Война без победителей (гет)

Мелькают города. Мелькают, сливаются с землей и вплетаются в потустороннюю паутину.

Побег — в несколько заходов. Вместительные летуны совершают только первый рейс из множества, чтобы увезти всех, а Инесса тихо радуется, что сумела сохранить свой истребитель и что он слишком тесен. Туда с трудом вмещаются двое. Зато его не отберут под нужды эвакуации.

— Это началось с нас. Я не думаю, что в западном полушарии вообще были зараженные той дрянью, которая делает из трупов парики Рапунцель, — сказал им перед вылетом Петрушевский. — Северная Америка, Южная… нам надо туда. Заодно узнаем, что там с выжившими.

Инесса тогда еще удивилась, что Город Будущего не успел протянуть щупальца по всему миру. Теперь поздно. Если и создадут новый Город Будущего, то не раньше, чем разберутся с волокнами. И если уцелеют.

Будущее откладывается на неопределенный срок.

Оно наступит. Но не в этой жизни.

— Наладьте автопилоты, — добавил перед вылетом Петрушевский. Совет оказался дельным.

…Инесса кое-как потягивается в тесной кабине, смотрит на светящийся дисплей с показателями и отпихивает Яна, который все норовит ее обнять.

— Поспал бы ты, — насмешливо советует она и откидывается в кресле. Голову приходится положить Яну на плечо — больше просто некуда. — Не отвлекай меня, я не хочу оставлять автопилот без присмотра.

— Черт подери, два часа назад я думал, что задохнусь в вонючей жиже. У меня инстинкты на пределе. Потерпи меня как-нибудь, — отзывается тот ей в тон.

— Знаю. Прилетим — Петрушевский живо их на постройку лагеря направит. Думай о новом месте, Ян, лично меня это остужает.

Они хохочут вместе. Над Петрушевским, над собой, над очередной гибелью идиотски непрочного мира…

Инесса еще не раз с благодарностью вспоминает об автопилоте.

* * *

Мелькают бурные воды. Мелькают и обрушиваются со скал десятками мелких водопадов.

— Остановимся здесь. Гористая местность, мы сможем вовремя заметить, если рост трупных волокон дойдет сюда, — командует Петрушевский. — Но квартиры придется обустраивать.

Гористая местность. Что за горы — неизвестно. Мало ли их в Северной Америке. Какой-то город, похоже, небольшой. Можно пойти поискать указатели на улицах и выяснить название, но не все ли равно. Инессе — все равно.

Куда больше ее волнует, что в этом удобном месте нет людей. После братоубийственного стоаранского вируса выжившие бывают везде. Обязательно. Примерно одинаковое количество по всем материкам. Здесь есть чистая вода из речки, много уцелевших домов, уничтожить которые помешали горы. Неужели местные выжившие нашли убежище получше?

Недоумение усиливается, когда беглецы из Города Будущего начинают занимать квартиры.

— Они так одичали, что рванули в лес при виде летунов? Те, кто жил здесь раньше? — хмыкает Ян, демонстрируя Инессе миски с объедками на кухонном столе. Объедки сравнительно свежие. Покрылись зеленоватым пушком плесени, и только. С февраля, когда цивилизация рухнула, они лежать не могут. И трупов здесь тоже не нашлось…

— Может, еще вернутся, — пожимает плечами та. Никакого объяснения у нее нет. Вернутся — бывшим хозяевам будущего придется снова уходить. Только и всего.

* * *

Беглецы приживаются настолько, что Петрушевский уже осторожно строит планы возродить Город Будущего. Здесь. В Смитвилле. И здесь тоже есть гидроэлектростанция, а ближайшая атомная, за несколько сотен километров, явно не стояла без присмотра. Но теперь — осталась. И никто не может понять почему.

Люди ушли отсюда. За пару недель до эвакуации Города Будущего. Куда? Что случилось?

Мелькают дни и ночи.

