Спрямить путь (джен)

Прежде чем использовать крем, Гермиона, разумеется, изучила его. Хоть и нестерпимо хотелось намазать его немедленно. Даже не выходя из-за статуи Барнабы Тупого.

Близнецы помялись-помялись, но таки согласились выдать состав и пропорции компонентов — не рецептуру.

— Извини, тайна нашего будущего бизнеса!

— Да и зачем тебе? Ты и ингредиенты не разберешь!

Гермиона нахмурилась.

— Уж как-нибудь. И состав и пропорции на «конфетки» тоже, пожалуйста.

— А Ронни не спрашивал.

— Ваш брат вам доверяет. А я — слизеринка. И я не доверяю никому!

Почему-то это сработало. Рыжие покивали и прислали оба состава обеденной совой.

Гермиона просмотрела оба списка и с сожалением убедилась, что близнецы были правы: про половину ингредиентов она точно ничего не слышала. Но у нее было секретное оружие!

— Невилл, — шепнула она. — Можешь помочь?

— С гербологией? — удивился Невилл. — У тебя же все в порядке.

— Почти. С зельями.

Невилл поднял брови.

— Я? С зельями?

Зелья у Невилла не выходили, и это — слабо сказано. Он путал ингредиенты и очередность их добавления. Даже с подсказками. Даже с написанным на доске и в тетради подробным рецептом. Гермиона не понимала, как человек, знавший в деталях графики полива десятка капризных растений мог запороть зелье из трех ингредиентов и воды. Дело было, наверняка, совсем не в зельях…

— Я состав не понимаю, — сказала она. — А ведь ты все компоненты знаешь.

— Не животные, — сказал Невилл.

— Ну, это все равно уменьшит список. Посмотришь на Истории Магии?

Невилл кивнул.

После Истории Магии он вернул ей два списка с обеспокоенным видом. Гермиона внутренне вздохнула. Ну да, она и предполагала, что близнецы обещали одно, а получилось…

— Отрава?

— Да нет, — протянул Невилл. — Интересные штуки, кстати, я совсем не все понял, никогда не думал, что Мимблетонию можно использовать так! Не, не отрава, только…

— Только что?

— Только если эти штуки долго использовать, то будет нехорошо. Там, во втором пергаменте — это печенье, да? Я не понял, что оно делает, что-то с улучшением памяти, но долго это пить нельзя. И помногу нельзя. И нужно пить много воды, чтобы вывелось.

Гермиона кивнула.

— А первый пергамент?

Невилл пожал плечами.

— Там трава-отмычка. Она — усилитель. Как это… катализатор. Вроде безвредная, но с ней легенды связаны нехорошие.

— Легенды?

— Ну да. Что, если ее добавить, то зелье можно обратить против его использовавшего. Ну как пикты сварили вересковый мед, им самим ничего не было, а завоеватели про их существование вовсе забыли. Потому что, когда те выпили и спать легли, пикты через траву-отмычку зелье поменяли. Вроде, по учебникам такого быть не может, но…

Но надо проверить. Гермиона поблагодарила Невилла и после ужина отправилась в библиотеку. Наверняка, там что-то да есть про эту траву-отмычку…

Два часа поисков и углубленного чтения ее успокоили: трава-отмычка была признана совершенно безопасной и входила в рецепты большинства гламур-кремов, кроме совсем уж элитных — про которые никто все равно ничего не знал из-за секретности рецептуры. Наверняка, если бы у травы были такие свойства — если бы она позволяла превратить любой крем в, скажем, яд, — об этом бы знали и ее запретили? Наверняка. «Попробую крем завтра», — решила Гермиона.

Утром она встала первой. По звонку подвешенного над головой под пологом кровати будильника. На пологе стояли чары тишины. Компромисс вроде бы устроил остальных слизеринок, по крайней мере будильник больше не разбивали. Вчера Гермиона оставила сумку строго на своей стороне межкроватного пространства, и книги не разбросали тоже. На саму Гермиону по-прежнему не обращали никакого внимания и слов ее не слышали, но и пусть, в конце концов. Пусть.

Она унесла крем в ванную. Для начала привела себя в порядок, оделась, расчесалась…

— Все еще безнадежно, деточка, — радостно сообщило ей зеркало.

И раскрыла банку. Крем пах жасмином и был приятен на ощупь. Даже если он ничего не изменит по большому счету, может, хоть сделает так, чтобы кожа на носу не шелушилась?

Гермиона почесала нос, поморщилась — и плюхнула крем на щеку. Размазала. Она читала, крема следовало как-то втирать… В щеки, лоб, нос. И даже по волосам мазнула — ну а вдруг? Прищурилась на зеркало. Не заметила особых изменений и вздохнула. Завернула банку, помыла руки. В дверь уже стучали:

— Открывай, наконец, ты там слишком долго торчишь! Тебе все равно не поможет!

Надо же, Паркинсон снизошла, чтобы возмутиться и обратиться к ней лично. Вот оно, признание.

Гермиона усмехнулась, вынула палочку из-за уха и, прежде чем выйти, кинула последний взгляд на зеркало.

На нее смотрела девочка с фарфоровой кожей и с гладкой волной ухоженных каштановых волос.

— Вот это другое дело, — сказало зеркало.

Гермиона улыбнулась.

Открыла дверь и прошла мимо удивленной Паркинсон, как советовали учебники этикета: с прямой спиной, подняв голову и глядя только вперед.

— Доброе утро, Панси. Приятного дня. Встретимся за завтраком.

Самым сложным было удержаться и не захихикать. Но Гермиона справилась.

За день она принесла Слизерину десять баллов. Но самое главное — ей улыбались, перед ней придерживали двери, в коридоре к ней подходили поговорить. И хотя почти сразу же ретировались — о чем, действительно, разговаривать с глупыми мальчишками, — это все равно было приятно. Настолько, что вечером она решилась позаниматься не в библиотеке, а в гостиной факультета.

Ее по-прежнему игнорировали. Но не согнали с кресла у камина.

Паркинсон, Милисента и кто-то из старших обсуждали бал. Внутрифакультетский, на Хэллоуин. Кого приглашать, кто не заслужил, кто будет отличным кавалером… Гермиона помимо воли прислушивалась, чувствуя себя Золушкой. В волшебной сказке нелюбимая младшая сестра сидит и слушает, как старшие обсуждают способы завлечения принца — то есть Малфоя… Нет уж, такой принц ей не нужен и даром.

— Грейнджер, ты подслушиваешь? Одну и ту же страницу читаешь уже две минуты.

Гермиона подняла глаза от книги, встретила взгляд Паркинсон и пожала плечами.

— Задумалась.

— Ну да, ну да. В общем, Грейнджер. Если будешь выглядеть как сейчас, можешь прийти на бал. Посмотришь, как нормальные люди веселятся.

— Я подумаю, Паркинсон, — ответила Гермиона. — Но ничего не обещаю.

И внутренне улыбнулась.