От Горшка два вершка (джен)

С утра воспринимать всю эту, абсолютно нереалистичную ситуацию, оказалось проще, что ли… Или казалось так, или человек ко всему привыкает. Или человеку просто очень сильно хотелось, чтоб это оказалось правдой. Потому что даже такая, пугающая и уменьшившаяся, она заставляла снова жить и трепетать, казалось бы, то, что своё уже отжило. Шевелиться, строить планы дальше чем "куплю дурь и поставлюсь". Причём рядом с проблемами Андро его собственные пока как-то меркли и это тоже... Прибавляло сил, что ли.

В любом случае, когда Княже проснулся — а Мишка будить его вообще не хотел — разоспался кабанчик миниатюрный, на зависть сладко и игольницу полностью под себя подмяв — и ладно, больше времени в счастливой иллюзии проведёт, что вот настанет утро и заклятие спадёт... и нет — не спорить, ё-моё, когда встал, тогда и утро, блин! Только вот чудо не произошло, но это ладно — Князь, вроде как, не шибко и ожидал, а Мишка... Внутри ворочался целый ком неопознанных чувств, разбираться в которых было слишком страшно.

Единственное, что он ухватил особенно чётко, а, испугавшись, отпустил — мысль, что таким от него Андрей не сбежит при всём желании! Сбежит, не сбежит... Сам точно нет, но Миха ведь не рабовладелец, не похититель Князей всяких там, захочет — значит, вернёт Агате в целости и сохранности. Правда, при мысли о возврате того, что попало к нему вообще-то случайно, Горшок готов был рычать. И вот это чувство он тоже постарался засунуть подальше... Андрей — не его собственность, на всякий случай напоминал себе.

Но утром, когда Князь встал, они оба были более-менее спокойными. Один примирился, что экспресс-чудеса бывают только со знаком минус, а второй... затолкал подальше всю муть из души. Ну попытался, ё-моё.

Завершив все рутинные процедуры — в этот раз Горшок мог собой гордиться: почти не тупил в процессе, не ржал над шубой, не утопил в унитазе — собрались на кухне. Сам Миха с утра есть не хотел, но вот Андрея надо ж было покормить?

Надо! Посему, устроив товарища на кухонном столе (на середине — отчего-то в башке зарядила тревожность, вывернутая на максималку), принялся сооружать то единственное сейчас доступное блюдо из остатков продуктов в холодильнике. Плюсом было и то, что риски его не доготовить или спалить к чертям были минимальные. Горшочек — тот ещё повар (со знаком минус!), но уж яичницу базовую способен приготовить.

Заодно в процессе (из-за шкворчания сковородки Мише за ответными репликами приходилось прибегать к столу да наклоняться поближе) начали обсуждать текущее положение дел — пытаясь представить, что вообще произошло. Нет, ну в самом деле, если б все мечты Горшенёва исполнялись — они б вообще в таком положении не оказались, ё-моё. Так что это какой-то глюк от Вселенной. Может, рассердилась, что Андро слишком много пишет про сверхъестественное, а на своей шкурке так ни разу и не опробовал?!

— Тебя никто не кусал? Паук там, какой, а? Муха? — вопрошал Мишка, щедро наливая масла на сковородку. Да, варианты, скажем прямо, не фонтан, но логика давно вышла из этого помещения по-английски... Так что нормально — надо рассмотреть все варианты от озверевшей Мухи Цокотухи до самого Доблестного Кошмарика, ё-моё. Мало ли, чё там в Купчино у Сказочника водится, понимаешь ли!

— По стенам не лазаю, на самовары не засматриваюсь, — мрачно хмыкал Андрей, — да нет же, Мих! Никто не кусал! Ни собака, ни кошка — всё совершенно как обычно!

— А ничего не ел или пил, ну, незнакомого? — продолжал выдвигать версии Горшок, разбивая все найденные яйца на сковородку. Ну вообще ж — мало ли, наклюкался, до дому не дошёл — попил... Ну не из лужи — не совсем же он Иванушка, а, там, из фонтанчика или карьера какого, а?!

— Конфетку у дяди или тети незнакомой не брал, — Князев, кажется, с каждым вопросом приходил всё в большее раздражение — и как в такое маленькое тельце помещалось, а? Сидел, сейчас, точно хомяк надутый в шубейке этой своей — закутанный по самое не могу — только глазищи и сверкали! — Злые королевы, безобидными старушками переодетые, ко мне тоже не подходили с яблочками отравленными. Грибочков тоже не ел, за кроликами не гонялся! С тараканами или котами чаёв не распивал! Ведьмам не изменял! — на последнем он почти взвизгнул.

— Ну вот чё ты, — сокрушенно пробормотал Мишка, пытаясь не злиться ни на Андро, у которого явно нервяк сказывался, ни на себя с дурацкими расспросами — он же, ё-моё, как лучше хочет. А получается… как всегда, блин. Он тупит — друже ерепенится.

— Ну, а вообще, необычное что было? — Мишка выключил газ и посмотрел на своего боевого минипига, расхаживающего взад-вперед по столешнице. Ага, пытающегося — то и дело падал, запинаясь о шубу. Вообще, у королевишн каких точно подобное одеяние бывало, но у них слуги и пажи были — подол чтоб таскать! А Князьям не положено — вот и ходят, того гляди, до края добредут, запнутся и кубарем... Внутри всё заныло. Нет, Горшок с него глаз не спустит! Ну а пока занят был — точно невзначай преградил траекторию заварником — вот пусть обходит, ё-моё, а пока обходит, сориентируется, что там край — туда, чёрт возьми, нельзя!

— Да не было ничего! — огрызнулся Андрей, — обычный день, обычное утро…

— А вчера? — полез за тарелками Горшенёв. Не может же такого быть, что волшебство свершилось и никаких следов, кроме самого преступления, не оставило, а?!

— Да тоже вроде… Хотя, — Князев внезапно замолчал, прекращая свои хождения по нервам. — Мне вечером под ноги буквально скатилась цыганка…

"Дзинь!" — Тарелка, выпущенная из дрогнувших рук, с жалобным взвизгом разбилась об пол. Хорошо, что стоял Миха далековато от столешницы...Сейчас только не хватало Андрея осколочными задеть. Снаряд... Слишком крупен.

— Цыганка? — Мишка подскочил к столу, начисто забывая про завтрак, вот, оказывается, кто в ответе за его просроченный билет в вечность и Княжеское пребывание в пальчиковом состоянии. — К тебе тоже эта стерва вырвиглазная лезла? — захлебываясь слюнями, наградил яркую внешность гадалки этаким эпитетом.

— В смысле тоже? — уставился на него Андрей. — Ну-ка, ну-ка…

В головах синхронно заработали шестеренки, более того, Князь аж на цыпочки привстал, чтоб повнимательнее к нему приглядываться... Ага, типа брешет или нет?! Оставив несчастные яйца (правда, несчастные — какие-то блёклые, то ли куры — дуры — такие снесли, то ли неизвестно, сколько они в холодильнике пробыли!) остывать, оба возбужденно начали сличать детали встреченных, как оказалось, почти одновременно (друг за другом! — сначала мадама побывала, у Горшка, а потом, не иначе как на метле или через портал какой, добралась до Князя — но факт оставался фактом — ничего, ё-моё, не придумали!) цыганок.

— Так-с, — удовлетворенно сказал Мишка, махнув огрызком листочка, на котором на всякий случай всё записывал — все сходства, потому что накосячить снова не хотелось, как и заставлять Князя сучить лапками. К тому же по времени — всё не точно было — следовало делать поправку, что у Андро спёрли часы, а Горшок мог по безалаберности и не заметить, как время растянулось... А до встречи со стеклянной он лазил в телефон — положенье циферок запомнил. — Основные приметы нашей гадины-ведьмы: седая, но молодая, в кричащей одежде ярких тонов, как уже почти никто даже и из их народца не ходит, глаза тёмные, гипнотизирующие, в ушах висюльки странные, как от советской люстры… голос глубокий зычный... Всё верно?

— Да, — кивнул Андрюха. — А ещё руки загребущие и цепкие! Она ж у меня даже серьгу умудрилась вытащить! Из уха! Талантливая гадина...

— Ну вот, — Мишка едва не вскочил и не запрыгал прям тут, рискуя растрясти стол и мини-друга заодно — распирающая энергия, как вулкан с жаром клокотала и требовала выхода, — всё просто, Андро! Эта ловкая цыганка тебя заколдовала или прокляла, хер знает, есть ли разница, если результат... — он замялся, — на ладони! Значит, надо её найти и заставить тебя обратно вернуть в истинный рост! Думаю, быстро управимся — в конце концов у меня там связи имеются. — хотел было прихвастнуть Горшок, как тут же и напоролся, смутно осознавая, что и тут поторопился и накосячил.

Наткнувшись на очень странный взгляд Андрея, несколько погас. В чём конкретно-то, бл*дь, накосячил, а?! Не желая и дальше нарываться, ждал, когда тот сам ему скажет. Так и случилось.

— И как? — спросил Князь, даже прекращая в шубу свою пытаться спрятаться, что ли, чтоб незаметнее стать. Попёр в атаку, точно пушистый танк. И, правда, Миха чуть не вздрогнул — вон как тучкой надвигается, ё-моё. — Восстановишь эти самые связи или уже восстановил? — требовательно ткнул в его лежащую на столешнице ладонь. И хоть ручонка у него была немногим мощнее спички, вышло ощутимо.

Миха прикусил губу и отвёл взгляд. Признаваться во всех своих "связях" не хотелось. Но, кажется, его поймали за язык.

— Понятно, — как-то очень устало выдохнул Андрей, а затем без предисловий выдохнул: — Где?

— Ну, Андрюх, это просто, — замялся Горшенёв, не зная, что сказать. Врать уже смысла не имело. Но видеть укор тоже невыносимо. Отчего-то он в этом маленьком виде ещё заметнее был. В разы.

— Нет, Миха, не просто, когда с тобой было просто? Особенно, если ты уже прикупил и оно жжёт тебе карман, — Князь будто лимон целиком проглотил. В нынешнем размерчике, м-да, откровенно болезненный стал. Горшка аж резануло. Как догадка эта, оказывается, кое-кого, давно сбежавшего из жизни его, несчастным сделать способна. — Когда ширнуться хочешь — до начала поисков, или после? А подумать, что в таком состоянии ты и меня случайно сгубишь, не дано? — Княже продолжал напирать, так и не отпуская его ладонь. Будто боялся, что сейчас Горшенёв сбежит и немедленно поставится.

— Да не собираюсь я, блин, ставиться, — вскипел Мишка. Что он, дурак, что ли, понимал ответственность! Вчера уже думал об этом всём. Что Андрюхе сейчас любой неосторожный пук может повредить. В конце концов, это обвинение вообще уже несправедливо было. Разве он за вчера да сегодня дал хоть малейший повод его подозревать? Обидно, бл*! Чуть-что сразу "да когда с тобой было просто"! Жжёт карман и прочее... А у Горшенёва и жжёт... Только не карман, блин, а вообще, всего печёт. Но не по этой причине. Признаться, он даже не знает отчего. Состояние странное.

— Докажи! — резко вскинулся Андрей, стремясь заглянуть в глаза, аж получилось у него вскарабкаться на тыльную сторону ладони, да лицо хорошенько запрокинуть... От этих его телодвижений над столом Мишка пошевелиться боялся — слишком уж велика была вероятность случайно зацепить как-то. От ситуации-то уже искрило прямо-таки, как от неисправной проводки, а Князев ещё нагнетал! — Избавься одним махом, при мне, мать твою!

