Старый друг (джен)

— Что заставляет траву расти? — ревёт капитан.

— Кровь! Кровь! Кровь! — кричат они в ответ.

Они несутся через поле к безжизненно висящим на деревянных столбах манекенам — пустые люди, набитые соломой. Они кричат на бегу, и солнечные блики играют на штыках, когда рвётся ткань, а воздух наполняется пылью.

Ранее они стреляли по круглым мишеням — учились держать руки неподвижно и нажимать на курок с убийственной точностью. Это всего лишь круги, но Генри представляет их в виде сердец. При каждом выстреле винтовка болезненно отзывается отдачей в плечо, и вскоре там проступает синяк.

Позвольте объяснить. Генри учится быть солдатом вместе с другими магглами, чтобы помочь им пережить войну. Он считает это своим долгом, потому что видел, как его родная деревня Годрикова Лощина опустела, лишившись молодых мужчин.

Если мы вернёмся на несколько месяцев назад, то увидим его в прекрасной пурпурной мантии, обращающимся к Визенгамоту, где, несмотря на свой юный возраст, он занимает место политического представителя Годриковой Лощины. Там он умоляет оказать магглам магическую помощь.

Стены из отполированного красного дерева звенят от смеха, пока Генри Поттер стоит в центре и произносит свою тщательно подготовленную речь.

— …Магическое вмешательство на Балканах способствовало нестабильности и насилию, которые теперь терзают континент и вскоре могут достичь наших берегов.

— Пусть сами разбираются! — выкрикивает кто-то из волшебников на галерее под дружные одобрительные возгласы.

— Маггловские города, деревни и посёлки уже готовятся к войне. Ожидается, что мир станет свидетелем насилия, невиданного ранее…

— И вы хотите, чтобы мы в это ввязались?

— Ради каких-то магглов?

— Мистер Поттер предлагает нам рискнуть не только Статутом о секретности… Нет, нашим собственным существованием! И всё ради кого? Ради магглов за границей! — насмешливо произносит мистер Флинт, оппозиционер и представитель Аппер-Фледжли.

Раздаётся одобрительный рев, и Генри сверлит Флинта взглядом, полным ненависти. Ещё со школьных времён они терпеть не могли друг друга.

Встаёт ещё один член Визенгамота; это ведьма, получившая место за свой выдающийся вклад в астрономию.

— Я, безусловно, восхищаюсь тем, что такой достопочтенный волшебник столь сильно сопереживает сообществу магглов, — говорит она, — но не думаю, что хорошим решением станет посылать наших людей в пекло войны, особенно сейчас, когда наша численность сокращается. Пусть магглы занимаются своими делами, а мы продолжим заниматься своими, как и было заведено уже сотни лет.

Раздаются бурные аплодисменты; сердце Генри бешено колотится в груди.

Разговоры в этом зале, дорогой читатель, манят меня. Судьбы мужчин, женщин и детей, как магов, так и магглов, меняются и мерцают по прихоти разгневанной публики здесь, так и в политических кабинетах по всему миру.

Мои руки в эти дни заняты собиранием душ. Я выхватываю их из тлеющих, грязных полей, с больничных коек и даже из воздуха. Генри Поттер знает это и изо всех сил старается меня успокоить, как это иногда бывает с добрыми друзьями.

— Уходите, — командует министр магии, Арчер Эвермонд. — Вы отстранены. Мы объявим перевыборы. Добропорядочные волшебники и ведьмы Годриковой Лощины заслуживают достойного представителя, а вы стоите здесь и представляете магглов.

— Я уйду, — отвечает Генри, сжимая кафедру так, что костяшки пальцев белеют, — но запомните вот что. Магглы — наши родичи, они делят с нами эти земли. Их жизни, надежды и страхи, страдания и шансы на счастье — всё это тесно переплетено с нашей жизнью, с тем, что мы думаем, говорим и делаем. Мы живём в тайне, но мы живём не одни. Помогать друг другу и заботиться о ближних — это обычная человеческая порядочность. И я говорю вам, что скоро настанет день, когда, если волшебники не усвоят этот урок, им преподадут его — огнём, кровью и мучениями.

Его слова не раздаются в стыдливом молчании, а растворяются в насмешках и смехе. Генри, как это с ним бывало и прежде, выбегает из зала. Впрочем, для него это не первые перевыборы и не последние. Он популярен в Годриковой Лощине и победит на следующих выборах. Пока же он возвращается домой, записывается добровольцем на фронт и вскоре проходит маггловскую военную подготовку, оттачивая навыки убийства.

Прибыл новый офицер; он поразительно молод, сын какого-то герцога, или графа, или кого-то ещё. Они выстраиваются в шеренгу, и он, пытаясь с лихвой компенсировать явную молодость и неопытность, выкрикивает им в лицо:

— Имя!

— Рядовой Поттер, сэр! — почти криком отвечает Генри.

— Имя! — говорит офицер следующему.

— Рядовой Поттер, сэр!

— Имя!

— Рядовой Поттер, сэр!

Офицер не уверен, но начинает думать, что над ним просто издеваются. Он с подозрением смотрит на троих парней в строю, а затем рявкает следующему:

— Имя!

— Рядовой Поттер, сэр!

Он растерян и смущён; братья Поттеры видят это и с трудом сдерживают смех.

— Думаете, это смешно? — спрашивает новый офицер. — Думаете, сейчас самое время для шуток?

Капитан поспешно вступает в разговор.

— Рядовые — братья, лейтенант. Вместе записались…

— Все они? — рявкает молодой офицер. — А как вы их различаете?

— У нас у всех разные имена, сэр, — отвечает один из братьев Поттер.

