Попали... (гет)

Первое, что я осознала — что я лежу на чем-то холодном и твердом. Сверху придавило чем-то… не слишком тяжелым. Нос улавливал едкий запах дыма, уши — потрескивание пламени и скрежет металла. Наверное, именно это и заставило меня открыть глаза и осмотреться. Потому что… даже если я уже мертва, и это моя загробная жизнь, не хотелось бы до кучи еще и сгореть.

Оказалось, я лежу на какой-то широкой балке, совсем невысоко над землей. Сверху меня придавило какими-то обломками, однако скинуть их одной рукой было весьма проблематично. Вторая же моя рука, а именно левая, оказалась как-то странно выгнута вниз, но не сломана. Просто ладонь… будто бы кто-то держал.

- Стас?!

Ведь именно его я схватила за руку, когда самолет начал падать. Неужели я захватила его с собой?

- Э… Катюш? Кх…

Руку я все-таки освободила. А Стас, видимо, тоже пришел в себя совсем недавно

- Может, слезешь с меня? — в подтверждении своих слов, доску, на которой я лежала, толкнули снизу.

Уже двумя руками, при некотором усилии, я смогла скинуть обломки, придавливавшие меня сверху, и, нетвердыми ногами ступила на землю. Балку, на которой лежала я раньше, и под которой оказался Стас, сняли уже вместе. И потом несколько минут просто сидели, обнявшись и тупо глядя в пространство. Говорить пока не хотелось, скорее, мы отходили от недавно пережитой катастрофы и радовались про себя, что нашли хотя бы друг друга.

Возможно, мы бы так сидели гораздо дольше, если бы не чьи-то слабые крики о помощи. Кое-как выбравшись из своего убежища, которое напоминало остов старинного корабля (я даже не задумалась, почему не самолета), глубоко пропахавшего землю, нетвердой, шатающейся походкой, мы отправились искать еще одного товарища по несчастью. Все вокруг заволокло не то туманом, не то дымом от пожарища; мы то и дело спотыкались о камни неровности земли, натыкались периодически на какое-то барахло и кустарники, что едва не прошли мимо.

Несчастный старик был под завалом целой кучи металлических конструкций и, судя по его хриплому дыханию, был настолько слаб, что мы сомневались даже, что он не умрет до того, как мы вытащим его из-под обломков. Старик глубоко вдохнул и отхаркнул кровью, как только тяжелая, металлическая плита была снята с его груди. Я не могу сказать, что у меня хорошая память на лица; порой я не могла даже вспомнить, например, парень или девушка приходили ко мне в комнату в общежитие и просили передать что-нибудь моей соседке. Однако я была уверена, что этого старика точно не было среди пассажиров того злосчастного рейса, которым мы летели в Москву, и, тем не менее, его внешности мне казалась до странности знакомой…

- Спасибо, друзья мои, — тихо сказал он по-английски. — Мне уже немного осталось…

И, словно в довершение своих слов, снова закашлял.

- Просто найдите мальчика… найдите мальчика и отдайте ему его кольцо. Он знает, что надо делать…

Я едва не открыла рот от удивления. Потому что эта фраза, и сказанная именно умирающим языком мне точно была знакома, и я даже знаю, откуда. Неужели мы не выжили и теперь видим предсмертные — или уже посмертные — глюки?

- Послушайте… нам пришлось сделать это… Он заставлял нас делать ужасные вещи… У нас не было выбора…

- Нас так мало осталось, и работа почти закончена… Зло… Вы можете представить… Он возвращается, чтобы уничтожить все… все и всех…

- Пожалуйста, просто найдите мальчика… И скажите ему, что я сбежал… — казалось, старик собирается последними силами, — чтобы предупредить. Он знает, что надо делать… Вы… все зависит от вас…

Я присела на корточки и закрыла глаза умершему, большие черные глаза, не замечая, как у меня самой по щекам текут слезы. Стас задумчиво вертел перстень в руках. Сквозь туман мы видели, как догорает пожар. Огромный пропеллер все еще вращался по инерции, издавая надсадный скрежет, отбрасывая периодически на нас свою тень. Холодный ветер трепал наши волосы, но мы не замечали холода.

