Попали... (гет)

Хозяин гостиницы, как и было оговорено накануне, разбудил нас рано утром, едва только забрезжил рассвет. Вставать не хотелось — и я удовольствием потянулась, запоздало вспомнив, что в комнате я не одна: вместе со мной мужчины. К счастью, последние проявили деликатность: Виргил и вовсе вел себя тихо, а Стас предварительно окликнул меня, так что я вновь успела натянуть на себя одеяло.

- Знаешь, Кать… — сказал он мне тихо по-русски, присев на корточки около моей кровати. — Ты оставайся все-таки здесь. Док подписал нас на опасное задание. Мы-то с Виргилом — мужики, а ты — девушка…

Да-да-да, я слабая, я не умею драться, я буду только путаться под ногами и визжать в самый неподходящий момент. Но есть и еще кое-то, что я поспешила донести до своего одногруппника.

- Я понимаю, Стас… — ответила я, чуть приподнявшись на кровати. — Я понимаю, что буду вам мешать. И также понимаю, что ты за меня переживаешь. Но… послушай меня, пожалуйста… — сказала я, не дав собеседнику возразить, — если вы сейчас погибните, а я выживу… мое существование после этого будет весьма сомнительным. Именно потому, что я девушка, я слабая и не умаю драться. Поэтому давай договоримся так: мы сейчас собираемся, и я иду вместе с вами. Если док скажет, что я не нужна и буду мешать, то я останусь и подожду вас снаружи. Если же он скажет идти нам всем…

- Хорошо, уговорила, — после некоторых колебаний, с раздражением ответил Стас. — Только потом не ной, если что пойдет не так, и не лезь вперед.

- Насчет последнего точно можешь не переживать, — сказала я, добавив сарказма в голос: сколько я помню, страдала я обычно трусостью, но никак не лишним геройством. — Если сейчас все будет, как и в игре, то нас ждут трое противников-мужчин. Один вооружен ржавым кинжалом, двое — ржавыми револьверами.

- Ясно. Значит, оружие будет давать осечки… — задумчиво проговорил Стас.

- Именно. А теперь дай мне одеться.

Два раза просить не пришлось. К счастью не только для меня, но и для моих спутников, долго мне одеваться не пришлось, так что вскоре мы уже сидели в общем зале и завтракали принесенным омлетом (который здесь назывался “яичной запеканкой” или как-то в этом роде) и кашей, запивая все это ягодным компотом, приправленным мятой. Кто-то мог бы сказать, что для того дела, на которое мы собирались идти, требовалось бы что покрепче — для храбрости и чтобы в самый неподходящий момент не дрогнула рука. Но гораздо важнее нам была трезвая голова, возможность быстро и взвешенно принимать решения.

Несмотря на ранний час, в таверне было довольно много людей, в основном мужчин. Вполне логично: когда-то в Туманные Холмы отовсюду стекались рабочие, женщин на всех не хватало, а кто-то и вовсе не стремился связать себя узами брака. Ибо любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Также не стоит забывать, что в таких небольших городках, как Туманные Холмы, постоялый двор или таверна — это главный источник новостей и сплетен, а также главное “место тусовки” для всех возрастов и сословий, особенно когда постоялый двор — один.

Сказать честно — я мандражировала, поэтому съела не очень много. Но вряд ли осознавала в полной мере, на что именно мы идем, не принимала до конца, что кто-то из нас может погибнуть; скорее, это напоминало волнение перед ожидаемо трудным экзаменом.

Так или иначе, мы позавтракали и поспешили на улицу — возможно, док уже ждет нас около банка, и злить его лишний раз не стоит. И снова, пока мы шли к банку, я обратила внимание, как много людей на улицах. Зябко передернула плечами: утро, повторюсь, было раннее, и за то время, пока мы приводили себя в порядок и завтракали, солнце еще не успело высоко подняться, а воздух, как следует, прогреться. Легкой взвесью висели остатки вчерашнего тумана — его влажный холод противно обволакивал, от него невозможно было скрыться. Да, кто-то на мои замечания мог бы возразить, что это сельские жители, которые привыкли вставать с восходом солнца, а то и вовсе засветло, и работать в любую погоду. Вот только… почему все эти жители болтаются тут, на площади перед банком, а не работают у себя в огородах, на фермах, в шахтах, или где тут еще можно работать в такую рань?

Док нас, тем не менее, уже ждал. Несмотря на холодное, промозглое утро, он был без сюртука; рукава его рубашки были закатаны до локтя — чтоб не стеснять движений, подумалось мне. В удобной кобуре на поясе располагался револьвер — так, чтобы его легко и быстро можно было выхватить в случае атаки.

- Вот и вы, — без предисловий начал док, хмуро оглядев нашу компанию. — Готовы? — задержал взгляд на мне.

Впрочем, относительно моего возможного участия в предстоящей заварушке мистер Робертс ничего не сказал; заметил лишь, что сам пока еще не видел ни Боуэна, ни кого-либо из его банды в городе.

- Но это не значит, что… э… их здесь нет, так? — продолжил его мысль Стас.

- Верно говорите, молодой человек, — с одобрением произнес доктор. — Поэтому мы не должны терять бдительность.

Однако раздавшийся через несколько мгновений выстрел тут же смел былое добродушие с дока.

- Черт! Они уже внутри! — раздраженно воскликнул док, на ходу выхватывая револьвер из кобуры. — Вы со мной?

Док подскочил к нам неожиданно он, держа в руке возведенный вверх револьвер. Он не целился прямо в нас, но в голосе его звучала неприкрытая угроза. Да и револьвер… у такого профессионального стрелка, как док Робертс, не ушло бы и секунды, чтобы по очереди прострелить головы всем нам троим.

- Э… да… док, — в разнобой ответили мы, кивая, как китайские болванчики, инстинктивно отступая на шаг назад.

- Тогда вперед! Разделаем их! — крикнул док, потрясая своим оружием, точно красным знаменем, и первый ринулся к дверям банка.

Нам ничего не оставалось, как последовать за ним.

- Это док! Он привел засаду! Нашпигуйте их свинцом! — раздались громкие мужские голоса изнутри.

Я попыталась оценить диспозицию противника, насколько это было возможно при моем росте и телосложении. Итак, трое мужчин, как и было в игре. Один стоит посередине, напротив дверей; вооружен ножом или кинжалом. Еще один — слева (от нас), в глубине комнаты; рядом с ним — тело убитого охранника. Третий — справа, возле стойки регистратора, кассира, секретаря (или как здесь называется эта должность), но самой женщины, которая должна была исполнять указанные обязанности, не видно: возможно, она еще жива, но прячется под столом.

Виргил, как самый героистый из нас троих, ломанулся вперед. Док взял на себя того из грабителей, что находился в правой части зала. Я же медлила: я не отличалась ни силой, ни ловкостью, ни, повторюсь, безбашенной храбростью. Единственное, что я могла бы сделать при своих умениях — это дождаться, пока противник повернется ко мне спиной, и ударить его уже оттуда. Благо, посох позволял мне это сделать на расстоянии, компенсируя заодно недостаток роста.

Стас тоже выжидал: все-таки он стрелок, а не фехтовальщик. Как и я, он родился в мире, где человеческая жизнь ценилась, и потому не собирался погибать — тем более, ради местного доктора и его сбережений. В конце концов, мы оба додумались до окон: они были забраны решетками снаружи, но сами по себе открывались относительно легко. Решетки же отличались достаточно крупными переплетом — между прутьями свободно проходила рука или, там пролетала стрела, но вот просунуть голову было, например, уже невозможно.

Кинжал у нас имелся, так что одну из створок вскорости удалось поднять вверх. Пока Стас готовился к выстрелу, я поспешила обратно к дверям. Виргил по-прежнему сражался с тем же мужчиной в центре комнаты. Все-таки он не был асом в рукопашной и потому двигался пока медленно, часто промахивался — но и его противник, судя по всему, превосходил его лишь ненамного. Док тоже перестреливался пока со своим — и даже ранил. Раненый — это, конечно, еще не труп, но, несмотря на приличный остаток здоровья, если так можно выразиться, сопротивляться, как раньше уже не может. Тем более, грабители — это не военные, и ранение, боль оказывают на них сильное деморализующее воздействие.

Еще один бандит, который оставался пока “свободным”, пытался помочь своему товарищу, что дрался с Виргилом, но больше мазал. Им-то и решил заняться Стас…

Я даже не услышала, как пролетела стрела — настолько быстро все произошло — как мужчина, одетый в серо-зеленый мундир без знаков отличия, схватился за грудь чуть повыше сердца (что там, ключица?) и зарычал от боли. Что ж, теперь мой выход…

Глубоко вздохнув, я забежала в зал с посохом наперевес — и так же с разбегу оглушила ближайшего противника, что сражался с Виргилом. Что ж, от удара по голове еще никому не становилось хорошо…

- Так ему и надо, этому ублюдку! — громко поддержал меня Виргил. — То есть… э… хороший удар, Кейт!

Честно, лучше бы молчал… потому что теперь меня заметили. И я не придумала ничего лучше того, что никогда не одобрила бы моя мама. Повторюсь, юбка на мне была чуть ниже колена — провокационная длина даже для альтернативного XIX века. На мои почти голые ноги обращали внимания и мужчины, и женщины — чем я и решила воспользоваться для претворения своего плана, над которым даже не задумывалась: настолько он показался мне удачным, едва только появился в моей голове.

Задрать юбку так, чтобы открыть верхнюю часть бедра — и, пока противник переживает не то культурный шок, не то возбуждение, его успевает подстрелить — и окончательно добить док.

Стас тем временем успел ранить “своего” грабителя еще и в руку, причем рабочую, правую, так что тот был уже не противник. Док легко и непринужденно добил его из револьвера, как и среднего, оглушенного.

- Э… а как же суд, тюрьма и все такое? — неуверенно возразил мой одногруппник.

Повторюсь, мы родились и выросли в мире, где человеческая жизнь ценилась — даже если принадлежала самому отпетому преступнику.

