Лабиринт забвения (джен)

Примечания:

Небольшой OOC хронологии: на момент пира и порабощения арзаков Ильсор ещё не родился.

Гномы, гномы. Гномы были везде. Заметив раз, Ильсор теперь видел их постоянно: в траве под вертолётами, в углу столовой, за ящиками в ангаре…

Когда он застал одного из гномов за попыткой взломать розетку, то выдал на ломаном беллиорском:

— Не стоит. Слишком опасно.

Гном послушался. С того дня его соплеменники приветственно махали Ильсору из своих укрытий. Странно, что их больше никто не замечал.

Прошла уже неделя. Мон-Со не удалось найти никаких следов Лон-Гора. Кау-Руку, который вёл своё расследование, тоже, хотя Ланат говорил, что у штурмана есть какие-то догадки.

Гелли почти свыклась с новой должностью. Пока не происходило ничего из ряда вон, ей было вполне комфортно. Раненые лётчики, правда, в первые дни пробовали возмутиться, но одного начальственного рявка от комэска оказалось достаточно, чтобы это прекратить.

Генерал снова занимался своей рукописью. Он почему-то больше не зачитывал её вслух, но окружающих это только радовало.

Мысль о великом могуществе, что бы под этим ни подразумевалось, генерала как будто оставила. А вот Ильсора — нет.

Он давно сжёг первый вариант свитка, но ему всё ещё снились шахматы. Каждую иситову ночь он играл в шахматы с полковником Мон-Со, но наутро никак не мог вспомнить, кто же победил в партии.

Зато Ильсор помнил, что они всегда играли в том самом подземелье, причём Мон-Со обычно стоял на краю доски позади белого офицера. Иногда вовсе казалось, что он и есть этот белый офицер.

В общем-то, Ильсор догадывался, что нужно сделать, чтобы избавиться от навязчивых снов. Мон-Со был настолько менвитом, что вполне мог сойти за воплощение их всех.

Когда Ильсору сообщили, что он отправляется в экспедицию, арзак подумал: а не попробовать ли устроить переворот в экипаже, чтобы обкатать такую возможность в принципе?

Если бы Беллиора была необитаема, план бы сильно упростился, но Ильсор мог бы рассчитывать только на себя. При всей его любви к арзакам, надёжных людей среди них практически не было.

На обитаемой планете можно было договориться с местными. Взаимовыгодный обмен: беллиорцы помогают справиться с менвитами, арзаки забирают их и сваливают с Беллиоры. Никаких военных затрат. Почти никаких, во всяком случае.

Первым пойти на контакт Ильсор не успел — слишком долго присматривался, да ещё и Кау-Руку про гномов проболтался.

Штурман был опасен. Отстранённый, мыслящий шире шаблонов и совершенно непредсказуемый, он располагал к себе, напоминал, пусть и очень отдалённо, арзаков. Ильсор всякий раз, оставаясь с ним наедине, терял бдительность и вёл себя не совсем так, как ожидалось от самого послушного раба, коим его считали.

Итак, первый контакт с беллиорцами — похищение Лон-Гора. Надо иметь это в виду при общении с ними. Зачем им вообще понадобился именно Лон-Гор?

Вечером Ильсор не сразу пошёл в палатку. Он свернул в сторону домика, где содержали беллиорцев. В той части Ранавира копошилось больше всего гномов.

Арзак нашёл место, не просматривавшееся ни из замка, ни от домика, и устроился на замшелом валуне.

Гномы не заставили себя долго ждать. Они открыто высыпали на поляну, а самый старый важно выдвинулся вперёд, достал из-под серого плаща красный колпак и нахлобучил его на голову, после чего заговорил по-беллиорски:

— Добрый вечер, Ильсор!

— Добрый вечер, почтенные гномы! — отозвался Ильсор, съехав по боку камня на колени, чтобы не быть настолько выше собеседника. — Прошу прощения за то, что двоих вас поймали по моему наведению.

— Эот Линг — не один из нас! — выкрикнул кто-то.

— Мы не сердимся, — улыбнулся старый гном. — Тем более наши соплеменники воссоединились с нами. Меня зовут Кастальо. Сейчас я — глава гномьей разведки в Ранавире. Вы, как я понимаю, возглавляете тех пришельцев, кто работает больше других?

— Можно и так сказать.

Не то чтобы менвиты совсем ничего не делают, но всё познаётся в сравнении.

— Мы подслушали, что вас называют рабами и вы этим недовольны.

Мерзкая от своей очевидности констатация факта. А возможность перехватить инициативу Ильсор тоже упустил — его снова больше занимала не цель беседы, а сам факт общения с жителями другой планеты.

— Это так, почтенный Кастальо. К сожалению, мы мало можем противопоставить менвитам…

— Поговорите сегодня с шахтёрами, — усмехнулся гном. — Уверен, они вас удивят. Но кажется, мы с вами пришли к одному.

— Тайный оговор против менвитов?

— Сговор, именно сговор. — Кастальо кивнул, сделав вид, что повторил реплику собеседника, а вовсе не поправил его.

