслух, а движения его были столь точны и стремительны, что девушке оставалось лишь догадываться, что в нее очередной раз полетело: красный — “Expelle arma” или “Stupefac”, бирюзовый — “Impedimenta”, бледно-сиреневый — “Petrificus Totalus” или “Repello”, светло-зеленый -“Diffindo”; некоторые заклинания не имели видимого эффекта вовсе.

Спустя же пару минут или чуть больше стало совсем не до подобных мелочей: Анна ушла в глухую оборону, сосредоточив все свое внимание на щите. Последний приходилось теперь постоянно подпитывать и усиливать по мере того, как все больше энергии вкладывал в свои атакующие заклинания Снейп — если он вообще ограничился исключительно школьной программой.

- Догадываетесь, мисс Лапина, в чем ваша ошибка? — ехидно поинтересовался Снейп, дав передышку на мгновение, после чего атаковал снова.

Анна успела лишь предположить, что действовала тупо по чужой инструкции, без критического осмысления, позволив загнать себя в глухую оборону и даже не пытаясь контратаковать. Попробовать рискнуть?

- *Expelle arma!* — сделала резкий выпад правой рукой, продолжая удерживать щит левой.

Снейп предсказуемо отбил простое обезоруживающее заклятие и ударил вновь. Щит дрогнул, но удержался.

- *Stupefac!*

Быть может, стой перед ней неподвижная фанерная мишень, заклинание достигло бы цели, но Северус Снейп, будучи опытным магом и, прежде всего, живым человеком, на месте не стоял, а потому усилия начинающей волшебницы в очередной раз пропали втуне.

- *Repello!*

- *Impedimenta!*

- *Diffindo!*

От одних заклинаний Снейп легко уворачивался; другие же принимал на выставленный в мгновение на щит — инициатива в поединке всегда оставалась за ним. Даже сражался он не то что в половину, но, вероятно, меньше, чем в четверть силы, Анна же, напротив, чувствовала себя уставшей: на несколько разовых простых заклинаний ее, наверное, еще хватит, но продержать щит дольше минуты или двух уже не выйдет. Не став дожидаться, пока щит упадет и ударит ее отдачей, девушка, опустив и разведя руки в стороны, короткими прыжками отскочила вправо. Снейп верно истолковал ее маневр.

- Вы выложились почти полностью, мисс Лапина, прежде чем додумались до очевиднейшего решения. Поразительная тупость и тугодумие! — подойдя к Анне ближе, произнес он с нескрываемым чувством собственного превосходства и презрительного снисхождения к собеседнице одновременно.

- А разве… цель тренировки была не в том, чтобы выяснить… как долго я смогу удержать “Protego”? — возразила Лапина, озвучив свое первоначальное предположение.

- А разве я называл это целью тренировки? — осуждающе возразил Снейп. — Запомните, мисс Лапина: вам никогда не стать выдающейся ведьмой, если вы не способны видеть и понимать дальше сказанного вам, — после чего направился в дом.

Анна поплелась следом, бросив короткий взгляд на проплывавшие по небу облака. Сказанное Снейпом до обидного напоминало то, что слышала она не раз и не два в прошлой жизни, дома: что это она не так поняла (и вообще, интерпретация всегда на совести интерпретирующих, как позже вычитала она в одной книге); что до всего, что не было сказано вслух прямо, она была обязана непременно догадаться сама, и тому подобное. И то, что она старательно училась, работала в лаборатории, не имело никакого значения: старшие всегда “знали лучше” — даже в той области, где были заведомо некомпетенты.

“Разбор полетов” Снейп продолжил уже на кухне, в очередной раз пройдясь по умственным способностям “мисс Лапиной” и пояснив снисходительно, что против чего-нибудь серьезнее обычных школьных заклинаний ее хлипенькое “Protego” не продержится даже не то что полминуты, но сразу же рассыплется. Что за пределами Хогвартса никто не станет предупреждать ее о нападении, чтобы она заранее подготовила защитное заклинание; что нужно быть готовой всегда и ко всему и уметь действовать по обстоятельствам, неожиданно для противника, а не стоять столбом и ждать, когда ей что-нибудь подскажут.

И вроде бы по существу Снейп говорил разумные, правильные вещи, но то, как он это делал, вызывало у Лапиной изрядное недоумение. Если учеба в Хогвартсе для британских магов — очень важный жизненный этап, то Снейп, по идее, должен достаточно хорошо помнить это время. Будучи сам когда-то учеником, он должен был знать, что учат последовательно, от более простого к более сложному, и никто не требует от новичка знаний и умений выпускника. Даже если предположить, что во времена учебы Снейпа в Хогвартсе порядки там были до некоторой степени архаичные, один или два преподавателя могли бы найтись — не халявных, а именно внимательных к ученикам, стремящихся своим примером привить любовь к знаниям и интерес к своему предмету.

Пусть по возрасту она, Анна Лапина, уже давно не то что школу окончила, но университет и даже диссертацию защитить успела; пусть здесь она собралась поступать сразу на седьмой курс Хогвартса, а Снейп ставил ей условием подготовку до уровня СОВ, но… на что рассчитывал Снейп, требуя от нее показать умения опытной волшебницы, когда сам ничего ей не объяснял и не тренировал, ограничившись лишь показом нескольких бытовых заклинаний в самом начале? Если до этого она была предоставлена исключительно самой себе и занималась, главным образом, по книгам (и Снейп наверняка считал себя великим благодетелем, что выдал ей для подготовки часть своих старых школьных учебников), а в практике довольствовалась старыми наставлениями патера Йоханна да собственными ощущениями и интуицией — той еще зыбкой основой?

Вспомнилась история бывшей одногруппницы Анастасии Петровой, которую Анна считала весьма показательной в своих нынешних обстоятельствах. Руководила Настиной дипломной работой аспирантка, которая в середине года защитилась и ушла с химфака. Тему ее, чтобы продолжать и развивать, никому передавать не стали, и Настя оказалась предоставлена самой себе, бессистемно пытаясь что-то делать, но, не имея ни должного научного опыта, ни руководства, не представляла толком, куда ей двигаться дальше. Анна не была с ней дружна и узнала обо всем уже post factum, когда Анастасия Петрова, до того уверенно шедшая на красный диплом, внезапно получила “тройку” за свою работу. Еще одна девушка, имени которой Анна даже не знала, по слухам, получила “пять” лишь только потому, что формальным руководителем лаборатории, где она как бы выполняла дипломную работу, числился декан — а так, ею тоже никто не занимался, причем с самого начала учебного года.

Безусловно, в свои 26 лет Анна Лапина, успевшая защитить кандидатскую диссертацию, обладала куда большим жизненным и профессиональным опытом, чем она же или ее однокурсники в 21-23 года незадолго до выпуска, и научно-методологический подход, который она постепенно осваивала в ходе выполнения курсовых, а затем дипломной и диссертационной работ, послужил ей хорошим подспорьем в начальном освоении совершенно новой области знаний — магии. Но… если любую дисциплину, любой навык можно было бы освоить исключительно по книгам, как это пытался ей представить Снейп, то какой смысл был бы тогда в существовании того же Хогвартса или любой другой школы?

Да, ей есть, куда расти и к чему стремиться — даже если говорить пока лишь об абстрактно понимаемом приемлемом уровне. Нынешняя тренировка отлично показала: максимум, на что она пока способна, это отбиться от наглых приставучих личностей, ни разу не магов, а потому заведомо более слабых противников. Тогда, во время нападения на поезд, она выжила лишь потому, что никто не ожидал, что среди жертв, заранее приговоренных к смерти, окажется вдруг маг, а после ее, неожиданно для нее самой перенесло во времени. Живя же теперь в магическом мире среди магов, отчетливо понимала Анна Лапина, она немногого добьется без систематического обучения и наставничества. Точно так же, как самый обычный студент, в меру старательный и способный, немного ленивый — не полный бездарь, но и не уникум-гений — не научится сам ни ставить нормально эксперименты, ни работать на разных приборах, ни адекватно интерпретировать результаты, ни обобщать и анализировать данные и делать на их основе какие-либо выводы, строить гипотезы, если с ним не заниматься специально, не присматривать на первых порах, ничего не объяснять, не задавать вопросов и ставить задач, побуждающих думать и применять как уже имеющиеся знания, так и “синтезировать” на их основе новые, а только требовать, требовать и еще раз требовать, как это делал Снейп.

- … если я скажу вам найти безоар, где вы будете его искать?

- О… — недоуменно отозвалась Лапина, за собственными раздумьями прослушавшая первую часть вопроса. Значит, с трансфигурацией, чарами и ЗОТИ уже покончено, и теперь настала очередь зельеварения? — Эмм… безоар… это камень, добываемый из желудка козы, — успела она ответить прежде, чем Снейп, уже открывший рот, начал бы в очередной раз проходиться по ее умственным способностям. — Безоар это распространенный ингредиент, который используется в большинстве противоядий, поэтому он есть в каждой лаборатории.

- Кхм… какие еще ингредиенты используются для изготовления противоядий? — тут же задал Снейп следующий вопрос.

- Рог единорога и… — Анна задумалась ненадолго, вспоминая правильное название на английском, — лирный корень.

- Почему вы не назвали руту и полынь? — потребовал Снейп более подробного ответа.

Анна не была уверена, что Снейп так уж заинтересован в глубине ее теоретических познаний касаемо магической фармакологии, но… ей же будут проводить собеседование перед поступлением в Хогвартс, а, значит, ее ответы должны устроить проверяющих в достаточной степени, чтобы ее определили сразу на седьмой, последний курс школы.

- Полынь используется в зельях… самого разного назначения, не только в противоядиях. А при передозировке может вызывать искажение восприятия, галлюцинации, сон. Рута является природным антисептиком и входит в состав многих противоядий. Однако сок руты ядовит и может вызвать кожные ожоги и убить при передозировке. Для использования в качестве лекарственного сырья руту необходимо собирать накануне или в самом начале цветения, — выдала она краткую выжимку из соответствующих статей в энциклопедии Филлиды Споры.

В идеале, понимала бывшая выпускница химфака, следовало бы порассуждать об активных веществах, содержащихся в том или ином ингредиенте: как они воздействуют на организм человека, как реагируют друг с другом и тому подобное. Но… она специалист по катализу (и то — не во всех его областях), а не по тонкому органическому синтезу, медицинской химии и фармакологии: все это ей впоследствии предстоит осваивать самостоятельно, для чего необходима, как минимум, соответствующая литература. А если уж позволить себе помечтать, то — исследовательская лаборатория и научный руководитель или куратор, который помог бы ей вникнуть в принципиально новую для нее тему и консультировал бы по тем или иными вопросам.

Пока же, при имевшихся ресурсах, оставалось довольствоваться малым — тем самым “ремесленным” подходом: “знаю как, знаю что, но не знаю почему”, надеясь на лучшее когда-нибудь в ближайшем будущем. В конце концов, полагала Лапина, вряд ли за последние два или три десятилетия (или сколько там прошло после выпуска Снейпа?) в Хогвартсе стали учить иначе, чему-нибудь принципиально другому, и потому с нее не будут спрашивать больше, чем с других учеников — по крайней мере, вначале.

- Вам необходимо добавить в зелье иглы дикобраза. Ваши действия? — Снейп тем временем задал очередной вопрос.

- Хм… с подавляющим большинством составов иглы дикобраза реагируют с резким выделением тепла… — озвучила бывшая выпускница химфака предупреждения под соответствующими рецептами из практического руководства Арсениуса Джиггера и сделанные из них выводы. — Поэтому вначале необходимо убрать огонь и охладить смесь до комнатной температуры, и только потом можно добавить иглы. Добавлять по одной… чтобы избежать перегрева и расплескивания смеси, — вспомнила она свой первый опыт с боргидридом натрия ⁽⁷⁾. — Вновь подводить тепло можно лишь после того, как саморазогрев смеси после добавления игл полностью прекратится.

- Основной компонент “Глотка мира”?

- Эмм… чемерица? — предположила Лапина: встречался ей данный ингредиент в практическом руководстве всего один раз — в описании рецепта сильного успокоительного зелья, которое маги прозвали “Глотком мира”.

- Каким образом можно отличить правильно сваренное зелье?

- Оно должно быть прозрачным и невязким… и испускать серебристые пары, — чуть задумавшись, медленно проговорила Анна.

- Какие особенности важно учитывать при приготовлении “Глотка мира”?