- А… это в Таранте или Каладоне с таким отребьем стали бы церемониться, — ответил док, вытирая пот со лба рукой с по-прежнему зажатым в ней револьвером. — Цивилизованные… — добавил он небрежно и, показалось мне, с неприязнью в голосе. — А у нас тут… город маленький, и содержать всяких отбросов нам не на что. И да… я не очень умею благодарить людей, но вам удалось сдержать слово, а я вам обещал кое-то что…

Мы понятливо закивали в ответ.

- В общем, можете в любое время прийти ко мне — разумеется, когда я не буду занят. Я буду ждать вас.

Мы, в свою очередь, пообещали, что так и сделаем. Впрочем, не успел док выйти за пределы банка, как набежала стража, правда, без констебля — видимо, испугался хлопнуться в обморок при всем честном народе. Нам, слава Богу, никаких обвинений предъявлять не стали, просто опросили, как все было, и поблагодарили “за помощь в устранении опасных преступников”. С которыми сами побоялись справиться, ага.

Секретарша, она же кассирша, действительно оказалась жива, но пряталась под столом всю перестрелку, поэтому много рассказать не могла. Разве что поведала, всхлипывая то и дело, что грабители заявились, едва она только открыла банк, схватили ее и начали угрожать. Гюнтер — так звали убитого охранника — вступился за нее и отвлек внимание на себя. В это время девушка успела вырваться из рук грабителей и спрятаться.

Играя, я нисколько не стеснялась мародерствовать и обирать трупы — ведь моему герою деньги были нужнее, особенно в начале игры. Сейчас же я сомневалась, что нам со Стасом хватило бы смелости на подобное, так что явившаяся к окончанию разборок стража избавила нас от возможного искушения и последующих мук выбора. А насчет денег… еще что-нибудь придумаем.

Когда же мы вышли на улицу, стала ясна и причина столь необычного оживления местного народа в довольно раннее даже по здешним меркам время — ведь никто из этих людей не работал, все просто топтались на площади, переговаривались друг с другом, словно выжидали чего-то. И когда мы во главе с доком вышли из банка, нам дружно захлопали: оказывается, планируемый налет шайки Боуэна не был секретом для жителей города, и точно так же все были уверены, что старый док Робертс выйдет им навстречу, чтобы защитить свое — и их — добро. Но сами не рискнули вызваться в помощники.

И, словно прочитав мои мысли, док вытолкнул меня со Стасом и Виргилом вперед и сказал:

- Смотрите! Вы все знали о готовящемся нападении на банк, но почему-то никто из вас не вызвался ни предотвратить его, ни остановить. Хотя в этом банке лежат и ваши деньги. Никто, кроме этих путешественников и чужестранцев! Вы все им обязаны теперь!

И тут случилось то, что никто из нас не мог ожидать — по крайней мере, мы со Стасом точно. Толпа радостно заулюлюкала, выкрикивая приветствия и одобрение в наш адрес, следом полетели золотые монеты, с каждой секундой все больше и больше — наверное, так и выражается в жизни репутация “Герой Туманных Холмов”. Мы же стояли, как вкопанные, пораженные столь необычной реакцией народа на слова дока, и, возможно, только благодаря своей заторможенности и сумели сохранить спокойствие.

Наконец, толпа начала редеть, и я вспомнила, что кузнец Ллойд обещал к сегодняшнему утру сделать новый кинжал из остатков чистой руды, что нам удалось найти вчера в шахте старой Бесс. Предложение пойти к кузнецу Стас и Виргил восприняли с охотой, и вскоре мы бодро вышагивали по дороге в восточную часть города. В этом мире еще не изобрели радио, не говоря уже о телевидении и интернете, но это не мешало новостям распространяться со скоростью если не света, то звука точно. Встречавшиеся нам люди радостно нас приветствовали — хорошо, хоть не пытались хлопать по плечам или трясти руки. Так что добрались мы до кузнеца позже, чем рассчитывали — но и он уже был в курсе наших похождений сегодня.

- Ха! Всего день прошел, а вы уже героями у нас стали! — сказал он вместо приветствия. Но говорил совершенно искренне, без злобы или сарказма — по крайней мере, мне так показалось. — Что ж, — продолжил тем временем Ллойд, — это хорошо, помогать доку. А вы, наверное, за кинжалом своим пришли? — спросил он, улыбнувшись в свои моржовые усы.

Мы послушно закивали в ответ.

- Вот, держите… — кузнец передал кинжал почему-то мне. — Одно из лучших моих творений…

Мы поблагодарили кузнеца и вышли обратно во двор. Я разглядела переданный мне кинжал — и вправду очень тонкая работа. Заточенное четырехгранное лезвие казалось очень острым. Я подержала кинжал в обеих руках и так, и эдак, пару раз взмахнула им, сделав выпад и прочертив дугу в воздухе у себя над головой — оружие было стремительным и легким, идеально сбалансированным, даже на мой дилетантский взгляд.

С новой “игрушкой” познакомились также Стас и Виргил. Первый признал за кинжалом те же достоинства, что нашла в нем я — но умел управляться с холодным оружием (если не считать лука) он умел немногим лучше меня. Виргил же сказал, что он предпочитает что-нибудь помощнее и потяжелее. Ну да, кинжал — это, можно сказать, классическое оружие воров, убийц и шпионов; также, в силу своего малого размера и легкости, он больше подходит слабому полу — а Виргил Браммонд у нас пытается стоять выше всего этого.

Заодно наш друг — послушник Панарии — вспомнил, что док Робертс обещал нам отличный боевой топор, и мы повернули обратно в центр. Встречные прохожие нам по-прежнему улыбались, но уже не выражали так бурно свой восторг, как прежде, что нас вполне устраивало. Но, едва мы появились на городской площади, как нас разыскал мальчишка-посыльный и сказал, чтобы мы срочно явились в городскую управу — она же Главное управление городской стражей, хотя иных управлений, более мелких рангом, здесь все равно не было.

В Управе, располагавшейся рядом с банком, констебль, заикаясь, выразил нам устную благодарность, но о вознаграждении даже не заикнулся. Единственное, сказал он, по закону мы можем забрать с собой трофеи — то есть, любые ценные вещи, что были на убитых. Док Робертс от своей доли отказался, так что имущество грабителей мы можем делить теперь между собой, как заблагорассудится. Хоть что-то…

Нас сопроводили в одно из подвальных помещений, где мрачного вида охранник выдал нам под роспись уже виденные нами мундиры, ржавые кинжалы и револьверы, мешочки с патронами и золотыми монетами — службисты здесь, как ни странно, оказались честными и ничего не взяли себе, хотя могли бы. Трупы убитых грабителей мы нигде не видели, но их вполне могли держать в другой комнате, а, может, и вовсе успели похоронить, пока мы совершали променад к кузнецу.

Визит к доку не занял много времени: пациентов у него не было, из нас же никто, к счастью, не был ранен, так что док еще раз неуклюже поблагодарил нас за помощь, после чего вручил боевой топор, который тут же облюбовал Виргил. Надо было разобрать “трофеи”, что я предложила сделать в гостинице. Так, ржавые револьверы и кинжалы можно продать Ристецце — все равно больше их здесь никто не возьмет. А форму следовало привести в порядок — для чего я попросила у служанки в гостинице таз и мыло — после можно будет посмотреть, подойдут ли сии наряды Стасу или Виргилу (если те еще не побрезгуют их надеть), и если ничего с этим не выгорит, можно будет продать все это в местный универмаг.

Впрочем, туда мы нанесли визит еще раньше: нам нужно было купить себе нормальную одежду и пошить удобные рюкзаки: тот, что был с собой у Виргила, уже расползался по швам; не в лучшем состоянии были и те, что мы разыскали себе на месте крушения дирижабля. Продавцы-карлики, муж и жена, сняли с нас мерки, внимательно выслушали наши пожелания — Стас вспомнил о металлическом каркасе, на котором в наше время нередко носят рюкзаки, я же предложила сделать этот каркас деревянным — и сказали нам явиться за готовым товаром на следующий день. Заодно мы продали им все то, что было пока не нужно нам самим и что — была я уверена — не понадобится нам ни в ближайшем, ни в далеком будущем — вроде вина, селитры или патронов.

Оставался последний квест — с Луканом и его бандой. Связываться с ними было пока еще рано — и я предложила пока просто разведать обстановку. Найти дорогу к старому мосту оказалось нетрудно — достаточно было лишь обогнуть заброшенный храм Панарии, за которым нам удалось обнаружить еще одно кладбище. Впрочем, непосредственно к дороге оно не примыкало — к нему вела узкая извилистая тропка, терявшаяся среди травы. Такая же, только чуть более вытоптанная, вела в противоположную сторону, где, вероятно, собирались строить новый мост. Мы бы и не заметили эту развилку, если бы не сидевшая рядом под деревом красивая молодая цыганка, игравшая на старинном музыкальном инструменте — я затруднялась определить, что это: лютня или мандолина.

- Отрадно видеть путешественников, — не переставая перебирать струны, произнесла она мелодично, улыбаясь белыми зубами, особенно выделявшимися на фоне смуглой кожи.

Шикарный черный кот потерся о ее бедро, и девушка погладила его длинными тонкими пальцами, унизанными многочисленными перстнями. Браслетами были увешаны ее запястья, амулетами и монистами — шея. Тяжелые золотые серьги качались в ее ушах, и золотым обручем были подхвачены на голове упругие черные кудри. Цыганка сидела, держа инструмент на коленях, и потому разглядеть ее наряд во всех подробностях не представлялось возможным. Можно было лишь заметить, что оный сшит из пестрой материи, в которой преобладали, однако, зеленые оттенки, прекрасно гармонировавшие как со смуглой кожей девушки, так и с природой вокруг; длинные рукава раскрывались еще на плечах, а покрой, по-видимому, не стеснял движений и лишь подчеркивал красоту тела, доставшуюся обладательнице сего наряда.

Цыганка продолжала улыбаться, поглаживая своего любимца, который замлел от удовольствия и лениво прикрыл один глаз (а глаза-то у него — зеленые!). Я стояла, как вкопанная — мне так и хотелось прикоснуться к коту. Но Стас и Виргил выглядели не лучше, чем в прошлый раз у Гэйлин, и едва не пожирали молодую чаровницу глазами.

- Простите, мисс… — выдавила я, наконец, с трудом преодолевая наваждение, — но мы не нуждаемся… в ваших услугах.

