Дело о секретаре (джен)

Утро — понятие на удивление растяжимое. Есть, к примеру, люди, которые могут позволить, чтобы утро для них наступало часиков в одиннадцать-двенадцать — самое подходящее время выбраться из постели и, миновав лёгкий завтрак, приступить к сытному обеду. Для большинства утро приходится на шесть-семь, иногда пять или даже восемь часов, в зависимости от того, насколько быстро они готовы подскочить с кровати, одеться, закинуть в себя бутерброд, собранный из всего, что первым подвернулось под руку, и умчаться на работу. Есть, наконец, те, для кого утро наступает настолько рано, что ещё может со всеми на то основаниями считаться ночью.

И есть патриций двуединого и неспящего Анк-Морпорка.

Проблема с неспящими городами состоит в том, что здесь любое событие может произойти в любое время. И если кто-то желает оставаться правителем подобного города — по крайней мере, живым правителем, — то утро у него будет наступать в то же время, что происходит это событие.

Или даже раньше, если правитель будет действительно хорошим.

Лорд Ветинари собрал рассыпанные по столу листы в одну стопку и отложил её на угол. Основные действия уже были предприняты, сообщения разосланы, остальное могло подождать до более подходящего под определение «рабочее утро» времени. А пока патриций выбрался из-за стола, запахнул полы халата ⁽¹⁾ и, прихватив трость, направился обратно в спальню, которую ему пришлось покинуть около двух часов назад.

В кровать удалось вернуться, не потревожив сон свернувшегося под одеялом человека. Стукпостук, несомненно, огорчится, когда узнает, что патрицию пришлось работать без него, но виду не покажет. Он вообще крайне редко выказывал хоть что-то, что в его представлении противоречило задаче быть полезной и преданной тенью правителя Анк-Морпорка. Навязывать патрицию своё мнение о том, когда тому следовало прибегать к услугам секретаря, а когда нет, определённо в эту задачу не входило, хотя Стукпостук явно считал, что прибегать к его услугам следует всегда.

Ветинари в свою очередь полагал, что человеку, которого последние несколько дней настигают приступы головной боли, не помешает нормальный ночной сон. Секретарь не жаловался, но для Ветинари не составляло особого труда заметить, как изменялись его движения и походка. Если обычный человек во время подобных приступов начинал держать себя более осторожно и бережно, то Стукпостук, наоборот, словно терял часть своей обычной концентрации. В первый раз он, к примеру, рассыпал стопку бумаг со своего стола, задев её локтем. После чего долго извинялся и пытался заверить патриция, что подобное больше не повторится.

Получить от него признание в накатившей внезапно слабости оказалось нелегко даже для Ветинари. Подобные вещи тоже противоречили концепции полезности и преданности.

Надо полагать, вскоре Стукпостук всё-таки научится просыпаться, когда его любовник, переключившийся в статус работодателя, покидает кровать.

А пока, сквозь сон почувствовав возвращение Ветинари, Стукпостук подкатился ближе, прижимаясь к худому боку. Патриций слегка улыбнулся, обхватил рукой плечи так и не проснувшегося молодого человека и откинул голову на подушку, прикрывая глаза. Толком выспаться уже не получится, но можно попробовать хоть немного отдохнуть.

Спустя некоторое время он почувствовал, как Стукпостук проснулся. Секретарь не нуждался ни в каких будильниках и органайзерах, казалось, собственные часы были встроены где-то внутри него. И Стукпостук возвращался к реальности, как правило, именно в то время, в какое планировал, ложась спать.

— Доброе утро, — поприветствовал его Ветинари, открывая глаза и ловя взглядом лёгкую светлую улыбку, адресованную ему.

Последние месяцы он видел эту улыбку практически каждое утро, но даже его разум до сих пор слегка буксовал при попытках вместить идею, что кто-то может так улыбаться тирану Анк-Морпорка.

— Как голова?

Брови Стукпостука слегка сошлись, выдавая проснувшуюся от вопроса неловкость.

— Всё прошло, — пробормотал он. — Ваше лекарство хорошо помогло, милорд.

— Я рад, — отозвался Ветинари. — Уверен, вскоре эта досадная болезнь перестанет тебя беспокоить.

Стукпостук отреагировал на это ещё одной едва заметной благодарной улыбкой. А затем подтянулся выше и прижал губы к щеке патриция в мягком поцелуе. Почти целомудренном, но большей инициативы он обычно себе не позволял.

После чего выскользнул из постели и направился к своим вещам. К тому времени, когда дворец начинал активно пробуждаться к новому дню, Стукпостук уже возвращался в свою комнату, не позволяя никому заподозрить, что ночи он проводит где-то в ином месте.

Ветинари, приняв сидячее положение, краем глаза наблюдал за его передвижениями: особой необходимости в этом не было, он мог бы без труда и запинки описать весь процесс одевания — Стукпостук оставался на удивление постоянен в любых своих действиях и привычках, — но в подобной константности была какая-то успокаивающая надёжность.

Люди — во всяком случае, большинство из них — желают стабильности и зачастую готовы пойти на многое, чтобы не утратить её, сколько бы не жаловались порою на скуку и однообразие.

Однако едва ли можно было набрать большое количество народу, что пожелало бы устроить бунт, чтобы избавиться от скуки, в то время как восстания из-за таких вещей, как голод, нищета или слишком большое количество казней в день встречались с относительной регулярностью.

Ладонь Ветинари скользнула в карман халата, а когда показалась вновь, в длинных пальцах был зажат небольшой бумажный свёрток, прихваченный сегодня ночью, которая почти стала утром, из тайника в кабинете.

