«Евгений Онегин» — хулиганская версия (джен)

CXXXIII

Что ж, продолжение сей драмы

Без Ленского теперь нам весть,

Скажу вам, господа и дамы,

Что рассказать, еще там есть.

Как Ленский пал, Онегин смылся.

И хаос полный воцарился

В кругу их тесном, и потом

Вверх дном у Лариных стал дом.

Мадам слегла, весь день в кровати,

Но нету худа без добра:

Гостей просить была пора,

А тут предлог приличный кстати.

Тех с именин толпа жила,

Мадам их выгнать не могла.

CXXXIV

Они ужасно обнаглели.

С утра безбожно все галдят.

Запасы снеди переели.

Наевшись на ночь, так храпят!

И выдают всю ночь такое!

А все проклятое апноэ.

Никак не выспаться, друзья,

И разогнать гостей нельзя.

Мадам их вежливо просила,

Но мимо все ушей слова.

От них уж кругом голова.

Пашетт за каплями ходила.

Ах, ей охота полежать,

А им бы только все плясать.

CXXXV

На танцах гости так резвились,

Чуть не обрушили весь дом;

Как Пустяковы в пляс пустились, —

Паркет менять пришлось потом.

Всю водку выдули Буянов

И отставной советник Флянов,

А с ними вместе дед Егор,

Что спьяну нес ужасный вздор.

А после дядюшку Панфила

— Скачок давленья у мадам;

Такое ей не по годам, —

Еще роялем придавило…

И Петушков привнес скандал

И винегрет в окно метал.

CXXXVI

Мосье Трике три дня куплеты

Противным голосом поет,

Ликером связки разогреты,

Вот он и глотку-то дерет.

И подружились с ним болонки.

Пораскидали все солонки,

На стол запрыгнув, чтоб подвыть

И пироги понадкусить.

Кругом разгул и энтропия,

Ущерб поместью нанесен.

Родни сходняк сей обращен

В кошмар конкретный, mamma mia!

И женихи (всю ту же мать)

Друг в друга вздумали стрелять!

CXXXVII

И так до этого удара,

Что дочки учинили ей,

Мотала нервы бедной свара

И эти выходки гостей.

Один жених теперь убитый,

Второй же — кровушкой умытый,

Собака аки, хвост поджал,

Куда ни весть, подлец, сбежал.

И вот теперь все не по плану.

Мадам, за голову схватясь

И так отчаянно молясь,

Пьет третий день валериану.

И что же делать, как ей быть,

Не может все никак решить.

CXXXVIII

Зима меж тем была в разгаре,

Но верно поняли уж вы,

Не замечал никто в угаре

Проказов матушки-зимы.

Мадам Pachette в углу стенала,

Распутство дочек проклинала:

— Ах, как могла я проморгать,

Успели женщинами стать!

А Танька, Танька-то брюхата! —

Маман сморкается в платок

И продолжает слез поток.

— Недоглядела, виновата!

Теперь держать ответ самой.

Идите обе с глаз долой!

CXXXIX

Поскольку Женю упустила, —

Там след простыл еще вчерась, —

Вопрос с Татьяной отложила

И сразу Ольгой занялась.

Мадам Pachette слугу послала,

Через него про все узнала:

Где нынче встал улана полк.

Сурово глядя, словно волк

С волчихою своей голодной,

Пашетт сбирается, спешит;

Она вопрос сама решит,

Ворча: «Ну, погоди, негодный!»

Паршивцу уши надерет,

Да хоть за них и приведет.

CXL

Починки требует карета,

Но ждать мамаше недосуг.

Та в сани — плюх! — теплей одета.

— Давай, Панас, гони, мой друг!

Укрывшись мехом в непогоду,

Пашетт, презрев сию невзгоду,

Метель и лед готова снесть,

Такое дело: дочки честь.

Она примчалась к гарнизону,

Охрана, сделав постный вид,

Ей убираться говорит,

Мол, пропускать им нет резону.

И как бараны все глядят,

Идти навстречу не хотят.

CXLI

Мадам шумит у гарнизона

И тут, хвала всем небесам,

Любого краше Аполлона,

Выходит к ней полковник сам.

И тут Пашетт его узнала.

— Георгий Палыч! — восклицала.

— Прасковья, ах, какой сюрприз!

То, верно, был судьбы каприз,

Ведь этот нынешний полковник,

Что гарнизон сей возглавлял

И перед ней сейчас стоял,

Прасковьи давний был поклонник.