- Важно точно соблюдать пропорции и дозировки всех компонентов... интенсивность и длительность нагрева на каждой стадии. Особенно это касается ядовитого сиропа чемерицы…

Насколько помнила Лапина, подобного предупреждения, напечатанного мелким шрифтом под рецептом, удостаивалось далеко не каждое зелье — не считая тех, в состав которых входили кровь саламандры и иглы дикобраза, известные своим взрывным потенциалом. Таким образом, рецепт “Глотка мира” сопровождался двумя предупреждениями сразу.

- Если в процессе приготовления допустить ошибки… в лучшем случае ничего не получится, — добавила бывшая выпускница химфака. — В худшем… получится сильнейшее снотворное, которое обеспечит пациенту покой навеки…

- В лучшем случае?! Ничего не получится?! — неожиданно “взорвался” Снейп, до этого беседовавший с ней, почти как нормальный препод, опрашивающий студентов перед началом практикума или во время коллоквиума. Анна невольно отшатнулась назад. — Мордред! На кого я трачу свое время?! Воистину, мало кто способен по достоинству оценить волшебную красоту мерно кипящего котла и мерцающих над ним испарений… тонкую силу жидкостей, прокрадывающихся по человеческим венам, околдовывающих разум и порабощающих чувства!.. И еще меньше тех, кто способен превзойти обычное стадо тупиц, самонадеянно именующих себя волшебниками и ведьмами, стать мастером-ученым, вместить в себя все грани и постичь все тайны тонкой науки и строгого искусства зельеварения…

О, это была изящная, полная страсти ода тому, что являлось главным делом, источником вдохновения, двигателем жизни, без которого человек просто не мыслил своего существования! Тому, что придавало силы, заряжало азартом, питало интерес к познанию окружающего мира. Так мог бы говорить человек, увлеченный каким-либо делом всем своим существом, “продвинутый любитель”, если не профессионал, но никак не средний обыватель, каким-то чудом помнивший программу средней школы “двадцать лет спустя”.

Но, поддаваясь эмоциональному настрою собеседника, бывшая выпускница химфака пыталась, тем не менее, анализировать внезапно открывавшуюся перед ней информацию. Итак, Снейп был определенно зельеваром, и это наводило на размышления о том, какого рода услуги он мог оказывать Дамблдору и Тому и что такого опасного-запрещенного мог хранить в кладовке под лестницей или в подвале под домом. Возможно — но только возможно, Снейп был не простым ремесленником, но ученым-любителем и даже таинственным “Принцем-полукровкой”, уже в юности считавшим себя сведущим в зельеварении более, нежели признанные авторитеты, составившие рецепты известных ныне зелий, изучаемых в Хогвартсе.

Насколько методики “Принца” лучше официально одобренных стандартных, еще предстояло проверить, а вот самомнения Северусу Снейпу было точно не занимать. За работой зельевара Анна ни разу его не видела, с научными трудами знакома не была, а потому его слова могли быть как правдой, так и пустым бахвальством — несмотря на производимое ими внушительное и ошеломляющее поначалу впечатление. Хотя… выскажи она свои сомнения вслух, Снейп наверняка разразился бы очередной грозной отповедью: если превратить лекарство в яд для него предпочтительнее, чем испортить зелье окончательно и бесповоротно, то сомнения в своем профессионализме он не потерпит точно.

Снейп же, словно сообразив внезапно, что весьма некстати раскрылся перед совершенно посторонней ему постоялицей-иновременянкой, тут же сделал вид, что ничего такого не было, и с прежним невозмутимым видом принялся расспрашивать об основных компонентах Укрепляющего раствора, Зелья остроты ума, Антидота к простым ядам и связанных с ними особенностях приготовления. Глубоко технологии процесса Снейп не касался, пламенными речами о непроходимой тупости некоторых, когда Анна отвечала, намеренно ссылаясь на информацию исключительно из практического руководства Арсениуса Джиггера, не разражался, поэтому о связи его с “Принцем-полукровкой” по-прежнему можно было только гадать. И даже если на лице собеседника появлялось что-нибудь, что могло бы навести ее на некие соображения, девушка была слишком занята своими ответами, чтобы обращать внимание на что-то еще.

- Многие наивно полагают, что отсутствие необходимости размахивать волшебной палочкой превращает тонкую науку зельеварения во что-то, лишь опосредованно связанное с магией, — вновь заговорил Снейп вкрадчиво. — А теперь, мисс Лапина, назовите зелья, аналогичные по своему действию некоторым заклинаниям либо способные отменять действие этих заклинаний, — потребовал он уже строгим, бесстрастным тоном.

- Мм… Уменьшающее зелье и увеличивающее, — назвала Лапина очевидные примеры. — Усыпляющее зелье и Зелье бодрости. Запутывающий отвар и Зелье остроты ума. Зелье забвения.

- В чем преимущество использования зелий перед заклинаниями?

- Готовым зельем может пользоваться не только маг, но и сквиб. Качественное зелье... для которого известные точные дозировки, позволяет не... не отвлекаться на поддерживание соответствующего заклинания, — добавила Анна чуть задумавшись, пытаясь подобрать подходящее слово. — Также готовое качественное зелье использовать лучше, если маг… недостаточно уверен в своих умениях… том самом махании волшебной палочкой.

Снейп усмехнулся.

- Но… — Анна посмотрела на него с вызовом, — в практическом руководстве Джиггера прямо указано, что каждое зелье необходимо зачаровывать в процессе приготовления. Потому что… как же иначе заставить нужные компоненты реагировать друг с другом так, чтобы получилось зелье с нужными свойствами? Ведь в котле столько всего намешано… Это в большом мире давно научились выделять активные компоненты растительного и животного происхождения и… даже синтезировать некоторые из них искусственно, что... позволило не только существенно уменьшить стоимость их производства, но и спасти миллионы жизней. Научились устанавливать структуру этих веществ… О, всего лишь аденин, тимин, гуанин и цитозин ⁽⁸⁾! Но их последовательность в многомиллиардных вариациях обеспечивает генный код всего живого на Земле! — воскликнула она не с меньшим пафосом, чем Снейп, когда говорил о “тонком искусстве зельеварения” и поистине безграничных возможностях жидкостей. — За прошедшие сто лет и больше ученые смогли выяснить механизмы самых разных реакций. А еще… отчасти подсмотрев это у природы, научились создавать катализаторы — специальные агенты, направляющие реакцию по строго определенному пути. И, что бы ни думали себе некоторые обыватели, наука не стоит на месте и продолжает развиваться!

- И, конечно же, вы, как и тысячи магглорожденных до вас, полагаете, что магический мир застрял в средневековье и никак не развивается? Не так ли, мисс Лапина? — саркастическим, обвиняющим тоном отозвался Снейп, небрежно глянув на азотистые основания ⁽⁹⁾, нарисованные спешно на очередном тетрадном листе. — Или вы всерьез полагаете, что малолетним оболтусам, едва дорвавшимся до собственной волшебной палочки и котла с ингредиентами, станут преподавать некие фундаментальные знания?

- В большом мире именно так и делают, — возразила Лапина. — На уроках химии в школе дети изучают строение атома и периодический закон, свойства элементов и типы химических связей, учатся составлять уравнения химических реакций. А… варкой всякого разного занимаются уже обученные специалисты соответствующего профиля.

- И много ли среди магглов тех, кто после школы становится, как вы говорите, “специалистами”? — скептически поинтересовался Снейп.

- Не очень… если говорить о химии, — ответила Лапина задумчиво. — Но… задача школы не в том, чтобы… готовить ученых — для этого юноши и девушки после идут в университеты. Задача школы в том, чтобы дать детям… во-первых, базовые навыки — такие, как чтение, письмо и счет. Во-вторых, дать общие познания о мире в целом, о родной стране, ее истории и географии; дать представление о разных науках, привить некий базовый уровень культуры. Кроме того, в школе дети получают важный опыт социализации… то есть, учатся общаться и строить отношения с другими детьми и взрослыми вне семьи. Но это в идеале, — добавила она с иронией.

- Так вот, мисс Лапина, в магическом мире все эти периодические законы и атомно-молекулярное учение важны лишь небольшому количеству ученых, занимающихся собственными исследованиями. Более того, законы, учитывающие магическую составляющую Мироздания и всех протекающих в нем процессов, намного сложнее как в описании, так и для понимания, — заметил Снейп, точно мудрый учитель, объясняющий простые истины ученику. — Тупицы, что обычно поступают в Хогвартс, просто не способны усвоить эти знания — не то, что оценить по достоинству. Это все равно, что метать жемчуг перед свиньями ⁽¹⁰⁾, — добавил он с умным видом, явно гордый собой, что смог найти применение столь броской и весомой фразе.

- Что же до упомянутого вами “зачарования”… — вернулся Снейп к своему лекторскому тону, — то это не более чем распространенный в обиходе термин, означающий передачу магической энергии зелью. Разумеется, чем более магически насыщенным является зелье, тем более сильным, быстрым и продолжительным будет его воздействие. По этой причине магглы не могут варить зелья в принципе, а сквибы могут варить лишь самые слабые и простые зелья. Направление же реакции задает не передача магической реакции, а помешивание зелья специальным прутом определенное число раз — по или против часовой стрелки. Настоящий зельевар должен иметь несколько таких прутов для зелий разного назначения. Наконец, не следует путать простую передачу магической энергии зелью и зачарование истинное, заключающееся в прочтении над зельем особых заклинаний — то, чем должен владеть любой идущий на ТРИТОН студент-семикурсник, рассчитывающий получить Мастерство в зельях в ближайшем будущем. Как, мисс Лапина, у вас остались еще вопросы? — добавил он в конце насмешливо.

- Э…

Анна задумалась, напоминая себе самой в тот момент подвисший компьютер. Не то чтобы это был первый раз, когда Снейп разговаривал с ней нормально и объяснял пусть не подробно, но понятно в целом, сообщая при этом те или иные полезные сведения, но каждый раз подобное поведение зельевара (теперь девушка могла называть его про себя так) казалось ей чем-то невероятным, совершенно не свойственным угрюмому и желчному мизантропу, коим Снейп предстал перед ней отнюдь не только в момент знакомства, но и пребывал большую часть времени на ее глазах. Это было исключение, которому доверять не стоило — именно потому, что доверять хотелось; потому что появлялась робкая надежда, что с этим человеком возможно наладить диалог.

Было еще что-то, за что зацепился ее разум, пока она внимательно слушала зельевара. Да, он неоднократно называл учеников тупицами, и в такие моменты ей хотелось отчаянно перебить его и воскликнуть: “Да смените тогда учителя зельеварения!” Потому что дети идут в школу за тем, чтобы их научили, и это естественно, что первокурсники ничего не знают и не умеют: чистокровные владеют лишь тем, чему смогли и посчитали нужным научить их родители (и вряд ли среди них много семей, подобных Малфоям); магглорожденные — потому что ни зельеварение, ни химия не входят в программу маггловской начальной школы. И если к выпуску из Хогвартса уже взрослые молодые волшебники и ведьмы остаются такими же бездарями и тупицами, возникают большие сомнения: это все поголовно ученики такие бестолковые и ленивые или все-таки с преподавателем в частности и системой в целом что-то не так?

Теперь же, поразмыслив, девушка пришла к выводу, что если бы позволила себе высказаться раньше, то только бы разозлила Снейпа и заодно дала бы ему повод в очередной раз усомниться в ее умственных способностях. Потому что не важно, свое ли мнение транслировал ей Снейп, в силу тех или иных обстоятельств наблюдавший за учебным процессом, или же цитировал кого-то из коллег. Важно то, что Дамблдор, будучи директором, не мог не быть в курсе ситуации. И если он до сих пор ничего не сделал для того, чтобы ее исправить, то, значит, или его все устраивало, или же это было весьма затруднительно сделать при имевшихся ресурсах, а потому “открывать глаза” директору — пусть и через посредничество того же Снейпа — было просто бессмысленно. Наконец, Снейп мог настолько привыкнуть опускать и ненавидеть всех вокруг себя (за исключением авторитетов наподобие Дамбуса и Томми, которых уважал за силу и власть — и одновременно боялся), что просто перестал видеть реальных людей и меняющийся мир из-за собственных шор на глазах.

Впрочем, как показалось Анне позже, пояснять что-либо дополнительно сверх того, что он уже рассказал, Снейп не собирался, но только дал ей некоторое время на раздумья, чтобы она сама же пришла к нужным выводам.

