"Л" значит Лили. Часть I (гет)

Лили всегда любила ночной Хогвартс — величественные своды, огненные языки факелов, словно лижущие темноту, шепот портретов за спиной и молочно-белые пятна лунного света на полу... И Филч с его кошкой, одним своим видом убивающий волшебство момента и напоминающий о прозе жизни — например, об отработках и гневе Макгонагалл.

Впрочем, старого смотрителя она сегодня не боялась: Слагхорн все еще не аннулировал свое разрешение. А вот другие встречи могли закончиться куда печальнее, особенно если бы она наткнулась на кого-то вроде Фоули и его дружков. Хотя в последнее время они ее не донимали и обходили стороной — видимо, испугались проблем с Мародерами. Но Лили все равно набросила на себя дезиллюминационные чары, старалась держаться поближе к стене и прислушивалась к каждому шороху. Однако за всю дорогу ей встретился только Кровавый Барон, причем уже у лестницы в Южную башню — он парил над черным провалом, почти невидимый в ночном сумраке.

Дотронувшись до перил, Лили прошептала: «Меня пригласил Северус Снейп». Вся конструкция вздрогнула и ожила у нее под ладонью, и на месте пустоты одна за другой появились ступеньки.

Покосившись на Барона, Лили шагнула вперед, но он только молча глядел куда-то вдаль и при ее приближении растаял в воздухе. Пожав плечами, она поднялась по лестнице до самого верха и остановилась перед аркой, увитой резными виноградными лозами. Протянула руку, но воздух мягко спружинил — значит, барьер от незваных гостей по-прежнему работал.

Она вытащила палочку и принялась распутывать сложную вязь заклинаний на арке. Нужные слова и движения вспоминались словно сами собой, и уже через пару минут Лили двинулась дальше. Вторая арка — с этой все проще, ее они зачаровали на прикосновение... Узкая винтовая лестница, всякая мелочь вроде Каве Инимикум с автоматическим распознаванием врагов, потом еще две хитрые ловушки, в которые так легко угодить, и наконец лаборатория. Тайное логово Северуса Снейпа.

За полтора года тут ничего не изменилось. Все те же низкие своды, голые стены, какие-то записи, в беспорядке разбросанные по столу... пардон — в творческом беспорядке, это, конечно же, большая разница... За окном висела мутная пелена дождя, скрывая от глаз и Черное озеро, и Запретный лес; Лили шагнула вперед, и огонек Люмоса выхватил из сумрака щербатый оловянный котел с настаивающимся зельем... судя по мерзкому анисовому запаху — все с тем же экспериментальным обезболивающим. Интересно, что он туда намешал? Вот бы глянуть хоть одним глазочком... Оставив книгу и эликсир на столе, она шагнула вперед и принюхалась.

Почти как в старые добрые времена — их любимая игра, «определи состав зелья без Чароискателя Эскарпина». Правда, сначала требовалось еще и вспомнить название, но Северус постоянно жульничал. Загадываешь ему какое-нибудь Оборотное, а он тебе в ответ — ванильно-сладкую фигню, которая оказывается зельем Гормлайт Гонт. Тем самым, которое заставляло принимать друзей за врагов, а врагов — за друзей. Да его даже и не видел никто, не говоря уже о том, чтобы нюхать! А этот упрямец еще спорить вздумал — мол, по описанию в хрониках и рецепт восстановить можно...

Сзади заскрипела дверь. Лили обернулась — и оказалась под прицелом знакомой черной палочки.

— Это ты? — холодно спросил Северус, а сам так и буравил ее недоверчивым взглядом, словно никак не мог решить, не призрак ли перед ним. — Что ты сделала с первым барьером?

— Сняла, — она моргнула. Откуда такая враждебность? Или ей теперь и приходить сюда нельзя? Так сменил бы чары, и дело с концом. — Я же не знаю твой нынешний пароль. Не волнуйся, я потом верну все на место.

— Ах да, ты же сама этот барьер и ставила...

— Сев, ты чего? — встревожилась она. — Это ты его ставил, а не я! Тебе потом крупно влетело от матери за набег на ее библиотеку. Ты что, забыл?

— В некотором смысле, — он неопределенно пожал плечами и наконец-то опустил палочку. — Кстати, пароль по-прежнему «Наутилус». Я его не менял. Что тебе нужно?

В этом весь Сев: признаться, что никогда не закрывал от нее лабораторию — и тут же перейти к делу.

— Хотела отдать обещанный эликсир Чистой крови, — она кивнула на стол. — И еще «Дневники наблюдений» Квинтии Маккуойд. Но там в основном ее записи о пациентах, о зелье буквально полтора слова, только сам рецепт на последних страницах... Вообще не понимаю, как она ухитрилась его создать? Без формул, без проверок, без доработок — будто сразу готовое придумала...

— Значит, у нее был второй журнал. Лабораторный, с расчетами и результатами экспериментов. Записывать все в один слишком неудобно — нужная информация просто потеряется среди историй болезни. Или же это зелье создал кто-то другой, — добавил он и наконец-то вошел в комнату. Мимоходом дотронулся до свечи — на фитильке заплясал язычок пламени; мельком глянул на склянку с эликсиром Чистой крови и куда более внимательно — на лежащую рядом книгу.

