Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов) (джен)

Джо завели в маленькую комнату с серыми стенами, где, кроме стола и двух стульев, больше ничего не было. Охранник слегка подтолкнул заключенного в спину и, убедившись, что тот послушно сел на ближайший к выходу стул, закрыл за собой дверь. Мрачные мысли витали в голове Джо. Он отбывал наказание в этой тюрьме целых два года, и это составляло лишь одну девятую всего срока. За это время он почти забыл, каково это — быть свободным, дышать свежим воздухом и свободно общаться с другими людьми...

В голову Джо закралась безумная мысль, что его вызвали в эту комнату для того, чтобы освободить отсюда пораньше, но здравый смысл подавил эту мысль. С тех пор, как охранник вышел за дверь, прошло восемнадцать минут. Джо, хотя и привык к долгому и утомительному сидению в камере, уже устал сидеть на этом жестком стуле, и он хотел встать — не для того, чтобы выйти, а просто размять затекшие ноги, — как вдруг входная дверь, которая располагалась сразу за его стулом, открылась, и заключенный услышал размеренные шаги.

Мужчина обошел стол и сел на стул напротив Джо. Заключенный начал разглядывать незнакомца. На вид ему было лет тридцать с небольшим, максимум сорок. У него были короткие черные волосы и аккуратные усики под орлиным носом. Он был одет в серый и явно поношенный пиджак, под которым была белая рубашка в черную клетку, а на шее — черный галстук. Поведение незнакомца, или, скорее, то, как он уверенно держался, могло свидетельствовать о том, что он ранее служил в армии.

Джо, скучавшему в стенах этого унылого места, хватило всего двух минут, чтобы в общих чертах понять, кто сидит перед ним. Оказалось, что незнакомец не спешил начинать разговор — автоматически произнес сухое приветствие и, сидя в кресле, просто смотрел на пленника, явно чего-то ожидая. Наконец он нарушил повисшее в душном воздухе молчание:

— Итак, я имею честь видеть перед собой Джордана Тёрлоу, того самого человека, который два года и пять месяцев назад был приговорен окружным судом Соединенных Штатов по округу Орегон по уголовному делу некоей Делии Йонс? — вкрадчиво и с тихой торжественностью сказал этот человек.

Когда незнакомец закончил это вступление, Джо почувствовал, как у него внутри все перевернулось. Дело было не в несколько грубоватой интонации в исполнении баритона собеседника, а в том, что этот человек, которого Джо видит перед собой впервые, произнес дорогое ему имя — пусть это и не было секретом для всех, кто находился в этом здании, но для него, двадцатишестилетнего Джо Тёрлоу, эти два самых сокровенных слова вызвали в его организме неконтролируемое учащение сердцебиения и некоторые проблемы с дыханием, которые прошли только с течением дня. Было ясно как день, что сердечная рана была свежей даже после стольких лет, проведенных в унылых подземельях этого бетонного гроба.

Тема, которую затронул незнакомец, заинтересовала Джо. Минутное замешательство, вызванное произнесенным именем, вскоре уступило место спокойствию и решимости. Джо подтвердил, что незнакомец не ошибся в своих догадках, внутренне понимая, что на самом деле этот человек уже все знал, если ему поручили беседу с ним. Поправив усы, инспектор Гэлбрайт — именно так собеседник представился заключенному — дал понять, что сейчас им двоим предстоит долгая беседа.

Полицейский попросил Джо начать рассказ о том, как он оказался за решеткой, и в частности сосредоточиться в рассказе на всем, что касается Делии Йонс, потому что это послужит основой для последующего рассказа, но уже с его, Гэлбрайта, стороны. Джо спросил, почему господин инспектор решил начать это выступление, но, получив сухой ответ «Ваши слова, Джордан, помогут моему расследованию», он решил не терять времени и приступил к делу.

Итак, два года назад... Те благословенные времена для Джордана Тёрлоу имели такой ореол в его глазах, что казалось, будто ту жизнь прожил совершенно другой человек и что по какой-то причине в его голову пришли чьи-то чужие воспоминания. Такое положение дел не было вызвано течением времени — на самом деле, с самого первого дня своего тюремного заключения Джо намеренно пытался абстрагироваться от того, чем жил раньше, чтобы его сердце не страдало от боли потери. Но как бы сильно ему ни хотелось задвинуть все воспоминания подальше на чердак своего сознания, Джо, услышав это дорогое имя из уст других людей, впал в состояние, когда его сердце готово было выпрыгнуть из груди от тоски. Делия... Он нежно произнес ее имя. Оно звучало так красиво и утонченно одновременно...

Готовясь изложить интересующую инспектора информацию, мистер Тёрлоу, как он делал всегда, начал собирать свои мысли, беспорядочно разбросанные в голове, в единое целое, а также попытался почувствовать, что заново переживает события давно минувших дней. Если бы не это, он вряд ли смог бы связать воедино хотя бы два слова, и поэтому он, выпросив у господина инспектора немного времени — четыре минуты, если быть точным, — начал настраиваться на волну прошлого. Отбросив нелепость высокопарных суждений, Джо, казалось, застыл на одном месте — устремив взгляд перед собой, он, казалось, начал медитировать и отдал свои мысли предначертанному.

Когда Джо наконец взял себя в руки, тишина в комнате для свиданий была наконец нарушена. Его собеседник, слегка размяв затекшие руки, приготовился ловить каждое слово, которое слетит с уст этого пленника...

Август того года выдался на редкость жарким. Джордан Тёрлоу отметил, что в его районе такого раньше никогда не случалось. После смерти матери он ни разу не выезжал за пределы своего родного города Портленда, и в связи с этим Джо, который раньше не любил путешествовать по миру, прочно пустил корни в почве своего родного дома. Большую часть своего свободного времени, которое было доступно ему при выбранной им профессии культуролога, тогда двадцатичетырехлетний Джо проводил, гуляя в лесу за своим жилым районом.

Там он медленно, можно даже сказать, меланхолично бродил по тропинкам со своим верным псом и, подобно поэтам-романтикам, его мысли и чувства были почти полностью отданы окружающей его природе. Упражнения такого рода обычно затягивались до поздней ночи, и поэтому, когда Джо шел домой с Буффало, последний несколько раздражал соседей своим звонким лаем, который он издавал по любому поводу — будь то мышь, пробегающая по кустам, или крик ночной птицы, сидящей на ветках.

Собственно говоря, из суммы всех этих обстоятельств следовало, что среди всех жителей района Паркроуз Джордан Тёрлоу имел репутацию беспринципного и ленивого гедониста, которого, как он сам порой думал, терпели только потому, что в современном мире нельзя просто взять и сказать человеку, что тебе не нравится все, что ты о нем думаешь, и при этом задать ему крепкую трепку — ибо буква закона нависает над каждым гражданином, как дамоклов меч, а значит, каждому волей-неволей приходится, стиснув зубы, живи в соответствии с принципами, предписанными Высшими Мира Сего...

Но в один прекрасный день перемена, произошедшая в жизни всей деревни, казалось, перевернула весь распорядок жизни последнего отпрыска Тёрлоу с ног на голову. Именно с этого момента Джо понял, что, формально говоря, его схватили за ноги и начали утягивать под землю, и даже если бы он действительно захотел, все, что он мог бы сделать, это слегка ослабить хватку цепких рук этого странного чувства, называемого «привязанностью», но нет никакого способа остановить ее намерения относительно его окончательного падения к центру Земли. От этого священного — или оно проклято? — момент, когда имя «Делия» навсегда запечатлелось в его сознании, и фактически всю его жизнь можно было разделить на два этапа — до встречи с этой девочкой и после...

