Девочка, поймавшая звезду (джен)

Ротайц отпустил их быстро. Возможно, если бы Данталион не привел ее, всю зареванную, в его кабинет сам, директор бы еще успел поговорить с ней наедине. Но когда они зашли, повисла мертвая тишина.

Конечно, Ивайла была в шоке. Или в ужасе. А может, и все вместе — Волкова так и не разобрала ту сложную эмоцию, которая отразилась на ее лице, когда Данталион с порога заявил, что привел своего ученика.

— Поверить не могу, — Ядранка покачала головой, наблюдая за тем, как Волкова непрестанно теребит в руках иолитовую подвеску.

В комнате они были вдвоем. Ядранка нашла ее сидящей на кровати в полной темноте, уставившуюся на пляшущие на стенах тени деревьев. Конечно, про ужин и речи быть не могло, потому что, даже несмотря на пропущенный обед, Волкова была по горло сыта происходящим, поэтому Ядранке пришлось зажечь свет и заставить ее начать рассказывать.

Она, конечно, и так уже знала о произошедшем. Все уже знали.

— Я тоже, — пробормотала себе под нос Волкова и повернулась к подруге.

Та вопросительно посмотрела на нее, а Волкова чувствовала — спрашивать страшно.

— Ася, наверное, мне голову оторвать хочет, — произнесла она и снова отвернулась, уставившись на кулон. Потом тише добавила: — Да и все остальные тоже.

— Наверное, — рассеянно согласилась Ядранка.

Волкова не знала, радоваться ее честности или возмущаться этой неожиданной прямолинейности.

Она уставилась на кулон снова.

Данталион не отходил от нее ни на шаг, пока обсуждал с Ротайцем все оставшиеся формальности. Она ни в какую не хотела уходить сама даже тогда, когда Ивайла предложила хотя бы сходить умыться, потому что отчего-то казалось, что если сейчас она выпустит чародея из виду, все это пропадет. И Ивайла обязательно скажет, что ей все это показалось, и вот это волнующее чудесное чувство близости свободы пропадет.

Она не знала, что со всем этим делать. Нельзя было врать себе и говорить, что она не хотела этого — она мечтала, всеми силами души надеялась, что вот это самое заветное неосуществимое желание сбудется, но совсем не была к этому готова. Будто та волна, которая ей чудилась еще в саду, все-таки ее накрыла.

Только вот вместо того, чтобы размазать по прибрежному песку, понесла с собой в море — далеко-далеко, прочь от привычного берега.

И от этого захватывало дух.

Неожиданно Волкова почувствовала, как ей на плечо опустилась рука. Она подняла взгляд на Ядранку, которая внимательно, очень по-взрослому смотрела в ее собственное, наверняка растерянное лицо. Взгляд у Ядранки всегда был очень умный, особенно по сравнению с ее собственным.

— Плевать на них, — твердым голосом произнесла она.

Волкова непонимающе посмотрела на Ядранку в ответ.

— На кого? — переспросила она.

Ядранка поджала губы, на секунду отведя взгляд в сторону, будто показывая своим выражением лица какому-то невидимому свидетелю, что она обо всем этом думает, и с еще более решительным выражением посмотрела на Волкову, сжав ее плечо.

— На остальных и на их недовольство. Выбрали тебя, а не их, значит, все правильно.

— Мне кажется, кроме меня было достаточно более подходящих людей, — Волкова вздохнула. — Да и нечестно это как-то… Будто я у них место отняла. Да даже вы с Янешеком подходили намного больше меня. Вы же такие умные, и учителя вас любят…

Ядранка всплеснула руками.

— Я вот сейчас тоже уже начинаю сомневаться в твоем уме. Ты будешь сомневаться в выборе Данталиона?

Волкова замолчала. С такой точки зрения она на все это еще не смотрела, и Ядранка, признаться честно, была в чем-то права. Ну или, по крайней мере, давила, куда надо.

Вот уж точно умный человек.

— Не буду, — согласилась Волкова, сжав в руках кулон.

Ядранка слегка тряхнула ее за плечо.

— Вот и правильно, — уверенно произнесла она. — И не надо в этом сомневаться.

Она несколько секунд помедлила и наконец убрала руку с ее плеча, сцепив ладони на подоле своего платья. Чуть улыбнулась.

— Я бы тоже хотела все-таки, — призналась она. — Но я понимаю, что не поехала бы. Далеко и неизвестно насколько, к тому же родители здесь все-таки ближе. А там — кто знает… Увезет на другой край континента. Так что я даже рада, что мне не пришлось в этом участвовать, я бы не хотела выбирать между родителями и магией.

