Я останусь с тобой (гет)

Первые пару дней после возвращения было странно просыпаться, не ощущaя покачивания корабля на волнах, не слыша шума моря. Чувствуя под собой твердую землю, слыша звуки города. В первые мгновения выбивало из колеи, а потом Инеж вспоминала: «Я дома». Она улыбнулась, лениво потянулась и только после этого открыла глаза. Каз лежал на боку, подперев рукой голову, и смотрел на нее. В точно такой же позе, как вечером, когда она засыпала.

— Ты спал вообще? — полушутливо спросила Инеж.

— Значение сна сильно преувеличено, — с крайне серьезной физиономией заявил Каз.

Инеж фыркнула и подобралась поближе, замерев буквально в дюйме от него и вопросительно посмотрев в глаза. Каз кивнул, и она осторожно положила ладонь ему на плечо и поцеловала. Столь же осторожно он обнял ее за талию, притягивая ближе. Медленно, давая ей возможность отстраниться. Опытным путем они выяснили, что у нее вызывают панику слишком властные и резкие жесты, малейший намек на грубость, а у него — неожиданные прикосновения без предупреждения. И всеми силами старались этого избегать.

Инеж подалась еще немного вперед, и Каз потерял равновесие, упав на спину и потянув ее за собой. На мгновение оба застыли, а потом, посмотрев друг на друга, рассмеялись. Инеж приподнялась, опираясь о грудь Каза, и он, едва касаясь, провел пальцами по ее щеке, отводя назад упавшую ей на лицо прядь волос. И только сейчас она поняла, что он без перчаток, которые надевал на ночь после того случая. Инеж медленно наклонилась, чтобы оставить легкий поцелуй на его губах, щеке, шее.

— Инеж… — выдохнул Каз.

Она немного отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо: «Всё в порядке?» Он слегка улыбнулся.

— У меня есть планы на сегодня, так что нам надо уже выбираться из кровати.

— О? — Инеж приподняла бровь. — Работа или?..

— Или, — Каз ухмыльнулся той редкой мальчишеской улыбкой, которую видела только она, и аккуратно отстранил ее, чтобы встать. — Собирайся, нам надо успеть на рейс до Лижа.

Инеж разбирало любопытство, но она знала, что расспрашивать сейчас бесполезно. Так что она встала и начала одеваться.

Они спустились на кухню позавтракать, а потом Каз пошел оставить распоряжения на время, пока его не будет, а Инеж по крышам отправилась в порт. Пока она ждала его, она заглянула на «Призрак», который стоял на двадцать втором причале. Ее собственном причале. Как Каз умудрился этого добиться, она даже не представляла.

— Капитан? — приветствовал ее Морган, который дежурил в тот день на корабле. — Что-то случилось?

— Нет, не беспокойся, — покачала головой Инеж. — Просто зашла по пути. Всё спокойно?

Морган кивнул:

— Никаких проблем.

Каз появился быстрее, чем она ожидала. Когда Инеж пришла на причал, от которого отправлялся баркас в Лиж, он уже подходил туда.

— Так и знал, что ты заглянешь на свой корабль, — усмехнулся он, приблизившись.

Инеж закатила глаза, не ответив на подначку. Вместо этого она спросила:

— Зачем мы едем в Лиж?

— Не в Лиж, — поправил Каз, не отвечая на вопрос. — На одну ферму в окрестностях.

При слове «ферма» у Инеж зародилось подозрение.

— И все-таки?

На этот раз Каз вовсе пропустил вопрос мимо ушей, целенаправленно зашагав к баркасу. Инеж вздохнула и последовала за ним. Ладно, она может подождать еще немного.

По пути до Лижа — и потом от Лижа на повозке мимо двух городков — они большей частью молчали. Каз о чем-то размышлял, Инеж любовалась видами. Это было привычное уютное молчание, когда они просто наслаждались обществом друг друга.

Они вышли из повозки посреди полей, на которых уже что-то всходило. Оглядевшись, Инеж увидела вдалеке фермерский дом. Каз зашагал в ту сторону, и она последовала за ним.

