Вдвоем теплее (гет)

Май 2020

Попытка разобраться в себе закончилась провалом. Казалось бы, сейчас не начало нулевых, под рукой всегда есть интернет и в нем можно найти любую информацию, что Рита и попыталась сделать, но после десятка прочитанных статей о панических атаках она поняла только одно: в статьях голая теория, очевидно, весьма сжатая и передающая для общего ознакомления лишь самую суть, а разобраться в собственной конкретной ситуации на их основе очень сложно.

Особенно Рите было непонятно, почему это случилось вновь. То есть про те, давние, события вроде бы все ясно: она настолько боялась повторения похищения, что не могла спокойно гулять с Глебом. Собственно, дома она тоже от него не отходила, но дома было все же безопаснее. На улице же начинался ад, Рита подозрительно присматривалась к каждому прохожему, но накрывало ее даже тогда, когда рядом не было вообще никого. Постепенно страх перешел и на все остальные моменты, связанные с ее ролью матери: она до смерти пугалась возможных болезней, боялась, что делает все неправильно и что в результате каких-то ее действий с Глебом что-то случится.

Панические атаки прекратились, когда она оставила сына в заботливых руках отца и няни. Тосковала, скучала, но смертельный страх за его благополучие ушел. Конечно, она тогда с головой ринулась в работу, лишь бы не думать каждый день, как там сын, и постепенно научилась с этим жить. Глеб ни в чем не нуждался, был всегда окружен вниманием и заботой, а вскоре у него появилась новая мама. И как бы ни было дико, Рита радовалась, что сын окружен любовью.

Из статей следовало, что для панической атаки нужна ситуация, которая ее вызовет. Что же случилось сейчас?.. Нет, понятно, что судьба в последнее время не скупится на непростые ситуации, и появление Лизы, в общем-то, напрямую связано с теми ее страхами, но все же совершенно не ясно, что именно сейчас спровоцировало… Тем более, что после появления Лизы прошло уже сколько времени!

Рита помнила, что прислушиваться к себе, не начнется ли вот-вот паника, ни в коем случае нельзя — это только спровоцирует ее, но работать спокойно оказалось тяжело. То и дело ловила себя на этом самом «прислушивании», все караулила, чтобы поймать приступ в самом начале и по возможности не дать разрастись, когда это будет совершенно не вовремя. Неделя прошла нервно, но без приступов.

Со Степой виделись на летучках, здоровались и, не сговариваясь, вели себя для окружающих без изменений. Предстоящее в графике совместное дежурство Рита предусмотрительно развалила, поменялась с Соколовой, отговорившись необходимостью присутствовать на выступлении сына.

Выходной застал немного врасплох, чем себя занять Рита решительно не знала, промаялась полдня, варясь в собственных размышлениях и отчаянно гоня мысли о том, что раньше непременно провела бы такой день в компании Степы. Наконец-то весна пришла, погода разгулялась, можно было бы и шашлыки устроить — и подарить друг другу отдых от всех проблем и бед. Забыться хоть ненадолго…

Внезапный звонок телефона оказался спасением от охватившей тоски. Взбудораженная Амелина скороговоркой протараторила длинную речь, суть которой заключалась в том, что оперативникам, сегодня дежурящим, нужна помощь в задержании одного из подозреваемых — сами они едут задерживать другого. Действовать надо срочно, быстро и одновременно.

— Сейчас буду. — Рита, только осознав, в чем заключается причина звонка и еще не дослушав до конца, уже направилась к шкафу. — Я одна туда?

— Данилов уже едет, — бросила Оксана как само собой разумеющееся и отключилась.

Ну, конечно. Коллеги справедливо решили, что им лучше работать в паре. И ведь не отвертишься… Да и ни к чему это. Надо продолжать работать.

* * *

Степа ехал к офису ФЭС после неожиданного звонка Оксаны и радовался свалившейся посреди выходного работе: провести еще один день дома, без конца думая о Рите, не хотелось категорически. Думать он больше не мог. Он и так в последние дни только этим и был занят, и так ни до чего и не додумался. Не понимал, что произошло, и совершенно не представлял, что теперь делать. Логика подсказывала, что узнать это можно только у самой Риты, но за прошедшие дни он так и не придумал достойного варианта действий. Чтобы взять штурмом крепость под названием «Рита Власова», нужны хитрость и продуманная тактика, а не напор и безумная отвага. Хотя по вечерам он себя еле отговаривал от того, чтобы сорваться к ней — понимал, что ничего это не даст.

