Одиссея капитана Себрастиана (джен)

— Капитан Себрастиан! Это было нечестно — отсылать нас в Рио в эти даты! — Нэд уже полчаса злился и тряс контрактом перед мордой донельзя удивленного капитана зебр.

— А что не так с датами, бесполосый?.. Шторма уже уйдут с этих широт, да и тебе ли с твоими пегасами их бояться? В жизни не забуду это зрелище — ураган, на небе почти черные тучи, все корабли попрятались по бухтам — а капитан Фишинг выводит свой «Лайтинг» в рейс. И над ним такое… голубое-голубое небо. Между прочим, после этого я пережил три покушения на «проклятую зебру», одно — ну просто обидное до жути. Шаману зебр — подливать в сидр сонничку! Они же не верили всерьез, что я не смогу ее распознать?..

— Капитан, не уходите от темы! С датами — всё не так! Это же День Сердец и копыт! Я планировал быть в Фербуре… — Нэд внезапно смутился и опустил уши, надеясь, что не сильно покраснел.

— В Фербуре?.. — Себрастиан искренне удивился. — Зачем?..

— Там живет красотка Лондри Скунс! — Виндпафф сунула в дверь нос и показала Нэду язык.

— Кто живет?.. — Себрастиан совсем запутался.

— Лондри Скунс! Скунси любит кэ-эпа, Скунси любит кэ-эпа! — Паффи просочилась в дверь и попрыгала вокруг стола.

— Лавли Скоунз, — тихо фыркнул Нэд. — И я в нее не втрескался, я же говорил тебе, Пафф!

— Бе-бе-бе! А чего вы тогда так ругались, когда вам капитан Себрастиан прислал этот контракт? Вы, между прочим, грозились спуститься и оторвать ему хвост ну вот под самый корень за такие подлянки на праздники! — Нэд бросил извиняющийся взгляд на Себрастиана, который с трудом сдерживал смех.

Нет, Лавли Скоунз была… милым бонусом к перелету в Фербур, но не главной его целью. Вообще, несмотря на всякую романтическую чепуху, придуманную взрослыми степенными пони (к которым Нэд себя не относил ни в коем случае!), главное, что было в этом празднике — это возможность побыть с семьей. Тетушку Маршмеллоу Нэд и в детстве-то воспринимал, как кого-то очень родного, не бабушку и не маму, конечно, но и не просто как кобылку, приходившую присмотреть за жеребенком, пока отец в море. Нэд не знал, как это называется, и вряд ли мог внятно объяснить причину этих чувств, просто — так было. Он и команде надеялся дать немного отдыха, благо вот уж кто, а пегасы вообще могли быстро добраться до своих семей, тем более — из Фербура. Тем удивительнее было получить подобное письмо от капитана Себрастиана…

— Неужели ты совсем-совсем не празднуешь этот день?.. Ну, то есть, я бы удивился, если бы ты кому-нибудь слал шоколадные сердечки и прочую ерундень, но… не знаю, есть же у тебя кто-то… особенный?

— Я ему уже который год предлагаю отправить командору Дженкерсу бутыль рома с бантиком! — хохочущий Мбици избавил Себрастиана от необходимости придумывать ответ, за что тот его даже поблагодарил. Где-то глубоко в мыслях…

— Мбици! Ну разве ты не знаешь, что в этот день положено поздравлять кобылок! Ну уж ты-то должен это знать! — Виндпафф даже топнула копытцем от обиды.

— Ну да. Кобылка у него тоже есть. И он очень успешно бегает от нее по всем морям уже который год…

Нэд навострил уши. Мбици, уж волей или неволей, но поднял одну щекотливую тему, напомнив Нэду, что вообще-то он был очень рад письму от Себрастиана. Ведь Нэд хотел переговорить с ним о том, что произошло недавно в Махико, а для этого хорошо было бы встретиться, да еще и так, чтобы это не выглядело неуместно и «как гром среди ясного неба». В письме же как раз оказалось предложение контракта, которое совершенно искренне разозлило Нэда и требовало лично встречи с капитаном, хотя и не давало прямого повода переговорить о Махико (и, будем честны, в первый момент Нэд искренне забыл про Махико и странную начальницу верфи). А тут вот — Мбици, так… удачно. Шаманство, не иначе. Нэд мысленно хихикнул и уже открыл рот, решив, что вот он — прекрасный подходящий момент, но Себрастиан среагировал быстрее.

— Мбици, я очень рад, что ты про меня так много знаешь, — перебил этот поток мыслей капитан. — Тебе впору биографию мою составлять. Возьми лучше Виндпафф и своди на камбуз, сделаете медовое печенье.

Это был хитрый расчетливый ход… Вопль счастья пегаски моментально сбил с Мбици настроение продолжать шутить на эту тему, а у Нэда, закрывшего уши, снова напрочь вылетело из головы, что про некую кобылку надо бы с Себрастианом переговорить.

— Печенье, печенье! Пойдем скорее, Мбици! — Паффи по части сладкого никогда не приходилось просить дважды.

Подождав, пока счастливая малышка утянет вахтенного за собой, Себрастиан повернулся к Нэду.