— Ты вырос здесь? — решилась спросить Инеж, когда они уже приближались.

Каз отрывисто кивнул:

— Сам не знаю, зачем я выкупил эту ферму. Дохода от нее не слишком много.

В его голосе чувствовалось напряжение. Ну да, конечно, подумала Инеж, он покупал ферму исключительно из денежных соображений. Она покачала головой, но не стала комментировать.

Когда они приблизились к дому, из небольшого флигеля рядом с ним вышел темноволосый мужчина средних лет. Завидев их, он нисколько не удивился, а только улыбнулся и подошел, протянув руку Казу:

— Добрый день, мистер Ритвельд.

Бывший без перчаток Каз после секундного колебания всё же коротко пожал протянутую руку. Инеж видела, как он напрягся, но для постороннего взгляда это было незаметно.

— Инеж, — повернулся к ней Каз, — познакомься с моим управляющим мистером Брауном, — а потом к управляющему: — Мистер Браун, это моя жена.

— Рад знакомству, миссис Ритвельд, — радушно улыбнулся тот.

Инеж улыбнулась в ответ. Миссис Ритвельд. Обращение звучало так непривычно, но в то же время так правильно.

— Я сейчас принесу отчеты, — продолжил мистер Браун, — вы можете пока перекусить с дороги. В доме есть продукты. Если хотите, я могу приготовить обед.

Каз покачал головой:

— Не стоит — мы справимся сами.

И, взяв Инеж за руку, повел ее в дом.

Они прошли через прихожую в просторную гостиную с высокими окнами, в которые лился солнечный свет. Большой овальный стол был окружен несколькими стульями. У одной стены стоял высокий дубовый шкаф, у другой — диван и два кресла, как и стол, накрытые белой тканью.

Пока Инеж оглядывалась, Каз застыл на пороге. Она обеспокоенно посмотрела на него. Посторонний не заметил бы никаких изменений в выражении его лица, но Инеж видела тоску и глубоко запрятанный страх в глазах цвета кофе. Заметив, что она смотрит на него, Каз тряхнул головой, будто прогоняя наваждение, и слабо улыбнулся.

— Хочешь сразу осмотреться или сначала поедим?

— Поедим, — решительно постановила Инеж.

Дорога заняла немало времени, и она проголодалась. А кроме того, видела, что Казу нужно время собраться, прежде чем погружаться в воспоминания. Он провел ее на кухню, где действительно обнаружились и продукты, и посуда.

— Ты нанял управляющего? — спросила Инеж, порывшись в шкафах и выложив на стол всё необходимое.

Каз пожал плечами и сел за стол, поставив трость перед собой и сжав пальцами голову ворона.

— У меня нет времени заниматься хозяйством самому. Жаль было бы, если бы такая земля пропадала зря.

Инеж кивнула, начиная нарезать овощи.

— Что ты здесь выращиваешь?

— Юрду на продажу. Разные овощи, которые большей частью отправляются на кухню Клепки.

— О, — Инеж весело улыбнулась. — То-то я чувствую, в последнее время продукты в Клепке стали куда качественнее.

Каз усмехнулся. Он заметно расслабился, выпустил трость из рук, прислонив ее к краю стола, и уже не выглядел загнанным зверем. Инеж поздравила себя с удачной идеей и продолжила отвлекать его деловыми разговорами:

— И какой доход ты получаешь с продажи юрды?

Каз с готовностью ухватился за предложенную тему.

Когда обед был готов, и Инеж собиралась вернуться в гостиную, Каз остановил ее:

— Давай поедим здесь: не хочу снимать покрывала с мебели, чтобы потом опять возвращать всё на место.

С кухней связано не так много воспоминаний, расшифровала его слова Инеж, и потому здесь спокойнее. Вероятно, в гостиной ему кусок в горло не полез бы. Она кивнула и села рядом с Казом.

— Как хочешь.

