Быть ассасином (джен)

— Говорят, что империя Шам-Марума — колосс на глиняных ногах, — разглагольствовал Нур-Маджир, — и это действительно так; но верно также и то, что глина эта хорошо обожжена и надежно сцементирована кровью многих и многих. Даже Данкуй-Хараш лишь пошатнул этого колосса, но не опрокинул его. Многие считают, что Восстание пошло империи только на пользу…

— На пользу? Ха! — ответил его собеседник, осторожно отделяя крылышко у куропатки. — Империя потеряла столько, что стала подобна человеку с отрезанными ногами. А теперь ее убеждают, что без ног ей намного лучше…

— Все так — и тем не менее… Да, империя нынче слаба; и дело не только в Восстании — ее распад начался десятки, если не сотни годовых циклов назад. Однако все силы, что могли бы разрушить империю, оказались подавлены еще в зародыше. Ныне империя подобна гигантскому издыхающему зверю, которого некому избавить от страданий, так как он внушает страх, даже будучи полумертвым. Ее агония может продолжаться столетия… Но меня это не устраивает.

Нур-Маджир, тучный, словно боров, принимал в своем саду дорогого гостя — шейха Салима. По этому случаю глава Пурпурной гильдии надел льняную тунику и шубат, окрашенный пурпуром; рабы умастили его тело благовонными маслами. Пальцы его были унизаны дорогими перстнями; шею украшало массивное золотое ожерелье, украшенное рубинами и изумрудами. Стол перед Нур-Маджиром ломился от яств: жареные степные куропатки, фрукты, вино.

Напротив Нур-Маджира сидел немолодой — за пятьдесят лет — сухощавый от природы мужчина с небольшой бородкой, облаченный в халат, подпоясанный кушаком. Это и был шейх Салим.

— И неужели никто не видит, что империя уже полутруп?

— Многие видят, многие… но тем не менее служат ее главе Шам-Маруму. Одни искренне надеются своим трудом спасти империю; другие — полагают, что если империя рухнет, тысячи ее жителей окажутся обречены…

— Хм! Как я понимаю, мой собеседник так не считает…

— О да, я уже не питаю иллюзий относительно возможности некоего мудрого решения, что вернет плодородие пажитям, давно превращенным в пустыню… И уж, конечно, мне глубоко безразлична судьба тех людишек, что окажутся обречены вместе с империей, которой они имели глупость довериться… Но у Шам-Марума есть еще одна сила — страх. Царю служит целая армия убийц-ассасинов; я сам имел возможность убедиться, на что они способны…

— Мой сиятельный собеседник имел дело с ассасинами? — Глаза Салима заинтересованно заблестели. — А правда ли, что они могут летать по воздуху, делаться невидимыми, проходить сквозь стены и убивать взглядом?

— Нет, конечно. Их настоящая сила в ином. Хороший ассасин неотличим от обыкновенного человека. Из-за этого никто не может быть уверен, что тот, кому он доверяет, не является одним из убийц на царской службе. Даже известный охотник на ассасинов в итоге может сам оказаться ассасином… как это произошло с Мардаббом. Воистину, верить стало нельзя никому!

— Даже мне?

— Нет, конечно! Блистательному шейху я доверяю, как самому себе — иначе кому мне еще доверять? Я надеялся, что он окажет мне помощь — разумеется, не задаром… Но, по правде говоря, я желал встречи с моим достопочтенным собеседником не только ради этого. — Нур-Маджир отпил вина из украшенной затейливой росписью чаши. — До меня дошли слухи, что многоуважаемый Салим положил немало сил и средств на поиск чудес и волшебства…

— О да, это так… Увы, все маги и чародеи, встреченные мной, оказывались мошенниками и шарлатанами. Я потерял немало, прежде чем осознал: истинное волшебство не кричит о себе. Я изменил тактику — стал собирать истории о загадочных и непознаваемых вещах. Я мог бы рассказать об этом немало… Во многих землях империи люди рассказывают о прячущихся под землей чудовищах — тиншеметах. Одни говорят, что тиншеметы похожи на огромных ящериц; другие — что эти твари могут летать подобно птицам; одни утверждают, что их кожа покрыта перьями; другие — шерстью, третьи — чешуей… Говорят, он перемещается под землей так же легко, как рыба в воде. В одном все сходятся: тиншемет столь ужасен, что рассудок не может вынести его вида, а от его когтей и зубов почти невозможно спастись.

