Severus' Dreams (джен)

Поведение ребенка сводило его с ума. Северус поспорил бы и на свою палочку, и на свою несуществующую руку, в которой он эту палочку обычно держал, что ребенок его чувствовал, хотя и ничем не показывал, что его беспокоит постороннее существо в голове.

Северус измучил свой метафорический мозг, пытаясь вспомнить все, что ему было известно об одержимости и существах на это способных. Все прочитанные им книги однозначно сходились в том, что человек, которым овладевали, обязан был дать на это разрешение. А насколько Северус помнил, сам он не искал способа завладеть чем-то, кроме своего собственного, очевидно, давно мертвого тела, так что, возможно, он был заблудшей душой?

Люциус в ярких красках описал Северусу воскрешение Темного лорда. ”Меньше, чем дух, чем самое захудалое привидение”. Так описывал свое состояние Темный лорд после неудачного Смертельного проклятья.

Взрослые разговаривали между с собой, стоя на пороге комнаты Тима и обсуждая дальнейшие возможные последствия травмы головы, хотя Джинни явно была более чем компетентна в данном вопросе.

”Ну, она тренировала не одного игрока в квиддич”. Эта мысль лениво проплыла сквозь разум Северуса, словно принадлежала ему самому. Он ничего не понимал. Джинни Уизли, насколько он помнил, в квиддич играла, выступая на позиции ловца или охотника.

”Мама была охотником в молодости, — промелькнула согласная мысль. — Хотя она была запасным ловцом”. Разум Северуса заполнили новые ассоциации и впечатления. Ощущение рукоятки метлы, Джинни, сидящая позади ребенка во время полета над небольшим фруктовым садом. Запах теплого морского воздуха и соленой воды. Толпа испачканных, усталых и довольных Поттеров, числа которых практически хватало, чтобы создать собственную квиддичную команду. Трое детей, в двух из которых Северус узнал Лили и Альбуса Поттеров. Третий был постарше, уже на самом деле молодой человек.

”Это Джеймс, — уведомила его еще одна лениво возникшая мысль. — Разве ты его не помнишь?”

Ребенок не просто знал о присутствии Северуса, его это еще и нисколько не беспокоило. Более того, мальчику, похоже, было интересно пообщаться с ним.

Из последних слов выросли новые ассоциации, когда разум ребенка принялся перебирать воспоминания, словно проверяя, все ли было на своих местах. Образы мелькали быстрее, а чувства, связанные с ними, были сильнее. Во многих из них были люди, которых Северус смутно узнавал. Всех Уизли он выделял по волосам. Хагрида было сложно с кем-то спутать, да и сам он едва ли изменился. А в одном из воспоминаний мальчик одного возраста с Альбусом Поттером помогал ребенку разобраться с домашней работой по трансфигурации, волосы у него были настолько светлыми, что он просто обязан был быть Малфоем.

Должно быть, ребенок уловил удивление Северуса, поскольку в их голове прозвучала мысль: ”Все верно, это Скорпиус Малфой. Он ужасно умный. И у его отца такие же светлые волосы”. Перед Северусом возникла сцена, в которой взрослый Драко Малфой, лишь едва заметно выдававший свое волнение, стоял на платформе 9 и 3/4 вместе со Скорпиусом, одетым в мантию Рейвенкло, скакавшим рядом с сыном Поттера и пышноволосой девочкой, которая могла быть дочерью Грейнджер.

”Ты о тете Гермионе? Она пользуется этим именем, работая с магглами. Все говорят, что они с Розой похожи”.

Поскольку разговор происходил в разуме ребенка, Северус получал полное впечатление Тима о каждом упомянутом человеке, будь то неприязнь или привязанность. Опыт Тима и его мысли о других людях в большей степени были заключены в чувства или даже образы, нежели в слова.

По какой-то причине голос тети Гермионы напоминал ребенку о темных и безопасных уголках. Его мама Джинни пахла летом, а руки у нее были самыми мягкими и прохладными. Дядя Рон в сознании ребенка был чем-то высоким, за чем можно было спрятаться. Поттер же, по мнению ребенка, был едва ли не святым.