Переоделся быстро, забежал в оружейку и, только заметив знакомую роспись строчкой выше, вообще задумался о том, что едет он на задание не один. Так ведь не то, что не один, главное — с кем! Только странно, что в раздевалке они разминулись почему-то…

На парковку Степа пришел с отчаянно бьющимся сердцем от осознания того, что следующие пару часов проведет с Ритой — не встречаясь мимоходом в коридорах, не делая вид, что как прежде в отношениях все ровно, не отводя друг от друга взглядов во время совещаний, а наедине, пусть и за работой.

Рита стояла у машины, и он подумал, что это вообще первый с того разговора момент, когда они могут хотя бы немного поговорить. Никуда этот подозреваемый от них не денется, подождет пять минут…

— Не сейчас, — остановила она его незаданный вопрос, и надежды рухнули, не окрепнув. Села за руль, дождалась, когда усядется он, завела двигатель, и под поднимающийся шлагбаум выехала с территории ФЭС. Степа молчал. — Ты что-нибудь знаешь о деле? Я вообще ничего не знаю, кроме адреса.

Конечно, он предпочел бы поговорить совсем о другом, и скрыть это от Риты он и не пытался, но привычка на работе оставлять по возможности все личное все-таки взяла свое. И после некоторого колебания и очевидной борьбы с собой заговорил, отвечая на вопрос:

— Леваков Дмитрий Константинович, девяносто первого года рождения. Подозревается в изготовлении самопального взрывного устройства, которым был убит… ну, неважно, не помню данные, в общем, потерпевший в этом деле.

— Ясно. И что за фрукт этот Леваков?

— Гений-самоучка, с трудом окончивший школу, оценка «отлично» у него была только по одному предмету…

— Химии? — Выбравшись на широкий проспект, Рита включила сирену, перестроилась, когда уступили дорогу, и поддала газу.

— Именно. Больше данных нет — в армии не служил, нигде не работает.

— Откуда известно про взрывное устройство?

— Его потожировые на фрагментах корпуса.

— Ясно. А параллельно кого задерживают? — Рита вырулила на соседнюю полосу, слегка подрезав какую-то допотопную «девятку». Степа расслышал сквозь завывания сирены возмущенный гудок. Подумаешь, какие нежные…

— Субботин и Соколова поехали к предполагаемому заказчику убийства. По совместительству давнего товарища Левакова. — Все это ему успела рассказать Оксана, пока он одевался с трубкой в руке. Что ж он у нее не догадался спросить, с кем он поедет?.. Хоть подготовился бы заранее.

— Ясно, — повторила Рита.

Дальнейший путь они проделали молча. Выбравшись с оживленных и местами забитых машинами проспектов, Рита петляла по небольшим переулкам, пока они не оказались на окраине. Позади остался район еще не сданных новостроек, влево уходила дорога к огороженному элитному поселку. Проехав еще немного, они заметили впереди несколько деревенских домишек — видно, территорию под застройку еще никто не выкупил. Если верить карте, нужен им второй по счету дом.

Сирену Рита выключила уже давно. Остановила машину, не доезжая метров пятьдесят.

— Пошли?

Степа кивнул, хотел сначала все же спросить, ведь потом, при задержанном, возможности не будет, но снова промолчал. Сейчас Рита скажет, что он не вовремя и, в общем-то, будет права.

Постаравшись незаметно подкрасться к дому, они услышали звуки работающего телевизора. Степа уже хотел направиться к крыльцу, пригнувшись под окнами, когда его удержала рука Риты. Обернулся.

— Степ… — Он мог поклясться, что в ее глазах видит растерянность и неуверенность, и это поразило чуть ли не меньше, чем тот памятный последний разговор. — Я должна тебя предупредить. — Она сделала паузу, но ничего не понимающий Степа спросить ничего не успел. — Ты… на меня особо не рассчитывай, — она кивнула в сторону дома, — мне… я… не уверена, что помочь смогу.

— Что с тобой?

— Н-нехорошо что-то. — И толкнула в плечо: — Иди давай. Только осторожен будь, пожалуйста.

Он совершенно ничего не понял, потому что, если Власова признает, что ей «нехорошо», это значит, что ей реально плохо! Настолько плохо, что она не может выполнить задание и идти вместе с ним на задержание! Степа присмотрелся, но, кроме странно блестящих глаз, будто при лихорадке, ничего не заметил. Рита заболела?.. Но почему просто не отказалась ехать, сославшись на простуду?..

— Ты заболела?

— Нет. Иди. — Снова рассерженный кивок в сторону дома.

Размышлять и правда некогда, надо работать.

