Всё началось с Тревора (джен)

Минерву МакГонагалл мучила бессонница. После всего, что случилось сегодня вечером, спать было просто невозможно. Она решила выйти на улицу, чтобы на свежем воздухе привести нервы в порядок.

Стояла уже глубокая ночь, но темнота кошке не помеха. Минерва мгновенно приняла свою анимагическую форму и принялась бесцельно бродить по школьному двору в попытке унять мучившее её беспокойство. Рассказ Помоны не давал покоя и будоражил воображение. «Чай от нервов», конечно, мог навеять Спраут причудливые видения, но в свете последних событий реальным могло оказаться что угодно! И даже не это больше всего пугало и возмущало Минерву. То, что в приказном порядке поручил ей директор, задержав после ухода остальных преподавателей, приводило в ярость!

«Ну почему именно я должна отдуваться за всех, чтобы претворять в жизнь нелепые фантазии Дамблдора?! — мысленно возопила МакГонагалл, яростно размахивая пушистым хвостом. — Я что, рыжая?! Нет! Я — тёмно-серая, в полоску! Конкурс педагогического мастерства ему, видите ли, понадобилось устроить! Чтобы педагоги не отвлекались на постороннюю ерунду! Старый, безмозглый, болтливый попугай! Выпендрёжник! Петух визенгамотский!»

Кошка в крайнем раздражении фыркнула, полоснув когтистой лапкой по ближайшему кусту.

« Вместо того чтобы немедленно сообщить в Аврорат о том, что у нас творится, — продолжала бушевать Минерва, — этот бородатый любитель сладкого, чтоб у него всё слиплось, приказывает хранить происходящее в тайне, а мне ещё — и отвлекать внимание непосвященных, занимая их разной ерундой! Это школа, а не цирк! Дети должны учиться, а преподаватели — делиться знаниями, а не придумывать глупые мероприятия на потеху студентам! И почему я должна это устраивать, конкурсные задания для своих коллег выдумывать, договариваться с экзаменационной комиссией, принимающей СОВ, чтобы они будущее безобразие согласились судить?! Почему не Снейп?! Не Флитвик?! Безобразие! Произвол!»

Пока в голове возникали все известные ей ругательства, лапки сами несли маленькую серую кошку в сторону личной теплицы Помоны, где та выращивала свою чудо-траву для чая. Нужно же проверить место встречи с монстром! Минерва несколько раз обошла вокруг строения, внимательно вглядываясь в темноту и прислушиваясь.

Ничего похожего на следы зловещего чудовища не наблюдалось. Хотя кое-где трава была странно примята… Кошка, мягко ступая, перемещалась вдоль непонятной борозды. Складывалось впечатление, будто тут тащили что-то большое и тяжёлое. Внезапно она споткнулась о какое-то препятствие, под лапкой что-то резко пискнуло. От неожиданности кошка взвизгнула и отшатнулась. Через пару мгновений она поняла, что наткнулась на резиновую игрушку в виде лягушки, которую мог обронить кто-то из младшекурсников.

Минерва нахмурилась. Студентам строго-настрого запрещалось приближаться к этой теплице, дверь была запечатана надёжными заклятиями и паролем, но любопытные дети могли просто ошиваться поблизости. А может, фигурку обронил Хагрид? Он мог прикупить эту безделушку для своего пса. МакГонагалл подошла поближе и дотронулась до находки. Вновь раздался забавный писк. Она застыла в раздумьях. Уж не эту ли лягушку видела Помона, упившаяся чая? Но как объяснить огромную змею? Минерва пару минут боролась с собой, но кошачья натура взяла верх. Приняв человеческий вид, она подняла игрушку и сунула в карман мантии. Кто потерял её, можно выяснить и позже, а пока лягушка побудет в профессорской комнате. Даже строгому преподавателю трансфигурации в анимагической форме иногда хочется расслабиться и поиграть. Тем более в такой момент, когда нервы на пределе!

* * *

Добравшись до своих покоев, МакГонагалл уже хотела вновь обернуться кошкой, чтобы отвести душу, гоняя по комнате резиновую пищащую жабу, но передумала. Сейчас вдруг более привлекательным показался другой способ успокоения расшатанных нервов.