И до замужества, видать,

Мечтала Паша с ним сбежать.

CXLII

— Чем я обязан дивной встрече?

Случилось что? — он вопросил.

(Вид у Пашетт такой, замечу:

Та прямо падает без сил.)

Полковник гостью провожает,

За стол перед собой сажает

И с ней о деле говорит,

И коньяком ее поит.

— Ах, горе мне! — Пашетт стенает.

— Ах, коли сможете помочь

Мне защитить меньшую дочь… —

И про улана изливает.

— Один из ваших, вот, помял,

Всю задурил, потом сбежал.

CXLIII

— Ну с ним несложно разобраться, —

Полковник руку ей подал.

— Подлец не сможет отбрыкаться,

Не то пойдет под трибунал.

Своими лучше бы ногами,

Не то «причешем» батогами, —

Не сможет он не только встать,

Забудет напрочь девок мять!

И приказал позвать улана.

И так того весь час стращал,

Что бледен тот, как простынь, стал

С таких наездов старикана.

От страха весь улан вспотел

И вмиг жениться захотел.

CXLIV

И вот пред алтарем с уланом

Счастливо Ольга под венцом,

Вся в белом платье долгожданном,

Уже любуется кольцом.

Стоят родные тихо сзади,

Все в лучших шмотках, при параде.

Полковник, впрочем, тоже там,

Он держит под руку мадам.

Татьяна рада за сестрицу, —

Хоть Ольге, может, повезет,

И счастье в браке та найдет, —

Поймала та свою «синицу».

А вот она, не подстреля,

Так упустила «журавля».

CXLV

Пашетт вздыхает с облегченьем,

Итак, срослось, полдела есть.

Улана с новым назначеньем

Полковник сам, отдавши честь,

Уж поздравляет. Молодые,

Приняв подарки их простые,

К столу с друзьями подались

И с аппетитом принялись

За снедь, что с именин осталась

(Ее мадам не отдала:

У Пустяковых отняла),

Обжорам своре не досталась.

Но к свадьбе уж спешит родня

(От них покоя нет ни дня).

CXLVI

И гости дружно ели-пили,

Орали «горько!» каждый раз.

И молодых сопроводили

На ложе брачное сейчас.

Те в нетерпенье полном были,

К утехам сразу приступили;

Улан так жару поддавал,

Что в эту ночь весь дом не спал.

Наутро он, невольник доли,

С женою должен ехать в полк,

Чтоб исполнять солдатский долг.

И пуще всех грустить без Оли

Татьяна будет, ведь она

Без ласк сестры «совсем одна».

CXLVII

Старушка, с дочерью прощаясь,

Казалось, чуть жива была,

Слезами горько обливаясь.

Но Таня плакать не могла;

И Ольга к ней вперед подалась

И с ней взасос расцеловалась.

И от таких горячих дел

Улан весь даже обалдел.

В карету сели и помчались,

Минуя прежние места;

Мелькала за верстой верста,

А молодые миловались.

Уж скрылись из виду дома…

От счастья Ольга без ума.

CXLVIII

Щебечет мило та с супругом

И видит липовый лесок

И гору ту, что рядом с лугом,

Где вьется звонкий ручеек,

Где подле сосен устарелых,

Погибший рано смертью смелых,

Давно соседями забыт,

Владимир Ленский вечно спит.

Никто очей там не потупит,

Никто не будет приходить,

На серый камень слезы лить.

Туда нога ничья не ступит,

Куда лишь по весне опять

Придет пастух пастушек мять.

CXLIX

И вот весна уже в разгаре

И летнее тепло несет;

Разбились твари все по паре,

Татьяну это все гнетет.

Как с мужем Ольга-то свалила,

Татьяна после захандрила,

На все ей стало наплевать,

Ушла в леса-поля гулять.

Луна на небе рисовалась,

Ухой распахли рыбаки;

Сплели уж девицы венки

И по домам все разбежались…

А Таня дальше молча шла,

В усадьбу Жени забрела.

CL

Случайно вышла незадача:

Пойти вперед или назад?

Но манит дядюшкина дача

Взглянуть хотя бы вот на сад.

Ну что ж, Татьяну пропустили

(И документов не спросили),

В роль гида ключница вжилась,

Ей барин-тур провесть взялась.