- Вы можете думать, мисс Лапина, что при покупке волшебной палочки вам не потребуется колдовать ничего сложнее “Lumen”… или что продавцу в аптеке, торгующей ингредиентами для зелий, нет никакого дела до ваших познаний в тонкой науке зельеварения. Что у вас есть время до начала учебного года, и вы сможете подтянуть ваши знания и умения хотя бы до отдаленно приемлемого уровня… — заговорил Снейп вновь после некоторого молчания тоном, каким предваряют нередко важные, но малоприятные известия. — Но, поверьте, мисс Лапина, ваше знание или незнание основных хогвартских дисциплин не будет иметь никакого значения, если вы не будете уметь закрывать свои мысли. И если кто-либо за пределами этого дома узнает о вашей связи со мной… в таком случае ваша жизнь не будет стоить и ломаного кната, а ваша смерть… не будет безболезненной и быстрой — добавил он угрожающе, с нотками какого-то странного предвкушения в голосе.

- Мистер Снейп, вы уже предупреждали меня об этом раньше, — рискнула ему напомнить Лапина, настороженно, снизу вверх посмотрев на собеседника. — И я не собиралась никому об этом рассказывать. Мне это тоже не выгодно. Возможно, даже больше, чем вам.

Анна не была уверена, что избрала верную аргументацию. С одной стороны, как ей казалось, позиция личной выгоды или невыгоды — именно то, что мог бы понять и принять такой человек, как Северус Снейп, а всякие там “Для меня неприемлемо…”, “Я не такой(ая)…”, как неоднократно убеждалась девушка на собственном опыте, для посторонних — даже близких людей — выглядели либо как попытка набить себе цену, либо как дешевое самооправдание, даже если человек говорил то, что считал правдой. С другой стороны, Снейп не только не получил никакой выгоды (во всяком случае, прямой и ощутимой) с того, что принял ее в своем доме, но, напротив, как полагала Лапина, подверг из-за нее свою жизнь опасности — о чем напомнил только что в очередной раз — однако же не сдал ее ни магическим полицейским-аврорам, ни Дамблдору, ни подельникам из банды Тома. А потому вопрос с мотивацией для Снейпа: что для него значимо, а чем он, наоборот, легко пренебрежет и обесценит — по-прежнему оставался для нее открытым.

- Кажется, я ясно выразился, мисс Лапина… — процедил Снейп презрительно. — “Закрывать свои мысли”, а не “держать язык за зубами”. Но, похоже, я в очередной раз переоценил ваши умственные способности…

- Постойте, мистер Снейп… “Закрывать свои мысли”… — не от того ли воздействия на разум, что вы применили ко мне при нашем знакомстве? — резко вскинулась Лапина, с вызовом посмотрев на хозяина дома: докопаться до истины для нее было сейчас гораздо важнее, нежели переживать из-за очередной нелестной оценки Снейпа.

Так, если подумать, то подобного рода способности, пусть и гораздо более слабые, чем у стоявшего перед ней мужчины — опытного волшебника, знавшего о магическом мире еще до своего поступления в Хогвартс, были и у нее самой. Еще в прошлой жизни, вспомнила Анна, после того в ней проснулась магия, она могла при желании узнать, о чем думал и что чувствовал человек в настоящий момент, посмотрев ему в глаза и задержав взгляд — как получилось с тем хулиганом, что пристал к ней в первый вечер в Коуворте. Проделывала, правда, она это нечасто и только на обычных людях: уж очень неприятен был ей процесс погружения в чужие эмоции, которые она неизбежно пропускала чрез себя, которые, проходя через нее, резонировали и усиливались даже без магии.

“Но что, если такие способности характерны для всех волшебников в принципе?” — внезапно задумалась Анна. Не могла же она в довесок к тому, что внезапно стала магичкой, получить еще какой-то особенный дар (или проклятье — смотря как посмотреть), которым могли бы похвастаться лишь некие избранные? Такое бывало в играх, книгах и фильмах, где главный герой двигал сюжет, в том числе своей избранностью, умея делать то, чего не могли другие (даже если проделывал это лишь раз) — но никак не в реальной жизни. И она, Анна Лапина, точно не могла быть никакой “избранной” тем более, пусть ей уже удалось раз выжить там, где выжить, казалось, было невозможно. Просто потому, что никакие уникальные сверхспособности просто так не даются, и Избранный — это человек, как правило, определенных морально-волевых качеств, чья судьба и главная цель в жизни предопределены заранее, чего девушка сказать бы о себе не могла и чего бы для себя, если говорить по правде, отнюдь не хотела.

- Неужели… так может каждый волшебник? — сказала Лапина уже вслух, даже не пытаясь скрыть своего опасения.

- Нет, не каждый, мисс Лапина, — “любезно” просветил ее Снейп. — Способности к легилименции — не то, о чем принято кричать посреди Косого переулка, а потому вы никогда не можете быть уверены, что в окружающей вас толпе не отыщется хотя бы одного легилимента. Самого сильного из них вы можете встретить в Хогвартсе — если, разумеется, вас туда примут, — добавил он, презрительно усмехнувшись. — Это директор школы Альбус Дамблдор, с которым вы уже имели возможность познакомиться заочно. А потому я настоятельно рекомендую вам не принимать участия во всякого рода сомнительных авантюрах, после которых неизбежно последует вызов к директору.

- Большое спасибо за полезную информацию, мистер Снейп, — кивнула Лапина в знак благодарности: не смотря на издевательский тон, которым она была преподнесена, это была действительно важная для нее информация.

Точно так же, понимала бывшая выпускница химфака, поделился столь ценными сведениями зельевар с ней отнюдь не по доброте душевной и не по внезапному повелению левой пятки, но, прежде всего, потому, что ему самому невыгодно, чтобы она даже случайно раскрыла его перед одним из боссов, от которого он сам ранее, по ведомым ему лишь одному причинам, утаил связанную с ней информацию.

- Вы говорили, мистер Снейп, что важно “уметь закрывать свои мысли”, — после некоторого молчания вернулась Лапина к началу разговора. — Есть ли у вас книги, где… была бы описана теория, как это делать? И если да, могли бы вы дать их мне почитать?

- К счастью для вас, мисс Лапина, вы не так безнадежны, как некоторые, поэтому книги вы получите уже сегодня вечером, — неожиданно легко согласился Снейп. — Вернете, как и все остальное за неделю до начала учебного года. Итак, как вы уже знаете, мисс Лапина, умение проникать в чужое сознание, извлекать из него мысли и воспоминания, называется легилименция. Как вы уже убедились на собственном опыте, это не вовсе “чтение мыслей”, как это примитивно представляют себе магглы. Проникая в чужое сознание, легилимент не открывает его, как книгу, и не читает мысли, как текст, запечатленный на ее страницах. Хотя язык носителя, безусловно, важен.

- Как вы уже догадались, мисс Лапина, примитивнейший способ защитить свое сознание от проникновения извне — не смотреть в глаза легилименту, — продолжил Снейп тем же лекторским тоном. — Способ, работающий исключительно против такой же примитивнейшей, то есть слабейшей формы легилименции: беспалочковой и невербальной, возможной лишь при непосредственном зрительном контакте. И, разумеется, этот способ не сработает, если легилимент всерьез намерен извлечь из вашего сознания интересующую его информацию. Существует специальный раздел магии, изучающий способы защиты сознания от постороннего влияния и проникновения извне — это окклюменция. Волшебник или ведьма, освоившие навык окклюменции, могут помешать легилименту увидеть свои истинные воспоминания, мысли и чувства и даже напрямую лгать, не опасаясь разоблачения.

- Вы должны знать, мисс Лапина, что осваивать окклюменцию будет очень трудно. Разумеется, вы можете прочитать книги и разучить описанные там техники защиты сознания. Вам даже может показаться, что вы надежно обезопасили свои тайны. Но это будет всего лишь иллюзия. Можете не рассчитывать на успех в окклюменции, если не имеете к ней предрасположенность. Неопытная магглорожленная ведьма, как вы, просто не выдержит прямую атаку сильного легилимента.

- Мне кажется, вы сами себе противоречите, мистер Снейп… — возразила Лапина, чуть помедлив. — То вы говорите, что можно научиться защищать сознание с помощью той самой окклюменции, и я не “безнадежна”. То говорите, что окклюменцию не каждый может освоить, и я в особенности.

- А это мы сейчас проверим, мисс Лапина, — заметил Снейп ехидно.

- Что?!

- *Legilimens!*

Не то чтобы Лапина совсем не догадывалась, какую именно “проверку” собирался провести Снейп, но понимание это пришло буквально за мгновение до того, как ее сознание перестало принадлежать ей одной, и воспоминания, повинуясь чужой воле, принялись раскручиваться калейдоскопом ярких цветных пятен…

* * *

В первый раз Анне удалось выбросить Снейпа из головы достаточно быстро. Еще по прошлому своему опыту столкновения с легилименцией начинающая волшебница успела уяснить, что сопротивляться вторжению в собственный разум извне возможно — это во-первых. Во-вторых, в ментальной плоскости, если так можно назвать погружение вглубь собственного сознания, полностью выполнялось тождество бытия и мышления, выдвинутое еще в древности Парменидом и активно использовавшееся философами-схоластами и рационалистами до Канта. А потому, недолго думая, Лапина показала Снейпу образ Смерти из “Очень страшного кино”, наложенный на картину Эдварда Мунка “Крик” ⁽¹¹⁾, сопровождаемый леденящим душу криком из собственных снов, когда кажется, что уйти от опасности невозможно, но можно проснуться.

Дезориентированная, девушка пошатнулась, оступившись буквально на ровном месте — столь резко покинул Снейп ее сознание. Выглядел он напуганным — каким Анна прежде никогда его не видела и даже не подозревала, что он способен испытывать подобные эмоции — но замешательство его длилось не больше нескольких мгновений: страх сменился злостью.

- *Legilimens!* — Анна показалось, будто она услышала слово заклинания в своей голове — подобно грозной и в то же время надрывной команде: “К бою!”, “Вперед!” или “Сдавайтесь!”

Снова знакомое, неприятное до пульсирующей боли в висках ощущение, будто разум одновременно ее и не ее, и кто-то извне насильно держит его на крючке, погружаясь все дальше в глубины памяти. Сопротивляться в этот раз было труднее, и больше времени ушло на то, чтобы придумать, чего бы такого отталкивающего показать Снейпу.

* * *

- Я люблю тебя, Иден!

- Я люблю тебя, Круз!

- Ты лгал мне, Хосе-Игнасио!

- Мария!

- Это была ее сестра-близнец!

- Твои родители против, Диего! Что делать?!

- Верь мне, Валерия! У нас все получится! Мы обязательно поженимся!

Клишированные фразы и запомнившиеся образы из популярных в 1990-е латиноамериканских сериалов, которые Аня Лапина в школьные годы часто смотрела с бабушкой — и, конечно же, незабвенной “Санта-Барбары”. Позже, уже в аспирантские годы, девушка весьма удивилась, узнав, что Санта-Барбара — это не только декорации для самой длинной из существовавших когда-либо мыльных опер, где жаркие страсти под жарким калифорнийским солнцем растянулись более чем на 10000 серий, но и университет, где в конце 1990-х был разработан материал SBA-15, благодаря своей высокой удельной площади поверхности и упорядоченной системе пор с гексагональной симметрией получивший широкое применение в катализе и адсорбции ⁽¹²⁾.

Ей показалось, или Снейп, вынужденный вместе с ней просматривать кадры из сериалов и оттого едва не схватившийся мысленно за голову, “оживился”, стоило подумать о связанном названием мезопористом материале? Что ж, ей не жалко, пусть смотрит. О, эти упорядоченные, ровные, уложенные сотами каналы ⁽¹³⁾ и электронная дифракция с идеальным расположением откликов, в точности отображающая симметрию материала ⁽¹⁴⁾!

Снейп же будто того и ждал: удостоив небрежно-мимолетным вниманием представленные ему в памяти микрофотографии, раздвинул их, словно занавески или японские двери из рисовой бумаги. Мысленное пространство вокруг Анны Лапиной вновь качнулось и завертелось калейдоскопом ярких красок. А ведь у нее почти получилось вначале! Может быть… стоит попробовать что-нибудь еще более противное, чем сериалы? Что-то, что не вызывало бы при этом разветвленную цепочку ассоциативно связанных воспоминаний? И тогда…

- Ха-ра-шо! Все будет хорошо! Я это зна-а-ю! Ох, загуля-а-ю!..

