Птицы под кровлями (гет)

На следующий день с утра хлынул дождь. Зонтом Клара так и не разжилась, но соседка сверху отдала ей непромокаемый плащ с капюшоном. Правда, он был ей великоват, но тем забавней она в нем смотрелась: этакое маленькое черное привидение. Будь она Джорджианой, уже напугала бы Летти.

В трамвае напугали ее саму: сдернули капюшон и закрыли руками глаза.

— Гарри? — догадалась она (а сама подумала, что Андерс, пожалуй, мог бы подшутить так же).

— Кто же еще? — друг уже уселся рядом, приобняв ее одной рукой. — Не ожидала меня здесь увидеть?

Вообще-то действительно не ожидала. Квартира, которую Гарри делил с двумя студентами постарше, была в другом квартале. Вывод напрашивался, в общем, довольно простой, но некоторые детали Кларе хотелось бы уточнить.

— Ты был с той девушкой, из-за которой вчера подрался?

— Подраться, предположим, твой новый приятель мне толком и не дал. Но да, я был с ней.

Клара снова задумалась. Год назад Гарри действительно был сильно влюблен в Софи, его одноклассницу, их общую подругу. Сначала, летом, они оба почти не расставались и выглядели совершенно счастливыми, потом, судя по письмам, все чаще стали ссориться. Отец Софи, юрист, считал Гарри неподходящей парой для дочери, но, пожалуй, дело было не в этом. Просто Гарри и Софи оказались слишком разные. Она не верила, что Гарри станет актером, и много раз выговаривала ему, чтобы он "не воображал", а придумал, как заработать побольше и побыстрее. Он смеялся над ее местами о тихой деревенской жизни уважаемых людей. И все-таки, когда перед рождественскими каникулами они расстались, оба почернели и разом исхудали от горя.

Гарри обычно был спокойным, ироничным, но если эмоции захватывали его, то не знал меры. А сейчас... Сейчас он был спокоен.

— Она тебе нравится?

— Она очень красивая, — хладнокровно ответил Гарри, глядя, как дождь поливает дома.

— Это я заметила, — улыбнулась Клара.

Он зевнул, пожал плечами и вдруг потянул ее за собой: им пора было выходить, а она и не заметила.

Конечно, хотелось расспросить его подробнее, но у Клары было правило: не лезть никому в душу. Все, что люди считают необходимым рассказать, они однажды выдадут сами. Иногда, конечно, стоило поступать иначе. Но тайны чаще доверяют не тем, кто к этому принуждает.

И только одно она у Гарри все-таки спросила:

— Ты уверен, что тот парень... не появится снова? Не сделает тебе ничего?

— Мужчина не должен заботиться об этом, — Гарри серьезно посмотрел на нее. — Твой друг хотел меня, кажется, запугать в расчете на то, что я дорожу внешностью. Знаешь, я уверен, что и без красоты обрету успех. А ничего серьезного он мне не сделает. Ты же его видела.

Да, признаться, парень выглядел скорее жалко, как-то забито. Наверное, если бы Гарри не кричал ему в лицо крайне оскорбительные вещи, он все-таки отступил бы. С другой стороны, признаться, тем хуже выглядел Гарри, делая больно человеку, почти не способному за себя постоять. Об этом Клара, разумеется, ему сказала. Гарри только пожал плечами:

— Что же делать, если он третий лишний и не хочет этого понять. Было бы странно, если бы я стал с ним расшаркиваться. Не бери в голову, Клара. Я выживу, и он переживет.

Оставалось сказать только одно.

— А девушка... Она с тобой кокетничала на глазах у другого поклонника. Ты уверен, что это хорошая девушка?

— Уверен, что нет. Да ведь и я нехороший мальчик. Довольно, Клара, мы пришли.

Клара только головой покачала, глядя, как он, скинув плащ, небрежно подходит к однокурсницам. Может, он старался забыть Софи... Но в любом случае, неприятностей ему не хотелось.

...Занятия нравились Кларе, у нее все получалось хорошо. Правда, она не была так увлечена музыкой, как ее преподаватель, мистер Софтли, или как некоторые из однокурсников, вроде скрипача Дэниэла — музыка никогда не заслоняла от нее остальную жизнь. И ничто не заслоняло, пожалуй — люди все равно оставались интереснее. Когда-то она хотела помогать людям по-настоящему, стать врачом или медсестрой, но мадам Айсви отговорила ее: пояснила, что для медика Клара слишком рассеянная, да и учебную нагрузку не потянет. Действительно, естественные науки всегда давались Кларе нелегко. В медицине от нее было бы больше вреда, чем пользы, а музыкой она хотя бы никому не повредит.