— Да, мистер Белби тоже предположил, что это, возможно, не ее зелье, — кивнула Лили. — А второго журнала у нас нет, надо будет поспрашивать... Кстати, а ты знаешь, как правильно вскрывать яйца оккамия? Мистер Белби мне показал.

— Понятия не имею. Сектумсемпрой? — рассеянно предположил Северус, раскрыл «Дневники...» на середине и пальцем пробежался по строчкам, точно проверяя, не рассыплется ли страница у него в руках.

— Скажешь тоже! Ты б еще Аваду вместо мухобойки приспособил! — фыркнула Лили. — Нет, они вскрываются нитью акромантула. Не ножом — иначе скорлупа треснет, и содержимое вытечет, но если срезать верхушку тонкой нитью, то яйцо останется целым, и тогда можно... Сев, ты совсем меня не слушаешь!

— Нет-нет, слушаю, просто хотел кое-что уточнить насчет драконьей крови...

— Что-о?.. Драконьей крови? Но... получается, ты тоже знаешь этот рецепт? Откуда?

Но он только перевернул очередную страницу и уткнулся в книгу. Что ж, пусть потом не жалуется, сам напросился! Быстрым движением Лили выхватила «Дневники...» у него из рук. Северус скорчил недовольную гримасу, но ничего не сказал.

— Так все-таки, откуда у тебя рецепт? — повторила она.

Он отвернулся и опустил голову, и ей пришлось подойти ближе, чтобы заглянуть ему в глаза. Темные, живые, настороженные.

— Чары на твоем котле, — сознался он и облизнул пересохшие губы. С опаской покосился на нее — сердится, нет? — Запоминающие время, ингредиенты, помешивания, цвет зелья и прочие детали. Единственное, что я не смог определить без рецепта, — добавил он, когда громов и молний не последовало, — это временные интервалы. Раз уж ты отняла у меня книгу, то скажи: ты добавила кровь дракона в начале «окна» или все-таки в конце?

— Это на второй стадии, да? Тогда в конце, — машинально ответила Лили, недоумевая, какое это имеет значение. Выходит, Северус все это время следил за ее работой? И даже словечком не обмолвился? Вот же змей подколодный... — Там было написано, что зелье должно настаиваться от трех до пяти с половиной часов, а мне очень хотелось спать.

Его глаза триумфально блеснули:

— Я так и знал! И на последней стадии после добавления лягушачьей икры жидкость никак не хотела синеть, да?

— Да, но при чем тут...

— А при том, что кровь дракона связана с первой цепочкой преобразований, а не со второй! С первой, понимаешь? Ты погасила рог единорога ядом акромантула, потом остановила реакцию кровью дракона — но слишком поздно, поэтому пришлось увеличивать температуру и добавлять помешивания... — он помолчал и заключил: — Рецепт неверен, Лили. Максимальный интервал для второй стадии не пять с половиной часов, а четыре. И кровь дракона связана с первой цепочкой! С первой! Ты понимаешь, что это значит?

Как всегда, в своем репертуаре: только что увидел рецепт и уже его улучшает. Господи, как же она по нему соскучилась.

В носу защипало, к горлу подступил ком. Сглотнув его, Лили спросила:

— Погоди, так в этом зелье не одна цепочка алхимических преобразований, а две? Двойная магическая формула с двойным эффектом? И основа для вспомогательной цепочки не драконья кровь, а что-то еще? Но как такое возможно?

— Да, я тоже не сразу понял... Дай книгу, сейчас покажу, — он бережно раскрыл старенький томик на последних страницах. — Видишь — вот здесь, здесь и здесь. Порошок лунного камня никогда не прореагирует с предыдущими компонентами, потому что перед этим ты добавила слезы феникса. Такой порядок имеет смысл, только если лунный камень должен служить основой для новой цепочки... Я тоже сначала подумал на драконью кровь, но это оказалось не так! Лунная роса как основа для первой цепочки, лунный камень — для второй, и никакого тебе конфликта, потому что основы-то родственные! А ведь я говорил! Спрашивал, что будет, если взять субстанции, объединенные признаком сродства! «Это невозможно, мистер Снейп, в двуосновных зельях всегда используется только драконья кровь, читайте труды нашего уважаемого директора»... — зло передразнил он. — Но я был прав! Прав! И вот тому доказательство!

Он хлопнул по столу с такой силой, что покачнулась свеча — тени на стенах заметались, как живые, а за окном заворчал гром, но увлекшийся Северус был слеп и глух ко всему вокруг. Лили смотрела на его пальцы, подрагивающие от одного прикосновения к хрупким страницам, на лицо, пылающее яростным, каким-то первобытным вдохновением... Неужели она думала, что когда-нибудь сможет его разлюбить?

— И зачем, по-твоему, нужно было делать его двуосновным? — чтобы не наброситься на него с поцелуями, спросила она. — Для чего эта вторая цепочка?

