Вдвоем теплее (гет)

31 декабря 2019

Степа смотрел, как Холодов наливает себе кофе, и радовался, что дежурить будет именно он, а не Тихонов. Мало того, что их компьютерного гения и так сложно вынести в больших количествах, а новогоднее дежурство предполагает неизбежное совместное празднование, так еще и конкретно сейчас Степа морально не был готов к таким подвигам. Отношения у них складывались не очень — в основном, из-за давней ревности Ваньки.

— Спать хочу ужасно! — пожаловался Андрей, усаживаясь за стол с чашкой. — Пришлось вчера внеплановый Новый год отмечать из-за дежурства! Дочка сказала, что раз меня не будет в Новый год, надо отметить заранее. Ой… — Андрей вдруг остановился и испуганно уставился на Степу. — Прости… я…

— Андрюх, даже не думай извиняться, все нормально.

— Я не подумал…

— Андрюх!..

Попытки извиниться, от которых как раз еще больнее становилось, Холодов наконец бросил. А Степа подумал о том, что время все же притупляет боль. Год назад его хватило только на то, чтобы напиться с утра тридцать первого, и проспать потом половину ночи. Проснулся, выпил еще и заснул — лишь бы не вспоминать планы на новогодние каникулы и споры с сестрой насчет подарков Маше.

— Привет, — раздалось за спиной от входа в буфет, и сердце у Степы дрогнуло: как обычно, когда он слышал этот голос, когда не ждал.

Рита подошла ближе и окинула взглядом их накрытый для чая стол — чашки и печенье.

— Ты же вроде говорил, что Таня дежурит? — удивился Степе Андрей.

— Угу, говорил, — подтвердил Степа и вопросительно взглянул на Риту.

— У Белой личная жизнь и грандиозные планы. Мы поменялись, — Рита шагнула к чайнику и щелкнула кнопкой.

Вопрос о том, что у Риты, очевидно, нет личной жизни, раз она согласилась, повис в воздухе, но задавать его никто не решился. Андрей в принципе не лез в чужие личные дела наскоком, если только в шутку, но с Власовой так шутить — себе дороже. А Степа промолчал, потому что нечто подобное уже подозревал и раньше.

Подозревал он и кое-что другое. То, о чем всерьез поразмыслить все никак не решался, боялся обнадеживать себя.

— Надеюсь, сегодня без происшествий?.. Я бы поспала с удовольствием.

— И я, — вздохнул Андрей. Тихонов сейчас что-нибудь ввернул бы про единственный диванчик и компанию, подумалось Степе, и он поспешил прогнать надоедливого Ваньку из мыслей. За последнюю неделю пришлось много общаться: вот теперь побочный эффект общения сказался.

* * *

9 января 2020

Звука не было, большой экран в холле Дома искусств транслировал исключительно картинку, но Степа был этому только рад. За два с небольшим часа, что шел уже конкурс, он одурел бы от истошных возгласов ведущего, которого было слышно — приглушенно, к счастью — даже здесь, у входа.

Известный танцор Марк Володин, в прошлом солист балета Мариинского театра, теперь перебравшийся в Москву, обратился в ФЭС с требованием защитить его. Через два дня намечалось открытие танцевального конкурса «Рождественская звезда», а его, председателя жюри, забросали угрозами, что до конца конкурса он не доживет. Встревоженный не на шутку Володин был уверен, что это не фигура речи, потому что его уже пытались убить.

Два дня до конкурса в ФЭС расследовали несостоявшееся покушение, проверяли послание с угрозами, но на личность возможного врага так и не вышли. Решено было держать конкурс под контролем.

Работали втроем. Субботин дежурил за кулисами — неизвестно же, откуда исходит угроза, — Степе досталась роль вахтера с проверкой всех приходящих гостей и участников. Рите выпала миссия личного телохранителя председателя. Когда стало ясно, что нужно охранять Володина прямо во время конкурса и лучше всего делать это в непосредственной близости, Степа вызвался заменить кого-то из членов жюри, мотивируя это тем, что он достаточно разбирается в бальных танцах — занимался в детстве. Но когда Володин увидел Власову, сказал, что изменит концепцию судейства, добавив взгляд непрофессионала. И что лучше, если «рядом будет красивая женщина, не разбирающаяся в танцах профессионально, чем разбирающийся оперативник со скучающим лицом».

