Разрешающий жить (гет)

Правда — служанка справедливости, свобода — её дочь, мир — верный её товарищ, благополучие ходит за ней по пятам, победа — среди её преданнейших почитателей…

В хрустальной вазочке сливочное парфэ успело превратиться в жалкий кисель. День клонился к вечеру, а бывшее до определенного момента оптимистичным настроение Гермионы неожиданно испарилось, несмотря даже на универсальный незаменимый антидепрессант — мороженое с кофейной крошкой. Теперь ей казалось, что она сама похожа на это растаявшее мороженое.

К вечеру полупустой зал переполнился романтично настроенными парочками всех возрастов, кафе гудело и бормотало на свой лад, звенело фарфоровыми чашками с пушистыми шапочками каппучино и разноголосьем телефонных трелей. За окном мельтешил щедро разукрашенный неоновой рекламой Лондон.

Гермиона сидела, подпирая щеку рукой и апатично ковырялась в полупустой вазочке, изредка провожая взглядом мелькнувший за коричневатым стеклом кафе двухэтажный автобус или стайку галдящих неформалов на роликах и в ярком прикиде. На ее лице застыла причудливая смесь испуга, паники и обреченности. Она молчала уже давно. А ведь еще несколько минут назад она была вполне довольна этим тихим прохладным августовским вечером.

Шерлок оказался интересным собеседником. Они непринужденно разговаривали и пили кофе, искренне получая удовольствие от общения, пока на Гермиону не обрушилось понимание того, что, собственно, они в действительности натворили. Аппетит и хорошее настроение улетучились, и прохладное лакомство тотчас потеряло свою сладость, оставив только противную горечь кофейного привкуса. Девушка отодвинула вазочку с мороженым и поймала внимательный взгляд своего новоиспеченного жениха.

Увидев, что Гермиона погрустнела, Шерлок тоже замолк, решив предоставить ей возможность размышлять — в конце концов ее молчание и погруженность в себя давали ему прекрасную возможность читать ее. Перемену в ее настроении увидел бы и слепой. Даже такой идиот, как Андерсон, мозг которого всегда напоминал Шерлоку криво сколоченный колченогий табурет.

Высокий гордый лоб — признак ума и открытости. Четко очерченные прямые брови с изломом на самом кончике, маленькая, едва заметная вертикальная складочка между ними — упорство. Он не видел в ней хитрости, но не мог назвать простодушной, и эта невозможность классифицировать человека по его собственным критериям сводила Шерлока с ума. Даже сейчас, когда она не думает ни о чем, сдвинув брови по привычке, когда в ее голове мыслей нет совсем, и она застряла где-то между ними, утонула в своем внутреннем мире, задумалась так глубоко, что из этого состояния ее можно выдернуть только с чьей-то помощью.

— Гермиона? Давайте уйдем отсюда.

Она не шелохнулась, но глаза сверкнули, и вмиг ставший осмысленным взгляд метнулся к Шерлоку. Гермиона медленно кивнула и потянулась за курточкой.

Он увлек ее на улицу, в освежающие волны прохладного лондонского вечера, почти изящно лавируя между прохожими, и взмахом руки подозвал кэб такси.

— Куда мы едем? — запоздало и немного равнодушно поинтересовалась Гермиона, рассматривая в окно перекрестья улиц, уводивших их в противоположную сторону от Бейкер-стрит.

— Мы едем туда, где не так людно. Туда, где тихо и спокойно. И, кстати, там нас хорошенько накормят. Вы все еще не стоите на ногах. Да и я не привык на ужин довольствоваться одним только кофе.

— Миссис Хадсон вас балует.

Шерлок улыбнулся и кивнул.

— И всякий день не забывает повторять, что она — не домработница и готовит нам ужин в виде величайшего исключения и в последний раз.

Гермиона смотрела на него с нескрываемым интересом. Он говорил об их квартирной хозяйке с такой теплотой и улыбался при этом так добро и искренне, что сомневаться не приходилось — пожилая женщина дорога ему. Это подкупало. Ну надо же. Шерлок Холмс — это не только восемьдесят миллиардов безупречных нейронов головного мозга, но и человек, которому не чуждо кое-что человеческое.

Она бы могла отказаться ехать в какое-то новое неизвестное ей место, сославшись на позднее время и неотвратимо приблизившийся судебный процесс в Визенгамоте, но почему-то не сделала этого. Взамен Гермиона ощутила волну облегчения — она будет много говорить и говорить с этим необычайно умным и непонятно притягательным человеком, а это поможет ей отвлечься.

Место, куда привел ее Шерлок, оказалось на поверку забегаловкой в одном из переулков Ист-энда, крошечной, но чистой и опрятной; необъяснимо уютная, она была окутана потрясающими ароматами свежей вкусной еды. Хозяин — дородный мужчина в переднике, то и дело съезжающем на бок с его огромного живота, выполняющий обязанности и кассира, и официанта, и повара, оказался хорошим знакомым Шерлока. Он выделил им столик в затемненном углу, «для нужной атмосферы», разразился громовым басовитым хохотом в ответ на протесты и добавил к ужину бутылку хорошего шардоне из своих запасов.

Шерлок ни о чем не спрашивал, только молча рассматривал неоновую темноту за окном. Но выпитое вино оказалось добрым и неожиданно развязало Гермионе язык, и она не заметила, как разговор возобновился, а потом и вовсе съехал к теме войны в волшебном мире. Она рассказывала этому странному магглу обо всем, начиная с того момента, как погибли Поттеры, и заканчивая своими собственными тяготами. Говоря о старинных чистокровных родах и их неприязни к магглорожденным, она думала о том, что ее рассказ слишком похож на жалобу несправедливо обиженного, но почему-то не могла остановиться.

— ...и потом — мои родители. У меня не было другого выхода. Если бы их убили — это был бы куда менее ужасный конец. Я видела, что сталось с теми, кто не умер... Стереть им память — это до сих пор кажется мне самым подходящим решением. После я старалась, очень старалась, но воспоминания обо мне к ним так и не вернулись.

