Покой и воля (Книга I) (джен)

В дверь кабинета робко постучали. Мадам Помфри удивилась: школьников в Хогвартсе еще нет, ее подруга Помона Спраут заходит без стука, а больше никому в Больничном крыле делать вроде бы и нечего, мелкие недомогания взрослые маги в состоянии излечить самостоятельно.

— Войдите, — громко пригласила она, откладывая в сторону медицинский журнал, который до этого читала.

Дверь приоткрылась, и в кабинет, неуверенно переставляя ноги и придерживаясь за стену вошла Сивилла Трелони. Обычно веселая и шумная, сейчас она больше всего походила на испуганную больную мышь.

— Сиби?! Что случилось? — Помфри подхватила визитершу под локоть и вовремя: та едва не падала. — Садись.

— Мне лучше стоять... или лечь, — слабым голосом откликнулась Трелони.

Поппи удобнее перехватила ее под руку и нечаянно потянула на себя широкий рукав. Он скользнул вверх, обнажив на тонком запястье сизо-фиолетовые продолговатые синяки.

— Откуда это?

— Не знаю... — доковыляв до кушетки, Сивилла неуклюже, боком опустилась на нее и подняла на целительницу заплаканные глаза: — Со мной что-то случилось, но я не помню, что! И очень болит... — она приподнялась и что-то коротко прошептала ей на ухо. Та нахмурилась, заперла дверь и попросила пациентку перевернуться на живот.

Несколько минут спустя помрачневшая Помфри слушала Сивиллу, которая без сил вытянулась на спине. По ее словам выходило, что вчерашний день она провела вполне мирно: читала, потом прибиралась в комнатах, затем спустилась на обед в Главный зал, там встретилась с Квиринусом... Дальше в воспоминаниях прорицательницы зиял провал до самого сегодняшнего утра, которое началось для нее с сильной боли во всем теле и загадочных синяков на руках.

За годы работы школьным медиком Поппи повидала всякое, приходилось сталкиваться и с последствиями «Обливиэйта». И всегда этим заклинанием маскировали самые гнусные дела.

— Сегодня сделаю свечи с лекарством, они должны помочь. К вечеру передам тебе с домовиком. Сиби... конечно, это не мое дело, но лучше бы тебе с ним не встречаться какое-то время. А если он станет преследовать тебя, пригрози рассказать обо всем Дамблдору.

Трелони медленно повозила головой по подушке.

— Я не верю, что это он... Он никогда не был грубым. Он не мог со мной так поступить!

— Людям свойственно меняться, — печально заметила Помфри. — И далеко не всегда в лучшую сторону.

Сивилла попыталась что-то ответить, но слезы душили ее. Целительница вздохнула и отправилась за успокоительным.

Давно махнувшая рукой на личную жизнь, хозяйка Больничного крыла воспринимала Хогвартс как родной дом, а его обитатели заменили ей семью. К детям она относилась по-доброму, но не привязывалась, их было слишком много. Другое дело учителя: душевная подруга Помона, милейший Филиус, суховатая, но вполне дружелюбная Минерва, приятельницы Аврора и Септима... Отдельное место в сердце Поппи занимала молодежь — Трелони, Квиррелл и Снейп. Первых двух они с Помоной уже давно мысленно поженили и все никак не могли дождаться, когда мечты воплотятся в реальность. Последнего тоже пытались пристроить под женское крылышко, но без успеха. Как бы то ни было, дела этой троицы очень живо интересовали Помфри. Именно поэтому ее так расстроило то, что случилось с Сивиллой. Не зря опытному глазу колдомедика при первом же взгляде на Квиринуса показалось, что с ним что-то не так. Вот и доказательство! Но прежде чем вызвать его на серьезную беседу, Помфри решила поделиться своими сомнениями с его ближайшим другом. Уж он-то должен заметить перемены, если они в самом деле есть.

К новому учебному году аптека целительницы нуждалась в пополнении запасов Бодроперцового, Костероста и других зелий, которые расходовались быстрее всего. Предлог для визита был найден, но, к немалому огорчению Помфри, поговорить со слизеринским деканом не удалось: из-за его двери доносились голоса, там о чем-то ожесточенно спорили. Женщина прислушалась и многозначительно поджала губы: одним из спорщиков был Квиррелл.

