Жёлтые жирафы (гет)

(19 сентября 2009)

Оркестр надрывался, особенно старался какой-то скрипач, он так наяривал на своей бедной скрипке, что Гермиона боялась, как бы струны не лопнули. Вообще-то Грейнджер любила музыку, но сейчас она раздражала. Особенно в сочетании с этим нелепым юбилеем, для которого от самой именинницы было нужно только имя, и в сочетании с противным, холодеющим чувством страха в животе. Скрипач особенно пронзительно пиликнул, и всё смолкло — наконец-то! Как выяснилось, Грейнджер радовалась рано: на трибуну с важным видом главного индюка на деревне поднимался Перси Уизли. Гермиона с тоскою подумала, что видно зря тридцать лет назад в сентябрьский день её мамочка рожала.

— Ты как? — к столу протиснулся Гарри.

Его парадная малиновая аврорская мантия пламенела в густой толпе.

— Могло быть и хуже, — кисло ответила Гермиона и поправила прическу.

Сегодня ей наплели на голове нечто совсем невообразимое. Перси толкал невероятно занудную речь, гости потихоньку вели переговоры и глушили коктейли.

— Малфой тебе обеспечил защиту? — спросил Гарри, слишком пристально глядя на сцену.

— Да, родовой амулет, очень сильный, — процедила сквозь растянутые в фальшивой улыбке губы Гермиона.

— Это хорошо. Смотри: сзади тебя, чуть левее, мужчина в бархатной старомодной мантии — аврор Джексон, а вот, — и Гарри взял под локоток миловидную шатенку, — аврор Фостер. Это твоя охрана на сегодня, хотя бы один из них всегда должен быть рядом.

— У вас есть версии?

— Да. У нас сильно сузился круг подозреваемых, но, к сожалению, из-за этого балагана с юбилеем, допрашивать персонал Министерства очень сложно.

— Ты думаешь..., — Гермиона невольно сглотнула, — что маньяк все-таки придет сегодня сюда?

— Думаю, да, — отрывисто ответил Поттер, — для него это слишком лакомый кусочек. Гермиона, я понимаю, что тебе очень трудно, но постарайся вести себя максимально естественно.

Женщина вздохнула:

— Хорошо.

— Сегодня в этот знаменательный день мы не только поздравляем героиню войны и революционного целителя Гермиону Грейнджер, но и чествуем все поколение молодых героев, изменившее наш мир и приведшее к процветанию и..., — завывал Перси.

Гермиона скорчила кислую мину.

— Да, именно так — очень естественно, — фыркнул ей в ухо Гарри.

— Где Рон?

— Допрашивает свидетелей. Мы меняемся с ним, чтобы особо не афишировать наши отлучки. Детей увезли?

— Да, отправили к родственникам Артура и Молли.

— Замечательно.

— Революционный целитель? — мягким дыханьем обжег шею голос Малфоя.

— Мерлиновы штаны! Обязательно так подкрадываться? — шикнула на него Гермиона.

— А сердечко-то стучит, как у зайчонка, — усмехнулся Драко, встал по другую руку от Грейнджер и сухо сказал. — Сволочь ты, Поттер, на подругу, как на червяка, эту тварь ловишь.

Гарри стиснул зубы, пытаясь сдержать гнев. Гермиона вмешалась:

— Драко, я взрослый человек! Это моё решение. Ты хочешь, чтобы женщины продолжали погибать?

Малфой обернулся так резко, что Грейнджер невольно вздрогнула. Его глаза сверкали, он прошипел:

— Да мне плевать на них! Моя работа — спасать больных, а их пусть спасает Аврорат. Но мне не плевать на тебя, я не собираюсь жертвовать дорогими мне людьми во имя общего блага, это не моя компетенция. Я не герой! — последнюю фразу он буквально выплюнул.

Поттер молча смотрел на сцену, где упивался собственным красноречием Перси, потом Поттер наконец сказал:

— А он ведь прав, Гермиона.

— Нет, — отрезала она и отошла от них к столу напитками.

