Танцы до упаду (гет)

Первые солнечные лучи светят сквозь высокие больничные окна. На дорожках после ночного ливня полно луж. Ветер шевелит листья на деревьях. Магглы спешат через сквер на работу. Словно ничего не случилось.

В обнимку проходит пара ночных гуляк. Оба одеты по-клубному: парень в чем-то белом и обтягивающем, девушка в коротком ярко-синем платье с глубоким вырезом на спине. Парочка идет, чуть пошатываясь, рука девушки на талии парня, рука парня на талии девушки, оба явно наслаждаются прогулкой по освещенному утренними лучами парку. Торопливые офисные клерки обтекают парочку с обеих сторон. Это напоминает мне Гарри и Джинни. Сейчас кажется, что пятница была вечность назад.

Я отхожу от окна и снова сажусь рядом с Гермионой на жесткий стул, такой же белый, как все тут. Отец увел маму домой. Прилетевший под утро Чарли отправился с ними. Перси сообщил, что собирается "немного поспать и привести себя в порядок перед работой". Мне никогда не понять этого человека, можно и не пытаться.

Билл взял записи об исследованиях заклятий, проведенных с Джинни в Мунго, и вернулся в "Ракушку". Колдомедики пытались выставить и нас, но быстро махнули на эту затею рукой — Шпидмахеру, несмотря на всю его суровость, хватило одного взгляда на то, как по ладоням Гарри бегают маленькие огненные всполохи. Всучив нам троим по успокоительной настойке, они ретировались в ординаторскую, где, наверное, соображают, как эвакуировать больных, если стихийная магия Гарри вырвется из-под контроля.

Мой друг сидит у стены, прямо на полу, проигнорировав стулья. Голова опущена на колени, лица не видно.

... Похоже, в какой-то момент я все же уснул, потому что когда я открываю глаза в следующий раз, солнце светит вовсю. Гарри нет. Гермиона посапывает, привалившись к моему плечу. По коридору с деловым видом ходят колдомедики и медиведьмы. Я пытаюсь осторожно перевалить голову Гермионы со своего плеча на спинку стула, и она тут же открывает глаза.

— Пойдем, узнаем, что происходит, — говорю я.

— Сколько времени? — зевает она в ответ.

— Не знаю. Гарри куда-то делся.

— Наверное, пошел к ней, — она вздыхает.

То, что случилось с Джинни, так несправедливо, что при мысли об этом у меня свербит в кулаках. Знать бы только, кому разбить рожу! У Гарри с моей сестрой так долго ничего не получалось... Лишь после Победы вроде бы наладилось. Хотя тоже как-то странно: и Гарри изменился, и Джинни стала другой, и все такое... Но им было хорошо вместе, что бы ни говорила мама.

И вот теперь — драклова соплежуйка! Я не знаю, что будет теперь. Гермиона однажды сказала, что моя сестра слишком подлаживается под Гарри. "Можешь даже не ждать подобного от меня, Рональд Уизли!", — сообщила тогда моя невеста в приступе внезапной ярости. Я так и не понял, что вызвало ее наскок — всего-то попросил заштопать мне носки. Все же знают, что у женщин такие заклинания выходят лучше! До этого Гермиона обычно казалась польщенной, если я просил ее помощи, но тут словно с цепи сорвалась. Подбросила несчастные носки в воздух, испепелила их боевым "Фаерболом" и минут десять читала мне мораль. Я отключился на первой минуте и включился только, когда услышал имена Гарри и Джинни. Сейчас я думаю — действительно ли мой друг был с Джинни только потому, что та во всем ему угождала?

— Ты был там? — спрашивает Гермиона тихо.

Я поднимаю голову и вижу Гарри. Очень бледного и очень злого. Уж я-то его знаю. Кому другому, может, была бы видна одна бледность, но не мне.

— Да, — отвечает он коротко.

— И что?

— Мне разрешат ее забрать через два часа. Вы идите, я разберусь сам.

— Куда ты ее заберешь? — спрашивает Гермиона.

— Отец, наверное, дал маме зелье сна-без-сновидений, — замечаю я. — Не то она уже снова была бы здесь.

Гарри ударяет кулаком по стене. Проходящая мимо ведьма отшатывается.

— Разве я многого хотел? — гневно спрашивает он коридор.

Гермиона жалобно всхлипывает. В закрытую форточку тем временем долбится сова со свернутым "Пророком" — одна из редакционных сов доставки, полная служебного рвения. Это или к Гермионе, или к Гарри, они оба выписывают "Пророк".

— Мы только пытались наконец немного повеселиться! Дьявол все побери! Кому это мешало?

Гермиона бесстрашно обнимает его, и Гарри тыкается черноволосой головой ей в макушку. Я все понимаю, но где-то в глубине сердца эта картина тревожит меня, как тревожила всегда. Я, в свою очередь, кладу руку ему на плечо.