Теперь же Степа сидел в опустевшем холле и посматривал на экран, транслирующий съемку конкурса. И думал о том, что лучше бы сидел в зале, бог с ним, с ведущим. Зато была бы возможность налюбоваться Ритой в вечернем платье воочию, а не изредка, когда она мелькает в объективе камеры.

Конкурс шел уже часа два, и все это время мысли Степы крутились возле Риты и были очень далеки от обстоятельств дела и их сегодняшней цели.

Она не оставляла его весь год с того момента, как нашла у сгоревшего «Чаркона». Была рядом все первые дни, ездила с ним на опознание и похороны, встречала с заседаний суда над Чаркиным и выслушивала поток его ругани в сторону владельца и всех причастных к нарушениям пожарной безопасности. Вытаскивала его из запоев. Весной в первый раз потащила гулять — он сначала возмущался, какое еще «гулять», он же не ребенок! Она сказала «ты хуже» и бросила ему куртку и шапку. В парке было много грязи от тающего снега, но ему неожиданно почти понравилось. Даже захотелось как в невообразимо далеком детстве взять хлеба и покормить уток в Яузе. Что они и воплотили в следующую прогулку.

Совместные выходные выпадали редко, но он начал их ждать. Иногда выбирались в кафе, чаще в кино, там он на полтора-два часа отвлекался — если не вспоминал о том, что Света с Машей в «Чаркон» пошли именно в кино. Летом Рита даже за грибами в лес его потащила! Он был поражен уже тем, что она в них, оказывается, разбирается. Его тогда мучили мысли, как была бы рада такой прогулке Маша, но лес, природа, воздух, которым после московского смога он все не мог надышаться, сделали свое дело.

Он довольно быстро привык. Не то чтобы он сильно их ждал, но расстраивался, когда оказывалось, что у Риты какие-то дела. Иногда его накрывало, и он мечтал от компании подруги избавиться. Иногда сложно было напоминать себе, что она только подруга. И что совместно пожаренная сковородка картошки с собранными только что вместе грибами и совместная вечерняя приятная усталость после прогулки по лесу — это все дружеское. И улыбки, прекрасно понимающие друг друга, которыми они обменивались без слов — тоже дружеские.

К концу года он начал задаваться вопросом, почему она так настойчива в своем желании вытащить его из беды. И почему так — по-своему, конечно! — деликатна в этом. Она вовсе на него не давила, позволяя прожить горе так, как у него получается, она только старалась не давать ему делать себе еще хуже. Конечно, он никогда ей не признавался ни в количестве на самом деле опустошенных бутылок, ни в мыслях, сводящих с ума от тупой, не проходящей и все еще слишком сильной боли. Иногда все еще накрывало так, будто все случилось буквально накануне. Но Рите он старался об этом не говорить.

Однажды его осенило, что у Риты никого нет, раз она почти все свободное возможное время так или иначе проводит с ним. Даже если ему хотелось просто отоспаться в выходной, они все равно созванивались. Навряд ли так было бы, будь у нее мужчина. Но главное — он бы не сказал, что Рита выглядела хоть как-то расстроенной таким положением дел. А еще Новый год. И дежурство, которым она поменялась. Ради дополнительной премии?.. Или ради того, чтобы встретить Новый год с ним?.. Тогда, в новогоднюю ночь, на выезде, где со всех сторон гремели салюты и чьи-то пьяно-восторженные крики, ему показалось именно так. Они оба были далеки от романтики, но что-то было такое, очень правильное, в том, что они вдвоем, в том, что они на одной волне друг с другом, тем более, когда эта волна так сильно диссонировала со всем творящимся вокруг безумным весельем.

Нельзя об этом думать. К слишком опасным мыслям можно прийти с такими размышлениями!.. И сегодня, когда из привычного напарника в фэсовской спецовке и берцах она превратилась в потрясающе красивую женщину, это «нельзя» стало еще более очевидным. Вспомнились первые совместные выезды, когда они только начинали работать вместе: как он изо всех сил старался не пялиться на нее при каждом удобном и не очень моменте, как терялся, когда она обращалась к нему, и ощущал себя неопытным юнцом на первом свидании всего лишь оттого, что она что-то спросила. Потом освоился, узнал получше, расставил приоритеты: Власова слишком красива и слишком умна, чтобы с ней флиртовать.

А со временем разглядел под привычной маской непробиваемой самоуверенности и способности настроить всех коллег против себя за острый язык ту Риту, которой она становилась лишь изредка, не всегда и не со всеми. И во всю эту невероятную смесь красоты, силы духа, язвительности и того настоящего, что скрывается за маской равнодушия, умудрился влюбиться.