Но тут, к всеобщему облегчению, на сцену взошел Кингсли и пригласил именинницу. Гермиона чувствовала сотни взглядов: она так боялась, что один из них жутко-холодный и фанатично-страстный, в одном из них притаилась смерть. Кингсли, ободряя, обнял женщину за плечи. Его слова звучали неожиданно искренне, словно он поздравлял её, сидя за семейным столом. Гермиона знала, что её оценивают всю: подсчитывают каждый кнат ушедший на роскошное аквамариновое платье, выглядывают под слоем косметики каждую новую морщинку. Но потом она заметила частые вспышки фотоаппарата, и Колин приветливо помахал ей рукой, подмигнула Парвати, поправляя свои ленты, отсалютовала бокалом Джинни, Рон и Гарри широко улыбались, а Луна Лавгуд выпустила из палочки целую стаю фламинго из розового дыма, которые разлетелись на головами гостей. И внезапно Гермиона заговорила совершенно искренне:

— Спасибо вам, друзья! Спасибо тем, кто были с нами тогда, на войне, спасибо тем, кто пришли сюда сегодня, и слов не хватает, чтобы выразить чувства к тем, кого мы уже не увидим здесь, — Грейнджер почувствовала комок в горле и слабо улыбнулась. — Это не принято на юбилеях, но я, как хозяйка праздника, прошу почтить их память. И я верю, что наша разлука с родными не навсегда.

Все встали и замолкли. Гарри ободряюще кивнул ей.

А потом играл вальс: надрывный, наполненный чем-то живым, рвущимся, щемящим, наверное, так и звучит наша жизнь. Гермиона спустилась со сцены, вежливо качая головой в знак отказа на приглашения, пары кружились по паркету, вспыхивали огни украшений, скользили атласные волны шлейфов — всё как в старинных фильмах, которые они любили смотреть с мамой.

— Ну, мне-то ты не откажешь, Грейнджер? — раздался тихий голос. — Это музыка словно создана для таких неправильных врагов, для таких ассиметричных друзей, для таких странных любовников, как мы, — Малфой усмехнулся.

— «Какие у него ледяные пальцы!» — пронеслось в голове у Гермионы, пока они отсчитывали такт.

И вот уже полет танца, если закрыть глаза, то можно подумать, что они кружатся в метели, и сами постепенно превращаются в метель.

— Порою мне кажется, что Вселенная погибает, а эта музыка — реквием по нашему миру, — шепчет Гермиона, запрокидывает голову назад и видит, что огни свечей под потолком тоже кружатся в вальсе.

— Или это рождается другой мир, — едва слышно говорит Драко.

(Вальс: http://www.audiopoisk.com/track/ha4aturan/mp3/vals-k-drame-lermontova-maskarad/ )

* * *

— Ты всех допросил? — спросил Гарри у Рона.

— Да, у пятерых выходной, и двое в отпуске, но мы связались и с ними.

— И что?

— В Министерстве не работают сквибы, их нет даже в штате обслуживающего персонала.

— Уверен?

— Абсолютно. Можешь посмотреть потом протоколы, — Рон окинул взглядом сияющий зал и с притворной грустью молвил, — а мой день рождения не с таким размахом отмечали.

— О, бедняжка Ронни, — скорчил забавную рожу друг, — так, а где Гермиона? Джексон?

— Да, мистер Поттер. Они пошли с мисс Фостер в дамскую комнату. Часть защиты пришлось снять, родовой амулет Малфоев слишком «фонит» древней магией, сбивает другие защитные талисманы. Но могу сказать, что это без сомнения самый сильный амулет защиты, который я когда-либо видел.

— Будем надеяться. И всё-таки надо пойти встретить их.

— Мы не может ходить такой толпой, мистер Поттер, это настораживает.

— Гарри, а вдруг вообще этот маньяк не придет? Все-таки пробиться в защищенное Министерство сквибу не под силу. Да и палочки сейчас проверяет охрана.

— Чтобы предъявить палочку, не обязательно уметь ею пользоваться, — заметил Гарри, — а запас оборотки у него есть, ведьма Брамс уже продала подозрительной клиентке порцию зелья, прежде чем торговку взяли.

— Вы уверены, что маньяк сквиб? — задумчиво спросил Джексон.

— Не осталось никаких магических следов, а обороткой и сквиб может воспользоваться. НО! Он не сумеет её сварить, а поскольку зелье можно использовать только месяц со дня изготовления, маньяку приходилось рисковать, каждый раз перед убийством покупая зелье у старухи Брамс. Впрочем, судя по всему, покупал его он тоже под обороткой.