— Ну это же очевидно. Она взаимодействует с последним компонентом — с человеческой кровью... Я бы рискнул предположить, что выделяет из нее тот самый элемент чистоты, от которого зависит успех всего лечения. Если он там есть — запускает первую цепочку, и когда преобразование заканчивается, мы получаем лекарство. Если же в крови его нет, то вместо преобразования запускается нейтрализация. До чего элегантное решение! — он восхищенно покачал головой. — В худшем случае зелье просто не получится, и все. Кто бы его ни изобрел, больше всего на свете он боялся навредить своим пациентам.

Снаружи снова громыхнуло, и дождь обрушился на окно с удвоенной силой.

— Постой... Так что же получается, лечит этот самый элемент чистоты? — ей передался его восторг. Казалось, разгадка маячит перед самым носом, но никак не дается в руки. — И незапятнанная душа ни при чем, это просто какое-то вещество? У меня в крови оно есть, у других — нет, и как раз от него-то больные и выздоравливают? Выходит, на самом деле родство ничего не значит, ему может помочь любая кровь, в том числе и моя...

— Помочь — ему?.. — сдавленно переспросил Северус и закрыл глаза.

А потом открыл снова — но из них смотрела пустота; заговорил, но голос звучал так безжизненно и глухо, что ладони вспотели сами собой, а по спине побежали ледяные мурашки.

— Так вот оно что... Вот мы и добрались до истинной цели твоего визита. А я-то гадал, откуда эта внезапная тяга к академическим знаниям, но все оказалось так просто: в кои-то веки у Мародеров возникли проблемы, которые не смогли решить папенька с маменькой, и ты тут же бросилась им на выручку. Кто это? Поттер? Нет, тогда бы уже начались мольбы и слезы, — его рот скривился в мимолетной брезгливой гримасе. — Значит, Блэк. Или Люпин.

Лили отшатнулась. Звуки доносились как сквозь вату — она видела движения губ, всей кожей ощущала разлитое в воздухе презрение, но не могла понять ни слова. Что... что он говорит? Отчего так смотрит?

— Так кто из них болен темной скверной, Лили? Блэк или Люпин?

Она попятилась — шаг, другой... от удара под коленки с размаху плюхнулась на табурет. Северус скрестил руки на груди — ждал ответа, неподвижный и суровый, точно статуя самой Немезиды. Свет единственной свечи выхватывал из сумрака его черты: длинный крючковатый нос, тяжелый, слишком крупный подбородок, кривой изгиб рта...

От его взгляда внутри разливался холод.

— Ни тот, ни другой, ясно? — наконец выдавила Лили. — У Блэка болен отец. Я пыталась ему помочь — и да, ты прав, если кровь не годится, то зелье просто сворачивается. Именно это и случилось, мы перебрали всех прямых родственников, но ничего не вышло. Мистер Блэк умирает, Сев.

По его губам зазмеилась улыбка — холодная, скользкая.

— Неужели на свете есть справедливость? — пробормотал он и добавил, повысив голос: — Значит, тебя подослал Поттер? Чтобы выведать у меня, как заставить зелье работать, и помочь дружку — что-то я сомневаюсь, что этот холеный плод инбридинга так уж печется о судьбе папаши... А ты и рада стараться — как же, сам Поттер попросил! Даже о мерзкого Нюнчика готова замараться ради своей очкастой зазнобы...

Все мирные намерения были тут же позабыты. Чуть не задохнувшись от ярости, Лили вскочила на ноги и сшибла табурет — словно вторя этому грохоту, где-то за окном рявкнул гром, и черное небо расколола молния.

— Ты!.. Да как ты смеешь! Как у тебя язык повернулся такое сказать?! — она наступала на Северуса, сжав руки в кулаки, но он даже не шелохнулся. — Ты же знаешь, что это неправда! Что все совсем не так! И при чем тут Поттер? Отцу Блэка осталось два года! Два года, Сев! Вспомни себя самого, когда умер твой отец! Хоть он и бросил вас с матерью, и вообще... Но вот он был — и его не стало! Совсем нигде, и никогда не будет! Это не шутка, мистер Блэк и впрямь умирает, а ты — справедливость, Поттер! Словно... словно нелюдь какая! Как тебе только не стыдно!

Северус вздрогнул, и ей показалось, что маска язвительной невозмутимости вот-вот сползет с него, как шелуха... Миг — и его лицо снова застыло.

— Ладно, — сказал он, — ладно. Считай, что ты меня... убедила. Все не так просто — кроме частиц душевной чистоты, в крови растворена еще и магия. Родственная магия прямого предка или потомка. С ее помощью зелье временно подавляет собственную магию больного — отсюда и требование, что донором может быть только прямой родственник, и для Блэков ты не годишься. Попробуй сделать эту стадию квазикомплементарной и соединить родственную магию без крови с чистой кровью без магии. Только проследи, чтобы они не конфликтовали, если что, укрепи дополнительными связками. По идее, должно сработать — по крайней мере, других вариантов я не вижу.

Он говорил так спокойно и сухо, словно читал доклад с кафедры, и, не дожидаясь ответа, сделал шаг к двери... Но почему? Он же первый начал! И сам не стеснялся в выражениях, а теперь просто уходит! Просто берет и уходит!

Сама не своя от обиды и злости, Лили бросила ему в спину:

— А если б я тебя не убедила? Ответь я иначе — ты бы не помог? Пусть мистер Блэк умирает, да?

