Запах Гарри (гет)

Он хочет, чтобы в центре картины был, конечно, он сам. Его нужно написать в виде Зевса, который сидит на Олимпе, а под ногами у него облака. Справа от него стоит Джордж Вашингтон в полной парадной форме, положив руку ему на плечо. Ангел с распростертыми крыльями парит в высоте и возлагает на чело президента лавровый венок, точно он победитель на конкурсе красоток. А на заднем плане должны быть пушки, а потом еще ангелы и солдаты.

О. Генри, «Короли и капуста»

С трибун на него смотрели неодобрительные лица, какими родители одаривают нашкодивших детей. Тринадцать магглов и предательство друзей, вспомнил Сириус, и пелена оптимизма смылась с его глаз. Теперь на него смотрели с ненавистью и осуждением.

Эй, я хороший парень, захотелось закричать ему, но делать было нечего, пришлось терпеть.

На зрительской трибуне можно было увидеть Гарри, Грюма, нескольких Уизли и других явно неслучайных личностей. Гарри улыбнулся ему и подмигнул, а ведь еще вчера Сириус лично отправил его спать, уставшего и истощенного от побочных эффектов растрескавшегося мировоззрения.

— Сириус Блэк, — сказал Корнелиус Фадж.

— Э, да, это я. Приятно осознавать, что вы меня узнали. А то я успел решить, что про меня все забыли.

— Вы — преступник в бегах, обвиненный...

Все происходившее после слилось для Сириуса в единое размытое пятно. Его сознание периодически выныривало на поверхность, чтобы осмотреться, и тогда мир слышал его саркастические фразы. Дальше в игру вступал Дамблдор, и Сириус был уверен, что старый хитрец предусмотрел и его сумасбродное поведение в числе прочего, поэтому не пытался себя сдерживать.

Слева от Фаджа сидела дамочка в розовом, благодаря определенному соотношению ширины и роста напоминавшая детский резиновый мячик — правда, несколько сдутый. Она улыбалась очень милой, сладкой улыбкой, совершенно неуместной в данной ситуации. Справа от Фаджа расположилась Амелия Боунс, строгая, высокая и прямая, как крепостная башня — с баллистой и сотней арбалетчиков.

Дамблдор вещал уверенно и обстоятельно, напоминал всем о фактах, которые задним числом казались очевидными, но до сих пор никем не замеченными, и Сириусу несколько раз пришлось сдержать желание удивленно приподнять брови. Затем выступил Гарри, и так горячо убеждал судей просмотреть его воспоминания о событиях позапрошлого года, что засмущал весь Визенгамот. Искренность иногда побеждает, подумал Сириус, и посмотрел на своего крестника. Вполне возможно, что в иной ситуации это был бы пример гениального шулерства: казаться искренним настолько, что тебе даже судья поверит на слово. Каким был бы замечательным человек, который умеет провернуть нечто подобное! Потом Сириус посмотрел на Гарри еще раз и подумал: нет, только не он. И затем: а жаль.

Все это время в двух креслах от мадам Боунс сидела молодая женщина и тщательно что-то записывала, иногда поднимая голову. Сириус заметил ее во время очередного пробуждения. Видимо, протоколистка, подумал он. Может, это та самая, которую упоминал Дамблдор? Надбровные дуги, под резким углом переходящие в переносицу, придавали ее рассеянному взгляду толику неоправданного высокомерия. Иногда женщина откладывала перо, чтобы размять уставшие пальцы, периодически откидывала единственную выбившуюся из пучка прядь волос со лба, сердито при этом вздыхая. Она казалась очень уставшей и очень от этого злой. Сириус застыл, глядя на нее. Со времени побега из Азкабана он видел множество девушек, и многие (почти все, надо сказать) вызывали у него желание, но только сейчас, сидя перед суровым ликом главной судебной инстанции магической Британии, он понял, КАК ДАВНО у него не было женщины.

Клянусь говорить правду и только правду.