— Двойная личина!

— Именно.

— Беда в том, что все сквибы нами проверены, — встрял Рон, пока они шли к выходу.

— Зарегистрированные, — сухо заметил Гарри, — во многих семьях их просто скрывали, не желая позориться. А искать таких, всё равно, что — иголку в стогу сена.

— Что?! — Малфой неожиданно оказался рядом. — Маньяк сквиб?!

— Тихо, тебе вообще об этом не следует знать, — оборвал его Гарри, но блондин уже мчался по коридору, не обращая внимания на удивленные взгляды официантов.

Авроры переглянулись и рванули за ним.

* * *

Гермиона и аврор Фостер шли по коридору и болтали:

— Почему вы все-таки выбрали эту профессию?

— Уж вас, мисс Грейнджер, это не должно удивлять, — слегка улыбнулась Фостер.

— Отчего же?

— Вы — героиня войны, и лучше чем кто-либо другой знаете, как важно, чтобы всегда были те, кто сдерживает зло.

Что-то стукнуло, обе женщины мгновенно выхватили волшебные палочки — из-за угла показался официант, отвесив дамам поклон, он направился в сторону банкетного зала.

— Чёрт, — прошептала Гермиона и, смущаясь, заметила, — сердце чуть из груди не выскочило.

— Понимаю. Но не беспокойтесь у вас великолепный защитный амулет, всё здание Министерства опутано оповещающими чарами, и я рядом.

Мисс Фостер действительно её понимала. А ещё она понимала, что страх — это естественно даже для бывших героинь войны.

Женский туалет сиял драгоценным мрамором и позолотой.

— Жуть, — Гермиона поморщилась.

Фостер понимающе хмыкнула.

— Идите, мисс Грейнджер, я буду возле вашей кабинки.

Гермиона долго разбиралась с роскошным, но жутко неудобным платьем, но, наконец, она покинула кабинку:

— Фостер, я всё!

Ледяные руки стиснули её сзади.

— Не торопитесь, мисс Грейнджер, — скрипучий голос прямо в ухо.

Кажется, Гермиона вскрикнула, холод скальпеля на шее, боль, темнота

...

— Ах, ты Грейнджер, Волдеморт тебя задери! — кто-то гаркнул прямо в ухо.

— «И на том свете покоя не дадут, — пронеслось в голове у Гермионы, — чей же это голос такой назойливый? Малфой... Малфой?!»

Женщина с трудом подняла тяжелые веки: над ней склонилось сразу три человека, поморгав, она выхватила из хоровода цветных пятен лица Гарри, Рона и Драко. Шея болела, но терпимо.

— Очнулась, — выдохнул Малфой и, со злостью сверкнув глазами, пошел куда-то.

Рон ласково погладил её по руке:

— Всё хорошо, всё закончилось.

Приподнявшись на локтях, Гермиона обнаружила, что лежит на гигантском кожаном диване в кабинете Кингсли, Гарри и Рон сидят рядом, хозяин кабинета расхаживает взад-вперед, а Малфой пытается налить воду из хрустального графина в бокал, но та почему-то только выплескивается на дорогой стол Министра, а графин со стаканом нервно звенят.

— Кто маньяк? — спросила Грейнджер.

— Аргус Филч.

— Что?! И что произошло?

— Думаю, кое-что мы расскажем тебе сейчас, а потом, если хочешь, можешь пойти вместе с нами в допросную. Как ты себя чувствуешь?

— Она не пойдет в допросную! Она пойдет домой! — рявкнул Малфой и, отчаявшись налить воды, со стуком поставил графин на стол.

— Успокойся, — хмыкнул Рон, — ты ещё так плохо знаешь нашу Гермиону. Если она не попадет на допрос, она потом нам всем жизни не даст. Правда?

— Ага, — заявила женщина и уселась на диване. — Дайте, пожалуйста, попить. И не тяните — рассказывайте!

Пока Гермиона с наслаждением пила прохладную воду, Гарри говорил:

— То, что маньяк может быть сквибом, пришло мне в голову пару дней назад. Слишком многое сходилось. Полное отсутствие магии при совершении преступления, да и при бегстве: он приходил, уходил, зачем магу при наличии аппарации такие проблемы. Плюс отличное знание всяких магловских мелочей, вроде отпечатков пальцев.

