По ту сторону дневника (джен)

Лето тянулось долго и душно. «Нора» была для Джинни одновременно и убежищем, и тюрьмой. С одной стороны, она была в относительной безопасности, вдали от внимательных глаз Дамблдора. С другой — она была заперта в обществе людей, которые все еще видели в ней ту маленькую девочку, которую нужно было опекать. После событий у Визжащей Хижины ее статус в семье изменился. Она больше не была просто «бедной, травмированной Джинни». Теперь она была «Джинни, которая спасла Гарри», что, по мнению Молли Уизли, было почти так же тревожно.

Мать кутала ее в еще более плотный кокон заботы, словно боясь, что ее младшая дочь снова бросится в самую гущу опасности. Рон, чью ногу быстро вылечила мадам Помфри, относился к ней со смесью зависти и неохотного уважения. Он не мог простить ей того, что она оказалась смелее и эффективнее его в критический момент. Фред и Джордж, наоборот, смотрели на нее с плохо скрываемым восхищением, то и дело пытаясь выведать, как ей удалось всадить в оборотня такое «изящное заклинание».

Но главным изменением были ее отношения с Гарри и Гермионой. Они писали ей письма все лето. Гарри — короткие, немного смущенные записки, в которых, тем не менее, сквозила искренняя благодарность. Гермиона — длинные, подробные письма, полные анализа прошедших событий и планов на будущее. Они больше не были для нее просто героями книги. Они становились ее друзьями. Ее ответственностью.

Сириуса Блэка не оправдали. Сбежавший Петтигрю был слишком удобным козлом отпущения для Министерства, не желавшего признавать свою двенадцатилетнюю ошибку. Но, благодаря вмешательству Дамблдора, Поцелуй дементора заменили на пожизненное заключение в Азкабане, но он сумел сбежать с помощью Клювокрыла до того как его туда отправили. Он был в бегах, но он был жив и на свободе. Это была победа. Маленькая, неполная, но победа. И Джинни знала, что она — ее архитектор.

Кульминацией лета стала поездка на Чемпионат мира по квиддичу. Атмосфера всеобщего праздника была заразительной. Даже Джинни, со своим взрослым цинизмом, не могла не поддаться этому настроению. Палаточный городок, раскинувшийся на мили вокруг, гудел от возбужденных голосов на всех языках мира. Магия была повсюду — в парящих над палатками флагах, в самораскладывающейся мебели, в запахе экзотических блюд, которые готовили волшебники со всего света.

Она наблюдала за своими «родными». Видела, как светились глаза мистера Уизли от восторга при виде маггловских резиновых сапог. Видела, как Рон чуть не плакал от счастья, когда Гарри подарил ему сувениры с Виктором Крамом. Видела, как Гермиона с академическим интересом изучала быт и нравы иностранных волшебников. Это были моменты чистого, незамутненного счастья. И Джинни, как никогда раньше, почувствовала острое желание защитить этот хрупкий мир.

Их места на стадионе были в самой верхней ложе, рядом с министром магии Корнелиусом Фаджем и… Малфоями. Джинни внутренне напряглась, когда увидела их. Люциус, с его холодным аристократическим лицом, Нарцисса, похожая на ледяную статую, и Драко, который тут же начал обмениваться колкостями с Роном и Гарри.

— Надо же, Уизли, — протянул Люциус, его взгляд с презрением скользнул по их старым мантиям. — Неужели вы выиграли билеты в лотерею? Не представляю, как еще вы могли бы себе это позволить.

Мистер Уизли покраснел, но сдержался. Джинни же холодно посмотрела прямо в серые глаза Малфоя-старшего. Она ничего не сказала. Но в ее взгляде не было ни страха, ни смущения. Лишь спокойная, ледяная оценка. Люциус заметил этот взгляд, и на мгновение в его глазах мелькнуло удивление. Он ожидал увидеть испуганную девчонку, а не… это. Он отвел взгляд первым.

Матч был невероятным. Полеты, финты, скорость… Джинни, хоть и не была фанаткой, как ее книжный прототип, не могла не восхищаться мастерством игроков. Болгария проиграла, но Виктор Крам поймал снитч. Это был красивый, трагический жест, который она оценила.

А потом, ночью, начался ад.