Они заканчивали есть, когда пришел мистер Браун с документами. Мужчины сразу же погрузились в обсуждение дел, и Инеж решила пока познакомиться с домом. Она прошла по первому этажу и по деревянной лакированной лестнице поднялась на второй. Заглянула в скромный рабочий кабинет и несколько спален. Она как раз остановилась в одной из них, когда сзади раздались шаги Каза и характерное постукивание трости. Инеж обернулась ему навстречу и обнаружила, что он стал еще напряженней, чем в гостиной. С запозданием она поняла, что эти комнаты наверняка пробуждают еще больше болезненных воспоминаний, напоминают о безвозвратно потерянном.

Каз окинул комнату быстрым (и посторонний посчитал бы равнодушным) взглядом и прохромал к окну.

— Здесь почти не осталось ничего прежнего, — ровным тоном заметил он. — Те, кому Джорди продал ферму, всё переделали под свои вкусы и нужды. Но этот вид из окна…

Голос Каза прервался, и Инеж осторожно приблизилась, встав рядом с ним. За окном расстилались поля, не так далеко протекала речка, а у самого окна росла большая ветвистая яблоня.

— Это была моя комната, — глухо произнес Каз, и Инеж невольно задержала дыхание, боясь спугнуть момент. — Мы иногда вылезали из окна прямо на яблоню. Особенно осенью. Срывали яблоки и грызли их, прямо сидя на дереве. Па ворчал, но не слишком искренне. Так что мы продолжали.

Каз замолчал, уставившись вдаль. Инеж переместилась вперед, чтобы он видел ее, и обняла, прижавшись щекой к груди. Он дернулся и напрягся, словно изо всех сил стараясь не отпрыгнуть. Инеж хотела отстраниться, решив, что это слишком в сочетании с ожившими воспоминаниями, но Каз уже обнял ее свободной рукой, и она почувствовала, как он начал постепенно расслабляться.

— Спасибо, miro kamlo, — прошептала она.

Спасибо за то, что открываешься мне. За то, что позволяешь мне увидеть тебя настоящего без брони. За то, что стараешься ради меня преодолеть свои самые жуткие страхи. Спасибо за твою любовь.

Она не стала говорить этого вслух, но была уверена, что Каз прекрасно ее понял.

* * *

Бескрайние водные пространства нервировали Каза, даже несмотря на то, что он старался лишний раз не выходить на палубу, проводя всё время в каюте. Путешествие в Равку (а потом еще обратно) обещало стать немалым испытанием для его нервов. Он старался отвлечься чтением, заодно совершенствуя свой сулийский.

Инеж первое время была занята с командой, но несколько часов спустя после отплытия из Кеттердама спустилась проведать его.

— Не хочешь подняться на палубу? — спросила она. — Скоро начнет садиться солнце. В море это потрясающе красивое зрелище.

Каз помотал головой:

— Не люблю воду.

Инеж моргнула, и на ее лице появилось понимание и сожаление.

— О, — она села рядом, старательно не прикасаясь к нему. — Как же ты плыл до Фьерды?

— Четыре миллиона крюге, помнишь? — усмехнулся Каз.

Инеж фыркнула и покачала головой:

— Конечно, как я могла забыть про твою алчность? — и немного помолчав, добавила: — А если серьезно?

— А почему ты считаешь, что я несерьезно? — весело возразил он.

Инеж нахмурилась, и Каз вздохнул:

— В каюте, когда я не вижу воду, гораздо проще, — он стянул перчатку и протянул ладонь, и Инеж с готовностью взяла ее, переплетя их пальцы. — А кроме того, в тот раз моя голова была занята беспокойством о тебе и составлением планов.

Каз не смотрел на нее, уставившись в пол, но почувствовал, как Инеж передвинулась поближе и секунду спустя положила голову ему на плечо. Некоторое время они сидели молча. Наконец, Инеж неуверенно произнесла:

— Можно попробовать создать новые ассоциации — хорошие.

— Каким образом? — поинтересовался Каз.

