Гарри Поттер и внутренний голос (джен)

В главе приведено некоторое количество канонного текста. — прим. автора.

Дни шли. Лондон встречал холодными дождями и пронизывающим ветром, после которого нещадно ныли суставы.  По утрам подниматься приходилось всё осторожнее. Тело казалось хрупкой вазой, неосторожно тронь — рассыплется, разлетится вдребезги. Сокурсники же мои, напротив, взрослели, наливаясь силой, яростной и агрессивной. Приходилось постоянно быть начеку, не ввязываясь ни в споры, ни в потасовки, чтобы выглядеть независимым и равнодушным и не попасть в разборки. Сохранение лица отнимало силы, рассеивало внимание и злило.

Трусом я себя не считал. Но ребята были ещё слишком молоды, чтобы оценить тихое мужество. В чести было нарочитое нарушение правил, вызывающее поведение и драки. Технически ничего особенного, если б требовалось только применять магию; но моё тело могло подвести в любую секунду. Рабочая правая рука после длительного колдовства болела в локте и запястье, а в скорости я давно проигрывал, упорно притворяясь для вида лениво-медлительным. Получалось плохо, но пока срабатывало. 

Поэтому я покрепче сжимал зубы и ждал лета. В колледж после Вонингс идти смысла не было.

Продолжать ли обучение в Хорвартсе, я пока не знал. 

* * *

— Поттер.

— Малфой. 

Мы встретились в неприметном тупичке второго этажа. Гойл с Крэббом привычно загородили нас плечами, и мы пожали друг другу руки. 

— Отец велел сказать тебе кое-что, — начал Драко. — Но это тайна. Он говорит, некоторое время назад ты хотел встретиться с моей тётей Бэллой. Так вот… — Дракончик почесал нос и нервно огляделся. — Полог Тишины ставить умеешь?

— Нет ещё, он получается слабым. Чары конфиденциальности — могу. 

Я проделал несколько пассов палочкой.

— Говори.

— Она сбежала из Азкабана и сейчас скрывается. 

У меня отвисла челюсть. Конечно, «Пророк» сообщал о побеге, но перечисленные фамилии беглецов мало о чем говорили. Была ли там Белла Лестрейндж? И почему я не обратил на нее внимание?

— И что теперь?

— Ничего. Папа́ заикнулся, чтобы вам встретиться, а она заявила, что убьёт тебя при встрече.

— Вы укрываете бегл…

— Тихо!

— Сам ты тихо. Мои чары крепкие. 

— Для подростка. Сильный маг снимет их как нечего делать.

— Предупреждать надо. 

— Я и предупредил. Короче, если что, тебе надо держаться от нас подальше.

— Понял. Передай отцу спасибо. 

Новость потрясла меня. 

Что если Том продолжал через метку подавать сигналы своим единомышленникам? Я ж этого не чувствую! И о крестражах в последнее время не думал — некогда было. Или это он отводил мне глаза?

Итак. Вряд ли крестраж в мече Гриффиндора… Хотя кто его знает? О чаше у Бэллы уже не выведать.

Всё же остальное…

Как в одной сказке (листал книгу, перед тем как подарить Драко три года назад): пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… Стоп! Если такая проблема перед каким-то магом уже стояла (даже попала в книгу), значит и способ её решения существовал! 

Но тут на связь вышел Реддл. 

«Твои потуги смешны. Очевидное перед носом, а ты не видишь его! Я могу быть спокоен. Тебе, чтобы отыскать что-то, надо наступить на него». 

От злости я прикусил губу. Значит, Поттер тупой? Допустим. А где у нас самое близкое «не знаю куда», где лежит «не знаю что»? Перед глазами как наяву встал коридор 8 этажа. Выручай-комната. 

Том молчал. 

Я поднялся, взял мантию и пошлёпал к выходу. Глубокая ночь, но кого это волнует?