- Пока не нуждаетесь, — цыганка игриво усмехнулась в ответ — словно колокольчики зазвенели. — Но вы еще встретитесь с одной из нас. Мы живем за пределами городов, предпочитая единение с природой, — девушка обвела свободной рукой свое хозяйство, состоявшее из кибитки и пасущихся тут же на траве коровы и лошади. — Мы способны проникать сквозь время и пространство и видеть вещи, недоступные другим. И если вам придется идентифицировать вещи… вы всегда можете обратиться к одной из нас — вам еще много предстоит путешествовать…

Глаза цыганки на этих словах неожиданно широко распахнулись, и зрелище это выглядело скорее пугающим, нежели прекрасным. С другой стороны, Стас и Виргил отошли от гипноза — что определенно хорошо.

- Э… спасибо за совет, красивая мисс, — сказал мой одногруппник в ответ. — В общем… э… всего хорошего.

- И вам доброй дороги, путники, — вновь улыбнувшись, мелодично пропела нам вслед молодая колдунья и вернулась к прерванной игре.

Кладбище, которое мы обнаружили неподалеку, оказалось весьма обширным и одной стороной выходило к широкой полноводной реке — мы слышали ее журчание и видели блеск воды на солнце и соседний берег, такой же холмистый. В отличие от семейного кладбища Тунов, хоронили здесь, по-видимому, всех, кто жил когда-либо в Туманных Холмах, независимо от сословия и богатства усопшего: здесь встречались как надгробия и памятники весьма изысканной работы, так и простые звездчатые кресты, сложенные едва ли не из палок, напоминавшие чем-то нашу “Вифлеемскую звезду”.

Я спросила у Виргила, что означает этот символ, но он не смог нам ничего объяснить. Ясно было лишь одно: “звезды” из жердин втыкали на могилы бедным, чьи дома наполовину из таких же жердин построены; на могилы более-менее состоятельных граждан ставили обычные, невысокие памятники, схожие с тем, что я помнила по нашему родному миру: имя, даты жизни, эпитафия — и лишь материал памятника, выбитые на нем узоры, как и само их наличие, указывали на богатство семьи или друзей покойного. Красивые же надгробия, украшенные беседками или скульптурами, относились ко времени, когда процветал не только сам город, но и культ Панарианства в нем — это Виргил смог понять по эпитафиям и перевести нам; судя же по состоянию сколов на камне, это было очень давно.

Зато, пока мы ходили между могил разной степени богатства и запущенности, Виргил успел нас просветить касательно обращений, принятых в Аркануме — уж очень подозрительными показались ему “мистеры” и “мисс”, звучащие из наших уст в адрес местных и не очень жителей. Как пояснил нам новообращенный панарианец, такие обращения не то чтобы неприличны, просто очень редки, и понять их может не каждый человек. В Аркануме же принято обращаться “кару” — к мужчине, “кара” — к замужней женщине и “каро” — к незамужней. Если перед вами знатный человек, то обращаться к нему следует “эген” — для мужчины, “эгена” — для замужней женщины и “эгене” — к незамужней.

Мы со Стасом переглянулись: уж очень последнее напоминало нам греческое слово “eugenios” — “благородный” и произошедшие от него имена Евгений, Евгения. А “кару” и “кара” близки, соответственно, к латинскому “carus(a)” — “милый”, “дорогой”, “любимый”. И таким образом в нашем мире друг к другу могли бы обращаться не только близкие друг к другу люди, но и, например, священник к прихожанам (“возлюбленные о Господе отцы, братья и сестры”) или члены религиозной общины друг к другу. Вполне возможно, что подобное обращение в Аркануме устоялось как раз после распространения панарианства, которое, если я не ошибаюсь, проповедовало здесь как раз терпимость и любовь к ближним.

- А обращения, похожие на “Domne”, “Domna” у вас бывают? — поинтересовалась я, вспомнив Древний Рим и принятые там обращения к уважаемым мужчинам и женщинам в обществе.

- Э… у нас так принято обращаться лишь к людским владыкам, — сбивчиво пояснил Виргил. — “Домнериг”, если точнее — так говорят лишь королям, а у нас их, насколько я знаю, всего два: Претор в Камбрии и Август в Арленде. А просто “Домне” обращаются к принцам и прочим царским родственникам, а также владельцам доменов, которые на своей земле хозяева сами себе и всем людям, там проживающим. “Домна” называют их жен и дочерей, но королеве правящей или замещающей принято говорить “Домнаригана”.

Надо же, кельско-романский замес. Корень “domn-, domin-” в латинском языке — “господин”, и “rex, regis” — “царь, король, правитель”. В кельских же языках “dumnos, dubnos” -“мир” и “ri, rigan” — “король, королева”. А еще это был самый длинный и самый разумный монолог Виргила из произнесенных им за последние дни. Все-таки есть вещи, которые намертво вколачиваются в наши головы, независимо от того, используем мы их потом или нет.

Также Виргил заметил, что у других рас исстари существуют свои языки и свои правила вежливости (в общем-то, догадаться нетрудно), но тут же поспешил успокоить: люди — самая распространенная раса в Аркануме, и представители иных рас, проживающих в людских городах и поселениях, должны соблюдать общепринятые, то есть людские правила.

Путь от кладбища к мосту лежал через редкий лесок: в нем даже подвернуть ногу нельзя было, не то что заблудиться. Зато из-за кустов было очень удобно следить за Луканом и его бандой. Узнать Лукана было нетрудно — обладатель нечесаной рыжей шевелюры, он был единственным человеком среди гопников, перегородивших вход на пост. Позади него, у ворот, стояло двое огров, сутулых, с бледными лысыми черепами и дебильноватым выражением на лицах. Все трое были одеты по-походному: Лукан — в стащенную откуда-то полевую форму; его друзья-вышибалы — в кожаные доспехи, весьма популярные в игре благодаря оптимальному сочетанию вес-защита-шумность.

Прямо при нас эта гоп-компания едва не завернула старика: разговор принимал уже опасные обороты для последнего, как на дороге появился еще один путник. Подобраться поближе мы не рискнули и внятно расслышать разговор не смогли, но, судя по всему, этот второй чем-то задобрил Лукана и его банду, так что пару минут спустя оба мужчины уже въезжали на мост. За их спинами огры закрывали тяжелые створки кованых ворот, а Лукан проворачивал ключ в висячем амбарном замке.

Что из увиденного можно вынести? Как и в игре, плату берут лишь за сам проход, сколько при этом будет человек — неважно, поэтому путешествовать выгоднее группой, в том числе, и на случай силового отпора. Но было и кое-что новое: оплату Лукан и Ко, очевидно, готовы взять не только деньгами, но и товарами. Транспортное средство тоже сойдет — то-то первый старик испугался, мялся, уговаривал и всячески тянул время: с собой у него на поводе был осел, навьюченный тяжелыми тюками. Возможно, сей путник еще мог бы смириться с тем, что ему придется задержаться в городе — но ведь его могли и не отпустить, просто порешав тут, на месте, и забрав себе все его имущество, включая осла. У второго же мужчины было две лошади: одна оседланная, ездовая, другая — навьюченная, а, значит, по всей видимости, были при себе и деньги, чтобы заплатить пошлину, и оружие, чтобы защитить свое добро.

Наконец, третье — нас смущала стоявшая неподалеку от моста палатка с разбитым костровищем. Ясно, что тому же Лукану и его подельникам, будь они хоть десять раз бандиты, нужно, как и всем обычным людям, когда-то есть и спать, и отправлять прочие потребности организма. Но также было бы глупо полагать, что на время отдыха они не оставляют сменщика у ворот. А поскольку Лукан сейчас бодрствует, сменщик (или сменщики) спит в это время в палатке. А это значит, что ночью нам пройти незамеченными не удастся.

С другой стороны… ключ от замка на воротах все равно у Лукана, воровскими навыками никто из нас не обладает, так что придется разбираться со всей этой гоп-компанией…

Назад мы шли также кружным путем, стараясь не шуметь хотя бы вначале — и вроде бы нас никто не заметил. Провели заодно рекогносцировку места для строительства нового моста. Что можно сказать? Или строительство начато совсем недавно, или же продвигается очень медленно, и нельзя сказать, чтобы качественно. Из воды торчало два ряда свай — и некоторые из них уже покосились. На берегу штабелями были уложены деревянные брусья, накрытые чем-то вроде толи, но уже потемневшие от влаги и времени. Да, похоже, констебль Оуэнс решил здорово сэкономить на строительстве моста: если он вообще когда-нибудь будет сооружен, то пройти по нему без риска упасть можно будет лишь пешком или, максимум, ведя на поводу животное вроде лошади, осла или коровы. Телега уже не проедет: и места мало, и конструкция слишком хлипкая, может обвалиться в самый неподходящий момент.

Так или иначе, мы гуляли достаточно долго в окрестностях Туманных Холмов, так что, когда в бывшем храме Панарии прогремел взрыв (а слышно его было далеко и сильно — мы тут же упали на траву, зажав уши руками и раскрыв рты), винить в случившемся чужаков в нашем лице никто не подумал: в течение дня мы даже близко не подходили к храму, а в момент взрыва находились достаточно далеко от него.

Масштаб… впечатлял — мы смогли оценить это, подходя к центру города. Окон в апсидной части храма не было, зато крышу разнесло влет — и трава позади храма была усеяна обломками черепицы. Частично уцелела лишь несущая деревянная конструкция — как обладавшая достаточно большим сопротивлением и расположенная перпендикулярно ударной волне. Ее обугленный остов сиротливо чернел на фоне бесцветного пасмурного неба, и стоявшая по-прежнему взвесь частиц тумана в воздухе лишь довершала иллюзию недавнего пожара.

На площади перед храмом собралась толпа народу. Но если простые горожане беспокоились в основном о дварфе, которого могло задеть, покалечить, а то и вовсе убить, то констебль прилюдно сокрушался о двигателе: “как же так?”, “кто посмел?!” и “виновные будут сурово наказаны!” Кольнуло запоздалое чувство вины: ибо, подкинув тонкий цилиндр с магнием в одну из турбин, я тем самым непосредственно способствовала взрыву парового двигателя. Это был лишь вопрос времени, когда тонкий цилиндр раздавится, и магниевая стружка прореагирует с перегретым водяным паром, выделяя водород, а последний вступит в реакцию с кислородом… с предсказуемыми последствиями.

