Родная кровь (джен)

Громада Хогвартса с опушки кажется монстром, застывшим в каком-то ожидании. Освещенные окна спален в башнях — глазами. Я физически ощущаю, что я ему тоже не нравлюсь.

Но у меня нет выбора. Я должна выяснить правду.

Пока я пробиралась в сторону школы, я размышляла о дальнейших действиях. И пришла к выводу, что необходимо поговорить с Гарри. Расспросить его о жизни с псевдо-мной. Может, у Роберта есть еще одна дочь, помимо Лили, которую тоже назвали Петунией. Знала я как-то двух мужчин — один назвал дочерей от разных матерей Иринами, а второй — Маргаритами.

И к Дамблдору настороженное отношение сменяется резкой неприязнью. Причем не просто неприязнью — я теперь буду предпринимать все доступные мне меры безопасности и конспирации. Конечно, если версия со сводной Петуниий подтвердится, то все окажется намного проще, чем я себе накрутила…

Дорога к собственным комнатам кажется мне бесконечной. И даже там я не чувствую себя в безопасности. Накладываю Запирающие чары на дверь, добавив пару коротких Ритуалов.

Ритуал Кровного Поиска, проведенный неделю назад, был авантюрой. Вряд ли Дамблдор еще не в курсе, но я не буду больше так рисковать.

* * *

Два дня хожу в раздумьях, как поговорить с Гарри. Мою задумчивость видят все учителя, но я отговариваюсь, что хочу сделать уроки интереснее, вот и размышляю.

— Может, вы спросите у магглорожденных студентов? — подкидывает идею Дамблдор.

Точно.

— О, точно, — отзываюсь. — Я так и поступлю. Спасибо, Альбус.

— Не за что, Эва, — улыбается старик.

Смаргиваю, киваю.

Разумеется, я не могу не пригласить Грейнджер, которая учится с Гарри в одном классе. Девочка невероятно горда тем, что сам преподаватель с ней консультируется. Я расспрашиваю ее о семье, о ее родителях. Заодно интересуюсь, кто еще может рассказать мне о магглах. Грейнджер (которую, кстати, зовут Гермиона) называет мне Финч-Флетчли с Хаффлпаффа и… и Гарри Поттера.

— У него родители были волшебниками, но он воспитывался у магглов, — говорит Гермиона, — поэтому можете поинтересоваться у него.

— Хорошо, спасибо, — киваю первокурснице. — Вы мне очень помогли.

Гермиона, думая, что я не замечаю, раздувается от гордости и выходит из кабинета, задрав нос.

Когда за девочкой закрывается дверь, фыркаю.

Гарри приходит через три дня. За эти дни я успеваю поговорить с Финч-Флетчли, расспросить о его семье, делая вид, что мне невероятно интересно, как воспитываются дети в неволшебных семьях, но в мыслях у меня только Гарри. За пятнадцать минут до встречи мне приходится выпить немного Успокоительного, иначе я бы заикаться стала похлеще Квиррелла.

И то, что рассказывает мне Гарри, мне не нравится. Оказывается, что буквально через день после того, как тот самый Темный Лорд убил мою сестру и ее мужа, добрый дедушка Дамблдор отнес ребенка к «сестре» Лили, «Петунии». Причем подкинул на порог, как щенка, — его обнаружили на крыльце только утром.

Первые числа ноября. Малышу полтора года. Да даже с учетом теплого английского климата, детеныша спасла только магия — любой маггловский младенец в такой обстановке умер бы за пару часов максимум от переохлаждения.

А потом у меня волосы на затылке начинают шевелиться. Гарри совершенно спокойно, словно так оно и должно быть, рассказывает о втором ребенке в якобы моей семье — толстяке Дадли, старше Гарри на два месяца. Рассказывает, что у Дадли было две комнаты, что подарки Дурсли дарили только ему, а сам Гарри жил в чулане под лестницей.

Даже с учетом того, что в Англии чуланы достаточно просторны — из них вполне может получиться полноценная комната, ситуация не в пользу Гарри — две комнаты у Дадли и какой-то чулан у моего племянника.

Ритуалисту нельзя не иметь самообладания, хотя у меня оно последнее время ни к дракклу не годится — потерять сознание за ужином и разнести стихийной магией стекла в окнах в один день — стыд и позор. Но в беседе с племянником я спокойствие сохраняю. Мальчик не должен видеть мою реакцию.

— Ну, даже для магглов это ненормально — любить одного ребенка и не любить другого, — говорю. — Странно, что… Петуния, — при произнесении имени язык спотыкается сам, — так относилась к тебе. Ты ведь ей родственник, как-никак.