Выручай-комната была в точности такой, как в самый первый раз. Огромная, почти бесконечная, высоченная и забитая всяким барахлом. Я сделал несколько робких шагов… Недалеко от двери знакомая длинная вешалка, стеллаж и целая куча обуви… Филч меня сюда за подержаной одёжкой водил? 

Однако бродить тут можно до старости.

— Акцио, крестраж. 

Ничего. 

— Акцио, артефакт Рейвенкло. 

Ничего. А я и не знал, что ещё призывать… 

И тут почувствовал ЭТО. Зов. Будто что-то тянуло влево, между горами старой мебели, каких- то чемоданов, тряпья и прочего. Под ногами противно хрустело. 

Словно во сне, я задрал голову. На старом шкафу смутные очертания статуи какого-то мужика в старомодном парике и чем-то сверху, полускрытым ветхой занавеской. Недолго думая, я дёрнул за край, подняв тучу пыли… 

Это оно? Высоко, не разглядеть. 

— Вингардиум Левиоса. 

Парик съехал и плавно поплыл вниз. Я едва успел сунуть в карман палочку и подхватить его. 

— Апч-ХИ!

Диадема была легка и изящна. Когда я обтёр с неё пыль, зажёг Люмос и поднёс ближе, лучи вспыхнули на гранях ярко-синих камней, прозрачных и глубоких, словно вечернее небо.

Хотелось смотреть на неё вечно. Гладить, сдувать пылинки. Любоваться плавными изгибами. Прикасаться к камням... Никогда не видел я ничего прекраснее. Даже Философский камень...

От макушки до хребта побежали мурашки.

Упс.

Философский камень. Квиррелл. Волдеморт.

В ужасе отпрянув, я швырнул диадему в кучу какого-то тряпья и отошёл на два шага, тяжело дыша и утирая пот.

В тот же миг жестокая боль кинула меня на пол. В голове полыхало, и я заорал, срывая голос и обливаясь слезами.

— Дадли...

Будто во сне я увидел своего эльфа, что щелкнул пальцами, отшвыривая диадему куда-то подальше, вскрикнул и упал, завалившись за груду хлама. Голова вспыхнула снова...

Наверное, действуя исключительно автоматически, потому что соображать не мог, я накинул на разбушевавшегося Тома щит и долго лежал, приходя в себя. Лбу было мокро. Коснувшись пальцами, обнаружил кровь. Я поранился, падая, или это Том пытался призвать к себе в компанию третий крестраж?

Диадема тускло блеснула неподалёку.

Нельзя к ней прикасаться, нельзя брать в руки... Том не просто так привёл меня сюда. Заманил, подсунул образ коридора, подсказал, повлиял на разум. Он хотел встретиться с частью своей сущности. Объединившись, они смогут одержать надо мной власть.

Значит, это предмет нужно уничтожить. Можно попробовать Адское пламя. У меня оно получалось хорошо.

Но и погубить такое чудо — как можно? Том осквернил её темной магией. А ведь короны этой касались пальцы Основателей. Может быть, я смогу сохранить диадему, как смог сохранить медальон?

Помнится, на трансфигурации, пока все пытались превратить воду в чернила, не трогая сосуд, мне удалось достичь результата в два этапа, но быстрее. Кто запретит мне действовать так же?

* * *

Дадли не пострадал. Я нашёл его, и мы выбрались из Выручай-комнаты вместе, причем я предварительно запихал диадему в ящик шкафа. Левиосой, не руками, а эльф в то же время держал на ней щит. Нечего артефакту на виду валяться.

Одно ясно: мне прикасаться к диадеме нельзя.

— Может, перстень тоже тут? — вяло подумалось вслух.

— Хозяин должен уйти. Хозяин истощён, — запричитал Дадли, ухватил меня и поволок к выходу. За двери я буквально вывалился, стена пошла рябью и исчезла. Секундой позже я уже лежал в собственной кровати в спальне Гриффиндора.

