Традиция (гет)

Хелейна, полненькая и менее привлекательная, чем большинство Таргариенов, никогда не была красавицей и прекрасно это осознавала и понимала. В детстве и юности она всегда относилась с юмором и неким пренебрежением к своей внешности, считая, что если боги и пошлют ей мужа, он примет её такой, какой она была, если же нет… что ж, она и одна неплохо проживёт. По крайней мере, скучать уж точно не будет!

Когда Хелейне исполнилось двенадцать, она стала драконьей всадницей, обладательницей чудеснейшего существа по имени Пламенная Мечта, принадлежавшего некогда Рейне Таргариен, сестре Старого короля и королевы Алисанны. В тот момент, когда Пламенная Мечта, подчиняясь и признавая в ней хозяйку, склонила перед ней большую голову, Хелейна подумала: ну и чёрт с ним, с мужем, теперь у неё был собственный дракон, что было намного важнее.

Но уже на следующий год Хелейну обвенчали с её старшим братом, Эйгоном.

Она всегда знала, что брат не питал к ней даже тёплых чувств, не то что любви, и Хелейна предпочла бы и всю дальнейшую жизнь оставаться одинокой девой, чем жить рядом с человеком, презиравшим и пренебрегавшим ею. Но воля родителей и семейные традиции были беспощадны, и Хелейне пришлось смириться и принять свою судьбу, как когда-то давно сделала и Рейна, выходя замуж за своего дядю Мейгора Жестокого.

Пламенная Мечта стала для Хелейны ещё большим утешением и отрадой, чем прежде. Когда рядом с Хелейной был её дракон, Эйгон не смел над ней насмехаться — Пламенная Мечта была намного старше и крупнее Солнечного Огня, проклюнувшегося из яйца только в колыбели хозяина. И Хелейна чувствовала себя храбрее и увереннее, зная, что на свете есть хотя бы одно существо, которое её любит.

Через год после свадьбы Хелейна произвела на свет двойню, мальчика и девочку. Не дождавшись того момента, когда Эйгон, наконец, соизволит появиться и хотя бы взглянуть на своих детей, она сама дала им имена — Джейхейрис и Джейхейра, в честь Старого короля. Только через несколько дней Хелейна узнала от слуг, что в тот день, когда она подарила Эйгону его первенцев, одна из служанок королевы Алисенты, обрюхаченная Эйгоном, разрешилась от бремени дочерью, и именно с ней, со служанкой, а не с сестрой и законной женой, находился Эйгон. А ещё спустя два месяца у него появился ещё один бастард — сын шлюхи, купленной Эйгоном на Улице Шёлка.

В то время как бастарды, светловолосые и ясноглазые, росли шумными и активными детьми, дети Хелейны не были похожи ни на одного здорового ребёнка. Джейхейрис, родившийся с шестью пальцами на левой руке и ногах, рос тихим и незаметным, а Джейхейра казалась не ребёнком, а куклой — маленькая, слабая и медленно растущая, тихая, как будто и не живая вовсе. Но тем не менее драконьи яйца, положенные младенцам в колыбель сразу же после их рождения, проклюнулись, являя на свет драконов Джейхейриса и Джейхейры, Шрикоса и Моргула.

Драконы, казалось, вдохнули жизнь в детей Хелейны, да и в неё саму — тоже. И в тот день, когда слабое пламя новорожденных драконов подпалило бархат одеял, Хелейна впервые после долгого перерыва вновь оседлала Пламенную Мечту. И снова жизнь возвращалась в Хелейну, а когда она смотрела на подраставших Джейхейриса и Джейхейру, её сердце преисполнялось гордостью и ещё большей любовью. Пусть Эйгон спит хоть с каждой служанкой и проституткой, и пусть у него появляются дюжины бастардов, потому что они не значили абсолютно ничего, потому что наследниками Эйгона были именно Джейхейрис и Джейхейра.

Через четыре года Хелейна родила второго сына, Мейлора, здорового и активного ребёнка, сразу же ставшего любимцем короля с королевой и дядей — всех, только не Эйгона. Снова к рождению собственного ребёнка он отнёсся холодно и безразлично, предпочитая коротать время в обществе очередной девственницы, которых в Королевской Гавани стало подозрительно мало.

Когда умер отец, король Визерис, Хелейне не дали даже нескольких часов, чтобы оплакать и почтить память родителя. Малый совет, собранный королевой Алисентой, спешно вынес решение как можно дольше не позволять Рейнире узнать о смерти отца и как можно скорее короновать Эйгона. Когда Хелейну поставили перед фактом, что они с братом и мужем будут коронованы как король Эйгон Второй и королева Хелейна, она непонимающе поинтересовалась, что об этом думала Рейнира, которую отец весьма недвусмысленно называл своей наследницей. Ни Эйгон, ни мать не соизволили дать ей ответа, и Хелейна смиренно, но далеко не спокойно приняла их решение.

