Зайчонок (джен)

Иногда, говоря, Гарри не вполне отдавал себе отчёт в том, как его слова повлияют на ситуацию. Особенно если дело касалось взрослых, ведь они-то всё понимают по-своему...

Вот и сейчас в Больничном крыле произошло что-то странное: глаза декана лучились непонятным светом и, казалось, он удерживает улыбку; мистер Малфой молчал, глядя на Гарри явно озадаченно, хоть он и старался этого не показывать, а мадам Помфри совсем так же, как недавно Гермиона, прижала руки ко рту.

― Итак, вы имеете претензии к моему сыну, ― наконец медленно произнёс мистер Малфой. ― Что ж, с вашей стороны было весьма дальновидным донести мне о его поведении...

Гарри очень не понравилось слово «донести», и поэтому он, насупившись, буркнул:

― Я сделал это исключительно в его интересах.

― Я понимаю, ― мягко успокоил его мистер Малфой. ― Как вы смотрите на то, чтобы исчерпать ваш конфликт немедленно? Северус? ― он обернулся к профессору Снейпу, который тут же напустил на себя абсолютно безразличный вид. «Как будто думает, что эмоции на лице ― это что-то неприличное», ― подумал Гарри. Но тревожило его сейчас другое.

― Я не против, ― профессор пожал плечами. ― В конце-концов, это действительно в интересах Драко.

Гарри едва не вытаращил глаза, но вовремя сообразил, что мимику сейчас лучше копировать у декана. Какие расчудесные вещи ― профессор Снейп в самом деле полагает, будто он способен столкнуть Малфоя-мелкого с лестницы?! Мальчик не знал даже, гордиться ему или огорчаться.

― Поппи, будь добра, сходи за Драко и мисс Грейнджер, ― сказал тем временем профессор Снейп.

― А разве ты... ― заикнулась та и тут же осеклась. ― Да, Северус, сейчас.

Но триумф Гарри был недолгим, ибо профессор тут же повернулся к нему.

― А сейчас, Поттер, вы расскажете, что произошло вчера ночью и почему вы оказались вне спальни после отбоя.

Да, за удовольствие увидеть, как Драко получит трёпку от своего сиятельного папаши, приходится платить. Гарри прижал к себе зайца покрепче.

― Ну... я решил выйти... посмотреть... ― промямлил он.

― Конечно, в подземельях много всего интересного, ― саркастически отозвался профессор. ― Но почему-то осматривать достопримечательности вы собрались именно ночью, когда я предупредил вас первого сентября, чтобы никто и думать не смел о том, чтобы соваться туда по ночам! ― к концу этой речи он сорвался на гневную отповедь, и Гарри покаянно опустил голову.

― А что произошло дальше? ― спросил мистер Малфой светским тоном (Гарри не был уверен, но ему показалось, что именно так должны разговаривать в каком-нибудь высшем свете).

― Меня поймал Филч, ― сказал мальчик и постарался прикинуться очень печальным и подавленным. ― Он притащил меня в свой кабинет и хотел выпороть.

― Он так и сказал? ― осведомился мистер Малфой.

― Да! ― обиженно выкрикнул Гарри и удивился тому, как натурально в его голосе зазвучали слёзы. ― Он так и сделал! Надел на меня цепи и ударил! Розгами! А я отбивался! Это было ужасно, сэр... ― пробормотал он, уткнувшись в зайца.

― Да, мистер Поттер, это было действительно ужасно, ― сказал Малфой, и Гарри догадался, что ему ни чуточки не жалко. ― Он и в самом деле не имел права так поступать. Мы созовём дисциплинарное слушание, ведь так? ― он обратился к профессору, и тот, подумав, разомкнул плотно сжатые губы:

― Я думаю, мистеру Поттеру не нужна огласка...

Гарри не знал, что такое огласка, но на всякий случай кивнул: если декан говорит, что не нужна, ему лучше знать.

― В таком случае, предлагаю решить всё тихо и мирно, ― воодушевлённо сказал мистер Малфой.

― Педсовет сегодня вечером, ― скривился профессор и повернулся на звук открывающихся дверей:

― Мистер Малфой, мисс Грейнджер.

Гарри привстал на подушках: к нему между койками шла мадам Помфри, за ней, с лихорадочными красными пятнами на скулах шествовал чрезмерно подтянутый, застёгнутый на все пуговицы Драко, и последней, гордо подняв нос, ― спокойная Гермиона. Они остановились у постели Гарри, и профессор Снейп как бы невзначай пододвинул девочке стул. Она поблагодарила кивком, изящно села, расправила складки на юбке ― совсем как какая-нибудь маленькая леди.