Инеж еще немного помолчала, а потом решительно встала и потянула его за собой с заговорщицкой улыбкой:

— Пошли.

Каз посмотрел на нее с сомнением, но подчинился и, взяв трость, последовал за ней.

На палубе при виде бесконечных морских волн его охватила не то чтобы паника, но весьма неприятное чувство, от которого скручивало желудок и колотилось сердце.

— Смотри на небо, — велела Инеж. — Дыши.

Она была права: закат над морем представлял собой потрясающее зрелище. Небо полыхало золотым и алым, окрашивая облака и отражаясь в воде. Странным образом, величественная картина заставляла успокоиться — в Кеттердаме — и уж тем более на Барже Жнеца — никогда не бывало таких закатов.

Инеж мягко повернула к себе его лицо, положив ладонь на щеку. Убедившись, что всё в порядке, она потянулась, чтобы поцеловать его. Каз нерешительно наклонился навстречу, всё еще не уверенный в разумности ее идеи. Однако уже знакомое и привычное прикосновение мягких губ не спровоцировало никаких ассоциаций с той жуткой ночью — только желание целовать Инеж еще и еще. Каз мягко положил ладонь ей на талию, притягивая ближе к себе, и она с готовностью обвила его руками за шею.

Тепло ее тела, мягкость ее губ, ее дыхание, ее пальцы, запутавшиеся в его волосах помогали подавить на мгновение вспыхнувшую панику, прогнать образы мертвых тел, сосредоточившись на живой женщине в его руках.

Немного отстранившись, Инеж с улыбкой посмотрела ему в глаза:

— Помогает?

Прислушавшись к своим ощущениям и поняв, что вода вокруг уже не беспокоит его так сильно, Каз кивнул:

— Пожалуй. Но стоит закрепить.

Инеж засмеялась и снова поцеловала его.

 

Как ни странно, придуманная Инеж терапия работала. Каз стал больше бывать на палубе, наслаждаясь возможностью наблюдать за Инеж, когда она раздавала указания команде или ловко карабкалась по снастям.

Несколько дней спустя они благополучно прибыли в Равку. После того, как были пройдены все формальности с пребыванием «Призрака» в порту, Инеж отпустила свою команду отдыхать, и они с Казом отправились на поиски каравана ее родителей.

— Я не стала их предупреждать о нашем приезде, — объяснила Инеж. — Хотела сделать сюрприз.

Тем не менее она достаточно хорошо знала маршрут каравана, чтобы представлять в каком направлении двигаться. Так что они достаточно быстро нагнали его в провинциальном городке, где сулийцы выступали.

Представление проходило на открытом воздухе, на главной площади города, на которой установили всё необходимое. Когда Каз и Инеж подошли, девочка лет двенадцати выполняла акробатические трюки на натянутой над площадью проволоке.

— Лейла, — прошептала Инеж, восхищенно наблюдая за ней. — Она молодец, правда?

— Неплохо, — небрежно ответил Каз. — Но до тебя ей далеко.

Инеж шлепнула его по руке, однако при этом широко улыбалась.

— Она еще ребенок — у нее всё впереди.

Каз пожал плечами, давая понять, что с Инеж всё равно никто не сравнится. Она тихонько засмеялась и сказала:

— Подожди меня здесь — я найду родителей.

Каз кивнул, оставшись наблюдать за представлением, когда Инеж в своей обычной манере растворилась в воздухе. Она долго не возвращалась, и Каз уже начал беспокоиться, собираясь пойти ее искать. Но тут Лейла под бурные аплодисменты спустилась, и паренек в ярких одеждах объявил:

— Дорогие зрители, сегодня вам представляется редкая возможность увидеть легендарный номер на проволоке. Это прощальное выступление одной из лучших наших акробаток. Дамы и господа, приветствуйте Инеж Гафу!

Зрители снова захлопали, а Каз удивленно вскинул голову и увидел, как уже переодетая в концертное трико Инеж стоит на площадке, готовая ступить на проволоку. Она с улыбкой поклонилась зрителям, а потом нашла взглядом Каза и подмигнула ему. Тот усмехнулся и покачал головой. Невероятна.