— Начальное условие: вы помогаете нам с менвитами, а мы покидаем Беллиору, — предложил Ильсор. — Частности?

— Вы помогаете нам помогать вам против менвитов. — Кастальо принялся загибать пальцы. — Вы больше не трогаете гномов. Вы заботитесь о Ментахо и Эльвине. Они всё-таки важны для нас.

— В таком случае вы вернёте нам Лон-Гора.

Ильсор пока понятия не имел, что ему потом делать с менвитами, но не хотел, чтобы кто-то из них остался вдали от дома. Неважно, живым или мёртвым. Никогда не вернуться домой — это чересчур жестоко даже в качестве кары для них.

— Вернём. Живым и здоровым — об этом не беспокойтесь.

Они обговорили ещё некоторые частности и расстались. Ильсор отправился к палаткам и первым делом заглянул к шахтёрам.

— Вечера, Ильсор! — поприветствовали его. — Тут у Зариса кое-что интересное.

— Да? Что именно?

Ильсор нашёл нужного арзака и кое-как пробрался к нему через остальных.

— В общем… мы давно заметили, — зашептал Зарис, как будто это был секрет от остальных, — что, пока добытые изумруды при нас, мы себя гораздо лучше чувствуем.

— Ты-то не поддаёшься, — вставил сидящий рядом Десми, — не знаешь этого. А нам под гипнозом… словно всё умерло. Как осень, только в голове. А с изумрудом… — Он задумался, подбирая объяснение.

— Тоже, собственно, осень, но хотя бы в дождевике, — фыркнул Зарис. — Так о чём я? Вот! Мы камни по очереди сдаём, а геолог смотрит — ну, ты это знаешь. Сегодня он меня дёрнул: принеси, мол, стул забытый из шахты. А я как ляпну в ответ: «Стул может подождать до завтра!» Ну, всё равно ж его снова туда нести!

— Вин-Шас аж позеленел! — со странной гордостью за начальника воскликнул кто-то из геологов.

— Он язык-то прикусил, — продолжил Десми вместо смущённого Зариса, — но потом дождался, пока все сдадут, нашёл Зари в строю и снова приказал сходить за стулом.

— И я бегом рванул. А по дороге шёл и не понимал: а какого ж исита я вообще господину возразил? Никогда бы в голову не пришло, а тут такое!

Интересно… Вин-Шас был довольно силён в гипнозе и подкреплял им почти каждый свой приказ. Зарис должен был сразу пойти за иситовым стулом и не вякать. После второго приказа он именно так и поступил. Разница? Разница в изумруде.

Вспомнился отрывок из «Сказаний Сан-Во», чего-то среднего между сборником сказок и философским трактатом Эпохи Мыслителей.

«В Ламиэре не селятся змеи, ибо там — несметное множество изумрудов. И та змея, что дерзнёт взглянуть на таковой камень, неминуемо плачет, а потом и слепнет».

Глаза менвитов и правда походили на змеиные: взглянешь — и не оторвёшься. Но это неважно. Всё ясно и в отрыве от трактата.

— Парни, кто из вас хочет повторить подвиг Зариса? — спросил Ильсор.

Повисла неловкая тягучая пауза.

— А сам Зарис не повторит? — вяло откликнулся кто-то.

Похоже, вызывать огонь на себя не хотелось никому. И Ильсор не мог винить в этом арзаков. Кто бы захотел лишний раз быть наказанным?

— Зарису нельзя. Его ещё долго помнить будут.

— Давай я, — вызвался наконец Десми. — Что делать надо?

— Спрячь камень и нарвись на какой-нибудь приказ. Например, сделай вид, что инструменты забыл. Наблюдай за реакцией.

— Понял, сделаю.

Пожелав добровольцу удачи, Ильсор отправился спать. Во сне он снова играл в шахматы с Мон-Со и каждый раз, глядя в его сторону, видел холодные серые глаза со змеиными зрачками-иглами. Казалось, что, хоть ещё ничего не произошло, комэск уже в курсе сговора с гномами и готовится сдать Ильсора Баан-Ну.

* * *

В Ламиэре всегда было тихо. Похожие на обломки скал дома — наследие тех времён, когда по всей Рамерии гремели войны, — казались заброшенными.

Отчасти так и было. В городе, рассчитанном на сто тысяч человек или даже немного больше, жили сейчас не более пяти тысяч. Четыре тысячи семьсот двенадцать, если быть точнее.

Старейшина Тариан знал всех поимённо и помнил, казалось, всё обо всех. Когда отряд неутомимых странников или бесстрашных исследователей пробегал утром мимо скального уступа, на котором старейшина пил кофе, Тариан обязательно кричал вслед что-нибудь. «Лиена, надень туфли — сейчас не лето!», или «Кеар, ты не забыл покормить ранвиша?», или «Ильсор, уделяй больше времени математике — опять троек нахватал!»

И если странники или исследователи изредка (совсем-совсем изредка, правда!) позволяли себе нарушать родительские наказы, то Тариана всегда слушались беспрекословно.