Последней мыслью перед тем, как заснуть, было: а если Том успел и во мне три крестража?

* * *

Пасхальные каникулы 1996 года я планировал провести дома. Забрал учебники, перья, конспекты и отбыл, не дожидаясь поезда, с домовиком, добравшись до границы антиаппарационного барьера. Тратить целый день не хотелось, да и поясница очень затекала в вагоне. Собственно, эту причину я и озвучил деканше, сообщив, чтоб не волновалась, поэтому в десять утра был уже в Поттер-касле, когда остальные студенты еще только направлялись на станцию Хогсмид.

Дома я первым делом отправил письмо Биллу Уизли, получил лаконичное «буду через час» и поспешно открыл ему камин.

—Я был поначалу рад, что вы подружились с Роном, — отстранённо произнес Билл. — И за него, и за всех нас. Но он вскоре стал жаловаться, как мало ты его ценишь, какой ты неблагодарный. А курса со второго он если и говорил о тебе, то только плохое... Как не верить брату? Я намного его старше и стал жить отдельно, не успев узнать его. А в 1995 году пришлось провести с семьёй почти целое лето. Ронни вырос ленивым, глупым и упрямым, но остаётся моим братом. Он иногда кричит во сне. Ругается. Грозит кому-то. Он ужасно переживает, что ты не хочешь дружить с ним..

— Ты захотел бы себе такого друга?

Уильям поднял глаза — пристально, оценивающе, — и нехотя мотнул головой:

—Нет.

—Со слов Рона, я никудышный человек. Тем не менее, когда Флёр позвала, ты пришёл в мой дом.

—Если она считает тебя другом, а Рон думает иначе... Один из них, возможно, ошибается.

—О Роне говорить не интересно. А вот о Флёр — очень. Мы познакомились на турнире, но заговорили впервые в библиотеке...

Билл слушал внимательно. Я рассказывал о сёстрах Делакур, изо всех сил вглядываясь и ловя знаки. Вот чуть дрогнули губы... Поднялась бровь... Достаточно ои этот человек влюблён, чтобы обокрасть клиента?

—Чарли тебя хвалит, — вдруг перебил Уизли. — Теперь ясно, почему.

—Мы ни разу с ним не виделись, я всего лишь однажды послал ему сову, но он человек разумный и решительный.

—А Перси?

—Справедлив, последователен, несколько затюкан, немного чересчур чувствителен, но характер свой знает и борется с ним.

Билл улыбнулся. Видимо, наши мнения совпали.

—Джинни?

—Смелая. Умная. Хозяйственная.

—Близнецы?

—Эгоисты.

—И это всё?

—Всё.

—А я? — лениво уточнил Билл.

Сейчас или никогда.

—Я могу сделать так, что семья Делакур не будет возражать против вашего союза с Флёр.

Билл отшатнулся — так был шокирован. Сейчас главное не передавить. Он старше меня на десять лет... Целая жизнь. Но для меня на кону стояло слишком много, поэтому следующий шаг должен сделать не я.

Билл оказался достаточно мудр, чтобы промолчать. Мы простились, не пожимая рук, и в этом тоже есть определённый подтекст: противостояние началось. Для нас двоих оно теперь никогда не будет просто знакомством.

А четыре дня спустя пёстрая пустельга принесла короткую записку с просьбой открыть камин в удобное время. Я вывел на обороте день и час встречи, и птица умчалась прочь.

Камин в особняке Поттеров открыт. Рядом два кресла. Минута... Две... Через четверть часа Билла Уизли всё ещё нет. Что ж. Я попробовал, не вышло. Закрываю камин. Не сто́ит держать калитку открытой, верно?

— Рамзи. Подавай ужин.

— Ваш гость не придет?

— Нет. Не знаю.

Билл постучал полчаса спустя. Вышел из камина, окружённый зелёными всполохами, отряхнулся. Молча уселся на свободное кресло. Никаких извинений, ни приветствия. Что ж.