Последний образ Северус отказался воспринимать. Ему хватило общения со святым Поттером до конца его жизни. Он надеялся, что когда этот ребенок достигнет переходного возраста, он задаст Поттеру по полной.

”Почему ты сегодня такой злой?” — подумал ребенок.

Северус сосредоточился, закрывая от него свой разум. Ему совершенно не нравилось, как перемешивались их мысли. Поток детского сознания отдалился, превративший в приглушенный шум, но никаких посторонний эмоций Северус больше не ощущал.

Вернулась Джинни, закончив говорить с целителем. Она уселась рядом с ребенком на кровать.

— Чувствуешь себя получше? — тихо спросила она.

Тим кивнул, чуть улыбнувшись ей.

— Но моя голова все равно какая-то странная, — признался он.

”А как иначе”, — подумал Северус, осторожно держа эту мысль при себе.

— Целитель Эрни сказал, что такое возможно, — согласилась Джинни. — Говорит, что беспокоиться не стоит. Если у тебя снова заболит голова, дай мне знать. — Она оглянулась на поднос, принесенный Кричером. — Супа? — спросила она. — Его ты запросто сумеешь съесть.

Ребенок кивнул. Она взмахнула палочкой и миска взлетела, опустившись к ребенку на колени.

Северус порадовался тому, что Джинни явно не намеревалась помогать Тиму больше, чем то требовалось. Он и без того был унижен сложившимися обстоятельствами, чтобы вынести еще и кормящую его с ложечки женщину (Нет, не его. Ребенка), что запросто могла бы ему устроить, например, Молли Уизли. Вместо этого Джинни тихо сидела рядом, а через минуту вновь возобновила разговор:

— Ну, так что, почитать тебе книгу?

— А ты можешь начать с начала? — тихо спросил Тим. — Я не помню, что прочитал вчера вечером.

Джинни улыбнулась.

— Конечно, любимый. Знаешь, это ведь твой папа написал вступление. Хочешь, чтобы я начала с него?

Тим кивнул, погружая ложку с супом в рот.

Вряд ли это будет приятным чтением, если к книге приложил руку Поттер. Северус помнил биографию Дамблдора и догадывался, что и книга о нем самом, без сомнения, наверняка была в схожей манере напичкана всяческими домыслами.

— ”Северус Снейп был загадкой для всех, кому довелось его знать, — начала читать Джинни. — Гениальный человек, обладавший невероятным талантом к обману, чьи последние годы жизни были посвящены победе над Волдемортом. Ученики и коллеги часто описывали его как холодного человека с острым и порой жестоким умом. Широко известно, что между мной и профессором Снейпом никогда не было согласия. Однако в тот последний и самый трудный год войны он нес на своих плечах ношу, сломившую бы практически любого”.

Северус не догадывался к чему вело это беспорядочное повествование, но иного выбора, как слушать, у него не было. Ребенку проклятые выдумки были интересны, и Северус мог заставить Джинни замолчать, лишь силой взяв контроль над его телом.

— ”И все же верность профессора Снейпа была непреклонна. В тот страшный последний год войны главной целью профессора Снейпа стала безопасность его учеников. Его показная жестокость скрывала проделываемую им опасную работу. Бесчисленному количеству учеников удалось избежать серьезных ран и даже смерти лишь благодаря его усилиям”, — Джинни перестала читать, посмотрев на ребенка затуманенным взглядом.

Тим посмотрел на нее в ответ.

— Что? — спросил он.

Она печально посмотрела на мальчика.

— Просто мне… мне трудно вспоминать об этом времени, — сказала она. — В тот год я была в школе.

Тим склонил голову набок.

— Что случилось?

Северус ожидал, что она отмахнется от расспросов ребенка. Может быть, скажет ему, что эта история не годилась для того, чтобы рассказывать ее маленьким мальчикам.

Но Джинни ничего подобного не сделала.

— Его назначили директором, а в школе появились ужасные люди, брат и сестра по имени Кэрроу, которым поручили следить за всем. Им нравилось разбрасываться Круциатусом по сторонам. Они даже научили ему других учеников.

— Мой отец тоже научился ему тогда? — очень тихо спросил ребенок.