- Тыц! Тыц! Тыц! Я сошла с ума! Я сошла с ума! Я. Сошла. С ума-а…

- Нас не догонят! Нас не догоня-ат! Не догонят, не догонят!..

- Я-а теряю ко-о-рни и улета-а-а-ю в не-е-е-бо!..

Не то чтобы бывшая выпускница химфака была от подобной музыки в восторге, но тогда, в конце 1990-х — 2000-х, когда она училась в школе, а затем в университете, всякие Киркоров, “Тату”, “Фабрика звезд”, “Блестящие”, Билан и Сердючка звучали едва ли не из каждого утюга, а потому, хочешь — не хочешь, а услышишь и запомнишь — особенно если песня состояла в основном из одной-двух повторяющихся фраз.

А теперь… как мог бы выглядеть мир для человека, “потерявшего корни и улетевшего в небо” — в соответствии со словами последней песни? Безвременье? Пространство, где смешаны настоящее, прошлое и будущее, где воедино сливаются, как в тумане на горизонте, небо, земля и вода, и нарушаются все привычные законы физики?..

Светло-серый туман. Не ясно где верх в нем, где низ. Бледные тени ветвей, покачиваясь, плывут по волнам…

* * *

Анна Лапина с удивлением открыла глаза. Правая ее рука была отведена в сторону, левая вскинута вверх. Снейп почему-то парил под потолком.

Казалось, она не дышала все это время. Воздух вокруг казался каким-то застывшим. Или это время остановилось из-за очередной непонятной магии?

Стоило об этом подумать… девушка глубоко вдохнула — точно вынырнула из-под воды — и услышала, как забилось сердце в груди. Опустила руку, почувствовав усталость и опустошение.

О Снейпе, подвешенном под потолком, Анна вспомнила лишь в последнюю очередь. Но, вместо того, чтобы рухнуть камнем вниз, как это неизбежно произошло бы под действием силы тяжести при резкой отмене заклинания левитации, зельевар, точно знаменитый фокусник Дэвид Копперфильд, плавно спустился на пол — не хватало только раздувающегося плаща за спиной. Понятно, что волшебникам для подобных трюков не требовались лески, запасные платки и прочие ухищрения, дабы вводить в заблуждение восхищенных зрителей, но, отчего-то казалось Лапиной, самостоятельно левитировать умел далеко не каждый маг.

- Что?.. — Снейп преодолел разделявшее их расстояние в мгновение ока; различить его движения могли бы, наверное, только кошачьи — настолько стремительны они были. — Что это было?! — вопросил он грозно, точно коршун, нависнув над девушкой.

- П-популярные песни, — нервно ответила Лапина, отведя взгляд: до того близко, казалось, было перед ней лицо Снейпа. — То есть, э… песни, которые будут популярны… три-четыре-пять лет спустя.

- Откуда?.. — прошипел Снейп, грубо развернув лицо девушки к себе.

- *Repello!* — уперлась ладонями в затянутую темно-серым сукном плоскую твердую грудь и, представив, будто ее руки — сжатые пружины, послала самый сильный отталкивающий импульс, на который только была способна.

Мужчина предсказуемо отлетел назад, но не упал, не ударился ни разу, несмотря на тесное пространство кухни, но словно применил очередное умение в стиле Дэвида Копперфильда: чуть взмыл вверх и, расставив руки в стороны, ловко опустился на пол.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Анна тяжело дышала, чувствуя, как бешено колотилось сердце в груди. В голове роились вопросы, будто бы возникшие извне: кто учил ее окклюменции? откуда она знала то, чего никак не могла знать магглорожденная ведьма, лишь недавно открывшая в себе магические способности и никогда прежде не учившаяся в магической школе? И какое отношение ко всему этому имел главарь преступной банды Темный Лорд, так же известный как Том, просто Том? Но ведь она не применяла заклинание легилименции к Снейпу!

- Неужели вы полагаете, мисс Лапина, что опытного легилимента можно провести столь дешевыми трюками? — заметил Снейп презрительно. — Пробуем еще раз. Приготовьтесь! Раз… два… *Legilimens!..*

Предыдущие две попытки, наверное, можно было назвать “пристрелочным”: нельзя сказать, что бы Снейп действовал при этом осторожно — скорее, приглядывался, пытаясь оценить, какие неприятности можно ожидать от объекта “Анна Лапина”. Теперь же, казалось Анне, ее словно отшвырнули в сторону — настолько стремительно и грубо на этот раз ворвался Снейп в ее сознание — и все, что ей оставалось, это поспевать за ним: вдруг ей повезет, и на одном из этапов удастся его остановить.

* * *

…Ее комната в доме у Снейпа. Вот она достает из рюкзака ноутбук, внимательно осматривает со всех сторон, не обнаруживая серьезных повреждений. Включает; ждет, пока загрузится система; запускает после несколько разных программ по очереди и сразу же закрывает. Выключает ноутбук и убирает обратно в рюкзак…

Анна видит себя со стороны — будто она стоит чуть сзади и сбоку и наблюдает. Процесс неожиданно ее увлекает. Она чувствует себя ученым-естествоиспытателем. То, что она — пленница чужого заклинания в своем сознании, она осознает вновь, лишь когда ее насильно утягивает в следующее воспоминание.

…Ночной Коукворт… его полуразрушенные мертвые дома, зияющие черными провалами окон, навевают мысли о городах-призраках, вызывают страх…

И снова Анна идет рядом с собой из прошлого, и ей передаются отголоски эмоций ее прежней.

… Слабый свет в конце улицы кажется спасением…

Анна знает, что произойдет дальше, но Снейп вынуждает ее просматривать воспоминание “с эффектом погружения” дальше. А потому…

…Очень скоро девушка понимает, как ошибалась, когда на площади сталкивается с развязными местными жителями. Наконец, применив несколько простых заклинаний, воспользовавшись всеобщим замешательством, она скрывается в каком-то темном проулке. Теперь она нацелена покинуть город…

…Из кухни видно, как по книжным полкам в гостиной пляшут изумрудно зеленые блики. Слышится шипение. Анна хватает принесенный совой конверт, учебники и нехитрый обед и через другую дверь выбегает во двор…

Она знает, что произойдет дальше, но как сделать так, чтобы Снейп не узнал в точности, как много она услышала и сколько запомнила? Внутри разума выполняется тождество бытия и мышления, и девушка сотворяет пылевую завесу.

Снейп отступает — но не покидает сознание…

…Анна мысленно примеривается к магоуловителю, еще стоящему на кухонной тумбе…

Но Снейпу не тем более следует знать, что будет дальше. Только теперь Анна замечает, что в этой странной реальности существует лишь ее бесплотный дух, ее сознание, ее личность, но не тело. Но эта реальность нематериальна, она существует лишь в виде воспоминания в ее голове, так значит, продолжает рассуждать Анна, даже в таком виде она как-то может на эту реальность воздействовать. Более того, она уже воздействовала — как в предыдущем воспоминании. Она не видела своих рук, но чувствовала направление и передачу импульса. А потому…

…Анна резко оборачивается, словно увидела перед собою врага, и с рук срывается грязно-желто-зеленый дым, заполняющий все вокруг…

...Поезд “Кентербери-Лондон”. Маша сообщает, что недавно проходили контролеры. Никто даже не подозревает, что вот-вот случится катастрофа, и они все обречены. Вагон заполняет густым темным туманом...

Но, приходит к выводу Анна, туманы и завесы — это лишь временные меры, которые позволяют Снейпа только задержать — но не изгнать окончательно из сознания. Зато она знает, что точно подействует на Снейпа: ужасы в сочетании с черным юмором и абсурдом. А потому…

Когда туман немного рассеивается, нет больше ни вагона, ни сидящих в нем пассажиров. Вместо этого Северус Снейп, одетый в ковбойскую шляпу и ковбойские же сапоги, которые смотрятся на нем весьма комично после черного сюртука-футляра, исполняет родео на ожившем скелете гигантской крысы вроде тех, что встречались в “Аркануме”. Снейп размахивает лассо и с громким криком “Ях-ху-у!” швыряет вперед. Лассо зацепляется за ветку тонкого обугленного дерева. Снейп слетает с костяной крысы. Пространство снова заволакивает черным густым туманом…

* * *

Они снова были на кухне в доме у Снейпа и неуклюже сидели на полу. Несмотря на то, что яркого света не бывало здесь даже днем, неприятно слезились глаза, и болела голова. Она ударилась в процессе? Или Снейп приложил ее не только легилименцией, но и мощным световым заклинанием?

- Для новичка не слишком плохо… — снисходительно процедил Снейп. В себя он пришел гораздо быстрее и уже поднялся на ноги, а потому смотрела на Анну Лапину сверху вниз отнюдь не только потому, что она была меньше ростом. — Однако в том, что вам все-таки удалось выкинуть меня из вашего сознания, нет ни малейшей вашей заслуги.

- Э… как? — недоуменно спросила Лапина, словно ударенная пыльным мешком по голове, не будучи в силах даже злиться.

- Вас приняли за магглу и почистили вам память, — снисходительно пояснил Снейп. — Впрочем, “почистили” — не совсем точное определение. Скорее, здесь можно говорить о блокировке воспоминаний за определенный, как правило, недолгий отрезок времени. Легилименция позволяет разрушить эти блоки — но только не в том случае, если тот, кто их ставил, не позаботился заранее о специальной защите.

- О… — только и смогла на это ответить Лапина. — А что может произойти, если попытаться сломать эту защиту? Так-то я понимаю, что ничего хорошего…

- Вот именно, мисс Лапина, что ничего хорошего — и прежде всего, для вас, — злорадно отозвался Снейп. — Даже если некто останется жив после такого, это будет весьма сложно назвать жизнью в полном смысле этого слова.

- Вся эта магия, воздействующая на разум, кажется весьма опасной, — заметила Лапина очевидное — но не только, чтобы просто поддержать разговор.

- Жизнь в принципе опасная штука: от нее, знаете ли, умирают, — мрачно пошутил Снейп, и Анне не могла бы сказать, что ему это хорошо удалось. — Что ж, приступим. *Legilimens!*

Девушка почувствовала, как ее сознание снова подцепил и потянул на себя невидимый крюк — внезапно и стремительно. Пространство вокруг, как и в прошлый раз, завертелось смазанными цветными пятнами. В ментальном плане время воспринималось иначе: в этот раз, показалось Анне, экспозиция с сумасшедшим, сводящим с ума калейдоскопом длилась дольше, пятна вокруг стремительно тускнели, хотя среди них по-прежнему встречались яркие всполохи. Будто… будто Снейп заглянул в более ранние воспоминания, догадалась Анна в самый последний момент.

* * *

…Вот она, Анна Лапина, студентка первого курса Химического факультета МГУ, вместе с другими слушает приветственную речь декана первого сентября в Большой химической аудитории. Приветливо светит солнце в большие, увеличивающиеся к низу окна. Им вручили студенческие билеты. К ним впервые обращаются на “вы” и “коллеги”, то есть, почти как к равным, взрослым. Это воспринимается как начало нового и очень важного этапа в жизни…

...Учеба, лекции, практикумы, коллоквиумы, контрольные, работа в лаборатории, экзамены. Учеба в лучшем ВУЗе страны дается не так легко, как ей, бывшей отличнице и золотой медалистке, казалось поначалу. Почти все ее однокурсники знают больше нее, быстрее и лучше справляются с практическими заданиями. Девушка испытывает разочарование и стыд. Она дисциплинированно посещает и старательно конспектирует лекции, зубрит учебники и заранее прорешивает задачи по программе, обращается за помощью и разъяснениями к одногруппникам. Ей даже удается выбиться в первую двадцатку, а иногда и в первую-вторую строчки в общекурсовом рейтинге по химическим дисциплинам; в ее зачетке почти все пятерки, но постепенно приходит понимание, что оценки — отнюдь не показатель ума и способностей человека. Она может только бесконечно догонять — но не перегнать; она не хочет участвовать в такой гонке…

...Защита дипломной работы — пусть далеко не блестящая, как будет считать Анна Лапина впоследствии, но тогда она чувствовала себя по-настоящему взрослой, специалистом. Шеф ее хвалил…

...Девушка идет по вечерней Москве. На город постепенно опускаются сумерки. Она отвезла нужные бумаги, в лабораторию возвращаться большого смысла уже нет, поэтому можно немного прогуляться, прежде чем ехать домой…

На фоне сиреневого неба ярко выделяются черные готические шпили — такие бывают у католических или протестантских церквей. Ей, православной, туда нельзя, но она и не собирается внутрь, а только посмотрит снаружи. Ей так нравится готика…

Анна помнит, что произойдет дальше, и не должна допустить, чтобы Снейп это увидел. Голова болит и сопротивляться в этот раз намного сложнее — Снейп не дал ей времени на передышку. Анна снова пытается наколдовать густой клубящийся туман в своем воображении: Снейпа это будто отталкивает, но не выгоняет до конца.