Она кинула игрушку на прикроватную тумбочку и стремительно шагнула к шкафу, где за потайной дверцей пряталась бутылочка хорошего шотландского виски. Подумав пару секунд, покопалась в тайничке и вытащила небольшой пузырёк с надписью «настойка валерианы».

Коварно улыбнувшись, Минерва налила почти полный бокал виски и щедро плеснула туда валерьянки. Размешав всё хорошенько чайной ложечкой, она лихо выдохнула и залпом выпила всё, что было в чарке. Немного расслабившись, она опустилась на постель и уставилась на резиновую лягушку, изливая душу:

— Конкурс «Педагог года» я должна устроить, представляешь?! Как премию повышенную выписать, так всё бедному мальчику Северусу, а как идиотское мероприятие провести, так давай, Минерва, поработай на благо заведения! Покопайся в маггловских справочниках по педагогике, почитай, как магглы такие состязания проводят, и создай аналог для магической школы! А потом, как всегда, всю благодарность от попечителей присвоит себе директор! Он же Великий волшебник, а я кто? Рядовой педагог?! Я и простой благодарности не достойна! Всё принимают как должное! Мою работу никто не видит! И летний отпуск мне тоже не нужен! А зачем?! Я же должна замок готовить к новому учебному году, пока директор и остальные деканы отправляются к родне или в путешествия. Они устали, а я нет?!

Минерва перевела дух, смешала себе ещё порцию «коктейля», осушила её одним глотком и взяла в руки резиновую слушательницу:

— И ведь никто-никто не хочет замечать, что мне бывает плохо или одиноко! Никто не выслушает! Наоборот, только попробуй показать свою слабость! Тут же заклюют! И не только этот ядовитый Снейп! Добренькая Помона давно завидует славе Гриффиндора! А Флитвик?! Злобный недомерок! Метит на моё место замдиректора, сам не понимая, что минусов у этой должности гораздо больше плюсов!

Она остановилась, чтобы опять наполнить бокал «успокоительной» смесью, и вдруг застыла. Ей показалось, что игрушечная лягушка моргнула. МакГонагалл потрясла головой и вновь посмотрела на фигурку. Та неподвижно таращилась на Минерву.

— Привиделось, — пробормотала женщина, но от ещё одной порции алкоголя не отказалась. Она понимала, что хватила лишнего, но после выпитого стало так легко и свободно на душе. Всё, что накопилось за долгие годы преподавания в этой клятой школе, вырывалось на свободу, освобождая от тоски, усталости и обид.

Выпив ещё чашечку, Минерва удобно устроилась на кровати и поднесла к глазам свою «собеседницу»:

— Неужели мало того, что самых безмозглых шалопаев ко мне на факультет распределяют? Всех скопом! Как будто у Шляпы тайный договор с Дамблдором!

В Пуффендуй — всех простофиль, в Райвенкло — умников и вундеркиндов. На Слизерин — детишек аристократов, которые, конечно, тоже могут сделать гадость, но так воспитаны, что проделывают всё шито-крыто, без всякой шумихи! Да и манеры им с детства вдалбливают!

А мне кого?! Всех бузотёров, придурков без тормозов в виде мозга, крикунов и драчунов. Всех, кто спешит проявить смелость, но не может сложить простейшую логическую цепочку! Или тех, чьи способности направлены только на то, как бы сделать ближнего инвалидом да повеселиться! Таких, как Мародёры и близнецы Уизли!

От Сириуса Блэка я до сих пор икаю! Но от бешеной Вальбурги только такое и могло уродиться! Слава Мерлину, что её саму в Гириффиндор не занесло! А вот Джеймсу Поттеру с его себялюбием прямая дорога должна была быть на Слизерин! Они бы с Люциусом Малфоем там соперничали в самолюбовании! Но нет, всех полоумных надо в Гриффиндор! Минерва справится! Минерва приструнит, воспитает, обуздает! И никто ей потом даже «спасибо» не скажет! Хотя бы за возню с мелким оборотнем кто поблагодарил!

А вот если Минерва не доглядит, то нужно на неё всех собак спустить! Уизли вон из поколения в поколение всё больше деградируют! Шестой сын Молли и Артура вообще не умнее жареной индейки! И младшая явно с какой-то придурью! Ни с кем из одноклассников не общается, но вечно где-то шляется!

МакГонагалл чувствовала, что говорить становится всё труднее: язык заплетался, а в мысли путались. Перед глазами всё плыло и колыхалось. Она вздрогнула, когда ей вновь показалось, что резиновая игрушка в её ладони подмигивает то левым, то правым выпученным глазом.

