Дело о секретаре (джен)

— Что ж, лорд Синьяле всегда славился своей… гм… несдержанностью, — произнёс патриций, откидываясь на спинку кресла.

Главным образом упомянутый лорд не мог удержать свой определённый орган в штанах, когда мимо случалось пройти достаточно привлекательной девушке, женщине, насчёт старушек Ваймс уверен не был, главным образом потому, что при попытках представить себе достаточно привлекательную для таких дел старушку его мозг начинал испытывать лёгкую панику и подавать отчаянные сигналы бедствия. В конце концов большинство старушек, которых Ваймсу пришлось встречать в своей жизни, предпочитали носить больше слоёв ткани, чем клатчская девственница, сидеть в креслах-качалках и могли обложить случайно толкнувшего их бедолагу бранью похлеще, чем пьяный солдат, простреливший себе колено.

Одной из таких девушек — тогда ещё — оказалась мать Клода Лоренсо. Обнаружив, что мимолётная связь не осталась без последствий, та сумела выскочить замуж за первого согласившегося мужчину. И всё же это был один из тех случаев, когда все всё знают. И не стесняются об этом вспоминать. Вот и Лоренсо ещё в раннем возрасте просветили, что мать его нагуляла на стороне. И, видимо, не забывали об этом напоминать. Оттуда, наверное, и выросло желание доказать, что он стоит большего, чем быть просто случайным ублюдком.

Поэтому он и не послал к чертям лорда Синьяле, когда тот начал проявлять к нему интерес. Изначально случайное и мимолётное общение перешло в более тесное, Синьяле выспросил историю рождения парня, сделал пару тоскливых признаний в грехах юности — не став упоминать о грехах более поздних. А узнав, что миссис Лоренсо давно овдовела, и на плечах юноши лежит теперь обязанность кормить всю семью, загорелся желанием помочь.

Конечно, можно было бы признать талантливого юношу, способного пробиться наверх своим трудом, но можно было бы сделать и большее. Например, если бы лорд Синьяле стал патрицием, он должен был бы кому-то передать собственные дела — в том числе и финансовые…

— Что дальше, сэр? — стараясь выдержать нейтральный тон, поинтересовался командор.

Несколькими часами ранее, внимательно выслушав его доклад, Ветинари попросил Ваймса привести к нему основных виновников происшествия. Но, как выяснилось, господин посол, узнав, видимо, об аресте Лоренсо — похоже, его помощник после встречи не спешил уходить из парка, — здраво предположил, что несколько государственных границ — и чем больше, тем лучше, — защитят его лучше дипломатической неприкосновенности, и за считанные часы, невзирая на выходной, успел перестать быть послом в Анк-Морпорке и перевестись буквально на другой конец континента ⁽¹⁾.

За Синьяле Страже пришлось побегать, разыскивая его — лорд решил посвятить свой день визитам. В конце концов его удалось нагнать в гостиной лорда Вентурии, где собрались, как успел отметить разгорячённый беготнёй по городу командор, ещё с десяток человек, принадлежащих, как говорят, к сливкам общества. Судя по характеру тишины, повисшей после того, как в двери вломилась Стража, они вполне могли прервать обсуждение какого-нибудь очередного заговора. Пристальный взгляд Ваймса пробежался по лицам присутствующих, запоминая их, после чего командор выдернул Синьяле из кресла и сообщил, что лорд Ветинари желал бы поговорить с ним. Остальные собравшиеся разбежались едва ли не вперёд удаляющегося со своей жертвой отряда Стражи. Кажется, им в головы пришла внезапная мысль, что в случае чего лорд Ветинари так же может захотеть поговорить и с ними.

Оглядев поставленных перед ним Синьяле и Лоренсо, патриций улыбнулся лорду — наверное, только торчащий за спиной командор Стражи не позволил тому попытаться сбежать в панике в тот момент — и высказал первым делом свои поздравления с приобретением наследника, в отцовстве которого лорд, наконец-то, может не сомневаться. Судя по всему, в чете Синьяле своей определённой несдержанностью славился не только сам лорд. После чего улыбка патриция приобрела сочувствующий оттенок — Ваймс напрягся, готовый ловить лорда Синьяле, который, похоже, собирался то ли рухнуть в обморок, то ли всё-таки попробовать удрать, — и Ветинари сообщил, что, к его величайшему сожалению, произошла ошибка, и обвинения в убийстве в адрес упомянутого наследника едва ли могут считаться оправданными, поскольку жертва, как выяснилось, вполне жива. На этом месте, похоже, в обморок приготовился падать Лоренсо. Синьяле же, напротив, приободрился и уставился преданными глазами на патриция.

— Подобные несправедливые обвинения, боюсь, могут плохо сказаться на здоровье вашего… сына, — Ветинари окинул взглядом бледного Лоренсо. — Я бы посоветовал вам на время подыскать ему более спокойную обстановку. Отдых на природе, как я слышал, благотворно сказывается на нервах.

И благосклонно кивнул, отпуская своих собеседников. Лорд Синьяле, ухватив за локоть новоприобретённого наследника, исчез из Овального кабинета быстрее, чем Ваймс успел моргнуть.