Если бы в это мгновение Гермиона посмотрела на Шерлока, то ей бы даже не понадобилось умение видеть людей так, как умел это делать он.

Шерлок слушал внимательно, положив подбородок на сцепленные пальцы, и казался спокойным, но в его гениальной голове никак не желало укладываться то, о чем говорила Гермиона. Он чувствовал, как внутри рождается совершенно невозможная непозволительная и бесполезная эмоция. Злость. Шерлок считал, что мир полон несправедливостей, насилия и скуки, но он и представить не мог, что окажется способен на такой сильный гнев. Гнев затемняет разум, лишая тот холодности, а вместе с этим — чистоты и способности видеть только верное. Злиться — пустая трата времени — это все, что он знал. К тому же, всякий гнев — производная бессилия, и Шерлок с удивлением понимал, что теряет над своим разумом безоговорочную власть, и ощущение неправильности происходящего становится от этого все сильнее.

Дети. В этой их войне сражались дети, и слова Гермионы, вскользь упомянувшей, что ей нет и девятнадцати, ввели Шерлока в состояние, близкое к шоку. Этот рыжий парень тоже был ребенком. Он прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, постаравшись вернуть контроль над собой. Когда он снова открыл их, его собеседница уже молчала, глядя куда-то мимо него, и бездумно вертела в пальцах измятую салфетку.

— Что с вами случилось, Гермиона? — вдруг спросил он и на ее немой вопрос пояснил: — Там, в кафе на Бейкер-стрит?

Гермиона пожала плечами. Она опьянела. То ли с непривычки — а она вообще редко употребляла алкоголь — то ли от дурного настроения, но выпитое вино делало свое дело на оценку "превосходно". Тем более что бутылкой сухого вина дело не ограничилось. Девушка допивала уже третью кружку шоколадного стаута*.

— Вы ничего не понимаете, мистер Холмс? — она остановила на нем блестящий, немного туманный взгляд. — Волшебный брак — вещь настолько же крепкая и нерушимая как... — она покрутила в воздухе кружкой, помогая самой себе найти слова. — Ну, как королева Елизавета на английском троне. Или как способность Ремуса видеть в людях только хорошее.

Шерлок фыркнул. Он откинулся на спинку стула и вдруг произнес совсем не то, что собирался.

— Я должен чего-то испугаться?

Гермиона медленно моргнула и тихо опустила кружку на стол. Этот странный парень совсем не понимает, что дело дрянь?

— Вы застряли со мной, мистер, — наклонившись к нему, доверительно сообщила она. — Чертовски прочно.

Шерлок выпустил подобие смешка и рывком допил вино. Она была такой забавной. Помимо того, что она была очень сильной и умной, она, черт подери, была забавной. В голове детектива безупречный порядок постепенно сменялся хаосом. Когнитивным диссонансом, если выражаться научным языком. Было ощущение, что в безупречных выстроенных ячейках с информацией, из которых состоял его уникальный мозг, покопался малый ребенок и разбросал файлы, как кубики или фишки домино.

Я должен чего-то испугаться?

Мысль всплыла повторно, и на этот раз прискорбный факт того, что он, Шерлок Холмс, находится в полной заднице, отчего-то не вызвал неприятия и возмущения. Откровенно говоря, ощущения, что он в заднице, не было. Совсем нет.

— Все могло обернуться хуже, — наконец сказал он, придав своему голосу оттенок ленивого безразличия. — Ваши... как их там... авроры могли бы стереть мне память. Я слишком дорожу своим банком данных, — Шерлок постучал длинным пальцем по виску.

Гермиона пожала плечами. Чувство здорового безразличия разливалось внутри вместе с теплом от выпитого вина.

— Все самое худшее уже было, — покладисто согласилась она, придвигая к себе последнюю полную кружку, оставшуюся на их столике. — Мне все равно. Я просто хочу вытащить профессора и найти того ублюдка, который убил Рона...

Шерлок всмотрелся в сгущающуюся темноту за окном. Потом перевел взгляд на Гермиону.

— Идемте, — сказал он, вставая. — Уже поздно.

Он ловко поддержал Гермиону, слишком резко поднявшуюся на ноги, не забыв прихватить со спинки стула ее куртку. Девушку кружило. Откровенно говоря, кружило и Шерлока, главным образом потому, что ему дико хотелось курить. Когда они вышли на улицу и резкий прилив кислорода заставил кровь сильнее бежать по венам, Шерлок понял, что он все же пьян.

Догадка подтвердилась, когда спустя некоторое время они оказались перед запертыми дверями квартиры на Бейкер-стрит, и он не сумел попасть ключом в замочную скважину. Для верности повторив попытку еще пару раз и не добившись успеха, он отступил в сторонку, широко улыбнувшись и сделав приглашающий жест рукой.

Гермиона отперла дверь Алохоморой. С третьей попытки.

* * *

Миссис Хадсон готовилась ко сну. Облачившись в длинное неглиже своего любимого темно-лилового цвета и халат, она уже собиралась прилечь, как вдруг услыхала подозрительную возню в прихожей. Нет, добрая женщина уже успела привыкнуть к отлучкам и ночным возвращениям своих квартирантов, но Шерлок и Джон обычно возвращались тихо и старались ее не тревожить. Хотя бы затем, чтобы не нарваться на причитания и нотации. Но миссис Хадсон предпочитала думать, что они пекутся о ней.

Возня повторилась. Следом послышалось досадное бурчание, которое старушка квалифицировала как почти что нецензурную ругань и старательно приглушенный женский смех. Послышался негромкий металлический звон. Этого уже миссис Хадсон не могла стерпеть. Она накинула халат и мелко засеменила по темному коридору по направлению к прихожей на всякий случай вооружившись тяжелым бронзовым пресс-папье.

То, что она обнаружила там, заставило ее удивленно вскрикнуть и выронить свое оружие.