— А если не избавлюсь? — шепчет Горшенёв. Пакетик тот ему тяжко достался... И вообще, скорее, не пакетик, а неудавшийся билет в вечность. Именно что неудавшийся! Решил же уже, но избавиться, когда тобой манипулирует Князевка — это... Пусть лежит, ждёт своего часа! Ну или на переломаться пускай будет. А то станет, пожалуй, ещё хреновее, чем раньше было, тогда он тоже Андрея может случайно прибить! Он, вообще-то, и без всего этого совершенно случайно, не со зла накосячить может...

Просто потому, что витает в облаках до фига больно, вот так, зависнет где, на природе, а у него Князя из рук уже украли сороки-вороны. Этакую драгоценность-то, да! Нет уж, вызверился Миша, более того, и с ладони другой рукой аккуратно того убрал от греха. То, что его в момент перемещения столь своевольного не укусили, счёл всё же добрым знаком... И от этого немного совесть внутри шевельнулась. Но только немного. Тут уже, ё-мое, дело принципа, его ж откровенно прогнуть пытаются!

— Тогда отвезёшь меня в Купчино и забываешь и о поисках, и обо мне! — заполошно твердит Андрей. Мишка аж точно на воздух натыкается. Как забыть? Ну как, блин?! К тому же зря, что ли, цыганка им обоим повстречалась... Хрен Княже один расколдуется, ну или с бабёнкою своею. Хоть и настаивает: — Сами с Агатой справимся, — ну а чё ему ещё говорить. Только и осталось бахвалиться... Да на гнилуху давить. Что, впрочем, Андро и делает, как всегда профессионально. А в этом виде крошечном ещё жалостливее получается:

— Я, бл*дь, глазам своим верить не хотел, твои последние интервью видя, — вот же ж! Мишка почувствовал, как во рту всё становится вязким-вязким, точно перепрелая груша. Раньше он только подозревал, а сейчас знал... Тот видел, не просто ему передавали. Интересно, как много? Точнее — не интересно. Страшно, как и слова дальнейшие:

— Убеждал себя, что не наркота, не снова. Что ты не вляпаешь в один и тот же кошмар, выход из которого тебе так дорого обошёлся. Что ты умнее, что тебе есть ради чего жить. Что ты живёшь своим театром. Что ты просто пьян в соплю. А ты…

Князь не договорил, просто сел там, куда он его поставил, и обхватил себя руками... Это так дико смотрелось. Как и звучало, ё-моё... Дорого обошлось — да, очень дорого. После отказа от герыча испортилось не только здоровье, что уже привыкло жить в слаженном расх*евом ритме, подстроилось под выработку гормонов. Но и их отношения. Да, хейтеры скажут, что ниточка связи из полувменяемых посиделок разорвалась, но это не так. Просто настроение Мишки скакало как мячик, по большей части околачиваясь где-то в подвале. А это неизбежно приводило к ссорам. Как и то, что его существо не знало, куда и зачем себя приткнуть, жаждало действия, а Князь уже себя нашёл... Вот и вышло, как вышло, блин.

А сейчас этот минипиг... Ну, не надо так. Мишка снова устыдился. Сейчас Андрей признаётся, что видел большую часть тех неудачных, мягко скажем, роликов... Думал, алкашка, ага. Много думал. Почему ни разу не позвонил, бл*дь?!

Если смотрел, то вряд ли всё равно... Князю не всё равно. Это подтверждало и то, сколько было неизбывного страдания в этом тонком голосе — по спине у Михи дрожь прошла. Такое нельзя подделать... Точно нельзя! Если Горшок будет думать иначе, то поедет крышей.

— Да не был… Бл*! Реально, отвечаю, бухло только, — хотелось отчаянно оправдаться, чтобы не было в синеющих каким-то болезненным огнём глазах-бусинках этого… Разочарования? Осуждения? Горя? — Бухло и обида! — брякнул он сверху, вновь не думая. Обида — это то, что разъело их дружбу до ржавчины. А ещё ложь. Поэтому... Миша прикусил губу, решаясь:

— Ну да, пару раз было, — нехотя продолжил. Очень нужно было, чтоб Княже поверил, а врать ему теперь в таком вот состоянии, когда тот реально был зависим от него всецело, это было совсем уж… К тому же даже если Миша откажется выполнять этот ультиматум... В любом случае это будет означать одно. Потерю. Если не физическую, то окончательную в ментальном плане. Андрей ему этого не простит. Отношения к себе, как к игрушке. Вранья и трюков.

Поэтому, видимо, придётся на этот раз уступить. В конце концов билет в вечность можно купить потом и новый. Да и угроза лишиться его окончательно прошибала до самого сердца. То заполошно билось, отбивая своим ритмом: "ду-рак!" Нет, упрись сейчас Миша рогом и либо верни Княже, либо прикармань себе против его воли — это в любом случае был бы конец. Крах хоть мизерной, но надежды, что да, он не мог этого отрицать, уже проклюнулась, да и расположила манатки прямо в его душе, будто б никуда и не уходила, м-да.

Вот подумал немного, подышал, фырча, в сторону — а ну как стащит от таких движений ноздрями Княже в сторону, а? — и гнева уже как ни бывало. Принципы, принципы… Стоят ли они окончательной потери Андрея? Нет, точно нет. И так уже из-за них и разоср*лись по большей части. Хватит — будем чинить, а не ломать, и если это означает идти на уступки — пускай.

— Но ты не думай, я не… — слова застревают в горле, тут хрена ли оправдываться, если Княже этого самого в разных вариациях слышал достаточно. И я не нарк, я не псих, я не игнорирую и не задвигаю тебя... Так, последнее точно не надо, ё-моё. Это ведь Мишка хотел бы сказать самому себе "неправда", хоть самому себе, но не мог. Не сумел. Так что лучше ему заткнуться... Княже не дурак, и явно ещё одному не то что не поверит, а, напротив, данная фраза его укрепит в разочаровании. И так уже на Горшка смотрит со смесью жалости и... Ну, будто он щенок, который снова сожрал твои любимые ботинки... И теперь и ботинки новые нужны, и щенка в ветеринарке проверять.

— Да, бл*ть, — выдохнул резко, словно в прорубь бросаясь. А шило не так легко на всеобщее обозрение выпускать, хоть и все о нём знают, но знать и продемонстрировать без всякой гордости — это разные вещи, — не сдержался, было несколько раз. Но не как раньше. Пока нет, — решил быть честным до конца. Потому что, сказать по правде, верни он свой уровень употребления на прежний уровень, то уже здесь бы и не стоял, — поверь хотя бы этому.

Очень, очень важно, чтоб Андрей поверил. Пусть поверит, что Миха хоть и снова периодически разживается наркотой, что он всё же сумеет продержаться без неё, пока его жизнь в — и это совсем не фигурально, ё-моё — в ладонях Горшка.

— Х*евит? — внезапно спрашивает тот, сбавляя обороты, и возвращая лицо озабоченное, но не зло-уязвлённое. — Ты сколько без дозы? — Андрей чуть ближе к нему подгрёб. Снова. Но больше у Миши точно не хватит сил его от себя отсаживать. Значит, надо держать себя в руках. Спокойнее... Надо вести себя спокойнее. И вообще, не ему сейчас психовать. Не у него ж теперь хрен с горшину... Странно, но вот такая шутка позволила чуточку расслабиться.. Надо быть снисходительнее, ё-моё. Маленьких обижать — совсем последнее дело.

— Не слишком, — пожал плечами Миха, если честно, он уже немного отвык от этого. Что до него есть дело, ё-моё. Не какое-то дежурное от пацанов :"Ну ты как? Петь можешь?!", не бурные, но короткие переживательные вспышки от мамы, что быстро успокаивалась и начинала идти с ним на компромиссы, — как простуда, блин, но не прям критично.

А вот здесь хоть и слукавил чуток, да, опять ложь, но на благое дело ж: волновать не хотел, и так уже извёл, наверное, маленького. Вчера вон сколько раз закипать и подсыкать заставил — сегодня тоже схватил без спросу, пересадил... Вот кто Миха после этого такой?

Да и не слишком сильно солгал, ё-моё, бывало и х*евее, вот. Да и, наконец, благодаря разговору этому объяснение нашёл приемлемое своему состоянию с этим недогриппом. Ну да, на лёгкую степень ломки-то похоже. Мозг привык, но не слишком — повезло, чё. Может, и удастся убедить Андро, что в состоянии он за ними обоими присмотреть. Мог бы и раньше сообразить, да. А хреначить вряд ли будет сильно — всё ж он и вправду не часто употреблял, но недельку-другую физически будет сложнее, чем обычно. О чём и радостно почти сообщил Княже, молясь, чтоб поверил и не заговорил опять о возвращении его в палаты княжеские.

— Миш, надо избавиться, — до уха, вроде, едва долетает, но Горшочек понимает, что проигнорировать не то что не сможет, даже и не захочет. Вот как этот тип это делает, а?! Не дано ему понять... Нажимает на какие-то неведомые струны в душе, что заставляют трепыхаться, прислушиваться, и, желательно, исполнять. Возможно, виляя хвостом. Угу, как пёсик. Только вот был бы Горшок собакой, то, что он сделал, считалось бы за откусывание руки... Не больше не меньше. Крокодил Мишка. Никому не позволял командовать собой. Ни отцу, ни матери, ни жене, женам, бл*! Ни директорам — потому и конфликтовали. Никому, кроме Андрея. Тот как-то ухитрялся — и то, конечно, не всегда, далеко нет... Но у остальных и этой власти над ним не было. Порой сам Горшок себе хозяином не был — несло его, а вот Андро что-то говорил, делал, а тушка себя увести позволяла.

— Где? — повторяет вопрос Князев, видимо, ни на секунду не забывая о пакетике, в чьём существовании не сомневался. Точно, блин, собака, унюхал.

— В косухе, в кармане, — вздыхает Миша. — Я вчера как купил до звонка Агаты, так и не вынимал! — по-прежнему, очень важно было достучаться, убедить, что это было до маленького чуда. О, кстати, Миха жмурится — главное Андрею самому так не проговориться. А то ведь подумает ещё чего... лишнего, ё-моё.

— Хорошо... Значит, есть и в моей пропаже из мира большеногих людей какая-то польза, — тихо говорит Княже, а потом снова неотвратимо напоминает. — У тебя есть выбор, — голос у Андрея звучит хоть и спокойно и даже как-то по-доброму, но не оставляет ни малейших сомнений — выбор либо наркота, либо Князев. Ну, выбор без выбора, понимаешь ли.

— Хорошо! — пошатываясь, встаёт со стула, куда упал, потому что ноги не держали, намереваясь направиться в прихожку и сделать дело.

— Миш, — настойчиво зовёт его Андрей, ещё и руки протягивая, — я с тобой.

От этого снова муть в душе какая-то поднимается. Не доверяет ему Андрюха. Хотя, в принципе, ничего удивительного. Не заслужил. Только вот выбора у того сейчас особо нет. Хоть и давит так, будто есть. Но Миша не будет иллюзию эту разбивать. Ни в коем случае не будет. Сейчас Княже настороженный, но в его силах это чувство уменьшить. И, чтоб сделать это, нужно запастись тем, что никогда не было сильной стороной — терпением.

Потому внешне спокойно подставляет ладонь — уже привычное средство передвижения, на сей раз без увёрток, открыто, да вместе с похожим в этой шубке на хомячка заморского Князем и шествуют сначала за пакетиком в вечность (угу, знал б Андро ещё об этом — а так молчал, только щёки надул), потом и в туалет. Там, чтоб уж точно не перепутать, как это бывало с мусором иногда, высадил Андрея для сохранности на верх полочки для всяких хозяйственных приблуд. Уже оттуда тот из первых рядов наблюдал за отплытием порошочка по канализации.