Она замолчала.

Волкова понимающе поджала губы. Она понимала Ядранку, на самом деле. У нее была славная семья и очень добрый папа, которого она видела пару раз, когда он приезжал навестить ее или забрать домой на праздники, которые сама Волкова проводила в школе. В те моменты она завидовала Ядранке.

И, наверное, тоже сомневалась бы в том, стоит ли ей уезжать.

Но Волкова не была на месте Ядранки.

— Когда вы уезжаете?

— Завтра утром, — рассеянно ответила Волкова. — Рано.

Завтра утром.

Завтра утром она наконец выйдет отсюда и больше никогда, никогда не вернется. Больше ни одного урока Ивайлы. Ни одного выговора от директора, ни одного знакомого лица, кроме Данталиона. Никого из ее старых друзей, с которыми она уже успела свыкнуться за год. Никакой дороги до станции в летнюю жару за руку с матерью, чтобы пережить каникулы в семье. Никакого шороха мышей в знакомых стенах и полей, в которые сыпятся августовские звезды.

Теперь никакой семьи вообще. Никогда, если Данталион разрешит, а он точно разрешит — никакой дороги обратно. Завтра утром, в восемь, она уже будет садиться в поезд с Данталионом. В поезд до Окнисте, а оттуда, как он сказал, — в Валдаву. Далеко-далеко, туда, где она в жизни не была.

Внезапно Волковой показалось, что такого огромного нестерпимого чувства она раньше не испытывала никогда. Будто все до этого казалось чем-то небольшим: и ее глупые проделки, и чужая ругань, и уроки, все-все — маленькое, свободно умещавшееся у нее в груди, вдруг вытеснилось этим чем-то бо́льшим. Чем-то, что так сильно напоминало о колючих искрах в руках, вот этом гулким и свободным чувством в груди. Будто и сама она — больше и ярче, и весь мир на самом деле добрее и лучше, чем кажется обычно.

Будто сейчас, честное слово, могла все на свете.

Дверь скрипнула, и обе девочки резко обернулись, встревоженные внезапным звуком.

— Сидят, посмотрите на них!

В дверном проеме стояла тетушка Сима. У ее юбки, цепляясь руками за крашеный косяк, стоял Станко, за его плечом маячил Янешек. Вид у обоих был совсем не боевым.

Женщина уперла руки в бока и сделала самое суровое лицо, на которое была способна.

— Сидят, — сердито повторила она. — И мне никто ничего не сказал! Никто не пришел предупредить старую тетку, что она уезжает!

Волкова на несколько секунд замерла, комкая в руках покрывало кровати. А потом соскочила с нее и, вытянув руки, побежала к женщине.

— Тетушка! — воскликнула она, когда сильные руки Серафимы поймали ее в объятья. — Простите, я собиралась сказать…

— Бедовая ты, куда же ты так скоро-то… — тетя Сима прижала ее к себе, обдав знакомым запахом затхлой коморки.

Волкова прижалась к ней, обхватив руками настолько, насколько могла. Старый передник и отглаженное платье пахли так знакомо и буднично, и у Волковой от этих запахов снова защипало в носу. Она ткнулась в руку женщины, пока тетя Сима покачивалась, успокаивающе гладя ее по голове.

И вот сейчас она поняла — это последний раз. Последний раз, когда она видит тетушку Симу, последняя ее ночь здесь, в этой комнате, в которой она провела уже больше года на белых простынях в синий цветочек. Последние несколько часов в комнате, в которой она появилась в прошлом году с наивной детской надеждой на волшебство, в которую она сейчас пришла с этой исполнившейся мечтой и всем миром в придачу — и она оставляет это все вместе со скучными уроками и нудными нотациями.

И она бы ни за что не променяла свой шанс сейчас, потому что чувство это все еще было — вот это, большое и свободное, от которого она бы ни за что не отказалась. Но еще отчего-то было ужасно горько.

— Волкова, слушай, нам тут недолго можно быть… — завозился рядом Станко, но Янешек его одернул за рукав.

— Отстань ты от нее, — прошептал он.

Станко мгновенно заворчал:

— Успеет еще рассказать, а нам опять влетит! Мне хватило сегодня от Ивайлы и Мирослава…

Тетя Сима вздохнула и отвесила Станко подзатыльник, не выпуская прижавшуюся к ней Волкову из рук.

— Дурне, дай девчонке поплакать.

Станко что-то забормотал себе под нос, но затих.