К ней-то, подчёркнуто не замечая сына, обратился мистер Малфой:

― Прошу прощения за беспокойство, мисс Грейнджер, но дело не терпит отлагательств. Мне стало известно, что Драко оскорбил вас, это так?

Гарри внимательно наблюдал за происходящим: Драко стал пунцовым, хотелось думать, что от стыда, но Гермиона также заалела. Кроме того, он отметил и то, насколько похожи оба Малфоя, и то, как дёрнулись крылья носа старшего, когда он скользнул взглядом по галстуку Гермионы.

― Не совсем так, мистер Малфой, ― чинно ответила девочка. ― Скорее, он дал мне понять, насколько нежелательно моё присутствие рядом с Гарри и как оно оскорбляет чувства слизеринцев.

― Вот как... ― произнёс тот. Гарри решил, что старший Малфой подписался бы под каждым словом сына, но, к сожалению, сделать этого не мог. Белобрысая семейка нравилась ему всё меньше и меньше.

― Представьте, что я подумал, ― сказал он, снова перегибаясь вперёд. ― Это всё равно, что если бы при вас оскорбили вашу жену, например, ― что бы вы сделали?

Он знал, что это называется «брать на понт», но и остановиться не мог: за слёзы Гермионы нужно было отомстить.

― Я думаю, Драко уже понял ошибочность своих суждений, ― шёлковым голосом сказал мистер Малфой, и тот дёрнулся, видимо, зная, что этот голос ничего хорошего не сулит.

― Д-да, отец, ― только и смог он сказать. Потом поднял глаза на Гермиону.

― Гр... мисс Грейнджер, я приношу вам свои извинения и обещаю, что впредь подобное не повторится, ― отчеканил он, и Гарри захотелось сплясать прямо на кровати. Но он подавил в себе этот порыв.

― Извинения приняты, ― кивнула Гермиона так важно, будто прекрасно знала заранее, что ждёт её в Больничном крыле, и успела отрепетировать. Гарри подполз к краю кровати, чтобы быть ближе к Драко.

― А если ты нарушишь своё обещание, я потребую са-тис-фак-ции! ― по слогам произнёс он. Слово «сатисфакция» он вычитал в какой-то книжке, которая не понравилась Дадли и полетела в мусорную корзину, и прекрасно знал, что этим словом пользуются мушкетёры, когда нужно постоять за честь дамы. Конечно, сидеть на кровати в пижаме, с плюшевым зайцем под мышкой и требовать у врага сатисфакции ― это слишком, но Гарри не обратил внимания на такие житейские мелочи.

Из красного Драко стал малиновым, это было особенно хорошо заметно на белой коже.

― Что же, ― старший Малфой обернулся к профессору Снейпу. ― Я полагаю, на этом конфликт исчерпан?

― Думаю, этот ― да, ― тот только склонил голову, а сам как стоял со сложенными на груди руками, так и продолжал стоять. Гарри подумал, что, наверное, это его любимая поза.

― Драко, ожидай меня за дверью, ― надменно распорядился Малфой. «Трёпка будет, ― понял Гарри. ― Жалко, не увижу...»

Гермиона поднялась со стула, произнесла неестественно тонким голосом:

― До свидания, мистер Малфой, ― и потом уже другу: ― Выздоравливай, Гарри, ― и ушла раньше, чем он успел ответить, ― наверное, волновалась.

Вслед за ней ушёл и Драко, прямо держа спину, и медсестра, что-то поняв, скрылась в своём кабинете.

― Вы можете ни о чём больше не беспокоиться, ― ласково обратился к Гарри мистер Малфой. ― Аргус Филч вам больше не угрожает. И Драко не тронет вашу подругу.

Он даже накрыл руку мальчика своей, и тот с удивлением увидел у него на безымянном пальце красивый серебряный перстень в виде змеи. Может быть, это удивление и поспособствовало тому, что он отдёрнулся позже, чем следовало бы.

― До свидания, мистер Поттер, ― Малфой улыбнулся, поднявшись, но обернулся, как будто что-то вспомнив. ― Ах, да, хотел вам сказать. Дружба слизеринца и гриффиндорки ― это так поэтично. К тому же, имеет свойство повторяться...

Гарри не понял ничего, кроме сарказма, но ему показалось, что профессор Снейп заскрипел зубами.