В перерыве, в буфете, они большой группой заняли один столик, и Клара расспросила однокурсников, не требуется ли их знакомым учитель, грузчик или расклейщик объявлений. Она решила, что работу для Андерса легче всего начать искать с них. Трейси Нортон сказала, что родители ищут учителя ее младшему брату, мальчику двенадцати лет — только не по естественным наукам, а по математике. Дэниэл припомнил, что его отцу вроде бы кто-то требовался в контору, но кто именно, сказать не смог. Обещал к завтрашнему дню уточнить. Клара еще заглянула к секретарше директора и расспросила, не нужен ли кто-то в самой Школе, но недоучившийся медик там точно не требовался. Уже вечером, отучившись и отыграв задание, она купила у разносчика газету с объявлениями. Потом из телефонной будки позвонила по номеру, оставленному ей, и попросила парня, который взял трубку — Себастьян, его так должны были звать — передать Андерсу, что она будет ждать его у магазина, на той площади, где обычно выступает. Выдохнув, Клара отправилась в путь. Как всегда перед встречей с Андерсом, ей было волнительно, даже страшно, но и хорошее предчувствие появлялось, словно впереди ждало что-то очень приятное. Как будто ей улыбался рассвет — даже теперь, вечером.

Андерс выглядел неважно: осунулся, насупил брови и часто моргал, словно глаза устали. Клара заподозрила, что он сегодня вовсе не ел, и позвала его в ближайший кафетерий. В конце концов, ей ведь тоже не мешало бы подкрепиться, верно? И заказать многовато, и попросить его помочь ей справиться с заказом. По тому, как он жадно набросился на пироги и чай, Клара поняла, что ее подозрения справедливы. И что-то сжалось внутри, как вчера, когда он, защищая их, полез в драку, и когда расстроился из-за пропавшей газеты.

Клара передала ему газету, которую купила сама, и рассказала все, что удалось узнать от однокурсников. Андерс вздохнул:

— Газету мне купил друг, по объявлениям я уже позвонил. Работник им потребуется только через неделю. Математику, боюсь, я подзабыл. А в конторе жалованье мне выдали бы еще нескоро. Но все равно спасибо, Клара. Может, мой патрон опомнится пораньше.

Они замолчали. Чай был допит, пироги съедены, и в общем, Андерсу в таком состоянии гулять прохладным сырым вечером точно не стоило. Но уходить из кафетерия Клара медлила: все же ей не верилось, что она совсем ничем не может помочь. И вдруг кое-что пришло в голову. Совершенно безумное, правда.

— Вы умеете петь? Танцевать, декламировать стихи, на чем-то играть или жонглировать?

Он совершенно опешил. Соображал минуты три.

— Нет, я ничего не умею. Постойте, вы хотите...

— Чтобы вы выступили вместе со мной. С Гарри мы выступаем дважды в неделю, а в свободные дни... Понимаете, я не могу просто одолжить вам денег, у меня их мало, но если вы согласитесь со мной выступать, я что-нибудь для вас придумаю.

Он все еще выглядел потрясенным и... смущенным?

— Вы стесняетесь? Никогда не выступали на публике?

— Почему же, я делал доклады, — он слегка фыркнул. — Но это все-таки не совсем одно и то же.

— Ну да. На улице с вас никто не спросит за ошибку. Разве что могут полезть драться, если им что-то не понравится, — Клара рассмеялась и тут же мысленно одернула себя: шутка была неуместной. Но Андерс будто ничего не замечал, сдерживаясь, чтобы не сказать нечто неприятное.

— Вы считаете, мы с Гарри делаем что-то постыдное?

— Нет, — он серьезно посмотрел ей в глаза. — На вас приятно посмотреть, вас приятно слушать. Но если я возьмусь за то же самое, это будет постыдно, потому что я не умею ничего.

— Я постараюсь придумать то, что даже в сможете, — пообещала Клара. — Но вам ведь надо что-то есть. А я ничего больше не могу для вас придумать.

Он потер лоб, прикусил губу. Пожал плечами:

— А давайте рискнем.