У охранных подразделений становится меньше дел. На новое поселение никто не нападает. Тех, кто жил здесь раньше, ищут, но без толку. Патрули, ленивый обход территории, бесполезные прочесывания окрестностей раз за разом — и домой. Даже у Яна работы больше.

Медэксперты не летают через полмира исследовать волокна, но и те образцы, что они прихватили с собой, не дают скучать.

— Гибрид вируса и плесени, — говорит как-то Ян. — Первый раз такое вижу. Оно рождается из стоаранского вируса, а потом как будто делится спорами… Но это и не споры. Иначе мы нашли бы частицы…

— Если частиц нет, с чего вы взяли, что оно похоже на споры? — спросила Инесса, впервые услышав рассказ.

— Распространяется так, будто появляется из каких-то летучих частиц. Еще бы увидеть их… Получается, каждая частица стоаранского вируса выделяет сотни этих псевдоспор. И все мы набиты ими под завязку.

Инесса слушает такие рассказы уже без брезгливости.

— И что они такое? Для чего их создали?

— Хороший вопрос, — смеется Ян. — Но ответ надо искать не в ДНК вирусов, а в секретных архивах Объединенной Америки. Или Индоазии, или России, или Восточноевропейского Союза. Смотря у кого стоаране украли формулу его создания. Можно, в общем, поискать и на Стоаре…

— Ну так почему не начать искать? Это же шанс избавиться от волокон!

— Думаю, скоро начнем, — этим вечером он рассеян и задумчив, но Инесса привыкла не допытываться. Захочет — расскажет сам.

Она убирает подушки, в ворохе которых валялась с тонким листом планшета-книги до прихода Яна, и жестом приглашает его присоединиться. Он доедает бутерброд и опускается на твердый матрац, обтянутый дешевой синей тканью. Ложится спиной на диван, лениво отстукивая ногой какой-то одному ему понятный ритм по полу. В этой комнате нет ламп на потолке — видно, осыпались при бомбардировках. Только светильник на стене. Инесса больше ничего не спрашивает, молча разглядывает Яна, пользуясь тем, что он закрыл глаза.

Ей не нравится, что Ян так осунулся, а черты лица заострились.

И в своем лице она в последнее время улавливает те же изменения. Не спасает даже то, что больше не нужно работать на износ.

Словно что-то незаметно подтачивает изнутри. Их обоих.

Настолько незаметно, что это даже не чувствуется.

— Что ты так смотришь? — Ян открывает глаза.

— Плохо выглядишь, — не выдерживает Инесса. — Нет, ты у меня, конечно, красавчик и все такое, но тебе надо отдохнуть, не находишь?

— Тебе тоже, — смеется он. — Если устала. Серьезно, я все вижу. Никто еще не изучал последствия для организма от стоаранских вирусов. И не сможет изучить, пока мы не узнаем, что они такое на самом деле. Может, нам с тобой осталось жить две недели, а Петрушевский никак не решит, где строить новый Город Будущего. Лучше не смотри в зеркало.

— И где именно искать эти архивы? Они вообще существуют? Если все так, как ты говоришь, почему Петрушевский ничего не делает?

Инесса сворачивается клубочком, по привычке опираясь на Яна вместо подушки, и настраивается на болтовню. Что толку обсуждать Петрушевского? Если что-то не так — надо идти к нему и требовать изменений. Но в последнее время обнаружилось, что поболтать на досуге — это отдельное развлечение. Надо же. Раньше это казалось ей скучным. Может, просто не с кем и не о чем было разговаривать…

— Ему говорили. Был бы Блазовский в сознании… Для Петрушевского важнее отстроить Город, но он его не отстроит. Скоро поймет, что нужно в первую очередь изучить волокна… Только не стало бы слишком поздно, — заканчивает Ян со скрытой злостью. Инесса вздергивает брови, приподнимаясь, чтобы удивленно на него взглянуть. О Блазовском много сплетничают после эвакуации, но тот не приходит в себя, и кто-то уже предлагает отключить его от мобильного аппарата жизнеобеспечения. Команда экспертов не позволяет. Неведомые диверсанты, происхождение вирусов — все подробности у этого полуживого старика. Словно специально…

— А почему должно стать поздно?