— Покупное Оборотное зелье, — вставила Гермиона.

— Именно. Мы проверили всех зарегистрированных сквибов, но у них было алиби.

— Так почему Филч...

— Он оказался изобретателен. При помощи сонного и оборотного зелья, а также наивной мадам Пинс состряпал себе алиби.

Все дружно скорчили рожи, представив эту парочку.

— Не кривитесь, — покачал головой Гарри, — он превращался в вполне симпатичного нестарого мужчину. Мадам Пинс, думая, что это незаконный племянник Филча, бедный сквиб, отверженный семьей и никому неизвестный, но трепетно привязанный к ней и её книгам, себя не помнила, не то что бы что-то подозревать. Так вот пока его дражайшая дама спала, он уходил по тайным коридорам в Хогсмид, а оттуда при помощи летучего пороха отправлялся, куда ему было нужно. Всё это не только сильно экономило время, но и путало следы. То шарлатанство со Скоромагией, как оказалось, принесло кое-какие плоды, в частности Филч освоил летучий порох. О чем, к сожалению, не было известно. Как мы и предполагали: ты была бесспорной фавориткой на роль «юбилейной» шестой жертвы.

— Я польщена, — с идеальной слизеринской интонацией протянула Гермиона.

— И чтобы получить доступ в Министерство, Филч снова действовал по проверенной схеме: старая дева на не слишком заметной и престижной должности, облик приятного холостяка и вуаля: он в Министерстве. Надо признать, что нас сбили две детали: первое, как сквиба, Филча не засекали все чары, направленные на распознавание магической ауры, и второе, никто и не мог подумать, что этот желчный старик воспользуется именно методом обольщения женщин. Натренированный многолетними слежками за студентами Филч без труда выбирает самый подходящий момент для нападения. Он не собирается читать долгие трагичные монологи в духе киношных маньяков, ему надо просто и быстро применить скальпель к одной леди. К сожалению, ему удалось вырубить Фостер: Филч хитер, он не просто подобрал личину симпатичного, но не слишком приметного магла, он выбрал человека, который раньше служил в морской пехоте и имел прекрасную физическую подготовку. Разумеется, Филч не мог использовать его умения, но он и сам неплохо натренирован, плюс относительно молодое и крепкое тело. А Фостер слишком надеялась на магическую защиту.

— Но почему не сработал амулет?

Вперед шагнул Малфой и, помедлив, уселся на диван в ногах Гермионы:

— Защитные амулеты рода Малфоев ориентированы исключительно на магическое воздействие. Наша семья никогда не считала маглов и сквибов достойными соперниками, — Драко вздохнул и сцепил руки в замок.

— Мы не знали об этом, — тихо сказал Гарри, — а Малфой не знал о нашей версии, что маньяк — сквиб. Когда он услышал об этом, он побежал к тебе. Мы вместе выбили двери, оглушили вас обоих с Филчем, не было времени разбираться, кто где, он уже поднес скальпель.

Гермиона потерла свежую царапину на шее.

— Мда, три Ступефая одновременно, Грейнджер, ты все ещё хочешь в допросную? — поинтересовался Малфой.

— Да, не дождешься, — Гермиона улыбнулась ему, а когда все отвернулись, ещё и язык показала.

Пока Драко моргал, шалея от такой наглости, Кингсли отряхнул свеженаписанный пергамент и сказал:

— Так, здесь моё постановление, как Министра, о разрешении экстренного применения Сыворотки правды, можете не ждать решения суда.

Гарри кивнул и забрал листы.

— Я рада, что все хорошо закончилось, Гермиона, — Кингсли ободряюще ей кивнул, — а мне надо идти к гостям, столь долгое отсутствие на балу множества главных действующих лиц может вызвать ненужные подозрения.

И мужчина с неожиданно грацией для столь массивной фигуры вышел из кабинета.

Филч сидел, прикованный цепями к креслу и под охраной конвойных.

— Будете пить сами Сыворотку или мне вас насильно поить? — сухо поинтересовался Гарри у маньяка.

