Лестница Иакова (гет)

Нельзя сказать, что после таких новостей и встряски боем я не мог ни есть, ни спать. Вполне себе смог — и, вернувшись вместе с Мисато поздно вечером домой, смел приличную порцию мною же вчера приготовленной курицы-карри с рисом. (Полезная все-таки вещь, эта рисоварка. И сварит сама, и горячим потом поддерживает.) А затем рухнул в койку, как курсант после караула зимой, — то есть, уснув сразу по соприкосновению с подушкой. Все-таки физические и нервные нагрузки давали о себе знать, гарантируя крепкий и здоровый сон, и невзирая на заметно смешанные мысли в голове.

Поутру же Мисато, после короткой беседы по телефону, обрадовала меня тем, что в школу я сегодня не иду, а направляюсь вместе с ней в Штаб-квартиру NERV. И передала трубку:

— Здравствуй, Синдзи, — услышал я голос Акаги Рицко, судя по шумам, находящейся сейчас где-то под открытым небом.

«Ну еще бы… Где же ей сейчас еще быть, как не водить с ножовкой в руках радостные хороводы у поверженной тушки Ангела, если та еще скоропостижно не разложилась… »

— Касаемо нашего вчерашнего разговора… На докладе я обрисовала ситуацию Козо Фуюцки и он, с одобрения Командующего, согласился ввести тебя в курс дела. Тем более, что у меня сейчас совершенно нет на это времени. Так что, по прибытию в Геофронт тебя встретят и проводят к нему. Как видишь, я сделала все, что от меня зависело.

— Большое спасибо вам, Акаги-сан.

— Не за что — и до свидания, — коротко ответила блондинка и повесила трубку.

«Черт, уважаю женщин, помнящих свои обещания. И еще больше уважаю тех, кто выполняет их, и притом быстро! И почему только Рицко — тридцать лет, а я застрял в теле подростка? Жалость какая… Отбил бы у Гендо, даже не глядя…»

В итоге, спустившись в Штаб-квартиру, Кацураги перепоручила меня какому-то незнакомому сотруднику. Впрочем, судя по одежде, он был из того же ведомства, что и мои уже знакомые сопровождающие. За несколько минут молчаливый мужчина довел меня до дверей кабинета на верхних этажах пирамиды Геофронта, и так же молча кивнул на закрепленную табличку: «Козо Фуюцки, заместитель Командующего NERV».

Постучавшись и дождавшись приглашающего: «Да-да, войдите», — я вошел и закрыл за собой дверь.

Внутри кабинет заместителя был вполне комфортен и продуман. Такой же, как и везде в NERV, серый ковролин на полу; большой изогнутый стол из темного дерева, на котором ровными стопками лежали бумаги в пластиковых кейсах, разнообразные письменные принадлежности, стоял компьютерный монитор, клавиатура и открытый ноутбук. Рядом со столом стояли два удобных стула, видимо, для посетителей. Вдоль стен размещались еще несколько глубоких кресел, кожаный диванчик и шкафы, плотно набитые папками и книгами. А в углу, освещенное кварцевой лампой, росло какое-то большое папоротниковидное растение. Сбоку имелась и вторая дверь, скорее всего, ведущая в комнату отдыха или, возможно, в персональный санузел.

— Здравствуй, Синдзи-кун. Я ждал тебя, — из-за стола поднялся высокий, пожилой человек в отглаженном форменном коричневом кителе NERV и с зачесанными назад седыми волосами, достаточно пышными, несмотря на возраст. Тщательно выбритое лицо Фуюцки, с острыми чертами и выдающимся подбородком, тем не менее было вполне доброжелательным, а глаза — спокойными и умными.

Бывший университетский профессор мета-биологии, и наставник матери Синдзи, подошел ко мне и протянул руку, заметно перевитую венами. Рукопожатие было твердым и сухим.

— Ты не так давно стал частью NERV, Синдзи, но уже успел в достаточной мере себя зарекомендовать — и исключительно в положительном ключе. Так что ко вчерашнему разговору с доктором Акаги, передавшей твои,.. — и тут Козо чуть улыбнулся, — ...скажем так, запросы на информацию, я отнесся с полным вниманием. И, после совещания с твоим отцом, было принято решение о расширении твоего уровня доступа.

— Спасибо, Фуюцки-сан.

— Не стоит, Синдзи… Своими успехами ты вполне заслужил это право. Да, после нашей встречи ты получишь новую ID-карту, ну а пока… Нам предстоит довольно длинный и содержательный разговор, так что предлагаю совместить его с прогулкой по Штаб-квартире. Потому что кое-какие вещи лучше всего усваиваются при наглядной демонстрации, уж поверь моему опыту.

Мужчина подхватил со стола кожаную папку и мы, выйдя из кабинета, тут же пискнувшего замком, на котором загорелся красный глазок, пошли в сторону лифтов.