За выступлением Инеж он наблюдал как завороженный. Его всегда восхищала ее невероятная ловкость, умение взбираться по самым неприступным стенам и ходить, не теряя равновесия, по невозможно узкой проволоке так, словно она ступает по твердой земле. Однако обычно у него не было возможности наблюдать за этим, поскольку главной задачей Инеж всегда было оставаться незамеченной. Сейчас же она выступала перед восторженной публикой, явно наслаждаясь происходящим.

По окончании она под бешеные аплодисменты испарилась и несколько мгновений спустя снова материализовалась рядом с Казом.

— Пошли, родители жаждут поздороваться с тобой.

Она всего лишь накинула на себя темный плащ, не тратя время на то, чтобы переодеться, но в огромной толпе, только что рукоплескавшей ей, уже никто не обратил внимания на ее появление прямо среди них.

— Ты была великолепна, дорогая, — сказал он, следуя за ней к расположившемуся за пределами площади каравану.

— Спасибо, — серьезно ответила Инеж. — Мне давно хотелось выступить еще раз с семьей. Чтобы окончательно попрощаться с этой жизнью.

Каз понимающе кивнул.

Виджей и Амина приветствовали его широкими улыбками и крепкими рукопожатиями. Амина даже, видимо, забыв про предупреждение Инеж, порывисто обняла его. А потом, вспомнив, поспешно отстранилась с встревоженным выражением лица. Каз успокаивающе улыбнулся: всё в порядке. Хотя ее порыв немного выбил его из колеи, он мог с этим справиться. Теперь мог.

Инеж встала рядом, взяв его за руку, и сказала на сулийском:

— Мама, помнишь, ты просила, чтобы мы провели свадьбу по нашим обычаям? Вот мы и приехали.

Виджей с Аминой переглянулись с немного ошарашенными, но очень счастливыми лицами. Каз не переставал удивляться, как кто-то может так радоваться, выдавая свою дочь замуж за него? И тем не менее…

Как только представление закончилось, караван выехал из города, чтобы остановиться в поле возле реки. И началась подготовка к свадьбе. В срочном порядке подготaвливaли свадебные наряды, стряпaли пир. В эти несколько дней Каз почти не видел Инеж, она постоянно была занята загадочными предсвадебными делами вместе с другими женщин ее семьи. А поскольку спали они в разных фургонах, Каз и вечером не имел возможности встретиться с ней.

— Ничего, сынок, — весело сказал как-то Виджей. — Скоро эта суматоха закончится, и она будет только твоя.

На самом деле, нaстоящая суматоха предстояла как раз в день свадьбы. Виджей пришел за ним на рассвете, удивившись, что Каз уже проснулся. Привычка рано вставать слишком въелась в кровь, даже когда ему не надо было заниматься работой. К тому же он слишком нервничал, чтобы спокойно спать.

Его нарядили в белый расшитый кафтан и белые же брюки. После чего, в сопровождении других мужчин, Каз вышел на приготовленную с вечера поляну, в центре которой стояла сооруженная из роз арка.

Инеж появилась с другой стороны, облаченная в белое, расшитое красными узорами платье, с красной полупрозрачной накидкой, которая покрывала ее голову и спускалась до самой земли. На запястьях позвякивали браслеты, на шее лежало широкое ожерелье, а на голове вдоль линии волос было прикреплено украшение в том же стиле с резной пластиной на лбу.

Каз замер в восхищении. Он еще ни разу не видел Инеж в таком наряде, и она была потрясающе красива. Заметив его взгляд, Инеж лукаво улыбнулась, явно довольная произведенным впечатлением. Но и в ее глазах он с глубокой радостью заметил восхищение. Ей тоже нравилось то, что она увидела.