Крики разбудили ее. Она выскочила из палатки и увидела то, что знала из книг, но к чему невозможно было подготовиться. Горящие палатки. Испуганные, мечущиеся люди. И группа фигур в остроконечных капюшонах и масках, идущая по полю. Пожиратели Смерти. Они шли, смеясь, и подбрасывали в воздух семью магглов — владельцев кемпинга, — как марионеток.

Паника охватила лагерь. Мистер Уизли тут же начал действовать, отправляя старших сыновей на помощь сотрудникам Министерства.

— Гарри, Гермиона, Рон, Джинни — бегите в лес! — крикнул он им. — Подальше отсюда! Мы вас найдем!

Они побежали. Но Джинни не просто бежала. Она тащила за собой перепуганных младших детей, которые выбегали из палаток.

— Сюда! За мной! В лес! — кричала она, ее голос был на удивление твердым и спокойным.

Она не испытывала страха. Она испытывала ярость. Ту же самую ледяную ярость, что и в поезде, когда увидела дементора. Это были они. Слуги ее «крестного отца по ментальным проблемам». Те, кто разрушит этот мир, если им позволить.

Добравшись до кромки леса, она убедилась, что Гарри, Рон и Гермиона рядом. Рон дрожал, но пытался хорохориться. Гермиона была бледна, но сосредоточена. Гарри… в его глазах горел тот же огонь, что и у нее. Огонь ненависти к этим людям в масках.

Именно в этот момент в небе вспыхнула Черная Метка. Огромный череп с выползающей изо рта змеей, полыхающий нездоровым зеленым светом. Толпа в ужасе ахнула и бросилась врассыпную.

Почти сразу же их окружили сотрудники Министерства, оглушая всех без разбора. Гарри, Рон и Гермиона были пойманы. Джинни успела нырнуть за дерево, оставшись незамеченной. Она видела, как Барти Крауч-старший обвиняет их, как находит палочку Гарри. Все шло по канону. Но наблюдать за этим со стороны, зная подоплеку, было пыткой. Она знала, что Метку вызвал Крауч-младший, но ничего не могла сделать. Ее слово ничего не значило.

Когда все улеглось, и они вернулись к остаткам своего лагеря, настроение было подавленным. Праздник был безвозвратно испорчен. Мистер Уизли был мрачнее тучи. Рон, вместо того чтобы поддержать друга, которого только что чуть не обвинили в серьезнейшем преступлении, начал завистливо рассуждать:

— Надо же, Метка… И ты снова в центре событий, Гарри. Некоторым везет.

Гарри резко обернулся, его глаза сверкнули.

— Везет? Ты считаешь, что мне повезло, Рон? Что кучка маньяков в масках охотится за мной с самого рождения?

— Да ладно тебе, я не то имел в виду, — пробормотал Рон, понимая, что сморозил глупость.

Но было поздно. Джинни решила, что с нее хватит.

— Нет, Рон, ты имел в виду именно это, — ледяным тоном произнесла она, подходя к ним. Все взгляды обратились к ней. — Ты завидуешь. Завидуешь, что у Гарри есть шрам, что на него охотится Волдеморт, что его имя известно всем. Ты готов променять безопасность и свою семью на его славу. Ты хоть представляешь, через что он проходит?

Она сделала шаг ближе, глядя Рону прямо в глаза.

— Ты его лучший друг. А ведешь себя как самый злобный слизеринец. Завидуешь его славе, пользуешься его деньгами, а когда ему нужна поддержка, ты либо ноешь, либо несешь вот такую чушь. Гермиона всю ночь не спала, искала информацию в книгах, чтобы помочь ему, а ты что сделал? Спал и видел во сне Виктора Крама!

Рон побагровел. Он открыл рот, чтобы возразить, но не нашел слов. Артур и Молли смотрели на эту сцену с ужасом.

— Джинни, прекрати! — вмешалась миссис Уизли.

— Нет, мама, не прекращу! — отрезала Джинни. — Кто-то должен ему это сказать! Гарри не заслуживает такого друга!

С этими словами она повернулась, подошла к Гарри, взяла его за руку и посмотрела на Гермиону.

— Пойдемте отсюда. Ему нужно побыть с теми, кто его действительно ценит.

Она увела их прочь, оставив Рона стоять в полном унижении посреди разгромленного лагеря, под осуждающими взглядами родителей и старших братьев. Разрыв, который она так долго и тщательно готовила, произошел. Резко, публично и бесповоротно.

