Разоблачение государственной измены (джен)

Дон Алехандро находился у камина в зале, когда солдаты привели Диего на гасиенду. Двое солдат стояли у главных ворот, двое других стерегли черный ход, и еще двое сопровождали Диего, когда он переступил порог родного дома. Одним из них был капрал Рейес, а другим — Фуэнтес, тот самый улан, который охранял его в тюрьме в Санта-Барбаре. Он был человеком Хидальго, а значит, и Сантьяго. Диего знал — каждое слово, произнесенное здесь, немедленно станет известно магистрадо. Они втроем остановились в начале ступенек, ведущих в зал.

Дон Алехандро распрямил плечи, заложив руки за спину.

— Капрал, я хотел бы переговорить с сыном наедине. Не будете ли вы так любезны подождать у двери? — увидев нерешительность на лице капрала, он добавил: — Я лично гарантирую, что заключенный не сбежит. И ни на мгновение не исчезнет из вашего поля зрения.

Эти слова, казалось, удовлетворили капрала. Он коротко поклонился дону Алехандро и жестом приказал второму солдату следовать за ним. Оба заняли позиции у входа, держа мушкеты наготове, их взгляды не отрывались от Диего.

Дон Алехандро подошел к массивному столу в центре зала, повернувшись спиной к двери. Диего, с наручниками на руках, приблизился и замер рядом с отцом. Напряжение между ними висело в воздухе, густое и ощутимое. Наконец, дон Алехандро заговорил, не поворачиваясь:

— Я рад, что твоя мать не дожила до этого дня, — его голос был полон горечи. — Подумать только, мой сын… запятнал себя и имя нашей семьи, совершив измену. Этот позор, это бесчестье почти невыносимы, — дон Алехандро повернулся лицом к Диего. — Я хочу знать лишь одно. Почему? Что толкнуло тебя на это? У тебя было все, о чем только можно мечтать. Богатство. Хорошая одежда. Безупречная репутация, — он взмахнул рукой, обводя взглядом роскошное убранство дома. — Ты унаследовал бы все это, вместе со скотом и лошадьми. Но тебе было мало. Так в чем же дело, Диего? — спросил дон Алехандро. — В чем дело?

— Отец, ты должен мне поверить, — взмолился Диего, протягивая вперед закованные руки. — Несмотря на все, что ты слышал, несмотря на улики, представленные в суде, я невиновен в измене. Неужели ты не можешь поверить своему сыну?

— Я хочу верить тебе! — взорвался дон Алехандро. — Но ты уклоняешься от ответа, не можешь опровергнуть доказательства, когда при тебе нашли деньги и компрометирующие бумаги. Тебя застали в компании этого предателя, этого злодея Зорро! Я выслушал все, что было сказано в суде, и ты не смог ничего отрицать! Что я должен думать? Диего, я умоляю тебя, дай мне хоть малейший повод поверить в твою невиновность!

Диего взглянул в глаза отцу, и слова почти сорвались с его губ. Он был готов рассказать о своей тайной жизни, которую вел после возвращения из Испании. Но он не мог, не имел права говорить об этом в присутствии солдат, которые, он чувствовал, ловили каждое его слово. Это навсегда лишило бы его возможности выпутаться из ловушки, которую сплел коварный Сантьяго. И хотя он пока не знал как, он найдет способ доказать свою невиновность и увидеть магистрадо за решеткой… или мертвым. Для этого ему нужна была личность Эль Зорро, к которой он мог обратиться. Без нее он был беспомощен. Признаться сейчас, перед солдатами, что он и есть Зорро, означало подписать себе смертный приговор.

Он стиснул зубы и глубоко вздохнул:

— Мне жаль, отец. Я не могу сказать больше, чем уже сказал.

Затем голос Диего изменился и приобрел тембр Эль Зорро:

— Но я клянусь тебе на могиле моей матери, которую мы оба так любили, я невиновен в государственной измене.

Дон Алехандро почувствовал силу голоса своего сына и был поражен. Но это ничего не меняло. Он видел то, что видел, и слышал неопровержимые доказательства. Подавляя вскипающую ярость и смятение, понимая, что уже достаточно опозорился перед солдатами, он холодно взглянул на Диего.

