Одиннадцатый Обряд (гет)

Две следующие декабрьские недели пролетели в суматохе: Эльва методично прорабатывала все пропущенные темы, готовила несделанные задания, подтягивала с Гермионой заклинания в библиотеке и даже успешно справилась с дополнительными занятиями у профессора Снейпа.

Справедливости ради следовало отметить, что декан совершенно не свирепствовал, когда мисс Райт приходила вечерами варить очередное не сданное в ноябре зелье. То ли мысли зельевара были поглощены более важными делами, то ли он предпочитал не отыгрываться на студентах своего факультета — так или иначе, за всю неделю она услышала от него всего пару язвительных реплик.

Впрочем, мрачный преподаватель вообще не любил тратить время на разговоры. Каждый день он ожидал её в кабинете зельеварения, сидя на старом стуле за учительским столом. Тут и там потёртая древесина столешницы была окрашена пятнами разных оттенков, давно въевшимися и наверняка не оттиравшимися даже Экскуро.

Обычно Снейп сидел, склонившись над бумагами, разложенными вокруг него в аккуратные стопки, вычитывая что-то и изредка делая пометки пером. В эти мгновения он хмурил брови сильнее обычного, а его губы беззвучно бормотали нечто, понятное лишь ему одному. Довольно часто — Эльва успевала бросить взгляд на пергамент, проходя мимо преподавательского стола, — он проверял студенческие сочинения и задания, и тогда, она была готова поспорить, на его лице читалось неприкрытое раздражение. Иными вечерами он углублялся в бумаги, которые были гораздо старше, темнее и грязнее школьного пергамента, а загадочные символы, теснящиеся в строках, почти нельзя было разобрать. В такие моменты декан Слизерина был настолько поглощён своим занятием, что Эльве порой приходилось окликать его несколько раз, чтобы тот обратил на неё внимание.

В самый первый день к её приходу на доске уже были записаны названия зелий, которые та не сдала. Снейп сообщил, что поскольку она занимается одна и двадцать лоботрясов не отвлекают её от работы, ей должно потребоваться гораздо меньше времени для освоения зелий, чем остальным.

В начале занятия преподаватель всегда рассказывал всю нужную информацию, состав ингредиентов, давал некоторые рекомендации, после чего замолкал и углублялся в свою работу, предоставляя Эльве полную свободу.

Тишина и в самом деле действовала умиротворяюще. Мисс Райт спокойно перечитывала нужную главу учебника, могла в любой момент пройти к шкафам с ингредиентами, где никто не копался и не мешался под рукой. В помещении всегда был лёгкий полумрак, однако такой, чтобы это не отражалось на возможности читать и отмерять ингредиенты. За работой Эльва иногда полностью погружалась в свои мысли, размеренно нарезая, подливая, подсыпая что-то в неторопливо кипящий котёл. На автомате следила за правильными испарениями, цветом, запахом.

Однажды, в один из таких моментов она, вынырнув из своих размышлений и нарезая очередной ингредиент, поймала на себе пристальный взгляд Снейпа. Сложно было даже представить, о чём мог думать этот загадочный волшебник, наблюдая за своей ученицей — одобрял ли он её действия или, напротив, был чем-то недоволен, — в тот момент его лицо оставалось бесстрастным. Мгновение спустя он обратился к ней.

— Будет лучше, если вы нарежете листья мяты значительно мельче, мисс Райт. Эффективность зелья возрастёт многократно, а цвет станет глубже, чище.

Эльва слегка удивилась тому, что профессор, вероятно, успевал следить за процессом её работы, а также задалась резонным вопросом, почему таких рекомендаций не было в учебнике, однако интересоваться не стала и молча последовала совету.

Мелко нарезанная мята действительно придала густой жидкости глубокий изумрудный оттенок. Дальнейшее приготовление Очищающего бальзама Снейп оставил без комментариев.

В последующие вечера он ещё дважды, а может, трижды давал полезные рекомендации по приготовлению, не указанные в учебнике. Эльва задумалась, сколько же раз нужно было сварить эти зелья школьной программы, чтобы выяснить — наверняка опытным путём — такие отхождения от книжных рецептов. Возраст зельевара она сперва определила как «немного за тридцать», а затем, глянув украдкой поверх котла на его бледное хмурое лицо, изменила вердикт на «подбирается к сорока». Если представить, что он приступил к работе сразу после учёбы — неужели тоже Хогвартс? — то выходило, что он преподавал уже около двадцати лет! Ужаснувшись перспективе два десятилетия каждый год втолковывать в детские умы одну и ту же информацию, Эльва пообещала себе не выбирать профессию учителя.