Возвращение в Хогвартс было напряженным. Рон не разговаривал ни с Гарри, ни с Гермионой, ни тем более с Джинни. Он ходил надутый и общался только с Симусом и Дином. Гарри чувствовал себя неловко, но в то же время испытывал облегчение. А Гермиона… Гермиона была полностью на стороне Джинни.

А потом грянул гром. Турнир Трех Волшебников. Прибытие студентов из Дурмстранга и Шармбатона. И, конечно, выбор чемпионов. Седрик Диггори от Хогвартса. Флер Делакур от Шармбатона. Виктор Крам от Дурмстранга.

И когда Кубок Огня, казалось, успокоился, он снова вспыхнул и выбросил четвертый, маленький, обгоревший клочок пергамента.

— Гарри Поттер, — прочитал Дамблдор.

В Большом Зале воцарилась гробовая тишина, которая затем взорвалась гулом возмущения. Джинни смотрела на бледное, растерянное лицо Гарри. Она знала, что это ловушка. Знала, кто за этим стоит. Ее кулаки сжались под столом.

Большинство студентов Хогвартса, включая почти весь Гриффиндор, отвернулись от Гарри. Они считали, что он обманом бросил свое имя в Кубок. И самым громким голосом в хоре обвинителей был голос Рона Уизли.

— Я знал, что ты что-то задумал! — кричал он на Гарри в опустевшей гостиной вечером. — Всегда тебе нужно быть в центре внимания! Не мог дать хоть кому-то другому погреться в лучах славы!

— Рон, я не бросал свое имя! — отчаянно пытался объясниться Гарри. — Ты же знаешь меня!

— О, я-то тебя знаю! — злобно усмехнулся Рон. — Вот теперь и знаю! Ты лжец и обманщик!

И в этот момент между ними встала Джинни. Она не кричала. Она говорила тихо, но ее голос резал, как стекло.

— Убирайся, Рон.

— Что? — опешил тот.

— Я сказала, убирайся. Прямо сейчас. Вон из этой гостиной, — она указала на выход. — Ты больше не гриффиндорец. Гриффиндорцы ценят храбрость, честь и дружбу. У тебя нет ни того, ни другого, ни третьего. Ты просто жалкий, завистливый трус.

Рядом с ней встала Гермиона, ее лицо было суровым и решительным.

— Джинни права, Рон. Если ты не веришь Гарри, то тебе здесь не место.

Рон обвел их взглядом, ища поддержки. Но даже его приятели, Дин и Симус, смущенно отводили глаза. Его публичное предательство было слишком явным. Униженный и взбешенный, он пробормотал проклятие и выбежал из гостиной.

В наступившей тишине Джинни повернулась к Гарри. Он выглядел совершенно разбитым.

— Не слушай его, — мягко сказала она.

— Мы с тобой, Гарри, — добавила Гермиона, кладя руку ему на плечо. — Всегда.

Они вдвоем, Джинни и Гермиона, стали его единственной поддержкой в замке, который внезапно стал враждебным. Они создали вокруг него маленький оплот верности. «Штаб поддержки Гарри», как они в шутку его называли. Они вместе ходили на уроки, вместе сидели в библиотеке, вместе отбивались от насмешек и значков «Поттер — вонючка».

Дамблдор наблюдал за этим с растущим беспокойством. Он видел, как его «золотое трио» распалось. Он видел, как Рон Уизли, который должен был быть связующим звеном Гарри с обычным миром, откололся. И он видел, кто занял его место. Джиневра Уизли. Девочка, пережившая одержимость Темным Лордом. Девочка, которая в критические моменты проявляла пугающую зрелость, тактическое мышление и холодную ярость. Она больше не была сломанной пешкой. Она стала ферзем на доске Гарри Поттера. И Дамблдор с тревогой понимал, что этот ферзь играет не по его правилам.

Он несколько раз пытался поговорить с Гарри, убедить его помириться с Роном, «сохранить дружбу». Но Гарри, наученный горьким опытом и укрепленный непоколебимой поддержкой Джинни и Гермионы, был непреклонен.

— Друг не предает, сэр, — ответил он директору во время одной из таких бесед. — Рон сделал свой выбор. А я — свой.

Дамблдор ушел ни с чем, и его голубые глаза за стеклами очков-половинок уже не казались такими добрыми. В них появилось что-то новое. Опасение. Он терял контроль над своей самой важной фигурой. И виной тому была маленькая рыжая девочка, которую он так неосмотрительно списал со счетов.