Тем временем из ниоткуда появился Рон Уизли, который, запинаясь, убеждал Визенгамот в том, что в их семье столько лет жила крыса по имени Короста, без одного пальца на левой лапке, и каким зловещим образом все детали головоломки сошлись в разгадку. В его простовато-неумелом пересказе все звучало ясно и понятно, в отличие от выступления Дамблдора. Казалось, Визенгамот дрогнул. Фадж предпринял последнюю попытку вернуть это безумие в привычное всем русло:

— Но у вас нет доказательств, мистер Уизли, — заявил он. Рон замер. Очевидно, слова «оправдание» и «доказательство» находились для него гораздо ближе в смысловой цепочке, чем у других людей. Но Фадж совершил ошибку. Визенгамот — это не куча пожилых судей. Это куча пожилых присяжных. Они или верят, или нет.

— Строго говоря, — сказал Сириус, глядя на министра, — у вас их тоже нет.

— Свидетели подтвердили вашу вину!

— Это были магглы. Они и келпи приняли за древнего водяного ящера. С каких пор Визенгамот принимает свидетельства магглов?

— Вы были Хранителем Тайны!

— Не факт.

— Дамблдор признался суду, что это были вы!

И вот тут в игру вновь вступил директор, правда, посредством Сириуса. Это было опасно, они оба знали, что последствия могут быть непредсказуемыми, но если нельзя доверять Дамблдору, который сам себя подставляет, нельзя доверять никому. Сириус посмотрел на Фаджа внимательным, капельку недоуменным взглядом, и ответил:

— А причем тут Дамблдор? — Затем повернулся к объекту обсуждения и добавил: — При всем уважении, профессор, кто вам об этом сказал?

* * *

— Ты слышал про План? — шепнул Рон. Гарри медленно повернулся к нему. Исход суда уже был всем ясен, но министр и несколько его приближенных все еще пытались отвоевать позиции.

«Признаться, теперь я припоминаю, что мистер Блэк ненавязчиво намекнул мне о том, что Хранителем является именно он, в присутствии большого числа свидетелей, лояльность многих из которых находилась под вопросом. К сожалению, я только сейчас начинаю понимать, в чем был истинный смысл этого жеста».

Только Дамблдор мог выражаться так витиевато, не рискуя при этом выглядеть идиотом. У Гарри разболелись зубы от того, как сильно он сжимал челюсти. Толпа — а именно так про себя он назвал собравшихся в зале членов Визенгамота — всколыхнулась, как ковер-самолет, закладывающий крутой вираж. В общих чертах Гарри понимал, в чем смысл хитрости, задуманной Сириусом и профессором Дамблдором, но вероятность удачного исхода казалась слишком неопределенной. Они ведь, в общем-то, ничего не делали. Просто говорили. А люди слушали, перебрасывались с соседями короткими фразами, кивали и хмурили брови.

— Какой план? — спросил Гарри у Рона.

— Большой. Как победить Сам-Знаешь-Кого.

— А, этот план.

Гарри пожал плечами. Ни мифический План, ни исход суда его сейчас не волновали. Важно было лишь то, что задумал Дамблдор. Сам не зная почему, Гарри чувствовал, что ему необходимо ПОНЯТЬ. Или НАЧАТЬ ПОНИМАТЬ. Таким штукам его никто учить не будет. Возможно, им вообще невозможно научить. Войне можно научиться только на войне, а политике — только на политической арене.

Гарри знал свою душу достаточно хорошо и помнил, что периоды творческого энтузиазма длятся у него недолго, поэтому пытался воспользоваться собственным состоянием. При слове «политика» ему представлялись разные смутные картины: мужчина протягивает чиновнику мешочек с галлеонами, два человека тайно встречаются в безлюдном месте, обыватель читает газету с ярким заголовком статьи о новом законе. Реже он мог вообразить, как изящная рука двигает на столе шахматную фигуру, но Гарри не любил такие аллегории: они хороши только для тех, кто не получал от жизни по морде. Ты будешь восхищаться изяществом и грацией ядовитой змеи ровно до тех пор, пока она тебя не укусит. То же самое он мог сказать про ребят, которые увлекаются темной магией. Сириус именно об этом и говорил: когда человек не знает настоящего мира, он начинает рисовать перед собой картины, которым в жизни просто нет места. Или, даже если картины реальны, краски подобраны категорически неправильно.

А потом получаются юные Пожиратели Смерти.

Так вот то, что сейчас происходило, не вписывалось в рамки понятия под названием «ведение войны», но профессор Дамблдор был для Гарри непререкаемым авторитетом, а это значило, что придется расширить свой кругозор.