Малфой вышел, и вскоре мальчик понял, что и он покинул Больничное крыло. И тут он увидел, что остался с деканом один на один. Заяц как будто сам прыгнул ему в руки. Гарри сжался, стараясь не смотреть наверх: боялся встретиться взглядом с профессором. Только что он вспомнил, что Драко хвастался, что Снейп ― его крёстный. Неприятности грозили крупные. Если профессор не имел полномочий, чтобы наказать ученика как учитель за унижение крестника, что он может сделать просто как человек? Ведь наверняка на свете есть волшебство, неведомое пока что Гарри, волшебство, которым можно сотворить всё, что угодно...

― Поттер, ― произнёс декан, но в его голосе не было ни злобы, ни холода, только какая-то усталость, что ли, ― мальчик точно не разобрал. ― Поттер, почему вы становитесь слизеринцем только тогда, когда вас припирает? Почему в отношении к девочкам вы гриффиндорец, а ваш топографический кретинизм и крайняя степень запуганности указывают в лучшем случае на Хаффлпафф? Почему вы не знаете, что такое «педофил» и с трудом произносите слово «сатисфакция», но поставили Люциуса в такое положение, что ему пришлось унизить Драко публичным извинением перед магглорожденной, чтобы не дискредитировать себя в глазах окружающих? Как вы ухитрились использовать собственную травмирующую ситуацию так, чтобы вызвать к себе жалость, если вы по-настоящему боитесь всех взрослых, которые вас окружают? И зачем вы, в конце-концов, вышли ночью из гостиной?!

Гарри опешил от такого количества внимания, обращённого на него: ему-то казалось, что профессор никогда не простит ему его ночную выходку, а некоторых слов из его речи не понял вообще. Он даже не знал, на что отвечать сначала, он слишком изумился тому, как ловко декан разложил по полочкам все его маленькие хитрости.

― Не ко всем девочкам, ― тихо промолвил он, зацепившись за самое несущественное. ― Только к Гермионе. Она хорошая.

― Не полезная, Поттер? Нет? Хотя подсовывает учебники и объясняет дорогу? ― саркастически поинтересовался профессор, оскорбив этим Гарри до глубины души.

― Вы считаете, я буду с кем-то дружить только из-за его пользы?! ― вскинулся мальчик, даже не сообразив, что Снейпу известно всё, что с ним происходило за это время.

― Тогда я вообще не понимаю, что вы делаете на моём факультете, ― отрезал декан. Гарри испугался по-настоящему; азарт схватки, пусть и словесной, уже прошёл, наступало отрезвление, и он понял, что вот сейчас профессор Снейп выгонит его из Слизерина и отправит в Хаффлпафф, а что может быть страшнее, чем просто вылететь из школы? Только быть с позором переведённым на факультет, где собрались все те, кто больше никуда не годится!

― Факультет сменить нельзя ни в коем случае, ― проинформировал его профессор, внимательно следивший за выражением его лица. ― Так что, как это ни прискорбно, вам придётся продолжать обучение именно в Слизерине. Но я сомневаюсь, чтобы Драко простил вам сегодняшнее...

Гарри молчал; и так было ясно, что Малфои мстительны, и качество это передаётся по наследству.

― Так вы не ответили на мой вопрос, ― профессор сел на стул, оставленный Гермионой, и закинул ногу на ногу. ― Точнее, вы ни на один вопрос не ответили. Но больше всего меня интересует, какого Мордреда вы забыли ночью в коридорах.

Он не знал, кто такой Мордред, но вспомнил, как шёл, стараясь не бояться, как ему казалось, что страшная горгулья шевелится, и как он очень-очень хотел, чтобы профессор обрадовался, когда узнал, что теперь-то его ученик ничего не боится....

― Я жду, ― потребовал декан. Гарри не выдержал и тихо заплакал, уткнувшись в зайца. Только его зайчик был единственной устойчивой точкой в этом жестоком мире...

― Поттер, ― сказал декан необычайно доверительным тоном. ― Если вас кто-то заставил это сделать шантажом или угрозами, вы не должны бояться последствий. Виновный будет наказан...

Гарри помотал головой, не переставая плакать: только ещё не хватало, чтобы профессор, не разобравшись, наказал кого-нибудь непричастного к этому делу.

― Что же, вы не желаете отвечать? ― спросил декан, и на этот раз его голос снова стал жёстким. Гарри не видел, но представил, как кривятся сухие губы.

― Нет, ― глухо сказал он.

― В таком случае... ― зашуршала мантия: профессор Снейп поднялся со стула, и мальчик вскинулся на всякий случай, стараясь держать его в поле зрения. ― Месяц отработок, Поттер. Я жду вас у себя в кабинете каждый вечер в шесть часов, начиная с того дня, когда вас выпишут из Больничного крыла.