Шерлок стоял у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, и тоскливо смотрел вверх, время от времени встряхивая разлохмаченными кудрями. Было видно, как сильно огорчает его высота последней и количество ступеней, которые нужно преодолеть, чтобы добраться до собственного жилища. Рядом стояла Гермиона, прижимая к груди овальный серебряный поднос.

— Шерлок? Что здесь происходит? Где Джон?

Мужчина резко развернулся, взметнув вихрем полы своего темно-серого пальто.

— Вы похожи сейчас на профессора Снейпа, мистер Холмс, — подала голос Гермиона.

— Что? На вашего опального профессора? Добрый вечер, миссис Хадсон!

— Ночь, если быть точной, молодые люди! — старушка грозно сдвинула брови. Внезапно ее лицо вытянулось. — Шерлок, ты пьян?

Но Шерлок не стал ждать продолжения. Пока миссис Хадсон старалась вдохнуть поглубже, а праведное возмущение уже заполняло ее грудь, он скачками ринулся вверх по лестнице, не ожидая сам от себя такой ловкости и нагоняя Гермиону, которая осторожно ступенька за ступенькой поднималась вверх, стараясь не обратить на себя внимание разгневанной квартирной хозяйки. Уже у дверей в свою гостиную он развернулся и, перегнувшись через перила, громко сообщил:

— Между прочим, сегодня свершилась моя помолвка. Я почти женатый человек, миссис Хадсон!

* * *

— Крепче запирайте дверь, мистер Холмс, — посоветовала Гермиона, когда они прошли в гостиную. — Зная миссис Хадсон, не лишним было бы забаррикадировать вход с помощью комода, — она бессильно упала в старое кресло и подтянула под себя ноги, сворачиваясь калачиком. — Это было очень глупо. Теперь всех нас, включая Ремуса, ждут долгие объяснения и не менее долгая головомойка.

Она с интересом проследила за Шерлоком, который, не обращая внимания на ее слова, сновал по комнате, заглядывая в самые неожиданные места. Он открыл холодильник, вытряхнул ящик письменного стола, едва ли не с головой нырнул внутрь дивана, разбросав подушки, и был при этом похож на наркомана в поисках необходимой дозы — глаза лихорадочно блестели, черные кудри прилипли к вспотевшему лбу, а на лице с каждой минутой выражение разочарования становилось все более сильным. Оно сменилось любопытством, когда, сдвинув несколько книг на пыльной полке, Шерлок обнаружил внушительную незнакомую бутыль с содержимым темного янтарного цвета.

— «Огневиски. Выдержка — тридцать девять лет», — вслух прочитал он. — Неужели наш праведник Джон втихаря балуется такими крепкими напитками?

— Наукой доказано, что курение гораздо опаснее для здоровья, чем разумное употребление спиртного, — тоном профессора научно-исследовательского института сказала Гермиона. — Вы уже полчаса пытаетесь найти сигареты, верно? Выпейте, — она кивнула на бутылку. — Тем более что этот сорт весьма хорош. Полегчает.

Шерлок пожал плечами и, зажав бутылку подмышкой, скрылся на кухне. Через мгновение он вернулся с двумя бокалами и, наполнив каждый на треть, один протянул Гермионе. Резко опустившись на диван, он выпил свой залпом и вдруг почувствовал, как комната начинает перемещаться по кругу. Он отмахнулся от угрожающе близко раскачивающейся пыльной люстры и, зажмурившись, потряс головой.

Гермиона пила огневиски мелкими глотками — она никогда раньше не употребляла этот напиток в чистом виде, разве что изредка добавляла в кофе, как делал это профессор Снейп. Она не чувствовала, что пьяна, мысли были очень ясными, только тело казалось безвольным, как тряпичная игрушка, да веки тяжелели с каждой минутой.

— Я вам нравлюсь?

Бокал огневиски в пальцах Гермионы опасно качнулся, и несколько янтарных капель упало на белую блузку. На Шерлока уставилась пара неожиданно ясных чуть удивленных глаз цвета того самого напитка, что плескался в его бокале.

Как кровь янтарная дымится...

— Мы почти женаты, — невозмутимо продолжил он. — И вы выбрали меня по какой-то причине. Хотя могли бы просто позволить стереть мне память. Ведь люди же нравятся друг другу не просто так, верно? Во мне есть что-нибудь, что вам нравится?

— Вы милый.

Шерлок залпом осушил свой бокал, едва не поперхнувшись огневиски. В голове моментально рассеялся туман, и на несколько мгновений просветлело так, будто над ним проплыл глаз бури. Милый. Вот это новость.

— Чертовски неверное выражение, — вслух сказал он, тряхнув смоляными кудрями. — Неприменимое.

— Что?

— Неприменимое. Слово «милый» не может употребляться в одном предложении с моим именем. Большинство людей уверено, что я псих. Наверное, потому, что я в глаза называю их идиотами и могу понять, что они съели на завтрак, по выражению их лица. Во мне нет ничего, что могло бы понравиться нормальным людям, Гермиона.

— Верно, мистер Холмс, — согласно кивнула девушка. — Моя нормальность — тоже вещь весьма спорная.

Она опустила голову на спинку кресла и шепотом, достаточно громким, чтобы Шерлок мог разобрать слова, добавила:

— Я думаю, что вы сами, и только вы один считаете себя психом. Ненормальным. И делаете все, чтобы окружающие тоже поверили в это. Видимо, вам просто нравится быть таким. Этакий культ ненормальности, которому вы так преданно служите.

Шерлок откинулся на диван, блаженно вытянув длинные ноги и перекинув их через подлокотник.

— Значит, я милый?

— Кудри, — отчего-то совсем невпопад выпалила Гермиона. Ее взгляд затуманился и повлажнел.

— Что?

Девушка зевнула и медленно закрыла глаза.

— Кудри. Это то, что мне определенно нравится. Чудесные, роскошные.... шикарные.... кудри...