— Значит, планируешь отказаться, если я тебя правильно понимаю?

Нэд вздохнул и походил по каюте, задумчиво морща нос. С одной стороны — День Сердец и копыт был далеко не таким важным, как тот же День Согревающего очага, да и Паффи права — Лавли может ведь и неправильно понять, потом хлопот не оберешься — втюрится еще и правда. Вдруг даже бегать начнет по пятам… Вот позор-то будет, за капитаном Фишингом — влюбленная дуреха носится! Нэд скривился, подумав, что такого счастья ему точно не надо. Ну, то есть, он был не против Лавли, ни в коем случае, но влюбляться? Фу-у! Еще чего не хватало. Вот когда он станет таким, как Гореб, вот тогда можно будет подумать.

— Нет, почему… Заказ неплохой, тут я пожаловаться не могу. Вообще ни разу не мог пожаловаться на твои контракты. Да и Рио… Я люблю Рио, очень! — Нэд всё еще сомневался, и голос его звучал неуверенно.

Он еще раз пробежал глазами контракт и что-то прошептал себе под нос, прикрыв глаза. Нет, идея сходить в Рио его привлекала, это верно. Да и странностей с заказами больше не было — странные недоброжелатели, уж почему бы то ни было, вроде успокоились и больше не насылали шквалов. Сроки разумные, шторма, как говорит капитан, должны пройти стороной. Переход долгий разве что? Но так ведь и вознаграждение соответствует! Форс-мажоры учтены, обязательства подробно расписаны — что еще можно было ожидать от капитана Себрастиана, воистину! Вот уж верно, он предусматривал всё, ни разу еще не случалось, чтобы переданный Нэду контракт не оправдывал ожиданий. Капитан Фишинг держал их за эталон у себя на столе — мало ли когда пригодится особо удачная формулировка или важный пункт?

— Я, в принципе, не тороплю тебя с ответом, Нэд, — Себрастиан явно заметил колебания своего младшего партнера и усмехнулся. — Хотя, должен сказать, что надеялся упасть тебе на хвост, если позволишь.

— В смысле — пройтись на «Лайтинге»?

— Нет, зачем? Просто вместе пройтись до Рио. У меня тоже есть парочка грузов в те края.

Нэд фыркнул и кивнул.

— Ты поэтому взял этот контракт на очередные дождевые облака?

Себрастиан усмехнулся. Отчасти Нэд был прав — было гораздо приятнее ходить в составе этой небольшой флотилии, которая вот так вот собралась под началом капитана зебр. Это позволяло разнообразить долгие вечера и подвахты, да и понаблюдать за Нэдом в деле всегда было любопытно. Как минимум — он всё больше осваивался на мостике «Лайтинга» в своей новой роли капитана, и, глупо было бы не признать, но Себрастиан иногда любил полюбоваться воспитанником.

— И всё-таки… ни разу не припомню тебя в отпуске? Неужели твоя семья это терпит? — Нэд решительно вернулся к одному из невывясненных вопросов и буквально тут же пожалел об этом: Себрастиан опустил уши и крепко задумался.

— Семья… На что уж шкура без полос, а как задашь какой вопрос… Иной семьи, чем экипаж, мне нет, и морю я просватан с детских лет, — мотнул головой и фыркнул. — Вряд ли это то, что ты хотел услышать, правда? Но я действительно не знаю, что еще тебе ответить.

Нэд потрясенно проглотил вертевшийся на языке новый вопрос и продолжать разговор не захотел. Ограничился кратким согласием на рейс, спросил, не нужно ли чего особенного подготовить, дождался разрешения покинуть каюту и вышел. Очень хотелось выскочить галопом, но капитан Себрастиан, кажется, и без того подозревал, насколько его слова впечатлили Нэда. Но лучше всё равно постараться сделать вид, что ничего особенного не произошло. Хотя бы внешне…

Хотя он был удивлен донельзя. Нет, он подозревал, что капитан как-то иначе относится к делам семейным, вообще-то, мог бы и догадаться, воистину! Так долго ходить с капитаном Себрастианом — и ни разу не заметить, чтобы он хоть в одном порту сходил на берег… Ну, совсем на берег, в дом. Или чтобы его встречала какая-нибудь красивая зебра. Нэд задумался, пытаясь представить себе Себрастиана рядом… да хоть с Руби, например. У Руби, правда, была своя семья, но как образец? Хотя нет, красные и синие полоски плохо сочетаются, может, кто-нибудь золотистый? У зебр вообще бывают полоски такого цвета? Или взять какой-нибудь синий, чтобы наверняка… А грива — длинная или короткая?.. Увы, представить себе капитана где-либо кроме мостика «Иппотигра» у Нэда получалось плохо. Да и капитан упоминал, что семья — плохо отнеслась к тому, что он стихийный шаман. И только бабушке было всё равно, кто там что думает. Но это же было так давно! И с тех пор столько всего случилось. А вот чтобы, ну… Завести семью? Собственную. Нет. Но Мбици, кажется, сказал что-то про то, что у капитана Себрастиана есть кобылка? Вообще, это, конечно, не его дело, но полюбил же капитан свой день рождения стараниями Нэда? А карнавал в Рио? Его они вообще же вместе посещали и каждый раз — что-нибудь новое находили в этом круговороте развлечений. Может, и День Сердец и копыт удастся спасти в его глазах?