А Волкова не знала, что сказать. Она бесшумно плакала, чувствуя, как трясутся плечи, и тетя Сима успокаивающе гладит ее по спине, и со слезами этими, с прикосновениями, с плеч будто сваливался весь этот тяжелый груз. И не становилось менее горько от того, что придется оставить и Станко, и Янешека, и Ядранку с Асей, и тетушку Симу — горько-то было еще как, и от этого слезы скатывались по ее щекам, утопая в чужом рукаве.

Но становилось будто свободнее.

Будто наконец ей эта свобода была позволена, будто это прощание сейчас таким быть и должно.

— Ну будет тебе, будет… — женщина ласково потрепала ее по распущенным кудрям. — Вона какая, встрепанная вся, рожа краснющая. Так до утра чемодан не соберешь.

Она наконец отпрянула от женщины и вытерла глаза рукавом. Платье ее все еще было грязным, и тетушка Сима неодобрительно посмотрела на него. От этого ее взгляда вдруг стало будто спокойнее.

Будто так и должно быть.

— Вот, притащили, — Станко смущенно указал на стоящий у него в ногах чемодан.

Чемоданчик у нее был небольшим, хоть и стареньким, но с замечательными блестящими уголками, с коричневыми, в цвет дерева, бочками.

— Спасибо, — пробормотала Волкова, вытирая щеки.

Она шумно всхлипнула и потерла рукавом нос. Рукав тут же намок.

Тетя Сима завозилась в кармане и извлекла из него платок, ткнув ей им в лицо.

— На, — буркнула она. — Неча в рукав сопливиться.

Волкова в благодарность только кивнула, вытирая нос. Поняв, что дышать стало не легче, все-таки высморкалась, стараясь сильно не шуметь. Под взглядами четверых людей высмаркиваться было ужасно неловко.

— Давай поможем тебе чемодан собрать? — участливо предложил Янешек, высовываясь из-за плеча Станко. — Панна Серафима разрешила нам к тебе прийти, думаю, нас не прогонят…

— Да кому вас тут гнать? — тетя Сима отмахнулась и, легко подхватив чемодан, зашагала к кровати Волковой.

Ядранка тут же спрыгнула с нее, предусмотрительно забрав кулон, который Волкова оставила на покрывале. На то место, где она только что сидела, шлепнулся чемодан.

Щелкнули блестящие замочки, крышка откинулась — и перед ними предстали пустые недра, обитые сероватым хлопком.

Волкова подошла ближе к чемодану.

Тетя Сима уже распахнула шкаф и принялась вытаскивать оттуда вещи. Рядом с чемоданом упали домашние штаны.

— Складывайте, — кинула через плечо женщина, снимая с вешалок платье. — Тут твоего немного, быстро управимся.

Волкова потянулась было к рубашке, но Ядранка быстро перехватила ее.

— Давай лучше я, — тихо произнесла она. — У меня лучше складывать вещи получается. А вы пока тумбочку разберите. У тебя же там много всего, да?

Волкова наконец усмехнулась. Наверное, на ее раскрасневшемся лице это выглядело не очень, но она поняла, к чему Ядранка клонит.

— Давайте сюда, — она опустилась перед своей тумбочкой и распахнула ее.

На пол с громким хлопком тут же вывалилась книжка. Янешек и Станко за ее спиной переглянулись, а Волкова мгновенно подхватила книгу и перелистала. Та была старая и небольшая, почти карманного формата, но в твердой обложке и с картинками животных.

— Блин, это сдать в библиотеку надо бы… — Волкова вздохнула и повернулась к Янешеку, протянув ему книгу. — Не сходишь завтра? Я уже не успею сегодня. Мне и учебники тоже сдать надо бы…

Янешек растерянно взял книгу в руки и полистал. На лице его появилась робкая улыбка. Открыв первый форзац, он забрался пальцами в кармашек и вытащил формуляр, вглядевшись в него.

— О, я же брал это, — пробормотал он. — Вот и я здесь записан… Правда, ты просрочила ее.

Волкова неловко рассмеялась, втягивая голову в плечи.

— Я бы ее и на больший срок просрочила, — пробормотала она себе под нос и оглянулась на тумбочку.

Тумбочка у нее была сверху донизу забита всякой ерундой. Ну, ерундой она казалась другим, конечно, а вот ей самой казалась очень важной. Красивый пустой блокнот с яркой обложкой, в котором она так и не начала ничего писать, коробочка из-под конфет, в которой лежали самодельные и выменянные украшения, давно покрашенная раскраска с волшебницами, нарисованными каким-то очень известным сейчас художником, который рисовал сплошь красивых девушек в цветах (она ей досталась почти целиком заполненная от старших, но пара страничек все-таки были раскрашены ей), вчерашний апельсин, деревянный пенал, полный огрызков карандашей, и множество всего остального, что сейчас ей было…

Ну совершенно не нужно.

