История одного жиголо (гет)

Драко не то донес женщину до дома, не то они дошли вместе, но вот уже Малфой вжимает в жесткий косяк входной двери Гермиону, не слишком заботясь о её комфорте. Малфой целует её с жадностью и ненавистью, и Грейнджер отвечает ему с такой же безумной звериной страстью. Руки женщины нервно дергают ткань, не сразу расстегивая пуговицы, стаскивают с него рубашку, скользят по ягодицам, шарят по спине, царапают плечи, зарываются в растрепанные волосы, но тут мужчина со злостью хватает Гермиону за запястья, припечатывает, обездвиживая, её руки к стене. Грейнджер со стоном (он не уверен, что это стон страсти, а не боли) запрокидывает голову, позволяя Драко оставлять отметины на шее и груди, укус в плечо у основания шеи — кажется, выступила кровь, так ей и надо! Гермиона понимает, что все должно быть не так, но отчего-то она подчиняется властным ладоням, нажавшим ей на плечи, принуждая опуститься на колени. Глядя снизу вверх, она видит безумные глаза Драко, словно серебро кипит в обрамлении шелковых ресниц. Он лихорадочно облизывает губы, ласкает рукою её грудь, терзая нарочно небрежными движениями. Гермиона качается в сладком дурмане, вцепляется в поисках равновесия в его бедра, Малфой нажимает женщине на затылок, заставляя уткнуться лицом в пряжку ремня. Гермиона целует его напряженный живот, расстегивает брюки, словно в хмельном бреду...

Малфой стискивает зубы изо всех сил, но стона сдержать не может...

Потом мужчина рывком поставил Грейнджер на ноги. Она напоминала сошедшую с ума средневековую ведьму: босая, платье спущено почти до пояса, неукротимые волосы завесили худое лицо, но не могли скрыть ни страшно горящих глаз, ни дерзновенную алость истерзанных губ.

Поцелуи ещё яростнее, ещё отчаяннее...

Гермиона чувствует это отчаяние в каждом прикосновении старого врага — нового любовника, а ещё она чувствует, что он нуждается в ней даже больше, чем она в нем.

Они почти упали на доверчиво-пушистый ковер в холле, ладони Малфоя скользят по её ногам, нетерпеливо разводят их в стороны, узкое платье немного сопротивляется, но потом с тихим треском рвется по шву, давая мужчине доступ к желаемому.

Странный хриплый смех Гермионы, но Малфою плевать, он резко входит в ту, которую ненавидит до любви.

Они вместе ловят магический, древний ритм. Гермиона не закрывает глаза, она вглядывается в лицо Драко, сквозь пелену наслаждения пытаясь увидеть что-то очень важное, увидеть в непривычной жесткой складке между бровей, увидеть в трепетании ресниц, увидеть в линии безжалостно сжатых губ...

* * *

Неловкое молчание. Драко не знает, что сказать Гермионе: лживые признания в любви не помогут, говорить, как было хорошо, не имеет смысла, это и так понятно.

— Есть хочешь? — внезапно спрашивает Грейнджер.

— Что? — на лице Драко искреннее недоумение.

— Есть, говорю, хочется. Я пойду на кухню, хотя по-хорошему надо сначала в ванную..., но нет сил идти. А ты будешь кушать? Ням-ням там, и все такое.

Малфой усмехается и с некоторой брезгливостью натягивает мокрые, мятые брюки, а Грейнджер, платье которой почило в бозе, отдает свою рубашку.

И вот они сидят на диване и уплетают приготовленные Гермионой бутерброды.

Малфой пялится на стройные ноги, которые она ловко сложила на подлокотник. Потом обмакивает палец в единственную чашку горячего шоколада и рисует непонятный знак на светлом бедре Грейнджер.

Та вопросительно вскидывает брови, Драко в ответ улыбается какой-то мягкой, немалфоевской улыбкой. Гермиона тоже улыбается и облизывает шоколад с его руки. Теперь они целуются неторопливо, даже с ленцой. Малфой раздевает Грейнджер — снимает единственную рубашку с неё.

— Стоило ли её надевать на такое короткое время? — ворчит женщина.

— Мне ещё хуже! — восклицает Драко, когда они совместными усилиями все-таки стягивают с него мокрые брюки. — Больше я это не надену!

— Да без проблем, — усмехается Гермиона, укладывая его на спину и принимаясь методично вылизывать.

Диван неудобен и узок, но они почему-то и не думают идти в спальню. Может, потому что здесь, на кухне, все как-то несерьезно, словно играя?

Внезапно Малфой перестал стонать и выгибаться, повинуясь умелому язычку Гермионы, а быстро перевернулся, прижимая её к дивану своим телом:

— Ну уж нет! В постели я тебе, Грейнджер, власти не дам!

И та с образцовой покорностью принимает его решение закинуть её ноги ему на плечи...

