С севера с любовью (джен)

В тепличной башне темень. Тепличная башня мерцает. Какие-то крупные сияющие мухи вроде светлячков дремлют повсюду — будто звёздное небо налито в трёхэтажную кирпичную бутылку. Сириус поднимается по винтовой лестнице наощупь, стараясь не разбудить космическую ночь, хотя за стенами сейчас — яркий день.

Алиса еле различима в свете трёх стеклянных банок со светлячками. Сидит у фонтана и разглядывает маленькую склянку с ещё одним. Быстро проводит по глазам ладошкой и шмыгает носом.

— Светлячок умирает? — самым сочувственным тоном, на какой способен исключительно из уважения к Алисе, произносит Сириус, глядя на недвижимое насекомое.

— Нет. В полную силу светит. Но как бы ни старался, тьму ему не одолеть.

Алиса отворачивается и ставит банку на бортик фонтана, рядом с другими сонными мухами в прозрачных сосудах. Сириус морщится: зачем грустить по всякой ерунде, когда вокруг так красиво?

— В одиночку — конечно нет, но можно ведь позвать друзей, — Сириус заходит с другой стороны, по пути пальцами снимая с растений пару светлячков — неожиданно мохнатых, — и опускает их в банку. Там сразу начинается копошение и гудёж.

— Ага, затянуть с собой в ловушку и предать чужой воле, — Алиса закрывает банку крышкой с мелкими дырками для воздуха. Ставит в ряд к остальным банкам.

— Зато им весело, — пожимает плечами Сириус. И почему эти Ремусы не понимают очевидных вещей про дружбу?

Алиса не поднимает глаз — и не замечает, как пространство оживает и начинает вторить журчанию воды многоголосым гудением. Не видит, как огоньки вспархивают и короткими перелётами стягиваются к фонтану.

Сириусу хочется рассказать, что сила не только в качестве, но и в количестве, и что света всё равно больше, чем тьмы, — но иногда увидеть убедительнее, чем услышать.

— Алиса, посмотри на меня, — просит он. — Посмотри.

Она нехотя поднимает взгляд — и широко распахивает глаза, и непроизвольный вздох слетает с губ. В её зрачках отражаются сотни огней, будто прямо перед ней свивается патронус в форме человека.

— Арресто Моментум, — шепчет она и взмахивает палочкой.

Время будто останавливается. Светлячки недвижимо зависают в воздухе, как рассеянные звёздные скопления. Фонтан льётся медленнее — вместо журчания слышится редкое торжественное бом... бом... бом... Пространство загустевает, будто космическое варенье, даже ресницы с усилием продираются через вязкий воздух. И только Алиса приближается к Сириусу сквозь эти бесконечные световые года легко, словно владычица вселенной.

— Арресто Моментум, — снова шепчет она — и зачерпывает огоньки банкой, будто хозяйка космоса наводит порядок в межзвёздном пространстве. Пузатая склянка быстро напивается светом досыта, но разве руками опустошишь бездонное небо? По мановению волшебной палочки огоньки сами начинают литься в сосуды, будто это спиральная галактика пополняет человеческие кладовые золотистым вареньем. Ничего красивее Сириус в жизни не видел — даже то зимнее колдовство уступало этому космическому консервированию.

Дырчатые крышки взлетели и одновременно уселись на банки, вцепившись краями в горлышки. Вода в фонтане от сияния сотен мух казалась жидким лунным светом.

Прежнее журчание вернулось.

Алиса выдохнула. Руки дрожали. Устало села на пол, прижавшись спиной к фонтану. Закрыла глаза и умиротворённо улыбнулась. Сириус пристроился рядом.

— Это было невероятно, — признал он, обретя дар речи. Кажется, образ Алисы — владычицы золотых огней — не изгладится из его памяти никогда.

— Да, я молодец. А ты всегда трогаешь руками неизвестные штуки?

— А что? — вопрос застал его врасплох. — Ты про светлячков?

— Про шмелей. У светлячков только хвосты горят, а эти целиком люциферином пропитаны. Я их специально накормила пыльцой твоих лунных цветов, чтобы пересчитать популяцию. Триста восемьдесят два. Триста восемьдесят два шмеля-вампира, Сириус.