Однако Стеннар — если это действительно был он — уже умер, и его не вернуть, но мы оставались живы, пусть даже в пределах собственного разума, и нам нужно было решить, что делать дальше. Стас предложил единственное разумное решение в сложившийся ситуации — попытаться найти других выживших — и я согласилась с ним без раздумий. Ибо жить хотя все, и бедствие, которое мы пережили, было общим, и было бы несправедливо, если бы мы попросту удовлетворились лишь фактом собственной жизни.

Туман по-прежнему не желал рассеиваться, и мы решили не разделяться, чтобы не потерять еще и друг друга. Тела нам периодически попадались, мы их бегло осматривали, измеряли отсутствующий пульс — чтобы в очередной раз удостоверится: “мертв” или “мертва”. Иные же были настолько изуродованы и обожжены, что не оставляли никаких сомнений в том, что являются уже лишь пустыми оболочками. И странно успокаивало то, что знакомых лиц мы пока не встречали.

Чем дальше мы шли, тем больше я уверялась, что мы попали куда-то не туда. Развалившийся на несколько частей и догоравший теперь летательный аппарат действительно напоминал дирижабль, но никак не современный “BOEING” — неслучайно у меня возникали ассоциации с “Титаником” и Эйфелевой башней, в строительстве которой использовались похожие железные арматурные конструкции. И костюмы на пассажирах… по крайней мере, те, что относительно хорошо сохранились — викторианская эпоха, поздний период, примерно 1880-1890-е годы, в вариациях от сельской до парадно-элитной.

Заметил это и Стас, посещавший кружок исторических танцев и участвующий иногда в реконструкторских балах. Однако единственное, на чем мы сошлись, что это никак не может быть постановкой — потому что… уж больно все натурально… Прочие же варианты казались еще более невероятными. Я намекнула на “Арканум” — он в эту игру не играл, ибо увлекался “Морроувиндом” и “Готикой”, но слышал, в том числе и от меня. Но также считал бредом саму идею о том, что мы могли попасть во вселенную какой-то компьютерной игры. Скорее, он бы поверил в реинкарнацию — вот только память о нашей прошлой жизни, равно как и тела, опять же, остались при нас.

Вскоре нам, однако, стало не до шуток, когда прямо из тумана на нас вышел худой и от этого не менее злобный волк. Страх сработал первым, и я тут же юркнула за спину Стаса. Зверь прыгнул следом. Стас едва успел прикрыть горло рукой, но не удержал равновесие. Я отбежала в сторону, не зная от страха, что делать. У нас не было при себе никакого оружия, и вообще, все наши вещи, кроме тех, что были на нас надеты, остались там. Я понимала, что Стас вряд ли выиграет схватку с разъяренным волком, и что тогда последний примется за меня. Я не хотела смотреть на то, как на моих глазах человек борется со смертью, а я ничего не могу сделать, и стояла, как парализованная. Пока не вспомнила, что мне одна моя знакомая, увлекавшаяся одно время турпоходами, рассказывала о волках. А именно что человек, в силу своей медлительности и относительно малого веса, для волка неинтересная добыча — по крайней мере, если не провоцировать его. И что на человека нападают именно голодные волки — потому что не могут угнаться уже ни за кем другим. А голодный волк — слабый волк, и при должной сноровке его вполне можно задушить руками. Ты только держись, Стас!..

Стас, однако, и не думал сдаваться, изо всех сил пихаясь локтями и коленями, упорно не давая волку добраться до лица и шеи, но ясно, что долго так продолжаться не могло. Я осторожно обошла дерущихся по кругу. Приготовилась… Давай! Господи, помоги! И бросилась на волка сзади, сжимая вокруг его шеи ладони. Лишь в последний момент я успела наклонить голову и закрыть глаза — зверь, который все же успел развернуться, задел меня по касательной. Я упорно продолжала сжимать руки вокруг его шеи, не обращая внимания, как он царапает меня своими лапами. Движения его и вправду становились все более слабыми, как будто слепыми, пока не затихли резко, и я не почувствовала, как туша зверя обмякла подо мной.

Чужие руки подняли меня за плечи и усадили на землю. Меня бил озноб, и единственное, что я могла сделать, это обхватить себя руками. Стас предложил вина — тут валялся почти невредимый, целый ящик — но я отказалась. Никогда не пила вино и просто не хочу экспериментировать над своим организмом. Не сейчас, когда от нашей способности держаться на ногах и ясно мыслить зависит наше выживание в этом непонятном и, как выяснилось, уже враждебном мире.