Гарри посмотрел на него снизу вверх, не зная, можно ли выказать свою радость: по крайней мере, он не назначил отработок с Филчем, а снова позвал к себе, в свою уютную лабораторию, в которой так хорошо думается за работой...

Профессор изобразил кислую физиономию, именно изобразил, потому что уж больно отталкивающе получилось, и добавил с явным неудовольствием:

― Десять баллов Слизерину за умение проявить себя джентльменом, десять баллов за сообразительность и десять ― за храбрость.

И задёрнул за собой ширму.

Гарри думал до тех пор, пока на небе не высыпали звёзды. Он укачивал зайца, жевал Блейзовых шоколадных лягушек, машинально отлавливая их на одеяле, и думал, думал, думал. Профессор Снейп был определённо загадочной личностью. Он сердился ― и тут же давал баллы. Он наказывал ― но наказание было только в удовольствие. Он знал, что Гарри отчаянный трус ― и всё равно награждал за храбрость. Да кому придёт в голову заподозрить в слизеринце подобное качество?

И то, как он скривился при последних словах Малфоя... При чём тут дружба?

Нет, он всегда был странным и ни чуточки не изменился с тех пор, как пошёл с Гарри в Косой переулок, чтобы купить всё необходимое к школе. Мальчик вспоминал, как его новый сундук постепенно заполнялся книгами, мантиями и прочим; как он боялся даже спросить профессора о чём-нибудь, особенно его заинтересовавшем, и как вечером они, вернувшись в «Дырявый котёл», наконец-то нормально поговорили. Говорил профессор, а Гарри слушал его спокойную речь:

― Вы должны знать, Поттер, ― профессор в это время расхаживал по небольшой комнате «Дырявого котла», ― должны знать, что «Хогвартс» ― весьма солидное учебное заведение для волшебников, и в нём не место для дурацких шалостей. Если не хотите учиться, лучше и не поступайте. Итак, вначале первокурсники проходят распределение и отправляются в зависимости от его результатов на один из четырёх факультетов, где будут учиться семь лет до окончания школы.

Гарри с ногами сидел на кровати, по привычке прижимая к себе зайца, и внимательно слушал, стараясь держать открытыми слипающиеся от усталости глаза.

― В Гриффиндор отправляются самые смелые и честные, попросту говоря, те, кому своя голова не дороже кната и кто во имя справедливости готов всех и вся предать и растоптать. В Райвенкло учатся те, кто ценит знания превыше всего, то есть, закапываются в книги и ничего вокруг не видят. В Хаффлпафф идут добрые и заботливые, у кого нет ни головы на плечах, ни своего собственного мнения... И, наконец, Слизерин ― факультет для скрытных, хитрых, мстительных... Говорят, что из Слизерина выходят только тёмные маги, но это не так. Говорят, там учатся только богатые чистокровные волшебники, но это тоже не так... Слизеринцы всегда выйдут сухими из воды, за это их и не любят. Для них их окружение важнее любой идеи ― и за это их презирают. Они никогда не бросятся в бой очертя голову и за это их называют трусливыми. И запомните, Поттер, я ― декан Слизерина и сам когда-то учился на этом факультете, поэтому если вы попадёте ко мне, в чём я сильно сомневаюсь, не ждите поблажек...

Гарри тихонько клевал носом, и ему мерещилось, что он ни на какой факультет не попадёт, а что это всё просто какая-то ошибка или хороший, но недолгий сон, а профессор только сейчас заметил, что он спит.

― Поттер, вы меня слышите?..

― Мистер Поттер, вы меня слышите? ― мадам Помфри трясла Гарри за плечо. ― Уже утро, пора выписываться! Вставайте скорее, а то опоздаете на завтрак!

Гарри подскочил, вспомнив, что ещё должен зайти в гостиную за учебниками, стремительно оделся в принесённую мадам Помфри свою собственную одежду, выстиранную и поглаженную, подхватил зайца, палочку, не забыл и зачерствевший кусочек хлеба из-под подушки. Потом Гарри бегом помчался из Больничного крыла в подземелья, справедливо рассудив, что не заблудится, нужно только всё время идти вниз. Он нашёл гостиную, вихрем промчавшись по пустым коридорам, посмотрел расписание, покидал в сумку учебники и письменные принадлежности и бросился на завтрак.

Он толкнул дверь в Большой зал, на мгновение испугавшись всей этой толпы, которая, казалось, разом повернулась прямо к нему, но тут от Гриффиндорского стола ему замахала Гермиона ― по-прежнему по три пустых места в каждую сторону ― и Гарри, не переводя дыхания и не обращая внимания на шокированные взгляды, счастливо плюхнулся рядом с ней.