А перед усталым министерским адвокатом положил постановление, по которому вынужденный защитник скользнул безразличным взглядом.

— Выпью, — очень хрипло ответил Филч, — могли бы не переводить зелье, я и так бы рассказал.

— Ну, мы всё же потратимся, — процедил сквозь зубы Поттер, влил ему в рот несколько капель. — Расскажите, почему вы убивали этих женщин. Как вы их выбирали?

— Я родился в побочной ветви Дома Селвинов, Благородного Дома Селвинов, — сказал, как харкнул, Филч и продолжил. — Мои родители были в шоке, потомок благородной, чистокровной, хоть и нищей семьи — сквиб, урод! Выблядок! Удивительно, что они не превратили меня в какую-нибудь тварь, как это сделал Феркл со своими сыновьями. Самое ужасное для отца было то, что он незадолго до моего рождения отравился парами темного зелья и стал бесплоден. Правда, забавное совпадение? — не удержался от злобного смешка мужчина. — Отсутствие магических способностей показывали все родовые амулеты, и всё же мать ждала чуда. Оно не произошло. А в один прекрасный день отец лично поколотил её и подкупил нашего садовника, что бы тот меня усыновил. Отец знатно потратился, в сто старых галеонов обошлось ему избавление от мерзкого отродья, и это, учитывая пустые сейфы нашей кичливой семейки. Селвин желал усыновить какого-нибудь дальнего родственника, но какой идиот пойдет в нищую семейку! Маленькие волшебники, да ещё с неплохой родословной, наперечет. И тогда отец опустился до того, чтобы взять в род маглорожденную! Дочь жалких маглов. Моё место заняла Эмилия! Все думали, что она родилась в семье Селвинов, а грязная кухарка — жена садовника выродила сквибское ничтожество по фамилии Филч. Как они восхищались огромной магической силой своей новой дочери, а глупая девчонка своими магическими всплесками перепахивала наш огород и перекрашивала розы на клумбах, дрянь! — Филч в бешенстве брызнул слюной. — А потом она пошла в Хогвартс, вместо меня! И все поражались: до чего сильная волшебница родилась у Селвинов. Ещё бы ведь в её роду было целое стадо глупых и здоровых маглов, а не куча кровосмесительных браков, как у нас. И она блистала, а я таскал ведра с навозом за пьяницей-садовником.

Филч замолчал. Поттер, смотревший в окно, устало спросил:

— Почему же вы так долго ждали? Или вы убивали кого-то раньше?

— Нет, — мужчина покачал головой. — Сука окончила школу, делала карьеру в Аврорате, а я спивался в хибаре. А потом прямо в день своего тридцатилетия она подохла, какой-то молодчик метнул в неё нож во время рейда, прямо в горло угодил, как я ему благодарен! Я словно проснулся, выкарабкался из грязи, а потом Дамблдор взял меня на работу в школу, так я впервые увидел Хогвартс, — в голосе, наполненном ненавистью, мужчины впервые промелькнуло что-то похожее на нежность. — Он был нормальным, старый директор, хоть и сентиментальным дураком! Не чета мисс Амбридж.

Грейнджер хотела заметить, что «чудесная» мисс Амбридж на порог Хогвартса бы Филча не пустила, и тут надо сказать, Гермиона впервые была с ней согласна.

— Дальше, — негромко потребовал Гарри.

— Всё наладилось. Я купил дом в одной магловской деревне, приезжал туда на каникулы, когда скверные дети разъезжались из школы, я никого не трогал! — голос убийцы вдруг сорвался на визг. — Когда пришла она...

— Кто она?

— Эмилия..., — теперь Филч шептал в суеверном ужасе.

— Она же умерла.

— Да, но это была она. Молодая, самодовольная, нахальная выскочка в аврорской мантии, она была грязнокровкой и не скрывала этого! Говорила, что пришла оформить какие-то документы, но я-то знал, что она пришла посмеяться надо мной!

Мужчина походил на безумца, его глаза смотрели в пустоту.

— Она улыбалась, скалила зубы, трясла своими чёрными патлами! Я узнал, где она живет, её называли Джессика Грей.

— Первая жертва, — пометил Рон в протоколе.