В зале поднялся шум, и Гарри очнулся от собственных мыслей.

— Я не знаю, о чем они говорили... — шептал тем временем Рон.

На трибунах какие-то люди в хаотичном порядке вытягивали руки, как школьники, не совсем уверенные в том, знают ли они правильный ответ или нет.

— Но папа очень воодушевился и несколько раз заявлял Дамблдору, что это точно сработает и что в этом у него, у папы, есть большой опыт, — продолжал Рон. — Сказав это, папа почему-то кивнул в нашу сторону.

Многие из тех, кто поднял руку, с удивлением смотрели по сторонам на других, повторивших их жест.

— После этого весь вечер он бродил по гостиной и бормотал, словно обдумывал планы. — От шебуршания Рона в правом ухе у Гарри нарастал гул. — Иногда папа рисовал пальцем в воздухе какие-то схемы, правда, мне казалось, что движения при этом не очень приличные получаются.

Не очень приличные движения пальцами?

Министр крутил головой из стороны в сторону, бросал свои самые тяжелые взгляды, но все было тщетно. Едва удерживая дрожащий подбородок на месте, он пробормотал:

— Оправдан. Освободить в зале суда.

Кандалы звякнули и упали. Сириус медленно поднял руки и улыбнулся.

— О, круто, мы победили, — сказал Рон. — Но как ты думаешь, что это за План такой?

Мы победили, согласился с ним Гарри. Но как?

* * *

Амелия Боунс начала диктовать ему обязательную информацию таким тоном, словно только что не произошло величайшего судебного процесса всех времен и народов, а Сириус смотрел только на ее помощницу. Он начал слушать в тот момент, когда зашла речь о его палочке:

— Конфискованная у вас волшебная палочка сохранена, проследуйте за мисс Джонс, чтобы заполнить необходимые бланки и получить ее назад.

Сириус огляделся и увидел, что члены Визенгамота медленно покидают зал. Дамблдор куда-то исчез, и это было весьма кстати, учитывая, что они только что натворили. Директор бросил тень на свою репутацию, да такую, что она могла бы накрыть весь замок Хогвартс.

— Я непривлекателен, — заявил он недавно перед заседанием, когда Сириус потребовал еще немного объяснений для бодрости. — Все стало слишком прозрачно, мой мальчик. Люди знают, что я очень старый, очень хитрый и очень странный, а эти три качества не располагают молодежь к доверию. Это, если не ошибаюсь, молодые люди именуют словом «мейнстрим». Я запачкался, поэтому возьму на себя как можно больше грязи и уйду в тень. Лидером хороших парней станет Гарри, как и должно быть, а ты будешь его учить. Помни: все ради общего блага, мой мальчик.

Круто. Гарри и Бродяга против Зла.

Разумеется, у этого плана было несколько слоев, как у торта. Но с виду торт казался испортившимся, и Сириус видел лишь покрытую плесенью корочку. Совершенно неаппетитно, в отличие от... как она сказала — мисс Джонс?

Никто его не поздравлял, Визенгамот рассосался, как синяк на третий день. Уизли, Лунатик, Гарри и вся остальная команда тоже торопливо покинули зал, как они и договаривались. Сегодняшний день принадлежал Сириусу Блэку.

Над ним все еще высились Фадж, Боунс и «протоколистка» Джонс. Сириус вдруг понял, что они молчат. Очевидно, за целую вечность, что он пялился на Джонс, они сумели проследить его взгляд.

— Вы меня слушаете, мистер Блэк? — спросила мадам Боунс.

Сириус тряхнул головой.

— Прошу прощения, — сказал он. — В Азкабане было тоскливо, а я все еще молод. О чем вы говорили?

Уголки губ Джонс опустились, выражая снисхождение.

— Кхм, да. — Боунс вежливо кашлянула. — Осталось обсудить вопросы компенсации и реабилитации. Если вам необходима помощь колдомедиков, то специалисты из клиники Св. Мунго...

— Нет. Не люблю шоколад.

— Вы уверены?

— Да. А что включает в себя компенсация?

— Денежную выплату и официальное опровержение от Министерства с извинениями.

Сириус задумался.

— Нет, это полная чушь. Дайте мне несколько галлеонов на обед и скажите имя вашей помощницы.