Я не испытывала угрызений совести от того, что испортила паровой двигатель: установивший его констебль Оуэнс не нравился никому из нас, и горожане тоже были от него не в восторге, а сам двигатель… что есть он, что нет — городу все едино. Однако, устраивая свою диверсию, я совершенно не задумывалась о том, что может пострадать дварф — лишь беспокоилась о том, чтобы он не заметил моих манипуляций с магнием, и радовалась, что Стас и Виргил тогда удачно заслонили меня. Теперь же… если дварф погибнет, его смерть будет целиком и полностью на моей совести — ничем не оправданное преднамеренное убийство. А ведь он просто выполнял свою работу и не желал никому зла; просто, сам того не подозревая, оказался пешкой в чужих интригах — и сколько таких пешек нам еще предстоит встретить на своем пути…

Хоть бы он выжил! Хоть бы он… люди вокруг заволновались: дварфа как раз вынесли из храма. Я чуть отняла руки от лица: простыней не накрыт — значит, еще жив… наверное. Охранники осторожно опустили носилки на землю, и из толпы вышел доктор, за которым, видимо, недавно послали. Док наклонился над пострадавшим, прощупал пульс, проверил зрачки, дотронулся до тела еще в нескольких местах, после чего скомандовал:

- Ко мне!

Толпа расступилась и стражники, вновь подняв носилки с дварфом, направились вслед за доком.

Жив! Слава тебе, Господи! Я с облегчением посмотрела на небо, по которому стремительно проплывали тяжелые кучевые облака.

- Жив, — тихо сказал мне Стас.

Логично: в этом времени, да еще в такой провинции, как Туманные Холмы, не стали бы выхаживать совсем уж безнадежных — разве что облегчили бы последние страдания. Эти же мысли стали высказывать и горожане: мол, раз док Робертс забрал дварфа к себе, значит, жить будет — это хорошо. Об испорченном же паровом двигателе никто не жалел.

“Представление” окончилось, и толпа начала постепенно расходиться, однако на площади все еще оставалось много людей — многие желали обсудить происшедшее друг с другом и просто поговорить “за жизнь”, раз уж повод выдался. Стас махнул нам с Виргилом рукой: идем — но пошли мы отнюдь не в таверну, как я думала вначале. Окончательно же мои догадки подтвердились, когда мы оказались около фахверкового домика с запертыми ставнями. Маг открыл нам с неохотой, словно ожидая стражников позади нас, но внутрь, тем не менее, пустил.

- Что? Что?! У вас есть новости для меня?! — маленький человечек едва ли не подпрыгивал от нетерпения.

- А вы разве не знаете? — Стас изобразил скепсис на лице. — Паровой двигатель… тот, что в храме… взорвался сегодня.

- Это невероятно! Я думал, что не дождусь уже, когда эта проклятая штука сломается! — маг обежал вокруг подсвечника и всплеснул своими маленькими ладошками. — Вы просто скрасили мой день, странники! Это ведь вы сделали для меня?

Мы со Стасом мрачно переглянулись — не хватало, чтобы этот коротышка заложил нас при случае. Конечно, ему это не выгодно, пока в городе заправляет констебль Оуэнс, но… мало ли, что может случиться… И если речь пойдет о жизни и свободе, я не думаю, что маг будет долго колебаться, сдавать нас или не сдавать городской страже.

- Мы, не мы — какая разница? — неопределенно ответил мой одногруппник и криво улыбнулся, разведя руками в ответ.

- То есть, как это, не вы? — надулся колдун из-под своего капюшона.

- А вот так… — теперь, после намекающего взгляда Стаса, пришла моя очередь разводить руками. — Бывает… техника ломается…

“Особенно если в нее попадет какой-нибудь мусор”, — хотела добавить я, но промолчала.

- То есть, я могу теперь вам не платить? — скептически поинтересовался Джонгл, но в интонациях его явно угадывалась радость.

- Как сказать, мастер Даннис… — задумчиво произнес Стас, коснувшись пальцами подбородка. — Вы можете заплатить нам сейчас, и мы продолжим наше сотрудничество и, возможно, сможем сделать для вас что-нибудь еще. Вы можете не платить нам… но тогда не удивляйтесь, если за вами придет стража. Потому что… если двигатель своей… э… технической аурой влиял на вашу магию, то… логично предположить, что и ваша магия могла испортить двигатель. А о ваших плохих отношениях с констеблем знали все в городе.

- Вы просто пускаете меня по миру! — пафосно вздохнул маг, но таки выложил нам небольшой, но увесистым мешочек, наполненный золотыми монетами.

- Как видите, мастер Даннис… — с умными видом заметил мой одногруппник, — у нас выходит отличное сотрудничество. И мы можем сделать для Вас что-нибудь еще, если Вы сможете оплатить нашу работу так же щедро.

Маг помялся для вида, изображая вселенскую обиду — но заговорил вновь, видя, что мы направляемся к двери.

- Подождите! — воскликнул он голосом, в котором не осталось и следа от былой обиды. — Есть одна работа… Вознаграждение скромное — всего семьдесят монет — но и работа не предполагает риска. По крайней мере, большего, чем того, которому обычно подвергаются путешественники.

- И что мы должны будем сделать? — скептически поинтересовался Стас.

Маг оглянулся по сторонам, словно нас мог кто-нибудь подслушать, после чего отошел в тень и заговорил голосом, призванным, как было, наверное, задумано, заставить нас проникнуться важностью предстоящего задания.

- Как я уже вам говорил, я алхимик, — гордо произнес Джонгл. — Я долго и упорно изучал свойства свинца и золота, и, казалось, я окончательно раскрыл секрет превращения первого во второе. И теперь мне нужен последний, секретный ингредиент.

- И что это за ингредиент?

- О… я как раз подхожу к сути вашей работы… — таинственно заметил маг. — Дело в том, что я не могу найти этот ингредиент здесь, в Туманных Холмах. А единственный человек, что продает его, живет в Дернхольме, к юго-востоку отсюда. Этого человека зовут Кароль Долан, он владеет магазином в Дернхольме. Вам нужно встретиться с ним и сказать, что вы пришли за посылкой для Джонгла Данниса. Я сообщу ему, чтобы он ждал вас. За ваши услуги, как я уже сказал, я заплачу вам 70 золотых. Что скажете?

Стас задумчиво потер подбородок.

- Чтобы добраться до Дернхольма, нам нужно сделать большой крюк… А еще, вы говорите, это секретный ингредиент, который позволит вам превращать свинец в золото?

Джонгл энергично закивал в ответ. К самой идеи получать золото из свинца мы, дипломированные специалисты-химики, относились скептически, но если местные в это верят, то почему бы нам не попытаться это использовать?

И Стас словно прочитал мои мысли…

- Тогда вот что, мастер Даннис, — сказал он, наклоняясь к алхимику, — с этим вашим ингредиентом вы можете стать одним из богатейших людей в Аркануме, и, согласитесь, 70 золотых — это слишком маленькая плата за такую возможность. Так что… или вы платите нам тысячу, когда мы возвращаемся к нам с ингредиентом, или… оплачиваете нам 200 золотых за доставку, но… хм… в течение десяти лет отчисляете нам по полполцента с ваших доходов.

- Вы разорите меня! — картинно воскликнул маг.

- Ну… что-то здесь не видно желающих помочь вам, — после некоторой паузы заметил Стас. — Иначе зачем бы вы дожидались именно чужестранцев?

А что, тоже логично. Симпатией местных Джонгл Даннис, похоже, не пользуется — иначе, действительно, уже давно нашел бы себе помощников. Кроме того, вероятно, маг неслучайно посылает нас за ингредиентом именно в захиревший Дернхольм, а не, например, Тарант, который ведет оживленную торговлю со всем континентом, и где, надо думать, можно найти если не все, то многое. Так… а что, если этот ингредиент является запрещенным? Например, везли его контрабандой и потому смогли доставить именно в Дернхольм? А там выдать уже из-под полы…

Если так, тогда тем более понятно, почему Даннис ждал кого-нибудь из нас. Сам на контрабанде засветиться боится, выписывая посылку на собственное имя или посылая за ней кого-нибудь из местных. Да и мало ли какие грешки за магом водятся, которые тут же “пришьют” к делу, как только последний поймается на чем-то крупном. А тут мы — совершенно посторонние люди. Нас тут никто не знает, и мы тоже не собираемся оставаться здесь — по крайней мере, в ближайшее время. Так что и работу, так или иначе связанную с нарушением местных законов нам вполне поручить можно — тут главное не попасться.

- Ладно, уговорили! — раздраженно отмахнулся маг, видимо, жалея уже, что пустил нас к себе в дом. — Тысяча единоразово или двести с процентами в течение десяти лет… Я подумаю… но не раньше, чем вы доставите мне мой ингредиент! — поставил он последнюю точку в споре. А теперь слушайте внимательно, как следует добираться до Дернхольма — второй раз повторять не буду!..

Из дома мага мы вышли, когда уже начало смеркаться, и обратно пошли огородами. И, кажется, я поняла задумку Стаса: тогда, когда уносили дварфа, нас видели многие, но и мы были одними из многих, поэтому на наши перемещения никто не обратил внимания — по крайней мере, на это хотелось бы надеяться. Сейчас, когда начинает смеркаться, люди заканчивают свои дневные работы и также расходятся по домам, так что мы снова не выбиваемся из общей массы. Зато, если бы мы пошли к Даннису ближе к вечеру, на глазах у завсегдатаев того же трактира… может, ничего бы и не было, но тут уж кто знает, как говорится…

* * *

Стража не беспокоила нас ни в следующий день, ни в послеследующий (чему мы могли только радоваться), но и выбраться из города у нас также не получалось. Я усиленно вспоминала нужные фразы из игрового диалога с Луканом, и нельзя сказать, чтобы безуспешно — но мне по-прежнему не хватало убедительности, уверенности в себе и представительности. Так что дипломатией предстояло заниматься Стасу. Для репетиций привлекли и Виргила, напомнив ему, что он сам говорил как-то, что имел дело с людьми наподобие Лукана, но делу это помогало мало: Виргил так упорно хотел исправиться, так отчаянно хотел забыть о своем прошлом, что “злодей” из него выходил просто никакой. Скорее, мы были вынуждены так поступить, чтобы самим не вызывать вопросы у нашего спутника — а что это мы постоянно обсуждаем тайно, без него.