Здесь дух везде хозяйский пылкий

Остался, как ни посмотри:

Пакет от дури у двери,

Кругом лежат одни бутылки…

Постель помятая, камин,

Где с Ленским квасил господин…

CLI

На люстре чьи-то панталоны

Там украшали интерьер,

И от конфет оберток тонны

Позавалили весь эркер

С носками вместе и бельишком,

Что в кружевах, пожалуй, слишком,

А на бильярдном на столе

Чулки, засохшее суфле…

Но всей коллекции изюмом

Библиотека ведь была;

Взяв книжку, Таня обмерла:

За смятым, брошенным костюмом,

Меж двух бутылок коньяка

Порнушка классная была.

CLII

Татьяна к знаниям тянулась

И, книги трепетно любя,

Взяв ту, что первой приглянулась,

Страницы нервно теребя,

В гостях до ночи задержалась

И увлеченно зачиталась.

И «Камасутра» ей была

За счет картинок так мила!

Ах, ей такое б не приелось!

Тут столько поз! Все испытать,

Едва ли выдержит кровать!

И вновь ей страсти захотелось.

Как жаль, что наш герой сбежал

И ей всего не показал.

CLIII

Другого Таня не хотела.

Хотя теперь понятно ей,

Как с этим парнем пролетела,

Как обманул ее, злодей:

С наивной девой наигрался,

А замуж брать не собирался,

Лишь расточал он лживо лесть…

Одна пародия на честь!

Татьяна грустно повздыхала

И нежно гладила живот.

Ну что ж, она переживет.

Хотя не избежать скандала.

Мол, дочь Прасковьи, вот дела,

Дитя вне брака родила.

CLIV

Меж тем судьба ее решалась.

Ее сюрприз зимою ждет, —

Мадам Пашетт опять вмешалась, —

Взаймы сосед рублей дает.

Полковник лепту тоже вносит,

На холостых коллег доносит;

Наводку нужную им дал,

Мол, есть свободный генерал.

И дом имеет он приличный,

И блага прочие; доход

Отменный просто каждый год, —

Тем боле повод есть отличный

Тащить ей свой тяжелый крест

В Москву, на ярмарку невест.

CLV

Пристроить надо же Танюшу,

Ее в невесты снарядить,

Чтоб маме не мотала душу,

Скорее замуж проводить.

Уже приданое готово

(Но там не густо, право слово);

Зато вполне товарный вид,

Она других невест затмит.

Вы не ослышались. Невеста

Была б красива, молода,

А что с ребенком — не беда,

И для таких найдется место.

Но, проявив заране прыть,

Вам эту «мелочь» лучше скрыть.

CLVI

И быстро время полетело,

Прошла весна, уж лето вот;

Все закрутило-завертело,

И срок у Тани настает.

И летом, в саму душну ночку,

Уж родила Татьяна дочку.

Пашет ту на руки взяла:

— Ну хоть бы в Лариных пошла.

Велела отдыхать Татьяне

И тут же к думам про отъезд

Вернулась. К ярмарке невест

Чтоб приготовиться заране:

И сани с лета, и возок

К немилосердию дорог.

CLVII

Они полгода собирались,

Набрали всякого добра,

Как не в столицу отправлялись.

Такая там была гора!

И эти все они пожитки

Едва сгрузили в три кибитки.

(Одних лишь стульев связки две,

Как будто стульев нет в Москве!)

Прям как готовились к осаде:

Тазы, варенье, сундуки

И петухи, и тюфяки…

И весь запас, что был на складе.

Увидев это, горький плачь

Подняли все семнадцать кляч.*

CLVIII

И вот, дите оставив няне,

С маман усевшись как-нибудь,

С ужасной мыслью об обмане,

Свой начала Татьяна путь.

И темной ей судьба казалась,

Во всем Татьяна сомневалась.

В волненье вся она дрожит,

Ведь неизвестность так страшит!

Дорогой плакала сначала,

Места родные проводив

И про Онегина забыв.

Она заранее скучала,

Бросая прежнее житье.

И как же кроха без нее?

CLIX

Семь дней в Москву они катили,

Совсем измучились они.

Дороги там какие были?

Так, направления одни.

Да и теперь дороги плохи…

В трактирах только вши да блохи,

И тараканы там и тут

Вам создают сплошной уют.

Не отдохнешь там после тряски.

А уж обед в трактире том,

Как в детской шутке, «суп с котом»

(Из них же, видимо, колбаски).

Готовить повар их умел:

Он на котах собаку съел!

