Созвездие Девы (джен)

Свет редких огней крепости отражался в чернильной глади волн. Азкабан огромной твердыней угадывался на фоне ночного неба. Поднимался ветер. Ремус Люпин сидел в лодке на расстоянии всего мили от тюрьмы. Это было слишком близко, и его могли почувствовали дементоры, но пока ни один так и не появился. Ремус улавливал чутким ухом малейшие звуки: крики запоздавшей чайки, мерный стук железной цепи о борт лодки, плеск воды. Ветер усиливался, и Люпин наколдовал согревающие чары. Он ждал, прислушиваясь и вдруг он ощутил резкий пронизывающий холод — в отдалении показался дементор. Даже будучи оборотнем, Люпин едва различал его в темноте. Плащ дементора шелестел на ветру, он приближался, но затем, словно потеряв к лодке интерес, набрал высоту и повернул к замку. Ремус выдохнул. Только сейчас он заметил, что затаился и не дышал. Наконец он услышал шум, которого ждал с таким нетерпением — словно кто-то барахтался в море, борясь с волнами. Ремус подался вперед и засветил фонарь на носу лодки. Из-за нового источника света он перестал различать что-либо в темноте, но звук не исчез — невидимый пловец был все ближе; наконец черная фигура попала в круг света от фонаря, и Люпин поспешил к борту, протягивая руки. Черный пес задыхался, отфыркивался, ему не хватало сил, чтобы перебраться через борт. Ремус пытался помочь, но из-за качки, ветра и волнения сделать это было непросто — мокрая шерсть скользила между пальцев. Наконец он схватил пса за холку и, призвав н помощь всю свою волчью силу, затащил его в лодку. Бродяга распластался на днище, вывалив наружу язык. Он тяжело дышал. Ремус погасил фонарь и поспешил сесть на весла. Он опасался, что из Азкабана за ними полетят в погоню дементоры, но его страхи не оправдались. Обратный путь был спокойным — насколько спокойным может быть путешествие на весельной лодке ночью в ветреную погоду.

Полуденное солнце проникало сквозь окна гостиной, и на пестром персидском ковре лежали квадраты света. Лорд Волдеморт сидел в кресле, которое было явно ему неудобно, но менять его на что-то более подходящее, но менее помпезное он отказывался. У кресла стоял перепуганный эльф с подносом в руках. Волдеморт потягивал серебристую жидкость из тонкой фарфоровой чашки и морщился. У двери разместился Бартемиус Крауч. Он устроился прямо на паркете, подложив под себя свою видавшую виды мантию, и с отрешенным видом отрабатывал какие-то заклинания, вращая запястьем. Изредка из палочки вылетали искры, освещая красноватым светом его и без того безумные глаза. Люциус устроился на диване с "Пророком" в руках. Но сосредоточиться на статье не получалось. Он смутно чувствовал недовольство Лорда и гадал, что же сделал не так. Возможно, не стоило садиться при господине?

После событий в гроте Люциус знал наверняка: их хозяин вернулся. В Лорде появилась горячая злоба, которой раньше не было. И если он все еще предпочитал действовать незаметно, пока не обретет более подходящее тело, в его словах все чаще проскальзывало нетерпение. После падения Волдеморта от него отреклись слишком многие — и он был готов поквитаться лично с каждым. Люциус думал, что если бы по глупости размышлял как Каркаров, то не миновать бы ему участи покойного директора Друмштранга. Хорошо все-таки оказаться среди сторонников Лорда, а не его противников. Да и Нарцисса была снова в поместье. Драко же Люциус предусмотрительно держал подальше от мэнора.

Наконец Волдеморт сделал последний глоток, эльф тут же передал ему креманку с мороженым и бесшумно исчез. Волдеморт зачерпнул мороженое ложечкой, отправил в рот и с явным наслаждением откинулся на спинку кресла.

— Во время моего бестелесного существования я совсем забыл, каково это — ощущать вкусы… — он зачерпнул еще ложечку. — Мои чувства обострены этим забавным телом. Когда я был мальчишкой, то тоже любил вкусную еду, чистую одежду, тепло… Но Дамблдор лишил меня всего этого. Меня поглотила война, и я забыл об этих простых радостях, для них не осталось места в моем мире. Они лишь отвлекали меня от магии и ее тайн. Теперь, когда я вернулся из-за завесы, мне больше не нужно выбирать. Я могу оставаться величайшим темным магом — и любить десерты.

