Печать Омеги (джен)

Один из подчинённых связал Ирэн руки за спиной. Верёвки врезались в запястья, но она молчала. В её душе разливалась пустота, а апатия победила желание пререкаться с инквизиторами.

Райнера связали у высокого столба в центре двора. Инквизиторы принялись готовить костёр. Один из них подошёл к мотоциклам. Скрутил баллоны с кислородом и спиртом с крайнего. Облил сухой мох спиртом. Направил на него каучуковую трубку от кислородного баллона. Достал из-за пазухи кремниевый пистолет, зарядил холостым зарядом из пороха и выстрелил. Глухой звук разнёсся над руслом Святой Марии. Пламя вспыхнуло с шипением, языки огня потянулись к дереву. Вдали, у горизонта, когда туда долетел звук выстрела, будто бы что-то мелькнуло красно-чёрное, пятнистое.

— Эй! — закричал оставшийся без мотоцикла инквизитор. — Как я теперь доберусь до обители?

— На втором месте поедешь, — отмахнулся товарищ. — Дело важнее.

Ирэн стояла у стены, связанная. Документы понтифика разрушили её иллюзии о справедливости мира. А теперь смотрела, как горит человек, осмелившийся искать правду. Странное дело — она снова почувствовала к Райнеру теплоту. Жалость к обречённому перевесила разочарование в его идеях.

Магистр Этьен дю Шатель стоял рядом с костром в своей маске из импортного стекла. Отблески пламени плясали на полупрозрачной поверхности, делая лицо инквизитора похожим на череп. Шёпот сочился сквозь маску — молитвы об очищении огнём.

— Смотрите и помните, — прошелестел Отец Шёпот, обращаясь к братии. — Вот что ждёт отступников от истинной веры.

Вдруг на фоне синей полосы горизонта вырос уже знакомый Ирэн силуэт дирижабля. Хищная военная машина — корпус камуфляжного цвета ржавчины и песка, турели с оружием, винты рассекают воздух — пока ещё бесшумно.

Ирэн увидела его первой, но не стала поднимать тревогу. Всё, во что она верила, оказалось ложью. Может, жить в Хрисе даже лучше будет?

Дирижабль шёл на бреющем полёте над водой речушки, поворачивая вслед за руслом. Перед последним поворотом он набрал высоту, чтобы не врезаться в крутой скалистый берег, и оказаться над монастырём. Его никто не видел, потому что все, кроме Ирэн, смотрели на казнь. И вот, на двор монастыря с неба упала тень, а сверху донеслось басовитое гудение.

— Дирижабль! — крикнул инквизитор, тыча пальцем в небо.

Магистр резко обернулся. Сквозь неровное стекло маски мелькнуло удивление.

— Откуда...

Из чрева вывалился якорь на тросе — тяжёлая железная конструкция, которая с грохотом впилась в камни двора. Пироболты взорвались, приковывая якорь к брусчатке. Лебёдки завизжали, опуская воздушный корабль ниже. Зашипели компрессоры, перекачивая водород в бортовые баллоны, делая машину тяжелее. Ирэн не понимала как именно дирижабль приближается к земле, но догадывалась, что сейчас произойдёт.

Из гондол посыпались солдаты. Двадцать фигур в красно-чёрной силовой броне падали на тросах, стремительно приближаясь к двору монастыря. Ветер свистел в сочленениях силовой брони, а тросы натягивались как струны.

Гидравлика загудела, амортизируя удары о каменную брусчатку. Первым выпрямился командир — Цзиньлун, его лицо под бронестеклом шлема было серьёзным и сосредоточенным.

Время остановилось. Инквизиторы потянулись к оружию. Драгуны кинулись к мотоциклам. Кое-кто из дружинников начал осознавать, что что-то идёт не так. Сегодня дружинники монастыря особенно расслабились, полагаясь на охрану инквизиторов. Новый настоятель не успел исправить ошибки прошлого. Только и всего — что указал приготовить ловчие ямы. Слишком мало времени у настоятеля Дамина было.

Цзиньлун открыл канал мыслеграмм отряда, отправив сообщение на языке равнины Хриса — англо-китайском пиджине⁽¹⁾:

— Вперёд! За Семью! За Деда!