Джордан Тёрлоу пропустил тот самый момент, когда семья Йонс переехала сюда, потому что как раз в тот момент он застрял на работе в центре. Так что перед возвращением домой Джо увидел только самого дородного мистера Йонс — как раз в ту минуту, когда тот расплачивался со старым Харрисом Шервиндом. Джо и раньше слышал от торговцев, что этот коренастый мужчина с невероятно хмурым выражением лица планирует переехать сюда, но его это не особо волновало. Затем они встретились взглядами, но, не сказав ни единого слова своему будущему соседу, гориллоподобный мистер Йонс, поморщившись от отвращения, сел в свою машину, припаркованную у ворот дома Харриса, и уехал. На следующий день Джо также покинул район Паркроуз — правда, у него не было личной машины, и он сел в автобус старомодным способом, который всегда курсировал по расписанию между сельской местностью и центром.

Джордан пробыл в центре около пяти дней. Там ему было где переночевать — он снял номер в самом дешевом отеле, где, конечно, не было таких удобств, как у него дома, но какая ему на самом деле разница, где он отдыхал после рабочего дня. Собственно, его жизнь всегда текла таким образом — он бездельничал в своем доме, иногда принимал звонки от своего босса и, отправляясь в центр, выполнял, по сути, бессмысленную работу, которая, однако, приносила ровно столько денег, чтобы он, конечно, мог жить без роскоши, но и бедняком Джо никогда не чувствовал себя.

Проработав эти пять дней, мистер Тёрлоу вышел из здания, где располагался его офис, и, ускорив шаг, направился к автобусной остановке, где, как всегда, сел в автобус, который перевозил людей по уже описанному выше маршруту. В этот конкретный момент машина немного опоздала, и Джо сидел на скамейке со скучающим видом, глядя на других людей, которым тоже нужно было уехать за город. В основном это были пожилые дамы, у которых были небольшие торговые точки в районе Паркроуз. Кто-то был с сумкой, кто-то с корзинкой. Прошло пять минут. Джо посмотрел на свои наручные часы — этот водитель опаздывает уже на целых пятнадцать минут! Мистер Тёрлоу не знал, какое обстоятельство вынудило старину Мартина совершить такое, казалось бы, незначительное отклонение от правил, предписанных дорожной администрацией, и в глубине души у него было желание как-то с ним поквитаться, но Джо понимал, что это не только совершенно бессмысленная затея, но и то, что он, будучи хилым и низкорослым молодым человеком, никоим образом не может конкурировать с этим бывшим спортсменом, который на старости лет решил выбрать профессию водителя междугороднего автобуса.

К счастью, когда время на его часах уже показывало около шести часов вечера, из-за поворота показался знакомый белый автобус и остановился неподалеку. Мистер Тёрлоу не спешил садиться в автобус, потому что, будучи мужчиной, к тому же молодым, он был просто обязан пропустить вперед почтенных пожилых женщин, которые, толкая друг друга, входили в переднюю дверь автобуса. Когда последняя женщина, в которой Джо узнал торговку, у которой он всегда покупал всевозможные принадлежности для ванной комнаты, скрылась в черном дверном проеме, он встал со своего обычного места и под торопящие его крики старого Мартина вошел в переполненный салон автобуса.

Увы, торговцы заняли все места. Даже те места, где на самом деле никто не сидел, были заняты тяжелыми сумками. У Джо не было другого выбора, кроме как провести всю поездку, держась за поручни, с которых местами облупилась желтая краска из-за частого трения, обнажив скрытую под ними блестящую алюминиевую поверхность. За большими окнами автобуса мелькали виды на раскинувшиеся возле шоссе деревья, среди которых изредка попадались одинокие постройки — как жилые, так и всевозможные кафе, магазины и тому подобные атрибуты современного американского городского пейзажа.

Мистер Тёрлоу видел все это в миллионный раз, поэтому от нечего делать углубился в свои мысли — в такие моменты его глаза останавливались на одной точке и ничего не фиксировали. Люди вокруг него могли подумать, что у него какой-то припадок, но на самом деле его разум просто начал уплывать куда-то вдаль от тела. Во время той поездки в автобусе предметом его размышлений был, как вы могли догадаться, тот факт, что незнакомый джентльмен переезжает в свою родную деревню. Джо спросил себя, что искал этот человек за городом, что двигало им, когда, не торгуясь, он заплатил старому Харрису Шервинду значительную сумму денег за тот двухэтажный дом, где в былые времена происходили пьяные дебоши Харриса и его друзей...

В мыслях мистера Тёрлоу возникла теория, что, возможно, этот угрюмый парень был семьянином, и он купил дом в глубинке, чтобы дать своей жене и ребенку — Джо почему-то был уверен, что у мистера Йонс есть наследник — возможность жить на природе. Но, с другой стороны, как это могло повлиять на его работу? Перед глазами Джо стоял мистер Йонс, садящийся в неприглядный компактный автомобиль. Очевидно, этот джентльмен заключил пари со своей семьей, что они переедут из города, зная, что на личном автомобиле он сможет без каких-либо проблем ездить на работу. Мистер Тёрлоу почему-то представил себе, как этому парню, похожему на старого медведя, приходилось вставать пораньше утром, чтобы успеть не только позавтракать, но и добраться до своего рабочего места, которое, как был твердо уверен в этом Джо, располагалось в богатом районе центра.

Мистер Тёрлоу не смог удержаться и рассмеялся над своим видением. Пожилые женщины, сидевшие по обе стороны от него, содрогнулись в унисон. Джо услышал недовольное шипение какой-то продавщицы — кажется, той, что продавала фрукты. Но ему, уставшему от этого дня культурологу, почему-то было все равно, что подумают о нем эти необразованные бродяги. Он не пытался сдержать этот внезапный поток веселья, который обрушился на него, и смеялся до тех пор, пока старый Мартин внезапно не обернулся и не помахал своим волосатым кулаком прямо у него перед носом. Неконфликтный — и, честно говоря, трусливый — Джо тут же перестал ржать как лошадь, а водитель, пробормотав грубые слова в адрес невоспитанного юнца, снова положил руки на руль.

Пять минут спустя автобус наконец доставил всю массу людей, спешащих домой, в родную деревню, и мистер Тёрлоу, которому посчастливилось стоять прямо у выхода, тут же выпрыгнул из автобуса, подняв клубы пыли. Шедшие за ним торговки начали громко ругаться ему вслед, но он, находясь в веселом настроении, которое кулак Мартина все еще не мог полностью погасить, чуть ли не полетел к своему дому. Почему Джо так веселился? Действительно ли образ гориллы, встающей ранним утром, нарисованный его разумом, вызвал у него такой пароксизм экстаза? Мистер Тёрлоу не разбирался в психологии, поэтому перестал думать о собственном поведении и, отойдя на безопасное расстояние от автобусной остановки, слегка сбавил скорость.

Как бы то ни было, усталость давала о себе знать. Подходя к своему дому все ближе и ближе, озорная искорка веселья внутри Джо наконец погасла, и он, опустив голову, казалось, заставлял себя идти. Дойдя до забора дома старого Харриса, он вдруг остановился как вкопанный. Сначала Джо сам не понял, почему это произошло. Он продолжал смотреть себе под ноги, но всем телом вдруг ощутил странное чувство, как будто на него смотрели сто человек одновременно. Ноги не слушались своего хозяина, и пару секунд Джо не мог даже пошевелить шеей. «Что за напасть?» — подумал он.

Время, казалось, замерло вокруг мистера Тёрлоу — потому что для него две секунды тянулись так медленно, словно два тысячелетия. Кроме того, он почувствовал, как жар начал распространяться по всему его телу, и казалось, что еще немного, и его кожа, не выдержав высокой температуры, начнет плавиться. Но, слава Богу, это чувство наконец покинуло его. Джо, казалось, очнулся от кошмара. Он огляделся. Солнце уже село, а тьма еще не опустилась на землю. Птицы сидели на дереве по другую сторону дороги.