Шерлок удивленно распахнул глаза и уставился на Гермиону. Он внезапно захотел задать ей целую кучу вопросов, но в последний момент передумал. Девушка уже дремала, бессильно раскинувшись в глубоком кресле Джона, распустившиеся волосы под светом укрытой красным абажуром настольной лампы густо отсвечивали янтарем. На ее расслабившемся во сне лице разгладились напряженные беспокойные складочки, и она стала похожа именно на ту, кем являлась — молодую девушку, не тронутую ни заботами, ни горем. Такой Шерлок видел ее впервые. Он тоже зевнул. Иногда отсутствие в голове нужных и полезных мыслей — чертовски приятное состояние.

— Точно, — пошептал он, отводя взгляд и прикрывая глаза. — Роскошные густые кудри...

* * *

Северус Снейп был уверен в том, что ему совершенно все равно, отдадут ли его дементорам или просто приговорят к пожизненному заключению в Азкабане. За годы войны, шпионства и игры на два фронта он привык быть разменной монетой. И не поменял своего мнения даже после того, как поселился на Гриммо и начал работать с Гермионой.

Сначала он называл ее отношение к себе гриффиндорством — вслух, мысленно же — просто подростковым идиотизмом. Потом — совершенно бесполезным самопожертвованием, еще позже — неумелыми попытками втереться в доверие к учителю Совсем недавно — признательностью за предложенное покровительство и наставничество. Не более. Но забота Гермионы оказалась лестной, и Северус стал не только принимать ее с благодарностью, но и получать от этой дружбы удовольствие.

Ожидая, когда за ним явятся и препроводят в Министерство, он позволил себе поразмышлять и пришел к выводу, что присутствие ученицы в его никчемной жизни не только приобрело известное постоянство и нисколько его не раздражало, но и дарило немало приятных минут. В конце концов, он мог врать себе и окружающим сколько душе угодно, но никчемной он бы свою жизнь уже не назвал. И ни расставаться с оной, ни коротать ее в Азкабане он больше не хотел.

Северус не питал иллюзий касательно предстоящего процесса. Если бы не Гермиона и Поттер, само расследование и вовсе давно уже превратилось бы в фикцию. Травля не только Пожирателей и их семей, но и тех, кто имел к Волдеморту весьма отдаленное отношение, стало в волшебном мире в некотором роде признаком хорошего тона. Несмотря на то, что нынешним министром магии был умный и лояльный Кингсли Шелкболт, который старался не только по всей строгости наказать виновных, но и оградить от нападок непричастных, Северус все равно был уверен, что свора тех, кто жаждал крови самого известного из Пожирателей смерти и убийцы Дамблдора, не упустит шанса разорвать ему глотку — довершить начатое Нагайной. Благо, яда хватит с избытком. И против этой отравы бессилен даже безоар.

Конечно, было и исключение. Малфой. Его связей, харизмы и умения лгать хватило с избытком для того, чтобы и в новом мире жить припеваючи. Но Северус — не Малфой. Он не обладает и сотой долей знаменитого малфоевского обаяния, которое открывает перед Люциусом двери и сердца. Он всего лишь мрачный замкнутый человек с темным прошлым, которого или ненавидят или, по меньшей мере, боятся. Поэтому его будущее вряд ли будет радужным. Самое страшное — ему уже не было все равно.

Стены — идеальное оружие. Свои собственные — ограждают от боли, но и не дают почувствовать любовь, сквозь другие проникает лишь раздирающая глухота и пустота. И те, и другие лишают человека способности быть самим собой. И те, и другие — тюрьма. И вот теперь стены, которые так старательно выстраивал вокруг себя Северус, рушились. Осталась лишь одна — прикрывающая правду о смерти Рона Уизли.

Атриум Министерства Северус ненавидел больше всего. Это было слишком традиционное место, помпезное, с вычурной архитектурой массивных полыхающих зеленым огнем каминов и необъятно высокими потолками, словно кричащее о своей значимости. Когда ему приходилось бывать тут по делам, он старался миновать это место как можно быстрее, чтобы количество тех, с кем приходилось здороваться, сводилось к минимуму. Но это было раньше. Теперь Северус был узником, его руки были скованы магическими кандалами, а за спиной неотлучно следовали два мрачных молчаливых аврора.

И он странным образом был благодарен, так как его положение отдаляло от него не только вчерашних знакомцев, но и назойливых журналистов — войдя в уже переполненный зал заседаний Визенгамота, он успел заметить отвратительно белые, уложенные в высокую прическу волосы и гаденько-алчущую улыбку Риты Скитер. А вот присутствие Кингсли Шеклболта определенно добавило ему уверенности в себе. Северус знал, что бывший аврор настроен весьма доброжелательно, и счел его появление в зале заседаний хорошим знаком.

Он оглянулся поверх моря человеческих голов и конусных шляп, высматривая в этом переполненном людском улье Гермиону. Она уже была здесь — притулилась на внешнем кругу зрительских кресел вместе с Люпином и своим так называемым женихом. Тот смотрел спокойно и был безмятежен как Черное Озеро в погожий день. Оборотень напротив — явно сердился и что-то яростно выговаривал его ученице. Снейп снова перевел взгляд на маггла и Гермиону. Нет, девочка, сегодня тебе не удастся избежать злокозненного внимания этой, прости Мерлин, глупой, падкой на сенсации разукрашенной коровы из Ежедневного Пророка. И тем не менее, ты умница и знаешь, что делаешь. Чудесное возвращение в волшебный мир исчезнувшего Люпина и твое скандальное обручение с магглом, которое станет достоянием общественности в ближайшие минуты, поубавят интерес к моей скромной пожирательской персоне. Толпа жаждет зрелища — и она его получит, правда, не совсем то, которое ожидалось. Я лишь надеюсь, что Кингсли не оставит тебя один на один с этой сворой.

После войны Визенгамот в который раз подтвердил свое звание весьма странной организации, приняв на пост Верховного Судьи отставного главу французского Аврората — Годара Джервейса, ушедшего в отставку и покинувшего свою страну вскоре после того, как были пойманы последние затерявшиеся во Франции Пожиратели. Северус слышал о том, что во многом поспособствовал этому назаначению Кингсли, и был рад тому, что новый управляющий нимало не напоминал слабоумного честолюбивого Фаджа.