Джинни вздохнула, потянувшись, чтобы забрать у Тима пустую тарелку.

— Думаю, да, — ее голос был столь же тих.

— Они ведь накладывали его на тебя, да? — это скорее было утверждение, чем вопрос.

Джинни спокойно кивнула.

— Но профессор Снейп дал мне изобретенное им зелье, чтобы мне не было плохо, — она покачала головой. — Он вечно притворялся плохим.

Северус фыркнул. Он действительно был гнусным ублюдком, никакого тут притворства не было.

Но он не был безумен и не был злым.

Джинни же продолжала:

— Мы не понимали, что он присматривает за нами. Ему приходилось притворяться одним из них, — она вновь покачала головой. — У меня была мысль, что творилось что-то странное. Он несколько раз мешал Кэрроу навредить мне. А один раз даже… — она помедлила. — Кэрроу отвел меня в кабинет директора, мне было так страшно. Я думала, что они сделают со мной что-то ужасное.

— Что-то хуже, чем Круциатус? Что, например? — охнул мальчик, увлеченный ее историей.

— Я и сама не знала. Просто понимала, что это будет что-то ужасное, — выкрутилась Джинни.

Северуса порадовало, что она еще окончательно не лишилась благоразумия. Какими бы открытыми отношения в семье ни были, едва ли было уместно рассказывать столь юному мальчику, что его мать едва не изнасиловали. — Но Снейп… он сказал ему поискать себе другое занятие, а затем заставил меня выпить то зелье…

Мальчик влез в ее описание:

— То самое, что вам пришлось дать мне?

Она кивнула.

— Из-за него я потеряла сознание, потому что мне нужно было столь же много, как тебе. А затем, когда я очнулась, он отнес меня к мадам Помфри и сказал ей, что я ранена. Но она то видела, что на самом деле это было не так. Так что она тоже начала сомневаться в нем. Она потом рассказывала мне, что знала Снейпа с тех пор, как ему самому было одиннадцать, и никак не могла понять, как он стал таким плохим. Но когда он начал приводить к ней учеников и говорить ей, что они были ранены куда сильнее, чем было на самом деле, она догадалась, что он продолжал шпионить для нашей стороны.

— Но почему об этом не догадался еще кто-нибудь? — спросил мальчик.

Женщина улыбнулась, но улыбка ее была печальной.

— Это длинная история. Эту главу профессору Лонгботтому помогла написать профессор МакГонагалл.

Северус наконец разглядел, что было написано на обложке книги. Прошлым вечером он выпил столько зелий, что даже и не заметил, кто был автором.

Невилл — чтоб его — Лонгботтом.

Если бы в данный момент тело контролировал Северус, он бы по чему-нибудь ударил.

Лонгботтом был ответственен за описание его жизни? Это был единственный человек, по его мнению, кто подходил на эту роль даже хуже Поттера.

Видно, злости Северуса нужно было как-то себя выразить. Маленькие вещицы, находившиеся в комнате, начали зловеще подрагивать.

— Тим? Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Джинни, доставая палочку, чтобы положить конец надвигающейся магической буре.

Сквозь все щиты Северуса громко донесся мысленный голос ребенка:

”Да ты успокоишься уже?”

Ребенок сделал глубокий вдох, словно чтобы помочь Северусу с этим, и, похоже, каким-то образом вырвал у него контроль над магией.

— Прости, — пробормотал мальчик, обращаясь к Джинни. — Голова все еще какая-то странная.

— Ничего страшного, — улыбнулась она, обнимая его одной рукой. — Этого стоило ожидать. Целитель Эрни сказал, что такое может случаться пару следующих дней. Он говорит, что беспокоиться не надо, это все из-за того, что твой мозг исцеляется. Ты, должно быть, устал сильнее, чем думал. Почему бы тебе не прилечь и не поспать?

Мальчик кивнул. Джинни помогла ему лечь и тщательно укутала в одеяло.

— Я буду рядом, — сказала она, указав на кресло-качалку. Она переместилась туда и взялась за оставленное вязание.

Северус укрепил свои щиты и принялся размышлять о возмездии Поппи.