Он почувствовал неприятный холодок. Ходили слухи, что эти создания обитают в Тепличной башне, но...

— Ты же тоже трогала их!

— Нет.

Сириус вспомнил: действительно, она ни разу не коснулась их — держала только банки.

— Но они же не трогали тебя?

— А зачем им дракон?

Запах. Вечный запах драконьих удобрений. Так вот почему!..

— Оу, — только и смог сказать он. Мир открылся новыми гранями. Но тогда получается, его старания пропали даром? — Значит, ты не поняла мой посыл, что сила — в единстве?

— Прекрасно поняла. Если бы они все разом тебя укусили, ты бы получил критическую потерю крови.

Сириус представил.

— Это была бы красивая смерть...

Алиса закатила глаза.

— Признай. Действительно красиво. Будто они выпили из меня весь свет, и жить мне больше незачем.

— Сириус — ярчайшая звезда на небе, — задумчиво произнесла Алиса. — Погасить её было бы преступлением. За кем тогда шпионить в телескоп ясными ночами?

— Я не останусь на лето, кстати, — Сириус посерьёзнел. — Надо разобраться с документами и обустроить дом...

— Я понимаю.

— ...и ты умрёшь от скуки без меня...

Губы Алисы непроизвольно растянулись в улыбке.

— ...поэтому вот.

Он запустил руку в куртку и достал то, ради чего пришёл. Алиса скользнула взглядом по маленькой коробочке в его ладони. На деревянной крышке было каллиграфически выжжено "To Belovd Alisa".

— Ты мою фамилию неправильно написал...

— Дурацкая фамилия, — обвиняюще фыркнул он. — Меняй.

— На какую?

— На мою.

Алиса на мгновение растерялась — коробочка действительно размером напоминала шкатулку для кольца.

— Но ты же сам не рад быть Блэком? — нашлась она. — Бери лучше ты мою.

— Значит, ты хочешь меня в мужья? — продолжил наступление Сириус.

— Ох, если бы я была обычной английской девочкой... — мечтательно произнесла она. После того байкерского вечера она даже немного позавидовала обычным людям. Совсем немного. Пару недель всего.

— Но ты принцесса под прикрытием?

— Что? Нет!

— На тебе смертельное проклятие?

— Неа.

— Ты обещана кому-то?

— Да нет же!

— Тогда что тебе мешает?

— Твоя непогрешимо чистая кровь... — с наслаждением произнесла Алиса, и Сириус дёрнул щекой. — ...которая роднит тебя со всей знатью Лондона. Я не могу так подставляться.

Она всё время непроизвольно пыталась свесить свою ношу ещё на кого-нибудь. Раз уж Сириус сам вляпался, она рассматривала и его кандидатуру — но объективные риски вроде его нацистской родни делали этот вариант небезопасным. И вообще нужно быть самостоятельной и надеяться только на себя!

— Я уеду с тобой. В твою страну. Когда война кончится. Всех одолею — и уеду. Меня здесь ничего не держит.

— А друзья?

— Они поймут.

Алиса потрясённо замолчала. Такой вариант не приходил ей в голову — и с ходу найти его уязвимость и отшутиться не получалось.

— Тогда поговорим после войны, — дипломатично улыбнулась она.

Сириус протянул ей коробочку.

— Что это? — Алиса не спешила принимать подарок.

— Боггарт.

— Что? — Алиса вцепилась в подарок обеими руками.

— Боггарт. Как ты хотела. Твой личный. — Сириус смешливо наблюдал за жадностью — редкий гость на её лице!

— Как ты смог?!

— Я же обещал стать всемогущим, — пафосно ответил Сириус и перегнулся через фонтан: потрогать жидкий лунный свет было интересно, даже несмотря на алчный гудёж из стеклянных тюрем. Шмели прилипли хоботками к стеклу, чем-то похожие на дементоров, и страстно желали поцелуя. Сириус взял ближайшую банку и безопасно чмокнул мохнатиков. Выражение лица Алисы надо было видеть...

* * *

Всё лето Алиса училась жить со страхом. Уходила в Выручай-комнату и касалась мешочка с боггартом. И слушала себя. Отслеживала, как потеют ладони и колотится сердце, как сбивается дыхание и трясутся колени. Она хотела привыкнуть к этому состоянию, чтобы оно перестало пугать. Чтобы сохранять ясную голову и контролировать дар. Это изматывало хуже сбора флоббер-червей, хуже ловли пикси, хуже тоски по дому. Но это срабатывало!