Генри едва сдерживает смешок. Его плечи подрагивают, руки сцеплены за спиной, взгляд устремлён в грязную землю. Он знает, что молодой офицер навис над его братом в дюйме от лица и что-то яростно выкрикивает, но от этого становится только смешнее.

— Я бы и сам догадался, рядовой Поттер! Я не потерплю неподчинения в своём полку! Сегодня вечером будешь дежурить в сортирах!

На мгновение воцаряется тишина: братья изо всех сил стараются не рассмеяться, а молодой офицер пытается решить, что делать дальше. Он отступает на шаг и идёт вдоль строя, чтобы спросить имя следующего солдата. Генри уже не может сдержать веселья.

— Рядовой Поттер, сэр, — слышит он, как на выходе сообщает его младший брат.

Для молодого офицера теперь всё потеряно, потому что весь полк смеется над ним.

Теперь ясно, что мне нужно рассказать о братьях Генри, ведь они играют в его жизни немалую роль. Сам Генри — старший, за ним идёт Карлус — умный и одарённый юноша с серьёзным взглядом на жизнь, учившийся на целителя. Далее — Эдвин и Эрнест, почти ровесники, хотя на этом их сходство заканчивается. Эдвин — начитанный и совершенно равнодушный к спорту, а Эрнест, как подсказывает его имя, любознательный и, по словам матери, не слишком умный; к слову, именно он в итоге и нарвался на чистку сортиров, надерзив новому офицеру. Оба брата, впрочем, несмотря на противоположность характеров, беззаветно преданы друг другу.

И наконец, к отчаянию Генри, Уильям. Ему всего семнадцать; он наложил Конфундус на вербовщика-маггла, чтобы записаться на фронт. Генри и Карлус спорили с ним до хрипоты, утверждая, что он слишком молод, но Уилл лишь усмехался и парировал, что в их мире он уже совершеннолетний, да и мальчишка-маггл, живущий по соседству, тоже записался, хотя ему всего шестнадцать, так что чары, пожалуй, и вовсе были лишними.

— Проблема в том, — говорит Уилл немного позже, глядя на изрешечённые манекены и соломенные внутренности, рассыпанные по траве, — что настоящий враг ведь не будет стоять привязанный к столбу, верно?

— Это было бы чертовски удобно, — замечает Эдвин, морщась и поправляя очки. — У меня и так с меткостью беда.

— Ну, может, фриц и придёт в восторг от твоих начищенных сапог и аккуратно заправленной постели, — огрызается Эрнест, всё ещё злившийся из-за утреннего наказания в виде дополнительных кругов за неряшливость и раздражённый из-за предстоящей мерзкой вечерней чистке сортиров. — И решит не стрелять в тебя, потому что ты покажешься ему человеком порядочным.

Генри почти не слушает их. Он смотрит на трупы, разбросанные по траве, и вспоминает рвущий хруст, с которым штык пронзал мешковину. Он гадает, какой звук издаст человеческое тело. Он гадает, будет ли это так же захватывающе.

Ему не приходится долго ждать. Взгляните на этих пятерых юношей снова всего несколько недель спустя.

Они маршируют к линии фронта во Франции. Ветер доносит гул и свист, а навстречу им проезжают грузовики, доверху набитые мрачными окровавленными людьми. Шутки и строевые упражнения в лагере кажутся теперь чем-то далеким. Генри уже вымотан до предела, а ведь они ещё даже не добрались.

— Сможешь их исцелить? — тихо спрашивает он у Карлуса.

— Да, если никто не смотрит, — отвечает тот. — По крайней мере, некоторых.

Мимо проезжает ещё один грузовик, разбрасывая грязь колесами. У раненых, сидящих внутри, на глазах повязки, пропитанные кровью.

— Что ж, — бодро произносит Эрнест, — похоже, нас ждут просто чудесные деньки.

Как вам прекрасно известно, всё оказалось совершенно не так.

Они добираются до окопов — этих шрамов, прорезанных на мёртвой земле, нескольких метров разлагающейся земли, за которые люди убивают и умирают.

Генри думает о том, что в это время года здесь следовало бы землю бороздить, взрыхлять и превращать в благоухающую почву, из которой может произрасти обильный урожай, но вместо этого она либо твёрдая, как железо, либо похожа на вязкое болото без каких-либо промежуточных вариантов.

Крысы бесстыдно шныряют мимо, Эдвин поскальзывается на деревянных настилах, положенных поверх болотной жижи, и Генри хватает его за руку, не давая упасть. Люди сидят, скорчившись над жестянками с холодной едой и письмами из дома.

Генри оборачивается и ищет глазами Уилла: мать его убьёт, если с ним хоть что-нибудь случится. Да и изначально всё это было глупой затеей самого Генри, и теперь, оказавшись здесь, он гадает, как им удастся осуществить задуманный план по помощи магглам, их лечению и защите, не нарушив при этом Статут о секретности.

Их план — использовать защитные чары, лучшие исцеляющие заклятия и любые другие средства, чтобы помочь.

Генри незаметно держит палочку в рукаве и делает вид, будто поскальзывается на мокрой грязи, чтобы скрыть движение рукой, и идёт вдоль окопа, стараясь хоть немного подсушить землю. Воздух становится чуть теплее.

— Всё, парни! — рявкает их командир, тот самый удивительно молодой офицер. Кажется, он внезапно ощутил прилив энергии, хотя его глаза выдают дикий страх. — Германцы просто…

Он бездумно ступает на доску, чтобы выглянуть из-за бруствера. Выстрел раздаётся прежде, чем успевают вырваться их крики. Я врезаюсь в него, как в лужу крови. Со всё ещё открытыми глазами и глухим ударом он падает к их ногам.

Генри застывает. Рядом дрожит Карлус.

Им придётся быть быстрее, чтобы победить меня. И, благослови их бог, они пытаются.