— Доволен? — немного по-детски спрашивает Горшок, глядя, как последние следы порошка смывает водичка. Сам он — нет, но это нормально. Последние месяцы он редко чем бывал доволен.

— Да, — просто и твёрдо отвечает тот, а потом без тени улыбки тянет руки к нему — этакий безмолвный сигнал — забери, хватит нам тут находиться... Ещё надышимся чего из воздуха. Миха вздыхает и подчиняется. Княже тёплый, и с ним не одиноко. Это и заставляет несколько примириться с мыслью, что он только что смыл в унитаз весь свой решительный и чёткий до недавнего времени план.

Горшенёв не может понять, что чувствует. Вроде бы, раз заботится так, ну почти как раньше, значит, не всё равно Андрею? Но вот так, на гнилуху давить… А не скажешь по этой мелюзге, сейчас вольготно усевшейся на ладошке, что это кардинальчик... Серый, ага — или про кого Князев там пел?!

Сам-то нечасто такими приёмчиками пользовался, открытой манипуляцией. Да, собственно, один раз только и было, причём достаточно давно. Тогда тоже сказал, выбирай, мол, я или героин. Такое вот постоянство точек, в которых тот отказывался продавливаться и терпеть. Только ушёл вот вовсе не из-за нарушения "договора", м-м... В отличие от Андрея, Миха свою часть выполнил.

А чё, действенное ведь средство оказалось — и тогда, и сейчас выбрал его, Князя. А чем тот потом отплатил, а? Не прям тогда, конечно, но всё равно — надо было, однако, условия чётче проговаривать. Чтоб, как пёс верен был, по гроб доски, ну или, хотя б, чтоб из группы не бежал. А не-ет... Продешевил Миха. Завязал, в итоге ещё десять лет жизни прибавилось...

Много в ней разного было, может, конечно, всё на спад и пошло, ну в карьере, как бы не хорохорился и не утверждал обратное, но хорошего всё равно было больше. Хоть и Княже не его выбрал, а творчество своё, личное. Вот, что ему было дороже всего. Не общее — индивидуальное. Но ведь волновался, иначе бы не стал всё это вновь проворачивать. Или просто боится, что и в самом деле просто пришибёт его под кайфом. Или и то, и другое одновременно.

Миша с трудом сглатывает — в горле внезапно словно ком ворочается. Но надо… Надо действовать дальше. Сам Андрей не справится, а он не может бросить. Нет у него таких моральных сил, чтоб отказаться. Совсем нет. Даже если всё это не по дружбе Андрюхой сделано, а из соображений личной безопасности.

Вот расколдуют, и, может быть, наберётся решимости, да и поставит в лоб все интересующие вопросы. Всё вытрясет, блин. А пока помочь надо, терпения набраться. И цыганку словить, и Княже не сгубить. Может, тогда тот сможет снова ему доверять.

Внутри горит обида. Хотелось простого и человеческого: чтоб его любили и он был нужен без всяких заковырок в виде шкурных интересов — раздавит или не раздавит. Что ж, и обиду, да даже не её по большому счёту, а горечь сомнений, приходится проглотить и на время забыть. Сейчас главное, чтоб Андрюха в порядке был, даже в таком миниатюрном варианте. Что там у него со связками, ё-моё? Следить надо, чтоб не перенапрягался и не орал...

* * *

После этого охлаждающего разговора-мероприятия Мишка как-то резко вспоминает о завтраке, уже, очевидно, давно остывшем. Ему-то по фиг, скорее, даже подташнивает... Но уж Андрюхе-то есть надо, да? Один тот вряд ли станет, явно же на нервяке весь. Так что за компанию — вперёд, хорошо б с песней, да ком в горле никуда не делся. Не кормить ж ему этого мини-манипулятора силой? Как он вообще это представляет, ё-моё. Да там и случайно-то страшно зубы выбить... Да уж — долой изуверские мысли, оставим их в театре — там да, это нужно для аутентичности.

И Горшок молча идёт на кухню, чтоб продолжить прерванный процесс. Выкладывает себе на тарелку, да отделяет на то же самое блюдечко кофейное небольшой кусочек своей стряпни. Вот здесь прям приходится помучиться — надо ж не только отрезать кусочек, но и порезать его на небольшие кубики. Проще, быть может, было бы вилкой, но раз уж взялся за гуж — не говори, что не дюж, ё-моё! Ножом рубил яичницу в кашицу так, словно Андро был беззубым.

Угу, рубил. А это, блин, не так-то просто, оказывается. Собственные огрубелые пальцы кажутся толстыми и неповоротливыми, совершенно не приспособленными для такой тонкой моторики — ух, раза два едва не обрезался.

Блин, на х*й ему это всё сдалось? Ухищряться с яичным фаршем. Небось Андрюха смог бы и так как-нибудь. Зубки тот хоть пока в ход и не пускал, но активно показывал — те у него были. Типа, откусывал там, угу, как собака из миски брал и откусывал — всё такое… Однако тут же бросил взгляд на сейчас молча и смирно сидевшего Князева, у которого даже на таком маленьком личике хорошо заметны были слишком уж нетипичные эмоции. Совсем он грустный какой-то стал после того, как заставил его под присмотром смыть порошок — точно врал, что доволен, не гордился методом, ага — теперь словно тени блуждают по лицу… Не, ему и так сложно. А Горшок не прирежется, если постарается и покромсает. И Мишка героически продолжает сражаться с микроскопической кухней.

Завтрак проходит в напряженном молчании. Жуют вяло, ни один не решается заговорить, пользуясь едой как прикрытием. Только вот той не так много, да и их животы не барабаны, чтоб заниматься этим вечность, точно Жевуны какие.

— Ну, — неловко начинает всё же Андрей, когда Миха сгружает тарелку и блюдечко в раковину, потом помоет, ё-моё. Или не помоет — тут как повёзет. Или, наоборот, не повезёт... Это зависит от того, насколько вся эта маленькая проблема затянется и какое у Горшочка будет настроение. Может вообще ликвидировать ту забросом в ведро, хрена ему, блин. Или его трупу уже будет всё равно. Ну а Князь... Хорошо, что ничего о мыслях, в башке зудевших, не подозревал. Вон поел и теперь нетерпеливо спрашивал: — Как будем искать?

— Да, знаешь, наверное, просто по адресам проедемся… — Миша, на самом деле, вообще не понимает, как искать. Несмотря на то, что недавно хорохорился. Перейти к реализации как-то посложнее оказалось, понимаешь ли. Ну если только и вправду на удачу ходить-бродить по поселеньям, да каждого спрашивать, не видал ли тот то ли цыганочку седую, то ли виденье какое, из зеркала пришедшее. Недаром же та так странно — стеклом каким-то — отдавала. Вот уж прямь задачка со звёздочкой... Одно радует: дама приметная!

От необходимости напрягать мозги ещё пуще его спасает резко зазвонивший телефон. Князев от неожиданности аж дергается. Вот дерьмо! Миша одним махом вспоминает о тех обязательствах, от которых он собирался отмахнуть одним махом и самой мощной отмазкой... Смертью, но не срослось, ё-моё. И теперь ему звонит их менеджер, Настя:

— Миш, привет, я оформила билет на самолёт, жду тебя с вещами в 13.00. Вылет в 15. Паспорт твой у меня, — бодро рапортует девушка. Ага, довольная собой, что не пришлось фронтмена на поезде сплавлять, рискуя опоздать...

— Да, Настён, конечно, — растеряно бормочет Горшенёв, а, закончив разговор, не может заставить себя посмотреть на Княже. Тот наверняка сейчас разочаруется. В очередной раз.

Совсем забыл про концерт, которого не должно было быть. Билеты бы пропали, но в случае смерти солиста аховых последствий для группы бы не было. И что делать? Надо ж ехать ведьму эту искать… По горячим следам, ё-моё! А тут Москва эта... Не лететь нельзя — организаторы за такое взгреют сильно, денежно, бл*дь. А у всех парней взрослые заботы — семьи, ипотеки-х*итеки, кредиты и прочее-прочее-прочее. Вот так подводить не стоит, подставлять даже (ему почему-то не слишком хочется вспоминать, что какой-то день назад его мало волновало предстоящее выступление, да и другое это дело — про*б по малопонятной причине, ну а что, сам же Князева чморил, а тут бросился искать его у цыган). Но и Андрея же нельзя подвести! Их отношения и так на какой-то шаткой ниточке, мостику над бездной, выстланному из прежнего доверия и, возможно, неугасшей веры в какое-никакое, а будущее всё же, держатся… Ну или Горшку хочется в это верить.

— Андро, — кусая губы, говорит, — Мне…

— Да понял я, Мих, — как-то обречённо выдает его окончательно поникший друг. На Горшка он даже и не смотрит, кажется, занят тем, что дерёт с шубы выбившуюся ворсинку. — Слышал я… В таком теле, знаешь ли, все звуки, кажется, тоже увеличились. Надо ехать, понимаю. У тебя обязательства.

Он замолкает.

— Андрей, бл*ть, ну найдём мы эту цыганку, обещаю, ё-моё, — почему-то голос срывается и сипит. В душе расползается липкое зловонное чувство, вот хуже, чем лента для мух, что он только что Андро предал. Выбрал не его, а творчество, парней, деньги и обязательства. И ведь тот, поди, думает, что это месть! — На один день сгоняем в златоглавую, потом прям сразу с самолёта и по таборам почешем. Завтра уже вырастешь! — пытается он звучать уверено, да никак не получается. Когда сам себе-то не веришь, ёщё б!

— Да, Миш, — болванчиком кивает Андрей, всё так же не глядя на него. Спасибо, не Михаил Юрьевич, бл*дь. А вот нитка поддалась и полетела рассержено на пол — да уж, исправил внешний вид шубки модельер Князев.

Чувство гнилости внутри усиливается в десятки раз.

— Княже… — и замолкает. А что тут скажешь? По-детски спросить, хочешь, мол, пошлю всех нах и не поедем никуда, да? Это даже не глупо, это жалко как-то. Не может не ехать. Тот и сам бы на его месте... А вот тут Горшок сомневается. Не факт, совсем не факт, что не остался бы.

Собирается Горшенёв в тягостном молчании. Обычно это дело нехитрое, но то обычно, а сейчас Мишка не один. Ну, ему-то концертное забросить, джинсы да футболку, ну, может, мелочей пару. Но с ним теперь ещё ж один пассажир-безбилетник едет — нет других вариантов.

Ни одного дома оставить, ни Агатке сдать — дома пропадёт, а у Агаты… Ну, там не пропадёт, но вряд ли его в таком случае отпустят с не самым надёжным товарищем Горшенёвым потом... Да и шанс хоть чёт там проговорить, решить, помочь — его Мишка потеряет окончательно. Останется только купить ещё одну дозу — уж на третий-то раз должно всё получиться, но теперь, когда разум и сердце раздразнены, мысль о таком выходе желаемого покоя не приносит. Совсем.

На всякий случай интересуется, правда, у Андрея — ну а вдруг всё же к жене хочет? Но тот, мотает башкой, мол, нет, категорически не хочет показываться Нигровской вот таким. Или же тоже на что-то надеется и Мишка ему хоть каплю дорог, да. Может, Андро — фаталист, и думает, что всё это не случайно, ну, одна цыганка на двоих, ё-моё!

Так что надо и его как-то собрать. В самый странный тур в их карьере. Совместный, увы, гиперкороткий. И тем не менее коки могут сопреть и отвалиться и за короткий период. Не ходить же ему вечно в шубе-то! Так что совершает набег на Сашкину комнату — что-нибудь уж точно найдётся. Потом вернут, блин. Или другое купит, или дочь вообще не вспомнит... Ага, прям как то, что у неё имеется непутёвый батя, блин! Думать сейчас про это особенно невозможно. Печёт так, будто Миху на сковородке до шкворчания доводят.