Стойте… кобылка?.. Нэд вздрогнул и резко затормозил, покосившись на дверь каюты. И все-таки? Не может ли быть, что… Да нет! Конечно же нет. Капитан Себрастиан — с той начальницей верфи? Нет, исключено. Это как если бы сам Нэд — и Лавли Скоунз! Они присто друзья с ней, и никаких глупых влюбленностей, правда же? Хотя у кобылок всегда все сложнее! Может, и Мистфлауэр… Нэд решительно тряхнул головой. Опять он какие-то свои выдумки пытается пристроить к реальности, не более. И просто злится, что упустил шанс переговорить с Себрастианом о той ситуации в Махико. Но не возвращаться же теперь! Это не называется «пришлось к слову» в любом случае. Вот если бы он вспомнил сразу, тогда еще возможно. А так — нет. И нечего об этом думать — сейчас. Пока что стоит заняться подготовкой к рейсу: пополнить запасы провизии, проверить, что пегасы поставили топливо и масло… А то Клауд Найн развопится на весь корабль, что ей самой приходится рассчитывать расход, пока капитан «бездельничать изволит», и вообще всего впритык. А потом она возьмет и что-нибудь модернизирует, она умеет. Кобылки, честное слово…

Они отходили с разных точек — Лайтинг традиционно швартовался над сушей, обычно за городом или на большой площади, — но вскоре встретились за пределами порта и легли на заданный курс. Нэд отметил про себя, что такие нечастые совместные рейсы весьма полезны, на самом деле. Винджаммер, конечно, ворчал, что это издевательство над попытками двигаться строем, потому что эту странную двойную спираль, которую чертили парусники, он называл не иначе, чем «пьяный выход». Нэду, впрочем, было неважно, что они не держат ни один из известных видов строя, он просто наслаждался возможностью спуститься на палубу «Иппотигра» в любой момент. И даже — задержаться, чтобы вспомнить старое доброе прошлое и помочь Мбици чистить яблоки на ужин. Можно было бы даже расспросить его про ту самую таинственную кобылку, от которой капитан бегает по всем морям, но как-то постоянно находились иные темы для разговора. Например, Мбици очень интересовало, кто и как готовил на Лайтинге. Обычно этим занимался Фаст Флай, но иногда Нэду надоедали странные кулинарные изыски пегасьей кухни, и он брал дело в свои копыта. Нет, эти смешные, воистину воздушные муссы были вкусные, но как команда умудрялась на них жить и работать — капитан «Лайтинга» иногда не понимал. Впрочем, Флай быстро освоил разные фруктовые пюре и овсянку, и теперь меню на «Лайтинге» постепенно приближалось к чему-то привычному. Привычному обеим сторонам, потому что воздушность никуда не делась, зато появилась сытность. Клауд Найн, правда, иногда начинала ворчать, что тяжелые блюда, насаждаемые капитаном Фишингом, — это варварство, но было заметно, что и ей эти изменения пришлись если не по душе, то по вкусу. А ворчала она скорее по привычке, потому что по ее мнению, всё, что предлагал Нэд, нельзя было назвать иначе, чем кошмар и дремучее варварство в сравнении с традиционно пегасьими штуками. Нэд начинал понимать, почему капитан Себрастиан так скрипит зубами на слово «традиции», кажется, самому Нэду до этого состояния осталось очень недолго… По крайней мере, когда он поймал себя на том, что состроил откровенно кислую морду в ответ на осторожное замечание Винджаммера, что у пегасов принято делать иначе какую-то незначительную мелочь, он клятвенно пообещал себе следить за собой и всё же постараться терпимее относиться к нежной психике пернатых. А то еще линять начнут, как шутил иногда Мбици. С ним вообще можно было обсудить множество вещей и получить остроумные ответы на свои вопросы. А смех, как известно, помогает совершенно иначе взглянуть на проблему. Иногда с такой точки зрения оказывалось, что и проблемы-то нет вовсе.

А еще Мбици можно было приносить на дегустацию что-нибудь с ужина…

— Мбици, я честно не представляю, как он этого добивается! Но суфле и муссы у него — ну да, вот такие! — воскликнул как-то раз Нэд, принеся попробовать очередной шедевр.

Пористая фруктовая масса не теряла формы и на вкус была тоже весьма неплоха, это отметил даже Мбици. Он же, правда, отметил ту же проблему, что и Нэд.

— Мне показалось, что воздуха я сейчас сожрал столько же, сколько того суфле, честное полосатое! Хотя забавно, да. Надо будет попробовать сотворить нечто подобное у нас. Вряд ли наши обжоры оценят мои недюжинные старания, вложенные в то, чтобы эта штука не сдулась в первую же секунду, но я хоть на реакцию посмотрю. Мне любопытно.