В услышанном им разговоре так и не прозвучали слова вроде «заговор», «Клатч» или «государственная измена», которые вертелись в голове самого командора — очень громко не прозвучали.

— Дальше, полагаю, юного Лоренсо, которому теперь придётся сменить фамилию, очевидно, отправят в Веприй Лог. Это поместье Синьяле за городом. Вполне возможно, что сам лорд предпочтёт поехать вместе с ним. Это достаточно далеко от Анк-Морпорка, так что никто не побеспокоит их там и позволит восстановиться после пережитого, — ответил Ветинари на вопрос Ваймса.

— И всё? — мрачно уточнил тот.

Взгляд Ветинари сосредоточился на командоре.

— Ну, сэр Сэмюель, не могу же я в самом деле обвинить наследника лорда Синьяле в том, что он не убил моего секретаря, чтобы занять его место, — мягко произнёс патриций. — Это вызвало бы неправильное впечатление у других лордов и могло бы подтолкнуть их… к необдуманным поступкам.

В этом и был смысл, понял внезапно Ваймс. Никто и не надеялся, что Лоренсо сумеет провернуть всё под носом у патриция так, чтобы остаться незамеченным. Расчёт был именно на то, что Ветинари заметит. И окажется в ловушке. Либо он проводит соответствующее расследование и получает, в итоге, лордов, недовольных тем, что одного из их отпрысков посмели наказать — или хотя бы просто обвинять — за смерть какого-то простолюдина, да как вообще он ухитрился занять столь высокий пост, что-то здесь нечисто, верно вам говорю. Либо пытается всё замолчать, и общественность — включая самого Ваймса в первых рядах — негодует, что патриций покрывает убийцу, это всё потому, что ему плевать на простой народ, может быть, он даже сделал это сам, помните, как-то раз уже ходили слухи, и его обвиняли, что-то здесь нечисто, верно вам говорю.

Но проблема подобных интриг заключается в том, что из двух возможных вариантов развития Ветинари всегда выбирает не просто третий, а, скорее, двадцать седьмой с сорока четырьмя сотыми плюс ещё пять восьмых.

О, разумеется, ему было нужно, чтобы за это дело взялась Стража! Чтобы оно вышло громким и ярким. Никаких вам многозначительных переглядываний над столом переговоров, никаких бесед с пышными или же предельно простыми и краткими фразами, каждое слово в которых будет означать совершенно не то, что оно значит у обычных людей, и даже не то, что оно может означать в переносном, потайном или каком-либо ещё смысле, никакого «я знаю, что ты знаешь, что я знаю, но давай мы договоримся молчать, чтобы никто из нас случайно не рассказал о другом такого, после чего останется только бежать, бросив всё и, вполне возможно, на другой свет».

Только чётко и громко озвученные обвинения, и расследование, которое способно пронестись по городу, как небольшой ураган, задевая, не видя разницы в чинах и титулах, всех сопричастных, и стражники, среди которых есть те, что могут нанести человеку увечья от средней до тяжёлой степени, просто неосторожно постучав в его дверь. И командор Ваймс во главе всего этого — человек, которого, как говорят, невозможно ни подкупить, ни переубедить, который готов докопаться до истины и вцепиться в неё с истинно звериной хваткой.

Ветинари не собирался ссориться со знатью. Зачем, если под рукой есть Ваймс, и так находящийся с ними в состоянии регулярной вялотекущей войны, которая то и дело выливается в подобные битвы?

Патриций устроил своеобразный предварительный спектакль, позволяющий всем желающим посмотреть, что будет, если они вздумают вновь затеять что-нибудь подобное. О, весьма удачно получилось, что в этот раз никто сильно не пострадал, но, пожалуйста, не делайте так больше, иначе всё это будет уже всерьёз.

И вот в итоге все напуганы и сидят тихо, как мыши, позволяя главе города немного передохнуть от их бессмысленной возни и заняться работой.

— Знаете, — доверительно сообщил внезапно Ваймс, — на месте вашего секретаря я бы удрал от вас, едва только пришёл в себя. Сэр.

Ветинари слегка приподнял бровь. «Занимательно», — сообщил его взгляд.

— Вряд ли, — задумчиво пробормотал патриций. — Яд оставляет после себя довольно ощутимую слабость, так что максимум, что вы смогли бы, это гордо уползти.

Этот человек не мог не оставить за собой последнее слово.

Кипя от негодования, Ваймс отдал честь, развернулся на пятках и вылетел из кабинета. Как всегда сейчас, когда всё осталось позади, он мог попытаться разобраться в том сплетении интриг, которое нагородил вокруг себя патриций.

И что, как всегда, самое противное, Страже не удастся от этого отказаться. Потому что нельзя заявить что-нибудь в духе: «Мы не будем расследовать смерть этого случайного бедолаги, потому что не желаем участвовать в ваших змеиных играх, перегрызите друг друга сами, пожалуйста, и мир станет немного чище».

1) На самом деле, он бы предпочёл Агатовую Империю, но проживающий там посол тоже в своё время побывал в Анк-Морпорке и руководствовался теми же рассуждениями, не желая уступать своё место. Крулл же на попытки наладить дипломатические отношения не отвечал — если не считать ответом отсутствие вернувшихся после попыток эти отношения наладить дипломатов.

Вернуться к тексту