К августу Выручай-комната перестала превращаться в избушку Зимы, ощериваться ледяными зубьями и шершавиться инеистыми наростами. Алиса осмелилась носить мешочек в кармане, потом — на шее, так как длинный шнурок это позволял, и пару раз даже забыла снять на ночь.

Боггарта она считала своим питомцем и окрестила Великим-И-Ужасным-Гудвином, потому что он даровал ей храбрость. Ридикулус она так и не освоила, но боггарт, будучи призраком, был уязвим к яркому свету, и меткий Люмос Максима зафутболивал его обратно в мешочек. Пару раз Алисе даже удалось подержать этот клок тумана в руках, но от любви и нежности боггарт хирел, и приходилось вытаскивать из себя всё новые и новые страхи, чтобы его откармливать.

Например дементор, о котором она вчера прочла две монографии в Запретной Секции. Тёмное существо, которое разрушает личность — безвозвратно. Исчадье мрака, управиться с которым без патронуса невозможно. Враг, который может отнять у неё самых дорогих людей: родных, преподавателей, сокурсников... Боггарт с полумысли подхватил идею: воплотил дырявую тьму в балахоне, сыто парящую над телами всех тех, кто пал из-за кое-чьей несостоятельности. Мольба о помощи в их остекленевших глазах была настолько жгуче достоверной, что Алису проняло.

Нет, она не позволит этой гадости высасывать радость и свет из её мира. Не позволит тянуться костлявой лапой за разумом людей. Не позволит морозить могильным холодом и крушить сердца.

Во имя жизни на земле! Ты не пройдёшь!

— Экспекто Патронум!

Не нужны никакие воспоминания. Я, человек, силой, дарованной мне, заявляю право защищать свой мир и искоренять тьму.

— Экспекто Патронум!

Силой любви. Силой правды. Силой дружбы. Силой единства.

— Экспекто Патронум!

Смирись, создание тьмы, мы всё равно тебя сильней! Когда-нибудь мы вовсе уничтожим смерть и спляшем джигу-дрыгу так, что наше ликование барабанной дробью отзовётся в каждом уголке планеты!

— Экспекто Патронум!

Из палочки вырвалось бледно-серебристое сияние. Боггарт недовольно затрепетал и юркнул в свой чешуйчатый мешочек из кожи ишаки, который тут же сметливо сжался до размеров медальона, спрятав жильца от его собственных страхов. Заботливый домик — даже интересно, где Сириус такой взял.

Чтобы закрепить успех, Алиса стала использовать чары патронуса вместо Люмоса — каждый раз, когда нужно отогнать тьму. Пусть её светом будет решимость отбивать у смерти всех, кого сможет. Пусть мрак рассеивается от её намерения стоять за своих незримым щитом. Пусть её готовность отразить зло станет нормой её жизни.

И вот предпоследней летней ночью она привычно крутанула палочкой — и вместо белого марева в воздухе повисла тоненькая дуга, будто ниточка молодого месяца.

Алиса дрогнула. Она что, сломала заклинание святотатственным применением в быту? Или это и есть полнотельный патронус? Но разве он не должен быть животным?! Или он стал луной, потому что используется для освещения?

Пока Алиса размышляла, месяц будто бы удлинился, на светлой стороне проглянули полоски рельефа, а на тёмной замаячили два синеватых кратера. Алиса всматривалась в странный астрономический объект, пытаясь идентифицировать его. Чей это спутник? Юпитера? Сатурна?

Месяц крутанулся как колесо, а потом стал ещё длиннее и разделился повдоль на две половинки. И Алиса поняла. Это не луна. Это улыбка. Улыбка-без-кота.

Он существует?!

— Профессор Кеттлбёрн!

В кабинете по уходу за магическими существами горел свет, дверь была гостеприимно приоткрыта, и Алиса по-свойски потянула её на себя, даже не постучав.

Раз-два-лся крежет. Да-да, именно так: древесина Тумтума звучала страньше, чем обычная — что-то в этом звуке было, чему и слово-то ещё не придумали.