— Я предлагаю начать слегка издалека — уж прости мне эту старую преподавательскую привычку… — начал Фуюцки. — Думаю, ты знаешь, Синдзи, какими общеизвестными достоинствами обладает наша нация. Мы, японцы традиционно славимся трудолюбием, тягой к эстетике, даже в самых простых ее формах; а еще пытливостью и любознательностью… Из нас получаются отличные инженеры, исполнительные и стойкие военные, и в целом мы весьма законопослушные граждане, но…

Но есть у нас и заметные минусы. Например, таланты первопроходцев и первооткрывателей у нас выражены, к сожалению, довольно слабо. Возможно, тому виной наш традиционализм и природная тяга к консервативности. Однако, к сожалению, среди японцев почти нет гениев, открывших что-то принципиально новое, — как, например, Эйнштейн, Дизель, Эдисон, Тесла, Мендеелев, Попов или братья Райт… Но зато по части взять что-то уже изобретенное — и радикально это улучшить, доведя практически до совершенства — вот тут нам почти нет равных.

«Заимствовать и улучшать!» — это можно назвать нашим национальным кредо. Ту же письменность и традиции одежды мы взяли у Китая, и буддизм тоже был нами оттуда позаимствован. Даже японские мечи, ставшие одним из символов нашей страны, изначально были фактически копиями китайских мечей «цзянь» — прямых и обоюдоострых. И лишь спустя несколько столетий, пройдя огонь тысяч битв, и пролив реки крови, они обрели свою нынешнюю, совершенную форму.

Или взять то же автомобилестроение… После Второй Мировой Войны, когда японская промышленность начала вновь подниматься и совершенствоваться, тысячи сотрудников различных корпораций и дзайбацу колесили по всему миру, скупая… патенты. Бумаги и права на производство узлов и различных технических решений почти во всех сферах механизации.

Конечно, поначалу в Европе и США все смеялись над нашими автомобилями и электроникой. Но в 70-х и 80-х годах смех резко прекратился, когда наши компании закономерно вырвались в мировые лидеры по обеим позициям.

— Ты еще не догадался, к чему я клоню, Синдзи-кун? — посмотрел на меня старый учитель, пусть и сменивший профессорскую мантию на полувоенный френч и звание генерала. — Ты же показал себя весьма смышленым юношей… И ты читал доступные тебе материалы по тому, с чего все началось: сенсационная — в узких кругах, естественно, — находка в Антарктиде, Ангел Адам, и его изучение… И возникшая после этого сеть институтов GEHIRN, впоследствии переименованная в еще более разросшийся по миру NERV… Институт Мардук, занятый поиском одаренных детей…

«И стоящая над всем этим SEELE… — продолжил я про себя. — К чему же ведет этот старикан?»

— Так в чем же суть, Фуюцки-сан? — задал я вопрос.

— А суть в том, Синдзи, что это — всего лишь часть правды, причем часть очень малая, как надводная верхушка айсберга. Ведь, по большому счету, ни методику создания «Евангелионов», ни две трети всех технологий, ныне используемых нами в их обеспечении и вообще стоящих на вооружении NERV, мы не изобретали... Да, мы существенно их улучшили и усовершенствовали, попутно открыв много нового. Но пальма первенства на этом поприще, увы, принадлежит не нам.

— А… кому? — осторожно поинтересовался я, чувствуя, как начинают гореть мои щеки. В том, что этот «Евангелион», куда меня закинуло чьей-то неизвестной волей, очень сильно отличается от канона, я уже убедился в бою с Четвертым Ангелом, Самсиилом. Но то, что сейчас рассказывал заместитель командующего Фуюцки, ведущий меня куда-то сквозь лабиринт Геофронта, невольно заставляло меня сжимать потеющие ладони... и мечтать о сигарете, или хотя бы стакане воды, чтобы промочить пересохшее горло.

— По тем данным, что ты изучал, открытие в Антарктике совершила смешанная группа американских и японских ученых. Но ты не задумывался, откуда в отчетах о том американо-японском проекте взялось столько немецких терминов и названий? И зачем в качестве третьей партнерской стороны практически сразу была привлечена Западная Германия, бывшая в то время, по сути, вассалом США?..

— Вы что, хотите сказать…

— Да, Синдзи-кун, — одобрительно кивнул седой головой Козо, как преподаватель, услышавший верный ответ от студента. — Первыми, кто нашли антарктический Геофронт, Адама и начали изучать их, были немцы. Вернее, — Третий Рейх, потому как эту находку они сделали, согласно найденным документам, еще в 1939 году.

— Ч-что?!.. — неверяще переспросил я. — Немцы?.. В Антарктике? Хотите сказать, что нацистская «База-211» — не миф?

— Миф? — иронично кашлянул Фуюцки. — Я сам был на этом «мифе» дважды, и очень жалею, что неизвестная и фатальная ошибка команды профессора Кацураги лишила нас всего, что было еще не изучено и не вывезено с той базы…

— Но... Так что же там произошло?

— Этого не расскажешь в двух словах, Синдзи… Думаю, для более полного понимания нам придется совершить небольшой экскурс в прошлое.

Эта история началась в 1938 году, когда Третий Рейх организовал к Антарктиде свою первую научную экспедицию. Она, возглавляемая опытным капитаном-полярником Альфредом Ричером, состояла из ученых, военных и членов организации «Аненербе», и отправилась в путь на корабле «Швабия». Тем самым давшей потом название и самой экспедиции, и открытой позже территории.

Прибыв к южному полюсу в декабре, немцы за месяц с помощью имеющегося на борту корабля гидросамолета смогли обследовать громадную территорию на Земле Королевы Мод, провести подробнейшее фотографирование и картографирование, и сделать открытие, определившее в дальнейшем очень и очень многое.