— Понимаете, она очень не любит магию, и считает магов ненормальными… Как и мой дядя, Вернон, — защищает (защищает?!) их Гарри. — Они очень…

Слушаю, как мальчик пытается как-то обосновать ненависть своих «родственников», и понимаю снова, что Дамблдор подсунул Гарри вовсе не к моей тезке (была у меня такая шальная мысль).

Магглы могут не любить магию, но в любом случае существуют негласные правила и обычаи, регламентирующие воспитание детей-магов магглами. Во-первых, ребенка-мага отдать на воспитание магглам — уму непостижимо. Учитывая, что мой зять был чистокровным, у моего племянника половина магической Британии в родне. Неужели не было какой-нибудь троюродной тетушки? Учитывая, что Гарри знаменит, на его опеку очередь должна была выстроиться. И не говорить ему о том, что он маг, пока он письмо из Хогвартса не получил — тоже нонсенс.

Отпускаю ребенка с тяжелым сердцем, но понимаю, что пока не стоит ничего предпринимать, чтобы не привлечь к себе ненужного внимания Дамблдора.

* * *

Рождественские каникулы надвигаются неумолимо. И я еще раз замечаю, насколько разные по темпераменту все четыре факультета. Гриффиндорцы постоянно болтают на уроках, шалят. Хаффлпаффцы откровенно зевают, едва ли не спят. Слизеринцы тихо шушукаются, занимаясь по большей части своими делами, и только рэйвенкловцы все так же внимают моим словам.

Квиррелл меня все больше беспокоит. Он странно себя ведет — то заикается и трясется, будучи ничуть не похожим на преподавателя ЗоТИ, то, напротив, смотрит настолько пронзительным взглядом, что мне даже делается не по себе. И неприятный запах смерти от него с каждым днем усиливается.

По-хорошему, Квиринуса Квиррелла следует определить в колдобольницу и обследовать. С другой стороны, преподаватель ЗоТИ вряд ли запустил свой организм до такой степени. Но опять же, учитывая, что он до этого преподавал маггловедение… И учитывая настрой местных против некромагии, Ритуалов Крови и прочих серьезных вещей, парнишка, скорее всего, попросту накосячил в каком-то Ритуале, а в больницу обращаться боится.

Решаюсь. В один из понедельников вылавливаю профессора, спешащего куда-то в сторону ворот Хогвартса, и отвожу в сторону.

— П-п-профессор Богдан? — лепечет Квиррелл, хлопая глазами.

— Квиринус, — смотрю на мага, который нервно потирает кисти рук. — С вами все в порядке?

— Д-да…

— Не знаю, как другие преподаватели, но я чую ваш неудавшийся Ритуал. Вам нужна помощь, причем квалифицированная.

— Н-н-не стоит, п-п-профессор…

— Эманации смерти чувствуются, — качаю головой. — Может, другие маги и не чуют, но любой некромаг, даже не очень опытный, распознает их на раз-два. Квиринус, послушайте. Если вы боитесь обращаться в официальное учреждение, то позвольте хотя бы мне попытаться…

— У меня все в порядке, — обрывает меня Квиррелл. Выражение его лица резко меняется, и передо мной словно другой человек. — Не беспокойтесь, профессор Богдан.

И я с ужасом вижу мелькнувшие красные искры в глазах моего собеседника.

Одержимый.

Причем не просто одержимый, а одержимый, походу, духом другого мага.

Причин этому может быть много. И ловушки-артефакты, которые создал не желающий умирать маг. И какое-нибудь изощренное проклятье. И неправильно проведенный Ритуал Призыва из-за Грани, и… Вариантов решения проблемы тут, собственно, только два — первый — уничтожение одержимого, то есть банальное убийство несчастного Квиррелла, либо разделение. И это уже намного сложнее — необходимо создать тело, провести Ритуал Перемещения… А там уже задержавшегося на этом свете мага можно и обратно отправить за Грань.

Как ни прискорбно, лучше бы он демоном одержим был. Во-первых, он с демоном в теле долго не продержался — максимум пару недель, а, во-вторых, демона изгнать легче, поскольку демоны не принадлежат нашему миру, и их банально выталкивает прочь.

Все цензурные слова улетучиваются. Цербер — раз. Лишенный палочки лесник-маньяк — два. Одержимый преподаватель — три. Не говоря уже о «Петунии Эванс», в семье которой живет мой Гарри.

И это — Хогвартс. Лучшая магическая школа Британии.

— Как скажете, профессор Квиррелл, — иду на попятную. — Но, если что, обращайтесь. Буду рада помочь, чем смогу.

Лицо Квиррелла снова меняется, он рвано кивает и бросается прочь едва ли не бегом.