И точно — находит забавных каких-то мелких зверушек, типа зайцы там, но такие, очеловеченные слегка. В одежде, с мебелью даже. М-да. Мебель пока ни к чему, это на случай, если не выгорит ни хрена, зверьки будут выселены, а пока...

Только наряды сдирает с заячьего семейства — тут тебе и штанишки, и какие-то кофтёнки. По фиг, что у многих из них видок, как у сбежавших из сказки "Алладин", не стразы и не перья с розовым — уже неплохо ж! И, главное, все нужного размера, по длине так уж точно. Прикинул Мишка на глаз. Эх, жаль, обувка — какой-то пластик голимый. Придётся пока Андрею хоббитом ходить. Ну, ладно. Лето. Да и такого мелкого ж никуда и не отпустишь особо, тем более в поездке — потеряется или раздавит кто. Бр-р. Сгинь, чересчур живое воображение. Блин с голубыми глазюками подмигнул ему, а потом только закатился, плача кровью...

Когда он выкладывает добычу перед Князевым, тот зависает сперва секунд на 10.

— Эт что? — спрашивает озадаченно, а сам заметно почесывается под шубой. Жарко ему — сто пудов. Но не скинул ведь, не оголил брюшко перед ним — у, зараза, какой стеснительный!

— Ваш гардероб, мистер. — Миша отчаянно пытается сделать вид, что всё ок. Отличная одежонка! Ну и… не розовое ж, девчачье притащил! К тому же Князь особо не притязательный — мог и киндер-сюрприза костюм на себя напялить, для него мир бы не остановился, оденься он как Кен какой-то. Иногда Мишка завидовал такой непробиваемости. Но сейчас тот более уязвимый, нежный, вон как в мохнатую шубу-бубу вцепился, хорошо хоть не дрожит. — Тебе в шубе неудобно, вижу же. Запнёшься ещё об полы, да упадёшь неудачно, помрё... сломаешь чё. Нам такого не надо, тебе здоровым надо быть, да!

— Кто бы говорил, — раздражённо фыркает Андрей, однако в одёжки резво переодевается, успевая ещё и подкусывать: — Тоже мне нашёлся, поборник ЗОЖ. По тебе прямо видно, как ты о здоровье печёшься!

Злится, ясное дело. Но Мишка вздыхает с облегчением — лучше пусть злится, чем опять каким-то никаким станет. Эмоции выпустит и авось полегче будет им обоим. И лучше б сейчас это сделать... А то вдруг его на концерте прорвёт?! Не отвлекаться на вибрирующий от дрожи карман Горшок не сможет. Сердце не выдержит... И тогда придётся очень многое парням объяснить, либо все-всех разозлить. А, впрочем, он и так уже всех накалил... Не впервой!

С размером Мишка не совсем угадал — глаз не алмаз, да. Кофты ещё ничего, кстати, по росту нормально, только вот широковаты. Но Княже не привыкать — вспоминался тот расписной сюжет на необъятном свитере! А вот штаны мало того, что широковаты (кролы-то жирные, а вот Князья похудели!), так ещё и длиной чуть ниже колен. Андрюха, придерживающий штанцы, чтоб окончательно вниз не брякнулись, выглядит как какой-то ребёнок, что ли. Злой, правда... Потому что всё понимает.

— Ща, обожди, — заметался Миха. Нашёл какую-то нитку, да и обвязал — привет, мелкая моторика снова, ну, поддайся ж ты мне, с*ченька, струны ж как-то раньше сам себе наматывал — вокруг талии на бантик. Этакий подарочек вышел.

— Нормально? — тревожно переспросил. — Не давит? — не хватало ещё придушить друже какой-то странной ниткой.

— Отлично просто, — язвит Андрей, потом внимательно смотрит на него, видимо, что-то подмечает, отчего и смягчается как-то. — Держатся — и ладно.

* * *

В аэропорт они всё же слегка опаздывают (ну да, поиски такой вещи, как фен, затянулись... Миха в упор не помнил, где видел тот в последний раз, а сидевший у него всё также на ладошке Андрей делу хоть и пытался помогать, высказывая предположения одно другого краше, но большей частью лишь смешил, что только тормозило процесс), прибывая к началу регистрации, когда Анастасия уже просто рвёт и мечет и обрывает телефон Горшенёвский. А тот хоть и накалился, но почти не ощутим оказался в сравнении с другой небольшой тяжестью, к которой он постоянно прислушивается, игнорируя напрочь то, что его вызывают.

Княже был надёжно спрятан во внутренний карман кожанки — Мишка конкретно заморочился: самолично протёр там всё от и до мокрой тряпкой, высушил феном (вот зачем тот так нужен был — собственную башку не высушить, схватить потом простуду, переходящую в пневмонию, это мы могём, а вот устроить мокрое болото Князю — так нельзя!), шилом проткнул небольшую дырочку — чтоб и воздух проникал, и у Андрюхи какой-никакой обзор был изнутри.

Нет — не жалко. Всё равно помирать намылился, да и вещи... Что вещи? Тлен это! Крохотная дырочка-глазок для одного боевого минипига — это ерунда. Потому что задохнувшийся Князев — это ещё один ночной кошмар. А так он реально ощущал его тихие копошения — посолиднее мышки будет. Ещё и велел, если что надо — не щадить... Пинать, ё-моё. Хоть пяткой, хоть носочком. Чай, не гусь хрустальный Миха — не развалится.

Явно перенервничавшая, хоть и выдохнувшая с облегчением, едва завидев Горшенёвскую сумрачную фигуру, подлетевшая к нему почти фурией Настенька рывком передаёт ему паспорт и билет и неотрывно следует чуть ли не до стойки регистрации: приплачивают ей, что ли, дополнительно, чтоб фронтмен не свернул куда в строну? Или подозревают, что он сейчас сорвётся в бега, ибо Князя так и не нашли, кто знает, что выварит сей чудный котелок от стресса?!

У Мишки усиливается паранойя: вот что пристала, а, как репей к жопе — а ну как заметит каким-то образом Андрея? Логически это, наверное, невозможно, всё ж кожанка массивная, да и мало ли что в кармане там содержится, но… Раньше он думал, что человек не может уменьшиться до минипута! Так что всё, бл*дь, видимо, возможно в этом мире. Чем меньше людей рядом трётся, тем лучше. Надо спровадить старательную девицу, не привлекая лишнего внимания, ё-моё!

— Так, Анастасия! — напустив деланно строгий вид, останавливается. — Всё, молодец, привела заблудшего старого панка до места назначения, а дальше я сам, понимаешь, да?

— Но как же, Михаил Юрьевич, — девчонка не сдаётся. — Александр Владимирович велел до самой стойки!

Эх... Вот же Ренегатина! И ты, ретивая исполнительница! Будто бы он вообще несамостоятельный... Ну, а если и так, что Лосяра лично не остался его проконтролировать, а перепоручил это дельце, м-м? А вдруг он в Москве куда ноги дёрнет, а? Ну, прям из аэропорта, и плакал их концерт, да! Бесят! Что ж вы, женщины, такие упрямые-то, что цыганка настырная, что ты, Настя…

— Настенька, — проникновенно, глядя в глаза, говорит. — Мне вот сейчас в туалет надо, поссать, понимаешь? Ну можешь со мной сходить, помочь и там… Или какие тебе там на этот счёт инструкции Александр Владимирович дал, а?

Настя стремительно краснеет, Горшок лишь усилием воли удерживается от матюга, когда понимает, как двусмысленно звучит эта фраза. Бл*дь, хорошо бы девочка не обиделась — она, вообще-то, нормальная, всё четко организовывает… И сейчас пристала не по своей воле, просто беспокоился Леонтьев за срыв. Небезосновательно, надо сказать, ё-моё. Однако эта атака, как выясняется, срабатывает. Хорошо, не стала спорить и доказывать, что туалеты есть и до зоны контроля, и после. А то пришлось бы затирать, какой он старый и больной, что может и не перетерпеть до конца узаконенного шмона! Кстати, что-то внутри дёргает при упоминании досмотра, но пока Мишка не в состоянии переварить эту мысль.

— До свиданья, Михаил Юрьевич, счастливого полёта, там вас встретит кто-то из команды, — единым духом выпаливает девушка, прежде чем поспешно ретироваться.

Проводив её не самым добрым взглядом и вздохнув, Мишка думает. Напряженно так: ему и вправду надо бы в это местечко. И ему, и Андрею — а то в полёте захочется тому… А туалет в самолёте выглядит уж слишком опасным почему-то. А ну как в яму попадут и вылетит у него тот и отправится в заплыв, ё-моё, на короткую дистанцию! А может, дело в той самой тревожности, что зародилась дома и так и не оставила… Никогда ещё настолько от него жизнь другого не зависела. Удивительно, как Горшочек ещё по потолку ходить не начал, ё-моё!

Уже в кабинке, придерживая стоявшего на ладошке и тихонько матерящегося Андро за одежку, чтоб и в самом деле в унитаз не нырнул — в раковину слишком опасно: увидеть могут, в любой момент войдёт кто — внезапно докручивает зарождённую было зоной досмотра мысль и понимает, что у них появляется маленькая проблема.

Ага, размером с хомяка домашнего примерно! Ну это если малость Андрюху раскормить, чтоб щеки посильнее округлились и бока пошире образовались, м-да. Шутки шутками, а скоро станет не до них.

Косуху же придется снять — там заклёпки, все остальное… Её просветят и могут Андро-то и обнаружить. Да что там могут! Обнаружат! А на хомяка на рентгене тот вряд ли будет похож. Как и на куклу барби. Ага, со скелетом, ё-моё! Скажут вывернуть карманы, а там вовсе не супер реалистичный мини-скелетик. Да и хомяков-то, чай, в ручной клади провозить нельзя! А то сбегут из кармана и погрызут провода какие — самолёт и того... Миха сбледнул. Авиафобия всё-таки где-то глубоко сидела, расположившись на соседнем креслице со страхом высоты. Оттого-то никогда и не садился рядом с иллюминатором. Оттого-то и редко летал трезвым, вот как сейчас... Но не с Андро ж в кармане напиваться?! Впрочем, в кармане куртке его точно не оставишь... Нет, надо чёт придумать и быстро. Сейчас регистрация закончится.

— Андрюх, — шепчет он, едва Князь закончил, ворча, что-то о попе на мосту и что у него в резюме можно занести это сомнительное достижение, — надо менять место для твоего схрона.

— В смысле? — а вот Андрей почему-то не догоняет. Только-только примирился с карманом — реально, хоть и ни слова не сказал, но лез внутрь с какой-то тоской... Но оно и понятно — был человеком, а стал точно вещь... Таскают его тоже в кармане, ё-моё, как ключи и зажигалку.

— Да увидят — просветят и увидят, — горько мотнул головой Миха. — Видишь замки, бляшки — всё это добро, как мелочёвку, из косухи не выложишь.

— А, ясно, — озадаченно протягивает явно ещё больше сжавшийся Князев, хоть и понятно, что в багаж его никто не сдаст — знаем, как там с тем обращаются, но всё равно отлипать от тела и совсем уж овещестливаться не хочется никому. — В сумку?

— То же самое, — отмахивается Мишка, напряженно думая. Голова, кажется, от усилий болит ещё сильнее. Сейчас котелок взорвётся, ё-моё, окатив всех кипятком.

Он растерянно оглядывает стенки сортира, будто это помочь может. Потом и себя. Лампочка не лампочка, но идея его внезапно озаряет. Точнее, он их замечает — эти, нечасто используемые, но настойчиво прошиваемые производителями карманы джинсов...