— Тогда давай так: я захожу, а ты карауль здесь, чтоб в окно не сиганул, идет? — Шепот давался Степе с трудом, больше всего на свете хотелось схватить Риту, оттащить подальше и расспросить, в чем дело.

— Идет, — Рита кивнула и даже слабо улыбнулась.

Он вытащил пистолет из кобуры, снял с предохранителя, покосился на вроде бы задернутые занавески, снова пригнулся и, быстро пробежав под окнами, одним махом вскочил на деревянное низкое крыльцо. Попробовал осторожно приоткрыть дверь — и она поддалась. Оглянулся на Риту, та была на своей позиции и кивнула. Степа шагнул в образовавшийся проем, стараясь не скрипеть ни дверью, ни полом, но даже присмотреться к внутренней планировке дома не успел.

Впереди что-то сильно бабахнуло, где-то что-то обвалилось, уши заложило ударной волной, а и без того не особо освещенный коридор заволокло взвесью из пыли. Рассмотреть сквозь нее что-либо он тоже не успел — плечо вдруг чем-то обожгло, и какая-то черная тень набросилась на него справа, из-за двери. Степа наугад ударил — стрелять в настолько замкнутом пространстве, да еще ни черта не видя, не решился. Что-то звякнуло у пола, а тень глухо охнула и метнулась в сторону.

— Стоять, стрелять буду!

На фоне дверного проема тень, в которой Степа теперь разглядел худого парня в черной толстовке, похожего на фотографию, что скинула им на планшет Амелина, замерла, но, когда Степа решил, что сопротивления больше не будет, парень дернулся вперед, скатился с крыльца — и снова бабахнуло, правда, гораздо тише. Выстрелила Рита — в воздух.

— ФЭС! Следующая — твоя! — крикнула она Левакову, и тот, пробежав еще с десяток метров по собственному двору, остановился.

Степа, помня о странном состоянии Риты, бросился к нему первым, все еще держа парня на прицеле — тот поднял руки.

— Так и знал, что этим все кончится… говорил же Стасу… — пробубнил себе под нос Леваков. Стас, подумал Степа, видимо, заказчик и приятель в одном лице.

Подоспела Рита, протянула наручники.

— Там… это… горит… — несчастным голосом протянул парень, пока Степа защелкивал на нем наручники. — Вызовите пожарных… у меня, кроме этого дома, ничего нет…

— У тебя другой дом теперь будет, — хмыкнул Степа, но назад все же обернулся: где-то сбоку от крыши тянулась струя черного дыма. — Зачем взрывал-то?

— Вас отвлечь хотел… — буркнул парень отвернувшись. В общем-то, отвлечь у него действительно получилось, подумал Степа, и в этот момент почувствовал боль в руке, как будто она включилась от того, что он о ней вспомнил — до этого не обращал внимания.

Рита, вытащив телефон, отошла в сторону, Степа услышал, как она называет адрес. Отволок Левакова к скамье у покосившегося сарая, а сам попытался осмотреть руку, но, кроме пореза на куртке, ничего не увидел. Плечо жгло, и теперь он вроде ощущал намокшую ткань свитера. Инстинктивно сжал рану — больше от явно проступившей боли, чем ради остановки кровотечения.

То, что упало на пол, наверно было ножом, которым Леваков его и подрезал, решил Степа, и мысленно поблагодарил судьбу за то, что парень оказался неопытным, будь на его месте подготовленный профи, удар был бы иным, и в той ситуации в коридоре пропустить его Степа вполне бы мог.

— Что с тобой? — Подошедшая Рита обеспокоенно смотрела на его, теперь покрасневшие, пальцы. — Чем это?

— Ножом, наверно, — поморщился Степа.

Рита развернулась к Левакову, и Степе на мгновение показалось, что она хочет того ударить, но она повернулась обратно.

— Дай посмотрю. — Этому требовательному тону пришлось подчиниться. Руку он опустил, снова поморщился, Рита стащила с его плеча куртку и ощупала намокший рукав. — Я сейчас.

Пока она ходила за аптечкой, Степа расспросил Левакова, нет ли взрывчатых веществ поблизости от того места, где предположительно горит, но тот покачал головой и признался, что все хранит в сарае — Степа с опаской покосился на разваливающееся сооружение, — а в дом принес только небольшую часть, мастерил небольшое взрывное устройство.

Рита подогнала машину и позвала их, Степа, подгоняя все оглядывающегося на дом парня, довел того до машины, Рита расстегнула наручники и, когда тот уселся на заднее сидение, пристегнула его к потолочной ручке.

— Радуйся, что в тепле сидишь, — бросила ему, вытащила аптечку из багажника и повернулась к Степе: — Снимай куртку.