Ленивые будни, однако, не ослабили внимание бывалых путешественников и полосу шторма они заметили одновременно. Словно черная стена выросла на горизонте, неумолимо надвигаясь на корабли. Первые порывы шквалистого ветра сбили пену с волн, бросая ее в морды тем, кто бросился убирать и рифить паруса на шхуне. Было видно, что обойти стихию не получится. Себрастиан посматривал то вверх, на «Лайтинг», то на горизонт, прикидывая, смогут ли пегасы разогнать шторм. Или хотя бы проложить более-менее безопасный коридор для двух кораблей.

Команда «Лайтинга» в свою очередь посматривала вниз, прикидывая, кого они могли бы отправить на «Иппотигр», но по всему выходило, что шторм такой силы они не удержат, тем более, если разделятся. Точнее, Винджаммер считал, что можно было бы попробовать, но Нэд, при всем желании помочь команде зебр, понимал, что ввязываться в это было опасно. Вопрос контроля над бурей был одним из первых, который он обсудил с пегасами, а потом еще долго читал сам и расспрашивал. Получалось, что если ураган создают сами крылатые — контролировать его проще, а при потере контроля чаще всего он просто стихает сам. Ну, при условии, что не произошло ничего чрезвычайного. Вмешиваясь же в природный разгул стихии, экипаж рисковал гораздо сильнее: потеря контроля была вероятнее, а то, как себя поведет ураган, который больше никто не пытается сдержать силой, было непредсказуемо.

Так что сейчас Нэд стоял у штурвала и следил, как малышка Виндпафф ловко набирает сообщение на сигнальном фале. «Уходим выше», — передавали пегасы зебрам. Капитан Фишинг дождался ответного вымпела, всматриваясь в яростно хлопающие на ветру флаги под ним. «Принято, — отвечал Себрастиан. — Встретимся в Рио, не ждите». Нэд вздохнул и твердым, насколько позволяло волнение, голосом, приказал Клауд Найн добавить облаков. Уходить выше шторма не очень хотелось — Нэд не любил терять ориентиры на берегу, да и разница температур ощущалась куда сильнее. А уж сейчас, когда там, внизу остался «Иппотигр»… Его первый настоящий большой парусник, легенда! Нэд плотнее запахнул свою летную куртку, передал штурвал Винждаммеру и отошел к борту. «Лайтинг» плавно набирал высоту.

— Винд, неужели мы действительно вот так разойдемся?.. Нет, я понимаю, что отвечаю за безопасность и всё такое, и что капитан Себрастиан не один шторм видел в жизни, но… Я беспокоюсь!

— Капитан… Нэд. Они справятся.

Старпом нечасто показывал на борту, что Нэд Фишинг — не только его капитан, но и друг. Удивительно, на самом деле, как менялось отношение к нему пегаса, стоило им сойти на берег. Но сейчас — Нэд был благодарен за эту поддержку.

— Спасибо, Винд. Да, конечно. Хотя я, кажется, так и не привык пока что видеть только облака под днищем.

— Готов поспорить, что капитан Себрастиан скажет, что океан под днищем ему непривычен не меньше. Тебе ли не знать это чувство, когда всё такое привычное, но при этом… каждый раз разное? Будь то вода или небо — можно пройти тысячи штормов, и каждый из них по-прежнему будет особенным. Не это ли отличает истинных капитанов? Ну, я всегда так думал… Спроси его, когда прибудем в Рио — вот увидишь, он ответит тебе именно так. Я даже готов поспорить!

Нэд улыбнулся и от спора отказался. Винд был прав, что и говорить. Хотя спросить об этом в Рио? Да почему бы и нет.

Себрастиан стоял у руля, как и всегда в свирепый шторм. Он не мог слышать разговор, происходивший наверху, но словно отвечал на него, думая ровно о том же. Взлет, падение, пройти по кромке волны, под волной, и снова взлететь — что еще нужно тому, кто сейчас был не во власти стихии, но частью ее? Искать путь в этом лабиринте, когда негде укрыться, некуда отступить — да, он это любил и умел. Тем ценнее было для него безграничное доверие команды, которая знала, что капитан их проведет сквозь бурю живыми и целыми. Себрастиан иногда фыркал, вспоминая давнишний уже рейс с принцессой чейнджлингов в трюме — да уж, такая игра наперегонки со стихией в запутанном, переменчивом море возможна только при полном слиянии с бераму. В тот раз достичь этого состояния не удалось, пришлось сдаться и отступить. Лучше потерять часть самомнения, чем деталь корабля, вот уж верно. Впрочем, дрейфовать в дождливом штиле самого эпицентра шторма тоже не самое приятное занятие, да и выходить все равно приходится, пусть и тогда, когда часть облаков по краям уже разметает ветер. Но смирение перед стихией — лишь один из способов вечной борьбы с ней. Постоянный поиск баланса и гармонии, так, кажется, говорил об этом Гореб. Понимание, когда стоит преклонить колени, а когда — бороться до последнего. Море не терпит трусов, как не терпит оно и самонадеянных болванов, в этом капитан убеждался не раз.