Сегодня она так же «слишком красива». Это она, его Ритка, та самая, которая в потрепанных джинсах и простой футболке, с небрежным хвостиком на голове, жарила сковородку сыроежек и подберезовиков на его кухне и смеялась, вспоминая, как он полез за краснеющим под еловыми ветками подосиновиком и не мог потом выбраться обратно. И… не она. Эта шикарная Женщина — часть какого-то другого мира.

Когда мероприятие закончилось, «пасли» Володина в кабинете администрации — впереди еще второй и третий дни конкурса, у неизвестного пока убийцы еще будет возможность проявить себя, и будет лучше, если это произойдет не в толпе. Потому сами собрались уезжать только, когда схлынул основной поток посетителей. Степа подогнал машину к крыльцу служебного входа, Володин вышел первым, следом Рита и Субботин. Степа усмехнулся, заметив, как Ленька попытался подать Рите руку на скользких ступеньках — Рита его жест проигнорировала.

Субботин увез их подопечного домой, вскоре его там сменят, а они, Степа и Рита, наконец оказались свободны. Пока ехали в такси, молчали — о рабочем не поговорить, а на все прочее просто не было сил. От машины до проходной в конторе Степа вел Риту под руку — асфальт на тротуаре оставлял желать лучшего, а Степу слишком пугали неимоверно высокие и тонкие шпильки на ее сапогах.

— Нет, это все, возможно, очень красиво… Не спорю, — скинув с плеч шубу, Рита привалилась спиной к стенке лифта. — Но уже к концу первого часа у меня рябило в глазах от их нарядов, разлетающихся юбок и мелькающих ног… За их движениями просто нереально уследить!

— Но ведь красиво? — улыбнулся Степа.

— Красиво, — устало кивнула Рита. — Даже, пожалуй, в какой-то момент пожалела, что сама так не сумею. Но оценивать это со стороны невозможно.

Она привычно вышла первая из лифта, привычно толкнула дверь и направилась прямо по коридору. Заходить было незачем и некуда — они знали, что ни Рогозиной, ни экспертов здесь уже нет, никто не остановит неожиданным приказом или неожиданно свалившейся информацией. Можно спокойно дойти до раздевалки, переодеться и ехать по домам. Судя по совершенно пустым коридорам, здесь вообще никого нет, кроме дежурной смены, наверняка гоняющей чаи в буфете.

Рита шла впереди. Отвести взгляд от ее фигуры, тесно обтянутой красным шелком, Степа и не пытался, слишком трудно пришлось в лифте не пялиться так уж откровенно!

«В какой-то момент пожалела, что сама так не сумею»… Мысль, пока неясная, смутная, неотступно кружилась в голове… «Пожалела»… «Не сумею»… Если бы он дал себе время на раздумье, от такой безумной идеи, скорее всего, отказался бы: все-таки Рита — не Амелина!.. Но что-то произошло, почему-то именно сейчас, в этот миг, захотелось довериться интуиции. А она, как змей искуситель, нашептывала на ухо: «Смелее!»

В голове каруселью летели обрывки, казалось бы, давно стершихся из памяти воспоминаний. Вечно холодный актовый зал в училище, строгий голос преподавателя, бесконечные «променад», «салида», «очо», «парада», «пасада»… Пятерки шагов, восьмерки шагов, быстро согревавшиеся холодные ладошки Аньки Березкиной, самой частой его партнерши, и крики Софьи Эдуардовны: «Березкина, спину держи, что ты как дуб развалилась?!»

Пятерки шагов. Посчитать за нее. Самое простое.

— Рита… позволь? — он протянул руку за ее шубой, когда она остановилась на пороге раздевалки. Она не поняла, что он хотел, поэтому легко позволила шубу забрать и лишь вопросительно посмотрела, когда он положил ее на ближайший диван.

Странно, но он не боялся, хотя должен бы. Потому что шансы того, что сейчас он будет очень далеко и совершенно недвусмысленно послан, были весьма высоки. Но Степа об этом не думал.

Снятый со скоростью света пиджак полетел к шубе, галстук, стянутый с шеи еще в такси и запихнутый в карман, Степа вытащил и швырнул туда же. Верхние пуговицы рубашки он расстегнул тоже в такси, правда, сейчас казалось, что горло стягивают и они, и пара-тройка дополнительных галстуков — вдруг стало сложно дышать.

— Степ?..