— Рит, — Степа послушался, но волновало его сейчас вовсе не его рана, — ты заболела? Что это за разговоры были про «нехорошо»?

— Все в порядке, — отрезала она тоном, не терпящим возражений, и достала бинт. — Сейчас перевяжу, а Антонова обработает.

— Рита…

— Все в порядке, я сказала.

Спорить с Власовой бессмысленно, Степа это прекрасно понимал, потому замолчал, задумавшись о том, какую избрать тактику. Поморщился, когда Рита туго перевязала плечо. Не сводил с нее глаз, но ничего не разглядел — собранная, решительная, немного злая. То ли на его расспросы, то ли на Левакова. Было бы за что — подумаешь, царапина…

Царапина, правда, противно ныла, и было обидно, что рука правая, то есть он на некоторое время так или иначе ограничен в возможности действий.

Вдалеке послышались завывания сирены, и Рита, накинув ему на плечо куртку, отправилась к дому — они ведь даже ничего не осмотрели.

— Осторожно! — крикнул он ей вслед, и Рита махнула рукой.

Когда она вернулась, Степа уже переговорил с подъехавшим нарядом полиции и сбагрил им все еще переживающего за свой домишко задержанного. Прибывшие сразу за полицией пожарные только разворачивали деятельность — Степе казалось, что весьма неспешно. Впрочем, долго приглядываться к действиям пожарных он не стал — они вызывали слишком болезненные ассоциации, да и Рита подошла. Бросила в чемодан пакет для вещдоков — Степа разглядел, что там нож, очевидно, тот самый, — и уселась за руль. Он открыл левой рукой пассажирскую дверь и тоже забрался в машину.

— Как рука?

— Нормально, до морга доживу.

— Не смешно, — ответила Рита, хотя Степа не сомневался, прекрасно поняла, что он имел в виду Валю.

— Мы уезжаем?

— Да, они сами тут закончат, — Рита завела двигатель. — В доме больше ничего нет интересного, а взрывчатку должны изъять с понятыми и привести, сами все сделают.

До конторы добрались быстро, и так же молча. Задержанного уже доставили, Степа с Ритой как раз столкнулись в дверях с выходящими из ФЭС полицейскими.

Валя недовольно покачала головой, осматривая рану, риторически спросила, как его так угораздило, обработала, обезболила, наложила шов и заклеила его привычной антисептической повязкой.

За это время в морг заглянула встревоженная Рогозина — Степа заверил, что с ним все в порядке, и, к счастью, Валя это подтвердила, правда, добавила про несколько дней отстранения от оперативной работы, чем любимое начальство тут же воспользовалось. «Чтобы до конца недели духу твоего здесь не было!» — заявила Галина Николаевна и ушла, а Степа, поглядывая на довольно улыбающуюся Антонову, сообразил, что нынче всего лишь вторник. В другой ситуации несколько дней отдыха только порадовали бы, но сейчас Степа предпочитал работу вместо ничегонеделания дома. На работе хотя бы есть шанс выловить Риту. Вслед за начальством заглянул Субботин, зябко поежился, пооглядывался, присмотрелся к ране, над которой продолжала колдовать Валя, убедился, что Степа жив, рассказал в двух словах, что их задержание прошло более штатно и, судя по всему, менее эффектно, и удалился, когда на него почему-то шикнула Валя — якобы он мешался.

В довершение всего строгий доктор заставил засунуть руку в плечевой фиксатор. Степа попытался отговориться тем, что так неудобно, но спорить с Антоновой в том, что касается медицины — дело такое же бессмысленное, как и спор с Власовой. На любую тему.

Рита, кстати, обнаружилась в раздевалке, и, судя по реакции, ждала она именно его. Придирчиво оглядела наложенную повязку, спросила, как он, и предложила помочь одеться. Степа от помощи отказался — надеть предстояло только кофту, которую он сегодня очень удачно выбрал на молнии вместо привычной водолазки. Рита помогла только, когда он не смог одной рукой засунуть в пакет испорченную куртку и рабочий свитер.

А когда он оделся, сказала, что отвезет его домой — в общем-то, это было уже ожидаемо, и возражать Степа не стал. Мог бы, конечно, и на такси доехать, но упускать возможность поговорить с Ритой было довольно глупо.

В дороге снова молчали. О работе говорить было не о чем — не пересекались в последнее время, а насчет личного Степа ждал удобного момента. Помимо главного вопроса, мысли еще вертелись вокруг эпизода у дома Левакова, когда Рита вдруг предупредила, чтобы Степа на нее не рассчитывал.

