Тёмный Час (джен)

Сентябрь пролетел незаметно. Он был непривычно спокойным — люди редко заходили сдавать часы в ремонт, только покупали что-то уже сделанное. Витрина с механическими игрушками постепенно пустела — Уильям без устали всем рассказывал, какие у меня великолепные, замечательные игрушки, благодаря которым он нашёл себе невесту.

— Твоя невеста потом сбежала, — укорил его я, наблюдая за тем, как внеочередной юноша, купивший мою игрушку, уносился вдаль по улице. — Это не вранье?

— Не вранье, — Уилл убрал под стекло балерину, от которой отказались. — Если бы она не сбежала, то я бы не стал твоим подмастерьем. А если бы я не стал твоим подмастерьем, то не встретил бы Герду. Так что вранья тут ни на пенни.

— А мисс Уитлоу твоя невеста? — я вопросительно глянул на него.

— Это вопрос времени, — беспечно отмахнулся он. — Заключу договор и сразу…

В том, что это вопрос времени, я ни капли не сомневался. Герда начала частенько заглядывать к нам в лавку — приносила Уильяму что-то из стряпни экономки Ашеров. В начале октября Уилл загорелся идеей познакомить меня с мисс Уитлоу поближе и решительно заявил, что хочет позвать её на чаепитие. Поскольку мне нельзя было выходить из дома, местом проведения была выбрана мастерская. Три дня мы разбирали её от хлама, которого за почти что восемь лет накопилось порядочно: от старых ненужных чертежей до маленьких, бесполезных ошметков кожи. Пришлось повозиться с кухонным шкафом — я не разбирал его с того момента, как умерла мама. Я тогда переставил всю непроданную посуду на верхнюю полку, а нижние как-то сами по себе заполнились всякой ерундой.

— Кошмар какой! — Уильям снял сверху запыленную тарелку с золотой окантовкой и нарисовал на ней пальцем лицо. — Ты что там, совсем не убирался?

— Нет, — я принял из его рук сервиз на четверых персон и поставил их на стол. — Только на нижних полках.

—На нижних?.. — задумчиво протянул он и нагнулся, чтобы посмотреть, что стоит внизу. — А, вижу, тут бутылки. Раз, два, три, у-у-у… Виски, бренди… И всё полупустое, Чарли!

Мы достали все одиннадцать бутылок, стопку книг, тетрадей и пару недоделанных макетов, протёрли полки от пыли. Уилл, видимо, надеялся, что при виде одиннадцати бутылок спиртного я почувствую укол совести. Чуда не случилось — когда он с решительным видом провозгласил, что хочет выбросить мою бутылку с пиратским ромом, я запротестовал.

— Куда?! — воскликнул я, нежно, но настойчиво забирая из рук старинную бутылку. — Нет, дружище, это подарок от Капитана. И вообще, охлади-ка пыл. Дверцы всё равно деревянные, за ними ничего не видно.

Уильям страшно переживал, что мы с мисс Уитлоу не найдём общего языка. Потом переживал, что у меня нет толковой одежды для такого события. Потом не мог решить, стоит ли ему напомнить мисс Уитлоу о встрече. Потом сомневался, стоит ли идти её встречать… За день до встречи, он места себе не находил и всё упрашивал меня, чтобы я как можно больше улыбался и выглядел по-дружелюбнее.

В общем, вёл себя как любой влюблённый юноша.

Все тревоги Уилла оказались напрасны. Мы с Гердой поладили. Конечно, сначала она меня побаивалась, но я её в этом не виню — Бог знает, какие сплетни ходят обо мне в городе. Разговор пошёл как по маслу, стоило только мне упомянуть невыносимого юного Ашера, всегда норовящего что-нибудь вытворить.

— Вы работаете только у Ашеров? — спросил я, подливая ей чая.

— Да, — кивнула она, — на мне уборка и присмотр за детьми до появления гувернантки.

— И как они вам? Я встречался только с Родериком и, признаться…

— Родерик… — театрально вздохнула Герда. — Вчера он чуть не сжёг розовые кусты, пока хоронил куклу сестры.

— Значит, он и вправду такой несносный? — я не смог сдержать улыбки, размешивая в чашке сахар. — Однажды он разбил мне витрину, когда пытался сбить воробья с вывески. Хорошо, что дело было летом…

В общем, всё прошло неплохо. По крайней мере, Уильям был счастлив.

Что же касается Зачеловечья… Всё было хорошо. Контролёр был доволен качеством моей работы, поток нечеловеческих посетителей не утихал. Я размеренно работал над заказами и над новыми игрушками. Уильям теперь полностью взял на себя работу с часами.