Стаса волк, слава Богу, потрепал несильно, однако шрамы и царапины остались, так что вино, за неимением других средств дезинфекции, ушло уже на их обработку. Как рассказал мой одногруппник, он и не надеялся вначале выжить в схватке с волком, но тут вмешалась я и отвлекла волка на себя. Однако я не отличалась ни ловкостью, ни силой, так что душила бы волка очень долго, и тогда Стас, уже пришедший в себя после схватки, ударил волка палкой по темени. В результате мы дружно решили, что палка — вещь полезная, и я захотела найти себе такую же, раз никакого оружия у нас нет. А ходят тут волки всякие…

Вскоре поиски увенчались успехом — благо, деревьев и, следовательно, обломанных веток, здесь хватало, и мы решили вернуться в наше первоначальное укрытие, надеясь переждать там, пока туман рассеется. Не дело все-таки — исследовать окрестности вслепую, когда непонятно, с какой стороны ждать опасности, когда легко можно влезть в какую-нибудь гадость и что-нибудь себе сломать. Однако вернуться в наше убежище нам оказалось не суждено. По крайней мере, не сразу…

- Во имя Насреддина, нет! Что же я наделал?! Я опоздал!

На земле, около кучи обломков, ставшей последним прибежищем Стеннара, скорчившись, лежал человек, одетый в длинный темный плащ из грубой ткани. Мы со Стасом переглянулись — раньше его здесь не было. Рядом с человеком лежала длинная, ровная палка — не чета нашим — перевитая обрезками не то ткани, не то кожи. На ногах — простые сандалии. Монах… Даже если это и не Вирджил, вряд ли он нам сделает что-нибудь плохое.

- Э… простите, сэр… — по-английски обратился к незнакомцу Стас как обладающий более подвешенным языком.

- Вы?! — незнакомец поднял голову. В глазах его неверие боролось с надеждой. — Вы… живы? Глазам своим не верю!.. — и кинулся обнимать ноги Стаса.

Это не вызывало смех — скорее, недоумение.

- Э… постойте, сэр, — Стас попытался отстранить “монаха” от себя. — Лучше объясните, что происхо…

- Дирижабль… огонь… и вы. И алтарь говорит… — казалось, незнакомец явно не в себе. Немудрено, если ударился головой — тут можно много где…

- Можешь считать, что твоя версия с реинкарнацией удалась, Стас, — я вклинилась в их диалог. — И он, — указала на “монаха”, — наверное, принял тебя за какое-то местное божество. Иначе, почему ведет себя так странно?

Говорила я на русском, и на человека в балахоне это подействовало как своеобразный раздражитель.

- Н-но…

Как выяснилось позже, нашего нового знакомца действительно звали Вирджил (я решила не удивляться, на всякий случай). Как и следовало ожидать, он являлся новичком в религии Панарии и по указанию старца Иоахима, своего наставника, явился сюда, так как именно в этом месте, согласно древнему пророчеству, должен был воплотиться дух Насреддина, великого эльфийского мудреца, жившего много веков назад.

Соответственно, Вирджил ожидал увидеть эльфа. Но на безрыбье… К тому моменту, как мы нашли его, он был рад встретить кого угодно живого, чтобы “осчастливить” известием о воплощении Насреддина — ибо в местном Писании не говорилось о расе Живущего. Однако здешний Вирджил разбирался в богословии так же ужасно, как и его игровой прототип, так что появление сразу двух выживших в крушении ввергло его в ступор.

Опомнившись, Вирджил предложил нам пойти в селение Туманные Холмы, где его должен был дожидаться наставник, по словам самого неофита, “сведущий в Писании”. Вот только если этот Иоахим такой умный, чего отправил вместо себя туповатого Вирджила или не пошел вместе с ним? Однако терять нам было нечего, и мы согласились отправиться вместе с новым знакомым в Туманные Холмы, хотя оговорили сразу, что не считаем себя какими-либо важными религиозными фигурами и, тем более, не можем быть воплощением местного божества. О том, что мы вообще из другого мира, мы решили пока не говорить — не хватало еще, чтобы Вирджил свихнулся раньше времени.