Женщина тряхнула головой, отчего очки сползли на кончик носа. Видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Минерва медленно обвела взглядом комнату, удовлетворилась, что зелёные пикси не скачут вокруг, и в изнеможении повалилась на подушку. Сейчас она наконец нашла того идеального слушателя, которому можно высказать все тяготившие душу обиды! Лягушка уж точно никому не расскажет!

— Знаешь, когда я в последний раз так смертельно напивалась? — заговорщицки прошептала ей МакГонагалл. — В день выпускного бала! Я тогда поняла, что мы с ним больше никогда не увидимся! Я так и не нашла в себе сил ни выбросить его из головы, ни признаться ему в своих чувствах! Я сейчас тебе покажу…

Она неловко привстала и, пошарив под подушкой, извлекла на свет потрёпанное чёрно-белое колдофото. При взгляде на снимок сразу можно было догадаться, что его уже несколько раз рвали и склеивали, о чём говорили заломы и неровные линии на поверхности. С колдографии надменно взирал красивый темноволосый парень лет восемнадцати в студенческой мантии с эмблемой Слизерина. На груди его красовался значок старосты. Время от времени юноша горделиво поправлял мантию и приглаживал свои волнистые тёмные волосы.

— Это Том Риддл! — сунула Минерва колдофото под нос резиновой лягушке. — Моя дракклова любовь всей жизни! Вот с какой стати я втрескалась в этого слизеринского гада?! Почему только мне так везёт?! Этот змий подколодный даже плевать в мою сторону брезговал! А ведь такой же полукровка, как и я! Гад, ненавижу!

Она приблизила колдографию к своему лицу и тяжко вздохнула:

— Мне бы ещё тогда, в школе, понять, что эта наглая морда мечтает только о власти! Так нет! Я продолжала тайно вздыхать об этой сволочи, которая задирала нос так, будто он сам Мерлин! А когда из газет узнала, что он подался в политику, ещё и надежды какие-то питала! Но потом, когда Том в террориста выродился… Эх!

МакГанагалл с ненавистью посмотрела на изображение и прошептала:

— Лорд недоделанный, слизень паршивый, змей унитазный, рождённый назло презервативу! Любимая моя тва-а-арь!

Она залилась пьяными слезами и прижала колдофото к груди:

— Если бы только шанс мне дал, у нас бы всё было по-другому! И ты бы стал министром магии, и я бы в этой школе не пылилась с этим хитрозадым бородатым козлом! Гений в Альбусе уже давно издох и воняет!

— Уф-ф-ф! — выдохнула Минерва, точно свалив с плеч тяжёлую ношу. — Вроде полегчало. Опять можно отстаивать добро. Спасибо тебе, дорогая.

С этими словами она чмокнула лягушку в резиновый нос и, упав поперёк кровати, совсем неаристократично захрапела.

* * *

Волдеморт был потрясён и ошарашен, он просто оторопел от всего, что сказала и сделала МакГонагалл. Как выразился бы Антонин Долохов, его плющило и таращило.

Глядя на спящую Минерву, выдувающую носом громкие рулады, он пытался осознать и принять то, что кому-то дорог был именно безродный полукровка Том, а не могущественный Волдеморт, как казалось ранее.

Резиновый жаболорд взвыл бы сейчас, если мог! Как так?! Он столько лет лелеял в себе обиду на заносчивую гриффиндорскую старосту МакГонагалл, а она, оказывается, все эти годы симпатизировала Тому Риддлу! Он много лет давил в себе непрошеные чувства к Минерве, думал, что никогда не сможет рассчитывать на взаимность. Да и были к этому основания…

Однажды на седьмом курсе, поддавшись порыву, он пригласил Минерву на Святочный бал, и до сих пор помнил, как изумление в её взгляде сменилось недовольством. Поджав губы, она выдавила, что уже приглашена Эльфинстоуном Урхартом — однокурсником с Гриффиндора. И даже если бы была свободна, то с Риддлом ни за что бы никуда не пошла. А потом просто удалилась, больше даже не взглянув на него.

Хотелось орать и крушить всё вокруг от унижения и безответной любви, сжигающей его сердце, и от всепоглощающей ярости, затмевающей сознание. Но Том лучше бы умер, чем позволил кому-нибудь догадаться о своих чувствах!