Хотя сейчас он начинал уставать. В голову закрадывались мысли о том, что этот шторм был наслан теми же неизвестными, которые так стремились досадить бесполосому, но, раз «Лайтинг» не спешил падать с неба, проблем у них явно не было. Что, разумеется, могло лишь порадовать. Интересно, насколько далеко вперед они успели уйти? Впрочем, в Рио они всё равно встретятся, в этом не приходилось сомневаться. Хотя не хотелось заставлять капитана Фишинга ждать слишком долго. Себрастиан всматривался в небо, ища взглядом хоть один миг просвета, что-нибудь, что дало бы надежду на скорое окончание бури.

— Обломки, капитан! — изо всех сил проорал кто-то из матросов. В вое ветра и хлестких ударах дождя было сложно разобрать и голос, и внешность. — Обломки досок по правой скуле!

Себрастиан мысленно поблагодарил свою стихию за содействие — ему не нужно было всматриваться в мутную серость, чтобы понять, о чем предупреждал впередсмотрящий. Да уж, кому-то не повезло оказаться здесь в эту непогоду… Очевидно, на чем-то небольшом и самодельном, потому что мелей и рифов Себрастиан в этом районе не помнил. А возможно, доски раньше были шлюпкой, и ее просто смыло с палубы большого корабля, сорвав с талей.

«Иппотигр» вполне безопасно проходил мимо, так, чтобы никаких деревяшек не бросило волной на тех, кто работал на палубе сейчас, — Себрастиан внимательно следил за этим. Вдруг словно острый и точечный удар молнии пронзил сердце, замершее на секунду. Замершее — и забившееся вновь, явно в унисон с чьим-то еще.

— Кто-то… кто-то там, за бортом! — хрипло каркнул капитан, надеясь, что его услышат.

Он рванул штурвал, посылая шхуну в резкий поворот. Матросы было растерялись на секунду, но быстро спохватились, подхватив паруса. Гореб, который умел понимать без слов, как никто, взял на себя командование там, на носу. Себрастиан не сомневался, что боцман тоже поймал этот ритм чужого сердца и что он объяснит матросам смысл маневра, как и обычно — кратко и спокойно, и теперь можно не бояться, что вышедшая из-под контроля шхуна опрокинется на волне.

Не видно. Никому и ничего не видно, а «Иппотигр» — не пушинка… И без того непросто подобрать кого-то из воды, а уж в шторм! Себрастиан прикрыл глаза — всё равно бесполезно напрягать зрение, пытаясь различить что-то в мелком частом дожде, а так — можно идти на ощупь, на зов чужого сердца. Кто-то подбежал и перехватил штурвал, давая возможность сбросить тяжелый от влаги плащ для штормовых вахт и прыгнуть за борт самому, крепко держась за страховочный трос, и без того обвязанный вокруг тела.

Нырнуть в бушующее море было… несложно. Оно приняло его неохотно, верно, но родная стихия не отвергнет, это он знал твердо. «Иппотигр» сейчас не подойдет ближе, но длины каната хватит. Должно хватить. Как хватит и сил продержаться, доплыть до обломков, найти, несмотря на то, что мокрая грива лезет в глаза. Отплевываясь от соленой пены, на ощупь схватить спасаемого, так и не отвязав от доски, на которой тот дрейфовал, позволить втянуть себя на палубу — и только там перевести дух, чтобы снова встать за штурвал.

— Проблеск, капитан! Просвет! Солнце! — крикнул впередсмотрящий, и капитан улыбнулся.

Посмотрел вверх, где в толще черных туч тут и там замелькало голубое небо, и кивнул.

— Просвет…

Он не видел, кто унес спасенного в кубрик, даже не понял толком, кого они спасли. Поблагодарил вовремя оказавшегося рядом Мбици с фляжкой кальвадоса и сделал небольшой глоток. Не хватало еще простыть… Себрастиан с ужасом вздрогнул, представив бесконечный кашель, который сопровождал его в море первые несколько лет. Потом он, кажется, привык к этой вечно ветреной и влажной среде: сначала в теплых водах Зебрики, а затем — и севернее. Ну и да, кажется, когда-то в те же времена он полюбил плащи. Примерно на широте Фербура, если он ничего не путал, стоя первую в жизни «собачью вахту» так далеко от привычных вод. Та ночь показалась ему не просто промозглой, а ледяной, а утром его просто унесли в кубрик с вахты, в бреду и заходящегося кашлем. Да уж, прошло немало времени, прежде чем он смог привыкнуть бывать на разных широтах, часто менять их и при этом — оставаться на ногах, управляя, а затем и командуя судном. Пожалуй, всё же стоит перед сном выпить пару отваров, не кальвадосом же единым…

Но перед этим — постоять на палубе, наблюдая этот величественный миг, когда золотое солнце вспарывает тяжелые, серо-стальные облака, очерчивая их границы. Когда эта сплошная стена словно трескается изнутри, распадается на пушистые, уже совсем не страшные отдельные клочки. А на закате наряду с золотом пробивается багровый оттенок — настоящее чудо! Себрастиан вдохнул этот особенный после шторма воздух, благодаря стихию за очередное сражение. Теперь нужно было проверить, как там спасенный, и можно было немного передохнуть и подремать в каюте. С этими мыслями Себрастиан отправился в кубрик.