— Мисс Джонс не моя помощница. Она...

— Специалист широкого профиля, — сказала та, кого он про себя назвал «протоколисткой». — Меня зовут Хестия, если вы настаиваете.

— На чем настаиваю?

— На том, чтобы я назвала свое имя.

— А... — разочарованно протянул Сириус. — Я-то подумал... В общем, мне от вас, мадам Боунс и министр Фадж, ничего не нужно. Разве что могу попросить вас предпринять все усилия в борьбе против Волдеморта.

Нижняя челюсть Фаджа заскользила туда-сюда, как неподходящая к кастрюле крышка, в которую изнутри бьет пар. Нечто подобное, видимо, и происходило, но в более метафоричном смысле.

— Сами-Знаете-Кого не существует!

— Разумеется, — кивнул Сириус. — Гарри несколько раз пытался ему это втолковать, но до него никак не доходит. Но, раз наша беседа перешла в неформальное русло, давайте представим, что Вол... ладно, что Сами-Знаете-Кто до сих пор жив. Я про то, что случилось прошлым летом на Турнире. Просто поразмыслите на досуге о том, как бы он стал себя вести, если бы был жив и узнал о том, что министр магии не верит в его существование.

— О чем вы?

— Болтаю всякую несуразицу, господин министр. Это все от чувства эйфории. Мисс Джонс, будьте добры вернуть мне мою палочку. Я ее так люблю.

Девушка, с холодным любопытством наблюдавшая за их разговором , кивнула.

— Проследуйте за мной, мистер Блэк. Через второй выход, пожалуйста.

— С радостью. — Сириус направился к выходу и, проходя мимо Фаджа, спросил: — А в Санта-Клауса вы верите?

Фадж переменился в лице, хоть ничего и не ответил, но на лице мадам Боунс появился намек на улыбку. Миссия выполнена, подумал Сириус.

Он был вынужден признать, что вся эта нервотрепка его утомила. С Дамблдором всегда так: ты в общем и целом понимаешь, в чем заключается хитрость плана, и поэтому старательно раздуваешь свою гордость, чтобы преисполниться уверенности в собственной значимости как участника великого дела, но потом, завершив очередной этап, сидишь в пустой комнате и угрюмо анализируешь свои эмоции, большая часть которых связана с ощущением того, что тебя использовали, при этом облапав самым непристойным образом. Но сейчас в жизни Сириуса наступил один из тех моментов, когда он был способен каламбурить и цепляться за свои собственные слова и даже мысли, именно поэтому он протянул про себя: «Кстати, насчет облапать...»

Оставалась самая приятная часть сегодняшнего плана.

Мисс Джонс шла впереди, покачивая бедрами. То есть за мантией этого не было видно, но Сириус твердо верил, что в каждом молодом министерском клерке (будь он женского пола, разумеется), скрывается страстная тигрица, которая лишь временно прячет свои острые когти в мягкие подушечки пальцев. Другое дело, что Сириус так думал про каждую молодую женщину, неважно, представительницей какой профессии она являлась и была ли вообще эта профессия у нее. Вся штука заключалась в том, чтобы заставить так думать саму молодую женщину.

Одной из абстрактных маггловских поговорок, которые волшебники привыкли воспринимать как саму собой подразумевающуюся догму, была фраза: «Мысли материальны».

Сириус улыбнулся.

Он ясно ощущал (не будем упоминать, чем именно), что идущая впереди него девушка очень хочет что-нибудь сказать. Рядом с Сириусом Блэком мало кто мог находиться, не заговаривая от нервного напряжения о всякой ерунде. Поэтому он залег в высокой траве саванны и, притаившись, ждал.