Они обнаружили сравнительно небольшую — около сорока квадратных километров, — зону аномально мягкого для Антарктиды климата. Здесь практически не было льда, снежный покров был сравнительно тонок, а местами вообще отсутствовал, обнажая голую землю. И там почти не дул ветер. Среднегодовая температура в этом месте колебалась в районе минус десяти градусов Цельсия, что для Антарктиды означало почти курортные условия. Впоследствии, это клочок земли назвали «оазисом Ширмахера», — по имени одного из летчиков экспедиции, нашедшего его.

В этом оазисе и был разбит лагерь, где и началось планомерное изучение аномальной зоны. Но когда экспедиция уже подходила к концу, на одном из участков бурильная установка для забора проб грунта внезапно провалилась, открыв путь в скрывающуюся в глубине земли разветвленную систему обширных естественных пещер и тоннелей, пронизанных идущим откуда-то снизу теплом. Сперва возникло опасение, что это вулканические газы. Но затем исследовательская команда, спешно собранная из людей, обладающих навыками альпинизма и спелеологии, углубилась в эти пещеры, наполненные, как оказалось, обычным теплым воздухом... А еще через три дня в Берлин ушла шифрованная радиограмма с кодом наивысшего приоритета.

Пришедший же через сутки ответ вовсе отменял возвращение экспедиции. И приказывал ее начальнику, капитану Альфреду Ричеру, прибегнув к жесточайшей экономии топлива и продовольствия, дожидаться прибытия спешно собираемой второй антарктической экспедиции. Всеми силами до этого момента обеспечивая охрану и неприкосновенность найденного объекта.

...Мерно вышагивающий по коридору Фуюцки заложил руки за прямую спину и искоса поглядел на меня.

— Думаю, Синдзи-кун, ты уже понял, что они тогда нашли? В 1939 году немцы обнаружили Антарктический Геофронт, с погруженным в стазис Ангелом внутри. Которого в последствии их ученые и назвали Адамом.

— И что же был дальше?

— Точную хронологию дальнейших событий не смог восстановить даже образованный в 2001 году GEHIRN, получивший полный доступ к уцелевшим германским архивам. Но, до самого вступления в войну с Советским Союзом, эта «База-211», — ставшая, пожалуй, самым засекреченным объектом Рейха, — поглощала ресурсы и рабочую силу просто в несметных количествах. Конечно, затем их поток уменьшился, но все равно, оставался весьма солидным, почти до самого конца Второй Мировой войны.

Однако, везти грузы из Германии или из захваченных к тому времени портов Франции было дорого, долго и не выдерживало никакой критики в плане маскировки. Так что ведомство рейхсфюрера Гиммлера, которому подчинялось «Аненербе», с самого начала сократило логистическое «плечо», закупая все необходимое через поставных лиц в странах Южной Америки и в тех же США. В перевалочных портах Аргентины, а иногда и прямо в открытом море, грузы перемещались уже на зафрахтованные корабли с немецкими экипажами, и затем с эскортом эсминцев и подлодок направлялись различными маршрутами на юг. Спутников тогда еще не было, и авиаразведка в этой части света почти не велась, так что режим секретности удавалось соблюдать.

У некоторых специалистов даже возникла гипотеза, что война в воздухе и на море с Англией, возможно, преследовала цель в том числе и оттянуть все наличные силы и внимание британцев и их союзников на противоположный от «Новой Швабии» край света. Тот же Унистон Черчилль писал в своих мемуарах, что будь у немцев в 40-41-х годах больше подлодок — и коллапс Британии был бы неминуем. Считается, что у Гитлера тогда просто не было построено нужного количества субмарин; но есть и другое мнение, — что они все же имелись. Но где же они тогда находились? Какая задача могла оказаться для Рейха более важной, чем поставить Англию на колени морской блокадой?

— Они охраняли конвои в Антарктику?

— Возможно да, а возможно, и нет… Но то, что к концу 1941 года антарктическая «База-211» заработала на полную мощность — это факт.

— Но если немцы уже тогда получили доступ к Геофронту, Адаму, и начали всё это исследовать, почему к сорок пятому году они проиграли войну?

— Если бы не результаты тех исследований, то они проиграли бы ее еще быстрее, Синдзи-кун. Да и никто не говорил, что там, в Геофронте, технологии и научные открытия лежали готовыми, как на блюде — приходи и бери. Немецкие ученые, исследуя сам Геофронт, Адама и влияние этого существа на физические законы и сам пространственно-временной континуум, получали вовсе не готовые решения, а лишь подтверждения или опровержения множества научных догм и теорий. Как векторы и направления для дальнейших изысканий.

Спустившись по длинной, пологой лестнице в небольшой бункер с высокими раздвижными бронедверями с литерой «D-1», Фуюцки провел по считывателю картой, — и створки поползли в стороны, открывая проход в большой ангар. Он был не столь высок, как предназначенные для размещения «Евангелионов», но тоже достаточно вместителен. И то, что он вмещал…

Слева и справа от центрального прохода высились настоящие пирамиды разнокалиберных деревянных и пластиковых ящиков, и ряды объемных металлических контейнеров, сплошь испещренные немецкой маркировкой. Стояли колесные и гусеничные вооруженные вездеходы, бронемашины и танки, похожие на глубоко модернизированные «Пантеры» и «Королевские тигры» — но с широкими гусеницами и в явно арктическом камуфляже. А также какие-то другие, совершенно уже ни на что не похожие боевые машины, но тоже с «балкенкройцем» вермахта на броне.