— Позволь? — он взял ее за руку и развернул в сторону коридора. — Иди сюда…

— Ты что задумал?! — по ее тону было очевидно, что примерный ответ Рита поняла уже сама. — Данилов, ты с ума сошел?! Я на ногах еле стою!

— Это быстро, — именно сейчас в глаза ей он смотреть опасался. Увлекал за собой в центр коридора, попутно оглядываясь, определяя куда двигаться. — Ты просто попробуй.

— Что попробуй?! И почему вообще… Откуда ты…

Договорить он ей не дал, решив, что надо идти до конца, раз уж начал. Шагнул ближе, приобнял чуть выше талии, взял ее левую руку…

— Руку… — он кивнул в сторону своего плеча, и она после секунды-другой сомнений положила правую руку ему на плечо. — Чуть ниже по спине. — Она передвинула — Ага.

— Дани…

Но Степа ее перебил:

— Тс-с-с. — Посмотрел в глаза. Уверенно. Без тени сомнения. — Попробуй.

Рита промолчала. Ее взгляд обещал ему все возможные кары, но она промолчала. И не сделала попытки вырваться. И во взгляде было что-то еще, в чем он сейчас не рискнул бы разбираться… Только подумал, что в глазах Амелиной, когда он неожиданно повел ее в танце, было нечто похожее.

— Смотри вниз. Я делаю шаг вперед, ты назад.

Рита переставила ногу вслед за ним.

— Угу. Другой ногой. — Еще шаг. — Вправо. — Сам он шагнул влево. — Назад. И ноги вместе. Ноги чуть-чуть, самую малость согни в коленях, чтобы они не были абсолютно прямыми — так ты в любую секунду будешь готова двигаться. — Они оба смотрели вниз, и Степа радовался, что не видит сейчас в ее глазах обещания расстрелять его при первом удобном случае. — Давай еще раз. Назад. Назад. Вправо. Назад. Ноги вместе. Давай еще раз. Назад, назад, вправо, назад, ноги вместе. Отлично! — Коридор ФЭС оказался слишком узким для танцев, Степе хотелось простора и не отвлекаться на корректировку траектории движения.

— Данилов, у меня все равно ничего не получится!

Он это заявление предпочел «не услышать», продолжил, будто она и не говорила ничего:

— Смотри, важно почувствовать свой вес и вес партнера. Шагаешь всегда со свободной ноги, значит, вес перед этим переносишь на опорную. — С этими словами он сократил расстояние до обычного для танго. Пока не вплотную, но достаточно, чтобы чувствовать движения. — Попробуй сейчас почувствовать, где мой вес, с какой ноги я буду шагать… Назад, назад, вправо, назад, вместе, назад, назад, вправо, назад, вместе. И без счета.

Без счета прошагали вполне нормально, а на втором заходе Степа изменил направление, дабы Рита шла, куда он ведет, а не по заученной цепочке. Заминка произошла, но небольшая.

— Подожди, — она высвободилась из его рук, когда они остановились. Испугаться, что она хочет сбежать, он не успел, она тут же продолжила: — Я сейчас.

Рита скрылась за дверью раздевалки, а Степа достал из кармана мобильный. В интернете, конечно, можно найти все что угодно, но вариантов-то подходящих не так уж много. И решив, что сейчас нужна мелодия, которую он сам отлично помнит и которую, возможно, слышала Рита, остановился на «Кумпарсите».

Рита вернулась быстро — оказалось, что она переобувалась. Степа обрадовался, что она сменила высоченные — и, как ему казалось, абсолютно неустойчивые — шпильки на туфли со средним каблуком. Задерживать взгляд на стройных ногах, мелькающих в разрезе красного шелка, он не стал из чувства самосохранения.

— Данилов, ты сумасшедший, ты знаешь об этом? — она все же обернулась по сторонам, желая убедиться, что они одни, перед тем как подойти ближе.

— Знаю, — серьезно ответил он, обнимая одной рукой, а второй нажимая кнопку на экране смартфона. Телефон он быстро сунул в карман, взял ее руку и проследил, чтобы она правильно встала в позицию. Пока играло вступление, прошептал: — Просто верь мне… — И с первым тактом повел, уже не разрывая зрительного контакта: — Назад, назад, вправо, назад, вместе, назад, назад, вправо, назад…

Танцевать оказалось трудно, потому что музыка звала за собой, требовала красивых движений — и ведь сразу приходило в голову, каких именно, как будто на бальные танцы ходил вчера, а не двадцать с лишним лет назад! — но приходилось все время помнить, что нужно самое простое, то, что Рита успела запомнить и что она интуитивно сможет понять.