Джервейс производил впечатление человека умного и осторожного. Он смотрел на Снейпа, которому было позволено стоять свободно, не прикованным к креслу подсудимого, без неприязни, но с искренним интересом. Северус был уверен, что не ошибется, предположив, что управляющий — сторонник справедливости и желает добиться правды. Все-таки Кингсли поступил умно, пригласив на этот пост совершенно постороннего человека.

— Северус Тобиас Снейп, вы обвиняетесь в убийстве Рональда Биллиуса Уизли, стажера Аврората, — произнес Джервейс низким, чуть надтреснутым голосом, когда в зале воцарилась тишина. — Вы признаете свою вину?

— Не признаю, — спокойно ответил Снейп, встретившись взглядом с выцветшими голубыми глазами Артура, занимавшего кресло в первом ряду зрительского сектора вместе с Биллом, Перси и Джорджем. На лице старшего Уизли не было ни презрения, ни злости — только боль и усталость.

— Визенгамот уполномочен назначить вам защитника...

— Я отказываюсь от какой бы то ни было защиты, если она будет исходить от Министерства, — холодно отозвался зельевар.

— Вы хотите сказать, что не доверяете Визенгамоту или что не станете защищаться и признаете свою вину?

— Я этого не говорил, но если вы настаиваете, — кивнув головой, возразил Снейп и обвел взглядом зал, остановившись на удивленном взволнованном лице своей ученицы, которая сидела бледная и напряженная, отчаянно кусая губу. — Я с вашего позволения воспользуюсь своим правом доверия. Потому что Министерству, как вы сами отметили, я не доверяю.

— Это очень старый закон, — заметил Годар Джервейс. — Он не применялся уже очень давно.

— Он действующий, — подал голос Кингсли. Он сидел в самом нижнем ряду неподалеку от Уизли. В его темных глазах сверкнул азартный огонь. — Этого достаточно.

— Я избираю своим защитником Гермиону Джейн Грейнджер.

Зал вздохнул как один человек, тишина раскололась, и во все разрастающемся гуле грянул голос Джервейса, усиленный Сонорусом.

— Тишина! Мистер Снейп, вы хотите доверить свою защиту студентке?

— Мисс Грейнджер, если мне не изменяет память, всего лишь школьница, — рявкнул один из судей, молодой мужчина лет сорока с длинными неряшливо собранными волосами и бегающим взглядом черных глаз, живо напомнившим Снейпу безумную Беллу. — Участие в процессе ребенка — абсурд!

Матиус Ментор. Этот человек не был ни глуп, ни безумен, но имел куда более существенный недостаток — он лишился семьи по вине приспешников Волдеморта и ненавидел все, даже отдаленно связанное с Пожирателями. Снейп промолчал и перевел взгляд на министра, черная бровь его приглашающе дернулась.

— Я бы не стал на вашем месте называть детьми тех, кто прошел войну, — лениво отозвался Кингсли. На его лице было написано выражение довольства, будто он наперед знал, что Снейп попросит в защитники именно Гермиону. И, черт возьми, ему это нравилось! — Она совершеннолетняя. Нигде не оговорен запрет на участие в процессе совершеннолетних студентов. Мисс Грейнджер — полноправный член магического сообщества.

Гермиона не стала дожидаться приглашения. Она покинула зрительское кресло и заняла место рядом со Снейпом, подарив ему взгляд «вы-сошли-с-ума-но-я-рада-что-вы-так-высоко-меня-цените». Профессор снисходительно улыбнулся.

Джервейс бесстрастно излагал обстоятельства дела, читая с внушительного свитка, плывшего перед его лицом и освещенного оплавленной наполовину свечой, заставляя Гермиону заново пережить страшные мгновения на площади Гриммо.

— Желаете выразить свое отношение к обвинению и огласить список свидетелей защиты, мисс Грейнджер? — покончив с материалами дела, вежливо осведомился Джервейс.

— Благодарю, сэр, — с достоинством ответила Гермиона. — Я буду краткой. Человек, сделавший для победы в войне столько же, сколько профессор Северус Снейп, не может быть способен на такое преступление, и результаты проведенного независимого расследования доказывают его невиновность. Способ, которым было совершено убийство, абсолютно специфичен, и поэтому главным свидетелем защиты выступит мистер Шерлок Холмс. Маггл.

Все головы как по команде повернулись к Шерлоку, словно все присутствующие разом поймали направление взгляда Гермионы. В зале поднялся удивленный шепоток.

— Великий Визенгамот не может принимать свидетельство маггла в качестве доказательства! — Матиус Ментор даже вскочил на ноги. — Одно присутствие здесь этого человека — оскорбление устоев, на которых веками держался волшебный мир! По закону он должен быть передан Аврорату и подвергнут заклятию Обливиэйт! Вы нарушили Статут о Секретности, когда привели его сюда!

— Устои, на которых держался волшебный мир, привели к тому, о чем в книгах написано, как о Первой и Второй Магических Войнах, — ядовито произнесла Гермиона. — Фонтан в Атриуме Министерства все еще представляет собой памятник превосходству волшебников над прочими расами. О каком равноправии и непредвзятости может идти речь, если отношение к магглам и магглорожденным изменилось только номинально?

Ментор покраснел и, гневно ткнув пальцем в Шерлока, крикнул:

— Как вы вообще смогли провести маггла в самое сердце волшебного Лондона?

— Тем же путем, мистер Ментор, — почти ласковым тоном проговорила Гермиона, подойдя к судье вплотную, — каковым попадают в Министерство те немногочисленные магглы, которым по долгу их службы положено знать о нашем мире.

Судья полоснул ее злобным взглядом, но ничего не сказал.

— Визенгамот уполномочен посчитать свидетельство маггла или сквиба недостаточными, — бархатный голос Кингсли перекрыл поднявшийся ропот. Министр выждал несколько секунд и, спокойно оглядев зал, продолжил: — В любом случае после дачи показаний применяется заклятие забвения... — он снова замолчал, выжидая паузу. — Но, насколько мне известно, здесь и сейчас имеет место совсем другой случай. Мистер Шерлок Холмс является членом семьи волшебника. Он — будущий муж мисс Гермионы Грейнджер. Они обручены.