— О, — Станко потянулся через ее плечо и достал продолговатую трубочку. — Ну-ка дай покручу.

Поднеся ее к глазу, он повернулся в сторону светильника и зажмурился, повернув часть цилиндра. По лицу его расплылась довольная улыбка, и он начал крутить трубочку быстрее.

— Ты у кого его выменяла? — не отрываясь от цилиндра спросил он. — И на что?

Волкова пожала плечами, доставая пенал.

— У одноклассницы Аси. У меня шкатулка деревянная была, я ее отдала.

— Здоровская штука… — пробормотал Станко, поворачивая цилиндр дальше.

Девочка несколько секунд смотрела на то, как он восторженно разглядывает переливающиеся стеклышки. Она и сама этот калейдоскоп любила — стоило в него заглянуть, как тебя тут же подхватывал вихрь переливающихся алмазов. При повороте он приятно пощелкивал, и создавалось впечатление, будто там и правда не стеклышки — драгоценные камни — перекатываются внутри.

— Если нравится, то забирай, — Волкова повела плечом.

— Серьезно? — Станко оторвался от калейдоскопа и удивленно посмотрел на Волкову. — А я тебе что?

— Ничего, — просто ответила она и вернулась к тумбочке.

— А… Ну ладно, возьму, — пробормотал Станко, для верности еще раз заглянув в калейдоскоп.

Тетушка Сима неодобрительно посмотрела на него.

— Вот ведь, разворуют все твои игрушки. А вдруг тебе твой дядька ничего не купит больше?

Волкова покачала головой. Ей было не жалко отдать Станко этот калейдоскоп. Сейчас казалось, будто каждая вещь держала ее здесь и будет держать, пока она от нее не избавится — не то воспоминаниями, не то чем-то еще. Может, это просто была какая-то магия, которой она никогда не знала.

Она хотела было открыть рот, чтобы ответить, но тут дверь снова распахнулась, и Волкова машинально замолчала.

На пороге комнаты стояла Ася.

Все уставились на нее, а она не отрывала взгляда от Волковой. Волковой же хотелось провалиться сквозь землю.

— Серьезно уезжаешь? — тихо спросила она.

Волкова растерянно кивнула. Хотелось немедленно кинуть все свои вещи здесь и смыться сразу на перрон, дорогу до которого она даже не помнила. Нет, сначала взять Данталиона и уже потом сбежать отсюда как можно скорее, потому что встречи с Асей она боялась больше, чем с кем-либо другим.

Потому что ощущение было такое, будто именно Ася и должна была оказаться на ее месте.

Ася подошла ближе, кинув взгляд на чемодан, лежащий на кровати. Обвела всех присутствующих взглядом.

Тетушка Сима смотрела на нее особенно долго. Волкова, конечно, понимала, что при ней Ася ей ничего не сделает, но стойкое ощущение стыда не покидало ее. Будто на этом месте сейчас должна была сидеть Ася. Ася, которая сдала экзамен, которая тоже разгадала все загадки, которая хотела и не прикрывалась плохим враньем о том, что ей ничего из этого неинтересно. Это Ася сейчас должна была сидеть и собирать чемодан, радуясь, что из всех заслуженно выбрали ее.

Она посмотрела на подругу. Хотелось честно извиниться. Выслушать все чужое недовольство и извиниться, что, даже понимая, что ей здесь точно не место, она все равно не нашла в себе смелости отказаться.

На месте Аси она бы тоже на себя злилась. Может быть, даже ненавидела за то, что все это время использовала ее кулон.

Станко с Янешеком благоразумно отодвинулись подальше, донельзя заинтересовавшись перекладыванием вещей с места на место. Тетушка Сима поманила к себе Ядранку, заставив ее наконец оторваться от складывания вещей и подойти ближе к шкафу. От образовавшейся между ней и остальными стены стало совсем не по себе, будто ее с Асей вдвоем в комнате заперли и вручили Асе ремень. Ну или что-то, чем точно можно очень больно ударить.

— Да уж, — пробормотала Ася, заметив свой кулон. — Неплохо ты заинтересовалась, конечно…

— А? — Волкова уставилась на нее.

Ася прокашлялась, прочищая горло. Уперла руки в бока и усмехнулась.

— Поздравляю, говорю, — наконец произнесла она. — Я вообще не ожидала от тебя таких финтов. Как тебе это удалось?