На следующий день перед занятиями Клара рассказала Гарри и вчерашнем разговоре и попросила совета — чему можно за время перед выступлением научить Андерса, чтобы смотрелось сносно. Сама она думала весь прошлый вечер, но ни на чем не решилась остановиться. Ей пришло в голову несколько вариантов, но она опасалась, что Андерс, даже если на них согласится, перед публикой замрет и ничего не сможет сделать.

— Ну чему можно научить человека за час? — вздохнул Гарри. — Если уж ты предложила ему такое, то лучше пой сама и попроси его подпевать, но как можно тише. Он еще и зажатый, ты говоришь? Удачи, она вам понадобится.

— Может, встряхнется, когда начнем? — предположила Клара (сама она, конечно, в это не верила).

— Лучше на это не рассчитывай.

Клара опустила глаза.

— Боюсь, много нам не заработать. Зря я его обнадежила.

— Все на хлеб хватит.

Гарри хлопнул ее по плечу:

— Не переживай. Что-то да получится. И кстати, на этой неделе я выступлю один. Ты побереги голос.

Клара обняла его.

...В четыре часа они с Андерсом. появились на площади Герцога (Клара нарочно выбрала место не слишком близко к тому, где он жил — может, он почувствовал бы себя свободнее). Андерс, однако, тоже постарался: принес музыкальную шкатулку.

— Она играет довольно долго. Вы сможете под нее потанцевать.

Клара послушала мелодию, представила танец и согласилась. Уточнила, ел ли он сегодня — сказал, что ел.

...Не то, чтобы это было лучшее выступление в ее жизни. Если с Гарри они пели и танцевали с самого детства, отлично знали слабости и недостатки друг друга и выучились их прикрывать, то сейчас, конечно, почти все пришлось делать самой. Андерс отступил к стене и потупился. Подпевать, правда, старался исправно (Клара нарочно выбрала самые известные песни) и включил музыкальную шкатулку. Клара старалась при всякой возможности ободряюще ему улыбаться. Ведь преодолевать себя сложно.

Выступать пришлось довольно долго. Наконец решили закончить. Быстро разделили поровну деньги в старой шляпе, Андерс повесил на плечо гитару Клары, и не спеша они двинулись до улицы, где жили они с Летицией.

Стемнело, город сиял фонарями. Листва, шумевшая вокруг них, казалась мертвенно-золотистой. Лужи лежали посреди тротуара, как черные зеркала. В одной из них, особенно большой, отразилась луна. Клара задалась было вопросом, на что луна похожа больше — на ломтик сыра или зубчик чеснока, но скоро отвлеклась.

То и дело она поглядывала на Андерса (хотя настолько снизу вверх было не очень удобно), стараясь понять, в каком он настроении. Ей, несмотря на усталость и не самое удачное выступление в жизни, сейчас было удивительно хорошо, спокойно, немного грустно — а ему? Она даже прислушалась к его дыханию, присмотрелась к походке.

Да, кажется, он устал. Дышал ровно, но тихо, шел совсем не быстро. Худое лицо было бледно.

Вообще он выглядел угловатым — может, потому, что при худобе у него была широкая кость, грубые черты лица. Но в самой его некрасивости было что-то необыкновенно настоящее, милое ей.

На мосту через Йельский канал — ужасно романтичное место, старинный каменный мост — они остановились отдохнуть. В чуть рябившей воде канала отражались фонари, в домах по ту и по эту сторону давно светились окна. В одном, видимо, приоткрыли окно, и Клара различала звуки фортепьяно.

— Сколько музыки, — вздохнул Андерс, опираясь на перила.

— Надоела за день? — Клара встала рядом.

— Удивляюсь, как вам она не надоедает. Я не против музыки, но делать ее своим занятием...

— Мы тоже от нее иногда отдыхаем. Например, когда спим.

— А я думал, вы поете во сне: то-то весело.

— Устали, — кивнула Клара. — Зря вы прошли меня провожать. Отправились бы домой, купили по дороге крупы с тушенкой или картошки, а потом легли отдыхать.

— Я так и сделаю, не сомневайтесь.

— Тут рядом автобусная остановка. Я дойду сама, со мной ничего не случится.

— Неинтересная тема для разговора, — он зевнул, посмотрел на мерцающее в воде отражение окна. — Спасибо вам, Клара.

— Пожалуйста, — она ведь на самом деле вовсе не хотела, чтобы он уходил. — И вам спасибо.

Кто первый из них обернулся и протянул другому руку? Кажется, они это сделали одновременно. И ладонь Андерса оказалась настолько крепкой и теплой, что выпускать ее Кларе совсем не хотелось.

Конец первой части