Костюмы недавних грабителей банка, выстиранные и высушенные, не подошли ни Стасу, ни Виргилу, не говоря уже обо мне, так что мы сдали их в магазин, пусть и продешевив при этом изрядно — зато нам пошили не только новые рюкзаки, но и одежду: для города и для путешествий. Для последних у нас троих имелись теперь рубашки, штаны, куртки и сапоги. Для города же у Стаса имелся теперь недорогой брючный костюм коричневого цвета, который идеально подошел бы небогатому лавочнику или клерку; у меня — глухое сизое платье по щиколотку, с длинными рукавами и накидкой на плечи; Виргил же предпочел и дальше ходить в своей робе послушника — благо, теперь у него была смена в виде того плаща, что мы нашли недавно в заброшенном храме Панарии.

Разумеется, где-нибудь в столице мы бы смотрелись сущими провинциалами в наших нарядах, но в тех же Туманных Холмах или в Черном Корне мы выглядели уже как горожане среднего достатка — но никак не последние оборванцы. А то, как выглядит человек, какое впечатление производит своей внешностью и манерами, безусловно, влияет на то, как будут с ним разговаривать, какое дело согласятся предложить и сколько согласятся заплатить.

Отдельно меня предупредили насчет брюк: для женщины в Аркануме было допустимо надевать их либо в длительные путешествия, либо при работе телохранительницей или наемницей; в прочих же случаях, в особенности при посещении общественных заведений или нанесении визитов в уважаемые дома, полагалось надевать только юбки или платья. И да, появляться на улице прилично было именно с покрытой головой, но на шляпку для меня денег у нас просто не было, поэтому мне и сшили накидку с капюшоном, для которой, что радовало, не потребуется отдельная коробка. Впрочем, поспешили “успокоить” меня, в Туманных Холмах люди проще и не придерживаются строго всех писаных и неписаных правил. А во-вторых, меня и так здесь видели уже в намного менее потребном виде, а потому хуже просто не будет.

Немало времени отнимало у нас и обучение разным практическим дисциплинам, которые могли бы пригодиться нам для выживания в мире Арканума. Прежде всего, это боевые навыки. Все местные хоть мало-мальски обучены им с детства — как-никак, повторюсь, здесь это основа выживания. Но мы выросли не просто в городе, но и совсем в другом мире, так что не имели того опыта за плечами, какой имел бы любой здешний подросток.

Охранник, к которому мы обратились с просьбой об обучении, согласился потратить на нас свое время — тут наша слава героев, предотвративших ограбление банка, оказалась очень кстати — но для начала решил проверить, кто из нас на что способен, и стоит ли нам вообще вкладываться в обучение.

Меня отмели сразу: я не обладала ни силой, ни ловкостью в достаточном количестве и худо-бедно могла драться лишь посохом — или любым другим предметом, относительно легким, но не требующим большой точности движений. Да и посох легко можно было перехватить — особенно если противник отличался более высоким ростом, силой и храбростью. Зато, сказали, уклоняться у меня получается вполне сносно — но большего девушке и нет необходимости уметь, если она, конечно, не профессиональная наемница.

Стаса и Виргила, напротив, слегка поднатаскали, научив их драться ловчее. За дальнейшими тренировками посоветовали обращаться в Черный Корень — там вроде был специалист — но это лишь в том случае, если парни улучшат к тому времени свои навыки рукопашной и уклонения. Стрельбе из лука в Туманных Холмах обучал начальник местной хоббитской стражи: уровень Стаса он признал вполне годным и даже похвалил, посоветовав за дальнейшим обучением обращаться к капитанам лучников в Дернхольме или Каладоне — процветающей столице Арленда, что по другую сторону Каменной гряды.

Я же поинтересовалась у хоббита, может ли он научить меня скрытности. В самом деле, единственное, на что я способна в бою — это нанести удар из-за спины, и лучше всего это произвести скрытно. Бесшумно двигаться я могла, пусть и медленно, наступая аккуратно на носок, а не на пятку, как обычно; роста была невысокого, телосложения стройного. В общем, заключил начальник хоббитской стражи, для начального уровня это вполне годится, но работы предстоит еще немало, и, если я в достаточной мере разовью свои навыки, то могу обратиться за консультацией также к капитанам лучников в Каладоне или Дернхольме.

Кузнец согласился обучить нас со Стасом взлому. Честно, вскрывать замки мне никогда не приходилось — хотя доводилось читать и слышать о том, как самые простые модели легко открываются шпилькой. В моем же варианте “легко” оказалось, как всегда, лишь в теории, на практике же пришлось изрядно попотеть, чтобы добиться хотя бы самых простых результатов. Ллойд же в ответ на наши со Стасом пыхтения только усмехался в свои густые, моржовые усы и приговаривал, что успех придет со временем — главное постоянно тренироваться. Ага, с учетом того, что своих отмычек и замков для тренировки мы пока не имели (и не найдем раньше Таранта или Волчьей пещеры), а те, что выдавал нам Ллойд на время занятия, естественно, пришлось вернуть.

Не меньшая работа ждала нас и у местных врачевателей. Ясно, что стать хирургом-профессионалом, как док Робертс, проходившим в свое время обучение не где-нибудь, а в университете Таранта, за два-три дня было попросту не возможно — мы учились всего лишь приемам оказания первой помощи, чтобы больной или раненый не загнулся по дороге в больницу. Обрабатывать раны, накладывать жгуты и повязки, фиксировать конечности при переломе — это все оно. Заодно док ознакомил нас с наиболее распространенными в этом мире лекарствами, объяснил, как и из чего их производят, а, когда узнал, что мы кое-что смыслим в химии, радости его не было предела — часть своей работы мистер, или, как здесь принято обращаться, кар Робертс мог спихнуть теперь на нас. Мы не были в обиде: работа была простая и знакомая — готовить всякие там растворы или перетирать порошки в ступке — требующая, главным образом, собранности и внимательности, и засчитывалась нам в оплату обучения.

Тут, надо заметить одну важную особенность — все местные специалисты, что стражники, что тот же доктор или кузнец, брали плату исключительно за время или сложность обучения, но никак не за количество человек (иначе мы бы уже давно пошли по миру), так что обучались мы по возможности сразу вдвоем или втроем, в зависимости от того, кто и какой навык хотел развить в себе дополнительно. И, надо заметить, такое, коллективное обучение протекало одновременно и легче, и веселее, чем строго индивидуальное, но о последнем позже…

Единственной ложкой дегтя в нашем обучении у местного доктора был тот самый дварф, которого контузило взрывом парового двигателя. Да, именно контузило — мужичок в тот момент, когда все произошло, находился от парового двигателя относительно далеко, за углом комнаты, потому и отделался лишь многочисленными синяками и ссадинами, да сотрясением головного мозга: кости у дварфов крепкие. Звали пострадавшего Торгрим, и в наши обязанности входило готовить для него лекарства и поить ими. У меня так и не хватило смелости признаться Торгриму, что пострадал он по моей вине; я оправдывала себя тем, что в противном случае загребут не только меня, но и Стаса с Виргилом, но… все равно это было не то.

Правда, мы попытались расспросить пациента, почему он не попытался найти себе работу где-нибудь в Таранте: в таком крупном, промышленно развитом городе услуги оператора для парового двигателя были бы очень востребованы. Но ответ лежал на поверхности: Торгрим был умственно не полноценен (что подтвердил нам док) и, как следствие, наивен и простодушен — такой просто не смог бы выжить без поддержки в жестокой среде мегаполиса (а Тарант по местным меркам можно было считать именно мегаполисом), где “человек человеку волк”. Пусть Торгрим, в силу своей наивности, не смог бы много затребовать за свои услуги — его бы вело чутье, природная предрасположенность дварфов к технологии. И это вряд ли бы устроило тех же орков и полуорков, представлявших в данное время основную рабочую силу Таранта.

Собственно, как поведал нам кар Робертс, констебль Оуэнс и нашел Торгрима, избитого и дезориентированного, беспомощного, как ребенок, на улицах Таранта, куда приехал пару лет назад покупать паровой двигатель. Желавших переехать из крупного города в провинцию было отыскать очень трудно (что неудивительно, учитывая скупость констебля), а тут дварф, просто бредящий паровыми двигателями! Согласный работать лишь за еду и постель, лишь бы ему дали прикоснуться к вожделенному механизму! Естественно, кар Оуэнс не мог прости мимо такого кадра, а слабоумие Торгрима было ему только на руку: денег просить не будет.

Я же отдельно обучалась основам гербологии у Гэйлин. Порекомендовал эльфийку нам сам док: так и так, за всеми препаратами на основе трав обращаться только к ней, никто лучше не в городе не разбирается в этой дисциплине. И в этом был определенный здравый смысл: готовые медицинские препараты могут закончиться в самый неподходящий момент, без специальных реагентов и оборудования их не приготовишь в полевых условиях. Зато травы всегда под рукой, места в рюкзаке занимают немного, весят мало. Вот только пускать к Гэйлин парней было бы попросту опасно для них самих.

Опять же, за те пару дней, что мы задержались в городе, нельзя было объять необъятное. Гэйлин просто показала мне основные лекарственные травы, которые шли на изготовление простейших заживляющих и восстанавливающих зелий и которые можно было найти всюду на континенте; научила, как их обрабатывать и готовить из них те самые зелья.

Пока я училась у Гэйлин, меня вновь посетила мысль, что игра слишком однобоко отражала деление навыков и дисциплин на магические и технологические, что вызывало, к тому же, изрядное расхождение со здравым смыслом. Например, взлом — это же определенно воровской навык, но никак не технологический, даже если используются для этого технологические приспособления. Разминирование, как и ремонт — тут серединка на половинку: помнится, кузнецы-технологи в Таранте и Каладоне весьма успешно чинили не только технологические, но и магические вещи. Так что из навыков однозначно технологическим остается только огнестрел, по большому счету.