Они подошли к арке из роз и остановились перед стоявшим в ней седовласым старейшиной. Он протянул каждому по цветочной гирлянде. Поскольку Каз был без перчаток, он постарался взять гирлянду, не прикоснувшись к старейшине. И вопросительно посмотрел на Инеж.

— Мы должны надеть их друг другу шею, — шепотом пояснила она. — Это символизирует наше объединение.

Они обменялись гирляндами, и старейшина сказал:

— Обменяйтесь клятвами.

Клятвами? Каз слегка обеспокоился — он не предполагал, что ему нужно будет произносить клятву, и не подготовился. Инеж ободряюще улыбнулась ему и начала первая:

— Каз, любовь моя, обещаю быть с тобой в болезни и здравии, богатстве и бедности, горе и радости. Обещаю всегда возвращаться, как бы далеко я ни уплывала. Обещаю всегда сражаться рядом с тобой — с ножами наготове, с заряженными пистолетами. До самого конца, пока смерть не разлучит нас.

Каз сглотнул и несколько мгновений молчал, собираясь с мыслями. Он смотрел только на Инеж, в ее прекрасные шоколадные глаза, почти забыв о присутствии свидетелей.

— Инеж, сокровище моего сердца, свет моей жизни, — медленно начал он, и она улыбнулась на знакомое обращение, которое он так часто произносил с сарказмом, но сейчас вложил в голос всю искренность. — Обещаю никогда не ограничивать твоей свободы и не сажать тебя в клетку. Обещаю, что всегда буду ждать, и двадцать второй причал всегда будет свободен для тебя. Обещаю, что всегда приду за тобой, а если не смогу идти, то приползу. Обещаю быть с тобой в болезни и здравии, богатстве и бедности, горе и радости. До самого конца, пока смерть не разлучит нас.

В глазах Инеж сверкнули слезы, но она продолжала широко улыбаться. Она взяла его за руку, и они вместе повернулись к старейшине, который обвил их соединенные руки еще одной гирляндой.

— Теперь вы единое целое, — торжественно объявил он.

Взявшись за край соединяющей их гирлянды, он повел их вокруг зажженного на небольшом переносном алтаре огня. Они обошли огонь три раза, после чего старейшина отпустил гирлянду. И все загалдели и бросились их поздравлять. Из чего Каз заключил, что официальная часть закончена. К счастью, поздравления обошлись без объятий. Он сомневался, что смог бы вынести столько физического контакта с почти незнакомыми людьми.

Шумная толпа переместилась к уже накрытым столам, которые ломились от разнообразных яств.

— Ваши клятвы были невероятны, — сказала Амина Инеж. — Таких я еще ни разу не слышала.

— Тебе понравилось? — засмеялась Инеж.

— Еще как, — согласилась ее мать.

— Согласен, — сказал Виджей Казу. — Я окончательно убедился, что отдал свою дочь правильному человеку.

Каз только хмыкнул. Ему бы и во сне не приснилось, что кто-то может назвать его правильным человеком. Но от слов Виджея в груди разлилось странное тепло. Возникло ощущение, будто он обрел вторых родителей. Семью.

 

Каз с Инеж под молчаливое (и веселое) одобрение ее родителей сбежали с праздника куда раньше, чем он закончился.

Кровати в сулийских фургонах были очень низкими — практически матрас, положенный прямо на пол, — и довольно-таки узкими. Каз постарался лечь как можно ближе к краю, чтобы между ними оставалось хоть какое-то пространство. Инеж некоторое время сосредоточенно смотрела на него, слегка сведя брови на переносице, и он хотел уже сказать, что может поспать и на полу, когда она решительно забралась в кровать и велела:

— Двигайся ближе.

Каз с сомнением посмотрел на нее:

— Уверена?

— Нет, — честно ответила Инеж. — Но хочу попробовать.

Каз опасался, что это может закончиться катастрофой, но, честно говоря, он тоже хотел попробовать, так что кивнул и перебрался ближе к ней. Инеж обняла его одной рукой, положив голову на грудь, и Каз в свою очередь обнял ее, ласково проведя пальцами по спине. И почувствовал, хотя и не видел, ее улыбку. Они по-прежнему были одеты так, чтобы не соприкоснуться во сне обнаженной кожей, но, поколебавшись некоторое время, Каз все-таки снял перчатки.