— Сегодня Алай летал проверять, что творится в Восточном полушарии. Волокна никуда не делись. Еще пара месяцев — и они покроют Землю скорлупой. Естественно, пожрут при этом все, что попадется на пути подходящего, потому что самообразуются из любой органики. И не только органики, как показал тот взрыв на атомной станции.

— Вот оно что…

Все закономерно. Даже Петрушевский говорил, что остановка в Смитвилле — временная. Потом успокоился и даже лелеял какие-то надежды. Окружить Город стенами? Отвести волокна от зданий, заставив их обогнуть жилые кварталы? До сих пор Инесса каждый день слышала о подобных прожектах. И ей, как обычно, было…

…стало уже не наплевать, что будет дальше. Поняв это, она издает смешок. Какая ирония — выжить, когда апатия и вид рушащегося мира тянули на дно, и оказаться в преддверии гибели как раз тогда, когда жизнь начала казаться очень неплохой штукой…

— Допустим, вряд ли они пожрут все, — говорит Инесса после паузы. — Скорлупа — какой толщины она достигает? Под ней остается что-нибудь? Она прилегает вплотную или идет над землей?

— Алай рассказывал, что волнами. Помнишь, раньше были такие игрушки — шарики из тонкой проволоки, как клубки, но пустые внутри? — Ян поднимает руку, изображая в воздухе кривое подобие шара. — Но они были ровные. Вот если его покрыть вмятинами и выпуклостями — так, по словам Алая, выглядит скорлупа. А что под ней — никто еще не проверял.

— Я даже догадываюсь, кого отправят проверять, — фыркает Инесса. А она еще думала, в охране теперь станет мало работы!

— Вряд ли тебя, — Ян поглаживает ее по плечам, по спине, пробирается рукой под домашнюю сорочку, которую Инесса так и не сменила на что-то поудобнее. — Петрушевский скорее полетит сам, чтобы увидеть своими глазами… Завтра все скажут. Так как — ты устала?

* * *

Этот разговор Инесса вспоминает урывками, орудуя сварочным аппаратом.

Скважина в городке есть. Вода там чистая. Те две-три недели, что беглецы жили здесь, они пользовались ею без проблем, а сегодня утром Петрушевский вдруг скомандовал сделать трубу подлиннее — такую, как водопроводные. Почетная обязанность сваривать куски вместе почему-то досталась Инессе. Та следит за искристой нитью шва, размышляя, что Петрушевский к чему-то готовится.

Нетрудно догадаться, к чему.

Трубы, запас продовольствия и много инструментов, за которыми отправляют в соседние города — искать подходящие лазерные резаки, сварочные аппараты и все, что может резать и сшивать. Готовят материалы, подбирают листы. Хотят строить укрытия и прорываться…

…к тому, что, возможно, останется под скорлупой.

Улочки горного городка выглядят, почти как до войны. Июньское солнце, зелень, обжитые дома и несколько тысяч человек. Даже куча летунов на стоянке. Жители настолько заняты, что Инессе кажется, будто время скрутилось в узел и, как в какой-то сказке, затягивает их, не давая вспоминать о насущном. О тех, кто обитал здесь раньше и вдруг пропал в одночасье, о пустых окрестностях — слишком пустых даже для выжженной земли. О том, что среди бывших людей будущего, возможно, есть предатель… и о том, что если стоаранские вирусы были созданы на Земле, то есть надежда избавиться от них, а не бежать.

— Мы фильтры не у вас случайно бросили? — Алай заглядывает под навес у скважины, где Инесса в компании еще двух человек конструирует складное сооружение из труб.

— Не у нас, — отмахивается она и провожает Алая взглядом искоса. Уже и медэкспертов отправили готовить новую эвакуацию. Петрушевский махнул рукой на исследования. Интересно почему.