Благодаря их успокаивающей болтовне Джо смог избавиться от этой странной болезни. Он уже решил подойти к воротам своего дома, но что-то заставило его взглянуть на дом старого Харриса. В комнатах еще не включили свет, поэтому окна, выходившие на дорогу, не выделялись на общем фоне дома. Не обладая хорошим зрением, мистер Тёрлоу уже собирался повернуть голову назад, когда внезапно увидел маленькую человеческую фигурку в крайнем левом окне второго этажа.

Это была маленькая девочка. Было неясно, во что она была одета, потому что отсюда мистер Тёрлоу мог видеть только ее голову. У нее были длинные и взъерошенные черные волосы, собранные в небольшой пучок на макушке. На лице юной незнакомки был намек на какое-то едва уловимое коварство. Девочка с любопытством посмотрела прямо на Джо. Что ее привлекло? Может быть, это был его растерянный вид? Джо показалось, что именно так все и было, потому что ее губы растянулись в улыбке. Как долго они так смотрели друг на друга? Мистер Тёрлоу больше не помнил этого. Но пронзительный взгляд этой пары глаз, казалось, сверлил его насквозь. Он неловко пошевелился, все еще глядя в окно. Маленькая девочка что-то сказала (мистер Тёрлоу не мог расслышать ее слов с такого расстояния), и ее голова исчезла из квадрата окна, все пространство в котором теперь занимали серые занавески.

Джо подошел вплотную к своей калитке и, уловив ухом лай своего верного пса, который бежал по другую сторону забора, трясущимися руками вытащил ключ и вставил его в замочную скважину. Он переступил порог калитки и, прикрикнув на Буффало, который радостно прыгал на своего хозяина, запер ее за ним. Положив ключи в карман, он присел на корточки и погладил собаку по голове.

— Ну, приятель, я сегодня настрадался... Как дела? — словно обращаясь к ребенку, пробормотал он, заикаясь

Буйвол попытался лизнуть своего хозяина, но Джо вовремя встал и, вытирая руки о носовой платок, схватил охапку белья, которое он со вчерашнего дня развесил на бельевой веревке, и пошел в дом. У него в голове вертелись мысли о том, что он, такой растяпа, забыл купить собаке что-нибудь поесть, но усталость взяла верх над всеми остальными чувствами, и в конце концов Джо направился в ванну. Там он открыл кран и, пока ванна наполнялась, аккуратно разложил высушенную одежду так, чтобы по окончании стирки она была в пределах легкой досягаемости. Затем Джо поспешно снял с себя всю одежду и в чем мать родила плюхнулся в свой собственный океан, который состоял из горячей воды и мыльной пены. Ему казалось, что весь стресс, который он пережил за этот день, уходит из его тела в воду. Отмокая в ванне, он мог, наконец, с чистой совестью забыть обо всех своих заботах и стать похожим на беззаботного тюленя.

Джо продолжал лежать в уже холодной воде, пока внезапно из соседней комнаты не донеслась трель телефонного звонка. С некоторой ленцой он начал вылезать из ванны и, надевая чистую одежду, задумался, кто мог позвонить ему в такое очень позднее время. Одевшись, Джо натянул свои любимые тапочки и пошел в спальню. Прежде чем взять трубку телефона, который стоял на тумбочке возле двери, Джо заметил, что несколько дней назад забыл задернуть шторы.

Ругая себя за свою оплошность, мистер Тёрлоу поднес телефон к уху. На другом конце провода был Джафет, его близкий друг и коллега по работе одновременно. Как оказалось, причина, по которой он позвонил, заключалась в том, что, уходя с работы, он случайно перепутал папку со своими материалами с папкой Джо. Последний, пообещав на днях другу заскочить к нему домой, который находился в той же деревне, закончил разговор и повесил трубку.

«Не очень хорошо получилось», — подумал мистер Тёрлоу, тупо уставившись на телефон. Как он мог видеть, плоды его прострации не приносили никакой пользы, а наоборот причиняли неудобства не только самому Джо, но и окружающим его людям. Направляясь на кухню, он перебирал в голове варианты, чем занять себя, чтобы не давать своему телу повода расслабиться. Он ненавидел спорт всеми фибрами души, о физическом труде в саду он тоже думал с некоторой злостью — после смерти матери этот крошечный клочок земли на его участке зарос сорняками — и, доставая яйца из холодильника, Джо пришел к выводу, что, как бы сильно он ни хотел, выше своей глупой головы ему совершенно не прыгнуть.

Зажег газ, он начал перебирать в памяти события прошедшего дня. Утром он открыл глаза в этом крошечном гостиничном номере и, набив живот какими-то дешевыми полуфабрикатами, отправился в офис. Там он механически выполнил предписанные уставом действия — Джо заметил про себя, что даже не может толком вспомнить, что делал на работе, — после чего, отчитавшись перед своим боссом, направился к автобусной остановке. Мистер Тёрлоу пропустил в памяти этот фрагмент, связанный с поездкой на автобусе, и остановился на том, как его внезапно охватил жар, когда он подходил к дому.

Так что же это было? Неужели выражение детских глаз действительно привело его, двадцатичетырехлетнего мужчину, к такому заболеванию? Очертания лица той маленькой девочки снова промелькнули перед его внутренним взором. Джо решил изменить ход своих мыслей и начал прикидывать, кем бы она могла быть. Пять дней назад он видел, как мистер Йонс платил за этот дом. И теперь, как вы можете видеть, он и его семья уже переехали туда. Звучит логично, подумал Джо. Эта маленькая девочка, как нетрудно было догадаться, была дочерью нового владельца дома. Значит, он был прав насчет того, что у его новой соседки будет ребенок.

Джо почти испытал чувство неуместной гордости за свои «удивительные» дедуктивные способности, но он напрягся и подавил это чувство. Конечно, люди не могут читать мысли друг друга, но мистер Тёрлоу нутром чуял, что человеческие мысли могут проникать в умы других людей подобно звуковым волнам, и поэтому он изо всех сил старался не думать об идеях, которые, будь они высказаны вслух, вызвали бы по крайней мере пару недовольных взглядов в его сторону. Джо понятия не имел, почему, в его собственном понимании, мысли были подобны прозрачной стеклянной витрине магазина, за которую любой проходящий мимо мог легко заглянуть, но ему приходилось жить с этим с детства.

Как бы то ни было, во время той поездки на автобусе ему удалось попасть в самую точку относительно семейного положения своей новой соседки. Джо начал задаваться вопросом, что изменится с этого дня в его жизни. Ну, во-первых, теперь, когда он выйдет на улицу, столкнется с этим полным мужчиной либо на дороге, либо в магазине. Вспомнив недобрый взгляд, которым наградил его мистер Йонс пять дней назад, Джо ясно дал себе понять, что эта семья назовет его бездельником и бродягой. Впрочем, так думают абсолютно все, кто его знает, так что в этом нет ничего особенного — мистеру Тёрлоу не привыкать к подобному отношению со стороны окружающих.

Его больше беспокоило, как он будет вести себя в присутствии молодой наследницы своего нового соседа. Джо до сих пор помнил ее взгляд — ощущение, что на тебя смотрит толпа из сотен людей, не могло быть приятным. Будучи по натуре довольно застенчивым человеком, концентрация внимания на его персоне со стороны других людей всегда повергала Джо в какое-то странное оцепенение, и в данном случае дело не только в ребенке — по какой-то причине мистер Тёрлоу всегда боялся детей, думая, что они могут читать мысли взрослых, — но и в ее нахождении так близко к его дому...