В тот вечер он поклялся, что больше никому не позволит взять над своей душой такую власть, что никто не посмеет так позорно унизить его отказом. И сам никогда уже не свернёт с намеченного пути.

Попав на Слизерин, Том сразу понял: таким как он — безродным полукровкам — там не рады. Кичливые чистокровные однокурсники, за редким исключением, презрительно кривились, когда им приходилось разговаривать с Риддлом, надсмехались над его речью и манерами, каждым жестом давая понять, что не место всяким там оборванцам рядом с ними.

Но ему было не привыкать жить изгоем. Вот только мириться с этим и в волшебном мире он не хотел. Том поставил себе цель стать настолько великим волшебником, что маги всех сословий почтительно склонялись бы перед ним. Чтобы уже никто не посмел вспомнить о его происхождении.

Свернуть с выбранной дороги он позволил себе лишь раз, когда решился поверить, что на свете существует любовь. В каком-то смысле он всегда был благодарен отшившей его Минерве. После её отказа сходить на бал Риддл ещё больше уверился в том, что не стоит отвлекаться от запланированной цели.

Путём невероятных усилий он добился желаемого, но такой ценой, что страшно представить. Он лишился тела и большей части своей души. Причём душу свою уничтожил добровольно, банально страшась умереть.

Впервые страх смерти он испытал в тринадцать лет, когда немецкие самолёты бомбили Лондон. Даже спустя время эти воспоминания заставляли Лорда внутренне сжиматься от ужаса. От смерти, летевшей с небес, невозможно спастись магией. Если ты не успел в бомбоубежище, то, считай, всё пропало. Оглушительный грохот бомбёжек и свист осколков снарядов невозможно забыть. Вид того, что осталось от тех несчастных, что не смогли найти укрытие, заставлял юного Тома покрываться липким потом ледяного ужаса. А ведь узнав о войне в маггловском мире, магглорождённые и полукровные студенты просили директора Хогвартса Диппета предоставить им убежище в школе на лето.

Парламентёром выбрали старосту Когтеврана, который тоже был полукровкой. Вернувшись, он поведал, что директор отказал им в приюте на летние каникулы. Находящийся в тот момент в кабинете профессор Дамблдор поддержал это решение. «Студенты, за которыми будет некому приглядывать летом, могут натворить в школе, Мерлин знает, что!» — заявил он.

Как потом выяснилось, Армандо Диппет предлагал Альбусу Дамблдору и Горацию Слизнорту на лето остаться в школе, чтобы присмотреть за теми, кому некуда пойти в волшебном мире. Ведь они были единственными из преподавателей, кто не имел семьи. Но оба профессора сразу же наотрез отказались. Ставки на летнее кураторство не существовало, а безвозмездно тратить личное время и силы они не стремились. Один сослался на своё пошатнувшееся здоровье, а другой — на очень важные дела в объятой войной Европе. Том до сих пор не простил Дамблдора и Слизнорта за тот отказ, и считал обоих лицемерами, лишь на словах рассуждающими о добродетели и общем благе. На самом деле никто из них не горел желанием пожертвовать даже малой толикой своего удобства — гораздо легче разглагольствовать о высоких материях и моральных ценностях, пребывая в покое и безопасности, а не вешать на себя ярмо ответственности за порывистых и непредсказуемых подростков.

В душе Том понимал, что бояться смерти до такой степени глупо и недостойно, но ничего не мог с собой поделать. Став старше, он решил не просто покорить недосягаемые для других высоты в изучении магии, но и обрести бессмертие.

А магглов, которые придумали самолёты и бомбы, Риддл поклялся уничтожить, чтобы тот кошмар, что ему пришлось пережить, больше не повторился. Сейчас он понимал, как был наивен. Магглов слишком много и стереть их с лица земли нельзя, а вот подчинить, чтобы и взгляда на волшебника поднять боялись, представлялось возможным.

Юный Том Риддл всегда жаждал знаний, а на последних курсах стал просто одержим учёбой. Он старался проникнуть в тайны тех областей магии, которые не очень давно стали считаться запретными. И узнав о крестражах, ухватился за идею их создания мёртвой хваткой, совсем не думая о последствиях.