Инеж быстро заснула, утомленная долгим днем, а он еще долго лежал, глядя в потолок, наслаждаясь тем, что может прикасаться к ней, держать ее в объятиях. Еще несколько лет назад он был уверен, что подобная близость невозможна для него. Но Инеж умела творить чудеса.

Кошмары не беспокоили его в ту ночь, словно объятия Инеж защищали от ужаса и тьмы.

В первое мгновение по пробуждении от близости другого человека вспыхнула паника, но Каз сумел быстро подавить ее, заставив себя сосредоточиться на тепле тела Инеж и ее мерном дыхании. Поднявшаяся было вода отступила, и Каз с облегчением выдохнул.

Инеж пошевелилась, просыпаясь, а потом застыла и в следующую секунду дернулась в сторону. Каз немедленно убрал руки, освобождая ее, но Инеж уже пришла в себя. Ее взгляд сфокусировался на нем, и, несколько раз глубоко вздохнув, она улыбнулась. И, к удивлению Каза, вернулась обратно, чтобы легко поцеловать его.

— Доброе утро, любовь моя.

— Мы сделали это, — губы сами растянулись в торжествующей улыбке, когда Каз потянулся к ней, чтобы в свою очередь поцеловать ее.

* * *

Плавание было крайне удачным. Правда, Инеж ранили, но пуля прошла по касательной, и она не считала рану серьезной проблемой. Зато они спасли семнадцать детей, а вместе с ними двух Гришей: Целителя и Проливного. И тот, и другой были крайне необходимы на корабле, и Инеж немедленно предложила им работу. Целитель — светловолосый веснушчатый парень по имени Эрик — согласился сразу. Он был одинок — ни семьи, ни близких друзей. К тому же охота за работорговцами вдохновляла его юношеский романтизм. Они с Инеж были примерно одного возраста, но, глядя на него, она чувствовала себя гораздо старше.

Проливной Петр был постарше и решился не сразу. У него в Равке остались престарелые родители и младшая сестра. Но, понаблюдав несколько дней за спасенными детьми, согласился и он. Инеж прямо-таки видела, как он представляет свою сестру на месте этих детей.

В общем, в Кеттердам она вернулась весьма довольная, хотя и страшно уставшая. Закончив с обычной рутиной в порту, Инеж направилась прямиком в Клепку, чтобы, забравшись любимым путем через окно в их с Казом комнату, рухнуть на кровать и тут же уснуть.

Проснувшись, Инеж почувствовала, как знакомые ловкие пальцы гладят ее по волосам. Улыбнувшись, она приоткрыла один глаз и обнаружила, что за окном, расположенным рядом с кроватью, занимается заря.

— Выспалась? — спросил Каз, и его родной хриплый голос послал по телу мурашки.

— М-м-м, — согласно промычала Инеж и перевернулась на спину, чтобы посмотреть на него.

Он сидел рядом с ней на кровати, полностью одетый, разве что без пиджака. Инеж слегка нахмурилась:

— Ты уже встал или еще не ложился?

Хотя спрашивала она полушутливо, Инеж все-таки внимательно всмотрелась в его лицо, ища признаки переутомления. Но нет, он выглядел вполне бодрым, и обеспокоенная инспекция Инеж сменилась простым любованием. Она так скучала по нему в каждом плавании и сейчас не могла перестать впитывать взглядом его красивое лицо. Каз, конечно же заметил — он всегда всё замечал. Его губы дрогнули в полуулыбке.

— Уже встал, — ответил он и без перехода добавил: — У меня для тебя подарок.

— О? — Инеж заинтригованно приподняла бровь.

Каз своим фирменным жестом фокусника достал откуда-то металлическую коробку и протянул ее Инеж.

— Что это? — спросила она, взяв коробку и повертев ее в руках.