После труб идут экспедиции в крупные города. Нужно поискать, не уцелели ли где летуны. После летунов ищут топливные пластины, генераторы, батарейки. Ян, ругаясь через слово, рассказывает вечером, что исследования отложили на потом и хотят вернуться к ним, когда Город Будущего обустроится на поверхности скорлупы. На вопрос, неужели все-таки возможно исследовать что-то под скорлупой, он раздраженно пожимает плечами. Алай говорил, что под скорлупой в темноте и духоте еще теплится что-то…

Центр городишки становится похожим на склад под открытым небом. Патрули сообщают, что волокна все ближе.

Но решающая минута все равно застает врасплох.

— Быстро тревогу! Они через час будут здесь!

Сонную угловую комнату патрульного пункта взрывает крик из переговорника. Инесса на ночном дежурстве, таком же унылом, как прошлое и позапрошлое. Осознание приходит не сразу.

— У нас была еще неделя!

Она вскакивает и хватает переговорник. Вызывает Анджей, который нынче служит в воздушной страже. Вот знали они, что нужно наблюдать за волокнами, те могут преподнести сюрприз…

— Они повредили по пути еще одну атомную станцию. Любой взрыв дает им толчок.

Связь обрывается. Инесса выскакивает из помещения и поднимает в небо патрульный летун, на котором специально для таких случаев установлена оглушительная сирена.

Потом будит Яна. И в мельтешении и нарастающей вокруг панике почему-то может думать только об одном. Чтобы он не забыл взять книгу-планшет.

Впрочем, Ян не забудет. У него достанет хладнокровия, чтобы ничего не упустить.

* * *

Мелькают летуны. Мелькают, взмывают вверх один за другим, как корабли на волнах в бурю. Только вместо бури — первые гибкие хлысты волокон. Целыми прядями.

Снизу взлетает последний транспортник, а хлысты уже обвивают трубу, которую до последнего спешно монтировала группа техников. Они вырываются из-под плотнеющего слоя скорлупы. Живые пряди, сплетаясь, не могут в нее вонзиться, их концы тянутся далеко вперед. Труба с насосом так и остается торчать над неумолимо наползающей толщей. Летуны зависают в воздухе… не все.

Один идет на снижение и замирает прямо над слоем волокон. Тот еще небезопасен, по нему бежит рябь, порой сильная, как конвульсии. Инесса хмурится, не понимая, в чем дело. Потом выходит на связь с летуном. Почему бы и нет.

Оттуда не отвечают. Кто-то отчаянно кричит в переговорник. Слова она различает лишь спустя некоторое время.

— …обогни их! Курс на запад! Шевелись!

И ругань, ругань. Летун стрелой мчится на запад, видно, сопровождая того, с кем говорит пилот. Голос пилота смутно знакомый. Черт, кто бы это мог быть? А чтоб тебя…

Под слоем кто-то остался?!

И почему он не может выбраться?

— Отвечай, мать твою! Ходер, ты меня слышишь? Ходер!

— Что у них случилось? — беспомощно бормочет Инесса сама себе. Летун замирает, сдаваясь. Слышно, как в кабине прорезаются новые голоса. Кто-то еще пытается докричаться до пилота. Ладно.

Кто бы ни потерялся, до него сейчас не добраться.

В западном направлении исчезает с десяток кораблей, в основном — легкие истребители, которые уже ничего не могут расстрелять. Такие, как старый летун, оставленный Инессой в ангаре у дома. Сейчас она на служебном, с уже выключенной сиреной, а Ян должен был поднять в воздух ее собственный. Инесса на мгновение пугается, подумав, что Ян может и не уметь управляться с истребителем, но быстро успокаивается. Не умел бы — давно бы сказал.

Транспортники опускаются все ниже, устало примериваясь к неровному слою волокон. Тот уже затвердел.

Можно высаживаться или еще подождать?

Тьма превращается в предутреннюю серость. Летуны появляются на горизонте, медленно приближаются с западной стороны. Молчание.