Было уже начало шестого, и, чтобы не стоять в наверняка уже скопившейся пробке на проспекте Мира, Рита, как они часто делали, поехала в объезд. Степа особенно за дорогой не следил — размышлял о том, как все же завести разговор. Лучше на обе интересующие темы, но прояснить хотелось бы хоть одну из них.

Он не обращал внимания на дорогу, пока вдруг не замедлился ход машины в совсем не подходящем для того месте. Проехав еще немного, Рита остановилась. Степа сначала недоуменно огляделся — ехать ничто не мешало, мало того, остановились они почему-то на эстакаде… И только потом взглянул на Риту, параллельно уловив, как «тикает» включенная аварийка.

Рита смотрела вперед — не на дорогу, но и не на панель автомобиля, просто перед собой, в пустоту. Резко стало как-то не по себе, потому что поведение ее разительно отличалось от обычного.

— Рита?.. — Больше всего пугало то, как она вцепилась руками в руль, пальцы побелели от напряжения. — Рита!.. — повторил он, потому что она никак не реагировала. Только дышала странно.

— Достань… воду… — прерывающееся дыхание мешало ей говорить, — в бардачке…

Степа одной рукой откинул крышку, нащупал небольшую бутылку среди какого-то хлама и протянул Рите.

— Что с тобой?

Она сделала пару глотков, почему-то с трудом закрутила обратно крышечку бутылки, кинула ту в подстаканник и вдруг, сложив руки на руле, уронила на них голову.

— Сейчас… пройдет…

Ее шепот он услышал с трудом — сквозь шум непрекращающегося вокруг движения, сигналы аварийки и стук собственного сердца.

— Что пройдет?

Льющуюся через край тревогу он и не пытался убрать из голоса. И уже не сомневался, что то самое «нехорошо» как-то связано с ее состоянием сейчас.

Ответа не услышал. Вместо того чтобы объяснить, что происходит, Рита отстегнула ремень, открыла дверь — он прекрасно видел по судорожным движениям, в каком она напряжении, — и вышла, пропустив промчавшуюся мимо машину. Степа чертыхнулся, отстегнул ремень и, немного повозившись — сложно открывать левой рукой дверь с правой стороны, — тоже выбрался из машины. Рита перелезла через отбойник и уже подошла к перилам эстакады.

Когда он подошел, мысленно проклиная Левакова за глупое нападение с ножом — непросто теперь оказалось управляться одной левой, — Рита, все так же вцепившись побелевшими руками в ограждение, сильно перегнулась вперед. Настолько сильно, что Степа успел испугаться и инстинктивно придержал ее.

— Рита, что с тобой?!

Он не спросил — потребовал объяснений, в конец потеряв терпение. И хотя бы это возымело наконец действие.

— Паника. Паническая атака.

Чего?..

В первую секунду «паника» и «Власова» никак не состыковались: это вообще понятия разного порядка!.. Вот только ее вид говорил об обратном: ей действительно сейчас было плохо, физически уж точно!.. Потом подумал, что с такими перипетиями в жизни, какие были у Риты, заработать некие проблемы с психикой несложно. Следующей мыслью было воспоминание о том, как сослуживец рассказывал о приступах посттравматики после возвращения из Чечни. Степа ни черта не разбирался во всех этих психологических проблемах, но предполагал, что механизм приступов может быть похож. Значит, с паникой можно попытаться бороться так же, как друг рассказывал про посттравматику!.. Подробностей он, конечно, не помнил, но…

— Рита… нужно отвлечься. — Степа на всякий случай не убирал руку, которой ее поддерживал. Низкое ограждение моста не вселяло уверенности. — Говори что-нибудь, старайся не думать о том, что чувствуешь.

Она лишь отвернулась и покачала головой.

— Откуда это взялось? Почему? Давно?

Черт бы побрал этого придурка Левакова!.. Он сейчас даже обнять ее не может!

— Когда родился Глеб. Я боялась, что с ним тоже что-то случится. — Рита теперь дышала часто и коротко, говорила отрывочными фразами. — Сильно боялась. Тогда начались панические атаки. Боялась оставить его на секунду. Потом… — с трудом сглотнула, — прошло все. Когда… развелись. Психологи сказали, что ребенка лучше оставить с отцом. И я ушла. — Рита придвинулась к нему чуть ближе и вдруг уткнулась лбом в его плечо. — Не могу, голова кружится.

Степа, наплевав на настоятельные просьбы Антоновой ничего не делать раненой рукой, вытащил ее из фиксатора и обнял Риту. Думать пока получалось не очень: он, конечно, понимал, что развод с мужем был непростым, раз сын остался с ним, но не предполагал, что все было так трагично.