На специально огороженном свободном пространстве стояло два летательных аппарата, чем-то сильно похожих на самолет-крыло братьев Хортен «Go-229». А недалеко от них, рядом с очередным штабелем длинных ящиков, в простой деревянной обрешетке тары виделось что-то, похожее то ли на сложенные индивидуальные погрузчики, то ли на...

— Фуюцки-сан, это что,.. какие-то экзоскелеты? — спросил я, подходя ближе.

— По сути, да — это модульный боевой экзоскелет на электрическом приводе. Немцы его называли «панцеркляйн». Был разработан для обороны самой «Базы-211». Поскольку вход в нее представлял собой разветвленную систему коридоров, то в них боец в подобном облачении в теории мог в одиночку противостоять пехотному взводу.

— Ясно, — ответил я, сунув чуть подрагивающие руки в карманы штанов.

Сейчас я ощущал себя мальчишкой, впервые пришедшим на выставку военной техники. Как же мне хотелось остаться в этом месте подольше, вдоволь полазить по всей этой технике, потрогать ее руками и прикинуть возможности…

Но то, что еще мог рассказать мне мой провожатый — а ведь мы еще не коснулись самого главного, — все же влекло меня гораздо больше.

А он, убедившись, что по-прежнему в центре моего внимания, заговорил снова:

— Прорыв в практическом применении всего открытого в Геофронте, и создание в том числе вот этих образцов, пришелся уже, фактически, на агонию Германии — 44-й и 45-й года…

— …М-да, — пожевал сухими губами Фуюцки. — Представляю отчаяние их ученых, и бессильную злость посвященных в тайну военных чинов и высшего руководства Рейха. Они знали, что в состоянии сделать то самое «Оружие возмездия», но уже не имели на это ни ресурсов, ни времени. И доставить из Антарктиды уже имеющиеся экспериментальные разработки тоже не было никакой возможности. Один крупнотоннажный конвой новейших транспортных субмарин все же был отправлен из «Новой Швабии», но из них ни одна подлодка не достигла родных берегов — к тому времени Атлантика была почти полностью блокирована флотом и авиацией союзников.

«Бог ты мой… — подумал я, почувствовав холодок, скользнувший вдоль позвоночника. — Так все эти известные по историческим хроникам и мемуарам воспаленные бредни нацистского фюрера о скором появлении у Рейха некоего «вундреваффе», — ультимативного оружия, способного предотвратить поражение Германии и обернуть его разгромной победой в самый последний момент — были в этом мире вовсе не бреднями?..»

Я представил себе виденную вчера в бою «Скади-2», но в сражении, например, за Зееловские высоты в 1945 году — закрытую АТ-полями, неуязвимую для бомб и снарядов, и безнаказанно сеющую вокруг смерть и опустошение, — и мне стало жутковато.

— ...И все же кое-что немцы, пусть и к концу войны, но успели реализовать «в железе», — продолжил рассказывать Фуюцки. — И если бы для их новейших разработок — подводных лодок с двигателями Вальтера, способных без всплытия на поверхность буксировать под водой пусковые контейнеры с «Фау-2», реактивных истребителей и бомбардировщиков сразу нескольких типов, наземных и воздушных самонаводящихся ракетных систем, и вошедшего в финальную фазу ядерного проекта — хватило бы производственных мощностей и материалов, то итог войны мог быть и иным… Совсем иным.

— Да, но как все складывалось после падения Берлина?

— Тут тоже есть крайне мало достоверных сведений, и гораздо больше — гипотез и мифов. Причем, так причудливо переплетающихся, что возникает впечатление, что они были созданы искусственно, дабы скрыть под слоем лжи, домыслов и полуправды истинное положение вещей.

Например, то, что Адольф Гитлер не покончил с собой, а был перевезен в Аргентину, и позже в «Новую Швабию» — это миф. Но вот Мартин Борман успешно покинул Германию, и позже активно участвовал в управлении базой до 1957 года. Как и Генрих Мюллер, бывший шеф Гестапо. Также в Антарктиду были эвакуированы почти все руководство и научный состав «Аненербе». К 1945 году «База-211», созданная в Геофронте, уже напоминала целый подземный город с населением более пятнадцати тысяч человек. И то, что было разработано там… О, окажись эти прототипы и единичные образцы в Европе — и война продлилась бы еще, как минимум, не один год. Но даже так, самой «Новой Швабии» вскоре тоже пришлось обороняться.

Сначала в Антарктиду сунулись англичане. Британская разведка, традиционно всегда бывшая на высоте, видимо, все же смогла что-то пронюхать. Но в 1945 году их операция под кодовым названием «Табернал», по поиску и уничтожению немецкой базы, потерпела полную неудачу: назад не вернулся никто.

Следующей, в 1947 году, в рамках операции «Хай Джамп», к южному континенту направилась полноценная американская эскадра. И обратно она вернулась, вот только — потеряв всю авиацию, и половину кораблей. Осмелевшие после побед в конце войны янки явно не были готовы к такому ошеломительному ответу…

— Немцы успели там так хорошо окопаться?

— И окопаться, и создать принципиально новое вооружение. Этот бой и был первым боевым испытанием «Скади».

— Немецкая «Ева» расстреляла американскую эскадру?..