В вестибюле замка нынешним вечером было оживленно: через два часа ожидалось прибытие Хогвартс-экспресса, затем традиционная церемония распределения и торжественный ужин. Филч во главе армии эльфов завершал последние приготовления и по привычке ворчал на преподавателей, которые, вместо того чтобы сидеть у себя или в учительской, ходили туда-сюда и мешали работать.

Поппи шла к выходу, погруженная в свои мысли, но ее отвлек случайно пойманный обрывок разговора:

— ...Не знаю, как он собирается преподавать, если начинает заикаться при малейшем волнении! Дети жестоки, его задразнят и не станут слушать.

Ну разумеется, кумушки Септима и Аврора. Возвращение в школу холостого мужчины не могло оставить их равнодушными.

— К счастью, он все такой же душка, — ворковала Вектор. — И даже шутит над своей болезнью.

Помфри подошла к учительницам.

— Извините, что вмешиваюсь, дамы. Септима, вы сказали, что он шутит над болезнью? Чем же он болен?

— Ну как же: нервное истощение на почве напряженной умственной деятельности, — охотно пояснила Аврора. — Ему целители прописали успокоительное, а оно сильно отдает чесноком, вот Квиринус и придумал, что опасается вампиров, которые якобы за ним гоняются! Он всегда был таким выдумщиком...

Помфри хотелось возразить, что за четыре десятка лет занятия медициной ей ни разу не встречалось успокоительное, пахнущее чесноком, но в последний момент она решила промолчать. Глупо трубить о своих подозрениях на весь Хогвартс. Если Дамблдор принял на работу человека, несмотря на все его странности, значит, это ему зачем-то нужно. С директором Поппи предпочитала общаться пореже и исключительно на хозяйственные темы — он в ее школьную семью не входил.

* * *

Несмотря на двойную порцию зелий, головная боль утихла лишь под утро. Осталось чувство опустошенности и потери, а против него еще не придумано снадобий. Северус знал это совершенно точно.

Обнадеживало то, что Метка никак не отозвалась на присутствие Повелителя. Видимо, он пока слишком слаб, чтобы вновь возникла нарушенная когда-то магическая связь. Если так, то ни Малфой, ни остальные еще ничего не знают. И, значит, есть шанс — пусть неопределенный еще, но принадлежащий только ему, Северусу. Шанс отомстить врагу. Убить Волдеморта!

Сегодня приезжает Гарри Поттер. Как там говорил Люциус? «Пусть растет, кабанчик наш»? Дичь подросла, охотник прибыл, да только тут чужие угодья! Директор открывает охоту на охотника — отлично, декана вполне устраивает должность первого егеря. Главное, вовремя отгонять мальчишку, чтоб не совался, куда не следует. Интересно, как его все-таки распределят? Едва ли на Слизерин, но кто знает, что творится в войлочных внутренностях Шляпы, с нее станется и такое решение...

Северус обнаружил, что старательно избегает мыслей о Квиринусе. Так, бывает, родственники неизлечимо больного тщательно уклоняются от любых тем, связанных с его болезнью. Мол, к чему обсуждать неизбежное... Разумная капитуляция, под которой, если копнуть поглубже, спрятано гаденькое «умри ты нынче, а я завтра».

С ним надо поговорить. Немедленно, пока еще есть время до приезда студентов! Снейп шагнул к камину и опоздал: из него уже выходил Квиррелл.

Сейчас он выглядел почти таким как раньше. Стерся неживой глянцевый лоск, он улыбался знакомо, как всегда, чуть виновато... Северус отступил назад, рука дернулась к спрятанной в рукаве палочке. Гость заметил его движение.

— Вчера глупо получилось, признаю, — интонации тоже были прежними, — я хочу просто поговорить.

— О чем?

Квиринус прошел мимо него к дивану, не спеша сел.

— Например, о том, как у тебя дела. Не все же тебе меня расспрашивать.

Снейп вернулся за свой стол.

— У меня все хорошо.

— Ты достиг того, чего хотел и не желаешь большего? Десять лет деканства, потом еще десять, и еще... а дальше? Станешь дожидаться, когда Дамблдор сыграет в ящик, чтобы сцепиться со старухой Минни за его место? Тебе не кажется, что ты уперся в потолок?

Какая уверенная и едкая насмешка. Говорит не сбиваясь, как по писаному. А руки подрагивают... Пальцы мечутся, скребут обивку подлокотников, будто стараются заглушить то, что слетает с языка.