—Рамзи, чай мне и мистеру Уизли.

—Лучше чего покрепче, — просит мой гость.

— Дело серьёзное, — возражаю я. — Нужна светлая голова. Но чуть позже мы вернемся и к крепким напиткам.

Подали чай; Билл осушил чашку в три глотка:

—Мы с Флёр можем пожениться и без согласия её родных.

—Можете, — согласился я, — но до сих пор не сделали этого. Кроме того, будет ли она счастлива поссориться с семьёй?

Билл нахмурился. Наконец ему надоело сверлить меня взглядом:

—Что ты можешь предложить?

—Редчайший артефакт. Его можно передать по наследству, завещать, подарить. То есть он законно будет принадлежать твоему роду.

—Невозможно. Я никогда о таком не слышал.

—Всё происходит когда-нибудь в первый раз. Этого будет достаточно? Тогда Делакуры дадут своё согласие?

Я не хотел мешать ему думать и ждал, когда до него дойдёт, что ему предлагают не просто дорогую безделушку.

—Артефакт ценный?

—Уникальный.

—Достаточно. Лично ко мне у родителей Флёр претензий нет. Если Уизли законно обретут такой предмет, у нас появится шанс, что клеймо, висящее над моим родом, может быть снято. Магия снова начнёт подпитывать алтарь. Но это не та тема, о которой я рассказываю всем подряд. Это беда и позор моего рода.

Я осторожно пошевелился в кресле, разминая затекшую спину.

— Не у вас одного есть тайны. Но я могу сделать так, что артефакт будет принадлежать одному из Уизли. Магия сочтёт, что он попал к вам законно.

—То есть он не будет украден или выкуплен у вора, или...

—Нет.

—Что ты хочешь за него?

—А на что ты готов ради Флёр?

—Отдать жизнь.

—Жизнь не потребуется. Всего лишь честь.

—Прости?

—Мне нужен некий предмет из некоего сейфа лондонского филиала Гринготтс.

Билл молчал долго. Очень долго.

—Чей сейф нужно вскрыть? — спросил он, и я понял, что победил.

—Лестрейнджей. Мне нужна чаша с чеканным изображеним барсука.

—Чаша Пенелопы?

—Да. И если тебе так будет проще, чаша не принадлежит Лестрейнджам. Её отдали на хранение. Более того. Я подозреваю, тот, кто её отдал, также не является её законным владельцем.

—Зачем она тебе? Даже украденная, она не будет тебе принадлежать.

—Знаю. Но мне этого и не нужно. Более того — я не собираюсь владеть ею.

—Допустим... Допустим, я достану её. Когда получу свой артефакт?

—Сразу, как чаша окажется у меня.

—И он будет принадлежать моему роду? Законно?

—Да.

—Такого не может быть.

—Я постараюсь, чтобы могло. Вот теперь можно выпить и чего-нибудь покрепче. Рамзи! Виски мистеру Уизли. Мне сливочного пива.

Некоторое время мы сосредоточенно пьём.

— Билл... Собственно, что за должность у вас в Гринготтс?

— Я ликвидатор заклятий.

— Любых? Тёмных в том числе?

— Да. Я светлый маг, но немного тёмной крови есть и у меня.

— Возможно, это не кровь. Возможно, сняв клеймо с рода, вы лишитесь работы. Подчеркиваю: возможно. Я тоже могу ошибаться.

Билл залпом допил виски.

— Гарри... Ты не перестаешь изумлять и уже не знаю, чего ожидать от тебя.

— Привыкайте.

* * *

«Что ты творишь!» — яростно взвыл Том.

—Ничего особенного. Зато теперь я точно знаю, что прав. Чаша Пенелопы Пуффендуй — в сейфе Лестрейнджей.

«Ты хочешь отдать её Уизли?»