Но несмотря на это у них получалось! Смотрели друг другу в глаза и чувствовали друг друга.

Конечно, она сбивалась, конечно, он ее ждал, то и дело пропускал такты, чтобы вернуться в нужный ритм. Рите нужно отдать должное, она старалась, и получалось у них главным образом потому, что она отлично чувствовала его движения.

Не зря же они все-таки напарники.

Он отлично видел момент, когда она сама вошла во вкус и начала радоваться, когда очевидно получалось. И видел, что радость от того, что получается, — это не единственное, что ее волновало… Волновала музыка сама по себе, волновал танец — попробуй танцевать танго и остаться равнодушным!..

Он даже рискнул покружить ее — она поняла, наверно, уже ожидала этого, все-таки сегодня больше трех часов наблюдала за профессиональными танцами. После вращения Рита вернулась в исходную позицию, и Степа притянул ее ближе, сократив почти полностью расстояние между ними.

— Просто чувствуй… — прошептал, глядя в глаза.

Ладонь в ладони, бедро к бедру, скользящие движения — то ближе, то дальше. Глаза в глаза — неотступно, неразрывно, без возможности отвлечься и осознать.

Наклона она наверно ожидала тоже, хотя он все же успел поймать промелькнувшее в ее глазах удивление. Или оно было не из-за неожиданной смены движения?.. Конечно, он сделал паузу, конечно, он не мог отказать себе в эротичности этого момента. Как и всего танца, впрочем.

Сбившееся дыхание, близко, одно на двоих.

— Назад, назад, вправо… — иногда напоминал. Шепотом, чтобы не заглушать музыку.

Кончилась мелодия как-то неожиданно, он думал, что будет еще один повтор основной темы, но вдруг наступила тишина. И из-за скомканности окончания не получилось красивого завершения. Степа на секунду растерялся, отступил — и магнетизм всего действия сразу исчез.

Ритин взгляд он не поймал — она тоже отступила и сделала пару шагов к раскрытой двери раздевалки. И уже от двери обернулась:

— Данилов, откуда такие навыки?

Она улыбалась очень привычной дружеской улыбкой с привычной долей скепсиса, и Степа в этот момент эту улыбку почти возненавидел.

— В училище занимался.

Она понимающе кивнула — мол, так и подумала, — и скрылась за большим окном с опущенными жалюзи. Он следом не пошел. Предлагать помощь в снятии платья показалось слишком пошлым и банальным. И если честно, не хотелось лишний раз подвергать собственную выдержку испытаниям.

Наверно, если бы не вбитые в далекой юности движения, всплывавшие сейчас из подсознания, он бы не смог так просто танцевать с ней. Сейчас, только когда отпустил ее, только сейчас пришло полное осознание, что это было. Ее тело в его объятиях… Мысленно он «дотанцовывал» — представлял, как ее спина гораздо ниже прогибается в наклоне, как он скользит взглядом от открытой шеи к вырезу на платье, как затем она поднимается, обжигая его горящим взглядом, как в паузе закидывает ногу в высоком разрезе платья ему на бедро — и его рука скользит по нежнейшему шелку…

— До завтра!

Ее голос заставил вздрогнуть и обернуться, перепугавшись, как бы она не поняла, о чем он сейчас думал. Рита остановилась на пороге — привычное пальто, привычный взгляд уставших после рабочего дня глаз, привычный тон голоса… Трудно поверить в то, что было здесь несколько минут назад.

— До завтра.

И только ушла она как-то слишком поспешно, как будто не хотела оставаться дольше наедине. Или ему показалось?.. Смущенная Рита — явление настолько редкое, что поверить в это сложно, но ему казалось, что именно что-то, похожее на смущение, заставило ее поспешно уйти — и в раздевалку, и домой.

Стук ее каблуков затих за поворотом. Можно выдохнуть. И только сердце все еще выстукивало в такт… Пам-пам-па-а-ам-пам, пара-па-па-пам-пам, пам-пам-па-а-а-пам, пара-па-па-пам-пам…

А не сделал ли он этим танцем только хуже?.. Ответить ему никто не мог, тем более в совершенно пустом коридоре ФЭС.

И Степа направился в раздевалку, попутно соображая, кто завтра с утра дежурит — Тихонов, Холодов или Амелина, — и кого придется просить удалить запись с камеры видеонаблюдения в конце коридора. Тут даже не знаешь, кто был бы предпочтительнее…