Сильванус Кеттлбёрн во всегдашнем килте граахал чайником возле камина. Деревянные ноги в свете каминного огня смотрелись как сапоги, протезом-клешнёй он орудовал даже ловчее, чем некоторые студенты своими руками-крюками, но в его движениях и словах то и дело проскальзывало что-то диалектное.

— Проходи, отрочье! Чем обязан?

Магозоолог удивительно тепло умел улыбаться всем своим существом: и седыми гусарскими усами, подкрученными на кончиках, и шрамами на лице, и даже левым глазом под повязкой, — теплее, чем грел камин за его спиной. Неслучайно его любили студенты, и даже пятьдесят четыре испытательных срока не разлучили его с преподаванием — это было его предназначение, как огонь для камина.

Камин, всё время влезающий в её мысли, здесь был внушительных размеров: через него мог с помощью летучего пороха пройти не только волшебник, но и его ручной дракон. Раньше Алиса не обращала внимания на камины, но теперь стала присматриваться, одержимая идеей добыть яйца огневицы для зелья жидкой удачи. Для этого нужно было зародить пеплозмейку в непотушенном волшебном огне и выследить её гнездо, вовремя заморозив яйца и не допустив возгорания. Дерзнуть на пожароопасный эксперимент можно было только в каменной комнате с камином, не подключенным к общей сети.

Камин магозоолога использовался совершенно по-бытовому: над углями парила чугунная сковорода со шкворчащими сосисками, и их дразнящий аромат пропитывал сохнущий вверху плащ, вытесняя копчёностями запах Эдинбурга после дождя, всегда сопровождавший профессора. Алиса впервые видела, как хоть какой-то преподаватель Хогвартса готовит себе еду, и прониклась к Сильванусу Кеттлбёрну ещё большей симпатией.

Ковшика с летучим порохом на его камине видно не было — только трыщащий чайник, будто в нём бился пойманный оккамий, яйца которого тоже были важным компонентом зелья жидкой удачи. Впрочем, серебряную скорлупу волшебного змея она решила заменить своей цепочкой — вдруг для реакции потребен именно металл, а не принадлежность к дальневосточной рептилии? А вот яйца огневицы по рецепту полагалось добавлять целиком — и получить совет магозоолога теперь казалось гениальной мыслью, почему-то не пришедшей в голову раньше.

Алиса протянула профессору склянку смердящего сока — первейшего средства для лечения магических существ, которое она мстительно накачала из подлого Тумтума после апрельской прогулки, — и сказала совсем не то, ради чего пришла:

— Я задумала небезопасный факультатив по магозоологии. Поможете?

Ей показалось, что в глазу Сильвануса Кеттлберна блеснула слеза.

— О дерзновейший мой храбрёл! Я уж думал, этот день никогда не настанет! — воскликовал он, заключив её в побъятья (да-да, именно в них — с деревянными-то протезами!). — Я весь к твоим услугам! Что будем делать? Приманивать топеройку на мандрагору? Подставлять растопырнику пятки под укус? Летать на невидимом фестрале?

Магозоолог с таким вдохновением выдавал сомнительные идеи, что Алиса чуть не расплакалась. Неужели хоть что-то пройдёт гладко в её бесконечной гонке за безопасность? Чтобы не выдать, насколько расчувствовалась, она молча вытащила мешочек летучего пороха, который сама смолола из цветов-летучек, и стеклянную баночку с перцовым зельем. Опустошила её заклинанием Эванеско и увеличила с помощью Энгоргио, чтобы было, куда складывать яйца.

Седовласый магозоолог понятливо кивнул и движением палочки выгнал из камина сковороду с сосисками и недосохший плащ.

— На приворотное зелье? — поинтересовался он, отправляя в шкаф все легковоспламеняющиеся вещи с пола. — Но зачем? Твой цветел горделик!

— Что? Нет, на Феликс Фелицис, — открестилась от девчачьих глупостей Алиса, оправляя рукава своей огнеупорной асбестовой мантии и подходя к камину. Очень уж быстро начался факультатив, она не успевала собраться с мыслями. Если всё пройдёт хорошо, можно будет конвертировать летучий порох в ингредиент для зелий по очень выгодному курсу. Или хотя бы сделать рождественские подарки Лили, Северусу, Рудольфу и Горацию Слизнорту — а то что всё время варенье да печенье...