Малфой и Крауч переглянулись. Только во взгляде Бартемиуса Люциус не увидел ничего, кроме собачьей преданности и обожания, а потому поспешил нацепить на лицо маску подобострастия.

— Мне не хватает лишь одного, — продолжал Лорд. — Те мои слуги, которые не предали меня, а до последнего оставались верны, даже когда меня бесцеремонно у них отобрали, — Долохов, Лестранжи, Руквуд, Трэверс, Мальсибер — остаются в Азкабане, и мы бессильны изменить что-либо.

— Блэк, милорд, вас расстроил побег Блэка? — догадался Люциус. Статья об исчезновении из Азкабана опасного преступника вышла еще утром и порядком переполошила магическое сообщество.

— Конечно, Люциус. Почему отступник-Блэк сумел бежать, а мои люди томятся в заточении? Ведь это они должны были увидеть вернувшиеся к жизни метки и устроить побег.

— Я не знаю, милорд, — Люциус был в замешательстве.

— Я не знаю, милорд, — передразнил его Волдеморт. — Не сомневаюсь, поэтому Яксли уже выясняет подробности побега.

Малфой кивнул и вернулся к "Пророку", надеясь увидеть в сотню раз прочитанной статье что-нибудь полезное. Но этого делать ему не стоило, так как он тут же получил жалящим заклинанием.

— Милорд? — Малфой вскочил на ноги и согнулся в поклоне.

— Бестолочь, не туда смотришь, — слышать такое оскорбление из уст ребенка Уизли было особенно унизительно. — Блэк — твой родственник. Ты можешь его разыскать быстрее, чем это сделают авроры?

— Боюсь, что мы давно оборвали всякие связи с этим любителем магглов.

— Но ты наперечет знаешь всю его семью. Подумай, к кому он может обратиться за помощью, кто ему не откажет… Не знаешь сам — спроси у своей жены, она его кузина.

— Да, милорд. Сию секунду.

— Не торопись, — остановил его жестом Волеморт. — Сейчас прибудет Яксли. Послушаем, что ему удалось узнать.

Через несколько мгновений в комнату действительно вошел Корбан. Вид у него был обеспокоенный. Он прошел к креслу и опустился на колено.

— Милорд.

— Можешь встать, Корбан. Что тебе удалось узнать?

— Немного. Авроры недоумевают, как Блэк вообще сбежал — на двери замок, решетка нетронута, дементоры ничего подозрительного не заметили.

Лорд недовольно цокнул языком и отправил в рот еще ложку мороженого. Корбан и глазом не моргнул.

— Однако мне удалось выяснить кое-что… Может быть, это не так важно, но ко мне обратился Макнейр. Он сейчас работает ликвидатором опасных магических существ и по долгу службы бывает в Азкабане... Так вот, незадолго до побега к Блэку приходил Дамблдор. В прессе этого нет и, судя по всему, не будет, но факт посещения достоверен.

Лорд не ответил. Он молчал, сосредоточенно соскребая остатки мороженого со стенок креманки. Затем отправил в рот и тщательно облизал ложечку. А потом вскочил и, разразившись ругательствами, запустил креманкой в камин.

— Дамблдор, чертов Дамблдор обошел меня и здесь!

— Милорд? — рискнул подать голос Яксли.

— Блэка обвиняли в убийстве Петтигрю, а сейчас великий добрый маг спешит освобождать его из заключения. Он знает, знает, что Питер жив! Как? Кто посмел рассказать ему?

— О Питере знают только свои — Люциус и Нарцисса, Янус, оба Кэрроу, Роули, Сэлвин, я. Бартемиуса я даже не упоминаю, он вне подозрений. Милорд, мы только вас обрели. Неужели вы думаете, что кто-то из нас мог рассказать обо всем Дамблдору?

— Северус, — сказал вдруг Барти, поднимаясь на ноги.

— Что? — Лорд задал вопрос спокойным голосом, только солнце за окном внезапно скрылось и в комнате стало душно и холодно.

— Когда мы вернулись с вашей палочкой, Милорд, в гостях у Люциуса был Северус Снейп.

— Я… я говорил вам об этом, Милорд. И о крови единорогов, — поспешил напомнить Люциус.

Волдеморт промолчал, но атмосфера постепенно разряжалась.

— Так значит это Северус не удержал свой длинный язык. Что ж, господа, об этом разговоре не должен знать никто. А Северуса мы еще используем…