На «Лайтинге» окончание бури тоже не прошло незамеченным, но снижаться летучий парусник не спешил. Нэд не настаивал: сверху закат и просветы в облаках тоже выглядели завораживающими. В любом случае — до Рио оставалось совсем недалеко, так что можно было и потерпеть. Виндпафф спросила разрешения и теперь резвилась в облаках неподалеку от корабля. Она ныряла в посветлевшие облака и вылетала из просветов. Винджаммер неодобрительно качал головой: он давно говорил капитану, что в море он бы ни за что не позволил матросам плавать вокруг, но Нэд считал, что особенности «района плавания» накладывают свои допущения на разрешенные маневры. Всё же ему не хватало моря, он думал об этом вечерами в своей каюте. С тех пор, как он пришел на «Лайтинг», многое поменялось. Да, здесь были свои трудности, например, куда большая опасность опрокинуть корабль в результате неосторожного маневра, но Нэд воспринимал их как часть чего-то внутреннего. Как стихия небо казалось куда спокойнее, чем океан. Пегасы, правда, убеждали его в обратном, но пока что Нэд не видел ничего, что бы по-настоящему бросило вызов извне. Не считая странных недоброжелателей, разумеется. Пожалуй, стоило признать — во время этого шторма ему хотелось быть там, внизу, на палубе «Иппотигра». Он не раз бывал там в непогоду, работал и с парусами, и даже один раз стоял за штурвалом под чутким присмотром капитана Себрастиана. Клауд Найн будет в ярости, но, кажется, стоит пару рейсов сделать по морю. И непременно в шторм. Это, конечно, неправильно — завидовать тем, кого буря застала в море, но Нэд считал, что такое испытание стоит устраивать время от времени. В первую очередь — себе, чтобы удостовериться, что он всё еще в силах его выдержать.

Себрастиан этих мыслей не слышал, разумеется, и вообще в это время стоял в кубрике, удивленно рассматривая спасенного. Точнее, спасенную. Это была зебра, совсем еще малышка, серого цвета с розовыми полосками и опущенными ушками. Пока Себрастиан вел судно, кто-то из команды, вероятно, Гореб, хотя Себрастиан не знал наверняка, успел растереть ее полотенцем и завернуть в капитанский плащ.

— Что, лишнего одеяла на всём судне не нашлось? — удивленно спросил Себрастиан.

— Искать было особо некогда. Что нашли — тем и укрыли. Я вообще предлагал парус принести, — Мангуа фыркнул, прикрыв глаза. Естественно, во что еще может завернуть спасенного мастер по такелажу! Хоть не предложил канатами обмотать, уже хорошо.

— А я сказал ему, что парус не греет ни шиша! — вклинился Мбици.

— Ну естественно, ты-то это прекрасно знаешь, проверял ведь сам не раз, любитель дрыхнуть, когда и где только можно! — Себрастиан слишком хорошо знал своего вахтенного.

— Еще скажи, что это плохо! Зато я всегда свеж и бодр, готов к новым подвигам во славу…

— Сидра.

— Тигра. Я хотел сказать «Тигра», кэп. Впрочем, сидр тоже никогда не повредит, не так ли? Слушай, неужели она была там совсем одна? В шлюпке?

— Скорее, это напоминало плот. Да, одна. Что бы ни случилось с теми, кто был с ней, мы об этом уже не узнаем.

Мбици не стал ехидничать и просто молча склонил голову. Матросы, собравшиеся в кубрике, поддержали этот нехитрый жест.

Малышка тем временем пришла в себя и радостно улыбнулась, обведя толпу зебр большими синими глазами.

— Себлы! Вы все — себлы! — тихо-тихо сказала она.

— Нет, мы все — единороги! — хихикнул Мбици и быстро отскочил в сторону, уворачиваясь от пинка.

Спасенная нахмурилась и помотала головой.

— Себлы. У единологов длугая паутинка!

— Кто, прости?.. — удивленно переспросил Себрастиан.

— Паутинка! Котолая светится воклуг! — пояснила она, пристально вглядываясь Себрастиану в глаза. Внезапно вскочила, путаясь в тяжелом теплом плаще, и порывисто обняла. — Себла-папа…

Себрастиан рефлекторно сделал пару шагов назад, запнулся обо что-то и упал, увлекая всё еще обнимающую его малышку за собой. Матросы деликатно хрюкали в копыта, сдерживая смех.

— Э-э-э… нет, малышка, ты путаешь. Не папа.

— Папа… — еле слышно, но упрямо повторила зебрёнка. — В плиюте скасали — папа в моле. Ты в моле. Папа…

Себрастиан тихо застонал:

— Ты еще и сбежала из приюта, не было печали… Из какого? Откуда? Почему я — папа? Тут гляди, сколько зебр!

От такого количества вопросов, да еще и такой интонации, малышка испуганно сжалась и молча показала Себрастиану его же плащ, в который она была завернута. Капитан не понял, что она этим хотела сказать, и недоуменно уставился в ответ. Она задумалась, не зная, как объяснить то, что почувствовала на мгновение. Смущенно мяла плащ в копытцах, долго молчала, наконец, прошептала:

— Паутинка… теплая…

Взрослые зебры незаметно улизнули на палубу — у Себрастиана на морде и так было написано желание всех повесить, а уж засмейся они — он бы тут же его и исполнил. Малышка сползла с капитана и теперь скромно сидела в уголке, настороженно следя за каждым его движением. То же делал и Гореб, стоявший в дверях с неизменной трубкой в зубах.