(Ремарка: молодые мужчины должны знать, что в неловких паузах нет ничего страшного, если научиться от них получать удовольствие. Сириус называл это «слушать стеснительную тишину». Если между вами и юной леди мелькнула искра, не спешите раздувать из нее огонь: есть разница между уютным костром в камине и пожаром, поглощающим ваш дом дотла. Научитесь иногда молчать и многозначительно улыбаться, потому что это умение на определенном этапе поможет вам многое понять по выражению лица девушки. Выражаясь туманно, вы должны излучать наслаждение от присутствия в вашем обществе столь замечательной во всех планах красавицы, добавив туда щепотку наслаждения самим собой — выбирайте на свой вкус в зависимости от создаваемого вами в глазах окружающих образа. Затем нужно сфокусировать это излучение на самой красавице, дабы она его в полной мере прочувствовала. Что бы вы ни думали, магия тут не при чем, хотя профессор Дамблдор может оспорить это утверждение (впрочем, профессор Дамблдор может оспорить любое утверждение). Если вы не поняли, в чем суть, ничего страшного: такие вещи надо чувствовать, а не понимать, а рациональный и расчетливый ум может вам в этом только помешать. Молодые люди, перечитайте ремарку несколько раз и попытайтесь вникнуть в нее, затем потренируйте многозначительный взгляд перед зеркалом, и после этих слов сразу перескочите на следующий абзац. Уважаемые дамы, читайте дальше. Обливиэйт!)

В жизни бывают ситуации, когда обстоятельства играют тебе на пользу столь увлеченно и усердно, что тебе практически ничего не нужно делать самому. Если добыча падает с неба, тебе не нужно за ней бежать, достаточно лишь сделать пару шагов в сторону и поймать ее.

Сириус посмотрел на идущую впереди статную фигуру и подумал: «Поймать, чтобы она крылышки об землю не испачкала».

Такие дни он называл «Днями Сириуса Блэка».

Они поднялись наверх, в отдел магического правопорядка.

— Поздравляю с оправданием, — сказала мисс Джонс и открыла перед ним дверь своего кабинета.

— Благодарю, — только и ответил он.

Мисс Джонс присела на свое кресло и жестом указала на стул напротив себя. Стул громко скрипнул, когда он садился. Сириус со всем возможным изяществом убрал со лба волосы и вытянул ноги вперед. Поза была, наверное, где-то двадцать шестая-седьмая в списке классических и именовалась как-нибудь вроде «Я крутой и ленивый, растормоши меня, и получишь конфетку».

Она посмотрела на него. Сириус ответил тем же.

— Моя палочка? — подсказал он.

— Ваша... ах, да. — Она залезла в ящик стола и, не глядя, достала палочку. Сердце Сириуса забилось чаще. — Прошу.

Он взялся за рукоятку. По руке прошла теплая, приятная волна, которая взорвалась в кабинете целым дождем ярких искр. Мисс Джонс прикрыла глаза.

— Бурная у вас... реакция, — спокойно прокомментировала она, когда все затихло.

Сириус покрутил палочку в руке.

— Я сдерживался четырнадцать лет.

— Понимаю.

— Вряд ли.

Она кашлянула и передвинула пару папок с места на место. Затем протянула ему несколько бумаг.

— Прочтите и подпишите, если со всем согласны.

— А что здесь? — спросил Сириус, пропустив документы между пальцами.

Мисс Джонс собралась было заговорить, но запнулась.

— Вам и вправду это интересно?

— Если там нет пункта, согласно которому меня могут заново упрятать на тот остров, то нет.

— Теперь такой пункт может находиться только в ваших намерениях и действиях, мистер Блэк. Вы официально оправданы. Подпишите, пожалуйста. У меня много дел, а рабочий день почти закончен.

Сириус присвистнул.

— Хорошо сказано. Немного перекручено, но хорошо. И мне нравится, что вы так быстро поверили в мою невиновность. — Заметив ее удивленный взгляд, он хмыкнул. — На самом деле, даже поразительно, насколько вы оказались проницательны. Никто не стал бы поднимать такой шум, какой устроил я, если бы у него не было твердой уверенности, не так ли?

— О чем вы? — спросила она.

— Моя палочка в вашем столе, а не в архиве, хотя с момента моего появления здесь прошло не больше трех часов.

Мисс Джонс потерла ладони друг о друга скупым, почти мужским движением, и Сириус понял, что она нервничает.

— А теперь вы перекручиваете. Лишь толика эффектности, чтобы разбавить скучные будни.

Конечно, подумал Сириус. Только не ради пустого фокуса.

— В любом случае, отлично сыграно.

— Спасибо.

Он обмакнул перо в чернильницу и начал подписывать документы, бегло их просматривая.

— Знаешь, хочу спросить, — вдруг заговорила она вновь. — Что с тобой сейчас происходит? Ведь когда-то девчонки от тебя с ума сходили. Я и сама была влюблена в тебя в школе...