— Я тоже слышал немало историй о тиншеметах и почти не сомневаюсь, что все это выдумки черни. Мой великомудрый собеседник, должно быть, знает, как любят эти людишки выдумывать всякие ужасы, чтобы обычная их жизнь не казалась им такой уж страшной.

— Возможно… Остается понять, почему чернь, не сговариваясь, повторяет одну и ту же небылицу. Возможно, это не такая уж и небылица, и за ней что-то стоит? Или призрак, которого видели некоторые жители Середины Мира; говорят, что на самом деле очевидцев существенно больше, но они уже ничего не способны рассказать — призрак высосал из их тел тепло и жизненную силу… Он выглядит, как темная и в то же время прозрачная женская фигура, окруженная ореолом призрачных щупалец; ее называют Дщерью Темноты…

— Не надо! — Нур-Маджир хлопнул по столу ладонью — Салим аж вздрогнул от неожиданности. — Не стоит, право, тратить время на обсуждение подобного вздора, да простит меня уважаемый шейх. Лучше поговорим о чем-нибудь более интересном… Так вот, мой собеседник говорит, что он искал свидетельства существования магии; но увенчались ли эти поиски успехом?

— Магия существует — в этом я почти уверен. Нашел ли я хотя бы одного истинного мага? Пока нет; но я, кажется, знаю, где искать… — При этих словах Нур-Маджир заметно насторожился. — В глубине степей лежит высохшее озеро. Говорят, возле этого озера живет небольшая община, возглавляемая пророчицей с наполовину темным лицом. Путь к озеру долог и опасен; многие безумцы нашли свою могилу среди солончаковых пустошей. Мне удалось найти человека, который знал одного из сумевших проделать этот путь…

— А почему не удалось найти… одного из сумевших?.. — Нур-Маджир говорил подчеркнуто спокойным тоном, стараясь скрыть волнение.

— Он… вновь ушел к озеру… — В голосе шейха послышались странные интонации. — Больше его никто и нигде не видел… Может, он погиб в дороге… может, присоединился к общине навсегда…

— Хм… Так значит, эта пророчица…

— Сама она не считала себя пророчицей. Она лишь владела магией; иногда эта магия открывала ей будущее или прошлое…

— И в том числе падение империи Середины Мира?

— По правде говоря, то, что империя падет, ясно каждому здравомыслящему. Важно другое: пророчица с высохшего озера говорила о силе, что является корнем всей магии. Эта сила правила миром задолго до богов; она будет править им, когда боги умрут. Это великая сила, способная сделать слабых сильными и разрушить империю — но при этом требующая соответствующей цены.

— Что же, если цена достойна товара — не грех ее заплатить, не так ли? Я свою цену готов заплатить; надеюсь, что и шейх — да хранят его ангелы! — тоже готов…

— Хм… О какой цене идет речь?

— В последнее время у меня появились серьезные сомнения в надежности моих телохранителей. Недавние события показали, что я был прав — там, где обнаружился один ассасин, вполне может оказаться и второй, и третий… не говоря уже о шпионах. Воины степей храбры, словно львы, — здесь Нур-Маджир не смог удержаться от едва заметной усмешки, — а их верность известна не меньше, чем отвага… Взамен я готов помочь благородному шейху в организации и подготовке экспедиции для поиска пророчицы с высохшего озера.

— Хмм… — нахмурившись, шейх задумался. — Насколько я знаю, сиятельный Нур-Маджир не из тех, кто гонится за миражами. Еще неизвестно, есть ли она, община у озера и ее загадочная предводительница. Может, солеторговец, что рассказал мне это, был обычным вруном… Неужели только ради воинов моего племени сиятельный Нур-Маджир готов отправиться следом за призраком? Что-то здесь не так…

— Здесь нет никакого подвоха, о благородный шейх! Если есть хоть один шанс из дюжины дюжин дюжин — я обязан вцепиться в этот шанс и не упускать его! Я не желаю коротать отпущенные мне дни, прислуживая ненавистному царю и отводя душу в яростных молитвах, чтобы он наконец-то свернул себе шею! Эта женщина — ключ к могуществу, которого нет ни у кого! Ни у кого! Стены зиккурата содрогнутся и рухнут, став могилой для Шам-Марума и тех, кто имел глупость идти с ним! А на этих руинах мы построим новое царство — наше царство!..