— Мало мне было, что все шептались, будто я бесполосого из Хувра украл, Гор! Теперь вот… беглянка на судне! Нет уж, выясним, откуда она, и вернем.

— Ни хатю облатно…

— Себ, детеныш не хочет обратно, слышишь.

— Слышу. И что. Я — не папа, я же сказал!

— Не папа, так не папа, — боцман отмахнулся. — Пусть походит с нами. Не смотри на меня так! Она же говорит: «Папа в море». Не так уж и много на свете зебр-моряков. Во всяком случае, меньше, чем моряков-пони. Найдем мы ее папу, вернем ребенка в семью.

— А пока мы его не найдем?..

— Что ты на меня так смотришь? Ты тоже скучаешь по жеребенку на судне, что я тебя не знаю, что ли? Не стой столбом, принимай в команду.

— Что, махнем, не глядя? Бесполосый нас знаешь, куда пошлет? И прав будет!

Гореб тихо фыркнул и перевел взгляд на замершую в углу зебрёнку.

— Ну, во-первых, почему же «не глядя»? Я вот гляжу. Вижу жеребенка. Смелого, тихого и скромного. Но способного, раз так далеко в море оказалась. Везучего, раз мы рядом шли.

— Это кобылка. В жизни не возьму кобылку в экипаж!

— Слабо повторить при донне Маргарите, Себ? — Гореб хитро прищурился.

Себрастиан вздохнул — крыть было нечем. Но для виду стоило посопротивляться еще немного.

— Вот ей я ее и сдам при первой же возможности! Непременно сдам. Ладно уж, сейчас дражайшей бабули всё равно нет даже на горизонте. В чём-то ты определенно прав, Гореб. Хотя, может, я и не во всём с тобой согласен.

— Вот видишь. А бесполосый, по-моему, будет рад. Мне кажется, он переживает, что ушел от нас на собственный корабль. Эйфория от капитанства чуть поутихла, и…

— Вот об этом я и говорю! — перебил его Себрастиан. — Я тоже замечал в последнее время. Он может решить, что мы поспешили найти ему замену. Полосатую, к тому же. И он обидится… Расстроится, как минимум.

— Не думаю, что он расценит это как… предательство. Это на него не похоже. И он давно не юнга, чтобы соперничать за это место с малышкой. А тебе… Хм, насколько я тебя знаю, тебе нравилось заботиться о нашем бесполосом, — Гореб усмехнулся.

Себрастиан тихо фыркнул, но промолчал и повернулся к спасенной.

— Тебя… как зовут-то хоть?

— Себла… — отозвалась она из угла.

— Прости?..

— В плиюте звали… Себла. Исё «Эй ты, себла!»…

— Всё… понятно. В приюте, возможно, это и считалось хорошим именем, и, конечно, выделяло тебя из толпы, но если я тут на шхуне заору «Эй ты, зебра», ко мне сбежится вся команда. Половина — с желанием хорошенько врезать. Ты же не будешь против более… собственного имени?..

Малышка помотала головой, всё еще цепляясь за капитанский плащ. Себрастиан всматривался в узор ее полосок, пытаясь хотя бы примерно определить, откуда она могла бы быть. Увы, это не помогало. Она могла бы быть как с юга, так и с севера Зебрики, судя по рисунку. Если же подумать об обычаях портовых зебр, ее можно было бы назвать в честь какого-нибудь драгоценного камня или фрукта, или дать величественный титул, как обычно они и поступали, скрывая настоящие имена, но Себрастиан, перебирая в мыслях варианты, не чувствовал ни одного, который бы легко и естественно ложился на язык при взгляде на малышку. Она терпеливо ждала, жадно всматриваясь в выражение морды капитана, ничем более не выдавая своего волнения. Может быть, он и отказался быть ее папой, но его важность в ее судьбе здесь и сейчас не подвергалась никаким сомнениям.

Капитан смотрел на серую зебру с розовыми полосками, ловя образ, моментальный, сиюминутный, но при этом — такой близкий. Он ведь буквально только что видел эту картину прямо перед глазами… Конечно же! Облака. Серые дождевые облака, взрезанные лучами солнца. Того самого, уже заходящего солнца, кажущегося особенно нежным после бури — а может и вовсе рассветного, раз ее полоски были нежно-розовыми, но тем не менее.

— Celaje[1]… — завороженно произнес капитан.

— Селахэ, — эхом отозвались матросы, собравшиеся у дверей. И на этот раз склоненные головы были не в знак траура, но — приветствия новой жизни.

— Селахэ, — тихо повторила нареченная зебра, робко улыбнувшись.

— Признай, кэп, тебе всё-таки не хватало какой-то мелочи на нашем судне до полного счастья! — Мбици за ужином умудрялся одновременно болтать и следить за тем, чтобы все были сыты.