— Причем быстро и эффективно, Синдзи-кун. И именно поэтому до самого 1995 года ведущие мировые страны, знающие или догадывающиеся, что подо льдами и землей Антарктиды что-то скрывается, не спешили лезть напролом. Кружа вокруг Земли Королевы Мод, как коты вокруг миски с горячим молоком. Заодно и пристально наблюдая друг за другом.

— Но как?!.. Как эта база просуществовала пятьдесят лет, и не была никем обнаружена?! — я уже едва сдерживался, чтобы не схватиться за голову. — Ведь по вашим словам, о том, что там что-то есть, догадывались очень многие — и англичане, и даже русские. Наверняка что-то знали и в Аргентине… А американцы, так даже и вовсе не догадывались, а точно знали о наличии этой самой «Новой Швабии»!

— Тут сложилось сразу несколько факторов… — и Козо поднял руку, поглаживая свой подбородок. — Во-первых — категорическое нежелание сотрудничать между бывшими союзниками. На начальном этапе и СССР, и США не без оснований надеялись, захватив эту базу, сорвать просто роскошный приз, который позволил бы им вырваться вперед в только-только разгорающейся гонке сверхдержав. Ведь сокрушительный провал американской операции «Хай Джамп» в сорок седьмом году однозначно показал, что у окопавшихся во льдах немцев есть что-то, что на голову превосходит все имеющиеся у американцев технологии.

Победитель получил бы все, — но ни коммунисты, ни янки не могли провести столь масштабную военную десантную операцию на другом конце света, в суровых условиях Антарктики. Да еще и втайне от друг друга, потому как одна сторона обязательно попыталась бы помешать другой.

А «Антарктический Рейх» на все эти годы словно бы исчез, и никто, даже появившиеся на Южном полюсе научные станции, ничего не обнаруживали. Ну, или почти ничего… А тем, кто порой что-то все же замечал, попросту не верили, списывая на консприрологические теории и выдумки «желтой» прессы.

И только в 1995 году, в обстановке строжайшей секретности, объединенный американо-британский флот все же предпринял новую попытку высадки в месте предполагаемого нахождения «Базы-211». Впрочем, от англичан там имелись всего лишь несколько фрегатов и подлодка.

— А русские? Вы же упоминали, что СССР тоже был уверен в наличии подо льдами немецкой базы.

— Ты вряд ли этим интересовался, Синдзи, да и в школе это упоминают лишь мельком, но после распада СССР в 1991 году, его правопреемница Россия потеряла на международной арене очень многие позиции. Тогда почти все пророчили ей неизбежную и окончательную деградацию до страны третьего мира, в роли сырьевого придатка стран Запада. Я помню, как воспряло тогда наше, японское правительство, — видимо, сочтя, что решение давней проблемы с Северными территориями и, возможно, даже с Сахалином — теперь только вопрос времени.

На деле же вышло иначе, но тогда, в девяносто пятом году, никто из бывших геополитических противников уже не воспринимал русских всерьез. Армия у них тогда была не в лучшем виде, флот ржавел у причалов без горючего, а сам бывший грозный медведь послушно танцевал на задних лапах за курятину, сигареты и дешевый голландский спирт. Так что Россию даже не уведомили об этой операции.

И, возможно, это было даже лучше для русских, потому как янки снова славно получили по зубам, а сама операция опять повисла на волоске.

Немцы, как на это в тайне надеялись американцы, за все эти годы вовсе никуда не делись. И на попытку высадки отреагировали быстро и жестко, дав массированный залп управляемыми ракетами, донными торпедными установками и подняв несколько крупнокалиберных артиллерийских башен, стреляющих корректируемыми снарядами. За полчаса боя на дно ушли два крейсера УРО, один десантный корабль с батальоном морской пехоты на борту, а авианосец «Дуайт Эйзенхауэр» еще сутки не мог поднимать самолеты из-за сильных разрушений палубы и ангаров. Ну а под конец немцы пустили в ход свои летательные аппараты…

— Что, неужели они все-таки сделали летающие тарелки?

— Никаких тарелок, — покачал головой Козо. — Но вот штурмовые конвертопланы с изменяемым вектором реактивной тяги — это да. Почти полные их копии ты уже видел в бою с Сакиилом. И как, козырь, они снова вывели на поверхность «Скади», вооруженную лучевым орудием на основе нейтронно-плазменной реакции.

Флот США в итоге уменьшился еще на четыре единицы, но этот флот был все-таки родом уже из 95-го года, а не из 47-го. В этом бою «База-211» лишилась всей авиации и береговых батарей, а механоид получил серьезные повреждения. И, что самое печальное для обороняющихся: после него американцы даже не подумали отступить восвояси, — лишь отойдя на несколько десятков миль, начали утюжить прибрежную линию и «оазис Ширмахера» авиацией, готовя плацдарм для высадки.

Что же что произошло потом, спустя всего день, — тоже до конца неизвестно. Визуально это выглядело, как внезапно возникшее аномально плотное северное сияние, на несколько десятков секунд вставшее четко различимым столбом над предполагаемым местом базы. И приведшее на это время в совершенно хаотическое состояние все электронное оборудование кораблей и самолетов.