— Много лет ничего не было. — Степа наклонил голову, чтобы лучше слышать, говорила Рита не очень громко, а рядом вовсю шумели машины. Некоторые нетерпеливо сигналили, натыкаясь на мигающее аварийкой препятствие. — А сейчас… почему-то снова… После Лизы.

— Все это время?! — Степа ужаснулся, с появления Лизы прошел уже месяц!

— Нет… Недавно совсем. Это… второй раз только.

Степа уже собрался возмутиться, почему она ничего не сказала сразу после первого, но осекся. «Недавно»… Неделю назад Рита зачем-то вычеркнула его из своей жизни! Наверно это самое «недавно» было уже после.

От очередного прилива злости — теперь он злился, что она как всегда решила справляться с проблемами сама, — обнял ее крепче. Обезболивающего Валя явно пожалела, в месте пореза что-то ныло и жгло.

— Сейчас пройдет…

Она его еще успокаивает!.. Вот что?! Что ему делать с ней?!

Внизу промчалась скоростная электричка, подав неожиданный гудок — наверно где-то впереди переезд, — рядом пролетали десятки машин, ветер, особенно сильный на возвышении и открытом участке, трепал волосы, внутри бешенным галопом билось сердце, в голове творилась совершеннейшая чехарда из обрывков мыслей, а Степа стоял не шелохнувшись, прижимая к себе Риту, и мог только гадать о том, насколько ей сейчас плохо.

По другому пути прошел поезд, то ли дальнего следования, то ли электричка, Степа заметил только привычный серый цвет и красные огромные буквы. Вот так вот взять бы Риту и уехать далеко-далеко… Туда, где море и солнце. Может, получилось бы отогреться от всего свалившегося на них холода?..

Солнце по-майски щедро грело и сейчас, сверкало на проезжающих машинах, отражалось в окнах зданий и подсвечивало Останкинскую башню невдалеке, пока не наступил вечер и та не окрасилась разными цветами электрической подсветки.

И ветер трепал Ритины волосы, щекоча Степе лицо. Только морской свежести не хватало. И ощущения свободы.

Со свободой вообще все было очень сложно.

— Как ты? — спросил он, снова наклонившись к самому ее уху.

— Нормально почти… — Рита подняла голову. — Но чтобы вести машину, мне надо еще немного времени.

— Я могу повести.

— У тебя рука. Не надо усугублять аварийную обстановку… Глеб разучивает какую-то мега сложную кантату и не простит, если я попаду в аварию и не смогу сказать ему, как он крут.

— Вы стали больше общаться?

— Да… — кивнула Рита и чуть вздохнула, — удивительно даже, почему это… так повлияло на него.

Они так и стояли обнявшись, и Степа подумал, что впервые такая близость их ни капли не смущает.

— Знаешь, он перестал называть меня по имени, — Рита смотрела куда-то вдаль, но объятий не разрывала. — Теперь вообще никак не называет.

— Ну, может быть, он начал понимать, что ты мама? А назвать так не может, потому что мама у него другая?

— Не знаю… — она вдруг отодвинулась, высвобождаясь из его рук. — Господи, зачем я тебе это рассказываю?

Без нее резко стало холодно, и рука заныла с двойной силой. Внутри заныло тоже — от тона ее голоса. И от того, что он понял, что именно она имела в виду.

— Может, потому что нам обоим это важно?..

Он смотрел на нее и ждал ответа, готовый спорить и доказывать, что она не права, что бы она там себе ни придумала. В том, что придумала, Степа теперь, после этих объятий, не сомневался. Черта с два он поверит, что не нужен ей!

— Рита. Почему?

Она взглянула на него, но он мало что смог во взгляде рассмотреть. Зато была все еще очень близко, хоть и отодвинулась.

Так близко, как и должна быть. Всегда.

Когда-то он считал, что эта потрясающе красивая женщина просто не может быть его. Она была недосягаемой, безумно далекой, яркой картинкой, которой он любовался издали, даже работая бок о бок. Теперь она стала родным человеком, настолько близким, родным и необходимым, что он иногда даже забывает о том, что она все та же потрясающе красивая женщина, с которой он якобы никогда не будет.

— Я не хочу объяснять, Степ. Это не нужно.

— Это нужно мне.

— Нет, — она качнула головой и отвела взгляд, — тебе это тоже не нужно, поверь мне.

— Рита!..

Она еще раз, теперь молча, покачала головой.

Рука активно ныла, напомнив про неделю отстранения, и Степа, представив, как будет маяться в неведении дома один, решился.