Разыскав среди валявшихся вокруг более-менее целых ящиков, мы приготовили себе нехитрый обед — благо, огонь был, и “дров” хватало. У Вирджила с собой в мешке были сухари, вяленое мясо и вода. Из того, что мы вообще захотели есть, а раны полученные в схватке с волком до сих пор саднят, мы сделали вывод, что мы живы, живы физически, а не видим один и тот же глюк на двоих или еще какое-нибудь левое измерение. Вопрос, куда мы попали, по-прежнему оставался актуальным, но мы решили отложить его на потом, когда мы разберемся с происходящим вокруг, и когда нашей жизни ничто не будет угрожать.

Вирджил вылечил наши раны магией, за что мы были ему благодарны: все-таки не хотелось бы подцепить здесь какую-нибудь заразу. Ощущение было необычным… словно бы приятный, вязкий холодок коснулся тела в том месте, где были раны. В фэнтези то, что магия вполне мирно уживается с религией — дело обычное. Иногда церковь поддерживает одни виды магии (т.н. “светлые”) и запрещает другие (т.н. “темные”, особенно некромантию), и многие священники там являются по совместительству лекарями-магами, а их благословение и молитва имеют магическую силу.

Вирджил был искренне удивлен, узнав, что в нашем мире основные религии запрещают колдовство и считают его одним из страшных грехов (я решила немного приоткрыть карты о нашей "родине"), а те, кто называют себя колдунами и ясновидящими, оказываются чаще всего обыкновенными шарлатанами, разводящими народ на деньги. Рассказали мы и о том, что в нашем мире технология безоговорочно “победила”, а церковь отступила на дальние позиции. Однако Вирджил то ли находился по-прежнему под впечатлением от увиденного и услышанного, то ли религия Панарии и впрямь проповедует терпимость и любовь ко всем окружающим, но мы так и не услышали от него нотации ни по поводу нашего “духовно разложившегося” мира, ни по поводу нашей “развратной” одежды, в особенности, моей юбки, открывающей ноги.

По словам того же Вирджила, как такового, монашества в Панарии не было, и сам он никакой не монах, а пока только послушник, неофит, и найти так называемого Живущего в месте, указанном в пророчестве, было первым его послушанием от старца Иоахима. Священники Панарии могли жениться, и да, умеренность в телесных потребностях ради созидания духовного считалась желательной, однако наш новый знакомый не мог припомнить какие-либо особые ограничения и запреты в пище или развлечениях для местных служителей культа. Вирджил припомнил даже отца Александра, Первого служителя Панарии и настоятеля главного храма в Каладоне, в семье которого священство передавалось якобы из поколения и в поколения. Однако были и такие, как старец Иоахим, которые предпочитали жить в уединении и проводить время за изучением священного Писания и молитвами.

Ближе к вечеру туман все-таки рассеялся, и мы решили продолжить исследование окрестностей. Вирджил поначалу уговаривал нас как можно скорее отправиться в Туманные Холмы, однако нам удалось убедить его поискать других выживших (интересно, как бы он отреагировал сразу на десяток “избранных”?), хотя мы и полагали это дело уже бесполезным. Легко в игре обыскивать трупы и присваивать их нехитрый скарб себе. В реальности же нам приходилось бороться с собственной брезгливостью, заглушать голос совести, кричащей об аморальности данного поступка. Но деньги и оружие нам все-таки нужнее, чем мертвецам, которых уже призвало к себе небо… или то, что внизу. Заодно мы просматривали документы, находимые при трупах (ведь как-то же главный герой и игре идентифицировал личности пострадавших), если их, конечно, можно было прочитать.

У эльфа со странным именем Д’рен Де’лор, валявшегося где-то в кустах, помимо горстки золотых монет, удалось разжиться также коротким луком, колчаном стрел и кинжалом, которые Стас, как толкиенист со стажем, тут же присвоил себе. Пристрелял, убедившись, что навыки не растерял, но заметил, что лук слабый, хотя и относительно скорострельный.

Вирджил, в силу того, что сам являлся магом, наверное, пусть и слабым, умел определять что-то вроде “ауры” — маг или технолог перед ним, и если маг, то какой школы, хотя Вирджил и не был уверен, что знает все школы, ибо, по его же собственному признанию, которое он промямлил, потупив глазки в пол, он не получил в юности хоть сколько-нибудь систематическое образование. Ну да, “пьянки, гулянки, диско и панки”, а также азартные игры заодно — то, что было известно о Вирджиле из “канона”, до того, как он ударился в религию.