— Я узнал, что через две недели ей исполняется тридцать, она болтала со своими дружками в саду, очень громко болтала, не зная, что я стою за забором и слышу. И я решил, что в свой день рождения она обязана умереть, как много лет назад!

— Где вы взяли скальпель?

— Ко мне в гости то и дело набивалась какая-то болтливая старушка соседка, миссис Лонг, кажется. Она работала уборщицей в местной больнице. Я пришел к ней на работу, она мыла полы и ругалась, что молодые врачи оставляют инструменты не убранными, там я и украл скальпель. Я всё продумал. Пришел в Лютный переулок и купил Оборотное зелье у какого-то проходимца. Тогда же понял, что опасно ходить в Лютный без оборотки: меня многие знают, и я отрезал прядь волос у какой-то блондиночки в толпе в магловском метро. Мужчину я подбирал тщательно, но тут к миссис Лонг неожиданно приехал племянник морпех, в первый же день он напился, как свинья, тогда я и взял его волосы. С тех пор за зельем я ходил в женском обличии, у миссис Лонг куча женских тряпок было на чердаке. Я приспособился покупать у ведьмы Брамс, она была надежной, хоть и дорогой. Кто же знал, что вы её возьмете. А убивал я в образе морпеха, в нем же соблазнял притукнутых старух, — Филч гадко хихикнул.

— Миссис Брамс описывала приходившую к ней женщину, как ухоженную, — бесстрастно заметил Гарри.

— Да, девка была смазливая.

— Как вы убили Джессику Грей?

— Пришел к ней, у неё была вечеринка, вопли жуткие стояли. Она сама открыла дверь, сказал, что я курьер от «Сладкого королевства» и они прислали ей подарок в посылке. Я и коробку приготовил. Пока она в ней рылась, она была пьяная и самоуверенная эта сука, я пошел сзади и всё!

— В крови мисс Грей действительно было обнаружено небольшое количество алкоголя, очень небольшое. Видимо эта личина в отличие от настоящей рожи Филча внушала людям доверие, — сказал Рон, с отвращением глядя на убийцу.

— К остальным жертвам вы приходили тоже как курьер?

— Да, именинники уверены, что в этот день все просто разрываются от желания их поздравить, — презрительно выплюнул маньяк. — Потом я обнаружил, что Эмилия — это хозяйка новой магической аптеки в Хогсмиде.

— Анна Коннер, — вздохнул Рон, — а потом была крупная чиновница из Министерства, довольно успешная загонщица, известная поэтесса, и последняя Шарлота — владелица роскошного ателье.

— Они были довольны жизнью, им все приносили на блюде, они были выскочками! Недостойными! Это они ублюдки! Это Эмилия — ублюдок!

Казалось, еще немного и изо рта Филча хлынет пена.

— Малфой, сможешь ему вколоть что-нибудь успокаивающее? — спросил Гарри. — А то мы ещё не закончили.

— Да, — Драко засучил рукава, доставая маленькую аптечку из стола в допросной.

— Но..., — вяло попытался возразить адвокат

— Я же сказал: мы ещё не закончили, — отрезал аврор.

— Хорошо, мистер Поттер, — испуганно пробормотал адвокат и снова погрузился в дрёму.

— Дальше, мистер Филч.

— А потом я решил, что убью Эмилию... — героиню войны, стерву из Мунго, смешавшую магловское и магическое, убью её же инструментом, её скальпелем! В Мунго было трудно попасть, скальпель было ещё труднее отыскать, но я смог, потому что я хитрее, лучше Эмилии!

— Думаю, мы слышали довольно, — сухо сказал Драко и решительно взял Гермиону за локоть, — пойдем, допрос ведь ещё долго будет идти, да, Поттер?

— Да, надо выяснить ещё целую кучу технических деталей, например, каким образом он все-таки проник в Мунго. Погодите, я вас провожу.

— И я, — Рон тоже встал.

Они вышли в коридор.

— Как шея? — спросил Уизли.

— Нормально. Заживляющая мазь быстро залечила, — ответила женщина, она всё ещё была в ступоре и действовала на автомате.

— Гермиона! — друзья вдруг обняли её.

— Прости, — прошептал Гарри, — это наша вина.

— Нет! Даже не вздумай себя винить, мистер герой, — Грейнджер чмокнула друга в нос, — всё случилось, как случилось, правда, Драко?