— Есть вариант, — шепчет — тяжело, кстати, к этой тональности привыкнуть, так и тянет погромче чего сп*здануть, жаль, но так можно лишь у себя на хате. — Карманы на штанах. Передние! — чувствуя, как начинает биться венка на лбу, прибавляет.

Андрей от такого предложения аж попятился, чуть и в самом деле не свалившись, Мишка — молодец, вовремя подхватил. А у самого аж дыхание занесло ко всем чертям... Ну вот чё того так убиться тянет? Не его эта роль... Совсем.

— Ну, что не так? — почти взмолился — Я ничего другого, никакого выхода иного не вижу.

— Кроме того, что это неприлично, — зазвенел тонким голосочком его друже, теперь надежно пойманный в другую ладошку, когда, смирившись, прекратил наконец в ней трепыхаться, — меня может тупо раздавить при движении. При шагании, — Андрей морщится. — Не говорю даже при сидении, Мих!

— Да ну, нах, — Горшок отказывается даже вариант такой представлять. Понятно, что карманы узкие и ноги да, переставлять надо, но... Не должно такого ужаса произойти. — Преувеличиваешь. Ничего не будет. Только регистрацию пройти, потом обратно в комфортный кармашек и полетели.

Возможно, будь у них чуть больше времени, можно было бы и другой план придумать. Ну там кофту с карманом нацепить или рубашку какую... Но времени катастрофически не хватает. Посему пришлось вынужденно перебираться ворчавшему Андрею в указанное место.

— Если что, — еле слышно говорит Миха, выходя из кабинки, — план тот же: пинай, или там ещё как-то показывай, что что-то не так. Постараюсь поменьше трясти, держись там, короче!

Подумав, добавляет:

— Только это, по возможности без излишеств показывай, лады? И… — он медлит, понимая, что если Князь воплотит угрозу и цапнет, то может попасть по очень нежным местам, поэтому проглатывает образовавшееся смущение от — опять же — двусмысленности фразы, — без зубов.

— Не бойся, ничего важного не откушу, — невесело хмыкает Андрей из кармана. Хорошо, что рядом никого не было, потому что хоть и на грани слышимости, но Миха-то вздрогнул!

Это не самый удобный способ переноски и для самого Горшка — ощутимо мешается «предмет» в кармане. Там и так-то тесновато, всё ж размерчик не совсем... кхм, стандартный. А тут ещё прибавился грузик.

Хотя, глянув в туалетное зеркало, с облегчением понимает, что, благодаря выпущенной футболке, не слишком сильно заметен его нелегальный пассажир. Единственное, ремень заранее снимает — авось не потеряет, да, всё лучше, чем в той зоне светить бедренными карманами с припухлостью.

Андрею же, тем более, неудобно: штаны слегка тесноваты, так что Княже практически прижимает и распластывает блинчиком. Возможно, его опасения не так уж сильно преувеличены. Поэтому Миша идет медленно и осторожно, передвигается, как инвалид, ё-моё. Слабо утешает его только то, что в таком прижатом состоянии хорошо ощутимо каждое движение — и сразу видно, что не блинчик там — живы будем, ё-моё!

Впрочем, никаких сигналов бедствия Андрей не подает, так что Мишка надеется, что его там не слишком сильно подприжало. Однако, когда этот сомнительный план сработал-таки, и они успешно проползли — с учётом Мишкиного тихоходства — сквозь рамки, и бедный, слегка помятый, но живой и всё также тихо матерящийся Княже был вызволен из заточения (спасибо за туалеты, наставленные, как грибы, с заботой о людях, во как!) и перемещён обратно в комфортный кармашек, оба вздохнули с явным облегчением.

* * *

Сам полёт проходит почти без эксцессов. Разве что Мишка вызвал странный взгляд у бортпроводницы, попросив плед. Летом, блин, да и в неснятой косухе… Наверное, стюардесса подумала, что он больной какой, может, в ознобе колотит. Что, впрочем, тоже с ним бывало, м-да. Впрочем, улыбнулась и выполнила требуемое. Мало ли, ё-моё, не сто грамм же просит по старой памяти.

А плед был необходим — дополнительная гарантия, ё-моё, от взглядов любопытных. Хоть и билеты оставались только в бизнес, а не то точно б сэкономили на растратчике, ага, но всё равно соседей хоть и не густо натыкано было, но были ж! Да и с пледиком, обернувшись, подглядывать, как там Андро — гораздо легче.

И не зря ж обеспокоился, да лишний раз перестраховывался — на взлёте, заглянув в кармашек под пледик, замечает, что Андро болезненно морщится. Странно, ёлки, тот авиафобией не страдал раньше. Это Миху приколачивает обычно. Да вот сегодня не до этого — другие заботы — росточком с пальчик.

— Княже, ты чего? — еле слышно шепчет, оглядываясь вокруг (всё спокойно, не должен никто услышать). Ближайшие соседушки в наушниках сидят, в ноуте окопавшись с важным видом. Ну да, ну да, бизнес ж!

— Уши закладывает, — смущённо пыхтит Андрей в ответ, силясь уши свои то ли зажать, то ли открутить на фиг, отчего и ворочался по кармашку, как жук какой. — Сильно, бл*дь, видимо, у этой мелкой тушки такие вот побочные эффекты.

Горшенёв теряется — а что делать-то? Снова его мучительно колет совесть. Прихватизировал Княже себе, понимаешь ли, и хуже, чем собачонку протащил за собой. А ведь мог бы догадаться, что на того может как-то вся эта перегрузка повлиять! А если у того не только уши, а ещё и давление какое *банёт?!

Но что-то же надо делать! Не должен тот по его глупости страдать... Мелкого Князя беречь надо сильнее даже, чем взрослого. Вот ведь, как теперь ясно-то это пришло, что не кусать побольнее, отплатить, уязвить как-то, чтоб внимание, пусть и злое, обратил, хочется, а вся его сущность рвётся и жаждет помочь.

Наверное то, что он делает, приходит, скорее, инстинктивно, каким-то необъяснимым образом, вопреки попыткам разума найти решение: просовывает руку, отодвигает Князевские лапёнки в сторону и осторожно, но плотно закрывает пальцами ушки — с таким-то размером это совсем не сложно, а третьим пальцем слегка, едва касаясь влажных волос (сопрел у него в кармане, не иначе!), поглаживает по голове.

Хрен его знает, почему, но Андрею явно помогает — и дышит спокойнее, что ощущается легчайшим дуновением на пальцы сложенные замысловатым образом, и даже моську не кривит. Вообще, чуть ли не отключается от способа этого немудреного, полностью, кажется, положившись на Мишку. В прямом смысле, впрочем, тоже. Наполовину облокотившись на ладонь — проделывать всё это проще и удобнее обоим. И Горшочек, выдыхая, чувствует, как тоненькая истрёпанная ниточка доверия становится чуть крепче и толще.

Собственно, после взлёта уже, судя по совершенно выровнявшему лицу этого делового пирожочка, проходят все неприятные симптомы и необходимость в этом методе отпадает. Однако Миха, хоть и выпустив уши, всё равно продолжает поглаживать по головёнке — уже больше для собственного успокоения. Потому что осознание, что он снова в летающем потенциальном гробу, как-то волнами приходит. А Княже оказывается верным средством для снятия стресса.

Ну чего вот Горшку бояться? Андро фартовый, ё-моё. К тому же не он ли сам недавно убиться хотел. Так что страх совсем не логичен... Впрочем, искать эту самую логику в фобиях столь же бесполезно, как пытаться на одном басу сыграть весь рок-концерт. То есть что-то, конечно, получится, но это что-то будет настолько далёким от идеального...

Останавливается со своими поглаживаниями только когда понимает, что Андрей, вообще-то, уснул. Ну, перенервничал, наверное, всё же. А сейчас вот как-то с его, в кои-то веки небесполезной помощью уснул, ё-моё! Расслабился, почувствовав себя в безопасности... Хотелось бы думать, да. Или просто мелким чаще сон нужен? Может, у них, типа, день за неделю идет? Мишка не знает, но очень боится потревожить своего минипута. Теперь уже замирает сам, опасаясь пошевелиться, надеясь, что сегодня самолёт не устроит им трясучку. За этими мыслями, не замечает, как и сам проваливается в сон — не планировал, перелёт-то короткий, но организм решил иначе.

* * *

Чёртово подсознание снова отправляет его в мини-тело. Вот ведь — повторяющийся сон... Да ещё и сюжетный, где каждый раз новый кусочек мозаики. Интересно: раньше с ним подобных вывертов не бывало. Миха осмотрелся — мало ли, вдруг, раз нашлось в его жизни место маленькому чуду, Андреа-сюрпризу, может, и сон чего дельного подскажет. Ну, как дальше им быть, куда бежать, чтоб расколдоваться.

Но пока отмечает только, что лежит снова на чём-то мягком, голым, ё-моё, правда, укрыт — только руки-ноги не закрыты. И уже не так отвратительно горячо во всём слабом теле, да и осознанности пробегает чуть больше.

— Помогло, Агат, — с явным облегчением произносит голос Андрея, а открыть глаза на этот раз совершенно не удаётся, точно те прилипли, ё-моё. — Явно меньше температура, — теперь он вяло понимает, что от лба осторожно отделяется что-то большое, мягкое и, на контрасте с ним, очевидно, прохладное.

"Палец!" — думает Миша, понимая теперь, как его касания отдаются Князю.

— Термометр с тобой согласен, — а вот и голос Агаты, похоже, она сильно чем-то озабочена, а ещё немного раздражена, но держит эту самую злость пока под замком... Точно выжидая момента, когда, и это он понимает чётко, можно будет обрушить лавину гнева на супруга. Интересно, где ж тот так накосячил и почему заработал отсрочку исполнения наказания, а? — Но нам надо придумать что-то ещё. Не можем же мы каждый раз его окунать в холодную воду. Так он точно не выздоровеет, а ещё больше простынет. Может, в ветеринарку позвонить?

— А чем они помогут? — неподдельно удивляется Князь. — Да и чё мы скажем, что у нас крыс или хомяк морской такой необычный? На человека только немного похожий, ага, а так обыкновенный грызун да?!

— Не тупи, Андрей, — нетерпеливо поясняет Агата, — Мишка сейчас размером с крыску, крысы тоже болеют, значит, и температуру им как-то понижают, так ведь? Может и нашему тоже поможет… Укол там или раствор — можно попробовать в пипетку поместить!

Она вздыхает, а у Горшка даже во сне всё поджимается... Не хочет он никаких иголок. чтоб тыкали своей крысиной отравой, ё-моё. Понятно, помочь хотят, но... Не надо, блин! Только вот сказать об этом не может. Совсем-совсем ничего он тут не может, увы. Тушка отказывается подчиняться. А разговоры меж тем нарастают, спор уже и не идёт — кажется, кто-то звонит в ветеринарку, сбивчиво что-то объясняя про загрипповавшую не на шутку крысу весом в грамм триста.

Миша их не видит, но почему-то понимает, что и Агата, и Андрей в этом мире опять огромные по сравнению с ним. Шутки подсознания, целая серия снов, получается, где вся это сверхъестественная хренебода с ног на голову перевернута… Интересно, здесь он тоже из-за цыганки уменьшился, иль другой какой сюжетец превращения, м-м? Только бы, бл*дь, у него в реале Андро не слёг с похожей заразой — это пздц. А ему и ответственность разделить не с кем. Не Ренника ж, недоветеринара, посвящать в перипетии их чудесных отношений?