- Изыди! Сгинь! — кричит она на остатках силы воли.

Выпущенные с рук клубы густого темного тумана заполняют все пространство вокруг…

* * *

Анна не помнила, сколько прошло времени, прежде чем она снова обнаружила себя на кухне в доме у Снейпа, неуклюже сидящей на четвереньках, упираясь руками в пол. Раскалывалась голова, болели и противно слезились глаза, слиплись от пота волосы, по губам и подбородку текло что-то теплое, с неприятным привкусом железа и соли. Девушка приложила руку ко рту и отстраненно рассмотрела, опознав кровь — разве это могло быть что-то иное?

Неуклюже поднялась, опираясь сначала о табурет, о стол, затем о кухонные тумбы — уже стоявший на ногах Снейп, как и раньше, даже не попытался ей помочь. Открыла кран и умылась — плевать, что при посторонних неприлично. Достала из холодильника лед и, тяжело опустившись на стул, приложила его к вискам с обеих сторон.

- Так-так, мисс Лапина, что вы все-таки сделали с магоуловителем? — вкрадчиво и требовательно одновременно поинтересовался у нее Снейп, сев напротив.

- А почему вы считаете, мистер Снейп, что я с ним что-то сделала? — не глядя на собеседника, спросила Анна в ответ, сосредоточив свое восприятие целиком и полностью на окружающей обстановке.

- В вашем воспоминании вы прицеливались к магоуловителю, будто хотели сломать его заклинанием.

- Я присматривалась. Я обнаружила, что он стал сбоить. Запаздывать. Вначале на несколько секунд, потом минут, потом на час, — отвечала Лапина короткими рублеными фразами.

Сейчас она говорила правду — да не ту; подставляла к одному вопросу правдивый ответ на совершенно другой, конструируя тем самым искусственную, но правдоподобную для окружающих реальность — если не знать, что и как спрашивать, заранее. Навык, приобретенный еще в прошлой жизни: нельзя было лгать матери, которая легко распознавала ложь и видела подчас такие намеки, за которые приходилось потом неловко оправдываться, чувствуя себя униженно и глупо; нельзя было лгать на исповеди и лгать вообще, ибо ложь — грех.

- Вам нравилось учиться в университете? — неожиданно спросил ее Снейп — впервые за время их знакомства.

- Да, нравилось!.. — отозвалась Анна, совершенно искренне, с легкой толикой восхищения и тихой грусти одновременно, не рискуя, однако, повернуться к хозяину дома лицом. — Конечно, не все было хорошо, не все удавалось, но… это был очень важный и ценный опыт для меня. Именно в университете меня научили думать, анализировать, обобщать информацию и делать выводы, а не… просто зубрить, как это было в школе. Мне казалось, это просто невозможно — вызубрить на память все, что нам преподавали в университете. А еще это очень важный опыт взросления, самостоятельной жизни и определения себя как личности. Когда осознаешь, что делаешь что-либо в первую очередь для себя… и сам же несешь ответственность за принятые решения, а не потому, что так хочет мама, бабушка, дядя или кто-нибудь еще.

- Вы сдавали экзамены каждый год, не только летом, но и зимой?

- Да, экзамены были у нас два раза в год: в январе и в июне. Однако во многих университетах на Западе, я слышала, экзамены три раза в год: в декабре, марте и июне.

- Однако на экзаменах вы сдаете только теорию, — живой интерес в голосе Снейпа в мгновение ока сменился на столь привычный для него надменный скептицизм.

- Верно, — согласилась Анна. — Однако у нас есть базовые химические предметы, это неорганика, аналитика, органика, физхимия и полимеры. Их поочередно преподают всем студентам курса… независимо от специализации. Эти предметы предусматривают работу в общем практикуме, выполнение ряда обязательных задач… синтезы, качественные реакции, изучение свойств элемента или класса веществ, освоение разных методов анализа. Таким образом, теоретические знания... то, что преподаватели читают на лекциях… то, что студенты сами читают в учебниках, закрепляются на практике. Кроме того, по неорганике, аналитике, органике и физхимии предусмотрены обязательные курсовые работы. Они выполняются в лабораториях, под руководством научного сотрудника или аспиранта. В этом случае перед студентом ставятся более сложные задачи, чем в учебном практикуме. По сути… это непосредственное обучение именно научной работе, научному мышлению. Курсовая работа предусматривает не только проведение эксперимента… — сделала неопределенное вращательное движение рукой у своей головы, — это и поиск литературы по теме, структурирование и обобщение информации, интерпретация полученных данных, выводы. Работу с литературой, проведение эксперимента и полученные результаты студент должен представить в курсовой работе в письменном виде, а также… защитить в устном докладе перед преподавателями и одногруппниками. В идеале, к окончанию обучения… студент должен освоить указанные навыки для самостоятельной работы. Научный руководитель при этом задает тему работы; будучи более опытным специалистом, может посоветовать полезную литературу; консультирует касательно интерпретации результатов и выводов, структуры и последовательности изложения материала, вычитывает и правит сам текст работы.

- Мне очень повезло с большинством преподавателей и научным руководителем, который вел меня с первого курса вплоть до недавнего времени. Именно им я обязана всем, что знаю и умею, — добавила Анна с вызовом и благодарностью одновременно, впервые за время разговора осмелившись искоса посмотреть на Снейпа.

- А промежуточные экзамены в середине семестра? — поинтересовался зельевар светским тоном, как если бы говорил о погоде.

- А… вы, наверное, имели в виду контрольные и коллоквиумы? — предположила Анна с энтузиазмом. — Контрольные — это письменные работы, которые проводятся для всего курса сразу, после того, как… отчитан блок лекций, объединяющий определенные темы. Например, группы элементов, классы соединений, методы анализа и так далее. Задачи на контрольной могут быть разной степени сложности, но непременно привязаны к этим блокам. Аналогичным образом коллоквиумы привязаны к темам, изучаемым в практикуме в текущем семестре. Это устный опрос для небольшого количества человек. Не только и не столько на память… сколько на сообразительность и понимание. Преподаватель таким образом выясняет, насколько качественно студенты усвоили пройденный ранее материал, помогает восполнить пробелы в знаниях.

- И как же вы, мисс Лапина, управлялись со всеми этими маггловскими приборами, которые использовали в работе? — спросил Снейп насмешливо.

- С переменным успехом, — пожала плечами девушка, отвернувшись обратно, и вновь приложила лед к вискам: незачем напоминать Снейпу о том, что в студенческие годы она еще не была ведьмой. Нельзя выдавать всю правду, как она есть, хотя Анна пока сама не понимала, почему. — Чтобы… ничего не происходило, ничего… лишнего, — кивнула в такт собственным мыслям, подобрав подходящее, как ей показалось, слово, — нужно было целиком и полностью сосредоточиться на работе, на текущем действии, отстраниться… отодвинуть посторонние эмоции и мысли…

- Именно это, мисс Лапина, требуется от вас в окклюменции, — саркастично заметил Снейп, словно намеренно подводил к тому разговор. — Вы должны быть спокойны и сосредоточены, очистить сознание от всех эмоций, ни о чем не думать…

Лапина недоуменно приподняла брови, услышав последнюю фразу: ни о чем не думать — да это же невозможно!

- *Legilimens!*

Она снова пропустила вторжение в свой разум. На этот раз Снейп предпочел заглянуть в еще более ранний слой ее воспоминаний. Анне оставалось лишь следовать за ним: не она его догоняла, но он ее тянул за собой, и девушка не понимала — почему.

* * *

…Перемена между двумя спаренными уроками, проходящими в одном кабинете. Над глотающей слезы Аней Лапиной смеются одноклассники, утащившие у нее ручку и линейку и закинувшие ее портфель на шкаф… Тычки, щипки, снова глумливый смех…

…Урок русского языка. Учительница демонстративно выкидывает преподнесенный ей от класса подарок в окно…

…Контрольная по химии. Аня Лапина сидит за первой партой прямо перед учительским столом. В классе шумно. Галдящие одноклассники обступили ее со всех сторон и списывают, но учительница даже не думает сделать им замечание…

…Уже старшие классы. Аня Лапина и ее мать проходят по улице мимо школы. Галина Андреевна недовольна тем, что среди текущих оценок дочери встречаются не только пятерки, но и четверки. Ведь можно было — и нужно — стараться лучше…

…Аня Лапина школьницей-старшеклассницей стоит на службе в церкви. Галина Андреевна тогда только начала воцерковляться и заодно приобщать дочь, и юной Ане Лапиной поначалу даже было интересно — пока не притупилась новизна впечатлений; пока она не видела противоречий; пока она не определила для себя, что это, прежде всего, желание ее матери, а нее ее собственное, и продолжала покорно плыть по течению...

…Мама и бабушка ругаются. Ирина Степановна категорически против того, чтобы внучка училась в Москве: как же, девочка в большом городе будет одна, в окружении стольких соблазнов — непременно ввяжется в неприятности! И вообще, “где родился, там и пригодился”. Однако уже на следующей неделе Галина Андреевна вместе с дочерью собирают вещи и отправляются в столицу…

К тому времени девушка уже давно знает историю о том, как ее мать Галина в свои 17 лет грезила Ленинградом и мечтала там учиться — не важно, на кого, да бабушка и братья не пустили: потому — да-да — девушке нельзя быть в большом городе одной, а “в общежитиях ужас что творится”. Да и бабушка свое время тоже могла бы получить образование — если бы не вышла какая-то некрасивая история с родственниками, у которых тогда еще Ира Цветкова остановилась на время вступительных экзаменов.

Однако Анне Лапиной это видится далеко не единственной причиной, и это не первый и далеко не последний раз, когда, когда она не может понять свою мать и ее мотивы. То Галина Андреевна идет вечером в кино или на выходные срывается с подругами на море, прихватив за компанию дочь, то потом ругает дочь за, казалось бы, простой вопрос. То разрешает и одобряет дочери отметить день рождения ровесниками — немногочисленными одноклассниками и соседскими детьми, с кем более-менее нормально складывалось общение, то запрещает или осуждает post factum. А потому для Анны Лапиной так и остается загадкой, чем ее мать руководствуется в принятии своих решений; почему в, казалось бы, схожих ситуациях, строгая, запрещающая и критикующая, она внезапно превращается в идущую навстречу, поддерживающую и понимающую, а потом также внезапно превращается обратно.

Впоследствии, в течение первого-второго курсов, она будет неоднократно переживать о том, что бабушка и мать, ставшая после поступления дочери еще более религиозной, потребуют от нее отчислиться и вернуться в Н-ск. Потому что в религиозной, как и в любой другой традиционной консервативной культуре, родители и прочие старшие по умолчанию правы и властны над своими детьми даже после их совершеннолетия — в течение всей последующей жизни…

…Университет, студенческие годы. Анна Лапина впервые испытывает серьезную потребность в общении именно со сверстниками. У нее появляются немногочисленные друзья, ей не отказывают в помощи с учебой или бытом. Но, по той же причине, по которой ее начало тянуть к однокурсникам, последние не горят желанием общаться с ней. Она впервые понемногу увлекается чтением — но ее однокурсники (или, как минимум, те люди, которых она хотела бы видеть своими друзьями) уже читали эти книги и обсудили между собой. В отличие от школы, где Аня Лапина была единственной отличницей и медалисткой в классе, кто честно учился, а другие… за кого сочинение на экзамене писали, а у кого мама постоянно заносила в школу цветы, конфеты и деньги… теперь уже ее, Анны Лапиной, сверстники превосходят ее на голову, а то и две и обладают намного более широким кругозором, а потому она не может рассказать ничего принципиально нового и интересного.