Джо всю свою жизнь избегал смотреть другим людям в глаза — человеческий взгляд в его понимании подобен яркому прожектору, который освещает все уголки его души. В случае с дочерью его нового соседа все приняло еще более серьезный оборот. Мистер Тёрлоу мог даже поклясться, что из глаз этой девочки исходили вполне осязаемые лучи... Пытаясь найти объяснение этой вечерней загадке, он остановился на копьях. Его воображение рисовало длинные прозрачные шесты, словно вырезанные из стекла, с острыми кончиками, выходящими из глаз ребенка.

— Что за чушь я несу, — сказал Джо вслух, — я столкнулся взглядом с незнакомой девочкой и, простите меня, чуть не подох прямо на месте. Я совсем обмяк!

Внезапно мистеру Тёрлоу захотелось пнуть или просто ушибиться, здесь действие не важно, все дело в результате — Джо твердо верил, что сильный болевой шок принесет желаемый эффект. Он посмотрел перед собой — на плите стояла сковорода, накрытая крышкой. Полностью отдавая себе отчет в своих действиях, Джо протянул левую руку вперед и двумя пальцами коснулся раскаленного железа. После чего он побежал в ванную, подставив обожженную руку под сильную струю холодной воды из-под крана. Он улыбнулся: «Да, я преподал себе хороший урок, однако...» Кончики его мизинца и безымянного пальца были очень красными и болели. Ничего особенного, возложение нескольких неудачных пальцев на алтарь социализации — сущий пустяк.

Мистер Тёрлоу направился в спальню, заметив, что уже совсем стемнело. Он включил свет и начал искать в шкафу мазь от ожогов. Найдя заветную баночку, он окунул в нее оба пальца и, завинтив крышку, поставил мазь на ее законное место. «Два, может быть, три дня она будет немного побаливать, но все в порядке», — подумал он. Но про себя он понял, что не стоит падать в обморок от того, что на него пялятся всякие юнцы. Джо рассмеялся собственной шутке и пошел ужинать.

Джо быстро покончил с яичницей-болтуньей, можно сказать, что он даже не утолил свой голод, но, как однажды сказал ему один его знакомый врач, это неплохо, потому что, ложась спать, лучше не наедаться досыта, потому что желудку будет не совсем комфортно. Мистер Тёрлоу не понимал, с чем это может быть связано, но зачем ему спорить с дипломированным последователем учения Эскулапа? Поэтому, проглотив этот практически диетический ужин, Джо встал из-за стола и, ополоснув тарелку под проточной водой, поставил ее в кухонный шкаф и медленно потрусил в спальню, готовясь ко сну. Он успокаивал себя тем, что, в сущности, новый сосед ни в коем случае не был катастрофой, наоборот, новые люди в окружении — это всегда хорошо. Поддавшись объятиям Морфея, перед внутренним взором Джо снова мелькнула пара хитрых глаз...

Он встретил следующий день совсем другим человеком. Нет, внешность мистера Тёрлоу не претерпела никаких изменений — он по-прежнему был дистрофиком с чахоточной грудью, — но в его мозгу словно щелкнул переключатель. Джо, казалось, был охвачен эйфорией, казалось, что он излучает энергию. За завтраком он размышлял, чем бы себя занять. Наметив план, по которому он будет действовать сегодня, мистер Тёрлоу покончил со своим скудным ужином и направился в ванную. Там, подставив лицо под струю холодной воды, Джо немного ополоснулся и посмотрелся в зеркало. Его непослушные волосы были растрепаны во все стороны, и в сочетании с несколько безумным взглядом он выглядел как сердитый и голодный студент. «Значит», — подумал он, — «мне следует подстричься, иначе с такой прической только людей пугать»...

Недолго думая, Джо вошел в офис и, схватив со стола свой бумажник, на ходу сунул его в карман. Уже закрывая калитку, мистер Тёрлоу вспомнил, что не кормил Буффало со вчерашнего дня. «Все в порядке, приятель, я сегодня принесу тебе поесть, не забуду», — подумал он. Он положил ключ в карман рубашки и, слегка поправив волосы, отправился на прогулку в парикмахерскую, которая находилась на другом конце района Паркроуз. Однако Джо не забыл отметить про себя, что со двора его новых соседей доносились веселые женские крики — один голос был постарше — как он понял, это была миссис Йонс, — а второй помоложе. Обладательницу этого голоса он уже знал в лицо со вчерашнего дня.

Мистер Тёрлоу подумал, что женская половина семьи Йонс наслаждается своим первым днем на новом месте, и, мысленно представив себе их прогулку по двору, продолжил свой путь. Казалось, от мысли об этих двоих Джо только почувствовал себя лучше. Не останавливаясь ни на секунду, он начал тихонько насвистывать мелодию, которая, как ему показалось, была подсказана ему пением птиц, которое он случайно услышал прошлой ночью. Так идти было веселее, и, кроме того, сосредоточившись на попытке воспроизвести эту песню, он, наконец, избавился от навязчивых мыслей о своих новых соседях. Увлекшись этим делом, Джо не заметил, как уже подошел к жилому зданию, на первом этаже которого находилась парикмахерская. Закончив свою арию, он ненадолго полюбовался цветущими кустами, росшими возле входа, и, глубоко вздохнув, вошел в комнату.

В крошечном фойе, которое предшествовало самому залу, его скромную персону сразу заметил сидящий на диване парень. Это был Келси Петтипас, сын владелицы этой парикмахерской, который, собственно, и служил парикмахером в заведении своей матери. Увидев Джо, он вскочил, и они с клиентом пожали друг другу руки, после чего последний начал говорить, что, на самом деле, ему нужно — просто убрать лишние волосы по бокам и спереди, чтобы не выглядеть на людях каким-то огородным пугалом. Парикмахер рассмеялся над этими словами и приступил к делу.

Мистер Тёрлоу с интересом наблюдал в зеркале, как умелые руки Келси Петтипас приводят его прическу в цивилизованный вид. Было настоящим удовольствием видеть, как ножницы в руках профессионала спасли Джо от колючих прядей, которые так вызывали у него отвращение и производили плохое впечатление. Несмотря на то, что он отмокал в ванной почти каждый день, он почти никогда не думал о своих волосах, из-за чего они, можно сказать, жили своей собственной жизнью. Джо вспомнил, что в детстве он не любил, когда его стригли, якобы из-за того, что ножницы случайно касались кожи у него на голове. Как бы то ни было, детские фобии наконец-то исчезли из его сознания...

Когда Келси Петтипас закончил свои дела, Джо, расплачиваясь с ним, спросил, помнит ли он, когда в последний раз приходил к нему подстричься. Парень, немного подумав, несколько неуверенно заявил, что до этого момента он видел мистера Тёрлоу целый год назад.

— Кстати, у тебя сегодня кто-нибудь стригся до меня? — неожиданно для самого себя Джо решил задать другой вопрос.

— Ты первый клиент сегодня, успокойся, — весело сказала Келси Петтипас. — Ведь в такой ранний час мало кто утруждает себя стрижкой, — добавил парикмахер.

Мистер Тёрлоу посмотрел на часы — было без десяти девять утра. Оказывается, сегодня он проснулся немного раньше... Джо вышел из парикмахерской несколько мрачный от нахлынувших на него мыслей. «Неужели переезд семьи с маленькой девочкой, — подумал он, — действительно так сильно изменил меня внутренне?». В этом не было никакой логики, но это произошло. Он сердито сплюнул в сторону, думая, что таким образом выражает презрение к здравому смыслу. Однако случилось так, что комок слюны приземлился не на асфальт, а на деревянную тележку, которой управлял какой-то старик, который тут же начал гневно выражать молодому человеку свое неудовольствие, и Джо пришлось долго извиняться перед ним, но даже этот инцидент не смог заглушить сумятицу в его голове.