— Правда, — устало сказал целитель, — пойдем домой, а?

И Гермиона пошла за ним. И вдруг аппарируя, она осознала, что так и не спросила: куда домой. Но впереди уже зажглись огни Малфой-Мэнора, а любовник крепко держал её в объятиях, куда крепче, чем весь мир...

* * *

И вот, наконец, закрывается дверь спальни — весь мир с его ужасами, празднествами, дрязгами, аспидными красками и правилами остается позади. Драко ведет её за руку, как подросток, как несуществующий Ромео из несуществовавшей истории. Гермиона не столько видит, сколько чувствует его грациозные, мягкие движения. Каждое движение его тела вплоть до скольжения волос по светлой шее, до рефлекторного движения век.

— Погоди-ка, — Драко, не выпуская из своей ладони её пальцев, целенаправленно идет к прикроватной тумбочке.

Открывает дверцу и достает фонарь.

Мерлин! Это её фонарь! Однажды в маленьком городке под Цюрихом она подарила Драко на Рождество эту безделушку, шутливый и изящный подарок. Этот фонарь был похож на Малфоя: цветные стекла непрерывно менялись, хоровод картинок завораживал, обрекая зрителя на бесконечные и бессмысленные попытки уловить смысл. Абсурдная пляска цветов, как и сам Малфой.

Фонарь сияет, разноцветные блики заполняют комнату. Туго расстегиваются пуговицы, его рубашка не намного белее бледной до ужаса груди. Проследить линию по шее, промеж ключиц и ниже, ниже по прямой, пока пальцы не наткнутся на такой неуместный холод пряжки ремня. В четыре руки стащить идеально выглаженные брюки — оскорблено сомнутся безукоризненные стрелки. Драко тянет женщину к себе на кровать. Его лицо бесконечно меняется, словно он многоликий. Его горячее тело превращается в сплошное вожделение. Уверенные руки раздвигают бедра, нарочно не спеша ласкают её, вызывая хныкающие стоны. О нет, теперь Гермиона знает: языческие боги не были безупречны, они были коварны, своенравны, изменчивы, они меняли маски, в их телах и лицах можно было найти сотню изъянов, и все же они были совершенны. Она знает это точно, потому что сейчас целует, очерчивает дрожащим от возбуждения языком яблочные губы одного из таких небожителей.

Грейнджер сладкая, ласковая, жадная, выгибается в его руках. Высвободить её безумные волосы из тяжеловесных плетений прически, пусть скользят по её узкой спине, по его напряженному животу. И прижаться губами к манящей груди, жесткими пальцами впиться в крепкие ягодицы, не думая о том, что могут остаться следы. Отблески волшебного фонаря путаются в её волосах, ласкают гибкое тело — сказочная колдунья времен Ренессанса, сошедшая в его постель с картин. И она только его.

Приглушенный, едва ли не жалобный стон — его! Бессвязный шёпот жарким дыханием бьётся в ухо — его! Безумная сладость и горячая пульсирующая агония удовольствия — его!

Гермиона сорвалась в пропасть... и вновь вынырнула оттуда. Вокруг всё иное, словно кто-то раскрасил мир заново. Рядом расслабленно откинулся на подушки Драко.

Внезапно Грейнджер чётко и совершенно ясно осознала, что это ЕЁ Вселенная. Пусть безумная, иррациональная и неправильная, пусть кисло-яблочная и Малфоевская, но она её! Она созданная ею и уйдет из этого мира вместе с нею. И Гермиону вдруг затопила такая любовь к этой Вселенной, нелепой, неловкой и глупо-искренней, что женщина была готова ласкать этот сумасшедший мирок, как бездомного котенка.

Ведьма уткнулась носом тёплую шею Малфоя и улыбнулась. Теперь Гермиона не захотела бы променять свой безумный, неправильный мир и на сотню других, выхолощенных и идеальных. А завтра она заберет детей и устроит для них настоящее зачарованное лето в сентябре, она испечет друзьям огромный торт, она пойдет по магазинам с Асторией, она ещё раз признается Драко в любви, она устроит революцию в Мунго, она...

— Спи, жирафа, — прошептал ей в макушку Малфой и усмехнулся.