Сириус замер и медленно поднял голову.

— А я влюблен в тебя прямо сейчас, мы квиты, — ответил он. Затем, внимательно и неторопливо ее осмотрев, добавил: — Я бы даже сказал: прямо здесь и сейчас.

Она не покраснела. Сириусу это понравилось, и он продолжил:

— Да, полагаю, что-то такое вокруг меня творилось в Хогвартсе. Я не очень обращал на это внимания, что, возможно, тоже является одной из причин того, что происходило. — Он поставил еще одну подпись. — Как видишь, я не легенда, а обычный человек, из плоти и крови, и сижу в твоем кабинете.

— Вижу. И почему-то это немного огорчает.

— У всех легенд есть предыстория, это не делает их хуже. Но я ненавижу разочаровывать женщин. А что именно тебя интересует?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Я не знаю, что про тебя думать. Ты ведешь себя не так, как должен себя вести человек, просидевший столько лет в Азкабане.

Сириус вернул ей бумаги.

— Это все блеф. Моя душа сломлена, полета в мыслях нет, а сердце разбито. — Он улыбнулся. — Но разве это имеет значение?

— Нет, пока ты не будешь всем об этом рассказывать. Например, случайным скромным служащим Министерства Магии.

— А я так и не делаю. — (Сириус обожал подобные многозначительные фразы, намекающие на некую связь его самого и особы противоположного пола. Хотя они не всегда срабатывали, после них он все равно чувствовал себя богом). — Буду ждать тебя через час у Фортескью.

Он поднялся со стула и повернулся, чтобы уйти.

— Обычно спрашивают о планах, прежде чем приглашать на свидание, — заметила она.

— Я и так знаю, какие у тебя планы.

— Что ж, ладно. Но... Фортескью, серьезно?

Сириус коротко, но искренне рассмеялся.

— Я не знаю ни одного заведения, куда могут ходить взрослые люди. Приходится наверстывать упущенное быстрыми темпами. Поэтому будем искать вместе.

— Договорились. И зови меня Хестией, формальности можно отложить.

— Высоко ценю эту честь. Но, забавно, я пока что ни разу не обратился к тебе ни по имени, ни по фамилии, Хестия.

Она нахмурилась на несколько секунд. Сириус терпеливо ждал.

— Странно. Мне показалось...

— Я бы назвал это природным благородством и сказал бы, что я настолько хорош, что людям кажется, будто я называю их по фамилии, даже когда это не так. Но сегодня слишком хороший день для похвальбы.

— Раз так, ты только что его испортил, — сказала Хестия.

Ее губы шевельнулись, словно она изнутри прошлась по ним языком. Сириус почувствовал, как его глаза пытаются закатиться внутрь черепной коробки от краткого мига предвкушения. Казалось, по кабинету, словно кто-то задел невидимую струну, разнесся тонкий звук на грани слышимости, который вызвал резонанс в самых разных частях его тела. Одна из частей чуть не дернулась с места.

— Ничего, я исправлю этот день, — ответил Сириус и очень эффектно вышел прочь. Когда он поворачивался к кому-либо спиной, всегда получалось эффектно.

* * *

Несколько часов спустя, рядом с одним небольшим домом в пригороде Лондона на дереве сидела птичка. Она некоторое время глядела в окно на двух человеческих существ, совершающих странные телодвижения, затем взмыла в воздух и полетела на север. Она летела очень быстро, так как обладала навыками компьютерных спецэффектов, и вот уже она преодолевает большое темное озеро и приближается к мрачному замку, которого несколько мгновений назад здесь не было. Птичка пытается обогнуть громаду и улететь дальше, но она слишком устала, поэтому решает отдохнуть на первом же попавшемся карнизе. Горящий свет из одного окна привлекает ее, и она смотрит внутрь. В комнате сидит старик, бородатый и загадочный. Птица разумом не обладает, она всего лишь птица, но откуда-то все же понимает, что это Альбус Дамблдор, или, быть может, дело в том, что глазами птицы смотрят тысячи людей.

Альбус Дамблдор протирает очки-половинки шелковым платком и улыбается так, словно знает, в чем соль всех непонятых человечеством шуток.

Но вы не обращайте внимания, он часто так делает. Скоро вы привыкнете.