—А если и так. Билл мне понравился. Я хочу помочь им с Флёр. Они сберегут мой подарок.

«Ты не сможешь! Магия не допустит! И вообще, это чужая вещь!»

—Ну, чаша и не твоя, верно? Как ты заполучил её? Ладно, покажи мне. Наверняка это был очень ловкий ход...

Я сосредоточился и нырнул под щит прямо в сознание Реддла. Он не особенно закрывался. Я увидел роскошную, дорого меблированную гостиную и молодящуюся престарелую ведьму. Слащаво улыбаясь, она протягивала черноволосому смазливому юноше изящную металлическую чашу... На толстой, дряблой груди дамы сверкнул хорошо знакомый медальон.

—Кто такая? — деловито уточнил я.

«Хепзиба Смит. Я тогда работал у Горбина, скупал для них всякое магическое барахло».

—Что-то мне подсказывает, что Горбин не получил этой чаши.

«Старая ведьма не захотела продать».

—Конечно, — вдруг сообразил я. — Если артефакт получен законно, он начинает служить своему владельцу. Приумножает его магическую силу. Хебзиба была уже в годах. С этими артефактами она прожила бы ещё очень долго. Ты убил её, Том?

«И сделал из чаши крестраж».

—А медальон?

«Он принадлежал моей матери. Она очень нуждалась, а Горбин дал ей за него несколько жалких монет».

—А после продал Хепзибе... Ясно. Что ж. Эти предметы только на крестражи и годятся, потому что краденые.

«Какая разница. Кто сильнее, тот и хозяин. Кто отобрал, тот и прав».

—Просто ты не знаешь, как могут служить артефакты не грабителю, а законному владельцу. Разница в силе магии. Это как разница в правах у законного наследника и бастарда. Если бы ты купил эту чашу, причем сам, лично, а не как торговый представитель, она оберегала бы тебя, и ты не вынужден был бы её прятать.

«Я прятал её не поэтому, а чтоб она лежала в надёжном месте, если я умру. И что-то не сильно она сберегла Хепзибу».

—Смотря от чего. От тебя точно сберегла бы да ещё и куска магии лишила.

«Удачно, что не я, а её домовая эльфийка лишила жизни свою хозяйку».

* * *

То, что мне предстояло сделать, требовало подготовки. Я ждал отмашки от Билла, а сам размышлял. Салли носила медальон годами, агрессивно реагировал он лишь на меня. Значит, и Билл с ним справится, я уверен. Но как передать артефакт, не пострадав самому?

Во-первых, следовало заручиться главным условием. Диадема должна стать собственностью Уизли.

— Том!

«Я не хочу говорить».

— А я хочу. Покажи мне, как ты обрёл диадему?

Том был сердит, но и мне было не до церемоний. Я сжал ментальный щит невежливо и больно, и нырнул в его память.

Я видел, как Том встретил призрака. Я о ней слышал, о Серой Даме с Рейвенкло, но что она дочь самой Ровены, не знал. Затем годы спустя Том вынул из дупла огромного дерева наспех спрятанное там уже знакомое мне украшение, а после попытался подсунуть воспоминание, как убивал и создавал крестраж. Я стиснул зубы, но внимательно смотрел до самого конца.

Затем долго таращился в потолок, обессилев, поднялся и вытянул нить воспоминаний. Слил её во флакон, надписал этикетку «Реддл создает крестраж» и убрал в шкаф. Если его найдут после моей смерти, пусть хотя бы знают, куда лезут.

Том был виртуозный переговорщик! Это воспоминание будет для меня уроком. Так не играл словами ни Флитвик, ни Снейп, ни сам Дамблдор. А Реддл был тогда не старше меня.

* * *

Пасхальные каникулы короткие. Я сварил некоторое количество зелий, — укрепляющее в том числе, — и заставил себя их пить. Теория без практики пуста. Зря я, что ли, горбатился на уроках у Снейпа? Кстати, оказывается, простые зелья у меня выходят не хуже аптечных. Ну кроме снейповских, тут равных нет. Другое дело, времени жалко. Зато помогает сосредоточиться и хорошо отвлекает.