* * *

Когда Гермиона проснулась, то обнаружила, что они всю ночь проспали с Малфоем на жестком, узком диване в ужасно неудобной позе. Драко обнимал её сзади, уткнувшись острым подбородком ей в плечо.

Пытаясь хоть как-то размяться, Гермиона медленно села, покрутила головой и принялась растирать руки.

— Что, Грейнджер, утренняя зарядка? — хриплый со сна голос Малфоя и тихие ругательства.

Оба, не сговариваясь, пошли в свои ванные комнаты, но в итоге оказались под одним душем...

— О, Мерлин! — ахнула Гермиона, когда увидела все следы вчерашних развлечений.

Малфой окинул её задумчивым, распутным взглядом и с усмешкой заметил:

— Похоже, на Закрытие Парижской недели тебе придется надеть паранджу.

— Иди ты, — буркнула женщина, пытаясь понять, как переделать приготовленное платье, чтобы все скрыть.

— А какие у нас планы на сегодня? — Малфой с довольным видом развалился на диване.

— На Закрытие приглашены только должностные лица, поэтому ты свободен весь день. А сегодня вечером я наконец-то подпишу договор!

— Не прошло и полгода, — саркастично прокомментировал мужчина.

Гермиона фыркнула и ничего не ответила, продолжая расчесывать волосы после душа.

Драко, прикрыв глаза, размышлял, потом решительно сел и сказал:

— Грейнджер, хочешь романтику в романтичном Париже?

Гермиона задумчиво почесала лоб и кивнула.

— Тогда собирайся! Поедем развлекаться.

Они были уже почти готовы, когда Драко, загадочно улыбнувшись, вышел на несколько минут раньше, а Гермиона задержалась дома, в своей спальне, возле зеркала, уточнить несколько последних штрихов своего образа.

И тут из камина донесся голос:

— Глава Управления Авроров Гарри Джеймс Поттер просит о срочной встрече с главой Отдела обеспечения магического правопорядка Гермионой Джейн Грейнджер.

Женщина очень удивилась и поспешно дала своё согласие, в ту же секунду в камине появилась голова лучшего друга.

— Гарри! Счастлива тебя видеть! — Гермиона кинулась к нему. — Что-то случилось?

— Да нет, — уклончиво ответил мужчина.

— Как ты? Как Джинни? Дети?

— Все отлично. Ты как?

— Восхитительно!

— Гермиона, послушай! У меня мало времени, поэтому я без лишних сантиментов перейду к делу. Это правда, что у тебя отношения с Драко Малфоем? — решительно спросил Гарри, и огонь сердито сверкнул в стеклах его очков.

— Что? — обескураженно спросила женщина, но тут же рассерженно поджала губы. — Уже донесли?!

— Гермиона, пора привыкнуть, что это моя работа: знать всё и про всех. Я не стал вмешиваться, когда ты наняла его в качестве своего сопровождающего, в конце концов, тебе виднее, но отношения!

— Гарри, а тебе не кажется, что это моя личная жизнь?! — она в раздражении заметалась по комнате.

— Значит, личная? — лицо мужчины становилось все мрачнее и мрачнее. — Ответь мне: вы любовники?

От гнева у Гермионы выступили алые пятна на щеках. Она остановилась перед камином, скрестив на груди руки, и мрачно ответила:

— Да, мы любовники. Удовлетворен?

— Прекрасно, — почти по-слизерински прошипел Гарри, — не кажется ли тебе, подруга, что это слишком?

Гермиона молчала.

— Это слишком! Спать с врагом! С бывшим Упивающимся! Со шлюхой, наконец!!!

— Что, боишься, что я разрушу свою репутацию? Ничего, немного грязи ей не повредит. А то папарацци с моею нравственностью скоро совсем без работы останутся! — в бешенстве выкрикнула женщина.

Несколько секунд друзья смотрели друг на друга, упрямо сверкая глазами, а потом Гарри неожиданно мягко сказал:

— Нет, я боюсь не этого. Я боюсь, что он разрушит карьеру, которую ты строила потом и кровью, и, прости за кошмарно слащавое выражение, разобьет тебе сердце.

Женщина горько усмехнулась и опустилась на колени перед камином.

— Гермиона! Ты только подумай, это же Малфой! И не просто Малфой, а Малфой-жиголо, куртизанка! Какие искренние чувства?

— Наверное, ты прав, — тихо сказала Гермиона, — хотя в один момент мне показалось, что он испытывает что-то настоящее.... А впрочем, Гарри, неважно. Понимаешь? Неважно.

Друг с недоумением смотрел на неё, женщина вздохнула. Он не понимает, так же, как не понимал на четвертом курсе, когда они с Роном обнаружили, что она «стоящая девчонка», читай «хотя бы просто девчонка», только перед самым Святочным балом.