Люди готовы на многое пойти ради сохранения своей стабильности, и было, пожалуй, любопытно обнаружить нечто подобное в себе.

— Руфус, — окликнул Ветинари и, когда секретарь обернулся, протянул тому свёрток. — Возьми.

Стукпостук шагнул вперёд, послушно вытягивая руку, повертел полученный кулёк в пальцах, спокойно ожидая пояснений.

— Сегодня утром, — заговорил вновь Ветинари, откидывая голову назад и адресуя свои объяснения пустоте, в которую был устремлён сейчас его взгляд, — добавишь это в свой чай. В остальном веди себя как обычно.

Краем глаза он видел, как Стукпостук замер, как быстро моргнул пару раз, словно загружая полученную информацию в свой мозг. На какую-то долю мгновения в глазах секретаря словно мелькнуло что-то… странное, но тут же исчезло, не давая себя рассмотреть и опознать.

— Да, милорд, — ровно произнёс Стукпостук, пряча свёрток в карман.

И вновь никаких вопросов. Зато можно быть уверенным, что он сделает всё именно так, как патриций ему сказал, даже если и догадался о том, что должно произойти. Сделал бы, даже если бы знал это точно.

Ветинари всегда мог рассчитывать на человеческую — и не только — подлость, глупость, жадность или трусость. Иногда — гораздо реже, к счастью или наоборот — у него была возможность рассчитывать также на чью-то принципиальность. Безоговорочная преданность — не своим идеалам, правилам и целям, а кому-то другому, чужому — была, в свою очередь, настолько редкой, что могла быть занесена в Красную книгу человеческих чувств. Ветинари смело разместил бы её в разделе «Давно не встречающиеся и считающиеся вымершими», если бы не одно внезапное «но».

— Ночью что-то произошло? — уточнил Стукпостук, натягивая туфли и выпрямляясь. — Мне стоит подготовить какие-нибудь документы к началу работы?

Ветинари покачал головой:

— Нет. Всё, что нужно, уже в кабинете.

Стукпостук кивнул и перекинул через руку мантию клерка, не став надевать её.

— До встречи, милорд.

Он шагнул было к двери, но раздавшийся за спиной голос заставил остановиться.

— Руфус.

Обернуться Стукпостук не успел, равно как не сумел услышать приближение другого человека. Просто в следующий миг худые, но крепкие руки обняли его поперёк груди.

— Ты мне доверяешь? — прошелестел над ухом тот же самый голос.

— Всецело, милорд, — не задумываясь, откликнулся Стукпостук.

— Прекрасно, — в голосе прозвучало различимое — для него — удовлетворение. — Так вот, поверь, с тобой не случится ничего серьёзного, — сухие губы мимолётно скользнули по виску. — А теперь ступай.

* * *

Как и всегда, Стукпостук добрался до своей комнаты, никого не встретив. Иное было бы удивительно и послужило бы причиной внимательных расспросов в первую очередь с его же стороны — секретарь, прекрасно знакомый с распорядком дворца, вдумчиво и осознанно выбирал то время, когда на пути от покоев патриция до его собственной спальни не должно было быть никого.

Повесив так и не надетую мантию на вешалку, Стукпостук принялся раздеваться обратно — следовало сменить вчерашний наряд на свежий. В процессе переодевания его застал быстрый стук. Застегнув новые штаны, секретарь быстро прошёл к двери. В коридоре его ждал слуга с подносом, на котором был собран завтрак. Благодарно кивнув и дождавшись ответного движения головой, Стукпостук принял поднос и ногой захлопнул дверь.

Завтрак его изо дня в день не отличался ни особыми изысками, ни разнообразием: каша, хлеб, кусочек масла и чай. Наполнив чашку, Стукпостук отыскал в снятой уже одежде переданный патрицием свёрток и вытряхнул его над своим напитком. Несколько крупинок упали на дно чашки, оставляя за собой лёгкие маслянистые следы. Повертев в руках оставшуюся обёртку, Стукпостук пожал плечами и отправил её в жаровню. Судя по распоряжению «вести себя как обычно», в планы патриция не входило оповестить всех о своих действиях относительно секретаря. Маленький клочок бумаги, коснувшись слабо тлеющих углей, вспыхнул ярким язычком пламени и опал пеплом спустя несколько секунд.

Прихватив свой блокнот, Стукпостук устроился за столиком, совмещая завтрак с просмотром запланированных на грядущий день дел и встреч. Вписав в верх списка необходимость уточнить у кого-нибудь о ночном происшествии, он допил чай, закрепил блокнот на планшетке и вернулся к одеванию. И нужно будет переложить в карман нового сюртука карандаш. Или, возможно, лучше сделать это после визита господина почтмейстера.

Голова вновь закружилась. Стукпостук замер, опираясь на спинку кровати, пережидая, пока пройдёт приступ — более сильный, чем в предыдущие дни. Переведя дыхание, секретарь шагнул было к комоду, но неожиданно ослабевшие ноги отказались повиноваться и поддерживать тело в вертикальном положении. Стукпостук попытался было удержаться за выдвинутый ящик, но навалился, похоже, слишком сильно. Секретарь повалился на пол, рядом с грохотом упал ящик, вывернутый со своего места.

От резкой смены положения в пространстве мир завертелся перед глазами ещё стремительнее. Стукпостук опустил веки и попытался перевести дыхание, но горло словно онемело, отказываясь принимать в себя воздух. Над головой раздавались чьи-то смутно различимые встревоженные голоса, кто-то, кажется, звал его по имени, но ответить им сил уже не было.

1) Чёрного.

Вернуться к тексту