Северус остановился на пороге. Обернулся, усмехнулся одними губами:

— Почему же? Помог, — взглянул, как залепил пощечину. — Но считал бы нелюдью тебя.

И вышел. Дверь захлопнулась за ним с окончательностью крышки гроба.

* * *

Лили вернулась в Гриффиндорскую башню только под утро, когда слезы высохли, а глаза перестали напоминать распухшие щелочки. Не день, а сплошной кошмар: сначала Поттер с его нападками на Северуса, потом сам Северус с его жуткими обвинениями... Конечно, она тоже не без греха, но ведь он первый начал! Даже слушать ничего не стал — заранее и диагноз поставил, и приговор вынес... И было бы с чего! Ему, видите ли, померещилось, что она какие-то комплоты у него за спиной устраивает, и с кем — с Поттером! Можно подумать, он не в курсе, как она к этому придурку относится! Сто раз же повторяла — и ему, и всем вокруг, даже до самого Поттера дошло, а этот все норовит самой малостью попрекнуть! «Я когда-то с тобой дружил, поэтому не смей жалеть моих врагов и их родственников до седьмого колена, иначе ты будешь последняя скотина и тварь» — так, что ли? Выходит, что так. Ну и как тут было сдержаться?

Поразительный он все же человек, Северус Снейп. Встречаешься с ним с кучей далеко идущих планов: оставить зелье и книжку, помириться, попросить о помощи, исподволь выведать, что с ним творится, убедить, что его друзья — зло, а вместо этого умудряешься разругаться в пух и прах, не добравшись даже до середины списка. Впрочем, зелье и книгу она ему все-таки оставила, да и совет получила... вот как, как ему это удается? Вроде бы и помог, а все равно придушить хочется. Врожденный талант, не иначе.

Покачав головой, она на цыпочках обошла свою кровать и взглянула на сундук. Вот это да! Рыжие подпалины, обугленный правый бок — похоже, вчерашние предосторожности оказались не лишними и ночью тут разгорелась нешуточная баталия. Повезло еще, что девчонки плохо разбираются в чарах, кроме разве что косметических, и обычное Инсендио — предел их талантов и коварства. Судя по опущенным пологам и размеренному посапыванию, в конце концов вся троица умаялась и мирно уснула... а вот Эмма в дортуар так и не вернулась. Наверное. То есть точно не вернулась, а не просто умотала куда-то с утра. Она бы не стала просто стоять и смотреть, обязательно бы вмешалась. Ведь они же друзья, верно?

Погладив пострадавший сундук, Лили откинула крышку, достала чистую одежду и прошмыгнула в душевую. Умылась, почистила зубы — и снова почувствовала себя человеком.

Ладно, разбитое сердце разбитым сердцем, а мистера Блэка за нее никто не вылечит. Надо брать себя в руки и приниматься за дело. Заодно и появится предлог снова заговорить с Северусом: ему же наверняка будет интересно, как продвигается их проект — раз это он подсказал идею, то и проект получается общим, так ведь?

Прихватив рабочий блокнот и перо, Лили спустилась в гостиную, чтобы до завтрака разобрать хотя бы начало первой цепочки. Но стоило ей устроиться в кресле и раскрыть нумерологические таблицы ингредиентов, как портрет Полной Дамы сдвинулся в сторону, и в комнату ввалились Мародеры. От них воняло пивом, потом и табаком... и бензином, и чьими-то духами? Поморщившись, Лили потянулась за палочкой, и только тогда дружная четверка ее заметила.

— Лили? — Поттер плюхнулся на соседний диванчик; Блэк тут же развалился рядом и откинулся на спинку с таким видом, точно ему принадлежал весь мир. — Ты что, так и не ложилась? За нас волновалась, да?

— Если помнишь, я собиралась работать. И у меня уже появились кое-какие идеи — правда, это пока не точно, но...

— Для тебя — все, что угодно, Эванс, — тряхнув головой, перебил Блэк. — Если тебе кажется, что это поможет, то вперед. Иди и проверяй.

«Иди и проверяй»? В смысле? Откуда такое внезапное доверие к ее способностям?

— Просто поразительно, — подхватил Поттер. — Подумать только, а мы над тобой смеялись...

— Да что случилось? — не выдержала она. Покосилась на остальных — Люпин задумчиво морщил лоб, а побледневший Петтигрю таращился на нее, как на опасного хищника, и часто-часто облизывал губы. — Что вы умудрились натворить?

Но ответить они не успели. Потому что портрет в очередной раз распахнулся, и в проеме появилась Макгонагалл.

— Профессор Макгонагалл? — вырвалось у Лили, но та только скупо кивнула и сказала:

— Мистер Блэк, мистер Поттер, следуйте за мной. Вас хочет видеть директор.

Лили так вцепилась в резной подлокотник, что чуть не сломала ноготь. О Боже, они опять совершили что-то ужасное. Нарушили Статут? Напились и ввязались в драку? Похвалялись перед магглами своими новыми метлами?

— Но почему, профессор? Разве мы в чем-то провинились? — запротестовал Блэк; он пытался казаться беззаботным, но безбожно переигрывал. Их декан поджала губы и смерила его строгим взглядом поверх очков — обоих шалопаев как пружиной подбросило.