— Неважно, Гарри! Неважно: лжет Малфой или говорит правду. Я хочу жить! Любить! Пусть недолго, пусть за дорогую плату..., но хоть раз в жизни. На протяжении долгих лет я создавала образ Гермионы Грейнджер, высоконравственной, принципиальной, готовой служить обществу. Надевала судейскую мантию.... Гарри, ты даже не представляешь, как она тяжела! И сейчас, ты только взгляни на это.

Она указала на приготовленный к Закрытию Парижской недели роскошный наряд, к которому прилагались великолепные украшения из сокровищницы Магической Британии.

— Взгляни!

Тяжелое плетеное ожерелье должно целиком обхватывать шею, витые браслеты закуют руки почти до локтей, серебряная сетка, усыпанная драгоценными камнями, опутает волосы, а диадема холодным металлом ляжет на лоб.

— Красиво, да? Не вдохнуть, не выдохнуть! И так изо дня в день. А я не хочу! Всю жизнь я, стоя на вершине горы, думала, просчитывала варианты, вырубала в камне ступени, плела веревки, а сейчас — не хочу. Я просто прыгну..., скачусь кубарем по валунам или полечу, как птица со скалы. Разобьюсь или научусь летать — мне все равно! Это неважно... Я хочу прыгнуть!

Гарри долго молчал, очень долго, а потом лукаво улыбнулся:

— Ну, что же, ты всегда была у нас самая умная, наверное, ты знаешь, что делаешь. Удачи тебе, Гермиона!

Женщина засмеялась и поцеловала его в лоб.

— И не забудь, во вторник праздничный ужин в Норе. Никаких отговорок.

Гермиона весело помотала головой:

— Что ты! Я обязательно приду.

* * *

— Это тебе! — к Гермионе подбежал Малфой с растрепанной светлой челкой и какими-то зеленым листочками в волосах.

Женщина просто не могла поверить, что этот весело смеющийся, прекрасный мужчина лжет! Лжет, когда протягивает ей красивый букет из волшебных, сияющих орхидей, лжет, когда обнимает её и страстно целует, лжет, когда они, как школьники, сидят на траве и едят мороженое..., а впрочем, это ведь неважно. После разговора с Гарри все сомнения улетучились, Гермиона всегда принимала решения очень долго, но приняв, шла до конца, не отступая.

И вот они летят на магической карусели, ветер трепет волосы женщины, она смеется, откинувшись назад и расстегнув ремни безопасности.

— Грейнджер! Сумасшедшая! Сейчас же пристегнись! — кричит Малфой и крепко держит её.

— Нет! Я лечу!!!

Она видит его лицо близко-близко, чувствует теплое дыханье и бездумно целует красиво вычерченные губы...

Они лежат на дне серебристой лодочки, мужчина играет с волосами Гермионы, утыкается в них носом, одобрительно мурчит:

— Конфетами пахнут.... Знаешь, Грейнджер, так пахли конфеты в детстве, а сейчас почему-то не пахнут.

А лодка, словно по волшебству, порхает по струям огромного фонтана, почти водопада.

Гермиона не любила романтику и не нуждалась в ней. По крайне мере, она всегда так думала, а теперь...

Хм, ей даже цветов никогда никто не дарил, книги дарили, артефакты, драгоценности дарили, а цветы..., ну кому в голову придет, что грозная судья Визенгамота любит ромашки!

— Банальщина, мечта третьекурсницы, — фыркнув, подумала Гермиона, — но как же порою хочется этой банальщины!

Растрепанных букетов, идиотских валентинок на слащавый праздник, ну, до плюшевых медведей она пока ещё не докатилась.

Гермиона подняла голову и пристально посмотрела на Малфоя.

— Что такое? — обеспокоенно спросил мужчина. — У меня что, мороженное на носу?

Женщина улыбнулась и отрицательно покачала головой.

Драко продолжал смотреть небрежным, но цепким вопросительным взглядом.

— Спасибо, — прошептала Гермиона.

Драко понимающе хмыкнул и крепче прижал её к себе:

— Эх, Грейнджер, юность у нас была так себе...

— У нас не было юности, Драко, у нас была война, — тихо и твердо сказала Гермиона.

— А потом были долгие годы после войны, — ещё тише прошептал мужчина.

— Да, очень долгие..., — вздохнула женщина.

Они молчали, и брызги, летевшие с водопада, умывали их лица.

— Как тебе романтика в Париже? — наконец, весело и очень спокойно спросил Малфой, тряхнув влажными волосами.

— Изумительно! Ты мастер на такие штучки.

— Мастер, — горько усмехнулся тот, — а теперь что будем делать?

— Пойдем в гостиницу, в спальню, — заговорщически прошептала Гермиона, рисуя языком на его шее какие-то узоры.

— Ты читаешь мои мысли! — расхохотался Драко, и, подхватив женщину на руки, аппарировал к воротам их дома.