И все — больше со стороны немцев не последовало ни единого выстрела. И американцы, сперва возобновив свои вылеты, а потом выждав еще сутки, приступили к десантной операции. Три дня ушло, чтобы найти подступы ко входу в подземные уровни. Еще четыре — чтобы вскрыть люки и бронедвери. И тогда шедшим первыми саперам и морпехам открылась фантастическая картина «Новой Швабии»...

Я, вспомнив свои впечатления при первом спуске в Геофронт, улыбнулся и кивнул.

— Но скоро изумление целым подземным городом, со своей экосистемой и вполне современной инфраструктурой, сменилось ужасом и непониманием, — продолжил рассказ заместитель Командующего. — «База-211» на деле оказалась гигантским некрополисом, заполненным тысячами мертвых тел. Причем, мумифицированных, — как будто из них разом исчезла вся жидкость. Сначала все подумали о групповом самоубийстве: захват базы был неизбежен, а в самой Германии нечто подобное под конец Второй Мировой войны происходило довольно часто. Но когда началось изучение найденных документов — а еще посреди Геофронта была обнаружена идеально ровная полусферическая выемка диаметром в триста метров, предположительно на месте нескольких научных корпусов, — то картина предстала совсем иная.

В этом исчезнувшем научном комплексе с 1951 года шли изыскания по проекту «Ругшлаг» — «Откат», который в последние десять лет существования базы имел наиглавнейший приоритет. Центром его была установка под кодовым названием «Колокол», которая, согласно немецким бумагам, создавала «устойчивую и управляемую вихревую компрессию и разрежение в разделенных магнито-гравитационных полях».

— И что бы это им дало? Извините, Фуюцки-сан, но я не ученый, и все эти термины…

— Если вкратце, то ведущие ученые «Новой Швабии» были уверены, что создали работающий прототип машины времени, — абсолютно серьезно произнес Фуюцки, — способной перенести в недавнее прошлое весь Геофронт со всем содержимым. И перед лицом неминуемого захвата базы и плена немцы решили рискнуть. Но эта их попытка, как ты уже понял, провалилась.

— Ясно... Что-то пошло не так, и этот «Колокол» убил все население базы, готовое к переносу, — машинально констатировал я, кажется, уже растративший способность удивляться на целый год вперед. — Но что было с этой «Скади»? Как я понял, это же была самая первая созданная «Ева», технологии которой изучили и усовершенствовали GEHIRN и NERV..? И кто пилотировал ее?

— Все верно, Синдзи, и тут мы подходим к еще одной значимой истории. Первым пилотом «Скади» была женщина, достаточно известная в военных кругах Третьего Рейха. Несмотря на то, что немецкий национал-социализм декларировал для женщин формулу «трех К»: кюхе, кирхен, киндер — кухня, церковь и дети, — в пропагандистских целях некоторые женщины все же блистали на всю Германию. Артистки и певицы; или как любимица фюрера, режиссер Лени Рифеншталь; а еще — спортсменки и летчицы.

Самым известным пилотом-рекордсменом сначала планеров, а потом и самолетов, — причем летчиком-испытателем, — была знаменитая Ханна Райш, водившая дружбу с самим Адольфом Гитлером и даже управлявшая его личным самолетом во время полета фюрера на партийный съезд в Нюрнберге.

Но второй, гораздо менее публичной женщиной-пилотом была некая гауптман Анна Крейслинг, — «Белая волчица Люфтваффе». Этот «титул» она приобрела благодаря ее светлым волосам, прозрачным серо-голубым глазам и нежной любви немцев к звучным прозвищам.

И Фуюцки протянул мне из папки явно старую, но отлично сохранившуюся фотографию красивой женщины в полурасстегнутой летной кожаной куртке с меховым воротником, из-под которой выглядывали отвороты кителя с петлицами и тремя «галочками».

Она реально была красивой. Да, расовый отдел Рейха, наверное, был в восторге от такого образчика арийского типажа: чуть волнистые волосы средней длины, нордические черты лица, и хорошо заметные даже на черно-белом фото очень светлые глаза.

— Кроме того, Анна действительно была одной из лучших и опытнейших женщин-пилотов в Германии, наравне с Ханной. Однако, по сравнению с ней, имела к тому же фронтовой опыт боев в Европе. И по немецким данным, определенную, хоть и негласную славу, ей принес беспосадочный перелет до Нью-Йорка на дальнем бомбардировщике «Юнкерс-390».

В августе 1943 года шестимоторный монстр «Ju-390» вылетел со своей базы в Норвегии, взяв курс на запад. Девять часов спустя, «Юнкерс» был уже над Канадой, и повернул на юг. В задачу полета над Америкой входила аэрофотосъемка объектов промышленности, жизненно важных для Соединенных Штатов.

Говорят, что в полдень, 28 августа, бомбардировщик был все же замечен американцами над Нью-Йорком, но поднимать истребители к тому времени было уже слишком поздно. Немецкий самолет исчез над просторами Атлантического океана, а некоторое время спустя Анна и еще четверо членов экипажа благополучно посадили огромный бомбардировщик в пригороде Парижа, на военный аэродром Люфтваффе.

Вот эта женщина, оказавшаяся после падения Германии на «Базе-211», и управляла «Скади» в сражении с американской эскадрой в 1947 году...

Пройдя сквозь весь ангар с немецкой техникой, явно вывезенной с Антарктиды, мы прогулочным шагом минули галерею с еще несколькими складскими и техническими помещениями, и подошли к следующим воротам, несущим обозначение «D-2».