«Мелочь» сидела между Горебом и капитаном и старалась стать совершенно незаметной. Изредка вздрагивала, разливая на себя суп, или тыкала Гореба копытцем, робко указывая на корзинку с пряными лепешками, и в целом всячески старалась создать впечатление идеального жеребенка. Себрастиан изредка поглядывал на нее, размышляя о том, что стоило бы поподробнее расспросить ее о жизни в приюте. А вспоминая целое бюрократическое приключение с якобы «похищением» бесполосого — так и вовсе найти тот приют и оформить документы, раз уж команде так втемяшилось гоняться за ее папочкой по всем морям. Полосатые великовозрастные няньки… Себрастиан невольно улыбнулся, наблюдая, как матросы соревнуются в том, кто первый передаст малышке ее порцию яблочного пирога. Селахэ, кажется, от такого внимания взрослых зебр скорее уж хотела сбежать куда подальше и спрятаться. А еще она явно была в шоке от такого скопления зебр на одной маленькой шхуне. Как освоится — точно надо будет расспросить ее. Интуиция ворочалась где-то в глубине сознания, но чувство было слишком смутным, чтобы его можно было легко опознать. Легкое беспокойство, но, кажется, не более. Начинать паниковать всяко еще рано.

Убедившись, что новой полосы грозового фронта можно не ждать ночью, Себрастиан отсалютовал матросам ночной вахты и ушел к себе. Спать не хотелось, так что он задумчиво снял с полки первую попавшуюся книгу и устроился в кресле. Шальной сквозняк проник в каюту, и капитан, поежившись, по привычке потянулся поправить плащ. Копыто ощутило лишь шкуру, и Себрастиан, удивленно моргнув, отвлекся от чтения. Должно быть, он оставил плащ на камбузе после ужина…

На камбузе Мбици мыл посуду, насвистывая что-то внезапно тихое и успокаивающее, — Себрастиан даже замер на пороге. Определенно, вахтенный умеет удивлять.

— Мбици, ты успел перепеть все фривольные мотивы?

— Кэп! — вахтенный вздрогнул от неожиданности и сердито посмотрел на вошедшего. — Тебя стучать не учили? Я чуть не разбил тарелку. И вообще, ти-ише ты! Тут ребенок спит.

— Здесь?.. Гореб же отводил ее в кубрик?

— Отводил. А она сюда вернулась. Обещаешь не орать? Посмотри, какая милая картина…

Себрастиан проследил за указующим копытом и невольно улыбнулся: в дальнем уголке устроилась Селахэ, завернувшись в капитанский плащ.

— Пастораль, правда, кэп? Да, а чего это тебя посреди ночи на камбуз понесло?

— Вообще-то я думал забрать свой плащ. Но, кажется, кто-то успел сделать это раньше…

— В большой команде клювом не щелкают! Что? Так грифоны говорят.

— Мбици, ну не оставишь же ты ее тут на ночь?

— Нет, конечно! Домою посуду — и тогда уже буду решать, что с ней делать. В кубрик отнесу, наверное. Но ты можешь и сам, если хочешь?.. Заодно заберешь плащ.

Себрастиан неопределенно махнул хвостом и задумчиво кивнул. Подошел к спящей малышке и потоптался на месте, прикидывая, как лучше устроить ее на спине, чтобы при этом не разбудить. Мбици подошел помочь, и вдвоем они уложили Селахэ на Себрастиана.

— Папа… — сквозь сон прошептала малышка и улыбнулась.

Себрастиан прижал уши, Мбици поспешно зажал себе рот копытом, чтобы не рассмеяться в голос.

— В каюту неси, счастливый родитель! — еле сдерживаясь, выдавил он. — И нет, ты не дашь мне пинка, потому что ты совершенно точно не хочешь разбудить жеребенка. Неси-неси, дай мне спокойно и тихонько похихикать над тобой!

Себрастиан тихо фыркнул и вышел, оставив давящегося смехом Мбици на камбузе. Взрыв хохота догнал его на полпути, но вызвал лишь желание улыбнуться в ответ.

В каюте, устроив Селахэ на койке, Себрастиан сел в кресло, задумчиво глядя на мирно спящую зебру. Сознание упорно подкидывало ощущение дежа-вю: кажется, примерно так Атаманша нашла свое место под солнцем на «Иппотигре» и в сердце капитана. Да и Нэд… Для него всё решила одна спонтанная сказка. Нужен ли этой малышке маяк?.. Судя по ее улыбке, ей и так снится что-то хорошее. Может даже, ее настоящий отец. В море…

Зевающая Атаманша забралась под бок новому полосатому детенышу. Кажется, ее вахта на «Иппотигре» началась снова. Это хорошо, это очень хорошо и правильно, что на судне опять появился большой полосатый копытный котенок. А уж кто кроме кошки сможет лучше приглядеть за ним и правильно воспитать! Себрастиан улыбнулся и свернулся в кресле, краем уха слушая громкое урчание довольной корабельной кошки.

[1]

Celaje (исп.) — отблеск солнца на краях облаков; редкие облачка на заре; «окошко» (в смысле — просвет в облаках); хорошая примета; мор. облака, гонимые ветром

Авторское примечание №2: Название — строка из песни О. Арефьевой "Белый шаман"