— Тогда нам больше не о чем говорить, — произнес он ледяным тоном. — Отправляйся в свою комнату. Ты можешь забрать с собой все, что захочешь, когда уедешь завтра. Для меня это не имеет значения. Для меня больше ничего не имеет значения.

Дон Алехандро сделал два шага вперед и встал у камина, снова повернувшись спиной к Диего, прежде чем обратиться к солдатам.

— Капрал, вы можете увести его.

и встали по обе стороны от Диего, который все еще смотрел на спину отца. Не дождавшись ни слова, ни взгляда, он опустил плечи. Сердце его разрывалось оттого, что отец не верил ему, но он не винил его и не злился на него. Нет, доном Алехандро манипулировали, обманывали, как и всех остальных. Змей магистрадо отравил все вокруг. Как однажды сказал Бернардо, Диего злился на магистрадо, а не на отца. Но это не облегчало тяжесть, сдавившую его сердце. Капрал Рейес легонько подтолкнул его прикладом мушкета, и Диего, в сопровождении стражников, покинул зал. Дон Алехандро не отрывал взгляда от пламени, танцевавшего в камине, и не видел, как уводят его сына.

Солдаты и Диего молча вышли во внутренний дворик и поднялись по лестнице в его комнату. Рейес распахнул дверь, и Диего ступил внутрь. Он не был здесь много дней, и теперь осматривался, словно привыкая к знакомой обстановке. Взгляд его зацепился за панель, скрывавшую потайную комнату. За этой стеной таилась единственная свобода, на которую он мог сейчас рассчитывать. Как Зорро, он по-прежнему мог исчезать и появляться по своей воле, если сумеет убедить охранников оставить его одного на ночь. Но он подождет, пока не появится сержант Гарсия, и тогда сделает свой ход. Гарсию уговорить было куда легче, чем исполнительного капрала.

Диего подошел и сел на кровать, закинув ноги на покрывало и прислонившись спиной к изголовью. Он сложил руки на коленях и, стараясь казаться спокойнее, чем чувствовал себя на самом деле, произнес:

— Располагайтесь поудобнее, сеньоры. Мы еще долго никуда не пойдем.

Капрал Рейес взглянул на своего товарища и пожал плечами. Он поставил приклад мушкета на пол и оперся на него. Другой солдат, расслабившись, прислонился к дверному косяку, небрежно держа оружие.

Диего вздохнул про себя. Ему совсем не улыбалось часами сидеть под неусыпным наблюдением этих двоих, но до приезда сержанта Гарсии ничего нельзя было предпринять. Вступать в разговор не хотелось, поэтому он откинулся на спинку кровати и закрыл глаза, притворяясь, что засыпает.

Но сон бежал от него. Мысли вихрем кружились в голове. Главное — очистить свое имя и разоблачить Сантьяго, сорвав с него маску интригана и лжеца. Но как это сделать, пока оставалось загадкой. Он даже не понимал, почему его вообще обвинили в измене. Чтобы сразиться с Сантьяго и восстановить свою репутацию, нужно было прежде всего выяснить причину. Поразмыслив, он пришел к выводу, что Сантьяго, возможно, даже опаснее, чем Орел, ибо тщательно сохранял личину честного и справедливого человека. Варга был сломлен собственной надменностью, он просто не мог быть другим. Сантьяго же был хамелеоном, способным принимать любой облик, чтобы достичь своей цели, искусно скрывая свои гнусные замыслы за маской благородства. Тут Диего осознал, что они с Сантьяго в каком-то смысле обладают схожей способностью к перевоплощению. Ведь он сам, Диего, не раз становился другим человеком, чтобы исполнить долг Зорро. Разница лишь в том, что Сантьяго использовал свой дар во зло, а Диего — во благо. В памяти всплыла змея, выгравированная на эфесе шпаги Сантьяго.

«Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог", — процитировал он про себя.

Да, Хорхе Мартинес Сантьяго и вправду был змеем, скрывающимся под личиной человека.