Страх смерти становился всё навязчивее с каждым годом, заставляя пуститься во все тяжкие. Том всегда был перфекционистом: если уж разрывать душу, то частей на семь, не меньше! И сам не заметил, как с каждым созданным якорем становился всё безумнее. Ничего и никого не видел вокруг, забыл о том, к чему стремился все эти годы. Лишь жажда бессмертия владела спятившим Лордом. Он даже не заметил, как в погоне за вечной жизнью утратил одного из немногих друзей, как растерял половину своих последователей, которые поняли, что поверили сумасшедшему маньяку.

Сейчас, находясь в теле резиновой жабы, Волдеморт отчётливо понял, что если бы он пошёл по другому пути, как предлагал Абрахас, то всё могло закончиться иначе…

Когда-то, лет пятнадцать назад, Дамблдор заявил репортёру «Пророка», что лидер набирающего силу нового движения за чистоту крови и старые традиции плохо закончит, ведь ему неведомы понятия «любовь» и «дружба». И теперь, будучи пленником резиновой игрушки, Лорд с ужасом понял, что у него были и любовь, и настоящие друзья, только он всего этого не видел и не ценил.

Глядя на спящую Минерву, лежащую в причудливой позе среди смятых простыней, уже не Лорд — Том, испытывал горечь и тоску. Если бы он не пошёл на поводу у своей гордыни тогда, после первого же отказа, а проявил терпение и настойчивость, то бок о бок с ним была бы любимая женщина, мудрая соратница, рядом с которой можно ничего не бояться, даже смерти.

Он мысленно горько усмехнулся. Минерва никогда не поддержала бы его идеи о преимуществе чистокровных и магглоненавистничество. Но ведь можно было и скорректировать свою предвыборную компанию, учесть и её мнение! Резиновый Лорд поймал себя на мысли, что начинает примерно прикидывать, как бы он построил новую линию партии, чтобы стать Министром магии.

Самый простой вариант — не обращать внимания на ненавистных магглов, которые жили своей примитивной жизнью, заниматься своими интересами и своими делами. А магглорождённых детей выявлять ещё в младенчестве и организовать для них подготовительные школы, чтобы они могли узнать о законах волшебного мира, в котором им предстоит жить, и потом, став старше, даже мысли не допускали о том, чтобы рушить традиции магического общества и перестраивать его на свой лад.

Об этом он и раньше думал, но теперь уже серьёзно сомневался, что чистокровные маги сильнее грязнокровок лишь по праву рождения. Безрукий Лонгботтом, недалёкие отец и сын Малфои и умница-разумница Грейнджер напрочь опровергали эту теорию. Это не говоря о том, что он сам был полукровкой, как и Северус Снейп.

Лорд почувствовал, как им опять овладевает ярость. Впервые он злился на самого себя. Если бы он меньше думал о бессмертии и своих детских страхах, то смог бы достичь власти без всяких крестражей! Его друзья Абрахас Малфой и Анонин Долохов говорили ему об этом! Да только Том, ослеплённый жаждой мести магглам, не хотел слушать!

С детства он привык быть один. Привык, что с таким, как он, никто не будет дружить, да ему это было и не нужно.

А на четвёртом году его обучения в Хогвартс перевелись студенты из бежавших от ужаса маггловской войны в Европе семей, в том числе и приехавший из Франции потомок русских эмигрантов Антонин Долохов. Бесшабашный парень не признавал никаких авторитетов и не гнушался общением с факультетским изгоем — для него был важен только человек, а не его происхождение или величина родительского состояния. Он отличался жизнелюбием и широтой человеческой натуры сам и сумел передать своё отношение к жизни давнему знакомому Абрахасу Малфою.

Том и не заметил, как сблизился с ними. Просто у всех троих оказались общие интересы относительно запретных областей магии, которые и объединили вначале таких разных вроде бы волшебников. И теперь, спустя много лет и испытаний, Лорд понимал, что ребята с ним действительно дружили и не предали до самого конца, а он их просто использовал…

Усилием воли Волдеморт отогнал от себя болезненные воспоминания, вызывающие злость и досаду на весь мир. Взор его, сейчас абсолютно неподвижный, вновь сфокусировался на спящей МакГонагалл.

Возраст изменил её, но былая красота не исчезла без следа. Лорд с тоской смотрел на милые сердцу черты, о которых в глубине своей калечной души боялся даже вспоминать все эти годы. Кто бы мог подумать, что эта с юности правильная и строгая, привыкшая держать чувства в узде особа, тайно любила приютского оборванца Тома Риддла?!