Алиса зачерпнула горсть пороха.

— Щедро гряхни в огонь — и ко мне! — из-за полуоткрытой двери скомандовал магозоолог, незаметно успевший эвакуироваться из кабинета.

Слово было действительно подходящее для того полувзрыва, который зелёной вспышкой ослепил и оглушил её на мгновение. Да, магические способы передвижения оставляют желать лучшего! Или всё дело в том, что летучий порох она сама намолола из сушёных цветов-летучек, а не купила готовый за семь сиклей?

— ...Выходи-выходи! — выманивал её из оцепенения голос магозоолога. — Пусть огнемечет свои яйца затайно, скоротясь в тёмную щель. Выследим по пеплу.

Слово профессора — закон. Алиса распрощалась с идеей увидеть зарождение пеплозмейки и пошла к двери — вслед за парящим чайником и сковородкой.

В темноте коридора она почувствовала себя незрячей и машинально произнесла "Экспекто Патронум!".

— Ба! Конглтонский кот-призрак! — подивился магозоолог не столько необычному применению патронуса, сколько его форме. — Давненько таких не видал!

— Они всё же существуют?! — Алиса присела на скамейку, стараясь не нарушить концентрацию и сохранить улыбку-без-кота как можно дольше.

— Сейчас расскажу, — Сильванус Кеттлбёрн взял со сковороды сосиску и с наслаждением втянул запах. — А ты угощайся! Чего сидеть, в ждаль уперив гляд? Ещё полчаса створожить!

Алиса осмелилась почаёвничать, выудив из кармана круглую баночку с леденцами, и слушала профессора будто дедушкину сказку на ночь. Злободневную сказку.

Оказалось, что чистокровные семьи когда-то использовали этих породистых котов из графства Честершир как индикаторы магглов, потому что мурлыки демонстративно исчезали при виде чужаков. Ныне смешливые зверьки цениться перестали: они разыгрывались с детьми, не разбирая аристократичности и магглорождённости, чем намертво загубили себе репутацию. Взамен знатные семьи обзавелись шишугами — двоехвостыми джек-рассел-терьерами, агрессивными к магглам. Второй хвост щенкам отсекали заклинанием ножниц, чтобы не нарушать Статут о секретности. Агрессивность к магглам у шишуг поддавалась коррекции небольшим набором зелий и заклинаний, которые магозоолог лично испытал в молодости, ещё при Гриндевальде, но заводчики продолжали продвигать именно нетерпимых и грызных псов. Сильванус Кеттлбёрн был этим знатно раздосадован и использовал фразу "смрачные грыла" вовсе не в адрес шишуг.

Когда чайник и сковорода опустели, полуночники вернулись в кабинет. Три дорожки пепельных следов вели от камина в дальний угол, под шкаф и под последнюю парту.

Начали с самой тусклой — с самой старой. Поиск был буквальным воплощением маггловской игры "горячо-холодно": чем ближе к искомому предмету, тем невыносимей жар.

— Давай, храбрелец! — подначил магозоолог, жалея свои огнеупорные протезы.

— Гласиус!

В кабинете посвежело. Магозоолог хватно сложил яйца в банку своими щипцами-заменителями левой руки.

— Долго не храни! Коли магия ослабнет, спалишь комнату.

— Ага.

Насчёт заморзки Алиса была спокойна, а в крайнем случае можно попросить помощи домовых эльфов, — но послушно кивнула, признавая риск.

Обезвредив все три кладки, они вернулись к камину — всё ещё непотушенному, и магозоолог с затаённым дыханием зрел, как зарождается новая огневица — воротливая змейка светло-серого цвета. Вот кто настоящая золушка! Блестящие красные глаза встретились с его карим взором — и змейка рассыпалась пеплом. Сильванус Кеттлбёрн угрюмно эхнул:

— Эффект наблюдателя, будь он неладен!

— Гласиус! — очнулась Алиса, превращая камин в холодильник. Поставила туда банки с яйцами и с хитрым прищуром спросила:

— А саламандровый огонь научите делать?

Кровь саламандры, помнится, обладала сильными лечебными свойствами...