Инесса оглядывается на боковой дисплей и видит, что на востоке уже горит воспаленная полоска восхода. В его розовато-сером свете волокна тоже серые. Омерзительно-серые, они почему-то напоминают о вареной рыбе, а та, в свою очередь, о разбухших водянисто-белесых телах утопленников. Когда Инессе было лет двенадцать и она училась в интернате, из местного озера выловили такого утопленника. Интернат долго трясла полиция. С тех пор Инесса не могла есть рыбу…

Что теперь — предстоит остаток жизни прожить, постоянно видя эту сероватую дрянь?

Она сажает летун на твердокаменную поверхность, повинуясь отмашке Петрушевского. Постепенно приземляются все. И наблюдают, как приближаются те несколько кораблей, которые пытались вызволить кого-то из-под слоя.

Доносятся крики. Вокруг одного из кораблей собирается толпа. Инесса проталкивается ближе.

— …Не успевали перенести оборудование, понимаете вы! Я же просил выделить еще пару человек! Естественно, он был подключен к стационарным приборам!

— Какого черта вы просто не переложили его в мобильную капсулу? — глуховатый голос Петрушевского непривычно звенит от ярости.

— Это требует времени! У нас не было времени. Мы были не готовы и…

—Однако сами вы спастись успели, Алай, — бросает Петрушевский.

Инесса наконец подбирается вплотную к происходящему. Видит Алая, рядом с ним — еще пара человек, знакомых по команде экспертов, а вон — Ян, который тоже обеспокоенно прислушивается к скандалу…

— Зачем его вообще отключили от мобильного аппарата? — гневно продолжает Петрушевский. Ему отвечает врач из медблока:

— Мобильный работает на отдельном генераторе, у нас таких не было. Мы экономили заряд. Никто не ожидал, что волокна прорвутся сюда так резко, поймите.

Петрушевский сверкает глазами, но ничего не успевает возразить. Алай падает на колени и с силой бьется лбом о плотную серую поверхность.

Потом еще раз.

— Я знаю… черт подери… знаю все… что… вы… можете сказать!

Он бормочет сквозь зубы, потом выхватывает пистолет, разряжает в слой волокон всю лазерную обойму — Петрушевский делает шаг назад. Алай отшвыривает пистолет. Заряд уходит в волокна, и они поглощают его без следа. Алай с бранью бьется головой опять, и только тогда к нему подбегают двое из бывшей команды экспертов. Его поднимают. Откуда-то появляется женщина — кажется, из тех, кто занимался продовольствием, — и наотмашь хлещет его по щекам, приговаривая: «Обычная истерика, перенапряжение…»

Бывшие обитатели Города Будущего наблюдают апатично. Чересчур апатично. Так наблюдают, когда знают, что впереди не ждет ничего хорошего. Кто-то переговаривается, кто-то уже отвернулся, кто-то пробует разбить палатку или продырявить слой волокон.

— Значит, Блазовского мы потеряли, — мрачно подытоживает Петрушевский. — Кто был с ним?

Ему отвечают вполголоса. Алай еще рядом, стоит, запустив пальцы в редкие светлые волосы, приходит в себя. Инесса бездумно скользит взглядом по его долговязой фигуре и упирается в тошнотворно-серую скорлупу.

На ней кровь. У Алая расцарапан лоб. Шишки и ссадины, которые он сам себе наставил.

Скорлупа в этом месте выглядит чуть иначе. В рассветной мгле трудно разглядеть. Инесса подходит, опускается на корточки и щурится. Рядом падает тень — к ней присоединяется Сиверец из числа экспертов, потом Ян. Она раздраженно хлопает себя по карманам:

— Или не заслоняйте свет, или дайте фонарь… Вы тоже это видите?

Ян протягивает ей небольшую пластинку-генератор. Инесса щелкает диодным блоком и усмехается мимолетно. Вот уж в чем на Яна можно положиться, так это в бытовых мелочах. Удобно…

Скорлупа медленно вспухает серо-розовыми пузырями. Теперь на них глазеет еще и Петрушевский.