Один из бастардов заметил спрятавшегося за углом библиотеки дружинника и включил накачку конденсаторов своей гаусс-винтовки.  Ещё до того, как он выстрелил, ему пришла вторая мыслеграмма от командира:

— Всех молодых — живыми! Остальных — в утиль!

Бастард выстрелил. Высокий визг разрезал воздух.  Тяжёлая пуля, разогнанная магнитным полем до чудовищной скорости, снесла угол библиотеки. Гром ударил по ушам. Каменная стена взорвалась фонтаном крошки и пыли. Дружинник упал без головы.

Ударная волна прокатилась по двору. Земля дрогнула под ногами. Горячая крошка полетела в сторону Ирэн, и посекла ей щёку но Мариэтт уже кидалась к ней:

— Мадмуазель! Сюда!

Служанка схватила Ирэн за плечи и потащила за каменный выступ, прикрывающий вход в подвал. Пальцы впились в руки до синяков. Ирэн не сопротивлялась — руки всё ещё были связаны. Они укрылись за толстой каменной стеной как раз вовремя.

Секундой позже деревянная сторожевая вышка, подбитая очередью из гаусс-винтовки, рухнула точно на то место, где только что стояла Ирэн. Тяжёлые брёвна с грохотом ударили о брусчатку. Земля содрогнулась. Осколки разлетелись во все стороны. Один острый кусок ДСП из опилок и смолы просвистел рядом с ухом.

— Мон дьё, — прошептала Ирэн, глядя на обломки. Сердце колотилось так, что в висках стучало. — Мариэтт, ты спасла мне жизнь.

Служанка только крепче прижала госпожу к себе. Руки дрожали.

Те дружинники, кто смог осознать происходящее, открыли огонь из бойниц и оставшихся башен. Командующий ими шевалье стучал в барабан, дирижируя огонь. Барабанная дробь отдавалась в костях. Пороховые мушкеты загремели редкими залпами, заволакивая двор едким дымом. Свинцовые пули сыпались на броню солдат Хриса с характерными металлическими звуками — дзинь, дзинь, дзинь.

За укрытием Ирэн прижималась к холодному камню спиной. Каждый взрыв отдавался в позвоночнике. Дыхание сбилось, воздух сквозь маску шёл рывками. Мариэтт крепко держала её за руку — тёплые пальцы были единственной связью с живым миром среди этого ада.

Ответная очередь из гаусс-винтовки в автоматическом режиме снесла вторую деревянную сторожевую башню вместе со стрелком. Другая пуля прошила стену монастыря насквозь, выбив фонтан каменной крошки, и проткнув спрятавшегося за ней шевалье. Барабан замолчал резко, как оборвавшаяся песня.

Ирэн зажмурилась. Звуки боя проникали в сознание помимо воли — хруст костей, визг металла о камень, предсмертные хрипы. Каждый крик отзывался болью в груди. Руки тряслись так, что верёвки натирали запястья до крови.

Драгуны завели мотоциклы. Спирто-кислородные двигатели взревели. Отряд разделился — часть поехала с арканами и сетями, часть попробовала вытащить инквизиторов из-под огня.

Шевалье, командующий эскадроном, поднял пороховый пистолет — простое, но надёжное оружие, которое могло убивать в опытных руках. Особенно, если попасть из него в упор в бронестекло противника.

— За Короля! За точку Омега!

Две пары дружинников с сетями понеслись к солдатам Хриса. Сети были старым, проверенным оружием против силовой брони — запутать, повалить, добить кинжалом в стыки пластин.

Одной паре удалось — сеть накрыла кадета Чжигана, верёвки намотались на сочленения. Солдат упал, путаясь в петлях. Дружинник спрыгнул с мотоцикла, занёс отравленный кортик над стыком нагрудника и наплечника.

Но тут раздалась очередь — Юшэнг срезал дружинника огнём гауссовки прямо перед уколом. Почти половина из трёх десятков пуль, выпущенных в режиме максимальной скорострельности, попали в дружинника. И убили до того, как он упал на камни, пробив в теле крупные дыры. Товарищи кинулись к Чжигану, разрезали верёвки, помогли кадету подняться. На броне остались липкие, зеленые капли от упавшего на неё кортика — яд не достиг цели.