Ей неприятно осознавать, что общаются с ней исключительно по остаточному принципу — только тогда, когда больше не с кем; в то же время, улучив возможность, она настолько увлекается процессом, что не замечает собственной навязчивости. Она чувствует себя отстающей не только в учебе, в каких-то фундаментальных знаниях, но и в жизненном опыте, в социализации — пожалуй, еще более остро. На осознание собственных ошибок у Анны Лапиной уходит слишком много времени; тем не менее, постепенно она приходит к пониманию, что никто не обязан с ней общаться только потому, что этого хочет она. Это горький урок, но очень важный и ценный…

…Обед у родственников в честь не то какого-то праздника, не то дня рождения во время каникул. Дядя и тетя сильно недовольны ответом племянницы. По дороге домой бабушка и мама высказывают Ане Лапиной, как она их позорит… С тех пор, как девушка начала взрослеть, приобретать собственный жизненный опыт и учиться каким-то самостоятельным суждениям, подобных конфликтов происходит все больше и больше, ведь Анна Лапина все меньше соответствует ожиданиям старших. Может быть, она и могла бы быть для всех “хорошей девочкой”, дочкой, внучкой, племянницей, и тогда за нее никому бы не было стыдно. Но не хотела — потому что тогда это была бы уже не она…

…Бабушка возмущена тем, что внучка не намерена оставаться в Н-ске, а только приехала на каникулы. Как это, девке 22 года, а до сих пор не замужем! У Сидоровых дочка — ровесница “Аннушки”, между прочим, уже второго родить собирается, и родители, и свекры на нее не нарадуются. Какая аспирантура?! Вон, у Петровых сын подходящего возраста, “хороший мальчик”. Она, Ирина Степановна, между прочим, хочет увидеть правнуков! Достается и матери: ведь если б не она, не поехала бы Аня Лапина поступать ни в какую Москву, и не было бы сейчас всего этого. Галина Андреевна кается: да, виновата, “мама, прости”; да, “мама, ты была права”; да, вкусила дочка свободы в университете — и испортилась; если и стоило ее отпускать, то попозже; вот только обратно уже не загонишь.

Никто не решается заговорить об этом вслух, но все три женщины словно чувствуют, насколько хрупко даже то подобие мира в семье, что установилось в последнее время. Анна Лапина — больше не та пугливая домашняя девочка, ничего не умеющая и не способная выжить без старших, как была когда-то: стоит передавить — и рванет в Москву с концами, и знать больше никого из родных не захочет. А, значит, нужно оставить ей эту свободу, как бы ни было больно и горько — хотя ей и так этой свободы дали больше, чем многим другим — и продолжать молиться, увещевать, давить на совесть и чувство вины. Рано или поздно дочь и внучка образумится и поймет, что старшие были правы и желали ей только добра — как бы только не слишком поздно…

…Вечернее сиреневое небо, черные силуэты острых готических шпилей. На улицу опускается мгла…

Неужели Снейп искал именно это?! Анна пытается применить завесу, вытолкать Снейпа из воспоминания (а заодно и из своей головы), но он словно смеется над ее тщетными усилиями. Еще с прошлого раза Анна подспудно знает, что ее возможности как духа в собственном сознании, не нулевые, но в то же время весьма ограниченные. Снейп же зашел слишком далеко, применив нехитрый обходной маневр, а она уже слишком слаба, чтобы сопротивляться дальше…

Казалось бы, в своем воображении можно нарисовать что угодно: так появляются ложные воспоминания, которые человек придумал сам или под воздействием чужих слов и внешних обстоятельств, а потом начинает в них верить и воспринимать как истинные — настолько прочно укореняются они в памяти. Человеческая память избирательна, но забываются не только переставшие быть нужными знания или утратившие значение события — благодаря защитным механизмам психики, “забываются” и заменяются воспоминания травмирующие: те, с которыми человек не может или не мог раньше справиться; отравляющие жизнь или способные свести с ума; обрушивающие человеку восприятие себя.

- Беги! — кричит Анна из будущего себе же из прошлого. — Здесь ты можешь изменить!..

Но ее крик, как это нередко бывало во снах, лишь неслышным эхом, словно ветер, разносится в пространстве. Она бессильна…

Анна слишком поздно замечает, что на улице она уже одна: не убежать, не спрятаться — хоть в том же костеле. Ее хватают за руки…

Она знает уже нужное заклинание — именно его она тогда в свой самый первый раз применила полуосознанно, не зная еще никаких вербальных формул, но выражая исключительно намерение.

- Repello! — собрав последние остатки силы воли, кричит она, словно слившись в самой собой из прошлого, и пространство на миг озаряется яркой лиловой вспышкой, чтобы оставить после себя лишь клубящийся темный туман…

* * *

- Repello!..

Лапина не сразу осознала, что это был ее крик. Рядом что-то упало, выругался… Снейп? Стоял шум в ушах, гудела голова, плясали перед глазами темные мушки. Сознание уплывало…

Лапина не знала, сколько прошло времени — но не похоже, чтобы слишком много. Она была кое-как водружена на стул. Мокрое платье неприятно холодило кожу. Вода стекала с кончиков волос. Капли воды подсыхали на лице. По-прежнему болела и кружилась голова: девушка не была уверена, что способна пройти самостоятельно, без опоры хотя бы несколько шагов. Рядом на столе лежала пара книг.

- О, мисс Лапина! Наконец-то вы соизволили почтить нас своим присутствием… — послышался ироничный, презрительный голос Снейпа.

Анне пришлось приложить усилия, чтобы вскинуть голову. Перед глазами снова заплясали темные точки, фиолетовые и желтые круги. Зельевар возвышался над ней, словно черный обелиск — не просто не уместный, но совершенно чужеродный в самой обыкновенной кухне. Он стоял против света, и трудно было разглядеть его лицо, но отчего-то девушка не сомневалась, что его выражение в точности соответствовало услышанным ею интонациям: презрительным и глумливым.

- Я, кажется, не говорил вам, мисс Лапина, что можно использовать заклинания из школьного курса ЗОТИ, — заметил Снейп небрежно. — Тем не менее, вам удалось остановить меня, хотя вы потратили слишком много времени и сил на бесполезные вопли. Вы должны быть спокойны, сосредоточены, мисс Лапина. Запомните раз и навсегда! Сентиментальные идиоты, не способные управлять собственными эмоциями и оттого легко поддающиеся на провокации — иными словами, слабаки — не имеют ни малейшего шанса противостоять легилименту! Вы даже не заметите, как он проникнет в ваше сознание, мисс Лапина! — произнес он с каким-то злорадным торжеством и удалился.

Анна снова провалилась в забытье, от которого очнулась уже ближе к заходу солнца. Попробовала подняться — ноги нетвердо, но держали. Допив остатки воды в графине, собрала со стола книги и тетрадь и, прижав их к груди одной рукой и опираясь о стену другой, покинула кухню. Лестница на второй этаж была рядом, но, показалось девушке, поднималась она очень долго — крадучись боком вдоль стены, пережидая время от времени приступы накатывающей слабости и дурноты. К тому времени, как она добралась, наконец, до спальни, солнце уже село, на небе догорал багряный закат, чтобы вскорости уступить место синеющей мгле.

Девушка небрежно сгрузила книги на стол у окна и, не переодеваясь, кулем завалилась на кровать, пытаясь забыться поверхностным, тревожным сном, который не дарил отдыха, не приносил успокоения. Мысли текли неповоротливо и вяло; не сон и не явь — скорее, удушливое и вязкое марево, населенное тенями и призраками, порождаемыми собственным подсознанием...

Не то чтобы слова Снейпа сами по себе ее задели — она уже привыкла к тому, что Снейп говорил только гадости. Снейп был для нее никем, и потому она не была обязана прислушиваться к его мнению как к авторитетному. Но сказанное им несколько часов назад неприятно до сходства напоминало о том, что говорила когда-то ее мать. А Галина Андреевна не только упрекала дочь в том, что та совсем не умела “держать лицо”, но и в открытую признавалась, что обиды дочери на всякие шутки, нотации и подколки только раззадоривали ее еще больше. Анна чувствовала мерзость, обман и лицемерие, но не могла объяснить их природу даже самой себе, не говоря о том, чтобы достучаться до матери, которая реагировала в лучшем случае невинным: “А что такого?” Когда же девушка избрала для себя другую “тактику” — в чем особенно возникла необходимость после пробуждения в ней магических способностей — и пережидала все упреки матери или бабушки молча, словно застывая соляным столбом, употребляя всю свою невеликую силу воли на то, чтобы не дать магии вырваться наружу, ей вменяли в вину уже то самое “застывание”, что она вела себя, как неживая. Казалось, мать это злило даже больше, чем открытые попытки спорить, оправдываться и огрызаться.

Анне казалось, мать хотела видеть в ней совершенно невозможный гибрид несовместимых между собой образов. Веселую, отзывчивую, в меру романтичную девочку-припевочку, которая бы всем мило улыбалась, как пионер, была “всегда готова” и со всем согласна; которая мечтала бы о замужестве, красивой свадьбе и детях и не имела бы иных ведущих интересов, кроме домашнего хозяйства. Этакую “фиалочку-дворяночку”, которая выражалась бы исключительно высокопарно и изысканно; всегда безупречно бы и ровно держала бы осанку и лицо, двигалась грациозно и неслышно и в совершенстве бы владела застольным и прочим этикетом — на которую было бы красиво смотреть. Доблестного разведчика, который тоже ходил бы неслышно и всегда, что бы ни случилось, держал бы лицо и сохранял невозмутимость; который всегда бы нашел способ вывернуться, остроумно ответить и на любую неудачу с А имел бы запасной план Б.

Снейп намекал на то же самое? Не в смысле, что она должна быть милой и ласковой и изображать улыбку, чтобы на нее было приятно смотреть, а что магический мир — это некое опасное место, где постоянно следует ждать удара в спину? где все через одного — легилименты и без лишних колебаний лезут к окружающим в головы? где постоянно нужно помнить о бдительности и где не выживешь, не обладая навыками боевика или шпиона?

В том, что магический мир отнюдь не дружелюбен и при случае мог выступать агрессором, Анна Лапина убедилась, едва успев с ним познакомиться: вначале на поезд напали одни террористы; позже, из газет, она узнала о существовании других. Обыватели, как следует из тех же газет, напуганы, хотя продолжают в большинстве своем вести привычный мирный образ жизни: ходят на концерты и спортивные матчи, сплетничают, обсуждают знаменитостей. Министерство, главным образом, создает имитацию бурной деятельности, но по факту с террористами никак не борется, беспокоясь исключительно о поддержании Статута.

Есть ОПГ, которую возглавляет авторитет Том по кличке Темный Лорд; в этой же ОПГ состоят местные олигархи — такие, как Малфои. И эта ОПГ, помимо всего прочего, пытается пролезть в политику и протолкнуть свои расистские идеи о “сохранении чистой крови” или что-то в этом роде. Есть великий светлый волшебник, обладатель кучи наград и титулов и просто директор единственной в Британии школы магии Альбус Дамблдор, который, по словам Снейпа, в противовес Томми-бою, выступает за сближение с большим миром и дружбу с магглами, существенно упростил школьную программу и все такое. И именно Дамблдора Снейп “сдал” ей как сильнейшего легилимента в магической Британии.

Наконец, есть сам Северус Снейп — единственный волшебник, с которым она знакома лично, а не с чужих слов или по статьям в газетах; волшебник, который с самого начала повел себя с ней, как м…к, применив среди прочего ту самую легилименцию. Волшебник, работающий “мальчиком на побегушках” одновременно у Дамблдора и Томми-боя и доставляющий им информацию друг о друге. Весьма вероятно, варящий и хранящий в подвале какую-нибудь запрещенку и связанный с криминалом еще тем или иным образом.

Северус Снейп судит всех людей по себе?

Как бы то ни было, заключила про себя Анна Лапина, именно от Снейпа исходила для нее главная опасность: не от Дамблдора, с которым она пока еще не была знакома лично; не от Томми и его банды и даже не от страшных и жутких Пожирателей Смерти — по-видимому, тех еще уродов, которые, однако, пока вели себя тихо. Просто потому, что Снейп, в отличие от всех прочих, был рядом, а она… не то чтобы не могла уйти, но не видела альтернатив лучше: ни месяц назад, ни теперь. Мир, где у нее не было ни перед кем обязательств; мир, где, будучи вправе рассчитывать только на себя, без посторонней помощи она не была способна выжить…

Устав от собственной мысленной жвачки, которая не оставляла ее даже во сне, девушка открыла глаза и поднялась на кровати, хотя, наверное, не стоило это делать так резко. Стояла глубокая, темная ночь, даже намека на рассвет не наблюдалось: в конце июля светало уже заметно позже, чем месяцем ранее, а Коукворт — не мегаполис, как Москва или Лондон, где всю ночь горели уличные фонари и рекламные вывески, а отблески рассвета можно было увидеть в отражении окон стоящих поодаль зданий.