Снова система индивидуального распознавания, — и на этот раз мы вошли в место обитания той самой «Скади». Но здесь, в отличие от практически безлюдного склада, вовсю кипела работа. Так же, как и «Ева», она была по плечи погружена в красноватый охладительный раствор, и обнесена придвинутыми со всех сторон техническими трапами и мостами, по которым, занимаясь ее обслуживанием, сновали техники NERV.

«Интересно, могут ли стареть «Евангелионы»?.. Ведь ей уже, наверное, более шестидесяти лет… И, к слову, о возрасте…»

— Погодите… Взрослая женщина — сколько ей там уже было лет? Под тридцать? Тридцать пять? — и она смогла синхронизироваться в «Евой»..? А как же утверждение Акаги-сан, что управлять «Евангелионами» могут лишь рожденные после Второго Удара?

— Методы синхронизации со «Скади», применяемые немцами на ранних стадиях разработки, сильно отличались от используемых нами сейчас. Пилот тогда не погружался в LCL, а в его тело, в крупные нервные узлы, под местной анестезией вводилось около двадцати внешних нейросчитывателей. Это обеспечивало синхронизацию не выше 40%, однако для управления и стрельбы с берега по кораблям такого уровня вполне хватило. Но вот разработка усовершенствованной системы синхронизации — с заполняемой LCL контактной капсулой, — стала для Анны Крейслинг фатальной. Она погибла при первом же испытании.

— Как и моя мама…

Это слово мгновенно заставило встрепенуться молча слушавшего на «галерке» самого Синдзи.

«Тора-сан, ты думаешь, душа этой Анны тоже теперь в этой «Скади»?..»

«Не знаю, но похоже… Теория, что для полной инициации «Ев» необходима некая жертва, дающая ей первичный «слепок души», все же находит свое подтверждение…»

— Да, Синдзи. Извини, что коснулся этой темы… — и выражение лица Фуюцки стало печальным, сделав заметные линии от крыльев носа к углам рта еще глубже. Видимо, судьба его любимой ученицы была для него по-прежнему остра. — Я говорил тогда Юи, что она страшно рискует, напоминал ей про этот опыт, — с искренней горечью произнес он, — но она все же настояла…

«Зачем… Ну, зачем она это сделала?..»

От Синдзи повеяло такой замешанной на боли тоской, что я мгновенно отвлекся на него.

«Не расклеивайся, Син… Сущность твоей мамы никуда не исчезла — и ты сам это отлично знаешь. А зная то, что она все еще где-то там, остается надежда, что ее можно попробовать вернуть. За последние сутки мы узнали столько, что голова кругом идет, так что, кто знает…»

«Ты… Ты правда так считаешь?»

«Если будет хоть шанс, Син… Хоть тень надежды… Поверь, я его не упущу».

Фуюцки тактично молчал; мой, ставшим слегка отстраненный вид, его ничуть не удивлял.

Вздохнув, я решил продолжить беседу:

— Так что же, «Скади» осталась без пилотов?

— Отнюдь! — живо ответил Козо, явно стараясь уйти от неловко затронутой им болезненной темы. — Научное отделение «Аненербе», отвечающее в «Новой Швабии» за евгенику и биологию человека, к тому времени уже имели устойчиво положительные результаты в клонировании людей. И они воссоздали из генетического материала Анны две ее точные копии.

— Клоны?..

— Да, — кивнул Фуюцки. — Первая генерация пилотов была создана в 50 году, и к 65-му уже смогла синхронизироваться со «Скади» на 65%. Но через пять лет оба клона умерли — сказались недоработки технологии выращивания. Вторая генерация родилась еще через год, в 1971. И, благодаря форсированной акселерации, к 78-му году они тоже смогли синхронизироваться с весьма высокими показателями. Но через год умерли и они — и принудительное взросление было признано ошибочным.

— А почему упоминается два клона? Один основной пилот — другой запасной?

— Нет, поздняя немецкая схема управления «Евой» с самого начала была тандемной — один пилот управлял передвижением «Скади» и АТ-полями, а другой был оператором оружейных систем. Эта платформа изначально разрабатывалась для сражений против обычных войск, и несла на себе довольно много разнообразного вооружения, так что отдельный «стрелок» был действительно необходим.

— А то, что они были, по сути, близнецами, позволяло избежать рассинхронизации при таком раздельном управлении?

— Именно так, Синдзи, — сощурившись, кивнул Фуюцки головой.

— Просто фантастика… Но — «технологии выращивания», «принудительное взросление»… Что-то такие методы отдают концлагерями и «добрым» доктором Менгеле…

— Так ведь он и был главным научным руководителем проекта клонирования, — невозмутимо пожал сухими плечами Козо. — Попутно консультируя врачей, генетиков и биологов базы по… смежным направлениям. Пока не погиб в 1979 году, отправившись в отпуск в Бразилию. Его ударил инсульт во время купания в море.

— Вот же черт…

«Нет, лимит удивления снова преодолен…»

— Тем не менее, благодаря именно его стараниям, следующие клоны, рожденные в 1982 году, стали венцом проекта искусственного воспроизводства человека. Никакого ускорения роста, минимальные вмешательства в генотип, и предполагаемый срок жизни — минимум в полтора раза больше среднего человеческого. И вот они-то и вышли на бой с флотом вторжения в 1995 году.