— Я не знаю, что произошло. Не понимаю, что могло изменить твои… мысли. Но я уверен, что все было иначе. В последнее время мы стали ближе, и я уверен, что ты тогда… не была этому против. Если это из-за меня, если я что-то сделал не так, что-то не так сказал… я не знаю… прости меня. Больше всего на свете я не хотел бы обидеть тебя и чем-то принести тебе боль. Прости, если я сделал что-то не так.

— Степа… — она покачала головой, но продолжить ей он не дал.

— Если дело действительно не во мне, как ты сказала, я не знаю, что могло повлиять на тебя… Но я вижу… вижу и верю, что у нас могло бы… мы могли бы быть вместе. Ты нужна мне, и не убеждай меня в том, что я тебе совсем не нужен. Все наше общение, все то, что ты сделала для меня за это время… я не верю, что это было только дружеской поддержкой. Не понимаю, что могло на тебя повлиять. — Запала, с которым начал, уже не хватало, и Степа остановился. Рита молчала, смотрела в сторону, и он не знал, что лучше — боялся в ее глазах увидеть все ту же решимость, с которой она тогда у него дома сказала, что между ними не будет большего. — Что-то изменилось тогда, после Лизы. Я все вспоминал, думал, что сделал не так, но ничего не смог вспомнить. Если бы ты была против моего присутствия, ты в любой момент могла сказать, чтобы я уехал. Но ты этого не сделала. И… не было ведь тогда ничего такого, чтобы тебя как-то задело, обидело… Ведь не было?

Она покачала головой.

— Но изменилось что-то все же именно тогда?.. Рита, объясни мне, я не понимаю!

— Мне нечего тебе сказать, Степ.

Черт бы побрал все на свете!..

Степа перевел дух и отвернулся. Все, больше он ничего сделать не может. Ему казалось, что он в принципе Риту понимает. Но что творится сейчас в ее голове — не под силу разгадать никому! Были бы у нее подруги, он бы у них попытался выяснить. Но как воевать с неизвестным врагом, он не знает.

Они стояли здесь уже довольно долго, и машина начала создавать серьезную помеху движению. Поэтому Степа в последний раз взглянул на Риту, она все так же молча смотрела вдаль, и разобрать в ее лице он ничего не смог.

— Поехали.

Он перелез через отбойник, отряхнул грязную руку, подошел к машине и убедился, что Рита идет тоже, не осталась стоять у ограждения. Уселся за руль и завел двигатель.

— Давай я поведу.

— Я отвезу тебя домой, и это не обсуждается.

Рита ничего не ответила, молча села и пристегнула ремень, хотя обычно на такой тон, конечно же, огрызнулась бы. Доехали тоже молча, впрочем, ехать оставалось немного — к счастью Степы. Рука нещадно ныла при переключении передач и поворотах, когда приходилось выворачивать руль. Да и находится рядом с Ритой и терпеть свое непонимание и ее упрямство он тоже больше не мог.

Припарковался на обычном Ритином месте, вышел, дождался, когда она выйдет и заберет с заднего сидения сумку, закрыл машину и протянул ключи. Как ему показалось, Рита старалась не смотреть ему в глаза. А он слишком злился, чтобы сейчас разбираться — от обиды это или от осознания собственной вины.

— Скажи мне только… Я прав насчет наших отношений? Это не было чистой дружбой?

— Прав.

Забрав ключи, она тут же повернулась и пошла к подъезду. Догнать, схватить за плечи, вытрясти объяснения — да, хотелось. Но Степа остался стоять на месте. Ничего он так не добьется.

Нащупав телефон в кармане, выудил его левой рукой, и, набирая номер такси, направился к проспекту.

Странно, но он даже не знает, есть ли дома алкоголь. Хотелось бы, чтобы был. И плевать на то, что Антонова запретила пить, пока рана не заживет.

* * *

— Спасибо, Рит! Правда очень вкусно! — Оксана слезла с высокого стула и направилась со свой опустевшей тарелкой к мойке. — Мой диетолог наверно уже валялся бы с сердечным приступом, если бы это видел!..

— Если он нормальный, сказал бы, чтоб ты съела добавку, — не удержалась от «шпильки» Рита. — Там курица, креветки, йогурт. Минимум калорий.

— Да?.. — переспросила растерянно Оксана. — А что ж так вкусно-то?

— Ты сидишь на диетах и не готовишь себе ничего вкусного? — Обсуждать с Амелиной кулинарные темы, да и в принципе какие угодно другие, не хотелось вовсе. Но благовидного предлога, чтобы побыстрее самой смыться из буфета, Рита не находила. Да и были причины, что заставляли здесь задержаться.