Уже на пороге Поттер обернулся и подмигнул Лили — а потом поспешил за Блэком, и она, раздраженно фыркнув, переключилась на остальных Мародеров.

И первой ее жертвой стал не вовремя пошевелившийся Люпин.

— Ты сейчас же расскажешь мне, где вы были и что делали, — очень тихо и очень зловеще заявила Лили.

Вздрогнувший Петтигрю опрокинул чей-то набор для игры в плюй-камни, а Люпин потупился и еле слышно сказал:

— Я знаю, ты предупреждала, чтобы я внимательнее за ними следил... но Сириус хотел показать Мэгги созвездие Большого Пса, а Джеймс как раз вышел покурить... Я спохватился, когда услышал крики, сразу же выбежал, но все равно опоздал... — он поднял голову и неожиданно твердым голосом закончил: — Ты была права. Там, перед пабом... там были Упивающиеся. Трое. Я растерялся, застыл столбом... Джеймс прикрывал Сириуса, держал щиты, пока тот заводил мотоцикл, а потом они умчались. Увели погоню за собой — от Мэгги, от паба и нас с Питером. Я ничего не успел сделать.

Лили хлопнула глазами. Ущипнула себя за руку, но Люпин не развеялся как дым, а продолжал смотреть на нее серьезно и выжидающе.

— И что случилось потом? — наконец спросила она.

— Джеймс сказал — они оторвались, вырубили врагов и послали сову в аврорат... — лицо Люпина стало озабоченным, между бровями прорезалась морщинка. — Скажи, ты вчера и правда что-то чувствовала? Просто смутное беспокойство? Или что-то более конкретное?

— Слушай, если бы я знала, отчего волнуюсь, то так бы сразу и сказала! — огрызнулась Лили. — Мне просто не понравилась ваша затея, и все. Но мне они всегда не нравятся...

— Там были Упивающиеся, — сглотнув, напомнил Петтигрю. Он все еще был бледен, но постепенно приходил в себя. — Ты предупреждала, что там может быть опасно — и мы на них наткнулись...

— Вообще-то я предупреждала о террористах. О маггловских террористах, если уж на то пошло. Об Упивающихся первым заикнулся Блэк, и...

Оказывается, Люпин тоже умел скептически поднимать брови — почти так же выразительно, как Северус, но без его насмешливого превосходства. Вот черт — не поверил... Значит, рано или поздно проболтается, и тогда начнется — постоянные шуточки, подколки и спекуляции, «погадай мне, Эванс», «предскажи мне будущее», «а что сейчас видит твое внутреннее око?» Чужое любопытство, вопросы, от которых никуда не деться... да это просто ад какой-то!

Она вдохнула. Выдохнула, досчитала до пяти и распахнула непонятно когда закрытые глаза.

— Если я тебе расскажу, обещаешь молчать? — повернулась к его приятелю: — Кстати, тебя это тоже касается.

Люпин кивнул не раздумывая, Петтигрю — чуть погодя и не так охотно.

— Помнишь наш третий курс? Как мы проходили боггартов? У меня никак не получался Ридикулус, Блэк с Поттером подняли меня на смех, Северус на них набросился, и защита от Темных искусств едва не превратилась в защиту от Северуса, — дождавшись очередного кивка, она продолжила: — А помнишь, что это был за боггарт? Нет? Так я тебе напомню: оторванная женская рука. Они решили, я плачу из-за какой-то маггловской страшилки... но на самом деле это был мой старый кошмар. Он мне когда-то снился, а потом мою тетю убили террористы. А меня положили в Мунго и диагностировали Дар.

— Но это же... хорошо? — неуверенно произнес Петтигрю, но она так на него взглянула, что он пустился в объяснения: — В смысле — ужасно, конечно, но ведь Дар — это пророчества, и знание будущего, и...

— Дар — это обуза, — отрезала Лили. — Думаешь, я знаю об этом меньше твоего? Половина пифий к тридцатнику превращаются в полоумных старух, даже если не подсаживаются на стимулирующие зелья! Носятся с собой как с тухлым яйцом, постоянно прислушиваются к себе и гадают: это все еще я или уже мой Дар? Или становятся как профессор Кводль, такими же уверенными в своей непогрешимости. Была я у него на паре занятий — это правда, что он даже на вопрос ответить не дает, сразу оценку ставит: я, мол, и так знаю, что вы сейчас скажете... Нет уж, лучше арифмантика — числа, факты и строгие закономерности. С ними все зависит только от тебя: сам ошибся в расчетах, сам и получи неверный прогноз, и нечего кивать на какое-то внутреннее око! — с жаром закончила она.

— Прости, пожалуйста... Я... я не подумал. Даже не предполагал, что...

На Люпина было жалко смотреть — он не знал, куда девать руки, а цветом лица напоминал переспелый помидор.

— Да брось, не бери в голову, — отмахнулась она. — У меня еще не худший вариант, многим куда тяжелее приходится.

— А это правда — то, что ты сказала? — опять подал голос Петтигрю. — Ну, что с помощью арифмантики можно делать прогнозы?