— Что они сказали тебе, дружище?

— Похоже, что это не проклятие. Это какое-то зелье, черт бы его драл! В Англии, говорят, не осталось зельеделов такого уровня, чтобы разобраться, что именно. Тем более, что прошло несколько дней.

Слава Мерлину, Гермиона молчит и не начинает свое любимое "я же говорила". Все и так помнят, как она ругалась по поводу того, что кровь на анализы не была взята сразу.

— Ты решил, что будешь делать дальше? — спрашивает она.

Гарри качает головой.

— Жизнь не кончается, — говорит Гермиона.

Гарри пожимает плечами.

— Вы идите, ладно? Рон, передай в Норе, что я пришлю сову сразу же, как только... ближе к вечеру, наверное. Я хочу побыть с ней вдвоем.

— Молли... — начинает Гермиона.

Я представляю, как мама будет причитать над любимой дочерью, и мне становится худо. Маме надо дать время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Да, жизнь не кончается. Хотя если бы подобное случилось со мной, не представляю, как бы я выжил. Это все равно, что лишиться воздуха, которым дышишь.

Я наконец впускаю сову, и она подлетает к Гермионе. Та отцепляет "Пророк" и достает из кармана мантии сломанное печенье. Сова высокомерно отказывается, мигнув круглым желтым глазом, и улетает. На первой полосе — огромный заголовок, переливающийся красным и черным. Кто бы сомневался! Наверное, все утро печатали специальный выпуск, поэтому и доставка вышла такой поздней. Мы склоняемся над газетой.

"ЗОЛОТОЙ ПАРЫ БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ!"

И, чуть ниже и более мелко:

"Ужасная трагедия! Джиневра Уизли стала сквибом!"

"Кто отравил девушку Гарри Поттера?"

"Никто не верил, что подобные яды существуют! — говорит главный целитель О. Джонс"

"Гарри Поттер и Джинни Уизли: конец великой истории любви"

В центре — снимок всех нас, ожидающих в коридоре. Скитер все-таки зарегистрировалась в качестве анимага этой зимой, во время всеобщей амнистии. И могу поспорить, что это ее рук дело. Колдография сделана во время грозы, и то вспыхивает на странице, то пропадает.

Представляю, сколько поклонников Гарри сейчас потирают потные руки. Многие из них считали, что Джинни откусила кусок не по себе. Гермиона комкает газету в руке и рычит:

— Ублюдки!

Гарри поворачивается ко мне. Знаменитый шрам резко выделяется на его осунувшемся лице, глаза удивленные.

— Рон, это правда? Все уверены, что я ее брошу? Да с какой стати?!

Гермиона успокаивающе сжимает ему локоть.

— Они просто идиоты.

— Нет, подожди. Рон знает что-то еще. Да, Рон?

Я развожу руками. Неужели они оба никогда не слышали, чем опасна любовная связь со сквибом? Я не хочу рассказывать об этом. Рассказать — значит предать Джинни. Уверен, сотни доброжелателей и без того уже строчат Гарри письма с объяснениями.

Насчет сквибов есть куча поговорок и примет. С ними нельзя заниматься сексом — и особенно иметь общих детей: сквибы иссушают магию партнера. Известна легенда о принце Луисе-Альберте Испанском, что влюбился в девушку-сквиба, женился на ней, несмотря на протесты родни, и через три года стал сквибом сам. Его имя выжгли с королевского родословного древа, и никто не знает, что сталось с их детьми. В магическом мире никто из той ветви никогда не появлялся.

"У нас считается так: маггл — это просто закрытая дверь в магию, понимаете? Ни туда, ни сюда. А сквиб — это как сквозная дыра из волшебного мира в пустоту..." — нет, я не могу этого произнести.

— К черту, расскажешь потом, — решает Гарри, устав ждать. — Опять какая-нибудь чистокровная херь.

Я верю, что он не собирается бросать сестру — сейчас, по крайней мере. Но Джинни никогда больше не сможет быть с ним на равных. И, положа руку на сердце, если бы подобное случилось с Гермионой... Я обожаю свою невесту, но я просто не смог бы остаться без магии даже ради нее. Я бы очень хотел, честно! Я бы, наверное, даже попытался. Однако при одной мысли о том, что я могу лишиться магии, меня охватывает холод.

Это сравнимо с тем, чтобы завязать себе глаза и поклясться вечно ходить в темноте: ты можешь попробовать, но в конце концов все равно не выдержишь и сорвешь повязку. Я бы остался Гермионе лучшим другом, братом, я бы все cделал для нее! Кроме одного. Я не смог бы жениться на ней. Я смотрю в пол. И чувствую, как мои щеки заливает удушливая волна стыда, когда моя невеста, не подозревая, о чем я думаю, берет меня за руку.

— Пошли домой, Рон. Магазин обойдется один день без тебя.

Тут я задумываюсь о том, почему Джордж так и не появился.