Переждав головокружение и слабость — медленно и глубоко дыша, как несколькими часами на лестнице ранее — Лапина перебралась за стол и включила артефактную лампу. К мягкому рассеянному свету, как у ночника, глаза привыкли быстро. Анна открыла лежавшую сверху книгу и принялась читать…

Небо за окном из темно-темно-синего стало лазурным. Анна словно очнулась от сна: книга по-прежнему лежала, раскрытая на первой странице. Девушка попыталась припомнить, о чем же говорилось, очевидно, во введении, но не смогла: неужели эти полчаса, час, или сколько там времени прошло на самом деле, она тупо пялилась в текст, ничего не понимая, а сама дремала с открытыми глазами?!

HORTUS SAPIENTIAE PROFUNDAE VEL MENTIS COMPREHENDI ARS ⁽¹⁵⁾

Анна прочитала название на латыни. Буквы складывались в знакомые слова, но смысл их ускользал. “Сад мудрости… Искусство…” — попыталась она перевести, но даже такое небольшое усилие разума вызвало новую вспышку боли в ее голове. Рассудив, что пытаться что-либо учить в таком состоянии бессмысленно и бесполезно, девушка закрыла книгу и снова легла в кровать, чтобы уснуть теперь уже по-настоящему.

* * *

На следующий день Снейп продолжил свои уроки — если так можно было назвать устраиваемое им мозгоимение.

- Кажется, я говорил вам накануне, что перед сном вы должны освобождать ваше сознание от всех мыслей и чувств… — опустив волшебную палочку, надменно и холодно выговаривал позже он сидящей на полу, пытавшейся прийти в себя Анне Лапиной.

Она не помнила, чтобы Снейп прошлым вечером говорил что-то подобное — но так же не помнила, как появились вчера на столе книги по окклюменции. Не то чтобы это было внове, когда вдруг выяснялось, что она чего-то забыла или, наоборот, помнила то, что на самом деле якобы не происходило, или неправильно поняла, но именно теперь девушка по-настоящему стала опасаться за свой рассудок. Что Снейп не просто просматривал ее воспоминания и искал в них нечто, но также мог что-то нарушить, изменить: с его же более ранних слов было известно, что волшебникам (пусть не всем) такое под силу.

А еще эта фраза: “…освобождать сознание от всех мыслей и чувств…” — Анна помнила свое состояние не-сна и не-яви, когда накануне обнаружила себя под утро за так и не прочитанной книжкой. Та самая пустота, о которой говорил Снейп; пустота, когда ты словно перестаешь существовать даже в своей собственной реальности — потому что перестаешь чувствовать и мыслить. И это состояние показалось Анне Лапиной особенно уязвимым.

- *Legilimens!*

За собственными размышлениями она снова пропустила начало ментальной атаки: внезапный вихрь ярких образов закружил ее и понес вперед, подобно бурной реке. Анна уже знала, что не стоит ждать, пока Снейп остановится или хотя бы замедлится — так она становилась только слабее. Но как сопротивляться бурной реке? Плотины? Запруды? Но… это все происходит в ее голове и это… магия!

- Repello! — воскликнула девушка, вспомнив свой предыдущий опыт. — Expelle arma! Protego!

Она не думала, что такое возможно: вместо того чтобы, как прошлый раз, выкинуть ее обратно в материальную реальность, поток внезапно потянул ее обратно, но… это была уже не та река. Следом Девушка оказалась в темной пещере с — отчего-то она была уверена в этом на все 100% — грязной водой, которая продолжила нести ее дальше. Впереди блеснул слабый луч света, и девушка уже сама устремилась к нему в надежде обрести выход, открыла взявшуюся из ниоткуда дверь… и вывалилась в плохо освещенное тесное помещение.

Это была кухня в бедном доме, отчего-то казавшаяся Анне смутно знакомой, хотя она не могла припомнить, где видела это место прежде. Стены и пол покачивались, как в идущем по волнам корабле, словно намекая на иллюзорность, нереальность происходящего.

На кухне ругались мужчина и женщина, оба с черными волосами. Анна была уверена, что не встречала их раньше — но откуда-то внезапно пришло понимание, что это отец и мать, муж и жена, но не брат и сестра.

“Мерзкая ведьма!.. Твой выродок!..” — сумела она вычленить из потока ругани.

Мужчина замахивается початой бутылкой, на дне которой плещется янтарная жидкость. От него само пахнет… Он пьян!.. Откуда?!

“Не смей!” — кричит маленький худой мальчик с черными волосами. Анна удивлена, что не заметила его прежде. Прятался где-нибудь в тени, под столом или за дверью?

Мать заслоняет собой сына, но… она не защитница, но жертва, покорно принявшая свою участь. Рано или поздно она не выдержит, умрет. Только бы ее мальчик успел к тому времени вырасти…

Бутылка в глазах мужчины взрывается градом осколков и искр…

* * *

…Черноволосый мальчик лет шести-семи идет по темному коридору, полному детей. Над ним глумливо смеются, толкаются, сравнивают с девчонкой. Кто-то делает подножку, и Северус падает, сопровождаемый громким издевательским смехом.

“Фу, Снейп! Слюнтяй! Ха-ха! Снейпи-слюнтяй!” — доносится вслед многоголосым эхом.

По щекам текут злые, бессильные слезы. Как же он ненавидит этих детей, этих магглов, с которыми вынужден учиться!.. Почему он должен вообще ходить в эту школу?!..

* * *

…Темное помещение, напоминающее подземелье. Уже знакомая женщина стоит за столом: лицо ее нездорового бледно-землистого цвета сосредоточенно и хмуро; бескровные губы сжаты в тонкую нить; черные волосы небрежно убраны на затылок, а челка длинными слипшимися прядями падает на щеки и лоб; худые руки растирают пестиком в ступке какие-то травы.

- Ты волшебник, Северус, — объясняет она стоящему рядом черноволосому мальчику, который старательно нарезает длинный толстый корень на деревянной дощечке. — Когда тебе исполнится 11 лет, ты получишь письмо из волшебной школы Хогвартс. Там не будет этих мерзких магглов, — добавляет она презрительно.

- Правда-правда?! — радостно, словно не веря своим ушам, восклицает мальчик.

- Разумеется, — отвечает она надменно. — Хогвартс — это школа для волшебников и ведьм, и только для них. Лучшие волшебники и ведьмы учатся в доме великого Салазара Слизерина. Все Принсы…

- И ты, мама? — не унимается мальчик.

- Да, Северус, и я… — отвечает женщина отстраненно: котел с мерно кипящим зельем, над которым поднимались переливчатые серебристо-белые испарения, интересует ее куда больше собственного сына…

* * *

…Северус прячется за кустами, окружающими детскую площадку. Он приходит сюда не первый раз и уже знает, что для местных он “отребье, что живет у ткацкой фабрики — ну, знаете, там, за рекой”, но он уже умеет прятаться — и хорошо умеет: иначе не выжить в Ткацком тупике и за его пределами.

Северус пристально наблюдает за девочками на качелях, вернее, за одной из них. Она взлетает высоко-высоко. Ее темно-рыжие волосы развеваются волнами на ветру и вспыхивают медью на солнце. Сама ее улыбка — как солнце, которое освещает все вокруг, даря тепло и радость…

* * *

Лапина глубоко вдохнула и выдохнула, как если бы вынырнула из воды. Снейп стоял напротив нее, но дальше, чем она помнила. Выглядел он удивленным и злым одновременно, сжимая волшебную палочку в руке: опытный маг, он, естественно, не позволил бы обезоружить себя так просто, обычным школьным заклинанием. Они снова находились на кухне, в настоящем времени, в физической реальности.

- Неожиданно, мисс Лапина. Весьма неожиданно… — произнес Снейп холодно и надменно. — Впрочем… вы уже второй раз пытаетесь использовать заклинания, чтобы защитить свое сознание, и нельзя сказать, что бы это было особенно эффективно… Вижу, вы в очередной раз не читали выданные книги, мисс Лапина, иначе бы уже знали, что при окклюменции не нужны никакие заклинания: ваше сознание должно само меня отторгать — разумеется, если подготовлено должным образом. Вы должны полностью взять под контроль все свои эмоции, все свои мысли. Вы должны быть абсолютно спокойны, а в вашей голове абсолютно пусто. Вам ясно, мисс Лапина?

Анна недоуменно приподняла брови в ответ: в голове, значит, должно быть, “пусто”, но “идиот”, не разбирающийся в тонкостях чар, зельеварения или ЗОТИ, почти всегда “пустоголовый”. И где логика? Даже если предположить, что в “пустой” якобы голове легилимент ничего не может увидеть, то, значит, и “прописать” там может что угодно, не так ли? И пусть из выданных книг она даже название не смогла до конца осилить, отчего-то ее не оставляло ощущение, что Снейп не то чтобы врал ей напрямую, но слишком многое недоговаривал и искажал — просто для того, чтобы самоутвердиться за ее счет, ничего не знающей путешественницы во времени и попаданки, которую так легко обмануть.

- *Legilimens!*

Поток собственных воспоминаний снова закружил девушку — еще стремительнее и жестче, чем прежде. Снейп грубо шел напролом, сминая хлипкие препятствия на своем пути, не оставляя ни единого шанса на сопротивление. Голова едва не раскалывалась на части. Неужели это… конец?..

* * *

…Вагон поезда… Мутные черные силуэты… Пространство вокруг залито кровавым багрянцем… До захода еще далеко, но уже темно… Вспышки огня… Стоны боли… Анна отступает назад, испуганно озираясь по сторонам: ей не выжить здесь второй раз, не убежать… Некуда бежать… Она… не выживет… если… не будет… бороться!..

- Incendo! Incendo! Confringo!

* * *

- …Вы не стараетесь! Вам лень сделать над собой усилие!..

Голос Снейпа доносился, как сквозь вату. В ушах шумел прибой. Болела и кружилась голова. Болели и слезились глаза. Во рту ощущался неприятный привкус крови.

Анна попыталась встать, но руки промахивались мимо опоры. Перед глазами потемнело. Девушка бессильно опустилась на пол, прикрыла глаза, тяжело и глубоко дыша, пытаясь справиться с подступающей к горлу дурнотой.

- …Бесполезная! Никчемная!..

Анна глубоко вдохнула, открыла глаза. Очертания предметов казались размытыми, пространство будто покачивалось перед глазами, и все же она видела достаточно, чтобы понять: Снейп ушел. Откинувшись обратно на стену, девушка снова прикрыла глаза.

Она не помнила, сколько прошло времени, прежде чем она почувствовала себя не то чтобы совсем сносно, но, по крайней мере, терпимо. Она уже могла, пусть и с опорой, стоять на ногах, а зрению вернулась четкость. Тем не менее, казалось Анне, что-то ускользало от ее сознания и взгляда; окружающее пространство, размеры предметов и их положение друг относительно друга воспринимались каким-то искаженными и не вполне материальными, словно бы воздух вокруг внезапно приобрел огромный коэффициент преломления.

Подошла к раковине и тщательно умылась, будто надеясь таким незамысловатым образом избавиться от последствий гадкого колдовства. Зеркало было только в спальне на втором этаже — небольшое и покрытое ржавчиной — но и без него девушка была уверена, что выглядела ужасно и жалко. Дрожали руки, и больше воды пролилось мимо, чем попало в стакан: Анна с опаской подумала, что ей очень сильно повезло, что она при этом не разбила графин, который так и норовил выскользнуть у нее из рук.

Выпила воду небольшими, медленными глотками. Прислушалась к своим ощущениям. Она колдовала совсем недавно: закономерно, что запас имевшейся магической энергии уменьшился и не успел восстановиться, но… что это за странные колебания? Анна не была уверена, но, казалось ей, будто что-то внутри нее повредилось: после эксперимента с молниями она чувствовала себя иначе.

Попробовала сотворить “Lumen”: маленький светлячок загорался в ладонях и тут же гас, не продержавшись даже нескольких секунд — точно пламя свечи, сбиваемое ветром. Еще попытка: теперь девушка целенаправленно сосредоточилась на том, чтобы удержать заклинание… хотя бы в течение десяти секунд — но даже такое простое упражнение внезапно оказалось для нее неподъемным.

Голова гудела, словно на нее надели колокол или тевтонский шлем-ведро и затем ударили; в висках, казалось, стучали молотки. Анна открыла холодильник, чтобы достать для себя лед — но уронила форму, все рассыпав. Кое-как собрала обратно, роняя снова и снова. Убрала обратно в холодильник, оставив себе два куска, которые тут же приложила к вискам.