— Хочешь сказать, ты свой потолок преодолел и растешь дальше?

— Да. Вчера я просил у тебя свою писанину, а сегодня она уже не нужна мне. Я не собираюсь ковыряться в прошлом. Я намерен творить будущее!

Северус опустил глаза. Лучше смотреть не в лицо, а на его руки. В отличие от своего хозяина эти дрожащие худые кисти не лгут.

— Это он подсказывает тебе подобные бредни? — к драклам предупреждения Дамблдора, после вчерашней легиллименции скрывать свое знание о Волдеморте уже не имеет смысла.

— Я сам! — Квиррелл дернулся, как от удара. — Сам! Он только помог мне освободиться...

Руки вновь засуетились и вслед за ними потерял спокойствие и он — забегал по кабинету, дрожа от возбуждения и давясь словами:

— Мы все скованы, несвободны, нас держат миллионы условностей — нормы поведения, законы, давно устаревшая мораль... Можно стать выше этого, понимаешь? Нужно стать! Северус, я всю жизнь был паинькой, уважал авторитеты, прилежно строил карьеру, старался для всех быть милым, никого не обидеть... Довольно! Я не домашний эльф, я хочу свободы!

— И ты надеешься найти свободу в Хогвартсе?

— Да! — он остановился и резко повернулся к сидящему. — Она начнется для меня именно отсюда.

— Твоя свобода продлится до кабинета директора, — спокойно ответил Снейп. — Или до первого аврора.

— Пока ты прав, — Квиринус сложил руки на груди и они наконец-то перестали дрожать. — Но лишь пока. А вот у тебя нет даже этого. Ты сам себе тюремщик, и скоро от твоей крохотной свободы ничего не останется: будешь за спасибо служить охранником при сыне своего врага!

Северус медленно встал.

— Давно ты так думаешь?

— Всегда так думал, — пробормотал Квиррелл. Беспокойство снова охватило его, бросило к камину, к стене, швырнуло на диван. Казалось, собственное тело не подчинялось ему. — Да, всегда! Только боялся сказать. А теперь не боюсь! И тебе нечего мне возразить!

— Не стану я тебе возражать, — Северус чувствовал, как растет внутри горячий ком презрения и горечи. — Посмотри на себя, у тебя губы трясутся... А еще о свободе мне тут толкуешь.

— Ты мне завидуешь! — зло выкрикнул Квиринус. — Потому что я пойду дальше, а ты так и останешься слугой старика и мальчишки!

— И это говоришь мне ты — блохоносец?! — презрение вырвалось на волю издевательским смехом.

Квиринус уже не дрожал, не кричал, не спорил. Руки успокоились, закаменело лицо.

— Наверное, ты думаешь, почему я не сопротивлялся ему? — размеренно проговорил он. — Может быть, я не хотел?

В молчании встал и направился к камину.

— Возможно, решишь наложить «Коллопортус»... Не трудись, я больше сюда не приду, — И уже скрываясь в темном зеве, добавил: — Знаешь, а ведь он теперь и в тебе тоже.

Стало очень тихо. Даже маятник больших часов в углу не отщелкивал время — он остановился. Над черным провалом камина сиротливо пустовало в раме кресло Морганы: волшебница куда-то ушла. С самого утра не показывался Пивз. Давно пропал Кровавый Барон. Человек обрадовался бы сейчас и мягкому потрескиванию свечного огонька, но магические светильники горели беззвучно...

Не выдержав, Северус почти бегом покинул кабинет и поспешил в лабораторию. Там ждет деловитое бульканье котлов, стук ножа по доске, звон пробирок — живые, успокаивающие звуки.

Люмос! Котлы, горелки, стеклянная посуда на стеллажах... Все готово, бери и работай. Он растерянно остановился: пугающее безмолвие настигло его и здесь.

Прежде чем сорваться с кончика волшебной палочки, чудо сначала рождается в душе самого волшебника. Магия творения только тогда оживляет мертвый металл котла, когда наполняется нетерпением творящего. Еще недавно так и было... Недавно? Северус забыл, когда в последний раз приходил сюда, одержимый какой-нибудь сумасшедшей идеей, чтобы сутками напролет добиваться ее воплощения. Серая рутина поглотила всё... Содрогнулся при мысли, что Квиринус прав: он уперся в потолок, остановился, увяз в трясине. Где выход? Где?!