— Система раннего оповещения.

Инеж подняла на него недоуменный взгляд, и Каз пояснил:

— Равка производит подводные военные корабли. Они могут атаковать любое судно так, что их не заметят до самой последней секунды, когда уже поздно. Их почти невозможно избежать. Как мне сказали, некоторые влиятельные люди в Керчии тоже владеют этой технологией — купили ее у Равки.

Он сделал многозначительную паузу, и Инеж поняла подтекст: некоторые влиятельные люди Керчии были связаны с работорговлей, а, следовательно, имели мотив избавиться от нее. Инеж передернулась. В сущности, Каз не сообщил ей ничего нового — она уже слышала об измарсьях.

— Это устройство дает возможность кораблю получить предупреждение о любом подводном судне в радиусе трех миль и уклониться от него.

Инеж посмотрела на него с восхищенным изумлением:

— Откуда у тебя такая роскошь?

Каз небрежно пожал плечами:

— Плата от Штурмхонда за одну услугу.

Что-то в его тоне насторожило Инеж — словно злость в адрес Штурмхонда, что странно, учитывая, какой бесценный прибор Каз получил от него. В обмен на услугу. Она внимательно всмотрелась в его лицо, и Каз отвел взгляд, с преувеличенным интересом уставившись в окно. И тут Инеж поняла. Те слова про Керчию, владеющую равкианской технологией, были не его: чтобы получить от Каза услугу (чем бы она ни была), Штурмхонд пригрозил ему безопасностью Инеж. Каз не мог проигнорировать такую угрозу, но был в ярости из-за того, что кто-то нашел рычаг давления на него. Столь эффективный рычаг.

Инеж сделала себе мысленную пометку в следующий раз, когда будет в Равке, побеседовать с Ланцовым и донести до него мысль, что больше так делать не следует. А пока она отложила металлическую коробку в сторону и крепко обняла Каза, прошептав ему в плечо:

— Спасибо, дорогой.

 

Поскольку для установки устройства требовался Фабрикатор, они вытащили недовольного зевающего Джеспера из кровати. Всю дорогу он ворчал, что они вспоминают о нем, только когда им нужны его способности.

— Ладно Каз, — говорил он, адресовав Инеж оскорбленный взгляд, — ничего другого я от него и не ожидал. Но ты, Инеж!

Она только глаза закатила: Джеспер и его любовь к театральности. Однако к своей задаче он отнесся со всей ответственностью и только глубокомысленно заметил:

— Так вот что ты имел в виду, когда сказал, что эта работа ради Инеж.

Инеж бросила на него любопытный взгляд, задумавшись, сможет ли вытянуть из него подробности, поскольку от Каза их точно не дождешься, а Джеспер, судя по его словам, участвовал в операции.

— Готово! — объявил Джеспер полчаса спустя. — И я требую моральной компенсации за столь ранний подъем.

— Какой именно? — холодно спросил Каз, но в его глазах на мгновение сверкнуло веселье.

Инеж улыбнулась.

— Мы все идем в ресторан за счет Каза, поскольку я даже позавтракать не успел, — с трагизмом в голосе ответил Джеспер и добавил: — А еще мне позволяется сыграть в «Клубе ворона».

— Первый пункт: хорошо. Второй пункт: нет, ни при каких условиях, — отрезал Каз.

— Ну, попытаться стоило, — вздохнул Джеспер и подмигнул Инеж.

Она рассмеялась. Второй пункт он включал явно не всерьез.

— Что ж, придется ограничиться рестораном.

Джеспер обнял их обоих за плечи. Инеж видела, как Каз напрягся, но он не оттолкнул Джеспера и не дернулся в сторону. Определенно, за прошедшие годы он сделал большие успехи.

Вдруг вспомнилось, как мама сказала ей с восхищенным удивлением:

— Meja, он выучил твой родной язык! Это о многом говорит.

Инеж тогда только кивнула с улыбкой, но про себя подумала: «О, мама, он сделал ради меня гораздо больше».