— Наше?.. — Шейх слегка растерялся, услышав откровения главы Пурпурной гильдии.

— Ах, прошу прощения… — Нур-Маджир неловко улыбнулся. — Я, кажется, наговорил лишнего… Это все вино… Так что ты думаешь о моем предложении?

— М-м… — Салим в раздумье теребил бородку. — Я давно мечтал совершить путешествие через Великую пустошь… но соучастие в заговоре против властителя… Тебе не кажется, что впутывать сюда других людей как-то…

— Разве я говорил о заговоре? Я всего лишь говорил, что с радостью сверг бы Шам-Марума. Если подобные желания считаются заговором — тогда половина империи должна быть заговорщиками. В конце концов, и сам блистательный шейх не питает к владыке Середины Мира теплых чувств…

— Враждебных чувств я тоже не испытываю, по правде говоря… Шам-Марум ничего плохого моему роду не сделал; наоборот — заключил с нами мир…

— Да простит меня благородный шейх, но он, похоже, и в самом деле не осведомлен… С некоторых пор в провинциях империи наблюдаются признаки недовольства. Это пока не восстание, даже не мятеж; однако поводов встревожиться более чем достаточно. Сегодня чернь кричит вслед стражникам: «Имперские крысы!», а завтра она примется громить дома управителей, и стражники, вместо того, чтобы дать погромщикам отпор, присоединятся к ним. Шам-Маруму нужно было напомнить им, что все они — и управители, и стражники, и чернь — его рабы, а он — хозяин их жизни и смерти. Естественно, бороться одновременно с двумя врагами ему было не под силу; поэтому он заключил с вами мир. Как только он поймет, что все ростки недовольства безжалостно вытоптаны, он постарается отплатить тем, кто его когда-то унизил…

— Унизил?..

— Да, вы заставили его искать перемирия — следовательно, вы его унизили.

— Но Шам-Марум сам предложил мирный союз…

— Только не говори об этом верным ему людям. Их уже наверняка убедили, что перемирие ему навязали вы, но он мудро решил принять ваши условия, дабы дождаться, и так далее. Скорее всего, он даже не станет отменять договор о мире — он хорошо знает цену тому камню, на котором высекли текст договора. Ввести на ваши земли войска, под предлогом, скажем, поиска беглых смутьянов; затем отдать приказ — и имперская конница проскачет по телам ваших жен и детей… Тогда-то и вы поймете истинную цену перемирий с Шам-Марумом… но будет уже поздно!..

— Ты говоришь страшные вещи… Неужели Шам-Марум способен на такое вероломство?

— Ай, неужели любезный шейх не знает, что подобное было уже много раз? В ту пору, когда империя процветала и росла, многие вожди доверялись честному слову владыки Середины Мира. А потом их головы привозили в столицу в качестве трофея… Так что пусть дорогой шейх решает сам. А сейчас я хочу предложить ему еще кое-что… — Нур-Маджир взял из рук подошедшего раба доску для шашек, сделанную из слоновой кости и черного дерева и украшенную затейливой резьбой. — Как насчет того, чтобы сыграть со мной партию?

…Вечер уже сменился сумеречным временем. Сад погрузился в полумрак, рассеиваемый лишь горящими в окнах светильниками. Оба игрока по-прежнему сидели за столом, где среди недоеденных яств стояла доска с разбросанными по ней шашками. Однако пока они сражались друг с другом, их обоих одолел могущественный противник, имя которому сон.