Впрочем, думать об этом сложно. Вообще о чём-либо думать трудно — голова тяжелая, сильно хочется пить… Он открывает рот, надеясь, что раз зашёл разговор про пипетку, то его как-нибудь напоят... И правда, ё-моё. Голову и грудь слегка приподнимают, подкладывая пальцы, а затем медленно-медленно поят. Но легче от этого не становится. Нос и горло болят и, похоже, отмирают сами по себе. Не очень приятный сон — и в реале же самочух далёк до хорошего, ломка, чтоб её... Впрочем, и там, и тут — была одна деталь, подкрашивающая это бесцветное существование. Князь.

Из сна его вырывает ощутимое движение в районе грудной клетки. Мишка открывает глаза, здесь это получается — так и есть, всё ещё самолёт, и, очевидно, Андрей-таки воспользовался способом, предложенным для связи экстренной, пнул легонечко.

— Андро? — вопросительно интересуется у мелкого, заворачивая морду под плед.

— На посадку идём, пристегнись, стюардессы уже объявляли, — Андрей чуть запинается, а потом внезапно продолжает, озвучивая, наконец, причину, по которой разбудил. — И… можешь сделать, как делал на взлёте?

Эта тихая смущённая просьба неожиданно отдаётся радостью в сердце — всё ж таки хоть что-то Мишка правильно допёр, не накосячил... И Андро страдать не спешит, вон обратился, значит, всё ж таки доверяет хоть немного, показывает, что может положиться на него, на Горшка.

Вот расколдуют, и точно имеет смысл поговорить, попытаться укрепить их ниточку ещё больше. Думать про то, что тогда этому чудушку будет больно, Мишка не хочет. Понимает, что не может отказаться ни от общения с Андро, ни от попытки вернуть утраченное... Пусть и недолго ему осталось жить. А пока он улыбается, ловя момент, и выполняет просьбу Княже — это, блин, даже приятно.

* * *

В Зелёный театр они прибывают вовремя — не летят как сумасшедшие, в этом повезло. Да и сопровождающий — адекватный, с вопросами лишними не вяжется. Прислали, понятно дело, не техника — те сейчас в зале нужны, а турменеджера. Прибывают, ага, в театр, где их очень-очень ждали. Мишка — так вообще окрылённый, после заглаживания в самолете Княжеталисмана и дышаться-то легче стало. Он ощущал в себе настроение отжечь по полной... Кто знает, может вот это выступление — последнее?! Раз уж то свершилось вопреки и планам, то надо выложиться по полной, ё-моё. К тому же, Андрюха, надежно сокрытый в прежнем кармашке, тоже не подаёт никаких признаков недовольства. Перегрузка оказалась полностью нивелирована простым дружеским участием!

Ренник выдыхает с видимым облегчением, когда Горшок заваливается в гримёрку. Видимо, до последнего сомневался, а не придётся ли ему отдуваться перед полным залом, жаждущим Горшка, а ещё... возможно, уже слухи просочились и вопросов у толпы прибавилось.

— Ну что там, неизвестно? — спрашивает Лось после дежурных приветствий. Были б копыта — точно б нетерпеливо их в землю зарывал, пока ожидал ответа от стушевавшегося и махом погасившего своё сияние Горшка. Так-то, ему светиться поменьше надо, ё-моё! Для всех же Княже куда-то испарился на фиг!

— Ни словечка, — Миха стопорится: а что говорить-то и как вести себя? Ну понятно, что надо поумерить радость, вспыхнувшую от осознания, что в кармашке-то у него тот, кто ещё два года назад ноги сделал, пропав из его жизни... по собственному, с*ка, желанию! А то ещё решат, что он маньяк какой, что самолично к заветам Тодда и Ловетт прислушался, да и накрутил из Андро фарша... В голове тут же представилась эта картина. Будь проклято живое, мать его за ногу, воображение! Бр-р... Нет, такого нам не надо... С таким-то ореолом в вечность не уходят... Тем более, что в связи с происшествием его околонулевая вера в сверхъестественное крепко так укрепилась.

Так, и что делать-то, чтоб подозрения отвести?! Надо всячески рассуждать про пропажу Андрея? Всем видом показывая, что хотел бы сейчас носом землю где-то в Питере рыть, а не тут скакать... А не перебор ли? Ну чтоб, типа, не подозревали? Или уйти в себя и игнорировать любые расспросы? Типа — отстаньте, я в печали.

В том числе и от журналюг — наверняка ж уже прознали и вот-вот прикопаются со своими дурацкими вопросиками. Будут спрашивать, что он думает, что сказал бы Андрею… Не жалеет ли о ранее озвученном мнение, не поменял ли то... И другое — то, что похоронил бы без всякого сожаления на дне души. Миша чётко понимает, что это будут самые трудные и болезненные интервью. И более того — от них не сбежишь, это ж, ёлки, сенсация, из-под Земли отроют... Вот Андро не могут, поскольку тот увесистым хомячком сидит у него за пазухой, считай. А Горшка откопают и говорить заставят. И ведь все в группе будут напирать, что говорить надо, что молчание от него ещё больше ужастиков и толков породит. Миха всё это понимает. Не дурак. Но понимать и принимать — разные вещи. И это раздражает неимоверно.

Так с потенциально грядущих расспросов от работников прытко пишущего пера, переключается на вполне реального и стоящего аккурат перед ним работника музыкальной сферы, всё ещё живо напирающего да всевозможные версии строящего. От самых обыденных — напился да куда-то забился — до фантастических, где фигурировал портал в сказку и вообще, такое обилие невероятных подробностей, что Миха невольно прищурился, а не потребляет ли чего товарищ Леонтьев... Ну или просто читает до фига фантастики. И сказок — ну, понятно, у него детей до фига, но... Всё равно, ё-моё, почти серьёзно ведь предполагает. Неужто встречался с чем-то сверхъестественным, а?!

Теперь Горшок не был настроен столь категорично. Куда там зарекаться, когда твой карман греет маленький Андреа-сюрприз! И всё-таки странно, что Сашка так перевозбуждён... Даже предлагает вместе по Купчино порыскать да в других памятных местах, как прилетят. Надо же, ё-моё!

Интересно, это тоже дань формальности? Ну как приветы в начале встречи, а?! Или в самом деле за Андро волнуется? Удивительное рядом, но, похоже, что именно последнее. Да, пожалуй, чем в рисования перед публикой умелые Миша больше склонен верить в искренность по данному вопросу.

Имелись, так сказать, основания, понимаешь ли! Ведь Лось ретивый всегда грабли-копыта к Князю тянул, собственнически, блин! Вот не дай Ктулху перепал б ему Андро-с-пальчик, точно б себе загрёб да ни с кем находкою не поделился, ё-моё! Одну Америку, да «яблочко наливное» стоит вспомнить. Хоть и страшно... И неловко, и злит, с*ка, бл*, сколько б лет не прошло... Как и злит то, что на свадьбу свою Княже, вызверившись, видимо, и за Бунт, и за отношение к нему после разбитого стекла, пригласил свидетелем чрезвычайно гордое парнокопытное! Ну и потом последовала симметричная мера от Мишки. Но как, с*ка, бл*, ему было не пригласить на эту роль Старого? Тот и так обижался за почти вытуривание с группы... А там б его и вовсе порвало. И нет, Миха не был суеверным. И чепуха про одинаковых свидетелей на двух свадьбах его не сильно волновала... Говорила обида.

Ну вот не думал он, что это Бунт и разбитое стекло заденут Андрея до приглашения Леонтьева. Невольно вспомнив, скрипнул зубами — сколько лет прошло, а бесит! До сих пор бесит! Миша чувствует, как необоснованная (что-то внутри рычит, что вполне всё обоснованно и законно, блин!) ярость бежит по венам и артериям, словно поджигая изнутри.

В этот самый момент и получает тревожный условный сигнал. Тот с трудом до разума доходит, потому что тот булькает громко, видимо, закипая... Прилетает ему лёгкий пинок по рёбрам — интересно, он его рукой, или ногой? Впрочем, думать об этом особо некогда — у него аж дыхание перехватывает: наверняка что с Андрюхой, он не стал бы по пустякам тревожить в раазгар оживлённого разговора тем более!

С большим трудом отделавшись от настырного Леонтьева, сославшись на необходимость «прям щас отлить, а то лопну» (Сашка аж покривился от подробностей, но дорогу освободил, не решаясь приставать и в сральнике. А сам Миха едва сдержался, используя эту, грозящую стать универсальной отмазку от назойливых лиц, чтоб не рявкнуть: «Отвали!», и не послать по известному направлению — а вот это неправильно было бы, совсем. В конце концов ничего ж плохо тот не отмочил! Да и подозрительно! Хотя, может, на нервы всё спишут), летит в туалет — ну да, у них теперь какая-то вечно туалетная история получается. Этак вообще там пропишутся, благо сейчас прошли времена, когда туда безопасно было только парами или толпой ходить... Вполне можно теперь отлить в гордом одиночестве, ё-моё!

Ну а на людях (что точно заметят такие вот побеги от них сайгаком в отхожее место) так, видимо, скоро будет объяснять всё проблемами с почками — мол, старость не радость, приходится зайчиком туда-сюда бегать. Ну а как ещё экстренно с Андро пообщаться, без риска выдать? Хоть ему туда наушник просовывай, или мобилу подкладывай, а себе тож наушник — мобилу опасно — засекут знакомый голос. А, да по фиг, на этот раз именно так — Княже важнее репутации! Блин, ладно, невелика потеря. Пусть хоть медвежью болезнь приписывают, неважно!

— Чё? — заполошно спрашивает, едва забившись и закрывшись в кабинке. Попутно аккуратно вынимая — мало ли, взяло и запоздало вкатило от полёта... И куда бежать? Реально, что ли, Леонтьеву сдаваться — всё ж свой и на опыты не сдаст... Ага, помнил б тот ещё, что в его башку пытались двадцать лет назад вбить, ё-моё!

Но Андро… не выглядит ни больным, ни, тем более, умирающим от какого-нибудь внезапного пздца, как уже успело пригрезиться вскипающему по дороге Мише.

— У тебя чего так сердце стучать стало? — вместо этого интересуется этот фрукт — Я прочувствовал, пока ты с Сашкой говорил. Будто барабанную установку прям ко мне подкатили и без всяких буферов врубили!

— Ты чё, ё-моё, за этим меня позвал? — Мишка хочет возмутиться: он чуть инфаркт тут не схватил. Ну, технически, не позвал, конечно, а просто знак подал, что надо чего-то… Это уж Горшок сам в своей башке доварил… Нечего возмущаться, блин, сам виноват. Надо было условиться, что один пинок — пздц, помираю, два — терпимо, три — надо б поговорить! Но... он так не сделал и теперь вот пожинал плоды. А у мелкоты-то слух весьма чувствительным оказался... М-да, и как теперь с ним концерт отыгрывать, а? И речи о том, чтоб оставить это чудушко в гримёрке не было — ещё пороется кто, или уронит сумку случайно или куртку, блин. Ну уж нет... А с ушами... Ну, замотают сейчас те бинтиком или ватой какой — найдут. Должна ж тут аптечка быть.

— Я испугался, — следом за показавшимися весьма долгими мгновениями как-то нехотя говорит Князь. Даже не нехотя, а совсем уж для него несвойственно — то есть, нерешительно. — Перед Окнами всякое говорили, например, что со здоровьем у тебя швах, и что… Ну, что можем не увидеться больше, — у Горшка от этого снова ком посерёд глотки встал. Пазл-то начал складываться... Не по своему разумению этот дивный фрукт к нему подкатился тогда. Увы, какая-то добрая душа шепнула. Правду, в общем-то. А Княже и испугался — заполошно прибежал. Только вот потом как-то успокоился, что ли. Иначе, почему, гад, не воспользовался приглашением, а?