Лили обернулась — он смотрел на нее жадно и пристально, и в глазах плескался уже не страх, а... голод?

— Ну да, можно, — пожала она плечами. — Только там ряд ограничений. Нужно сначала правильно поставить вопрос, предположить верный ответ, учесть все возможные факторы, и лишь тогда у тебя что-то получится. Реальность всегда шире, чем наши представления о ней, поэтому с помощью таких расчетов не столько предсказывают будущее, сколько проверяют научные гипотезы — вот как с зельем для мистера Блэка, к примеру.

— А ты можешь... научить этому меня?

Лили моргнула. Кажется, Петтигрю не шутил — свел брови, выпятил подбородок... На бледных щеках пятнами полыхал румянец.

— Думаешь, я ничего не пойму? — добавил он, когда она замешкалась с ответом. Его круглое остроносое личико сложилось в какую-то странную гримасу... напряглось — и снова расслабилось. — Надо было выбирать арифмантику на третьем курсе, а теперь уже поздно, да?

— Нет-нет, что ты! Я просто удивилась, вот и все. Привыкла, что остальным это скучно. Но если тебе интересно, то я готова. Как только будет посвободнее со временем — сейчас я занимаюсь расчетами для зелья, а на все сразу меня не хватит. Договорились?

Кивнув, Петтигрю задрал нос и с почти комичной важностью заявил:

— Хорошо. Но помни, ты обещала!

— Не бойся, не забуду, — усмехнулась Лили. Повернулась к Люпину. — Может, ты тоже захочешь присоединиться?

— Н-нет... не уверен, что это мое. Но я был бы рад, если бы ты позволила иногда приходить в лабораторию и делать что-то полезное. Если, конечно, тебя не пугает наш с Питером зельеварческий кретинизм, — он обезоруживающе улыбнулся. — Джеймс тебе не рассказывал, как мы с ним подружились?

— Нет, — она взглянула на него с любопытством. Раньше ей не приходило в голову, что Мародеры должны были когда-то встретиться — эти четверо всегда воспринимались как единое целое, где один немыслим без другого. Впрочем, она же сама видела, как Блэк и Поттер познакомились в поезде... — Но мне было бы интересно послушать.

Как оказалось, Люпин был превосходным рассказчиком. Особенно когда увлекался и забывал краснеть и смущаться. Отсмеявшись, Лили поделилась собственной историей — как они с Эммой подружились, пока вместе лежали в Мунго, на прощание обменялись адресами и пообещали писать друг другу, но одна говорила про совиную почту, а вторая — про маггловскую, поэтому снова они встретились только на Распределении.

Люпин опять ответил какой-то шуткой — в итоге они проболтали до завтрака, на котором выяснилось, что директор не только не наказал Блэка с Поттером, но и наградил их двумя сотнями баллов. Саймон даже решил, что пропустил какой-то квиддичный матч, и долго торчал перед песочными часами, доверху наполненными рубинами, допрашивая других гриффиндорцев, у кого они выиграли и отчего он прошляпил такое эпохальное событие.

Однако сами герои дня так ни в чем и не сознались — то отмалчивались, то отшучивались, то загадочно перемигивались, и в конце концов от них отстали, здраво рассудив, что quidquid id est, но бояться баллы приносящих Мародеров просто глупо.

* * *

Несмотря на подсказку Северуса, работа продвигалась медленно. Отчасти потому, что формула сама по себе оказалась сложной: нужно было понять, что к какой цепочке относится и как их укрепить, не разрушив структуру самого зелья. Отчасти потому, что о тишине и покое приходилось только мечтать — Лили постоянно что-то отвлекало.

Сначала эти дурехи с их нелепой ревностью... Правда, с ними она разобралась довольно быстро: еще в воскресенье, пока все обедали, проскользнула в спальню, попросила у эльфов чистые наволочки и простыни и проверила кровать на самые распространенные проклятия. Ничего не нашла, но на всякий случай поменялась с соседками постельными принадлежностями: одеялом — с Дейзи, матрасом — с Роуз, а свою подушку подложила Лу.

И угадала. Уже в понедельник Лу проснулась вся в прыщах и с жутким колтуном на голове, и порчу не смогла снять даже мадам Помфри. Она вернулась из лазарета заплаканная, с коротким ежиком светлых волос, до бровей намазанная вонючей серной мазью — Дэйви Гаджен столкнулся с ней в коридоре, шарахнулся, чуть не налетел на Почти Безголового Ника, пробормотал что-то невразумительное и удрал в гостиную.

Лу мрачно уставилась на стоявшую у окна Лили.

— Что, маггловское отродье, нагадила и довольна? — в ее голосе звенела неподдельная ненависть. — Радуешься чужой беде? Пальцем о палец не ударила, пока другие пахали — на готовенькое пришла, за красивые глаза все получила, но тебе и этого мало, да? Нахваталась темной дряни у дружка-слизеринца — о Боже, какая же ты тварь, Эванс...

— Какая-какая — темная и подлая, — Лили выпрямилась и машинально расправила плечи. — В отличие от честной и благородной тебя, ведь ты, конечно, не в курсе, кто эту порчу навел — на мою, между прочим, подушку! И сундук мой не ты сжечь пыталась, и эссе чернилами тоже не ты залила!