Шейх Салим сидел, свесив голову на грудь; рядом с его скамьей на земле валялись две игральные кости — должно быть, он, уже засыпая, хотел их бросить, но не сумел совладать со сном. Нур-Маджир, развалившись на подушках и открыв рот, громко храпел; что ему снилось — кто знает…

Прямо напротив шеи Нур-Маджира в стене находилось отверстие. Оно было совсем маленькое — нельзя просунуть палец — и заметить его можно было только в том случае, если знать, где и что искать.

Из отверстия вылез металлический стержень с крючком на конце. Он осторожно коснулся шеи Нур-Маджира и двинулся назад, зацепившись за ожерелье. Ожерелье это имело один секрет (о котором его владелец, скорее всего, не имел понятия) — оно было нанизано на прочную проволоку из серогорской стали. И когда стержень резко дернулся назад, в стену — ожерелье, вместо того, чтобы порваться, врезалось в шею купца.

Захрипев, Нур-Маджир попытался разорвать смертельную удавку. Тщетно! Белая туника окрасилась багряным. Глава Пурпурной гильдии испустил предсмертный хрип; из перерезанных шейных артерий хлынула кровь, залив стол и доску для шашек. Стержень дернулся еще раз; проволока наконец лопнула, но перед этим успела пересечь позвоночник. Обезглавленное тело рухнуло на стол, и тот опрокинулся под его тяжестью, подбросив отрезанную голову вверх…

…Салим услышал сквозь сон грохот и почувствовал, как что-то округлое упало ему на колени. Он открыл глаза — и увидел такое, от чего спокойный сон покинул его окончательно.

Возле опрокинутого стола, в луже крови, смешавшейся с вином, в окружении объедков, игральных шашек и пластин от порванного ожерелья лежало обезглавленное тело главы Пурпурной гильдии. В нескольких шагах от него, как ни в чем не бывало, стоял слепоглухонемой раб; он по-прежнему ждал приказов, хотя тот, кто их мог отдать, уже был мертв.

Тут только Салим обратил внимание на предмет, который все еще держал в руках.

— А-а-а-а-а!! — завопил он, отбросив голову Нур-Маджира; та покатилась по дорожке и упала в центральный водоем.

Разумеется, стражники слышали вопль Салима, но не сдвинулись с места. Им было строжайше запрещено входить в сад без приглашения хозяина, даже если гости будут звать на помощь (уже были случаи, когда Нур-Маджир, пригласив кого-нибудь в сад, принимался издеваться над гостем). Однако крики в саду услышали и в дальнем крыле, где обычно размещались знатные гости.

Телохранители шейха — угрюмые дюжие молодчики в тюрбанах, вооруженные саблями — немедленно кинулись на вопли. Впереди шел их предводитель по имени Агомет — голый по пояс детина с выбритой головой и свисающими с верхней губы усами. Вид у него был такой, что он даже без оружия мог обращать врага в бегство. Попадавшиеся им на пути люди испуганно шарахались в стороны.

Наконец они достигли коридора, ведущего во внутренний сад; здесь дорогу им преградили охранники-«пурпурные».

— Моя слышать крик, — обратился к ним Агомет, — хозяин кричать! Твоя уйти с моя дорога, иначе моя твоя башка рубить!

— Верю, что ты хороший телохранитель, — ответил ему один из охранников, — но и я — хороший страж. Пока Нур-Маджир не разрешит, я не…

Это были его последние слова. Два взмаха саблей — и страж, рассеченный крест-накрест, рухнул на землю. Его товарищи шарахнулись к стенам, освободив проход.

Агомет вбежал в сад первым. Здесь ему открылось страшное зрелище: в луже крови лежало обезглавленное тело Нур-Маджира. Шейх Салим лежал рядом; он был жив, но без сознания. Слепоглухонемой раб все еще стоял над недвижными телами.

— Ты!.. — крикнул рабу Агомет. — Ты убить! Ты вредить хозяин! — И, схватив саблю, он ткнул раба в плечо.

Раб начал догадываться, что кто-то (очевидно, Нур-Маджир) им недоволен. Он тотчас же встал на колени и замер, ожидая своей участи. Агомет с размаху ударил раба молотоподобным кулаком — и голова несчастного разлетелась подобно дыне!

Тем временем один из охранников привел десятника Ирдукаша…