Из дисциплин же я бы гербологию и кузнечество смело отнесла к нейтральным, особенно гербологию. Ведь гербология — это что? Изучение свойств растущих в природе трав и умение их правильно использовать для своих нужд. Гербалистами в городах Арканума нередко работают полуэльфы, унаследовавшие от своих эльфийских предков предрасположенность к магии. По своему действию препараты гербологов едва ли не полностью идентичны соответствующим магическим зельям, но последние герой-маг почему-то не может научиться делать сам и, таким образом, вынужден зависеть от торговцев, если не хочет прокачивать себе лечащую магию и телосложение — для лучшего и быстрого восстановления сил. И потому напрашивался вполне определенный вывод: маги для своих зелий используют те же травы, только дополнительно зачаровывают и добавляют отдельные компоненты для удержания магии — вроде сущности блуждающих огней.

Аналогичным образом, существуют так называемые “магические” кузнецы, которые сами изготавливают и зачаровывают свое оружие и доспехи. Или, например, пары “кузнец-маг”, как Ричард Ликс и волшебник Кир из Тихих вод. Если магия и технология в мире “Арканума” конфликтуют друг с другом, то как маг тогда будет работать с предметами, созданными технологом? Или как технолог будет обращаться с предметами, зачарованными магом?

С другой стороны, машинный пластинчатый доспех, изготовленный кузнецом, но усиленный малым паровым двигателем — однозначно технологический предмет и технологическая схема. И тут я подумала, что за принадлежность вещи или соответствующей ей схемы к магической, технической или нейтральной отвечает, если говорить условно, заложенный в ней источник ее силы и свойств.

Иными словами, если свойства вещи определяются исключительно законами природы и создана она исключительно на основе природных компонентов (травы, дерево, камень, металл), не имея в своем воздействии сторонних примесей, то такую вещь можно считать нейтральной. Технической же является та, которая имеет в основе своего действия искусственно созданный источник — например, малый паровой двигатель, электрический аккумулятор или взрывной механизм. Но меч, просто обмазанный ядом, в особенности природного происхождения (который продается у гербалистов), техническим приспособлением от этого не становится — несмотря на то, что в игре соответствующая схема была именно технологической. С магией же и вовсе просто: если вещь зачарована или содержит в своем составе природно-магический компонент (как, например, сущность упомянутых уже болотных огней, кожа дракона или еще что-нибудь подобное), то такая вещь — безусловно, магическая.

Помня о том, что искомый Гэйлин медальон с гравировкой Н’Тала находится у эльфа Мирта в Тихих водах, а также историю Глэдис из Дернхольма с ее якобы “украденным” кольцом, я по ходу обучения пыталась осторожно, насколько умела, расспросить свою временную наставницу о пропавшей вещи, но все было без толку. Эльфийка тут же резко замолкала, а потом начинала говорить слишком раздраженно, сухо и строго. Это наводило на мысли, что в истории с медальоном явно что-то нечисто, раз гербалистка запирается так отчаянно.

Если бы Гэйлин была действительно безвинно пострадавшей стороной, вряд ли бы она стремилась скрыть, к примеру, имя обидчика или свое прежнее пребывание в другом месте. Да и пребывание ее в Туманных Холмах, где она была единственной эльфийкой на многие лиги вокруг, тоже вызывало теперь подозрение. Например, что, если сама Гэйлин в действительности виновата в той или иной мере в исчезновении семейной реликвии (или, может, даже сама поспособствовала ее краже) и теперь закономерно скрывается от сородичей, чтобы те не призвали ее к ответу? Или, например, медальон Н’Тала являлся своеобразным брачным залогом, как кольцо в истории Глэдис, но в самый последний момент сбежала из-под венца, подставив тем самым всю свою семью?

Тут оставалось только гадать — разве только что эльф Мирт в Тихих водах мог бы развеять хотя бы часть тумана над этими вопросами или же, наоборот, породить новые. Но это будет еще не скоро.

* * *

В Туманных Холмах мы провели в общей сложности пять дней и покидали город, будучи такими же нищими, как в самом начале, когда только пришли сюда. Наше обучение, даже самое примитивное, все же стоило времени и денег, а для гербалитки Гэйлин, несмотря на то, что жила она в черте города, наша нынешняя репутация “героев Туманных Холмов” ничего не значила, так что за свои услуги учителя она содрала с наспочти сто золотых. Помимо этого, Стасу нужны были стрелы, а мне — хотя бы самое примитивное и при этом надежное оборудование для изготовления лекарственных средств (а также всякой отравы — в Аркануме вся химия на нее нацелена) в походных условиях.

Никаких иных возможностей, чтобы заработать быстро и относительно много, нам больше не предоставлялось (если не считать квест Якоба Бейнса с ограблением банка — но с ним мы даже не пытались заговаривать), и оставаться в Туманных Холмах нам больше не было никакого смысла. А, значит, нужно было что-то делать с Луканом и его бандой у моста.

Наблюдения урывками из-за кустов со стороны городского кладбища за лагерем бандитов дали немногое. Время от времени Лукан куда-то отлучался, но двое полуогров стабильно оставались на посту у ворот — были ли это одни и те же полуогры или все же сменялись, для нас не представлялось возможным: все они были, как она одно лицо или, вернее, морду. И задача их была предельно простая — заворачивать всех желающих перейти мост в отсутствие хозяина. Дипломатическими уловками и дешевыми посулами полуогров было не пронять — от своего хозяина они получили, надо думать, предельно четкие и простые инструкции на этот случай. Мериться же с полуограми силой для фермера или купца было верным самоубийством. Особенно если учесть, что мелкого человечешку они могли еще и оставить в живых и даже не калекой, но при этом могли полностью уничтожить и разорить его скарб, увести и убить скот и так далее. Да и где-нибудь на другом берегу реки и этих “романтиков с большой дороги” наверняка должна быть своя банда.

В итоге мы решили подойти к мосту тогда, когда там будет Лукан и попытаться навесить ему лапшу на уши: без его приказа огры бросаться в драку не станут. А дальше смотреть по обстоятельствам: если все удается, как мы задумывали, то получаем от Лукана ключ и деньги, идем к констеблю и получаем от него еще немного, а дальше чешем в Дернхольм — следующим пунктом своего путешествия мы решили сделать именного его. Если же с болтологией ничего не выйдет, то придется прорываться боем, и там уже будь что будет. Хотя мы и не так принимали до конца весьма большую вероятность собственной гибели — быть может, потому, что для того, чтобы выжить, нам так или иначе пришлось бы рисковать своими жизнями: трусов мир Арканума не терпит.

К мосту мы подошли рано утром: если мы выживем, то идти нам предстояло еще очень долго, и использовать имевшийся световой день было необходимо с максимальной пользой. Лукан и его компания сидели в это время у костра и завтракали мясной похлебкой.

- Лукан, если я не ошибаюсь? — заговорил Стас с ним надменно, всем своим выражением лица и тоном голоса выказывая презрение высшего низшему.

Актером мой бывший одногруппник, от природы обладавший подобием аристократической внешности и некоторых манер, был отменным, и в ходе отработки диалогов, с его же подачи, мы, взвесив все “за” и “против”, дружно решили, что незачем городить забор с якобы “неузнаванием” Безмозглого. Тем более не ради Виргила, которому мы пока так и не решились признаться в знании “канона”. Зато имя Лукана и его гоп-компании было на слуху даже у самой последней свиньи в Туманных холмах.

- О да, я Лукан Безмозглый! — бандит тут же вытянулся во фрунт, гордо выпятив грудь вперед, что особенно несообразно смотрелось при его невысоком росте, давно небритой физиономии самого затрапезного вида и неровно подстриженной грязно-рыжей шевелюре. — Вор экстракардинальный, гроза и бич Туманных холмов и всего, что за ними! Там, где я брожу, массы сблюдаются в конквизиции и крюкообразности!

- Это все замечательно, Безмозглый, — с тем же брезгливо-надменным выражением лица прервал его самовосхваления Стас, — но, видишь ли, нам нужно перейти мост…

- Ах да, мост… это другое дело. Мы с друзьями нашли его взаимновыгодным для требования с преходящих малой пошлины за его использование, — не замедлил похвастаться Лукан Вы можете быть уверены: средства идут исключительно на благотворительные цели…

- Ты еще не понял, с кем разговариваешь, Безмоглый? — Стас добавил угрожающих ноток в голос.

На примере Симона Фаркуса, подельника Чарльза Брего, проклятый дух которого обретался в пещере на месте крушения дирижабля, мы уже успели заметить, что подобные им личности молодцы только против овцы, но тут же сливаются, стоит применить к ним грубость и силу. Лукан не стал исключением, хотя, безусловно, пытался храбриться и “прощупать” нас на предмет нашей легенды.

- О! Так вы из Воровского подполья! Фантастительно! Я знал, что рано или поздно нас заметят! Дела крутеют, пацаны! Мы прославимся! — воскликнул он едва ли не с детской непосредственностью и даже подпрыгнул на месте. По-прежнему сидящие на своих пнях полуогры утробно заулюлюкали. — А из какой вы организации? Тарантской? Или Каладонской? — тут же поинтересовался он деловито.

- Конечно, из Тарантской. Мы самые осведомленные из всех. И именно поэтому мы здесь…

- Что?! О нет! Мы залезли на чужую территорию, да? Поверьте, добрый человек, мы никогда бы не сделали подобное умыслительно! Вы должны мне верить! — радость на лице Лукана моментально сменилась страхом.

- Что-то не очень убедительно… — скептически заметил Стас.

Дальее все пошло, как по накатанной.

- Нет! Пожалуйста… Вы должны сказать Подполью, что мы не знали ни о какой их деятельности в этой вазектомии! Мы и помыслить не могли о том, чтобы переходить кому-либо дорогу! — принялся упрашивать нас Лукан, даже на колени встал.