— Вот сволочь... — с бессильной злостью выдохнула Лу — и, шмыгнув носом, умчалась вниз по лестнице, расталкивая спешащих с обеда первокурсников.

— М-да. Мы думали, ты за свой сундук просто баллы снимешь, ведь ты у нас староста, — Роуз стояла у стенки, скрестив на груди руки, и смотрела на Лили так, словно впервые ее увидела. — А это и правда была твоя подушка?

— А я думала, вы сначала спросите, нужен ли мне ваш Блэк, прежде чем тайком всякие козни строить! — фыркнула она и все же созналась: — Да, моя. Лу вернулось то, что она мне же и приготовила. Я не знала, что там такие чары, просто подменила подушку, потому что ждала от нее подлянки, а оно вон как обернулось.

Но тут у Полной Дамы лопнуло терпение.

— Юные леди, вы не могли бы не стоять на проходе и не мешать тем, кому действительно надо в гостиную? — сварливо поинтересовалась она.

— Да-да, уже иду, — откликнулась Роуз и бросила через плечо: — Только Лу тебе не из-за Блэка мстит — плевать она на него хотела. Тебя после школы ждет теплое местечко в Министерстве, а у нее нет ни квоты, ни богатых поклонников, вот и приходится вкалывать, чтобы пробиться хотя бы в самую захудалую команду.

— А при чем тут я? Я ничьими связями не пользуюсь, вкалываю наравне со всеми, только не в квиддич играю, а в лаборатории торчу! Да и квоту для магглорожденных не я придумала — разве моя вина, что я вправе ею воспользоваться?

— Нет. Не твоя, — помедлив, согласилась Роуз и исчезла в гостиной.

Лили осталась стоять у окна, с ужасом думая, что уж теперь-то они точно сживут ее со свету.

К счастью, все обошлось: уже на следующий день по школе разлетелся слух, что в прошлое воскресенье Сириус Блэк подцепил в Лондоне какую-то маггловскую девчонку, и «фанатская машина» переключилась на новую жертву. Сглазы и порчи придумывались десятками и десятками же отметались, поскольку об этой счастливице в Хогвартсе не знали ничего — ни имени, ни внешности, ни адреса. Лили делала вид, что тоже не в курсе, и тихо радовалась своему везению.

Во вторник в библиотеке она нечаянно услышала чужой разговор — одна из близняшек с жаром доказывала смутно знакомой блондинке с шестого курса:

— Эванс хотя бы наша, с Гриффиндора! А та? Вообще какая-то левая девица, даже с нами не учится! Чего она к нашему Сириусу полезла? Пусть у себя дома парней охмуряет!

Шестикурсница (кажется, ее звали то ли Магда, то ли Ванда) кивнула и согласилась, что Эванс действительно лучше. Лили была готова расцеловать их обеих — и за этот кивок, и за «левую девицу» вместо «ничтожной магглы», — но, не желая выдавать своего присутствия, потихоньку отступила за стеллаж. Вряд ли девчонки обрадуются, что их разговор кто-то подслушал, да и подготовку к контрольной откладывать не стоило. Напишешь на что-то, кроме «превосходно», и пеняй на себя: профессор Кляйнер небрежности не прощает.

Контрольная по арифмантике была на следующий день, в среду. И, несмотря на подготовку, закончилась для Лили полным фиаско.

Махнув палочкой, профессор Кляйнер собрал у студентов работы — листы пергамента спланировали к нему на стол, разложились по алфавиту и собрались в ровную стопку. Он слегка шевельнул кистью, добиваясь полного совершенства, и вдруг прикипел взглядом к лежащей сверху контрольной. Нахмурился, пожевал губами, поправил золотое пенсне — все затаили дыхание, еще никто из студентов не видел профессора таким взволнованным, — и наконец принял решение.

— Мисс Эванс, задержитесь. Мисс Макмиллан, не топчитесь в коридоре, ваша подруга присоединится к вам позднее. Остальные — свободны.

Лили похолодела. Неужели она где-то напортачила? Эх, надо было еще раз перепроверить ту матрицу... Бросила взгляд на Эмму — та посторонилась, выпуская брызнувших из дверей семикурсников. Прости, подруга, но придется тебе обедать без меня...

На негнущихся ногах она подошла к массивному преподавательскому столу.

— Да, сэр?

Профессор Кляйнер взял верхний лист пергамента, ногтем отчеркнул несколько строчек — Лили с упавшим сердцем следила за узловатым старческим пальцем — и протянул ей:

— Что это?

Она взглянула на свою работу — ответы на шестое и восьмое задание были обведены красным. Но... но это же сущая элементарщина! Тут и ошибиться-то невозможно!

— А теперь еще раз прочтите условия задачи, — сухо предложил он. На его смуглом, иссеченном морщинами лице не дрогнул ни один мускул, но в голосе отчетливо слышалось недовольство.