Как он мог так долго работать бок о бок с Сантьяго и не замечать, что все совсем не так, как кажется? И снова Диего мысленно упрекнул себя за слепоту. Единственное оправдание — он видел то, что хотел видеть. Возможность изменить мир, оставаясь самим собой, а не Зорро, оказалась слишком соблазнительной. чтобы люди знали, что он не просто щеголеватый гасиендадо из пуэбло, чтобы отец гордился им. Разве это не естественное желание? И Сантьяго дал ему то, чего он так желал. Он являл собой образец благородного мужа, пекущегося о благе народа. Он был именно таким, каким Диего представлял себе государственного служащего. Он тщательно собирал все факты по делу, прежде чем вынести решение, и был справедлив в отношениях с людьми, невзирая на их положение в обществе. Пеон получал столько же правосудия, сколько и крупный землевладелец. Диего был рад работать с таким человеком.

Диего мысленно покачал головой. Ему следовало быть внимательнее к сомнениям Бернардо. Его верный слуга сохранял здоровый скептицизм в отношении магистрадо. Бернардо не знал о тайных замыслах Сантьяго больше, чем Диего, но, тем не менее, относился к нему с осторожностью. Теперь, если им удастся выпутаться из этой передряги, Диего пообещал себе уделять больше внимания оценке людей, которую давал Бернардо. Его маленький мозо прав чаще, чем кажется. Казалось, даже чаще, чем сам Диего.

Это напомнило ему о первоочередной задаче. Он должен освободить Бернардо сегодня же ночью. Бернардо рассчитывает, что Диего спасет его от виселицы. И клянусь всем святым, он это сделает. Он вернет Бернардо в пещеру Зорро, а дальше будет видно. На данный момент он знал лишь одно: он не позволит своему слуге, своему другу умереть на виселице.

Часы тянулись медленно. Диего, чтобы сдержать нетерпение, несколько раз прошелся по комнате, ощущая, как тесное пространство душит его деятельную натуру. Затем, взяв книгу, он погрузился в кресло, пытаясь утолить жажду действий хотя бы в воображении. Но годы, проведенные в ожидании подходящего момента, научили его терпению. Между тем капрал Рейес и второй улан изо всех сил боролись с накатывающей дремотой.

Наконец, до слуха Диего донесся громогласный голос сержанта Гарсии, переговаривающегося с охранниками у гасиенды. Он отложил книгу и стал ждать. Двое солдат, услышав приближение начальства, встрепенулись, стараясь придать себе вид бдительности. Диего едва заметно усмехнулся, наблюдая за их суетливостью. Вскоре по лестнице и балкону раздались тяжелые, размеренные шаги сержанта, приближающиеся к двери спальни Диего.

После короткой паузы дверь медленно приоткрылась, и в образовавшуюся щель робко просунулась голова сержанта Гарсии. Диего приветливо улыбнулся.

— Входите, сержант. Входите.

Услышав приглашение, Гарсия вошел в комнату, нерешительно снимая шляпу. Несмотря на то, что Диего был осужденным, сержант чувствовал себя крайне неловко, вторгаясь в личное пространство молодого дона. Приветствие Диего несколько облегчило его смущение. У него были приказы, но он опасался навлечь на себя гнев Диего.

— Дон Диего, — произнес он, приветствуя его поклоном. Затем повернулся к капралу Рейесу. — Доложите, капрал.

Рейес опешил, непонимающе глядя на Гарсию.

— Доложить? О чем доложить?

Фуэнтес, оставшийся за спиной Гарсии, закатил глаза к небу, но промолчал.

— Доложите, чем вы занимались, олух, — прорычал Гарсия, раздраженно закатывая глаза.

Рейес медленно перевел взгляд на другого улана и затем обратно на сержанта, прежде чем сказать:

— Ничего не делали, сержант. Просто стояли здесь, охраняли дона Диего, как вы нам и приказали.

Гарсия, теряя терпение, процедил:

— Именно это я и имею в виду. Вы охраняли дона Диего.