- Успокойся, Лукан. Я тебе верю, — снисходительно ответил ему Стас и жестом велел подняться. — Но поверит ли тебе Подполье…

- Н-но я уверен, можно же найти выход, правильно? Я имею в виду, что мы можем немедленно уйти. Это самое умное, что можно сделать, — быстро “сообразил” Безмозглый. — И вы можете сказать Подполью, что Лукан всегда уважал авторитетов…

- Да, это было бы хорошее решение, — кивнул Стас удовлетворенно. — И относительно компенсации…

- Конечно, мы заплатим, сколько Подполье сочтет нужным, — теперь для Лукана настала очередь кивать, и старался он, точно китайский болванчик. — Я собрал неплохую дань с Туманных Холмов… Да! Мы просто заплатим, сколько вы скажете, и уберемся отсюда!

- Звучит неплохо. Скажем… 200 золотых, — ответил Стас после некоторых раздумий.

Лукан залез в палатку и минут спустя показался обратно, держа увесистый мешочек в руках.

- Вот 200 золотых, — воскликнул он с гордостью передав нам кошель. — Большое вам спасибо! И еще раз, пожалуйста, не забудьте передать мои низложайшие извинения Подполью Таранта! Нам бы не хотелось потерять все наши шансы на дальнейшее сотрудничество…

- О, не беспокойся, Безмозглый, эти деньги проделают долгий путь, чтобы очистить твое имя… — вкрадчиво “пообещал” ему мой одногруппник.

- Слава богам, они послали такого терпеливого и понимающего человека, как вы! — не уставал восхвалять уже нас Лукан. — Все, с этим мы отбываем! Мы больше не будем причинять беспокойство Туманным Холмам! Вот… я отдаю вам ключ от ворот с благодарностью.

- Собирайтесь немедленно! — властно приказал Стас. — Я не хочу видеть вас здесь, когда мы вернемся.

- Понял! Прощайте, добрый человек! — вновь закивал Лукан, отдав своим подельникам знак сворачивать лагерь. — Вы пример всезнания и вуайеризма Подполья!

Если честно, мы опасались удара в спину, когда шли назад, но Стасу, похоже, и впрямь удалось сыграть заправского криминального авторитета, которого Лукан испугался всерьез и надолго. Нападать на бандитов после всех договоренностей не стали и мы, ибо цена поражения здесь — жизнь, а сражаемся мы сейчас отнюдь не за уровни и очки судьбы.

Только тогда, когда мы отошли уже достаточно далеко от лагеря воров, стало заметно, насколько тяжело прошедшие “дипломатические переговоры” дались Стасу. До этого он еще пытался держаться с напускной уверенностью, но теперь, когда опасность миновала, силы, разом призванные на помощь всего лишь полчаса назад, словно покинули моего одногруппника: все его тело било мелкая дрожь, лицо покрылось холодной испариной. Пожалуй, никто из нас не рисковал еще так сильно в нашей прошлой жизни: какая работа, какие оценки, когда на кону стоит собственная жизнь, твоя и твоих друзей-товарищей по несчастью?! И когда ты предельно ясно понимаешь, что в случае провала у тебя уже никогда больше не будет возможности отыграть назад, активировать свой последний бэк-ап (которого просто нет) и попытаться повторить все сначала — а вдруг повезет.

В конце концов, мы с Виргилом не придумали ничего лучше, как усадить Стаса за деревом чуть в стороне от дороги. У Виргила, который под своим балахоном мог спрятать много чего, нашлась при себе фляжка с водой (мы-то со Стасом свои рюкзаки оставили в гостинице, проинструктировав хозяина на случай нашего невозвращения), к которой Стас жадно приник губами. Никто ничего не говорил — но, наверное, и надо было: сейчас нам просто нужно было прожить свои страхи, прочувствовать до конца, что мы были буквально на волосок от смерти и примириться с тем фактом, что и дальше нам придется рисковать не меньше, равно как и принимать этически сомнительные решения — и научиться с этим жить.

Мы не помнили, сколько прошло времени, прежде, чем Стас оклемался. Но когда оклемался, предложил уже вполне бодрым голосом:

- Пойдем что ли с констебля деньги требовать?

К тому времени, как мы вернулись в город, солнце поднялось уже достаточно высоко, и туман разве что над горизонтом висел полупрозрачной дымкой. Констебль Оуэнс обретался на своем привычном месте, на площади у колодца, как всегда, попыхивая трубкой в зубах.

- Весь город благодарит вас за помощь в предотвращении ограбления банка! Я могу сделать что-нибудь для вас? — вместо приветствия сказал нам констебль, заметив, что мы направляемся к нему.

Паровой двигатель констеблю, надо думать, было по-прежнему жалко, но прошло уже достаточно времени, чтобы он прекратил по нему убиваться. Да и имевшиеся должностные обязанности никто не отменял, так что выглядел констебль если не радостным и бодрым, но и не пребывающим в тоске и уныннии.

- Здравствуйте, констебль. Оч-чень приятно, — не удержался от маленькой шпильки Стас. — Мы решили вашу проблему с мостом. Те разбойники вас больше не побеспокоят.

Если честно, я уже начинала испытывать чувство вины из-за того, что в большинстве случаев отдуваться приходится именно Стасу. И не была уверена, что в ближайшем будущем ситуация переменится к лучшему: я никогда не умела ни выглядеть, ни говорить убедительно, и потому рисковала завалить любой квест, который можно было решить с помощью болтологии. Да и не факт, что в Аркануме, переживающем некое подобие викторианской эпохи нашего мира, серьезно отнесутся к словам молодой девицы.

Виргил же, после разборок с эльфом в горах, не рвался проявлять инициативу (что нам со Стасом было пока выгодно) и в целом производил впечатление человека в себе неуверенного и ведомого. Или, быть может, так произошло потому, что его духовный наставник, старец Иоахим, неожиданно исчез, бросив своего послушника фактически одного и возложив на него ответственность, с которой тот не чувствовал в себе силы справиться? Иными словами, не вышло ли так, что теперь мы со Стасом заменили Виргилу старца Иоахима — если не как наставники, то как лидеры и проводники в этом мире?

- О, отлично! — воскликнул констебль с нескрываемым облегчением в голосе. — Я обещал вам 50 золотых. Вот они.

Все же жмот этот констебль! Мы рисковали жизнью, ведь Лукан мог не поверить в наш блеф, и тогда его огры быстро порешали бы нас (было бы чудом, если бы, наоборот, мы убили их). И наши жизни, равно как и возможность для города развиваться он оценил всего в 50 золотых! Неудивительно, что на это дело до сих пор не хотел вписаться кто-либо из местных: на их век хватит. А там… или новый мост все-таки достроят, или еще что-нибудь придумают.

Но и Стас тоже не оказался шит лыком: после нелегких “переговоров” с Луканом и его бандой трусливый старик-констебль и вовсе не казался ему опасным противником. Так что мой одногруппник быстро напомнил кару Оуэнсу, что именно благодаря нам город избавлен теперь от разбойников и может надеяться на процветание, а потому со стороны кару Оуэнса было бы весьма любезно выписать для нас новые документы взамен утерянных ранее. Констебль вначале пытался, было, возмущаться, и мы не придумали лучше, как пообещать ему, что в противном случае ославим его на весь мир как жадного, бессовестного и безответственного труса.

- Н-но мы же м-можем дог-говориться и по-х-хорошему, так ведь? — произнес констебль уже примирительным тоном: еще бы ему не испугаться, когда на его место найдутся и другие желающие — не одним только доком Робертсом богаты Туманные Холмы.

Вслед за констеблем мы прошли в старинную каменную ратушу, изнутри обставленную, тем не менее, достаточно просто и состоявшую примерно из трех-четырех комнат на первом этаже. Кар Оуэнс лично заполнил и подписал в своем кабинете необходимые бумаги и вручил нам с самым торжественным видом, наказав помнить “милость констебля Оуэнса”.

Нам повезло, что нас не спрашивали, где мы родились, где жили после, кем приходимся друг другу, и прочее в таком же стиле. Зато, помимо нашего возраста и пола, у нас спросили наши расы, телосложение и рост, а также цвет глаз и волос (ну да, фотография сейчас в Аркануме — штука редкая и дорогая, на всех не напасешься, тем более в таком заштатном городишке, как Туманные Холмы). В результате я оказалась Кентлин Талли, женщиной человеческой расы 24 лет отроду, среднего роста и телосложения, “волосы — светлые”, “глаза — зелено-карие”, “не замужем”.

Стас, представившийся Станнисом Баратеоном, соответственно, проходил по документам как мужчина, тоже 24 лет и тоже человеческой расы, с серо-голубыми глазами и коричневыми волосами, холостой. Правда, с расой его, несмотря на всю очевидность для нас, вышла некоторая заминка, ибо мой бывший одногруппник ростом хоть был не самого высокого, но телосложение имел весьма стройное и носил, к тому же, длинные волосы, которым могла бы позавидовать иная девица. Так что констебль долго допытывался, не было ли у Стаса в предках эльфов. Пришлось в качестве доказательства предъявить совершенно обычные, человеческие уши.

Труднее всего пришлось с Виргилом, который наотрез отказался называть свою фамилию (и я могу его понять: семья Браммондов еще не так давно была на слуху и в Таранте, и в Каладоне — главным образом, благодаря скандалам, в которые попадала во многом, опять же, по вине Виргила), и констебль едва не заподозрил беглых преступников в нас всех троих. И тут панарий-неофит неожиданно заявил, что “кару Оуэнс”, если того пожелает, может арестовать его лично, ибо в его прошлом действительно есть поступки, о которых он сожалеет, и потому он пришел для покаяния в Церковь и отрекся от своей прежней жизни и своей фамилии, но “кару Баратеон и каро Талли чисты перед законом Арканума”.

Констебль, как ни странно, удовлетворился такой прочувственной речью, отстал от нас и подмахнул Виргилу заодно документы, согласно которым, вместо фамилии у него теперь значилось “странствующий монах-панарианец”, а по возрасту Виргил приходился нам ровесником. И везде стояла дата: 7-го дня Страдова, 1885-го года п.б.Б., Туманные Холмы, подписано: Д. Оуэнс (это нам уже после “перевел” Виргил).

В гостинице мы забрали собранные заранее рюкзаки и получили обещанный накануне завтрак. О своем же подвиге в деле избавления Туманных холмов от Лукана и его гоп-компании мы благоразумно решили не хвастаться — как бы нас самих не связали потом с этими бандитами: способ, которым мы заставили Лукана уйти из города, легко мог вызвать сомнения в нашей честности и порядочности у простых обывателей.