В общем, наш новый знакомец определил, что уже виденный нами эльф Д’рен Де’лор — слабый маг-природник, а человек с большим носом и резкими, заостренными чертами лица, одетый примерно в такой же балахон, как у Вирджила, был раньше некромантом. У него же мы нашли еще немного золота и чудом уцелевшие флаконы какой-то химического дребедени зеленого цвета.

Золото ничего не весит — очень сильное такое упущение игровой механики “Арканума”. Или допущение? В общем, оно… весило. Пока немного — но что будет, если мы наберем хотя бы тысячу монет? Мешок с собой не натаскаешься, не говоря уже о том, что это будет лакомая добыча для всякого рода разбойников и орков-гопников в подворотнях Таранта. Но это мы решим уже позже.

Многие пассажиры, в основном женщины, имели при себе ножи и кинжалы. Получается, женщина здесь не настолько слабое, бесправное и безвольное существо, как это было в викторианской Англии — прототипе “Арканума”? Оружие одной эльфийки, явно из благородных, одетой в красивое голубое платье, и вовсе можно было назвать произведением искусства — кинжал с чуть искривленным ярко-белым лезвием и искусно вырезанной позолоченной рукоятью. Кинжал испускал слабое, но подвижное лазурное сияние — Вирджил сказал, что это признак магической вещи. Сам он идентифицировать не умел, уточнил лишь, что магические вещи в руках технологов бесполезны.

Постепенно, пусть и не в самых лучших обстоятельствах и на анатомических примерах, мы знакомились с представителями иных человекоподобных рас, о происхождении которых Вирджил не имел, правда, ни малейшего представления. Так, эльфы, помимо вошедших в фольклор острых ушей, отличались от людей высоким ростом и хрупким, астеничным телосложением, узкими кистями рук и тонкими чертами лица, придававшими им вид “изящной благородности”, аристократичность. Также эльфы, и мужчины, и женщины, предпочитали носить длинные волосы, причем женщины никак их не собирали, что, мягко говоря, не вязалось с канонами викторианской эпохи. Но, с другой стороны, эльфы — это не совсем люди, хотя Вирджил мало что знал об их культуре. А философия эльфов, по его словам (а тот самый Насреддин являлся как раз эльфом), была очень запутанной.

Свой язык у здешних эльфов тоже был, но названия “квенья”, “синдарин”, “нандорин” и “эльдарин” Вирджилу ничего не говорили. По всему выходило так, что люди, в среднем, за исключением отдельных специалистов не знакомы с языком эльфов, в то время как эльфы прекрасно знакомы с так называемым “общим” языком, или языком людей, поскольку люди являлись самой многочисленной и распространенной расой в “Аркануме”, и эльфам, несмотря на свою обособленность, волей-неволей приходится иметь с ними дело.

“Общий” язык, на котором с нами, собственно, и говорил Вирджил, сильно походил на английский, еще XIX века, но с рядом отличий в обозначении некоторых понятий и образовании глагольных форм, так что мы не всегда понимали друг друга с первого раза. Повезло еще, что я вообще была знакома со вселенной Арканума не понаслышке, пусть и весьма условно, иначе мы бы вообще не поняли и половины того, что нам пытался рассказать Вирджил.

Полуэльфы, рождавшиеся в результате связи человека и эльфа, представляли собой нечто среднее между обоими своими родителями. От эльфов они наследовали слегка заостренные уши и природную грациозность, но ростом были, как обычные люди. Прикрой им уши — и не отличишь в толпе. Стас поинтересовался, как долго в Аркануме живут эльфы и полуэльфы, и ответ его не порадовал: Арагорн бы здесь успел уже состариться, пока ждал свадьбы со своей драгоценной Арвен.

Те же, кого мы приняли поначалу за некрасивых людей или эльфов, оказались полуорками. Орками же здесь являлись примитивные, полудикие племена, ведущие кочевой образ жизни и живущие в основном грабежом и разбоем. От своих предков-орков полуорки унаследовали серо-зеленый оттенок кожи, острые и грубые черты лица, характерные разрез глаз и форму ушей (острые, да не такие, как у эльфов), острые зубы и природную агрессивность. Цивилизованное общество не принимало ни орков, ни полуорков, и потому последние были вынуждены или вкалывать с утра до вечера на фабриках за жалкие гроши, или, что гораздо чаще, составляли преступные банды на улицах, что закономерно усиливало питаемую к ним неприязнь со стороны других рас, которых условно можно было отнести к “культурным”.