Вскоре старик как ни в чем не бывало покатил свою тележку, а мистер Тёрлоу, остановившись возле здания с витриной книжного магазина, задумался, что бы еще ему сегодня сделать. Джо вспомнил вечерний телефонный звонок. Он должен обменяться рабочими материалами со своим коллегой, иначе возникнет неловкая ситуация... Выходя из дома, он забыл взять папку, поэтому теперь, не откладывая дело в долгий ящик, побежал обратно. Парикмахерскую и его дом разделяло довольно большое расстояние, так что мистер Тёрлоу, не привыкший к физическим нагрузкам, выбился из сил уже на трети пути. «Увы, выше головы не прыгнешь», — вспомнил он свои собственные мысли. Поэтому ему пришлось добираться домой медленным шагом, что не казалось ему хорошей идеей — потому что он чувствовал, что пока он не отдаст Джафету свои вещи, эти оковы обещания никогда не спадут с него...

Через некоторое время Джо уже был в том районе, где он на самом деле жил. Он отметил, что только сейчас люди начали выходить на улицу (а было уже около двадцати минут двенадцатого), и ему вдруг ни с того ни с сего захотелось пойти кружным путем, чтобы подойти к своему дому с другой стороны, не будучи замеченным новыми соседями. Но Джо вспомнил, как вчера наказал себя за трусость, и, преодолев это глупое желание, смело направился к дому по маршруту, по которому ходил миллион раз. Вглядываясь в лица прохожих, попадавшихся ему на пути, мистер Тёрлоу думал, что непременно встретит мистера Йонс или кого-нибудь из его людей, поэтому он нисколько не удивился, когда заметил, что возле ворот, окружающих их участок, появились две человеческие фигуры. Издалека было видно, что один принадлежал дородному мужчине, а второй — маленькой девочке. Джо[, как и в парикмахерской, на мгновение остановился и набрал в легкие побольше воздуха.

Что ж, теперь он увидит собственными глазами человека, который прошлой ночью так сильно изменил его внутреннее сознание. Джо внезапно повеселел — ему показалось забавным, что на него, взрослого мужчину, произвел такое впечатление какой-то арахис. Было бы здорово, если бы какой-нибудь респектабельный джентльмен или леди могли дать такой толчок его разуму, но ребенок... Когда мистер Тёрлоу добрался до отца и дочери, он уже громко смеялся. Он поймал недовольный взгляд мистера Йонс и решил, что стоит прекратить не только смех, но и движение. Джо остановился в нескольких шагах от своих соседей, прокручивая в уме слова приветствия.

По какой-то причине он не мог быстро придумать, как поприветствовать эту семью. Казалось, он был чем-то смущен. Они втроем постояли друг напротив друга с полминуты, и сам мистер Йонс первым нарушил молчание. Не в силах скрыть своего презрения к этому неуместно веселому молодому парню, здоровяк пробормотал сквозь зубы:

— Что это за поведение? Что вы смеётесь во весь голос. Вы что, лошадь?

Было большой загадкой, обладал ли он таким чувством юмора или пытался подразнить дерзкого молодого человека, но факт оставался фактом — его маленькая дочь, услышав эти слова, расхохоталась. Отец начал шипеть на девочку, чтобы она прекратила это делать, и Джо наконец смог собраться с мыслями. Он подождал, пока мистер Йонс закончит ругать свою дочь и снова переключит внимание на своего соседа. Когда он наконец поднял голову, мистер Тёрлоу немедленно разразился заранее подготовленной речью.

Джо уже не мог вспомнить, какими словами он приветствовал их, но воспоминание о том, что он получил взамен, было свежо в его памяти. Глава семьи Йонс угрюмо выслушал его приветствие и, словно делая одолжение, представился своему соседу фармацевтом. Затем он легонько толкнул дочь в плечо со словами «Ну, давай, скажи ему, как тебя зовут, веди себя вежливо». Девочка сделала маленький шажок навстречу Джо и, взяв в руки подол своего платья и слегка наклонившись, выполнила требование отца. Как легко было догадаться, мистер Тёрлоу услышал из ее уст только одно слово — Делия...

Услышав ее первое слово, обращенное непосредственно к его скромной персоне, Джо снова на мгновение охватило то странное ощущение, как будто взгляды сотен людей были направлены на него одновременно. К счастью, он быстро справился с этим чувством и, не колеблясь в ответе, сделал ей комплимент, что-то вроде «Очень красивое имя». Они втроем постояли там еще пару секунд, а затем разошлись по своим делам. Мистер Йонс и его дочь направились к машине — очевидно, им нужно было съездить в город, — а Джо, все еще держа в голове образ пунцовых щек Делии, отправился к себе домой, чтобы захватить папку с материалами Джафета. Ему показалось немного странным, что девочка смутилась, когда встретила его в непосредственной близости от себя. Мистер Тёрлоу подстригся этим утром, так что маловероятно, что его внешность имела к этому какое-то отношение. Может быть, это была ее реакция на смех, который переполнял его раньше?

Прикрывая за собой калитку и одновременно отмахиваясь от голодного буйвола, Джо почти бегом бросился в свою комнату. Он начал искать папку. По какой-то причине у него вылетело из головы, куда он положил его вчера, и, потратив около трех минут на поиски, мистер Тёрлоу наконец нашел предмет, который искал, на полу возле зеркала в прихожей. Вот что он вчера напортачил — обычно он всегда аккуратно убирает вещи, когда возвращается домой... Взяв в руки слегка запыленную кожаную папку, набитую бумагами, Джо вдруг вспомнил, что это произошло потому, что, прежде чем забрать высохшую одежду с улицы, он, недолго думая, перебросил ее через дверь, чтобы освободить руки. Единственное, чего он не мог понять, так это почему дверь была открыта. Неужели он, уходя на работу пять дней назад, забыл закрыть входную дверь самого дома? Слава Богу, у него есть собака, которая охраняет его собственность, иначе это могло бы плохо закончиться.

Зажав папку между ног, мистер Тёрлоу плотно закрыл дверь. Затем он подошел к калитке и, окинув своего верного пса понимающим взглядом, переступил порог. Поворачивая ключ в замочной скважине, боковым зрением он увидел, что машины у ворот дома его новых соседей больше не было. Очевидно, подумал он, фармацевт и его дочь действительно ехали в город по делам. Джо подумал, что они выехали слишком поздно — его логика подсказывала ему, что если мистер Йонс собирался прибыть на свое рабочее место вовремя, то ему следовало выехать примерно так же рано, как и самому мистеру Тёрлоу в тот день, в конце концов, чтобы добраться до центра на маленькой машине, нужно потратить не менее сорока минут — автобус, ведомый стариной Мартином, ехал примерно столько.

Положив ключ в карман рубашки, Джо повторил про себя, что ему нужно сделать — теперь он должен выполнить обещание, данное Джафету, который прошлой ночью попросил его зайти, чтобы обменяться материалами. Прогулка до него была чуть меньше, чем до парикмахерской, но мистер Тёрлоу, зная свое тело, отказался от мысли о беге и, вытерев руки о носовой платок, медленно направил свои шаги в сторону единственного района в своей деревне, где когда-то давно было возведено десять многоэтажных домов. На этот раз Джо больше не насвистывал про себя после встречи с семьей Йонс — за исключением, возможно, самой миссис Йонс — он был в таком состоянии духа, когда нет желания тратить энергию понапрасну. Когда он наконец подошел к третьему подъезду дома номер сто пятьдесят четыре, мистер Тёрлоу почти полностью растерял всю свою веселость и, набирая номер квартиры, ждал сигнала домофона с чувством, близким к тому, с которым он встретил сегодня самого мистера Йонс.