На минуту в зале воцарилась тишина. Потом по нему понеслись шепотки, осторожные, словно бы люди боялись спугнуть сенсацию и поверить своим ушам. Снейп подарил Скитер свирепый взгляд — та подалась вперед и задрожала, облизнув ярко накрашенные губы и вмиг став похожей на учуявшего падаль шакала. На такую удачу она не надеялась.

Снейп перевел взгляд на Гермиону. Потом на Ремуса. Естественно. Кто еще мог поставить Кингсли в известность, как не эта четвероногая варежка.

— Никаких документов об этом в Министерство не поступало, — Джервейс осторожно кашлянул, привлекая к себе внимание. — Записи о помолвке в Отделе Магических Браков нет.

— И не могло поступить. Потомственный маг-друид Сезарио Бьянки провел традиционный обряд и предоставил свидетельство его подлинности, которое было незамедлительно проверено с помощью магии, — сказал Кингсли, извлекая из складок мантии плотно свернутый в трубочку и запечатанный пергамент. Он поднялся и передал его Джервейсу. — А поскольку господин Бьянки пожелал остаться как можно дальше от этого дела, я любезно согласился передать Великому Визенгамоту сей документ. Не поверить этому человеку — значит, усомниться в многовековом традиционном праве волшебного мира. И поставить под сомнение правдивость слов министра магии, несомненно, — сверкнув глазами, добавил бывший аврор.

Джервейс взломал печать и, пробежав глазами текст, передал пергамент другим судьям.

— Что ж, — сказал он. — Я не вижу здесь нарушения закона. Великий Визенгамот решит, выслушает ли суд показания мистера Шерлока Холмса. Заседание продолжится после получасового перерыва. Мисс Грейнджер, вы можете пройти в комнату защитника вместе с обвиняемым.

Вокруг поднимались со своих мест люди. Увидев, что к ним направляется Рита Скитер, Гермиона схватила профессора под руку и потащила прочь из зала со всей скоростью, на которую была способна. Снейп тихо выругался себе под нос и, высвободившись, крепко взял ее под локоть. Идти стало проще. Девушка поискала глазами Люпина и увидела, что тот уже вытаскивает в коридор замешкавшегося Шерлока.

Комната защитника располагалась в подземном этаже Министерства, как и зал заседаний по особо важным делам. Снейп втолкнул Гермиону в дверь, пропуская следом Люпина и Шерлока, и запечатал вход беспалочковым заклинанием. Остановившись посреди комнаты в своей излюбленной профессорской позе — со скрещенными на груди руками, он длинно посмотрел на ученицу, и от его взгляда той захотелось немедленно залезть под ближайшее кресло.

— Я мечтал об этом мгновении, мисс Грейнджер, — ядовито сказал он. — С нетерпением жажду узнать, какого лысого Мерлина вы затеяли?

В дверь грохотнуло, послышался легкий треск не принесшего эффекта взламывающего заклятия, и усиленный магией голос Минервы МакГонагалл ворвался в комнату.

— Мисс Грейнджер?! Вы там? Откройте немедленно, я хочу спросить у вас самой, что за бред я услышала в зале заседаний!

— Не сейчас, директор, — отозвалась Гермиона, прижавшись к двери. — Я все вам объясню, но позже. Пожалуйста.

Голос Минервы стих, и почти сразу послышался звук удаляющихся шагов.

— Вы понимаете, чем сейчас занята судебная коллегия Визенгамота? — нейтрально спросил Люпин.

— Пытаются перегрызть друг другу глотки, разделившись на два лагеря, — отозвался Снейп.

— Решают, допустить ли маггла к даче свидетельских показаний, — прошептала Гермиона и подняла глаза на зельевара. — Вы действительно так доверяете мне, профессор?

Снейп пожал плечами.

— Я думал, что это очевидно. Меня волнует другое. Я боюсь, что вам и мистеру Поттеру грозит опасность. Тот, кто убил мистера Уизли явно не входит в число поклонников Золотого Трио. Я хочу, чтобы вы были осторожны. В любом случае. Независимо от сегодняшнего решения суда.

— Если у вашего Визенгамота осталась хоть капля здравомыслия, то они прислушаются ко мне, — вставил Шерлок.

— Сожалею, мистер Холмс, — резко бросил профессор, — но за рассудительность половины из них я бы не поручился. Тем не менее, благодарю вас за то, что в любом случае стараетесь помочь.

В воздухе раздался настырный звон магического колокольчика, оповещающий о том, что заседание возобновится через пять минут. Снейп схватил Гермиону за плечи и, развернув к себе лицом, заставил посмотреть себе в глаза.

— Вы поняли меня, Гермиона? Что бы ни случилось, не позволяйте себе раскиснуть и потерять бдительность. Даже если я сегодня не выйду из Министерства.

* * *

Гермиону захлестывала отчаянная ярость. Матиус Ментор, решивший, по всей видимости, взять на себя роль обвинителя, справлялся с этим блестяще. Он дал характеристику личности профессора, опираясь лишь на его статус Пожирателя, и сделал это настолько красочно, что не по себе стало даже ей. Он верил в то, о чем говорил.

Украдкой, со своего места, она изучала выражение лица своего подзащитного. Снейп не пожелал сесть в кресло обвиняемого и продолжал стоять, обозревая действо скучающим взглядом, и был похож на самого себя в классе, когда его внушительная черная фигура, даже недвижная, наводила трепет на учеников, лишая их дара речи. Он был совершенно спокоен внешне, но Гермиону сложно было обмануть. Это было слишком показательное спокойствие.

Она будто в тумане слушала тех, кто верил в его виновность или просто старался очернить, припомнив какие-то несуществующие прошлые счеты, потом тех, кто имел возможность знать его близко и даже зваться в некотором роде друзьями.