И Лиена доставала из рюкзака спортивные туфли, Кеар забегал домой покормить питомца, а Ильсор вечером садился за математику. Он мечтал стать инженером, врачом или лётчиком (последнее вряд ли — иситовы очки не дадут), но иногда ему было лень заниматься достаточно усердно.

Ну серьёзно! Вокруг — целый мир! Горный хребет, простирающийся от горизонта до горизонта и сверкающий серебряным снегом. Яркая лента реки среди бескрайних лесов на западе. Шпили старого замка где-то далеко-далеко. Каменистые склоны, ущелья, руины городов, в которых тоже кое-где живут арзаки. Пещеры с чудесными кристаллами и озёрами…

Правда, мало куда детям разрешалось ходить. Их ареал ограничивался южной частью города, ближайшим горным лесом и озером между ними. И уж точно строжайше запрещалось уходить за пределы полуразвалившегося красного забора с надписями на незнакомом языке.

Отец говорил, что там по-менвитски написано «арге казро», что означает «опасная зона».

Много позже Ильсор по обмолвкам взрослых понял, что менвиты, странные неведомые соседи с востока, считают это место необитаемым и загрязнённым какой-то химической гадостью.

Арзаки же считали гадостью самих менвитов. Увидишь такого, говорили взрослые, прячься!

На уроках истории рассказывали, что много лет назад (настолько много, что этого не застал даже Тариан), арзаки и менвиты вполне мирно сосуществовали. Но потом менвиты с чего-то решили, что они — избранная раса, и превратили арзаков в рабов.

Кому-то удалось ускользнуть сюда, в Ламиэре, и спрятаться, но там, за перевалом, осталась большая часть арзаков.

Не так давно беглецы осмелились изучить обстановку, и группа разведчиков ушла к менвитам. Дети знали, что Тариан регулярно получает оттуда вести, но с ними, понятно, никто не делился.

Долгое время Ильсор и остальные считали разведку чем-то вроде того, чем занимались сами после школы. Замудрённой игрой, в которую по секрету играют взрослые.

А потом разведчики привезли нескольких тамошних арзаков.

Киан, отец Ильсора, был врачом, и его кабинет находился в их доме — отдельной больницы в городе не было. Всех прибывших первым делом отправили к Киану.

Ильсор видел людей, забитых до состояния кучи половых тряпок. Их привели и попросили подождать в приёмной — они ждали, и никто даже не попытался сесть на скамью, хотя все выглядели крайне болезненно.

Все они были, мягко говоря, не в своих горах. Каждый раз надо было говорить: поешь, ложись спать, прими лекарство… Они буквально ничего не могли сделать без… без напоминания, хотя по правде — приказа.

Однако почти все со временем хоть немного оправились. Кроме Нами.

Ильсору она казалась туманной луной — так в стихах называли красивых людей. На взгляд других, она напоминала фарфоровую куклу.

У Лиены такая была. Старая-старая. Белая кожа, длинные чёрные волосы, присобранные синей фетровой шляпкой, белое кружевное платьице в мелкий цветочек и синий солнечный зонтик. Круглое личико, алые губы и стеклянные карие глаза.

Глаза Нами тоже были стеклянными. Настолько стеклянными, что должны были разбиться от одного движения век.

Вместо них разбился шприц. Отец не хотел, чтобы она страдала, Ильсор не хотел, чтоб умерла.

Точку поставил Тариан. Нами умерла. А Ильсор решил для себя, что никогда не станет врачом.

Зато спустя пять лет, как только ему исполнилось двадцать, Ильсор записался в разведчики-добровольцы. Он хотел понять, что происходит там, за перевалом.

Отец был против, но смирился, и Ильсор, оставив на память о себе только ненужные больше очки, отправился за перевал.

Там он по недосмотру старших коллег почти сразу попался какой-то службе контроля, прошёл проверку и корректирующий сеанс гипноза, а потом был отправлен в распределитель, откуда после теста на способности его отправили в техническое училище.

Быть бы Ильсору рядовым механиком, но особо отличившихся арзаков отправляли и в высшие учебные заведения, хотя чаще это оставалось прерогативой менвитов.

Только в университете Ильсор наконец пересёкся с потерявшими его разведчиками. Они тянули крупную подпольную сеть, намереваясь создать полноценное сопротивление, и это даже получилось.

Увы, в 9241-м, когда основательно разросшееся сопротивление начало действовать, один неосторожно поддавшийся гипнозу посвящённый сдал всех, кого знал.

Тогда было много добровольных смертей, дотошных менвитских проверок и всякого такого. Погибли и все трое служителей Библиотеки, того единственного, благодаря чему арзаки ещё хоть что-то помнили.

Одно из писем пришло Ильсору. Это была слишком большая ответственность, по его мнению, но спорить с Библиотекой оказалось бессмысленно.

Почти сразу Ильсор осознал, что он рискует остаться последним арзакским Библиотекарем в истории. Но увы, любым революционным поползновениям препятствовал гипноз.

И новый Библиотекарь начал поиски средства борьбы с ним.