Дверь открылась. Он почти бегом поднялся на площадку четвертого этажа. Его друг уже открыл входную дверь, и Джо без особой теплоты поздоровался с ним и вошел в свою квартиру, которая была наполнена ароматом свежей выпечки. Джафет был несколько смущен мрачным видом своего коллеги, но, мудро решив, что если человек не в настроении, то не стоит приставать к нему с расспросами по этому поводу, он принял папку из рук мистера Тёрлоу и пригласил его следовать за ним на кухню. Там он с гордостью указал на блюдо, на котором лежала небольшая горка песочного печенья. Джо вспомнил, что его друг любил готовить сам, и заметил, что ему повезло оказаться в гостях у него в тот самый момент, когда он только что закончил свой очередной «кулинарный эксперимент». Усевшись на стул, предложенный его другом, он наблюдал, как Джафет наливает кипяток в чайник. Он решил, что теперь ему действительно не повредит поесть, учитывая, что в доме у него даже не осталось яиц — мистер Тёрлоу прикончил последние четыре из них сегодня утром.

Дождавшись, пока заварится черный чай — другого Джафет не признавал из-за своего принципа любителя индийской жизни, — хозяин квартиры поделился со своим гостем рецептом сегодняшнего блюда. По его словам, он просто взбил миксером три яйца (о, это опять они, подумал Джо) и половину пакетика сахара, влил в эту смесь стакан подсолнечного масла и, замешав в нее еще муки, сразу же отправил получившееся тесто в духовку, даже не пытаясь придать ему какую-либо красивую форму. Как сказал Джафет, это потому, что было бы стыдно тратить время на красивое оформление блюда, которое имело высокие шансы превратиться в совершенно несъедобную субстанцию после запекания.

Но, очевидно, боги благоволили повару, так что его первая попытка приготовить песочное печенье получилась вполне съедобной. Джо с большим аппетитом жевал плоды кулинарных трудов своего друга, не забывая запивать их чаем, который, будь его воля, он заменил бы кофе. Глядя на хозяина квартиры, мистер Тёрлоу заметил, что на сердце у него, казалось, полегчало — Джафет больше не был смущен внешне, как при встрече с гостем, теперь его лицо светилось от счастья. «Насколько я понимаю, — отметил про себя Джо, — как и для любого человека, интересующегося кулинарным искусством, для него всегда было важно мнение других людей, не то что для меня»...

Джо не заметил, что горка печенья постепенно превратилась в крошки. Он все еще был голоден, поэтому попросил Джафета принести ему что-нибудь из холодильника. Он, довольный оценкой своего кулинарного эксперимента, прошел мимо гостя и, открыв холодильник, начал перечислять своему другу, чем тот мог бы себя побаловать. Из всего вышеперечисленного мистеру Тёрлоу больше всего понравились банка рыбных консервов, гороховый салат со сметаной, а также купленные в магазине бутерброды, которые Джафет, возвращаясь домой с работы, прихватил в какой-то забегаловке, расположенной прямо через дорогу от парковки. Взяв еду из рук своего друга и разложив ее на столе, Джо прочитал надпись на упаковке этих сэндвичей — да, это означает, что друг Джаф решил побаловать себя какой-нибудь вредной вкуснятиной!

Хозяин квартиры, переставив выбранные его другом блюда на стол, закрыл дверцу холодильника и не отказал себе в удовольствии присоединиться к трапезе. Так они и сидели друг напротив друга, уплетая все это кулинарное великолепие за обе щеки — Джо открыл банку тунца кухонным ножом, и они оба, вооружившись вилками, по очереди отправляли в рот жирные кусочки. Мистер Тёрлоу успел схватить последний кусочек раньше, чем это сделал Джафет, и, взяв ложку, начал есть салат, пока тот открывал один из сэндвичей. «Тунец и после него гороховый салат...» — подумал Джо про себя. «Далеко не образцовая смена блюд, но разве у моего друга ресторан в его квартире? Нет!». К тому же, в данный момент его больше волновали не какие-то правила подачи блюд, а собственная калорийность. Поэтому он, никуда не торопясь, отправлял этот салат в свой ненасытный рот, ложка за ложкой...

Хозяин квартиры уже успел доесть первый бутерброд и приступил ко второму. Третий был последним из еды, оставшейся на столе. Мистер Тёрлоу поставил пустую тарелку из-под салата в раковину и взял этот кусочек фастфуда. На оберточной бумаге он увидел надпись «Курица». Посмотрев на этикетки сэндвичей, которые купил его друг, он с некоторым раздражением заметил, что, как оказалось, Джафет взял оба сэндвича с говядиной для себя. О Боже, опять эта курица... Сначала яичница-болтунья на завтрак, затем яйца в песочном тесте, а теперь и само мясо этой птицы... «Что за куриное проклятие?» подумал он про себя, держа бутерброд обеими руками.

— Как самочувствие? — спросил Джафет, который ел быстрее своего неторопливого друга.

Джо, чьи челюсти в данный момент пережевывали смесь из двух булочек, листа латука и куриной котлеты, не смог вымолвить ни слова, только утвердительно кивнул. Лицо Джафа снова озарилось счастьем — казалось, он был рад, что гостю понравилось все, что было в холодильнике хозяина, а не только дело его собственных рук.

— Вообще-то я взял эти бутерброды случайно, — начал рассказывать он гостю. — Я выхожу от босса весь на веселе, выхожу на улицу и чувствую, что мне хочется чего-нибудь вредного. Вспомнив, что рядом с шоссе находилась закусочная, я сел на мотоцикл и поехал. Заметив знак, останавливаюсь, подхожу к кассе и говорю: «Дайте мне два с говядиной и два с курицей», и, расплатившись тем, что нашел в карманах, продолжаю свой путь домой. Но, уже войдя в свою квартиру, я понял, что не смогу справиться со всеми сэндвичами и утолил свой голод только одним. Зато, — сказал он с некоторым сочувствием, — я накормил тебя. Дома ведь нечего есть, верно?

Уже покончив с этим изобретением рук неизвестных ему поваров, мистер Тёрлоу ответил, что да, Джаф был прав, у него дома серьезные проблемы с едой.

Оглядевшись по сторонам, словно опасаясь, что их подслушивают, Джо уже собирался рассказать своему другу о своем новом соседе, как вдруг Джафет поднял палец вверх.

— Послушай, приятель, о чем сейчас пишут в газетах! — громко сказал он.

С этими словами хозяин квартиры вытащил из-под стола свежий номер «Орегоньян».

— Джаф, ты знаешь... — Нерешительно сказал Джо.

Мистер Тёрлоу хотел сказать, что ему наплевать на всю эту прессу, но его друга уже было не остановить.

— «Собака заработала на бекон», — громко объявил Джаф заголовок новости.

«Звучит как заголовок нравоучительной истории для детишек», — подумал Джо, поудобнее устраиваясь в кресле.

— «В споре два кинолога решили выяснить, какая порода собак самая терпеливая и вызывает больше сочувствия у окружающих», — начал читать друг.

— Что за кинологические разборки... — пробормотал мистер Тёрлоу.

— «Чтобы решить проблему, они устроили своим питомцам испытание», — продолжил Джаф

— Ты действительно думаешь, что мне это интересно? — Не удержался Джо.

Джафет опустил газету и посмотрел на него — его скрытые за очками глаза выражали упрек, как у наставника.

— Подожди немного, дальше будет интереснее, — сказал он и уткнулся лицом в газету.

— Ты всегда всем говоришь, что «дальше интереснее», — подражал Джо своему другу.

Владелец квартиры проигнорировал замечание гостя и продолжил чтение.

— «Мы с Камминсом решили проверить, чья собака лучше выполняет команды «Стоять» и «Сидеть», — рассказывает Нуэлл Саберлоу, известный цитолог-инструктор из Портленда», — прочитал Джаф.

«Хм, кажется, я уже слышал это имя раньше», — подумал Джо.

— «Мы оба решили оставить наших собак на целый час в Пёрл Дистрикт. Ну, немного понарошку я положил рядом с ними две фетровые шляпы и табличку «ПОДАЙТЕ НА ПРОПИТАНИЕ БЫВШИМ ОХРАННИКАМ БЕЛОГО ДОМА», — после этих строк Джаф не смог удержаться от небольшого смешка.