Он невольно вспомнил, как она отомстила за попытку подглядеть за ней в ванной старост. Где только мисс зубрила и святоша нашла такое заклинание?! От Вальбурги Блэк такое легко можно было бы ожидать, но не от Минервы МакГонагалл! Через пару дней после происшествия она подкараулила Тома в одиночестве, и что-то прошептала, указав на него палочкой. С тех пор целую неделю, как только Риддл собирался посетить туалет, из его ширинки раздавалось звуки знаменитой английской баллады:

— Зелёные рукава были моим наслаждением,

Зелёные рукава, мое золотое сердце…

Ни угрозы, ни требования не помогли заставить гриффиндорку снять заклинание раньше времени. Если бы не поддержка друзей и мрачная репутация, Том Риддл стал бы всеобщим посмешищем в школе. Хотя несколько смешков и подначек от гриффиндорцев он всё же получил…

«Ах, что за женщина! — невольно пронеслось в голове Волдеморта. — Да пусть все эти крестражи летят в задницу фениксу Дамблдора! Когда такая подруга рядом, никакое бессмертие и не нужно! У меня была любовь, и были друзья, а я всё профукал!» Только успев осознать эту мысль, он почувствовал, что свет в глазах меркнет, а мысли неумолимо ускользают. Ещё пара мгновений и сознание, притаившееся в резиновой лягушке, померкло окончательно.

* * *

В уютной спальне, на кровати с красно-золотым бархатным пологом, щуплый мальчишка застонал во сне, непроизвольно морщась и потирая лоб. Он еще не подозревал, что утром долго будет смотреть в зеркало, пытаясь понять, что же поменялось в привычном облике, и только возглас рыжего приятеля: «Гарри, а куда ты дел свой шрам?!», поможет ответить на этот вопрос.

В недрах Запретного леса раздраженно зашипела Нагайна, промахнувшаяся в броске мимо упитанного кролика — что-то непонятное, оставившее пустоту и холод внутри, на мгновение отвлекло и сбило прицел. Кролик метнулся под ближайший куст, но запах добычи щекотал ноздри и дразнил обоняние, и, забыв о моменте дезориентации, змея продолжила охоту.

В Выручай-комнате обрушилась груда мусора, а мраморная статуя, украшенная то ли короной, то ли тиарой, засветилась вдруг призрачным светом и, казалось, обрела величие римских императоров. Но наблюдать это странное явление было некому, а вскоре всё вернулось в прежнее отчуждённое состояние. Место-Где-Всё-Спрятано ждало новых вещей.

А в маленькой каморке мрачного дома на площади Гриммо,12 вздрогнул и счастливо заулыбался неопрятный, дряхлый домовой эльф. Он смотрел на старинный серебряный медальон, гладил его трясущимися руками и шептал сквозь слёзы: «Наконец-то вам будет покойно, молодой хозяин…»

Служба Безопасности Гринготтса была поднята по тревоге и отправилась на один из нижних ярусов, где сработала сигнализация в сейфе рода Лестрейндж. По итогам проверки ничего опасного или противоправного не было обнаружено — золото и артефакты всё так же дожидались своих хозяев, заключённых в Азкабане. Начальник смены Рагнук недовольно зафиксировал в журнале ложный вызов и потом долго еще ворчал о необходимости реконструкции выдохшейся со временем сети сигнальных чар.

На краю сонного городка Литтл-Хэмптон запоздалый прохожий услышал вдруг шорох и треск, раздающийся из, казалось бы, непроходимых зарослей. Он прибавил шаг, бормоча под нос обещания не пить больше трех чарок виски, и поспешил домой, напоминая себе, что последние волки в Англии уничтожены четыре столетия назад, а привидений не существует. Заброшенная хижина неподалёку вздохнула свободнее и расправила стены, избавившись от тяжести темного заклятия.

Небольшая маггловская тетрадка с чёрным переплётом внешне никак не изменилась, но её нынешняя хозяйка еще не подозревала, что отныне домашние задания предстоит выполнять самостоятельно, не полагаясь на чужие подсказки. Впрочем, юная Джиневра была сообразительна не по годам, а под рукой у неё находился целый наследник Малфой…

Над магической Британией занималось утро новой эпохи.