Но спросить всё это Горшенёв не решался. Страшно ответы услышать было. Внутри всё будто кочергой ворочали — все угли разворошили, чтоб, с*ка, горело ясно и не погасло. А ведь тот, гад мелкий, по-прежнему, упрямо не смотрел на поражённого Мишку, но продолжал:

— А тут забилось вот… сердце, словно вот-вот выскочит… — Князь дёрнул плечом. — Вот я и запаниковал. Решил, что надо тебя переключить, чтоб успокоился, а ты ещё больше... Ну, сердце у тебя застучало, когда я сигнал-то подал, — Князь совсем уж в ладонь ему уставился поникше.

М-да, Миша растерянно хлопал глазами. Успокоить он хотел... Угу, да эмоция эта, что случилось чего — посильнее обожгла, так-то! Сдался ему Ренник и обидки прошлые. В результате хороши, ё-моё, друг друга, блин, перепугали. И Князь… точно беспокоится. И беспокоился раньше. Было б по фиг — проигнорировал б совет дружеский, м-да... Ну не мог он поверить, что это всё Андро специально — фотодоказательствами примирения запасался, ага. Так что переживал. Не переживал бы — не отчитывал в открытую за наркоту, понимая, что совершенно не в том сейчас положении. А этот стал. По-прежнему прямо балякал.

Но вот как к этому относиться — не знает Миша. С одной стороны, приятно же, душу греет. А с другой, вот узнает сейчас, своими проницательными мозгами допетрит, что дружочек его бедовый со своим х*евым состоянием здоровья решил окончательно закончить земные мучения и…

Что Андрюха сейчас может сделать? Орать будет, или уйдёт, снова, бл*дь, окончательно разочаровавшись? Решив, что не стоит тратить свои ресурсы и энергию на того, кто уже всё равно обречен? Это прям будет больно, невыносимо больно. Хотя и без того тошно всё... Было, пока не нашёл в кармане это чудушко. Даже забываться стал, что тот там случайно оказался и вообще — это лишь на время. Короткое время...

— Ну есть, — тянет, не решаясь лгать. Потому что у Князя и на это дело чуйка. Нет, лучше недоговаривать, это сложнее будет раскусить. — Сердце пошаливать стало, да. Врачи говорят, что лечиться надо.

— А ты вместо лечения по концертам скачешь? — Андрей наконец-то смотрит на него, со смесью раздражения и страха. И чего-то неопознанного. — Окна, Нашествие, на которых ты, говорят, как в последний раз отрывался… Это как с фейерверками в две тысячи втором? Способ эффектно уйти? Отвечай, Мих, бл*дь, что, решил пятый десяток не разменивать, да?

— Нет! — искренне восклицает Миша, чувствуя, что они опасно близко к правде. И для достоверности мысленно прибавляя, что пока ты такая мелочёвка пузатая — нет, ё-моё. — Не было такой мысли! — а вот тут, увы, лжёт...

— Ты вообще лечиться думаешь? — с напором спрашивает Андрей, ещё и бровь выгибает — ну ё-моё, даже в таком миниатюрном виде... Выглядит... грозно.

— Да! Буду лечиться! — болванчиком кивает. Внезапно эта мысль уже не вызывает такого отторжения… В самом деле, неизвестно, насколько вся эта канитель растянется, а чтоб дожить до счастливого, ну для Андро,финала, может и стоит чуть срок себе продлить.... Возможно, и лекарствами.

— Когда? — не отстаёт Князь, ещё и за палец его хватая, требовательно так. — После дождичка в четверг?

— Когда тебя расколдуем! — уже очень трудно сдержаться. В конце-то концов опять это недоверие! Да и, ёлки, хорошая идея продлить — м-да, но тогда либо положат как следует лечиться — и куда он с Андро? Либо хуже — тот всё про него услышит. И уже не отцепится и после расколдовки.

— Вот не надо мной прикрываться! — вскинулся Князев, сжимая пальчик ещё сильнее, явно жалея, что не может нормального пинка отвесить. — Ты хотел бы лечиться — давно б уже пошёл.

— Правда, Андрей, буду, — устало соглашается, прикидывая, что если быстро найти цыганку не выйдет, то так и придётся сделать. Голова уже просто трещит, да и слабость накатывает — а ещё ж выступление… Надо, чтобы Андрей перестал ёршиться, подозревать вечно…

— Посмотрим! — бросает Князь вместе с его пальцем, угрюмо отворачиваясь и уже оттуда бурча: — Слов мало, Мих, действия нужны конкретные.

Этот разговор опять оставляет мутный осадочек в душе — этак она скоро полностью заполнится всем этим бутором, не проговорённым и не решенным, лишающим лёгкости бытия. Но времени с этим разбираться нет: ещё немного проторчат тут — и парни их, музыканты, организуют поиски своих вокалистов… Ну, то есть его, Мишки, поиски. С глубоким сожалением поправился он, отправляясь готовиться к выступлению, совершенно забыв о планах замотать чем-нибудь Андрею ушки...

* * *

Не поверите, с*ка-бл*, но ни перед одним концертом так не волновался, бл*дь. И причин несколько. Во-вторых, и нет, вы не ослышались — градация составлена по значимости. Так вот, во-вторых, его недолжно было быть. Ну вот совсем. Билеты — либо пропасть, либо перенестись на какой-нибудь... концерт памяти, ё-моё. И слушатель не должен был собраться тут. Не на него во всяком случае, Миша уже смирненько должен был в морге коченеть где-то, да... Невесёлое это во-вторых, вот совсем, с*ка, в раздумьях, что этого всего могло и не быть, тонущее, точно в болотине гиблой.

Ну, а во-первых, да и он нынче, пожалуй, всегда на первой строчки Горшенёвского хит-парада будет, с мыслями о котором он засыпает и просыпается... Ну это Андрейка, ага. Киндер, блин, сюрприз. Только что оберточка недостаточно яркая — как шубейку-то снял. А вот с киндер-сюрпризной из синтепона — может, и спокойнее было б. В ней-то можно как мячик, смешной шарик какой пружинить. А на голову шлем мотоциклетный — снять с какой-нибудь барби-байкерши и по фиг, что розовый... Да только времени нет. Ни на что нет. Совсем вот. Даже чтоб цыганку поискать.

И не оставишь, да, в гримёрке. И даже сам Князев с этим согласился — нельзя, слишком опасно. Значит, ё-моё, снова вместе на одной сцене будут зажигать. Ну, Миха факелом ярким, а Княже — спонсор этого концерта и вообще, продолжающейся жизни — как незаметная зажигалочка в кармане.

Вообще, конечно, понимаешь ли, абсурдная ситуация — вместе, да не вместе. Не то вместе во всяком случае, которого просила душа. Впрочем, та и этим довольна была. Ну, что имела.. Хотя и жаждала больше. Несомненно, человек — существо такое. Ему всего всегда мало, ё-моё. Вот и Мишу подобная близость хоть и примиряла с бытием тягостным, но всё равно заставляла желать подчас, наверное, невозможного. Чтоб снова вместе да на одной сцене — и обоих, что принципиально важно, хорошо видно и слышно!

А так, к счастью, но не всеобщему, вовсе нет, но останется Андрей незамеченным (по крайней мере Миша надеется на это). Благо имеется вариант всё это провернуть — выйдет в косухе на футболку. Можно было ыб и плащ, конечно, но в том совсем-совсем спечёшься... А скидывать после эпичного выхода как раньше не выйдет — нельзя... Там драгоценность хрупкая. А косуха — хоть коротка, и жопа не выпотеет — уже хо-ро-шо, ё-моё! Вот, видишь, Княже, он уже старается видеть позитив... Это ли не часть заняться здоровьем, м-м?И всё равно жарковато, да, но тут уже ничего не попишешь. Пусть остальные

думают, что хотят. Решительно по фигу... Может, морозит его, может, руки исколоты... Какая белая тапочка, а?!

Ладно, решено, что нам зной, что нам дождик проливной, когда Андрюша, блин, со мной — поэтому ни фига, переживут концерт! Оба! Не развалятся, не вспухнут... Жар костей не ломит, а вентиляция у Андрея какая-никакая, а есть.

Эх, ещё б взмолиться, чтоб потом журналисты не слетелись, коршуны подбитые. Да не закаркали своими вопросиками, расклевывая, как Прометею печёнку, его душу! Но кому только, а, ё-моё?

Вера, ещё вчера бывшая полнейшим неверием и даже подтруниванием над всей этой сверхъестественной мутью со всем вытекающим, ныне постепенно крепла и укреплялась. Не в какую-то там божественную сущность, что может вот такое проворачивать, а, скорее, в то, что мистика где-то рядом. Прям как истина, если говорить категориями Икс-файлов... А если точнее, то у него в карманчике!

Кто знает, быть может, всего-то и нужно поверить изо всех сил, да и призвать волшебника какого доброго, чтоб расколдовал. Правда, как его звать... Не Лунная ж призма, дай мне силы, хы-хы — этак, он точно кукухой поедет.

Хм, а это, кстати, на заметочку — нет, не призму, а всяких там хиромантов и прочую шушеру — надо будет, если цыганку не отловят, походить по всяким, а чё терять-то?! Ну, понятно, что большая часть — фиги, ничего из себя не представляющие... Ну а ну как повезёт им, а? Должны ж быть настоящие, а? и без всякого вертолёта голубого, м-м?

Авось есть у них зелья-заклятья какие, чтоб человек мог вырасти… Хоть какой-то способ, чтоб не мучился Княже так вечно в домике-коробке и вате-кровати и в одежке с заячьего плеча, ё-моё. Покопаться знатно придётся — это прямо к гадалке не хо... Вот же стерва — даже одно напоминание бесит!

Но теперь Миха, как собака, запомнил запах и приметы "настоящей", сумеет, поди, отличить от шарлатанов умелых, глазами своими выразительными вращающих... Ведь, вполне возможно, есть среди их братии юродивых настоящие. Может, один-два, но есть. Вот их-то и надо найти любой ценой.

Да ещё как-то при этом — всех этих походах-погружениях по разного рода магическим самоучкам-любителям-мошенникам — Андро не засветить. А то ведь узнают ещё, да и сдадут жареную информацию ради выгоды. Нет, ё-моё, этот план, если придётся его воплощать, нужно будет продумать от и до. И вообще...

А чё это он не верит в успех первоначально намеченного? Не смогут они, что ль, отыскать какую-то там цыганку, а? Да ну... Найдут, конечно же. В это верить надо. А то у Князя что-то вера подскисла, так неровен час возомнит ещё чего, ну что таким навечно останется... Редко, но бывает с ним такое, что клинит на разного рода мнительность и настроение резво скачет в упадническое.

Нет уж, лучше, если они уже завтра девку эту седую-молодую найдут. Главное, чё тогда? А, правильно! Не прибить сразу чертовку. Сначала пусть возвращает как было, если ещё сумеет... А то знаем, как бывает... Не специально, не со зла, а потом на лугу пасла. Пфу, только этого и не хватало... Но к ней в первую очередь. А колдуны подождут. В их случае вообще лучше бы Дагона просить, или Ктулху, что ли. Ближе как-то. Может, съездить на залив да ночью в воду покричать, м-м? Сходить с ума — так сходить с размахом! Вот, кстати, о первом…

— Так, парни, начинаем с Дагона! — решительно заявляет собравшимся уже вываливаться на сцену, прерывая все другие разговоры. И только краешком уха подмечая, что те были о, блин, ну понятно, кто сегодня тема номер один, бл*.

— С Дагона? — переспрашивает Ренник, переглядываясь с Яшкой, типа, ну вот видишь, как х*евит ему, даже сет пошёл тасовать. Не понятно за фигом. Тем более, что раз Горшка уже на этой песне вымораживало. Просто брало и вело. Особенно от того самого куплета, бл*. — Мы ж хотели с …

— Ну, мало ли, чего хотели, ё-моё, считайте, перехотели! — не терпя возражений, перебивает Миша. — Порадуем монстряку, — уже примирительнее заявляет. — Ну чё вам — не сложно ж!