— Похоже на то, что это циркачи, а не кинологи, — уловил его тон друг.

Но в то же время он думал, что у этой Нуэлл Саберлоу было что-то общее с той самой подругой его покойной матери, которая помогла ей завести собаку. С годами Джо забыл его имя, но эта экстраординарная выходка из газеты невольно заставила его вспомнить этого жизнерадостного, мускулистого мужчину.

— «Победителем стал мой лабрадор Флэри — прохожие с удовольствием подбадривали галантного белого великана, который также кланялся при каждом пожертвовании».

Прочитав это, Джафет поднял голову и посмотрел на мистера Тёрлоу поверх очков.

— Как вы думаете, вы поступили бы так же, как зеваки из Пёрл Дистрикт? — задал он вопрос.

— Ну, это маловероятно, — ответил Джо. — У меня есть своя собака, почему я должен давать деньги чужой?

— В твоих словах есть здравый смысл, — кивнул Джаф. — Только жители квартир без собак могут позволить себе такие расходы.

— Как бы ты сам это сделал? — мистер Тёрлоу решил перехватить инициативу.

— Я? — Джафет, руки которого были заняты газетой, нахмурился.

— Ты сам живешь в квартире и у тебя нет собаки, — справедливо напомнил ему друг.

Хозяин квартиры решил уклониться от ответа на этот вопрос и вернулся к газете.

— «За час Флэри, собака Саберлоу, заработала целых восемь долларов США, а его конкурент, грозный ротвейлер Камминса по кличке Райдер, всего жалкие два американских доллара», — прочитал он.

— Я ненавижу ротвейлеров, Джаф! Ненавижу! — театрально воскликнул Джо, подражая герою из какого-то боевика.

— Ты не единственный в Портленде, теперь это научно доказано, — рассмеялся Джаф.

— Это был конец статьи? — спросил мистер Тёрлоу, увидев, что его друг положил газету на стол.

— Да, это вся заметка. Или ты думаешь, что статья о каком-то собачьем тренере заслуживает отдельной полосы?

— Это понятно, — кивнул его слушатель. — Самое лучшее в этом — привлекающее внимание название.

— А если убрать его, — добавил друг, — тогда не осталось бы ничего интересного.

— Ну и зачем ты мне это прочитал? — Джо посмотрел на Джафа с некоторым упреком.

Тот ничего не ответил, только снял очки и начал протирать их кусочком замши. Джо потянулся за газетой.

— Ты можешь взять ее с собой, — небрежно сказал владелец квартиры, когда его друг взял номер «Орегоньян».

— Нет-нет, я только взгляну, — поспешно ответил его гость, пробегая глазами по строчкам.

Первое, что бросилось ему в глаза, был огромный заголовок, под которым было указано имя автора заметки — некой Меган Хитон. Далее шел текст, который Джаф только что пересказал ему, а в самом конце статьи была черно-белая фотография, на которой крупный мужчина держал на поводке огромного белого лабрадора. Подпись под фотографией гласила «Нуэлл Саберлоу и его верный Флэри». Джо взглянул на нее и замер, не веря своим глазам.

— Это тот самый тренер, который помогал нашей семье с собаками! — воскликнул он, бросая газету обратно на стол.

Джаф, который уже поправил очки на носу, удивленно поднял брови.

— Что, ты гордишься, что твоих друзей упоминают в прессе? — съязвил он.

Мистер Тёрлоу ничего не ответил на это, только опустил голову на линолеум, покрывавший кухонный пол.

— Любопытно, — продолжил Джаф. — Сколько заработал бы твой бельгийский малинуа? — он имел в виду Буффало, собаку Джордана.

— Не думаю, что кто-нибудь дал бы ему хотя бы один цент, — с некоторой грустью заметил Джо. — Он такой невоспитанный... — казалось, еще чуть-чуть, и из его глаз польются слёзы.

— Это не тот ли самый Саберлоу подогнал его тебе, верно? — улыбнулся его друг.

— Да, конечно, — высморкнувшись в рукав, с некоторым раздражением заметил мистер Тёрлоу.

— Тебя всегда все дурачат, — сказал хозяин квартиры то ли утешая, то ли насмехаясь. — А потом в газетах пишут о тех, кто тебя одурачил.

— Прекрати, — его гостю было совсем не до смеха.

Тем временем Джафет вдруг сделал вид, что между ними не было никакого разговора о собаках и спросил своего друга с внезапной веселостью в голосе:

— Ну, ты, должно быть, был очень удивлен, когда вчера открыл папку и увидел там материалы о Греции? Вчера я был весьма удивлен, когда вместо материалов, касающихся Кинтии, обнаружил в своей папке листы, исписанные чужим почерком, рассказывающие о некоторых книжных бестселлерах Мюнхена семидесятых годов.

Да, это была правда, мистер Тёрлоу получил задание от своего босса собрать информацию такого рода. Задача, по сути, заключалась в сборе информации о продажах нескольких известных фантастических романов в вышеупомянутом городе. В этом вопросе Джо очень помог один человек, которого за глаза называли Онкель Корбл. Это был старый немец из Висбадена, который в начале восьмидесятых переехал оттуда в Америку — вернее, в Портленд — по его словам, из-за контрабандной торговли. На земле обетованной он не прекратил своих грязных делишек, напротив, организовал книжный магазин, где — нелегально, конечно — продавал немецкие книги за полцены людям, которые умели читать на этом языке. Среди них, как нетрудно догадаться, был и сам мистер Тёрлоу, который в детстве более или менее изучал немецкий язык по школьной программе — можно даже сказать, он был одним из немногих среди своих сверстников, кто действительно преуспел в его изучении.

Собственно говоря, при поддержке онкеля Корбла Джо начал писать свое небольшое расследование. Короче говоря, по какой-то странной причине среди жителей Мюнхена широкой популярностью пользовалась книга неких Братьев Стругацких, длинное название которой можно примерно перевести на английский как «Нелегко быть Богом». Мистер Тёрлоу понятия не имел, о чем эта книга, но впечатляющая цифра, появившаяся в колонке «Am Besten Verkaufen» (Список бестселлеров), заинтересовала его в том смысле, что если немцы покупали эту книгу большим спросом, то почему бы ленивому американцу Джо не прочитать ее хотя бы раз.

По совету старого немца Джо, не прибегая к услугам переводчика, под его диктовку написал что-то вроде заявления, где указал название книги и автора, и отдал его Корблу, который заявил, что благодаря этой процедуре желаемая книга будет на столе мистера Тёрлоу через пару недель. Кстати, старый шакал даже не взял с него ни цента за эту операцию — видимо, дружеские отношения среди немецкого народа имеют какую-то почти священную ценность, хотя, глядя на онкеля Корбле, Джо сильно в этом сомневался...

Отбросив мысли о гордом немецком народе, Джо ответил на адресованный ему вопрос относительно папки:

— Нет, Джаф, честно говоря, я так устал вчера во время поездки на автобусе, что мне было лень смотреть на материалы — я сразу пошёл мыться. И ты отвлек меня от ванны своим звонком.

Он не смог удержаться от колкости в своей фразе, которую, по совести говоря, следовало бы сказать вчера по телефону, но тогда он был немного не в том настроении.

— Ну, извини, Джо, я не знал, что ты варишься в кипящей воде, как цыпленок в кастрюльке, — Джаф тоже был не прочь обменяться шутками со своим другом.

— О, как меня уже тошнит от этой куриной темы! — в гневе крикнул мистер Тёрлоу.