CLX

И с ветерком потом катились,

На кочках весело тряслись,

С езды такой они молились:

Их кучер гнал, как черт, держись!

И лбами бились, и ворчали,

В дороге стулья потеряли.

Мадам всех стала распекать:

Таких им больше не достать!

Еще цыгане к ним пристали:

Сто ребятишек и лохмач;

Всех петухов и пару кляч,

Пойми, вот как, у них украли.

Еще сундук пропал один…

Мадам пила валокордин. **

CLXI

Последних пару дней в тревоге

Их кучер резво погонял,

Лихих людей по всей дороге

Он перегаром разгонял.

И так под матерок возницы,

Достичь смогли они столицы.

С ее блестящих куполов

Одно кружение голов!

И тут дорога из ухабов,

Но фонари хотя бы есть, —

Поездив так, не сможешь сесть

И проклянешь потом прорабов,

Что, потрудившись там и тут,

На совесть, в общем-то, кладут.

CLXII

Через часок-другой кузине,

Не проплутав в Москве полдня,

Княжне чахоточной Алине

Пред очи выплыла родня.

Старушке явно было плохо,

Обкашляв палочками Коха,

Она их мило приняла,

Покои лучшие дала.

Решили завтра же Танюшу

Родне всей сразу показать,

Всем дедам-бабкам, так сказать

(Не сесть бы с ними только в лужу).

Татьяну ждал ужасный стресс —

Родни «здоровый» интерес.

CLXIII

Родне, прибывшей издалеча,

Суют повсюду хлеб да соль,

Везде им ласковая встреча,

Татьяне — головная боль.

Галдят и тетки, и кузины,

Зовут ее на именины,

Несут отменно глупый вздор.

(Тут отдыхает дед Егор!)

С Татьяной дружатся девицы,

Ей поверяют нараспев

Сердечны тайны, тайны дев,

И то же требуют, лисицы,

Пока наводят марафет.

Но та не колется в ответ.

CLXIV

Да что сказать могла Татьяна?

Что кувыркалась с мужиком?

Что стала жертвою обмана

И родила еще потом?..

Да то помыслить стыдно ныне:

«Невеста», полная гордыни,

В чужих руках оставив дочь,

В Москву бежала жалко прочь.

И пусть столичные свистушки

Болтают в уши сплетни ей,

Плевать на мелочь их страстей.

Такие это безделушки!

Татьяна, сделав постный вид,

Легонько хмурится, молчит.

CLXV

И вот в Собранье притащили

Татьяну бедную теперь.

Там сразу ноги отдавили,

Но обошлося без потерь.

Там духота и шум стояли, —

У Тани уши аж завяли

И заслезилися глаза,

Ведь бал гремел там, как гроза!

Мадам Пашетт торжествовала:

Все, как Георгий говорил,

Тот генерал в Собранье был.

И лишь его та увидала,

Под локоть тут же Таню — хвать —

А ну, вперед, мол, охмурять!

CLXVI

Татьяна думала о Жене.

Ах, был бы с нею он сейчас!

Ведь без него ей все до фени…

Тут генерал идет как раз.

С Татьяной он разговорился,

У ней хвостом весь вечер вился.

Он очарован ею был

И прям уже боготворил.

Оставив их общаться мило,

Пашетт ликер в углу пила.

«Ах, Таня бы не подвела!» —

Святых всех про себя молила.

Пустышек полон высший свет;

Такой как Таня больше нет.

CLXII

Провинциальною красою

Проникся очень генерал,

Ее умом и красотою.

А ведь он всяких повидал!

Все заморочки в высшем свете,

Сплошные дам ужимки эти…

Не для него, а вот она

На целый белый свет одна.

И он понравился Татьяне;

Ей не резон был выбирать.

И сможет он ее понять,

Когда узнает об обмане.

И факт тут интересный всплыл:

Родней Онегину тот был.

CLXVIII

Возможно, перст судьбы так криво

На эту линию попал,

Но генерал уже игриво

Татьяне руку предлагал.

Такая вот у них семейка

И такова судьба-злодейка,

Но утрясется все, нет-нет.

В их счастье верила Пашетт.

Итак, с победою поздравим

Уже Татьяну, наконец,

И звон бокалов, блеск колец

Себе мы свадебный представим.

С ней натерпевшись всех невзгод,

Закончим этот эпизод.

 

Примечание к части

* У Пушкина «осемнадцать», но одна, видимо, сдохла от такого стресса.

** Шутка, его тогда еще не изобрели.