Рейес, по-прежнему не понимая, чего от него хотят, ответил:

— Да, как вы и сказали.

— Ну и… Что-нибудь случилось, пока вы охраняли дона Диего? — с нажимом спросил Гарсия.

— А что-то должно было случиться, сержант? Потому что ничего не случилось.

— И ничего не произошло?

— Да, за все время, что мы здесь, ничего не произошло, если не считать того, что дон Диего немного вздремнул и почитал книгу.

Покачав головой и возведя очи к небесам, Гарсия махнул рукой:

— Не важно.

Повернувшись к Диего, он сказал:

— Дон Диего. Дон Диего. Его превосходительство, магистрадо, приказал сообщить вам, что "Санта-Антония" отплывает с вечерним приливом. Вы должны быть готовы со всем своим имуществом к полудню завтрашнего дня.

— Благодарю вас, сержант, — сказал Диего. — Но, э-э-э... будет затруднительно собирать вещи, пока мои руки скованы, — он поднял руки, чтобы Гарсия мог видеть наручники.

— О, разумеется, дон Диего, — спохватился Гарсия.

Когда Диего встал, он достал маленький ключ из-под пояса и принялся снимать с Диего наручники, передав затем их Рейесу.

Диего с благодарностью потер запястья, радуясь освобождению от ненавистных пут.

— Теперь, сержант, я смогу спокойно собрать вещи в дорогу, — непринужденно произнес он.

Открыв дверцу шкафа, он извлек чемодан и водрузил его на кровать. С неторопливой методичностью, словно совершая священный ритуал, он начал укладывать вещи. Угрюмое внимание Гарсии и уланов, следивших за каждым движением, невольно позабавило его. Два дополнительных комплекта одежды. Его синий халат. Вторая пара ботинок. Набор для бритья. Расческа и зубная щетка. Сборник стихов. Подойдя к комоду, он достал четки и Библию.

— Это принадлежало моей матери, — тихо произнес он, обращаясь к мужчинам, и аккуратно уложил их в чемодан. Затем, с тихим щелчком закрыв его, поставил у комода, возле двери спальни.

— Это все, что вы берете? — с удивлением спросил сержант Гарсия.

— Да, это все, сержант. Ах, да, чуть не забыл, — Диего потянулся к ящику комода и достал маленький мешочек. — Это несколько песо, которые мне оставила мама. Я возьму их, если это не противоречит правилам.

— О нет, дон Диего, это не противоречит правилам. Судья Васка сказал, что вы можете взять все, что разрешит ваш отец, — указав на мешочек, он добавил: — Не так уж и много, правда, дон Диего?

— Да, сержант. Не так уж и много. Но это все, что у меня есть.

Гарсии стало невыносимо жаль Диего. Покинуть родную гасиенду и отправиться в неизвестность, имея в кармане лишь жалкие песо и только то, что поместилось в один чемодан… Это казалось жестокой иронией судьбы. Гарсия привык к нужде, но Диего всегда жил в достатке. Как он выживет? Впрочем, тут же напомнил себе Гарсия, дон Диего сам навлек на себя эту беду, задумав мятеж против короля. Но, несмотря на все, в душе скребли кошки. Гарсия тяжело вздохнул.

Диего внимательно наблюдал за старым другом и, казалось, читал его мысли. Он знал: сейчас, как никогда, можно надавить на жалость и добиться желаемого. После почти двух лет, проведенных бок о бок с Гарсией, он научился виртуозно манипулировать им, добиваясь практически всего, что хотел.

Гарсия обратился к уланам:

— Капрал Рейес. Вы двое будете стоять здесь на страже до полуночи, когда я пришлю смену. После вернетесь в казарму. Завтра вы будете сопровождать нас, когда мы будем вешать… о, простите, дон Диего, — пробормотал сержант, густо покраснев.

— Все в порядке, сержант, — сдержанно ответил Диего. — Я понимаю, вы просто исполняете свой долг.

Гарсия с облегчением выдохнул.

— Но у меня есть одна просьба, — продолжил он, глядя прямо в глаза сержанту.

— Если это в моих силах, дон Диего, — заверил Гарсия.