Их короновали вскоре после того, как колокола, возвещая о смерти короля Визериса и приветствуя нового короля, Эйгона, зазвонили только на седьмой день после кончины отца. Церемония, сухая и спешная, но многолюдная и роскошная, проходила в защищённых стенах Драконьего Логова. Лорд-командующий Королевской Гвардией сир Кристон Коль возложил на голову Эйгона корону Завоевателя, а вдовствующая королева Алисента, сняв с себя собственный венец, увенчала им голову Хелейны. Теперь их власть стала законной, но сердце Хелейны всё равно было не на месте. Сразу же после церемонии она, с трудом избавившись от не желавшего оставлять её в покое окружения, оседлала Пламенную Мечту и взлетела в небо над Королевской Гаванью — как оказалось, в последний раз.

Когда до Хелейны дошла весть о смерти Люцериса, второго сына Рейниры от брака с Лейнором Веларионом, вместе с его драконом от рук Эймонда и когтей Вхагар, сердце её на мгновение замерло. Даже если мальчик и был бастардом, он всё равно оставался их племянником, и если война началась с убийства родичей, а тем более с убийства детей, ничего, кроме боли и страданий, боги им за это не даруют.

И Хелейна не прогадала.

В один из вечеров, когда Хелейна с детьми в очередной раз навещала вдовствующую королеву Алисенту в башне Десницы, грязный и ободранный дикарь захлопнул за ними дверь и убил стражника. Не успела Хелейна вымолвить и слова или просто-напросто закричать, как другой, схватив Мейлора, приказал ей молчать. Хелейна сделала так, как было велено.

«Кто вы?» — спокойно и тихо спросила она, не отводя взгляда от клинка, приставленного к шее её сына.

«Сборщики налогов, — криво усмехнулся тот, что держал Мейлора. — Око за око, сын за сына. Нам нужен только один, чтобы сравнять счёт. Мы более никому из вашей чудной семьи не навредим, даже волоска не тронем. Которого не жалко, ваша милость?»

Осознав, что именно он имел в виду, Хелейна упала на колени, и слёзы сами собой непроизвольно потекли из её глаз. Она предлагала золото и драгоценности, земли и замки, славу и почести, умоляла взять её жизнь вместо жизни сына, просила и рыдала, но:

«Жена — не сын», — ответил тот, что стоял позади.

«Выбирай быстро, — добавил другой, — или Кровь изнасилует твою маленькую прекрасную принцессу, а потом мы убьём всех вас».

Слёзы непрерывно катились по щекам Хелейны, а в голове билась мысль: неужели она сможет сделать это? Неужели сможет назвать имя одного из своих сыновей? Неужели обречёт кого-то из своих мальчиков на верную гибель? Неужели она кого-то из них убьёт?.. Но если не выберет, она убьёт всех их, всех своих детей.

«Мейлор», — непослушными губами прошептала Хелейна, не зная, почему именно на младшего сына пал её выбор.

«Слышал, маленький, — донёсся до Хелейны издевательский голос. — Твоя мама хочет, чтобы тебя убили».

И он засмеялся, и второй, подхватив его смех, единственным быстрым и резким ударом меча отрубил голову… Джейхейрису.

Хелейна закричала, видя, как обезглавленное тело сына тяжело падает на пол, в то время как голова его остаётся в грязных пальцах палача.

В последующие мгновения жизни, когда сознание Хелейны прояснялось, она с радостью узнавала, что убийцы сдержали слово и Джейхейра осталась жива, но вот то, что жив остался Мейлор, ввергало её обратно в пучину забытья, боли и мук совести. В минуты бодрствования и в беспокойные часы тревожных сновидений перед мысленным взором Хелейны неотрывно стояла отрубленная голова Джейхейриса и его тело, распластанное на полу, как тряпичная кукла. И смех, смех, смех грязных палачей.

Слуги и мать пытались вывести королеву из забытья. Но зачем, зачем она была королевой? Ей ведь никогда этого не нужно было, она никогда этого не просила и не желала. Пусть бы королевой, как и желал отец, стала Рейнира, пусть бы её дети наследовали ей, даже если они и вправду были бастардами, пусть, пусть, пусть, и Хелейна бы покорно преклонила колени и склонила бы голову, и её дети, все её дети были бы живы, но…Эйгон короновался под именем Эйгона Второго и короновал её как свою королеву, и вот результат — их сын, их первенец, мёртв.

В одну из ночей её жизни, которая превратилась для Хелейны в бесконечную череду кошмаров, ей почудилось, что за окном она вновь увидела Джейхейриса — не с отрубленной головой, а живого и невредимого. И Хелейна, заплетаясь в полах грязной сорочки и в собственных ногах, зашагала к окну, желая снова сжать сына в своих объятиях, снова провести рукой по мягким белокурым волосам, снова приласкать и…

Хелейна сорвалась вниз, выпав из окна башни, так и не дотянувшись до сына.

В тот момент, когда Хелейна умерла, упав на железные пики, Пламенная Мечта в Драконьем Логове издала такой рёв, что стены крепости, охранявшей драконов, сотряслись.

Хелейну, двадцатиоднолетнюю королеву, сошедшую с ума из-за смерти старшего сына и из-за самоличного обречения на смерть младшего, истёкшую кровью и изломанную, нашли только на следующее утро.