Подобными же гибридами являлись и полуогры, этакие амбалы под три метра ростом, с огромными ручищами. Вот только от орков, чистокровные огры были совсем дикими и не имели даже собственной речи. Как они общались между собой, Вирджил не знал. Человеческое же наследие принесло полуограм зачатки интеллекта и речи, снизило агрессивность, в то время как природная сила определила их основной вид деятельности как вышибалы и телохранители. Нередко их использовали для переноса тяжестей или другой подобной и работы, которая быстро вымотала бы и полуорка, не говоря уже о человеке. Вот только представить, как эти полуогры… получаются, было бы действительно странно, и теория, которую позже расскажет Артур Тайрон, в этом свете выглядит не такой уж надуманной и нелепой.

Дварфы, по словам Вирджила (и моей собственной памяти), являлись своеобразным антиподом эльфов, ибо отличались природной склонностью к технологии, и телосложение имели идеальное для жизни в подземельях и работы в шахтах: низкий рост, широкие плечи, не очень длинные, но крепкие, мускулистые руки.

О карликах же (они же гномы) и хоббитах можно было сказать немного интересного. Первые являлись прирожденными торговцами и банкирами, нередко стояли у власти; особенно много их было в Таранте, самом крупном промышленном городе Арканума. Хоббиты, такие же низкие и полные, с босыми волосатыми ногами, можно сказать, ничем не отличались от образов, созданных в фильмах по Толкиену. Вирджил, правда, упомянул, что отличительной особенностью их расы является умение хорошо прятаться и незаметно передвигаться, и потому в крупных городах среди них бывает немало врагов.

Ей-ей, если бы мы были здешние, “арканумовские”, вряд ли бы Вирджил стал нам столько всего рассказывать, в особенности связанного со своим отнюдь не самым образцовым прошлым. Но мы же чужи-ие, ничего не знаем, а Живущих ввести в курс дела и вообще, рассказать хоть немного о мире, который им предстоит спасать, необходимо — иначе Иоахим еще по башке надает. Вот Вирджилу приходилось переступать через себя и рассказывать… в том числе и то, о чем добропорядочному гражданину вроде и не следовало бы знать, хотя вопросы, прямо касающиеся его прошлого, наш новый знакомец все же старательно обходил стороной.

Около тела Вильгельмины Карпентер нам вновь пришлось встретиться с обитателями здешнего леса. К волку присоединилось еще и мелкое, бледно-розовое гуманоидное существо, известное в игре под названием “Kite”. Кайт противно верещал и всячески изворачивался, чтобы достать нас своим ножом, однако очередная стрела, пущенная Стасом, все-таки пришпилила его к земле. Волка мы с Вирджилом добили палками. У Вильгельмины при себе обнаружилась записка к жениху в Таранте, и я напомнила, что с этим будет связан небольшой квест, так что бумажку лучше забрать с собой. Рассуждать на тему странной женской логики мы долго не стали: может быть, девушка забыла отправить письмо перед тем, как сесть на злополучный дирижабль. В любом случае, ее кавалеру от этого будет не легче.

Около пруда мы убили еще пару волков. Даже если до этого серые хищники прятались где-то в лесах — а крушение дирижабля по-любому должно было их испугать — то множество трупов привлечет их обратно в долину. Однако заклинание для копания земли Вирджилу было неизвестно, так что мы решили стащить все тела под укрытие одного из остовов дирижабля, и, для верности, спрятать под многочисленными обломками.

Когда мы покончили с этой тяжелой и грязной работой, уже стемнело, так что дальнейшее исследование окрестностей (а ведь мы должны еще посетить пещеру Чарльза Брего и найти обломки самолетов, на которых летели огры-камикадзе) было отложено на завтра. Кое-ка мы обмылись холодной водой из пруда, поели ужин, приготовленный Виржилом, и разместились на ночлег под тем же остовом, где и пришли в себя сегодня утром. У Вирджила при себе была палатка, спальный мешок и одеяло, так что, можно сказать, мы устроились спать со всем возможным комфортом.

Завтра… Все остальное — завтра.