Затем, немного помолчав, Фуюцки добавил:

— И они же были единственными, кто выжили тогда из всего персонала «Базы-211».

— Выжили? Но как?!.. Вы же сказали, что неправильно сработавший «Колокол» взорвался и убил излучением все население базы?

— Да, но перед предполагаемой отправкой в прошлое немцы решили все же немного перестраховаться, и погрузили ценных пилотов в некое подобие анабиоза в специальных защитных боксах-капсулах.

Второй приоритетной программой после «Отката» у немцев были космические полеты, так что неудивительно, что они озаботились этим вопросом. Но это была вовсе не та фантастическая заморозка живьем из книг или фильмов… В основе введения людей в длительную искусственную кому лежало всё то же погружение тела в LCL. Их стазисные камеры при должном обслуживании позволяли поддерживать жизнедеятельность человеческих особей до двадцати лет.

— Они и это придумали?! — уже не сдержавшись, ахнул я, и закрутил головой в попытках найти среди всей немецкой машинерии обширного ангара с механоидом еще и какой-нибудь шаттл, со свастикой на борту. — И что? Их вынули оттуда? Они что-то рассказали?

— Нет, тогда — не вынули. Руководством GEHIRN было принято решение оставить их в «заморозке» для лучшего изучения механизмов клонирования и протекания процессов длительного стазиса. Я и профессор Кацураги были категорически против, но наше мнение, увы, не было решающим. Их пробудили только чуть более года назад, когда остаточный ресурс систем жизнеобеспечения боксов подошел к критическому уровню. И долго думали, как же с ними поступить. Первая официальная идея — передать их представителю посольства Германии, — оказалась крайне неудачной.

И Фуюцки хмыкнул, покрутив головой.

— Почему?

— А как ты думаешь, Синдзи-кун: как поведут себя две юные особы, с младых ногтей воспитанные в стиле гитлерюгенда и BDM — «Лиги германских девушек», если им с порога начать выказывать презрение, а через пять минут беседы угрожать «денацификацией» и исправительным учреждением? Да еще и прибывший атташе германского посольства был, скажем так, не вполне европеоидной расы… Сказалась проводимая в свое время Германией политика иностранной миграции и мультикультурализма.

— Неужели атташе был негр? — уже немного нервно фыркнул я.

— Нет, араб.

— Н-да… Они бы еще еврея-ортодокса прислали… В лапсердаке, кипе и пейсах… И что же случилось?

— Прежде чем охрана успела вмешаться, они в кровь избили этого работника посольства, сломав ему нос и четыре ребра.

— Серьезно? Взрослого мужчину?.. Две девушки шестнадцати-семнадцати лет? Они же не повзрослели, как я понял?

— О, ты даже не представляешь, как слаженно они умеют действовать… — с улыбкой, и какой-то совершенно отцовской гордостью протянул пожилой мужчина. — И, да: стазис фактически остановил для них время.

В общем, итогом стало то, что соотечественники от них отказались, и американцы тоже отмахнулись. Да еще и пошутили: «Это же ваши бывшие союзники по Оси? Вот вы их и забирайте!» Твой отец тогда воспринял эту идею без энтузиазма, но я и доктор Акаги его убедили. Я апеллировал к наличию еще одной боевой единицы, — которая, к слову, нам едва не пригодилась во время срыва твоей первой синхронизации. А Рицко-сан напирала на их уникальность, как объектов для целого ряда исследований. В итоге Гендо согласился, назначив нас с Рицко-сан их кураторами.

«...Старый лис. Нет, думаю, ты просто пожалел их, увидев вовсе не двух молодых, натасканных на кровь хищных зверьков, а разом лишившихся всего девчонок, очутившихся в совершенно чуждом для них окружении, у которых остались только они сами и их «Скади»… »

— И вот с тех пор они живут под нашим наблюдением в Геофронте, — подытожил Козо. — Изучают новый мир, привыкают к нему понемногу. И участвуют в исследованиях Научного отдела, — правда, без особой на то охоты. Так что когда вчера их выпустили на поверхность, да еще и в бой на их «Скади», у девушек был настоящий праздник.

— Угу,.. — кивнул я, вспоминая вчерашние короткие переговоры во время сражения, и стойкое ощущение, что державшая со мной короткими фразами связь неизвестная союзница улыбается.

— В общем, знакомься, Синдзи-кун, — и пожилой мужчина выудил из своей бездонной папки еще одно парное фото, изображавшее двух девушек, снятых по грудь.

Это фото уже было цветным, и на нем в камеру смотрели две вполне узнаваемые «дочери» немецкой женщины-пилота с той, старой фотографии. На вид лишь самую малость постарше меня нынешнего, одетые в серые комбинезоны, со светло-соломенными волосами, заплетенными в короткие косы, и настороженностью в серьезных, прозрачно-голубых глазах.

— Хильда Анна Крейслинг и Йольда Анна Крейслинг, третья и последняя генерация клонов той самой Анны Крейслинг... Они пилотировали вчера «Скади-2», и вместе с тобой уничтожили Самсиила. Ты ведь хотел с ними пообщаться? Верно?.. Ну, так пойдем.

И Козо Фуюцки с хитринкой посмотрел на меня, одновременно указывая на обычную дверь в конце ангара, обозначенную как «D-3»...