Снова прислушалась к себе: по своему опыту она уже знала, что даже с изрядно опустошенным резервом (или как эта штука называлась у магов?) можно колдовать и поддерживать простейшие заклинания — не “Aqumenti” и “Protego”, конечно, но всякие там “Lumen” и “Incendo”, какие-нибудь искры; возможно, даже на “Expelle arma” бы хватило. Но… снова эти колебания, будто время от времени уровень оставшейся магической энергии, маны (девушка даже не была уверена, что встречала подходящее название в прочитанных учебниках) проседал ниже некоего порогового значения.

Отложила лед и потянулась к графину с водой — последний задрожал, стоило просто поднести к нему руку. Анна не помнила, случалось ли с ней подобное прежде. Или было, но в самом начале, когда она даже не понимала еще, что делать с недавно приобретенными способностями? Кто знает, какие изменения происходили в ней тогда? И что произошло сейчас? Легилименция воздействовала на сознание и, следовательно, на мозг: нарушенную координацию движений, вспышки сильнейшей головной боли и помутнение сознания даже при малейших умственных усилиях со всей очевидностью можно было отнести именно к ее последствиям или побочным эффектам. Но как это могло быть связано с имеющимся запасом магической энергии?

До спальни Лапина добиралась, снова опираясь о стены: казалось, стоило взяться за хлипкие поручни вдоль лестницы, как рука соскользнет или поручни сломаются и оторвутся, и она, считая головой и не только ступеньки и ударяясь обо все, что только можно, кубарем покатится назад. На столе по-прежнему лежали учебники: девушка взяла один из них, чуть приподняв — и едва не уронила на пол. Оперлась рукой о спинку стула — и тот задрожал, словно готовый вот-вот сломаться.

Да, читать можно было не только за столом, но и в кровати. И даже если на кровать уронить книгу, последняя не развалится: заклинанием “Reparo” Анна до сих пор не овладела и не была уверена, что его можно было вообще сотворить без палочки. Но читать было бессмысленно: девушка видела лишь знакомые буквы, но смысл слов и предложений по-прежнему от нее ускользал. “Что это?!” — выдавал внезапно перегруженный мозг: с таким же успехом можно было пытаться читать книги, как их часто изображали в кино и мультфильмах: просто строчки из случайного набора букв, а то и вовсе черные или серые полоски — просто чтобы изобразить, что что-то там написано.

* * *

“Mind affection is the finest of all magick arts being able to become the most disastrous in hand of unmoral or artless wizard or witch…” — “Воздействие на разум... есть тончайшее из всех магических искусств... могущее стать... самым разрушительным... в руках безнравственного... или неумелого… волшебника или ведьмы…”

“A cunning to pierce into the other’s mind is legilimency called, whereas the mind protection is occlumency…” — “Умение проникать… в чужой разум… легилименцией… зовется… защита же разума… окклюменцией…”

“All wizards and witches are more or less endowed with power to occlude their minds by nature…” — “Все волшебники и ведьмы… наделены способностью… закрывать свой разум… от рождения… в той или иной мере…”

К вечеру Анна Лапина была способна продержать “Lumen” ровно десять секунд — не больше. Даже такое простое, казалось бы, упражнение давалось ей с огромным трудом, однако достигнутый результат все же вселял надежду на лучшее.

Тело по-прежнему слушалось ее плохо: кружилась голова, и пошатывало, стоило встать в полный рост без опоры. Дрожали руки, если поднести их к любому предмету, который можно было уронить, опрокинуть, рассыпать, разбить и разлить. О том же, чтобы набрать в ванну воды, вымыться и постирать белье, не могло быть и речи.

Читать книги и учиться, как оказалось, было тоже бессмысленно: девушка устало прикрыла глаза и, откинувшись на стену, принялась медленно и глубоко дышать, пережидая, пока утихнет болезненная пульсация в голове. Перевести три полноценных предложения после заголовка — так себе прогресс. Оставалось только размышлять в потоке сознания, пока ее снова не сморит сон.

Если бы не так называемые “уроки окклюменции”, которые предложил ей Снейп и на которые она, как дура, согласилась, она могла бы повторить освоенные ранее заклинания и взяться, наконец, за изучение арифмантики и древних рун, которые до этого постоянно откладывала “на потом”.

Она согласилась, потому что связывала свое ближайшее будущее с Хогвартсом, директор которого Альбус Дамблдор был, по словам Снейпа, сильнейшим легилиментом в магической Британии, а ей, Анне Лапиной, слишком многое предстояло скрывать. Потому что неожиданный визит директора двумя днями ранее изрядно ее напугал, а личность его вызвала недоверие, и далее, заключила про себя бывшая выпускница химфака, Снейп просто “вбросил” подходящую информацию, чтобы без лишних усилий склонить ее к нужному решению, а она без лишних же сомнений поверила и согласилась…

Теперь же, по прошествии времени, девушка пришла к выводу, что опасность для нее в лице Альбуса Дамблдора была изрядно преувеличена и ею самой, и Снейпом. Для человека уровня Дамблдора важна репутация, а потому весьма сомнительно, что бы он применял легилименцию, а затем стирал память налево и направо — уж кто-нибудь что-нибудь рано или поздно бы да заметил. У Дамблдора, как у опытного политика и педагога, и без легилименции достанет умений, чтобы убедить того или иного человека поделиться нужной информацией “по-хорошему” или подтолкнуть к другим действиям.

Нет, она не прониклась вдруг симпатией и доверием к директору Хогвартса и верховному колдуну Визенгамота в одном лице — просто потому, что a priori опасалась и не доверяла людям, облеченным властью, тем более властью такой огромной. Но до легилименции, надеялась Лапина, дойдет не сразу или не дойдет вообще: какой интерес для столь важного человека может представлять какая-то магглорожденная студентка, пусть даже иностранка и латент, когда в стране мутят воду Пожиратели Смерти, лидера которых даже боятся называть вслух, и расистски настроенная ОПГ во главе с Томми-боем, а из Германии уже прибыла для обмена учебным опытом сразу группа студентов вместе с куратором?

Снейп утверждал, что якобы эти “уроки” нужны для того, чтобы научиться закрывать сознание от посторонних, но за прошедшие два дня она не узнала ничего принципиально нового о способах защиты сознания сверх того, что уже кое-как умела ранее. Снейп же ничего не объяснял, а только ломал и требовал, раз за разом все сильнее выворачивая ей наизнанку мозги.

Анна терялась в догадках, зачем эти “уроки” были нужны самому Снейпу. Если не считать первого раза при знакомстве, вплоть до недавнего времени он не только не применял к ней легилименцию, но даже просто не стремился расспрашивать ее о будущем, о прошлой жизни, о том, как изменился мир за недавно отделявшее их время. Но это было уже не так важно — намного важнее было то, что называемые “уроки” вредили ей самой, не принося при этом никакой, даже самой сомнительной пользы.

А потому… она приняла решение.

1) Изменение энергетического состояния предмета во времени под действием заклинания трансфигурации: https://disk.yandex.ru/d/HMRPEeccroZ6mQ

Вернуться к тексту

2) Изменение энергетического состояния предмета во времени под действием заклинания трансфигурации (расширенная ось времени): https://disk.yandex.ru/i/ANNSdrvNNh5vww

Вернуться к тексту

3) Изменение энергетического состояния предмета во времени для частичной/ искаженной трансфигурации: https://disk.yandex.ru/i/WlPBBx1qfawM3g

Вернуться к тексту

4) Суперпозиция сил, действующих на предмет, при использовании заклинания “Accio”: https://disk.yandex.ru/i/apdMuoDYMy3SfA

Вернуться к тексту

5) Пространственные, силовые и энергетические характеристики, важные при использовании заклинания “Leviosa”: https://disk.yandex.ru/i/JQv-r-1ciJpFIg

Вернуться к тексту

6) (лат.) непременным условием

Вернуться к тексту

7) В присутствии соединений благородных металлов боргидрид натрия NaBH4 разлагается в воде или в протонных растворителях (метанол, этанол) с интенсивным выделением водорода и большого количества тепла:

Водород в момент выделения [H] является одним из сильнейших восстановителей для благородных металлов:

При восстановлении боргидрид натрия берут, как правило, в большом избытке, т.к. часть разлагается при хранении под действием содержащейся в воздухе влаги, часть — в процессе реакции, рекомбинируя (2[H] → H2↑), но не восстанавливая металл.

В виду указанных выше факторов, прибавление сразу всего рассчитанного количества боргидрида натрия к реакционной смеси приводит к быстрому саморазогреванию и — при интенсивном выделении газа — выплескиванию последней.

Вернуться к тексту

8) Аденин, тимин, гуанин и цитозин — азотистые основания, входящие в состав нуклеотидов — звеньев цепочки ДНК. В РНК тимин заменяется урацилом. Благодаря бесконечной вариации последовательностей, указанные основания определяют генный код всего живого. Аденин по водородным связям комплементарен урацилу и тимину, гуанин — цитозину. На принципе комплементарности основан процесс удвоения ДНК.

Аденин: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%BD

Тимин: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D0%BD

Урацил: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D1%80%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%BB

Гуанин: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D1%83%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%BD

Цитозин: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A6%D0%B8%D1%82%D0%BE%D0%B7%D0%B8%D0%BD

Вернуться к тексту

9) Азотистые основания вместе (рисунок): https://disk.yandex.ru/i/OZEX1nXsdM0ggA

Вернуться к тексту

10) Неточная цитата из Евангелия от Матфея (7:6): “Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас”.

Вернуться к тексту

11) “Очень страшная картинка”, вдохновленная творением Эдварда Мунка “Крик” (1893): https://disk.yandex.ru/i/yFd7Pu3h4hAVDQ

Вернуться к тексту

12) SBA-15 (Santa Barbara Amorphous — 15) — высокостабильный мезопористый материал на основе оксида кремния (молекулярные сита), характеризующийся высокой удельной площадью поверхности (≥ 550 м2/г) и упорядоченной системе пор (5-15 нм в диаметре) с гексагональной симметрией (p6/mm). Получают SBA-15 с использованием тетраэтоксисилана (TEOS, Si(OEt)4, (C2H5O)4Si) в качестве источника оксида кремния и триблок-сополимера полиэтиленоксида и полипропиленоксида Pluronic 123 (EO20PO70EO20, Mn ~ 5800).

Почитать о материале можно здесь: https://www.acsmaterial.com/sba-15-20g.html и здесь: https://www.mdpi.com/1996-1944/6/9/4139/html

Вернуться к тексту

13) Вид материала SBA-15 под электронным микроскопом: https://www.mdpi.com/materials/materials-06-04139/article_deploy/html/images/materials-06-04139-g001.png (источник: https://www.acsmaterial.com/sba-15-20g.html и здесь: https://www.mdpi.com/1996-1944/6/9/4139/html), https://disk.yandex.ru/i/j9vaDGVzyDFIJg (источник: https://doi.org/10.1016/j.jcat.2010.07.003)

Вернуться к тексту

14) Просвечивающая электронная микрофотография упорядоченного гибридного кремнийоксид-органического материала типа SBA-15 с электронной дифракцией: https://disk.yandex.ru/i/NFkQs9fqRr8lTw (источник: https://pubs.acs.org/doi/10.1021/ja9916658)

Просвечивающая электронная микрофотография материала МСМ-41, модифицированного 3-меркаптопропилом, с электронной дифракцией: https://disk.yandex.ru/i/pA9M3VLlhC4wnw (источник: https://onlinelibrary.wiley.com/doi/10.1002/1521-4095%28200010%2912%3A19%3C1403%3A%3AAID-ADMA1403%3E3.0.CO%3B2-X)

МСМ-41 (Mobil Composition of Matter) — мезопористый материал на основе оксида кремния с иерархической структурой: https://en.wikipedia.org/wiki/MCM-41

Подобно материалу SBA-15, MCM-41 характеризуется упорядоченной системой пор с гексагональной симметрией (что дает схожую дифракционную картину), однако размер пор MCM-41, в отличие от SBA-15, составляет 2-6.5 нм, что достигается за счет использования цетилтриметиламмонийбромида (ЦТМАБ, CTAB, [C16H33N(CH3)3]Br) в качестве темплата.

Вернуться к тексту

15) (лат. ) “Сад мудрости глубокой, или Искусство постижения разума”.

Вернуться к тексту