Я написал все рефераты в Вонингс (спасибо перьям). Времени оставалось всего ничего. Чаще и чаще приходилось прибегать к обезболивающим. Их я тоже приспособился варить сам, а иногда помогал обычный парацетамол. Надеюсь, к лету я буду ещё достаточно подвижен и сдам экзамены без проблем.

Начались занятия.

Невилл взахлёб рассказывал, как на каникулах организовал встречу леди Лонгботтом с семейством Боунс — официально.

— Да, я думал, бабушка будет в ярости, — сказал Невилл. — Но она, наоборот, была довольна. Сказала, что я наконец-то становлюсь достойным своего отца. Она мне купила новую палочку, гляньте!

Он вытащил волшебную палочку.

— Вишня и волос единорога, — гордо произнес он. — эй, Тревор, назад!

С этими словами Невилл нырнул под кровать за своей жабой, предпринявшей очередную попытку обрести свободу.

— Слышал бы ты, что моя бабушка о тебе говорит. «Этот Гарри Поттер крепче духом, чем все Министерство вместе взятое!» Она бы, наверно, все отдала, чтобы ты был её внуком…

Я рассмеялся с чувством неловкости, после чего при первой возможности перевел разговор на тему будущих С.О.В. Невилл начал размышлять вслух, сможет ли он учиться на Ж.А.Б.А по Трансфигурации, если у него всего лишь «Выше ожидаемого»; я смотрел на него, практически не слушая.

Детство Невилла было отравлено Волдемортом так же сильно, как и моё, но Невилл и не подозревал, как близок он был к той роли, какая сейчас была у меня. Пророчество могло относиться к любому из нас — однако Волдеморт в силу каких-то одному ему ведомых причин верил, что именно обо мне шла речь.

Если бы Волдеморт выбрал Невилла, сейчас Невилл бы сидел напротив, неся молниеподобный шрам на лбу и тяжесть пророчества в душе… или не сидел бы? Решилась бы мать Невилла умереть ради его спасения, как Лили умерла ради меня? Наверняка решилась бы… но что если бы ей не удалось встать между своим сыном и Волдемортом? Тогда, возможно, вообще не было бы никакого Избранного? Пустое сиденье там, где сейчас сидит Невилл, и не имеющий шрама я?

— Ты в порядке, Гарри? У тебя странный вид, — окликнул его Невилл.

— Нет-нет, все хорошо, — заверил его я.

А сам решил, что мне необходимо узнать, о чем было то пророчество. Дословно.

* * *

Я высматривал жемчужно-белую фигуру, плывущую через холл внизу, наконец увидел и заорал:

— Ник! НИК! Мне надо с тобой поговорить!

Я торопился и перебирал руками перила, пока не добрался наконец до подножия лестницы, где поджидал Почти Безголовый Ник, призрак башни Гриффиндора.

— Гарри! Дорогой мой мальчик!

— Ник, ты должен мне помочь. Кто призрак башни Рейвенкло? Серая Дама?

— Разумеется; но если тебе нужны услуги призрака…

— Ты не знаешь, где она сейчас?

— Дай подумать…

Голова Ника чуть покачивалась на воротнике, когда он поворачивался в разные стороны.

— Вот она, Гарри, молодая женщина с длинными волосами.

Я посмотрел в направлении, указанном прозрачным пальцем Ника, и увидел призрак женщины. Поймав взгляд, она подняла брови и уплыла сквозь стену прочь. Я кинулся за ней.

— Эй — подождите — вернитесь!

Она милостиво остановилась, плывя в воздухе в нескольких дюймах над землей. Я помнил ее: несколько раз проходил мимо в коридорах, но никогда раньше с ней не заговаривал.