Магистр Этьен дю Шатель увидел, что сражение проиграно. Он вскочил на свой мотоцикл и рванул прочь от монастыря, надеясь скрыться в лабиринте каньонов. Юшэнг заметил беглеца и кинулся в погоню, делая гидроусиленные прыжки в силовой броней. Но инквизитор знал местность лучше — это был его не первый визит в монастырь — и свернул к ловчей яме, вырытую ещё сотню циклов назад, но к счастью замаскированную ленивыми дружинниками хворостом из засохших веток ГМ-лишайника с целлюлозой. Благодаря брату Дамиану.

Юшэнг с разгона провалился в яму. Броня загудела от удара о железный штырь внизу, но выдержала. Кадет барахтался, пытаясь выбраться. Магистр резко повернул, помогая себе ногой, и скрылся в узком ущелье.

Один из бастардов переключил винтовку в обычный режим и выстрелил в брата Исаака — старый библиотекарь рухнул на камни. Остальную братию хватали живыми: кого-то оглушали прикладами, кого-то просто скручивали. Молодые послушники, повар, даже брат Дамиан — все годились в рабы.

А Юшэнг всё ещё барахтался в яме, матерясь на языке Хриса и пытаясь выбраться.

— Проклятая краснопыль! — орал застрявший кадет. — Тащите меня отсюда!

— Потом вытащим, — рявкнул Цзиньлун. — Отбирайте молодых. Не дайте им сбежать!

Один из аристократов собирал оружие с убитых дружинников — чтобы не было сюрпризов. Потом он выкинет этот хлам из дирижабля. Несколько инквизиторов ещё дышали — раненых тоже волокли к дирижаблю. В Хрисе солдатам за людей в чёрном хорошо платили.

Выстрелы стихли. Двор оказался бойней. Дружинники замолчали навсегда. Инквизиторы — живые, мёртвые и связанные — лежали тут и там. Кроме сбежавшего магистра.

Но Ирэн была жива. И Райнер тоже. Настоятель висел на столбе, страшно обожжённый, но ещё дышал. Пламя лизало его ноги, но до жизненно важных органов ещё не добралось.

Дирижабль завис над монастырём, опустив тросы. Лебёдки затарахтели, поднимая награбленное — рабов, церковную утварь, всё ценное. Пленников набралось больше двадцати: монахи, служанка с кухни, сын кузнеца из соседней деревни, трое раненых инквизиторов, четверо уцелевших дружинников.

Ирэн повторно связали, не доверяя работе инквизиторов, и потащили к дирижаблю. Когда её подводили к тросу, она услышала, как один из солдат сказал другому вслух:

— Эту в инкубаторскую.

В новофранцузском и на языке Хриса это слово звучит похоже

— Что это? Месье, Вы сказали incubateur? — спросила она, но ответа не последовало.

— А этого как? — один из бойцов кивнул на полуживого настоятеля.

— Добивай, — махнул рукой Цзиньлун. — Из такого никакой раб.

Очередь из гаусс-винтовки оборвала мучения Райнера. Низложенный настоятель монастыря умер, так и не открыв рта.

Между тем из ямы с руганью выбрался Юшэнг:

— Проклятые попы! Штаны порвал!

— Меньше жрать надо, — подколол товарищ. — Тогда и не застрянешь.

Ирэн оглянулась на разрушенный монастырь. Тела усеивали двор, кровь стекала по камням. Костёр всё ещё тлел, подпитываемый кислородом из баллона. Где-то в хаосе валялись листы переписки понтифика — правда о мире, ставшем ложью. Или ложь, выдававшая себя за правду.

Трос дёрнул её вверх, унося от всего знакомого.

Бастарды заложили в подвале монастыря мину с дистанционным взрывателем. Когда дирижабль поднялся на безопасную высоту, раздался оглушительный взрыв. Гондола под ней завибрировала. Древний монастырь Святого Исидора превратился в груду дымящихся развалин, погребя под собой все нераскрытые тайны и надежды Ирэн на лучшую жизнь среди народа Реки.

1) язык, который формируется из двух других для общения разных этнических групп. В мире рассказа на равнине Хриса говорили на английском и китайском, поэтому и сформировался такой язык

Вернуться к тексту