Однажды взглянув в календарь, я с удивлением узнал, что наступил октябрь и до моего дня рождения остались считанные дни. А значит, прошёл год с того момента, как ко мне впервые пришёл Бильмо. Время, жестокое и беспощадное, в который раз напоминало мне, как быстро оно бежит.

Я прожил уже больше трети своей жизни.

Я не ощущал себя двадцатидвухлетним. Мне резко начало казаться, что я слишком много не понял и не успел. Я всё чаще хотел сбежать из лавки и пуститься куда-нибудь по свету. Куда? Я толком не знал. Куда-нибудь подальше от работы, от дел, от всего, к чему я привык. Может быть даже в Зачеловечье…

Смерть пришла к нам ночью в конце октября.

Дождь нестерпимо громко барабанил по козырьку лавки. Ветер дул так, что стёкла чуть слышно дребезжали. Я пил чай в лавке, читая какую-то из маминых книжонок, которую мы достали из кухонного шкафа, — про врача, разбившегося в кораблекрушении. В замке свистело и завывало.

За окном сверкнула молния. Через секунду с неба громыхнуло. Огонёк в керосиновой лампе ни с того ни с сего потух. Я остался один в полной темноте.

Вдруг, сквозь шум дождя я расслышал вой. Он был таким же тихим и надрывным, как завывание ветра в замке. Этот вой звучал не в лавке, а где-то за дождём, будто издалека, и…

Я мог поклясться, что слышал его раньше. Тогда, в ту ночь…

Резко вой оборвался.

Я попытался дотянуться до лампы, чтобы заново поджечь её, но у меня даже не получилось высечь искру. Мрак заполз в лавку и не хотел мне её отдавать.

Вдалеке снова завыли, только на этот раз куда громче. Я замер у прилавка, нервно вглядываясь в темноту передо мной. Глаза привыкли, и я мог разглядеть витрины, прилавок и стёкла, но за ними… за ними была кромешная тьма.

Вой усиливался. Пол начал скрежетать так, будто его драли когтями дикие волки. Лампа затрещала и вспыхнула огнём. Меньше, чем на секунду я смог увидеть, как по полу расползаются огромные чёрные тени.

«Собаки», — единственное, что я успел подумать.

Лампа потухла. Я закрыл руками лицо, опасаясь, как бы она снова не взорвалась. Остаться без глаза мне никак не хотелось.

Послышался пронзительный скрип двери. И тут же в тон ему пропел пожилой голос:

— А ну молчать! Кому сказала, тихо! — послышался тихий кашель. — Прости, Чарли, не хотела тебя напугать. Ну, открывай глаза, ну же, не бойся…

Чья-то холодная рука коснулась моего локтя.

Я медленно опустил руки.

В лампе спокойно потрескивал огонёк, освещая лавку. Ни одной собаки не было и в помине. Передо мной стояла фигура в чёрном плаще.

— Каждый раз такое происходит, стоит мне прийти, — произнёс мягкий женский голос. — Простите ещё раз, Чарли.

Женщина сняла капюшон, и в свете лампы я разглядел незнакомку: её бледное лицо было испещрено мелкими морщинками. Худая шея была закрыта глухим темно-синим воротником.

— Уже и не знаю, что с этим делать… — вздохнула она, приглаживая седые волосы, выбившиеся из пучка.

Я мысленно прикинул, кем она может быть: королевой? Придворной дамой? Злой колдуньей?

— Ничего страшного, — я на секунду запнулся, подбирая более подходящее обращение, — мадам. С кем имею честь разговаривать?

— Смерть, — она протянула мне руку в белой перчатке.

Никогда до этого мне не приходилось пожимать руку женщине. Хотя она и не была женщиной — она была самой Смертью… Смущённый и испуганный, я слабо пожал её.

— Вы по мою душу? — настолько учтиво, насколько мог, спросил я.

Она рассмеялась. Она была похожа на Ника — точно такая же чёрно-белая и выцветшая. Только глаза у неё, в отличие от Ника, были серыми и, как это ни странно, живыми. И смех её был настоящим, а не смехом детской куклы.

— Что вы, Чарли, вам ещё рано. Сколько бы вы не считали себя почтенным старцем, вам ещё рановато. До Карнавала так точно.

Что ж, мне хватило и этого. Я облегченно выдохнул, чем вызвал её снисходительную и даже тёплую улыбку.

— Раз уж у меня впереди ещё много времени, то чем могу быть вам полезен?