— Господина декана просят пожаловать в Главный зал, — громко провещал возникший в лаборатории домовой эльф. — Начинается церемония распределения.

* * *

Гул, свет, движение нахлынули разом и помогли прийти в себя. Дамблдор уже восседал в центре преподавательского стола, деканы и преподаватели разместились по обе стороны от него. Квиррелл все в том же фиолетовом тюрбане растянул рот в подобие улыбки и кивнул на пустующее место рядом с собой. Снейп сел, привычно скользнув взглядом по слизеринскому столу: отлаженная за годы работы дисциплина сбоев не давала, двое старост-семикурсников поспешили доложить, что факультет на ужин прибыл в полном списочном составе.

Двери центрального входа распахнулись и вошла профессор МакГонагалл, ведя за собой построенных парами новичков. Северусу бросились в глаза рыжие вихры очередного Уизли. Чуть позже увидел Драко — он шел с кем-то из Крэббов: все их семейство отличалось плотной розовощекой округлостью.

— Выискиваешь Поттера? — донесся справа насмешливый шепот. — Он в очках, рядом с рыжим.

Слишком далеко, чтобы в деталях разглядеть лицо. Темные короткие волосы, средний рост, щуплый. Спаситель. Избранный... Сын Лили.

Мальчишка тоже смотрел на него. Впрочем, скорее, просто разглядывал, как и остальные, незнакомых взрослых, переговариваясь о чем-то с Уизли.

Шляпа проскрипела новую песню. МакГонагалл развернула свиток — в этом году он был на редкость длинный — и приступила к зачитыванию фамилий.

Малфой, Крэбб, Гойл, Паркинсон... Этим-то и Шляпу незачем надевать: у них Слизерин на лбу написан.

— Поттер Гарри!

— Если Шляпа распределит его к тебе, это будет лучшая шутка года, — не унимался Квиринус. — Ставлю десять галлеонов на Слизерин!

Табурет, отполированный тысячами мантий, установили у самого преподавательского стола. Вызванный подошел — и опять посмотрел на мрачного учителя в черном, сидящего рядом с нервным профессором Квирреллом. Профессор как раз что-то тихо проговорил своему угрюмому соседу. Тот не ответил и молча смерил будущего студента неприязненным взглядом.

— ...Гриффиндор!

— Гениально! — чужое хихиканье назойливой мухой лезло в уши. — Теперь ты проложишь потайной ход из подземелий в гриффиндорскую башню? Или поселишься прямо в их гостиной, как караульный пес?

— Заткнись, — не поворачивая головы, процедил Снейп. Он успел разглядеть эту уменьшенную копию Джеймса Поттера и теперь медленно наливался тяжелой неизжитой злобой, которую издевательские намеки Квиррелла делали еще гуще.

— Ты смешон. Не гляди на него волком — как собираешься его защищать, если он станет от тебя шарахаться? Вот я, например, с ним почти подружился...

Гарри Поттер, сидя за факультетским столом, косился на преподавателя зельеварения и гадал, чем успел вызвать ненависть с его стороны.

* * *

Поппи Помфри в этот суматошный день все-таки пробилась в кабинет слизеринского декана. Ее удивила непривычная тишина и запустение: обычно тут постоянно находилось привидение, то и дело ввязывалась в беседу общительная Моргана, нередко гостей встречал своими выходками Пивз. Нынешними вечером хозяин кабинета сидел один и в тусклом свете единственной свечи выглядел ровесником Дамблдора — разве что не седым.

— Ты заболел? — встревожилась целительница.

— Я здоров, — устало откликнулся Снейп. — Что случилось?

— Буду признательна, если ты сваришь для Больничного крыла вот эти зелья, — она протянула ему список. — Но вообще-то я пришла не только из-за них. Северус, меня очень беспокоит твой друг. Как ты знаешь, он и Сивилла...

— У меня нет друга, — тускло прозвучало в ответ. — И мне безразличны дела Трелони. Список давайте, сделаю.

— Северус...

— Если у вас ко мне все, я хотел бы остаться один. У меня много дел.

Помфри горестно вздохнула и ушла. Снейп уронил голову на сложенные на столе руки. Он не увидел, как дрогнул, точно от радости, лепесток горящей свечи: это в своем любимом кресле напротив деканского стола появился Кровавый Барон.