— Что это? — резко спрашивает он.

— Мы бы знали, если бы вы дали возможность изучить волокна получше, — злобно бросает Сиверец, вскакивая. Петрушевский снова заводится. Нервы у всех на пределе.

— Я не давал возможности? Я? Я вам что, тюремщик, Алоиз? Вы же сами говорили, что понятия не имеете, как работают волокна, что стоаранский вирус — только одна сторона некой информационной технологии, о которой вы ничего не знали… Я должен был выделять вам людей на исследования архивов? Черта с два вы бы что-то нашли!

— Вот мы и не нашли, — разом теряя весь пыл, бурчит Сиверец.

Инесса рассматривает пузыри. Те трясутся, как желе на блюдце, и одновременно скорлупа под ногами становится как будто мягче. Инесса отползает чуть в сторону.

Вздрогнув в последний раз, пузыри застывают.

— Ну-ка, — говорит вдруг Ян, встает и делает несколько размашистых шагов в сторону. Туда, где скорлупа гладкая и твердая. И достает нож.

«Совсем идиот?» — хочется сказать Инессе, но слова застревают в горле.

А он опускается на колени и умелым движением надрезает одну из выпирающих вен на левой руке. Крови немного. Ян рассеянно зажимает рану пальцем и щурится на капли на серой поверхности.

Они расплываются, впитываясь на глазах. Гладкая скорлупа вздрагивает и вспучивается розовыми пузырями.

— То же самое, — Ян кивает на них, показывая очевидное. Сиверец, Алай, Петрушевский, еще кто-то — все топчутся поблизости. Кажется, твердая «почва» под ногами опять вздрагивает. — Отойдите! — громко командует Ян.

И вонзает нож в мягкие бугры.

В следующий момент ему самому приходится спасаться, кубарем откатываясь в сторону, а остальные шарахаются еще дальше. Длинный надрез проваливается, как разошедшийся шов на ткани. В нем проступает чернота. Вырывается немного пара. Скорлупа уже не жесткая, она волнуется, заставляя всех пятиться… и все равно застывает спустя несколько секунд.

— И что, к чертовой матери, это должно означать, Закаевский? — растерянно спрашивает Сиверец.

— Проверь текстуру, — негромко говорит Ян и осторожно возвращается туда, где бросил нож. Ножа больше не видно, разрез затянулся. — Видишь?

Инесса решительно подходит и всматривается в то, что разглядывают они. Свет фонаря смешивается с первыми лучами солнца.

И она видит.

То, что было окаменевшими волокнами, похожими на бесконечную массу волос, теперь больше похоже на подернутую льдом лужу. Волокна расплавились там, где на них попала кровь.

* * *

— Если, — шипит Петрушевский, — кровь может разрушать волокна, почему погибло столько людей? Взять хотя бы тех, кто задохнулся от клубков в горле! Почему вы до сих пор не удосужились это выяснить?

— Да почему… Нужно было сразу напоить образцы кровью, а не разглядывать, препарировать и тратить реактивы, — с иронией говорит Ян Инессе. Беглецы более или менее организовались — палатки, матрацы, привал, как в лесу. Благо июньское тепло хотя бы не позволит умереть от холода. Петрушевский проводит срочное импровизированное собрание, призвав к себе помощников, которые уже битый час пытаются вытряхнуть информацию из экспертной группы. На Инессу мало кто обращает внимание. Она может слушать молча.

— Кое-что мы выяснили, вот только половина знаний осталась у Блазовского, и он не успел с нами поделиться, — тем временем оправдывается Сиверец. — И еще. Кровь не разрушает волокна. Она с ними взаимодействует. Мы же давно выяснили, что вирус, из которого ни появились, сильно завязан на человеческую ДНК. Взаимодействие логично. Мы попробуем его объяснить.

— Что должно возникнуть от взаимодействия?

Что должно возникнуть?

Инесса бездумно постукивает носком армейского ботинка по скорлупе.