— Вы Серая Дама?

Она кивнула, но ничего не ответила.

— Пожалуйста, мне нужна ваша помощь. Речь о диадеме.

Холодная улыбка искривила ее губы.

— Боюсь, — сказала она, отворачиваясь с явным намерением уйти, — что я не смогу тебе помочь.

— СТОЙТЕ!

Я вовсе не хотел орать, правда!

— Ты не то чтобы первый, кто желает заполучить эту диадему, — презрительно ответила она. — Многие поколения студентов постоянно упрашивали меня…

— Диадема уже у меня, — перебил я, — но нужна не для того, чтобы получать хорошие оценки. Я хочу просить вас передать её мне. Официально. Это для Волдеморта — для победы над Волдемортом — или вам неинтересно?

Покраснеть она не могла, но ее прозрачные щеки стали чуть менее прозрачными, а в голосе было чуть больше тепла, когда она ответила.

— Конечно, мне… Как ты посмел предположить?..

— Ну тогда помогите мне!

Самообладание Серой Леди рассеивалось на глазах.

— Когда я жила, — с трудом выговорила она, — я была Еленой Рейвенкло.

— Знаю, — выдохнул я.

— Хотя диадема дает мудрость, — сказала она, явно пытаясь успокоиться, — я сомневаюсь, что она сильно увеличит твои шансы на победу над волшебником, называющим себя Лордом…

— Уверяю, мне неинтересно её носить! — воскликнул я. — Но если вы хотите увидеть конец Волдеморта, пожалуйста! Я не хочу становиться вором. Обещаю либо поместить эту диадему в светлую магическую семью, либо хранить у себя и передать наследникам, чтобы магия вашей матери могла жить, творить, общаться с алтарём, а не пылиться в куче хлама.

Серая Дама оставалась совершенно неподвижной, вися в воздухе, и чувство безнадёжности охватило меня, но тут она тихо произнесла:

— Я украла диадему у моей матери.

— Вы… вы что сделали?

— Я украла диадему, — шепотом повторила Елена Рейвенкло. — Я стремилась стать умной, превзойти мать. Я сбежала вместе с диадемой. Так что я в некотором смысле тоже вор...

Она продолжила:

— Моя мать, говорят, так никогда и не признала, что диадема пропала, она делала вид, что та по-прежнему у неё. Она скрыла свою потерю, мое страшное предательство, даже от остальных основателей Хогвартса. Затем моя мать заболела — смертельно заболела. Несмотря на мое вероломство, она очень хотела увидеть меня еще хотя бы еще раз, но я уже умерла. Мы не встретились, и я не смогла получить её прощение.

— А… а диадема?

— Она осталась там, где я спрятала её. Сокрыла её в дупле дерева. В лесу в Албании.

— Албания, — повторил я. — Вы уже рассказали кое-кому эту историю, правда ведь? Другому студенту?

Она закрыла глаза и кивнула.

— Я не имела… понятия… Он был… он льстил. Я думала, он… понимает… сочувствует…

Да, подумал я, Том Реддл наверняка понял бы желание Елены Рейвенкло владеть знаменитыми артефактами, на которые она не очень-то имела право.

— Ну, вы были не первой, из кого Реддл вытянул информацию хитростью, — прошептал я. — Он мог быть очаровательным, если хотел…

— Гарри Поттер, — вдруг произнесла она решительно, — я говорю с тобой, мальчик, потому что призраки знают тебя. Ты помог Миртл. Ты общаешься с ду́хами, они сотрудничают с тобой, работают на тебя. Я не уверена, что диадема полностью принадлежит мне, но можешь считать её своей официальной собственностью, если сможешь связаться с моей матерью и сообщить ей, что я... Что мне... Что дочь просит прощения.

— Но где же мне искать её? — в отчаянье воскликнул я. — В Хогвартсе её нет, верно?

— Нет. Но ты справишься. Ты не как все. Ты другой.