— Я хочу провести последнюю ночь здесь, в своей постели, — Диего обвел взглядом спальню. — Не могли бы вы поставить охрану за дверью, а не в моей комнате? Они прекрасно смогут охранять меня и оттуда, и меня не разбудят, когда посреди ночи будет меняться караул. В конце концов, это моя последняя ночь здесь, и я больше никогда не смогу здесь спать.

Он спокойно ждал ответа, не отводя взгляда от сержанта.

Сердце Гарсии дрогнуло. Дон Диего, пусть и осужденный преступник, оставался единственным человеком, кто по-настоящему дружил с Гарсией во всем пуэбло. Его просьба была такой незначительной и простой в исполнении.

— Конечно, дон Диего, — повернувшись к Рейесу, он скомандовал: — Капрал, вы двое будете стоять на страже за дверью. Проследите, чтобы не беспокоили дона Диего до утра.

Рейес кивнул, и они с другим уланом, скользнули за дверь, принимая свои новые посты. Втайне он ликовал, что больше не нужно томиться в спальне. Охрана дона Диего — лишь исполнение долга, но сердце его к этому не лежало. На свежем воздухе было о чем поразмыслить, куда отвлечь взгляд. Он не заметил, как Фуэнтес застыл у приоткрытой двери спальни, но проницательный взгляд Диего не упустил этой детали, напоминая о необходимости быть осторожным в каждом слове.

Вернувшись в спальню, сержант Гарсия не знал, что делать дальше. Былой теплоты между ним и доном Диего уже не вернуть, но уйти, не сказав ни слова, он не мог.

— Дон Диего... — начал он и запнулся. — Я...

Диего, чутко ловя каждое слово сержанта, произнес:

— Да, сержант?

Гарсия предпринял еще одну попытку.

— Я… я хотел сказать…

Диего ласково коснулся плеча сержанта:

— Я понимаю, сержант. Вы выполняете свой долг, как и подобает верному солдату короля.

Гарсия улыбнулся и кивнул в знак согласия.

— Я знаю, что вы не верите выдвинутым против меня обвинениям и знаете, что я предан Его Величеству.

На этот раз кивок Гарсии был неуверенным, полным смятения. Вся эта история казалась ему кошмарным сном. Магистрадо представил улики, судья вынес приговор. Это все, что он знал. Но Диего был его другом.

— Не тревожься обо мне, друг мой. Со мной все будет в порядке, — продолжил Диего. — Но я хотел бы попросить об одной услуг.

— Что угодно, дон Диего, — отозвался Гарсия.

— Пообещай мне, что присмотришь за моим отцом. Позаботься о нем, подставь плечо, когда это будет необходимо. Я больше не смогу этого делать, и не знаю никого, кому мог бы доверить это, кроме тебя, Деметрио.

— О да, дон Диего, да! — лицо Гарсии просветлело. — Я обещаю позаботиться о вашем отце вместо вас, — он был тронут до глубины души тем, что Диего назвал его по имени и возложил на него такую ответственность. — Я сделаю все, что в моих силах.

— Gracias. Я не мог просить о большем, — сказал Диего, протягивая руку.

Гарсия с благодарностью принял ее, и они крепко пожали друг другу руки. Некоторое время они молча стояли рядом, прежде чем сержант нарушил тишину:

— Я должен идти, дон Диего. У меня много дел. Магистрадо стал невыносимо строг после суда, требует, чтобы все было готово в срок. Но я буду здесь утром, чтобы проводить вас на корабль.

Слегка поклонившись, Диего произнес:

— До встречи, сержант.

Гарсия поклонился в ответ, затем надел шляпу и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Диего наблюдал, как Гарсия проходит мимо его окна. Он напомнил себе, что перед уходом сегодня вечером нужно будет обязательно задернуть шторы. Он подождет до полуночной смены караула, чтобы убедиться, что никто не осмелится проверить его, несмотря на приказ сержанта. Он не мог допустить, чтобы кто-то узнал о его отсутствии.

Чтобы скоротать время, Диего вновь погрузился в чтение.