Минерва, Флитвик, Люпин... Гарри был неистов. Гермиона восхитилась тем, как ее друг защищал человека, которого ненавидела половина волшебного сообщества. Она понятия не имела, что Гарри умеет говорить так — выворачивая душу наизнанку, будто кругом не было никого и ничего, кроме думосброса, которому можно доверить все.

Когда Джервейс произнес имя Шерлока Холмса, вокруг воцарилась не просто полная тишина. Зал напряженно замер, присутствующие с любопытством разглядывали незнакомого маггла, который держался так, словно все происходящее было для него в порядке вещей. Небрежным жестом оправив полы своего темно-синего пиджака, он занял свидетельское кресло и вопросительно взглянул на Управляющего.

— Вы — мистер Шерлок Холмс, маггл, проживаете в Лондоне, верно? Думаю, было бы неправильно просить вас принести присягу по законам магического мира.

— Я готов принести ее по законам немагической Англии, — отозвался детектив. — И клянусь своей верностью короне Великобритании и своей верой христианина.

Джервейс одобрительно кивнул, давая понять, что принимает присягу.

— Расскажите суду, каким образом вы оказались в магическом сообществе и познакомились с мисс Грейнджер?

— Благодаря моему другу Джону Ватсону, разумеется, — отозвался Шерлок. — Вы знаете его как Ремуса Люпина.

И он, не моргнув глазом, поведал суду небольшую историю, выдуманную Гермионой и Ремусом, повествующую об их знакомстве и якобы начале романтических отношений. Он лгал не хладнокровно, но самозабвенно, и девушка мысленно одарила его аплодисментами.

— Каков род ваших занятий, мистер Холмс?

— Я детектив. Консультирующий детектив. Ко мне обращаются в том случае, если дело зашло в тупик.

— И именно поэтому к вам обратилась мисс Грейнджер?

— Верно, но не только поэтому. Видите ли, господин Управляющий, убийство, в котором обвиняют этого, — он указал на Снейпа, — человека, было совершено маггловским способом. Поэтому ваш Аврорат здесь оказался бесполезен. Мистера Уизли закололи ножом, совершенно отличным от того, который был найден на месте преступления...

Гермиона боялась не сдержаться и выпустить торжествующую улыбку. Шерлок был великолепен. Он прислушался к ее словам и оставил за дверями зала все, что могло помешать ему завоевать расположение судей — спесь, привычку читать людей вслух, свое невообразимое нахальство, наконец. С каждым произнесенным словом лица присутствующий становились все более вдумчивыми и заинтересованными, а он все говорил и говорил...

— … к тому же, профессор Снейп — правша, а удар был нанесен несомненно левой рукой и человеком, которому это вполне привычно.

— Откуда Великому Визенгамоту знать, что все, произнесенное этим магглом, не вымысел и россказни? — воскликнул Матиус Ментор. — Откуда мы можем быть уверены в его компетентности?

— Мистер Холмс принес присягу, — возразил Джервейс, глядя на коллегу с осуждением. — Не кривите душой, мистер Ментор, мы с вами хорошо знакомы с маггловской системой расследования. Вы не хуже меня знаете, что слова свидетеля правдивы.

Гермиона ликовала. Ее выступление, как защитника, в сложившейся ситуации возможно и не сделало бы погоды, но она почувствовала невиданный подъем души, несмотря на усталость и дрожащие пальцы, она говорила обо всем, что просилось наружу, о храбрости и отваге своего подзащитного, о его уме и непревзойденных профессиональных навыках, о его роли в войне и дружбе с Дамблдором, об их совместной научной работе... По лицам судейской коллегии — восторженным или недовольным — она видела, что победила, и когда судьи во главе с улыбающимся Джервейсом вернулись назад в зал после совещания, которое заняло у них не более пятнадцати минут, и под высоким сводчатым потолком грянуло усиленное Сонорусом «Не виновен. Вернуть палочку в зале суда», она не слишком удивилась.

Зато удивился Шерлок, которому достались крепкие объятия и поцелуй благодарной гриффиндорки. С минуту он просто стоял среди все сильнее разрастающейся какофонии голосов, держась на щеку, потом, словно очнувшись, смотрел, как Гермиона утыкается лицом в черный сюртук профессора, оставляя на жесткой шерстяной ткани следы своих слез, и понимал, что ему совсем не нравится это зрелище. Глупая девчонка! Она должна поддерживать легенду об их помолвке, а не давать так легкомысленно повод журналистам пройтись по их весьма нежным отношениям с профессором.

— Идем, — прошипел ему в ухо Люпин и поволок к выходу. — Сейчас на нас накинутся репортеры. Надо как можно скорее выбраться из Министерства и аппарировать.

Народ хлынул из зала заседания, едва вместившись в распахнутые двери. Шерлок плохо помнил путь наверх, в Атриум на этих сумасшедших лифтах, и когда перед его взором наконец блеснул дневной свет, вздохнул с облегчением.

Гарри догнал их уже на крыльце, задержавшись, чтобы сбить с толку свору Скитер, раздаривая направо и налево улыбки Героя войны. На ступеньках их окликнул едва пробравшийся сквозь толпу Годар Джервейс.

— Один вопрос, — сказал он, глядя на Гермиону и Шерлока умными пронзительными глазами. — Вы кого-то подозреваете? Вы знаете, кто убийца?

Гермиона переглянулась с остальными.

— Мы не знаем наверняка, господин Джервейс, — решив не лгать, сказала она. — Но хотим провести свое расследование, чтобы не допустить ошибок. Правда восторжествует, верьте мне.

— Внимание, идет Скитер! — прошипел Гарри, вытягивая шею и

Снейп среагировал мгновенно. Он подгреб Гермиону под локоть, почти скрыв ее своей мантией, а другую руку протянул Поттеру. Воздух вокруг них сплюснулся и наполнился громким треском. Через мгновение троица исчезла. Шерлок застонал.

— Опять этот кошмар! — пробормотал он, принимая руку Люпина и чувствуя, как его засасывает в небытие.