Хозяин квартиры спросил своего гостя, в чем дело, и Джо вкратце изложил ему свои ранее упомянутые мысли относительно того факта, что со вчерашнего вечера он действительно не ел ничего, кроме яиц. Джафет пошутил, что сегодня, по крайней мере, он угостил его горохом и рыбой, но его собеседник, высказав свои переживания, замкнулся в себе и на самом деле не слышал его слов. Джаф, заметив состояние своего друга, намекнул ему, что, возможно, ему пора возвращаться домой. Слегка вздрогнув, мистер Тёрлоу согласился с ним и, пожимая Джафу руку, хотел что-то сказать, но язык больше не повиновался ему...

Выходя из своей квартиры на лестничной клетке четвертого этажа, Джо слегка поежился — оказывается, он даже представить себе не мог, что из-за готовки в квартире Джафета было так жарко, что, привыкнув к такой температуре, он уже откровенно мерз за ее стенами. Еле передвигая ноги, мистер Тёрлоу спустился вниз и, чуть не столкнувшись в дверях с каким-то опрятным мужчиной с широко раскрытыми глазами (от страха, что ли?), наконец покинул это здание.

Выйдя на улицу, он почувствовал, что погода несколько изменилась. И в самом деле, солнце, до этого ярко светившее в небе, впервые за эту неделю было закрыто облаками. Теперь, подумал Джо, ему не придется щуриться от слепящего солнечного света, приближаясь к своему дому. Это, по сути, простое обстоятельство по какой-то причине наполнило его энергией, и он побежал вперед, как и утром. К своему собственному удивлению, мистер Тёрлоу не был совсем измотан, его ноги даже не устали к тому времени, когда он преодолел весь путь и, вытащив ключ от ворот из кармана, посмотрел на крышу Гаража... Извините, ваша семья.

Его чуткие уши уловили звук шагов по траве, доносившийся из-за соседского забора. Кто-то с женской половины — ибо сам мистер Йонс едва мог так легко передвигаться — прогуливался возле дома. Джо, немного поколебавшись, открыл дверцу калитки и чуть не потерял равновесие — его изголодавшийся пес прижал лапы к животу с такой силой, что если бы его хозяин не ухватился левой рукой за железную калитку, он неминуемо лежал бы сейчас на траве.

Похоже, что во время этого инцидента изо рта Джо вырвался какой-то забавный звук — по-видимому, приглушенный крик, — потому что по другую сторону забора, со стороны дома новых соседей, послышался хорошо знакомый звонкий смех, похожий на звон колокольчиков. Мистер Тёрлоу внезапно ощутил прилив стыда. Он был почти полностью уверен, что маленькая девочка ничего не могла разглядеть за плотно сбитыми досками деревянного забора, но он понимал, что сам шум возни (а также его крик — хотя он не мог вспомнить, действительно ли он издавал его в тот момент) привлек ее внимание. Нерешительно борясь с собой, он сумел совладать со своим чувством смущения и, как ни в чем не бывало, сказал своему верному Буффало:

— Ну, извини меня, приятель, я совсем забыл, что ты голодал целых шесть дней.

Потрепав собаку за ухом, он вошел в свой дом. Стаскивая с ног парадные туфли (он никак не мог привыкнуть к тому, что ношение сандалий не является признаком впадения в детство), он сказал вслух, чтобы не забыть:

— Ладно, Джо, помни — ты должен покормить собаку, иначе дорого заплатишь за то, что не позаботился о защитнике!

Несколько командный тон его собственного обращения слегка растянул уголки его губ, но внутри он не смеялся. Сейчас он хочет немного вздремнуть. Идти в спальню ему было решительно лень, поэтому Джо устроился прямо на диване, который стоял в довольно просторной кухне рядом с обеденным столом и, подложив под голову кажущийся туго набитым мешок с мукой, вытянул ноги и, забыв обо всем на свете, отдался во власть младшего брата смерти.

Сон, который он увидел тогда на кухонном диване, поразил его странным сочетанием милого и жуткого в равных пропорциях. Более или менее подробно он увидел берег какого-то моря. По песку, усыпанному ракушками виейры (морского гребешка), бегали двое детей — мальчик и девочка, обоим на вид было лет по десять. Дети были одеты по старинке, вызывая ассоциации с Викторианской Англией. Они бежали друг за другом по песку, невольно разбрасывая его ногами. Затем они остановились рядом, и мальчик, достав откуда-то из-за пазухи черный котелок — Джо вспомнил, что он был явно рассчитан на кого-то постарше этого ребенка, — подбросил его вверх. Шляпа закружилась в воздухе и попала в воздушный поток, который унес ее прочь от воды. Мальчик бросился догонять головной убор. девочка осталась стоять на месте, глядя ему вслед и что-то крича — видимо, это были ободряющие слова. Вскоре фигура ее подруги скрылась за песчаными дюнами, которые тянулись вглубь пляжа. Маленькой девочке, очевидно, надоело стоять на одном месте, и она вприпрыжку побежала по следам, оставленным босыми ногами своего друга.

И тут, на самом деле, мистер Тёрлоу увидел то, что повергло его тогда в ужас — как только девочка подошла совсем близко к дюнам, как вдруг оттуда выскочили четверо жутких людей — они были одеты в черные костюмы, черные плащи развевались у них за спиной, как вороновы крылья, и у всех них, кроме одного, самого толстого, на головах были блестящие от пота черные котелки. Эти люди в черном бежали медленным шагом — как будто сам мир остановился в эту секунду — и на ходу вытаскивали из-за поясов черные резиновые полицейские дубинки... Последнее, что запомнил Джо, был душераздирающий крик девочки, глазами которой он видел это действо.

— Какой кошмар! — проснувшись и пытаясь унять бешено колотящееся сердце, выпалил он на всю кухню.

Сидя на диване, он вдруг почувствовал, что его щеки и волосы покрыты чем-то похожим на пыль. Он быстро поднялся на ноги и увидел, как в воздух поднимаются плотные облака белого порошка. Джо сердито выругался — оказывается, пока он спал, мешок с мукой открылся и теперь ему снова придется приводить себя в порядок. Ну, ладно, тому, кто любит подольше поваляться в ванной, не привыкать к стирке, но вот что делать с мукой, рассыпанной по дивану и полу... Уборка никогда не была приоритетом в домашних делах мистера Тёрлоу, поэтому, когда он подумал, что рано или поздно ему придется собирать рассыпанную муку в мешок для мусора с помощью веника и совка, ему вдруг стало не по себе.

Он взглянул на свою левую руку. Наручные часы, стекло которых было слегка перепачкано мукой, показывали без двадцати шесть. Надо спешить, внезапно осенило Джо. Мясная лавка закрывалась в шесть тридцать, поэтому ему нужно было как можно скорее выйти из дома, чтобы его собака не умерла с голоду. Мистер Тёрлоу зашел в ванную и взглянул на свое отражение в зеркале. Только сегодня утром его волосы были покрыты мукой... Джо решил не прибегать к воде, потому что если он сейчас выйдет на улицу с мокрой головой, то «приди ко мне, тётушка простуда!». Поэтому он решил проблему непрезентабельного внешнего вида таким образом — снял перепачканные мукой куртку, рубашку и брюки, а вместо них надел футболку и шорты (долгое время он не вынимал оба этих предмета одежды из своего гардероба из-за своих странных комплексов). После этого Джо встал над мусорным ведром и, используя расческу, начал как можно тщательнее вычесывать застрявшую в волосах муку.

Посмотревшись в зеркало, он решил, что какой-нибудь головной убор пришелся бы очень кстати для его гардероба, потому что он не мог насухо смыть муку, а также не хотел пугать людей своими седыми волосами. Едва слышно ругаясь на собственную неряшливость, он снова открыл шкаф. Там он нашел старую камуфляжную кепку, явно рассчитанную на гораздо более молодого человека. Но, за неимением ничего другого, мистер Тёрлоу надел его на свою посыпанную мукой голову и еще раз посмотрел на свое отражение.