Музыканты переглядываются — ну, с одной стороны, понятно: настроились-то уже на другой порядок. А тут внезапные перемены, потому что Горшка муха покусала. По имени... Да все знали имя, ага. И фамилию. И прозвище. И подпольное прозвище тоже. Хотя, с другой стороны, в сет-листе Дагон всё равно был, так что не велика перемена. Ну для тех, кто репертуар подзабывал... И с подпития по струнам попадал бывало не всегда. Что-то уж грозно Реня посмотрел на Захарыча, кажется, слабо попомнил мозг Миши — тот его очень уж рвался заменить вот прям сейчас. Но вот как вся эта канителина с исчезновением Андро поднялась — отложил, видимо. Не стал сильнее Горшка драконить.

Вот и с Дагошей никто спорить не стал. Покивали. Ну, и ладненько — по фиг, что в очередной раз всех удивил и, наверное, прогнул... Зато, может, так хоть какая-то, пусть и слабенькая возможность там кого задобрить, появится.

М-да, звучит как форменный бред. Только вот им дурки не хватало для полного счастья. Миша, санитары и Андро, насчёт которого его все убеждают, что это глюк, но он-то знает правду... Кх. Ну нах. И вообще, ё-моё, если и вправду что-то такое есть — все средства хороши. Да и парни особо так и не цепляются. Им к чудачествам не привыкать. А внезапная перестановка треков не такое уж и чудачество. Так что полёт нормальный. Арбузная корка — обломись, не сегодня!

И с этими мыслями двигается ближе к выходу на сцену, куда чуть раньше ушли парни и откуда уже начинается проигрыш.

— В хронике моей есть последняя глава… — выходит, почти выпрыгивая из-за кулис, заслышав нужный момент. Что ж, ещё один концерт... Но на сей раз он уже не уверен, что последний. Но филонить права всё равно не имеет. Надо собраться. Тем более кармашек жжёт осознанием, что Князь тут — слушает себе, оценивает... Тоже потом скажет — что-то ты, дружочек, спёкся. Точно болен. Мишке это надо? Конечно же, нет...

В целом, если не думать постоянно, грозя перепутать слова в текстах, что у тебя в кармашке друже-с-пальчик (хорошо, что не пинается на перепутки, понятно, что ему как автору режет, но Миха ж не со зла! Это от волнения, ё-моё!), всё идёт как по маслу, и концерт совершенно обычный.

Зрители прыгают, орут, он и сам, чувствуя в себе силы, отрывается… Отрывался, пока не сообразил, что от его обычных прыг-скоков по сцене Андрюхе может быть хреново. Сильно так хреново. Может, вообще уже башку стряхнул... И та у него набекрень. Пздц. Его точно холодной водой окатили, а может, и в самом деле окатили — потому что градус на пару минут упал.

И ведь не думать не получается. Это ж как его там, вероятно, подкидывает? Он попытался представить — воображение почему-то рисовало несчастного, с искусанными в кровь губами Андрея, в большом тёмном мешке, подкидываемого высоко в воздух на батуте каким-то злобным бегемотом-гоблином. Совсем уж чего-то, ё-моё... Аж чуть микрофон не откусил. И хотя сигналов тревожных тот не подавал (может, просто уже отключился, бл*дь!), но с той минуты перестал почти прыгать Миша. Хватит со зрителей и пого. А вот самого его жгло с каждой минутой всё сильнее — потому что не чуял он шевелений в кармашке... Понятно что вокруг всё ревёт и мечется, свет, дым хреначат, но не мог же тот вообще без движений находиться, когда вокруг такой драйв, а? Это пугает.

И догоняющие неумолимо неотвратимой лавиной мысли в покое не оставляют. А ну как тому уже стало совсем-совсем плохо, в кармашке-то? От диких прыжков и тряски? А Горшок даже не может заглянуть, проверить, ё-моё! От этого всё сбивается ещё сильней. И реальность, и ритм сердечный, и потоотделение уже совершенно неконтролируемое — кажется, сейчас с него струиться, на фиг, начнёт.

И он сам сбивается — про*бывает начало, а где-то середину и конец песен, путает слова, мешает звуки, пару раз едва не натыкается на спокойно себе стоящего Яшу — ещё и слепота какая-то пятноватая временами накатывала, благо тот успел, отскочил…

Слушатели, правда, воспринимают это как некую игру с ними и шоу, благо Лось, как обычно в херовые дни, вытягивает на себе за него строчки, но взгляды своей команды Мишка чувствует спиной. Обжигающие такие. Нехорошие. А где-то и откровенно жалостливые и с ужасом высвечивающимся. Ладно, пох*й. Небось, сейчас-то спишут на нервяк. Не на — пздц, скоро фронтмен рипнется, надо пояса подзатянуть на всякий, а простой такой, понятный по-человечески нервяк.

Он теперь вообще всё почти может объяснять волнением, типа, переживает, старый друг же всё-таки. Хотя слово "друг" тоже не стоит употреблять на публике. Это резонирует сильно с тем, что раньше нёс. Вцепятся. Ну сто процентов, хотя и в противном случае тоже... Другое дело, что, и сам-то не уверен, друг ли или так, с*ка-бл*, и не друг, и не враг… Правильнее, понимаешь ли, говорить: бывший коллега, давний знакомый, или красивое «не чужой человек». Сердце от этой мысли опять щемит. Неправильность всего этого оглушает. Особенно от коллеги и знакомого — аж подташнивает. Ну как до такого докатились-то, а?

Да и жара долбает проклятая. В Москве и так-то жарень шпарит, в отличие от Питера, а он тут… в косухе. Да ещё недоломка не даёт расслабляться — печёт его, скоро будет утомлённый Горшок в мундире из кожанки! Хоть и не прыгает теперь особо, но передвигается очень активно, иначе не может, что он, Оззи, что ль, или братец Лёха, застыть в одной позе, впившись в микрофон, крыльями махать — пот льётся ручьями.

Хочется хотя бы водичкой себя облить, привычненько, не только первые ряды, ё-моё, но сдерживается — а вдруг случайно как Княже повредит, а? Ну та, струя по голове вдарит — такому крохе — привет, сотрясение. Или захлебнётся… Хотя это же, наверное, невозможно. Невозможно же, да? Он же не под водопад встаёт! Хотя, блин, в случае Андрея всё равно что под водопадом тот будет… Ещё и места в кармашке мало — может залить до заполнения пузыря!

Мишку разрывает — и концерт нельзя прервать — всё строго по времени, играют почти без передышек (но и те настолько короткие, что невозможно до туалета добежать, а просто за кулисами доставать свой Андер-сюрприз боится до одури! Народищу весьма любопытного вокруг полно — не скроешься, ё-моё!), и невозможно уже бороться с желанием проверить Андрея. Спасительные мысли вроде «что случилось — пнул бы» — не помогают совсем. Потому что, случилось чего совсем уж нехорошего — у того и сил пинать может не быть.

В полном раздрае, еле-еле, на морально-волевых дотягивает до конца (даже без запланированного биса разворачивается! Тут, блин, человеку, человекам — самому-то Горшку тоже — плохо!) и буквально сбегает от всех: от вездесущих глаз, любопытных ушей и до х*я приставучих с разной фигней товарищей. Подождут. Вообще все подождут. Если не разойдутся и всё с Андро нормально будет, значит, проверит и выползет на бис. А пока ему нужно личное пространство, чтоб успокоить корчившуюся уже почти в судорогах душу.

Вот ведь как — на одной сцене, а концерт ему запомнится личным адом. Наверное, окончательно поседел за эти неполные полтора-два часа. Время он не считал, потому что то растянулось до немыслимых ранее масштабов.

Пулей влетает в гримерку — и запирает на защёлку дверь. Та хлипкая, но он надеется, что зассут товарищи так рьяно портить имущество — все ж взрослые люди, о размерах неустойки знающие и в отличие от него старающиеся держать себя в лапах. Не до туалетов сейчас, а все остальные… подождут.

— Княже... Андрей, — отчаянно шепчет предупреждающе. И не получает ответа. Никакого: ни звукового писка, ни хотя бы лёгкого шевеления — а ведь уже не спишешь на рёв толпы и драйв концерта, за которым и себя без микрофона не услышишь. И это ещё сильнее ужасает, заставляя сожалеть, что не плюнул на всё и между песнями не ломанулся в сортир — пускай думали б, что хотели, плевать, зато... Мозг не докручивает мысль, как и то, а чем собственно, он помочь мог бы? Не доктор же... Ренника б отловил? Скорую б позвали? И неожиданно понимает, что да — всё бы сделал. Пусть потом был пздц с учёными, лабороториями, но это потом хотя бы было.

Сердце глухо и тревожно бьётся, грозя остановиться на хер. Руки трясутся, но он аккуратно лезет в кармашек. Пусть укусит, что вот так врывается — так даже лучше — моментально получит подтверждение, что в порядке его мелкий и успокоится. А пальцы — это ерунда.

Но этого не происходит. И это плохо, очень плохо. Он даже думает, покрываясь холодным потом, что, возможно, от его скачков — Княже давно выпал и лежит где-нибудь, раздавленный, на сцене, ну или забившись в угол от ужаса мельтешащих тяжелых ботинков... Но эта мысль отметается. Он чувствует тяжесть, да и пальцы касаются чего-то недвижимого, но тёплого и мягкого.

Осознание этого прошибает диким ужасом, психику спасает только «тёплый» и «мягкий». Если бы все, тот, наверное, остывать начал бы? Коченеть и твердеть? Сколько там времени у… у тела? Чтоб холодеть начать.

— Мих, ты там? — сквозь вату и собственное, ускакавшее скоростным поездом сердце с трудом слышится из-за двери голос Яшки. — Открой, нам, вообще-то, тоже собираться надо.

— Подождите, бл*дь, полчаса! — полуистерично рявкает Миша первое, что приходит в голову, хотя и сам не понимает, почему именно этот срок, ё-моё, это неважно, меркнет в сравнении с обрушившейся бедой... Рявкает и рявкает — пох*й, главное, что больше уже не отвлекается ни на стуки, ни на словесные призывы и обещание вынести на фиг.

Впрочем, скоро вакханалия эта улеглась, хлипкая дверь прекратила дрожать, грозя развалиться — Мишка смог чуточку выдохнуть: всё-таки Лось, не встал на рога и не выжал ту. Видимо, его всё же оставили в покое, решив, что сейчас угомонится, возможно, всё перебив внутри, и норм, тогда и отопрётся. А если не дать выбеситься, то эта Горшелавина на них свалится... А кому это надо, м-м?

Никому... Целиком же пытаться выковырять его из этой причуды очередной совершеннейшим образом бесполезно. Особенно, когда речь идёт об Андрее. А понятно же, из-за кого его так вжахнуло на концерте сегодня, что едва допел, всё путая на хрен! М-да, хорошо быть немножко чудаком в глазах окружающих.

Другое дело, что никому даже не припёрла в голову мысль, что он тут может чего и с собой сотворить... Видимо, всё ж настолько х*ево о нём не думают. Приятно... было б — не размышляй сейчас Миша, что если с Князем реально что случилось — помрёт прям тут и сам. Без всяких накладываний лапок и лишних усилий. Просто от разрыва сердца, что сейчас точно близко к этому. Тянуть нельзя — можно и раньше выяснения всего окочуриться, а знать правду, какой б ужасной не была — необходимо. Поэтому с диким страхом приступает к самому страшному нырку под воду без знания выдохнет ли или же всё... Видно, скоро пропадать, м-да.