— Я к вам исключительно по делу, — она несколько чопорно выложила на прилавок маленькие дамские часики. — У меня начали спешить часы. А в моей работе пунктуальность — исключительное качество. Представьте, какие глупые ситуации происходят: я уже на месте, а человеку ещё жить три минуты! И что мне делать?.. Приходится стоять, ждать и занимать его милой беседой о котах, или о веджвудском фарфоре… Это утомляет.

Пока она говорила, я рассматривал её часы. На первый взгляд это были самые простенькие часы. Тонкий кожаный ремешок — даже не браслет. Судя по паре царапин, корпус был отлит из латуни, а сверху посеребрен. На задней крышке не было никакой гравировки… Самые простые часы.

— Не подскажете, сколько будет стоить ремонт? И сколько займет по времени?

— Сейчас посмотрим… — я достал из-под прилавка лупа-очки и пару отверток. — А на сколько спешат?

— Ровно на три минуты, — Смерть расстроенно цокнула языком. — Несильно, но ощутимо. Три минуты разговора о фарфоре — это, знаете ли, перебор.

Мне не хотелось уходить от неё и поэтому я вскрыл крышку прямо за прилавком. Странно, но именно в присутствии Смерти я впервые за долгое время почувствовал какой-то уют и… тепло. Будто моя матушка на секунду вернулась в лавку. Как будто это не Смерть, а моя мама стояла напротив меня и наблюдала за моей работой. Она любила так делать, а меня это всегда раздражало. Наверное, за работой я напоминал ей отца — тот его далёкий образ, который исчез из её памяти сразу после его ухода.

Наверное, Гарольд не хотел причинять ей страданий. Может быть, он и вправду, хоть немного, но любил Берту Дей.

Поломку я нашёл почти сразу: волосок баланса слипся, поэтому стрелки легко прокручивались. Починить это не составляло особого труда и никаких особых инструментов для этого не нужно…

— У вас есть свободные полчаса? — спросил я, посмотрев на неё поверх очков.

— Да, конечно, — женщина чинно кивнула.

— Налить вам чаю?

— Не откажусь, — она радушно улыбнулась. — Вы бы хоть предупредили, я бы принесла коробочку печенья…

— Если бы я знал о вашем приходе, мадам, то непременно бы предупредил.

Я поставил чайник и принёс в лавку стул. Потом вынес своей гостье чашку из сервиза, который Уильям купил в мастерскую специально для приёма мисс Уитлоу.

— Вы покупали? — Смерть благосклонно улыбнулась, снимая перчатки и взяв в руки чашку.

Она внимательно рассматривала чашку, а я не мог отвести взгляда от её рук — костяные пальцы без кожи и мышц держали в руках тонкий фарфор.

— Нет, это подмастерье.

— А у принца есть вкус… — женщина поставила чашку на прилавок. — Это Веджвуд.

Я убежал в мастерскую и вынес оттуда чайник и пинцет. Она аккуратно взяла из моих рук чайник и сама налила себе чай.

— Я мог бы сам… — пролепетал я, но Смерть сделала вид, что не заметила моей неловкости и продолжила:

— Поговаривают, Уильям собрался переходить в Человечье.

— Это правда, — кивнул я, снова натягивая на глаза лупа-очки. — Рискованное решение, но он уверен, что справится.

— Вот как? А в чём же риск? — она отставила от себя чашку с чаем. — Скажу вам по секрету, Человеческий мир куда безопаснее нашего. Даже в самых тёмных подворотнях Лондона вы найдёте больше честных людей, чем в Зачеловечье.

— Дело совсем не в Человечье, — я вдруг почувствовал, что обязан ей всё рассказать. — Я уверен, Уильям будет прекрасным человеком. Дело в договоре, который должен будет заключить Принц…

Повисло молчание. Я разлеплял волосок, Смерть пила чай.

— Ник, — наконец буркнула она, — ему бы меньше условий придумывать для своих договоров. Было бы всё как раньше…

— А как было раньше? — спросил я, не отрываясь от работы. Мне нравилось её слушать. Матушка также жаловалась мне на продавщицу в бакалее, которая постоянно ворковала с каким-то юношей и крайне медленно двигалась.

— Всегда были условия. Я не знаю, какие именно, он не особенно любит про это разговаривать… Но я видела, как он предлагал услугу за услугу. Вот в договоре прописано: портной получает сказочный мир, а Контролёр получает новый пиджак. Маг попадает в мир без излишних приключений взамен на то, что сделал своими руками, с помощью собственного ремесла. Это было совсем безобидно. Если бы и сейчас он этим занимался!..