Лили уткнулась в пергамент. Клад, три двери на выбор, за одной гора золота, за остальными пусто. Маггл выбирает дверь, хранитель клада открывает одну из двух оставшихся, показывает, что за ней ничего нет, и спрашивает маггла, уверен ли тот в своем выборе... Ну и что? Парадокс Монти Холла, глава двадцать восьмая, шестой параграф — нет тут никаких ошибок... Второй вопрос: а если это будет не маггл, а маг... Что? Не просто маг, а маг, выпивший Феликс Фелицис? О Господи, она взяла не тот коэффициент удачи! Проморгала такое важное условие!

— В восьмом задании то же самое, — кивнул профессор Кляйнер, когда Лили с немым ужасом уставилась на него. — И я хочу знать, мисс Эванс: о чем вы думали, когда писали эту контрольную?

Его пенсне на десятую долю дюйма сдвинулось с переносицы, прядь седых волос выбилась из-за уха, нарушая идеальную симметрию прически, но он ничего не заметил, и Лили поняла, что в точном механизме профессорской души бушует настоящий ураган.

— Простите, сэр, — от стыда у нее вспыхнули даже уши. — Кажется, я... все испортила, сэр...

— Мисс Эванс, в последние месяцы я заметил, что вы стали уделять моей дисциплине непозволительно мало внимания, — льдистые старческие глаза смотрели цепко и холодно. — Если вы передумали относительно вашей будущей карьеры...

— Нет-нет, сэр! — Лили сама не заметила, как перебила преподавателя. — Я никогда не передумаю! Я... я очень виновата, этого больше не повторится, честное слово! Просто у меня... проблема с одним зельем, сэр, мне никак не дается его магическая формула...

При слове «зелье» уголок его рта слегка дернулся, но упоминание о формуле вернуло ему привычное бесстрастное выражение.

— И что в этой задаче вызывает у вас такие затруднения? Покажите мне свои вычисления, раз уж вы решили вспомнить о будущей профессии и обратились к арифмантике.

— Я о ней и не забывала, — робко возразила Лили — но, стушевавшись под строгим профессорским взором, метнулась к своей парте, вытащила из сумки рабочий блокнот и протянула ему: — Вот, сэр. С этого места начинаются мои попытки реконструировать и модифицировать формулу. Там очень необычная двойная цепочка преобразований — практически новое слово в зельеварении, я пытаюсь воссоздать ее по рецепту, но пока дошла только до середины первой части...

Однако профессор Кляйнер уже ее не слушал — он склонился над блокнотом, едва заметно морщась на особо исчерканных местах: похоже, подобная небрежность причиняла ему почти физическое неудобство.

— Что это? — внезапно спросил он, кивнув на листок. Лили сощурилась, пытаясь понять, о чем идет речь.

— Это таблица из истории болезни — показатели магии пациента в разное время суток. Я определяла среднее значение, чтобы посчитать коэффициент совместимости. Это... сложно объяснить — дело в том, что в зелье, формулу которого я пытаюсь вывести, нужно заменить один этап на квазикомплементарный. Соединить кровь и магию двух разных людей и при этом избежать конфликта.

— В таком случае в ваши вычисления вкралась ошибка, — профессор Кляйнер откинулся на спинку стула, сплетая перед собой пальцы. — Возьмите медиану, а не среднее арифметическое — это позволит отсечь случайные магические всплески. Остальные методы, выбранные вами для данного прикладного исследования, в целом верны и представляют определенный интерес с точки зрения арифмантики. Когда получите первые результаты — приходите на консультацию, мы обсудим ваш проект, итоговую оценку и возможную референцию.

У нее отвисла челюсть. То есть... то есть что же получается — она может получить референцию у профессора Кляйнера за успешную модификацию зелья?

— Конечно, это идет вразрез с моими обычными правилами, — его худое смуглое лицо оставалось невозмутимым. — Однако слишком многие мои студенты воспринимают арифмантику как нечто умозрительное, абстрактное и оторванное от реальности. Отрадно видеть, что хотя бы кто-то из вас применяет полученные знания для решения прикладных задач, и уж тем более — для проведения исследований на стыке двух наук. Идите, мисс Эванс, и не забудьте внести поправку при использовании данных из вашей таблицы.

Лили разрывалась между противоречивыми чувствами. Сердце пело — и в то же время было готово оборваться. Она сделала шаг к парте и остановилась.

— Профессор Кляйнер, сэр... Дело в том, что это не только мой проект. То есть он и мой тоже, но часть идей, на которых базируются мои расчеты, принадлежит другому студенту — Северусу Снейпу, сэр, он тоже с седьмого курса, только со Слизерина...

— Вот как. Но вычисления, я надеюсь, целиком ваши? В таком случае, не вижу препятствий к тому, чтобы оценить их с точки зрения арифмантики. Что до той части вашего исследования, которая связана с зельеварением, то здесь решение остается за профессором Слагхорном. Предлагаю вам обсудить этот вопрос с ним.

— Но... — начала Лили — и замолчала, осознав, что это бесполезно. Никакая сила на свете не убедит профессора Кляйнера поставить Северусу оценку за то, чего он не делал. Потупившись, она пробормотала: — То есть я хотела сказать — огромное вам спасибо, сэр, — и, покидав вещи в сумку, поспешила на обед.

Уже у самой двери ее настиг холодный и ясный голос профессора:

— Ах да, мисс Эванс... За контрольную вам «тролль», разумеется. Придете на пересдачу в понедельник.