* * *

Было далеко за полночь, а в доме на Гриммо все не спешили гасить свет. За окном пел в жестяных сточных желобах последний августовский дождь. В гостиной почти прогорел камин, и Косолапсус, придвинувшись совсем близко к его затухающему пламени, щурил сытые глаза, недовольно подергивая шкурой. Он любил, чтобы в доме топили по-хорошему.

— Нет, вы видели лицо этой коровы Скитер, когда мы улизнули у нее из-под носа, и она лишилась сенсации, на которую рассчитывала?! Это же бомба! По-моему, старший Криви успел запечатлеть ее на колдофото. Читатели «Придиры» будут в восторге!

— Поттер, вы повзрослели, аврором сделались, но серьезности у вас не прибавилось ни на кнат, — отозвался из глубокого кресла Снейп, снисходительно наблюдавший за бывшим учеником, выделывающим кульбиты посреди гостиной подобно школьнику-первогодке. — Рита Скитер не простит вам этого исчезновения и обязательно поймает вас в свои сети в другой раз, когда вы меньше всего будете этого ожидать.

— Пускай старая мудрость направляет юную бодрость и силу, пускай юная бодрость и сила поддерживают старую мудрость, — улыбаясь, продекламировал Гарри. — Быть зрелым — мудреное искусство, профессор. Слишком мудреное для меня.

— То, что вы нахватались умных изречений от мисс Грейнджер, еще не делает вас умным, — заключил зельевар и, заметив Гермиону, входящую в гостиную и левитирующую перед собой огромный поднос, на котором расположились четыре чашки с кофе, добавил: — Хотя сама мисс Грейнджер нахваталась их из умных книг.

— О! Я попросила бы вас повременить с язвительными замечаниями до завтрашнего дня. Завтра мы вернемся в Хогвартс, вы снова станете нашим любимым профессором зельеварения, и вот это шипение будет вам просто необходимо для полноты образа, — выдохнула Гермиона, опуская поднос на столик. Кофейные чашки, повинуясь ее едва заметному движению, поднялись в воздух и поплыли к мужчинам. Шерлок подозрительно покосился на застывшую перед ним чашку, но храбро протянул руку и ухватил ту за тоненькую ручку двумя пальцами.

— Вы практикуете беспалочковую магию, Гермиона? — нахмурившись, спросил Снейп. — Без наставника, я полагаю?

— Мой наставник возвратился ко мне, слава Мерлину, — улыбнулась девушка.

Шерлок поймал себя на том, что беспокойно ерзает в кресле. Его странным образом нервировал этот разговор Гермионы и профессора. Они обсуждали вещи, ему непонятные, делали то, от чего у него, Шерлока Холмса, глаза на лоб лезли от удивления, чего раньше с ним никогда не случалось. А еще они были явно очень близки — об этом говорило все: взгляды, которыми они обменивались, жесты, улыбки — ее мягкая, а его — насмешливая, но с неизменной теплотой в глубине жестких черных глаз, даже их перепалки и споры. Шерлок запретил себе искать причины этого непривычного душевного дискомфорта.

— Дело не завершено, — сказал он, отставляя пустую чашку. Он даже не заметил, когда успел покончить с кофе. — Где-то неподалеку разгуливает человек, убивший вашего друга. Исходя из того, что я теперь знаю, Рон Уизли не был его целью. Роковая случайность, если хотите. Насколько я понимаю, у вас есть подозреваемый, но вы хотите прижать его самостоятельно, без помощи ваших полицейских.

— Верно, — кивнул Гарри. — С Малфоями надо быть осмотрительнее. Займемся делом, как только вернется Ремус.

— Он все же решил навестить Андромеду, — пояснила Гермиона на немой вопрос Снейпа. Она взглянула на Шерлока. — Это мать его погибшей жены. Мне было нелегко убедить его в том, что им есть о чем поговорить.

Северус расслабленно откинулся на спинку кресла и вцепился глазами в детектива. Дружелюбия при этом в его взгляде было не больше, чем у готовящейся напасть мантикоры.

— Что вы собираетесь делать дальше? — спросил он, и ни Гермионе, ни Шерлоку не было нужды переспрашивать, что зельевар имеет в виду. — Завтра мисс Грейнджер возвращается в школу, и, поверьте, после этих фокусов с помолвкой, ей очень нелегко придется.

Шерлок прищурился и тотчас подался вперед.

— Вам это совсем не нравится, верно?

— Ну разумеется! — вскакивая из кресла, взорвался Снейп. — Мистер Холмс, как долго вы знакомы с волшебным миром? Неделю? Две? Вы думаете, что раз ваших гениальных мозгов хватило на то, чтобы доказать мою невиновность, то и многовековое устройство волшебного сообщества вы сможете постигнуть за несколько дней?!

— Мой брат с легкостью разбирается в структуре тайного британского правительства. Смею надеяться, что я не менее сообразителен.

— Прошу вас, профессор, успокойтесь! — взмолилась Гермиона. — Сейчас главное для нас — выяснить кто погубил Рона. Я вернусь в школу, мистер Холмс сможет навещать меня, и все вместе мы будем думать над этой загадкой. А наши... обстоятельства... я верю, что мы разрешим и этот вопрос. Ведь и в волшебном мире помолвленные пары расстаются... В конце концов, это не такая уж невидаль.

— Вы бы лучше подумали об этом, когда сунулись к древнему друидскому обряду обручения, мисс Грейнджер! — прошипел Снейп.

В этот момент камин громыхнул, полыхнул зеленым пламенем, и в комнату вместе с облаком сажи и пыли кубарем выкатился Ремус Люпин.

— Так скоро? — улыбнулась Гермиона, помогая ему подняться. — За тобой как будто стая пикси гонится!

Оборотень в ответ только помотал головой и вцепился в ее плечи.

— Гермиона! — едва переведя дыхание, выпалил он. — Я говорил с Андромедой. Я знаю, что именно пропало из дома в день убийства Рона...

*шоколадный стаут — сорт британского пива

обложка авторства ols http://www.pichome.ru/image/Jr2