Что-то изменилось в ней. От чопорности и величественности не осталось и следа. Её спина сгорбилась, плечи повисли… Она поморщилась и потёрла виски, словно её мучила сильная головная боль. Я разлепил ещё один виток.

— А что потом?

— Потом ему стало скучно.

Пламя в лампе дрогнуло, как и голос моей клиентки. Я распрямил последний виток.

— Он бессмертен, а бессмертие редко доводит до добра. Но мы не обращали внимания. Никто из нас. Ни я, ни Король… Всё, что угодно для спокойной жизни… Но ему стало скучно, и он начал повышать ставки. Стал играть чужими жизнями, лишь бы поразвлечься.

Она шмыгнула носом и я поднял глаза. Она смотрела на меня с такой нежностью, таким теплом, что мне и впрямь начало казаться, что на меня смотрит моя мама.

Сердце почему-то болезненно сжалось. Я вдруг осознал, как сильно на самом деле я скучаю по матери.

— Я пыталась остановить его в ту ночь… Думала сама забрать Гарольда, расторгнуть договор, а… как же всё так получилось…

Если бы не костяные пальцы, аккуратно прижимавшие к глазам белый платок, я бы ни за что не догадался, что передо мной сидит сама Смерть. Я не помнил, как точно выглядела Берта Дей, но сейчас, когда я смотрел на сидящую передо мной старушку, меня охватывало чувство, что я видел эти седые волосы, эти серые глаза, эту худую шею в плотном воротнике… Я видел их у мамы.

— Мы все перед тобой виноваты, Чарли, — прошептала Смерть. — Мы все виноваты в том, что стряслось с Деем… Сколько же невинных жизней….

Её голос надломился.

— Никто в этом не виноват, кроме Гарольда, — я быстро закрутил крышку часов, — не стоит, мадам. То, что случилось — давно случилось, и я не собираюсь всю жизнь принимать соболезнования. И более того, я рад быть частью Зачеловечья. Я ведь такой же как…

— Нет. Ты не понимаешь.

Она резко выпрямилась и с удивительной резвостью вскочила со стула.

— Чарльз, — повторила она увереннее и твёрже. — Ты не такой как мы и никогда таким не был. Вот здесь ты другой, Чарли. Совсем другой. Как Роберт. В этом вы с ним похожи.

Острая кость пальца впилась мне меж рёбер.

— Если бы ты был таким же, как мы, Ник бы не играл с тобой в его дурацкие игры, — пламя в лампе вновь заплясало. — Думаешь, эта история с хронометром была просто так? Нет. Ник попытается сделать всё, что угодно. Толкнёт тебя на любое дело, затащит в любую нору, лишь бы ты стал нелюдем.

Я ничего не понял, но решил на всякий случай кивнуть. Смерть будто бы пришла в себя и её серые, выцветшие глаза снова были обращены на меня.

— Будь с ним очень осторожен, — она аккуратно погладила меня по плечу, — и береги Уильяма Даацского. Ему тоже не место среди нас.

— Конечно, мадам.

Мы замолчали. Спустя несколько секунд, я вспомнил, что должен отдать ей часы. Я очень неловко взял их с прилавка и протянул ей:

— Ваши часы готовы. Теперь не будут ни торопиться, ни отставать. С вас шиллинг.

Она взяла их в костяные пальцы.

— Спасибо, Чарльз, — она посмотрела на циферблат и тут же воскликнула:

— Ох, надо же, уже полночь!

— И вправду.

— Мне пора идти, — она торопливо спрятала часы в карман платья, положила на прилавок сияющий шиллинг, взяла свои перчатки, и уже было исчезла за дверью…

— Простите! — я не удержался и остановил её, — но кто такой Роберт?

Она обернулась.

— Ваш восемь раз прадед, Чарли. Он был выдающимся человеком, — и накинув на себя чёрный капюшон, Смерть, посмотрела на меня и сказала:

— Раз уже полночь… с Днём Рождения, Чарли Дей!

Она улыбнулась. Смерть и в самом деле не была похожа на Берту Дей, но была такой же сильной и гордой, как моя мать. По крайней мере, мне хочется так думать.

С этими словами Смерть вышла на улицу. Шёл сильный, проливной дождь. Стук капель по крыше смешивался с заунывным воем собак. Вой уносился вниз по улице, а я стоял посреди освещенной лавки и чувствовал: что-то поменялось.

Будто из колоды достали новую карту, и она вот-вот будет сыграна.