Дело теперь оставалось за малым — покинуть город по тому самому мосту. Лукан и его банда действительно ушли, как и обещали, оставив после себя затушенное кострище, несколько кучек мусора и бочку. Поскольку отмычек у нас с собой не было, оную пришлось ломать, для чего привлекли грубую силу в лице Виргила с его топором, подаренным доком. А спустя примерно полчаса перебирали ее содержимое, коим оказались 200 золотых и запчасти револьвера.

- Как-то слишком мало дани они насобирали, — с наигранным разочарованием заметил Стас, упаковывая собранные монеты в мешочек.

Впрочем, было бы глупо думать, что бандиты так просто ушли, оставив весь свой барыш нам — или любым другим путникам. Не стоит считать себя умнее других, а всех остальных — идиотами.

- Я думаю, здесь они хранили деньги только на текущие нужды, — тем не менее, я поделилась своим предположением. — А схрон с добычей у них наверняка где-нибудь в другом, более надежном месте.

- Что ж, логично, — задумчиво ответил мне Стас.

На другом конце моста мы, как я и ожидала, встретили карлика, который однажды уже цеплялся к нам в городе. Стаса я успела предупредить об этом, пока Виргил махал топором, расправляясь с бочкой. И заодно предупредила о том, что карлик, являющийся к тому же, агентом Руки Молоха, скорее всего, попытается нас убить.

- По-моему, мы уже где-то встречались… — красноречиво заметил он, преградив нам путь.

Мы промолчали.

- Я видел вас в городе, — вкрадчиво продолжил карлик. — Вы пришли в город вскоре после крушения дирижабля. Я думаю, у вас есть кое-что, что должно принадлежать мне.

- Какие ваши доказательства? — небрежно фыркнул Стас, вынужденный взять на себя роль главного в нашей группе.

- Кольцо, которое дал вам один карлик… Престон Редклифф. Я — Уильям Редклифф, его брат.

- И почему я должен вам верить? — скептически заметил Стас.

- Советую отдать мне кольцо, и мы разойдемся по-хорошему, — пригрозил нам карлик, делая шаг вперед.

- У нас его больше нет, — соврал Стас.

В самом деле, кольцо, как заметил Ристецце, было из серебра высокой пробы, и мы могли выручить за него немало денег, потому что деньги нам были нужны. Но, как и в игре, нам не удалось заставить карлика отцепиться от нас по-хорошему.

- Стыдно, уважаемые, стыдно, — нравоучительным тоном заметил карлик, стремительно сокращая расстояние между нам. — Боюсь, это совершенно неприемлемо… — и первым бросился в атаку.

Нападения мы ожидали, так что молоховцу не удалось потрепать нас серьезно: у нас было преимущество и в количестве, и в силе. Правда, расправляться с молоховцем пришлось в основном Виргилу: Стас отступил, потому что был лучником; я же отошла назад, потому что и вовсе была не боец и удар нанести могла только из-за спины, когда противник не будет видеть меня.

Карлик не был профессиональным убийцей даже на мой дилетантский взгляд и в своих боевых навыках ничуть не превосходил Виргила, хотя использование легкого кинжала давало ему очевидное преимущество в скорости. Карлики, как известно, низкого роста — Виргилу он едва доходил до груди. Это значило, с одной стороны, возможность атаковать в менее защищенные места — например, бедро, живот или пах. С другой же, из-за своего низкого роста и, соответственно, коротких рук, карлик часто попросту не мог дотянуться до своего противника.

Настал мой выход — противники развернулись, и теперь карлик оказался ко мне спиной. Мост был здесь достаточно широкий, рассчитанный не только на пеших путников или же ведущих свой скот в поводу, как это было в игре, но на вполне себе нормальную телегу или карету, так что места для маневра было достаточно. Удар посохом пришелся карлику в плечо, и силы я не пожалела. Карлик завалился вперед, задев кинжалом удивленного Виргила, который, в свою очередь, уронил топор себе на ноги, отчего громко и неприлично выругался.

Стас добил карлика стрелой из лука. Действительно, страшно только в первый раз — переступить себя. Особенно когда с младенчества тебе вкладывают в голову мысль, что покушение на чужую жизнь, даже в целях самообороны — табу. Что тебя могут не осудить родственники и соседи, но обязательно осудить закон. И вообще, как это важно — быть хорошим мальчиком или девочкой и не делать вещи, которые сейчас кажутся детским лепетом по сравнению с убийством другого человека.

Мы могли бы удариться в истерику и впасть в депрессию, рвать себе волосы и бесконечно сокрушаться, как же плохо мы поступили. Но мы приняли решение — нам необходимо выжить здесь, раз нас сюда забросило. А с унынием и собственной совестью мы разберемся как-нибудь потом.

Задерживаться на мосту не стоило: новость о том, что Лукана и его банды больше нет в городе, и путь теперь свободен, наверняка разнеслась очень быстро, и уже скоро можно было бы ждать первых торговцев с обозом. Так что я помогла Виргилу подняться на ноги и затем спуститься к реке, где заставила снять ботинки и наложила на полученные синяки собственно приготовленную мазь. И только удивлялось потом: куда делось все положенное в таких случаях стеснение? В том ли дело, что я с самого начала не рассматривала Виргила как мужчину, но воспринимала, скорее, как младшего и не совсем разумного друга, за которым время от времени нужен пригляд? Или же сами обстоятельства, когда важнее всего выжить, напрочь выжигали всякое жеманство и ложную скромность?

Стас же тем временем оттащил труп карлика под арку моста — найдут его, или не найдут, это было уже не наше дело — и обыскал, предсказуемо извлекши на свет кинжал, амулет Молоха и записку, которая тут же была передана Виргилу как единственному в нашей компании, знавшему местный алфавит. Я же подумала о том, что наша со Стасом грамотность или, вернее, безграмотность в здешнем мире становится все более насущной проблемой. Во-первых, не хотелось постоянно зависеть от Виргила в том, что касается письменных источников информации. А во-вторых, наше незнание местного алфавита, элементарное неумение читать и писать на местном языке может вызвать очень нехорошие подозрения у жителей Арканума, а там недалеко будет закончить свою жизнь в знаменитых темницах Дернхольма или на Острове Отчаяния.

“Дирижабль “Зефир” разбился рядом с Туманными Холмами, — принялся читать Виргил вслух. — Убейте “Редклиффа”, если он все еще жив. Поскольку мы не знаем, с кем он успел переговорить из других пассажиров “Зефира”, убейте всех, кто выжил. Подпись: Г.Л.”

Такую же точно записку мы обнаружили ранее при эльфе, который подкарауливал нас у места крушения дирижабля.

Виргил безучастно смотрел перед собой, отложив записку в сторону — так прошло не меньше минуты в полной тишине, нарушаемой лишь шумом реки — а потом неожиданно поднял голову и сказал нам со Стасом:

- Простите меня, пожалуйста…

- Э… — только и выдали мы в ответ и от удивления беспомощно развели руками. Может, мы и не были в восторге от Виргила, но и не находили, за что он мог бы просить у нас прощения.

- Я плохо думал о вас, — продолжил тем временем наш спутник. — Я думал, Избранные, воплотившие в себе дух Насреддина, будут такими же добрыми, мудрыми и великодушными, каким он сам был когда-то. Я все время забываю, что все мы, прежде всего, люди, и что нас окружает множество вранья, мерзости и грязи, среди которой нам как-то приходится выживать…

Мы же стояли и слушали, не зная, что ответить на это признание. Какую-нибудь банальность вроде “Ты ни в чем не виноват, Виргил”? Так любой человек, у которого есть совесть, всегда найдет, в чем можно его обвинить — а у Виргила, вследствие пережитого им не так давно, совесть обострена особенно. “Полно”, “довольно”, “соберись”, “будь мужиком”, “не будь тряпкой”, когда в данный конкретный момент человеку и так хреново, и подобные резкие слова его просто добьют? То есть, человек, от этого не умрет, конечно, в прямом смысле, но о каком-то доверии и взаимопонимании в группе говорить будет уже бессмысленно — а без них нам сейчас просто не выжить.

А еще не могли не вызывать беспокойства подобные перепады настроения у нашего спутника. То он готов за нас хоть в огонь или в воду или, вернее, в застенки к констеблю Оуэнсу. То, оказывается, “плохо думал” о нас, причем одно сменило другое очень быстро. И кто поручится, что в следующий раз Виргил не выкинет еще чего-нибудь подобное, по собственной глупости и неосмотрительности подставив сразу всех нас?

Неизвестно, каких слов ожидал услышать от нас Виргил, но наше промедление словно подтолкнуло его выговориться дальше.

- Я помню, о чем предупреждал нас старец Иоахим. Но до сих пор не мог поверить, что опасность поджидает нас совсем рядом. Этот карлик, что представился братом покойного Редклиффа… я был искренне возмущен, что вы так непочтительно к нему отнеслись, когда он пережил такое горе, что не хотите ему отдать вещь, которая принадлежит ему по праву. Мне только не хватило смелости вмешаться в ваш разговор. А теперь вдруг выясняется, что этот карлик — тоже наемный убийца из того же тайного общества... Что он наверняка убил бы вас, даже если бы вы отдали ему кольцо… или сообщил бы, где искать вас, другим членам этой гильдии. И Редклифф тоже, оказывается, ненастоящий, — завершил он свой монолог разочарованно, но в голосе его не сквозило уже прежнее отчаяние и безнадежность.

- Да, жизнь сложная штука, — сказал в ответ Стас, слегка похлопав Виргила по плечу. — И многие вещи в ней не такие, какими кажутся нам вначале. Этому приходится учиться.

- Ты как чувствуешь себя, Виргил? Можешь идти? — перевела я разговор на более насущную тему. А если это отвлечет Виргила от его душевных терзаний — то почему бы и нет?

Панарский послушник неуклюже встал на ноги и размялся, для верности наложив простейшее заживляющее заклинание на свои стопы. Можно было продолжать путь, и это не могло нас не радовать. Солнце уже давно покинуло зенит, когда Туманные Холмы скрылись, наконец, за горизонтом.