Волкова растерянно посмотрела на девочку. Подвоха будто не было, словно та и не злилась вовсе. Но уж на ее месте сама бы она точно…

— Ты не злишься? — аккуратно уточнила Волкова, вжимая голову в плечи.

Ася удивленно посмотрела на нее, точно не ожидала такого вопроса. А потом улыбнулась.

— Злюсь немного, на самом деле, — призналась она. — Хотя я догадывалась с самого начала, как про ваше знакомство узнала. Мне еще тогда показалось, что у меня шансов никаких, а когда вас Ротайц с Ивайлой позвал, я сразу подумала, что, наверное, так и будет.

Она подошла ближе и опустилась на пол рядом с Волковой, отодвинув в сторону коробку с украшениями. Та тут же задребезжала, и обе они поморщились от этого звука.

Привалившись спиной к краю кровати, Ася выдохнула. Рядом с ней оказался ее кулон, и она, неловко протянув руку, подобрала его с покрывала, несколько раз качнувшись на месте, чтобы усесться удобнее. Волкова молча наблюдала за тем, как Ася разглядывает свой маяк, в ожидании продолжения ее слов. И когда его не последовало, осторожно произнесла сама:

— Я хотела извиниться…

Но Ася тут же оборвала ее, отмахнувшись:

— За что извиниться, дурная? Тут не за что извиняться. Нет смысла оспаривать выбор консула. Я еще думала, что злюсь, но сейчас как твою рожу зареванную увидела, поняла, что тут и без меня хватает.

Волкова почувствовала, щеки снова краснеют. Уж ей казалось, что ее лицо вернулось к нормальному состоянию!

Ася, заметив ее недовольную физиономию, рассмеялась.

— Да ладно тебе, вон, нос как картошка распух. Чего сопли распускаешь? Стала самой важной, а теперь еще ревет.

— Не стала я важной, — пробубнила Волкова, прикасаясь к своему носу. Нормальный у нее нос…

Ася на это только снова засмеялась, легким движением руки намотав цепочку зажатого кулона на ладонь. Волкова проводила этот жест взглядом.

— А то не стала, — девочка усмехнулась. — Вон, ученица консула теперь. Еще важнее всех нас станешь.

— Не стану, — буркнула Волкова, обиженно глядя на Асю.

Теперь уже Ася начинала раздражать. Виноватой она, по крайней мере, чувствовала себя чуть меньше.

— Да ладно, — Ася примирительно ткнула ее в плечо. — Вот увидишь — станешь. Тебя теперь куда угодно возьмут, раз у него учиться будешь. Может, и нас однажды вспомнишь.

Волкова кисло улыбнулась одними уголками губ. Вообще, она никуда и не хотела, кроме как к Данталиону. Эта далекая возможность взросления и работы где-то ее вот вообще не интересовала сейчас.

Под нос ей протянули кулон.

Волкова, отвлеченная от своих мыслей, вопросительно уставилась сначала на болтающийся перед ее носом камень, а затем — на Асю, которая выжидающе на нее смотрела.

— Возьми, — произнесла она. — Ты теперь колдуешь с ним лучше меня. Тебе нужнее будет, вон, какая ты с ним удачливая.

Кулон снова качнулся перед носом Волковой. Но вместо того, чтобы забрать его, она протянула руку и накрыла ладонь Аси, успев ее поймать до того, как та отпустила цепочку.

— Не надо, — тихонько произнесла Волкова. — Оставь его себе. Мне он уже всю мою удачу принес, а тебе еще пригодится. Может быть, это будет платой за то, что я твое место заняла.

Ася удивленно взглянула на Волкову, но, когда та чуть подтолкнула ее руку, все-таки сжала кулон и убрала ладонь. Ядранка и мальчишки переглянулись между собой, тетя Сима одобрительно посмотрела на Волкову, но та уже отвернулась к своей тумбочке и принялась выкладывать из нее последние оставшиеся там вещи.

— Если уж ты все раздаешь, — осторожно начала Ядранка. — Можно мне твой браслет с розовыми бусинками? Я бы его на память себе оставила…

Волкова отвернулась от тумбочки и посмотрела на коробку из-под конфет. Потом перевела взгляд на апельсин, одиноко лежащий на твердой обложке блокнота.

Подняла его, подкинула в руке, ощутив вес, и протянула девочке.

— Конечно, — она улыбнулась Ядранке. — Хочешь еще отдам колечко-цветочек? Тебе же оно всегда нравилось. И, вон, Янешеку я еще ничего не оставила, и Асе. Давайте я и вам что найду. Чего я с собой все это возить буду?