— Времени нет, — бросила с недовольством Оксана, вернувшись к столу. — Пойду я, там Холодов сейчас выть начнет, что я пропала надолго. Спасибо, Рит!

Рита кивнула, проводила глазами скрывшуюся в коридоре коллегу и снова бросила взгляд в сторону переговорной. Раз двадцатый за последние минут пятнадцать. Если Данилов даже в процессе составления отчета способен чувствовать взгляды спиной, затылком или любой другой частью тела, должен был уже весь издергаться. Впрочем, наверняка он видел, что она здесь. Ей иногда кажется, что они в лабиринте коридоров ФЭС способны улавливать друг друга не хуже радиолокаторов.

Совесть грызла, что обедом Рита накормила случайно подвернувшуюся под руку Амелину, а не наверняка голодного Степу. И активно намекала, точнее, не давала забыть, что обед — это вовсе не единственная причина, чтобы чувствовать себя перед ним виноватой.

А она чувствовала. Чем немало саму себя удивляла.

Работа теперь спасала лишь отчасти. Когда наступал вечер, Рита, сидя дома и бездумно переключая каналы в телевизоре с отключенным звуком, то и дело гоняла по кругу размышления и воспоминания. То речь эта Степина на мосту, когда она вдруг поняла, как тяжело ему пришлось после ее озвученного решения, то моменты из недавнего прошлого, когда проводили выходные вдвоем. То нежданно-негаданно вспоминались… «избранники», как выразилась мама, и Рита ловила себя на том, что сравнивает их с Даниловым. Не с разгромным счетом, но все же как-то так получалось, что лидировал в сравнениях Степа. И мамины слова вспоминались тоже.

«Чего ты боишься, Рита?»

Ругала себя, одергивала — что толку обо всем этом думать, если она уже все решила?.. А потом все повторялось по новому кругу.

В прозрачном заварочном чайнике плавали листки мяты, обещали ароматный и вкусный напиток, и Рита, прикинув, что времени для заварки прошло достаточно, повернулась к шкафчику с чашками. Достала себе ближайшую, по привычке оценила степень ее чистоты — с вечно торопящимися коллегами случалось всякое, — и снова вернулась к столику. Только взяла в руки чайник, как с порога раздалось:

— Приятного аппетита.

Если бы не знала, что он рядом и не думала бы о нем, может быть, слегка испугалась бы и вздрогнула. Но она даже не шелохнулась, и горячая, дымящаяся паром струя лилась ровно.

— Спасибо. Тебе налить?

— Нет… — Степа подошел ближе, Рита поставила чайник и взглянула в глаза напротив, опасаясь увидеть там все ту же обиду. Взгляд его был на удивление спокойным. Умиротворенным даже.

Степа что-то вытащил из внутреннего кармана пиджака и положил перед Ритой на стол — она глянула мельком. Небольшой прямоугольник, напоминающий визитку, фамилия, имя, отчество и номер телефона. Городского.

— Сначала психологи, посоветовавшие бросить сына, вместо назначенного лечения, потом Паньков с Лентовой… Если бы я был на твоем месте, я тоже не питал бы никаких надежд в отношении каких бы то ни было психологов. Да и в работе часто встречались такие экземпляры, что… расстрела было б мало. Такое впечатление, что нормальных среди них и нет. Таких, которые делают свое дело и отлично владеют профессией. И не используют ее в личных целях.

Лежащий на столе прямоугольник активно намекал на возможное продолжение этой неожиданной речи, и оно, продолжение, Рите категорически не нравилось.

— Степа…

Он не дал ей продолжить:

— Это знакомый Рогозиной. Она сказала, что он отличный психотерапевт, большой профессионал и ему можно доверять. — Он придвинул визитку к ней ближе. Рита собралась возмутиться, какого черта он обсуждает с начальством ее проблемы, которые его никак не касаются, но Степа продолжил: — Прежде чем порвать ее и выбросить, подумай о Глебе. Пора начинать жить, а не мучиться. Хотя бы попробовать.

Почему-то при словах о Глебе возмущения застряли в горле, хотя Рита все еще была полна негодования. Но что-то в голосе Степы сильно тронуло. Никогда, ни один из ее мужчин не принимал участия в ее роли матери. Только муж, нашедший для их сына лучшую мать, чем она.

Степа развернулся и, уже уходя, на пороге обернулся:

— Я ничего ей не говорил. Для себя просил.

И ушел.

Рита молча и потрясенно перечитала фамилию, имя и отчество. В воздухе упоительно пахло мятой, но о чае она вспомнила, когда он уже остыл.