Тихо и мирно неделя вечерних занятий по зельеварению подошла к концу. Несмотря на то, что декан ни разу не хвалил за успехи, он, по крайней мере, и не отчитал её также ни разу. Правда, Эльва всегда справлялась с заданием на высокий балл.

В самом конце последнего занятия Снейп принял у неё очередное исправно сваренное зелье и очистил котёл взмахом палочки.

— Поздравляю, мисс Райт, вы смогли догнать остальных студентов с вашего курса, — бесстрастно, как всегда, сказал профессор.

— Спасибо, — отозвалась девушка, не уверенная в том, хвалит ли он её или высмеивает.

— Вы справлялись достаточно приемлемо, однако, учитывая чрезмерно комфортные условия, в которых вы работали, в классе ваши результаты были бы ниже.

— Возможно, — признала Эльва, а затем добавила, — но ведь в жизни во время работы каждый зельевар создаёт для себя эти комфортные условия.

— Каждый зельевар, мисс Райт, должен одинаково безупречно действовать в любой ситуации, — парировал Снейп. — Будете всегда рассчитывать на комфорт — из вас не выйдет ничего путного.

— Я поняла, профессор.

— Поспешите на ужин, — он вернулся за свой стол.

— А вы не пойдёте? — один Мерлин знает, что заставило её задать неуместный вопрос. Возникла мысль, что Снейп тоже должен успеть на ужин, и слова вырвались из её рта прежде, чем она осознала, как это звучит: достаточно фамильярно, чтобы декан мог посчитать это неуважительным!

Он поднял взгляд, и целую секунду молчания Эльва рисовала в уме сцены язвительной гневной отповеди, снятия баллов и, может, даже назначения взыскания. Однако на лице учителя не дрогнул ни один мускул.

— Позвольте мне решить этот вопрос без вас, мисс Райт, — ответил он ровно, после чего вернулся к своему занятию.

Пробормотав: «Конечно, простите, профессор», — Эльва вылетела из кабинета, радуясь, что отделалась так легко, и отчитывая себя за глупость всю дорогу до Большого зала. Уже подходя к своему столу, она подумала, что, вероятно, эти вечера каким-то образом повлияли на её восприятие, и некогда устрашающий декан перестал казаться таким отчуждённо-холодным. За маской равнодушия на лице преподавателя порой чудились теперь живые эмоции, а одиночество после смерти мамы, наверное, сделало её падкой на любые проявления участия.

При мысли о маме сердце кольнула тоска. Эльва вздохнула и задумалась о предстоящих в декабре праздниках. Мама всегда устраивала что-то грандиозное на день рождения любимой дочери, а в этом году едва ли кто-то о нём вообще вспомнит. Интересно, знает ли Дамблдор? Впрочем, это не важно — ей стукнет шестнадцать, можно уже обойтись без торта и подарков, отмахнулась Эльва от своих мыслей и с хмурым лицом принялась за еду.

Только через двадцать минут, откинувшись на скамье, Эльва восхищённо заметила, что сегодня, похоже, старосты продвинулись вперёд с украшением зала к Рождеству. Она знала, что Малфой и Паркинсон постоянно пропадали либо здесь, либо на бесконечных обходах, но ещё вчера, вроде бы, помещение выглядело как обычно.

Сегодня же по всему Большому залу стояли высокие пушистые ели сочного зелёного цвета, а на их раскидистых ветвях пестрели и переливались волшебные украшения. Оглянувшись, Эльва насчитала целых двенадцать деревьев. Между ними тут и там тянулась блестящая мишура, под потолком парили вместе со свечами великолепные рождественские колокольчики, украшенные алыми бантиками. Иногда они едва слышно позванивали, качаясь из стороны в сторону, и тогда вокруг них появлялись и разлетались в разные стороны сияющие искорки.

Радостно рассматривая всё вокруг, Эльва подумала, что очень даже неплохо будет отметить день рождения, ужиная в этом чудесном наряженном зале. Тяжёлые мысли отступили, каникулы перестали казаться такими неотвратимо одинокими, и с удивлением девушка поняла, что улыбается. Наверное, это и есть настоящий «дух Рождества», способный прогнать любые печали, решила она про себя.

В конце недели предстояло очередное собрание Отряда Дамблдора. После ноябрьских прогулов она уже побывала на одном и не без удовольствия отметила, что никто, похоже, не собирался выспрашивать у неё причины отсутствия. Все увлечённо занимались, не жалея сил. Пожалуй, во всём Отряде было всего два человека, выглядевших недовольными: Захария Смит и подружка Чжоу Чанг, Мариэтта Эджком. Эльва не знала в чем была причина.

Конечно, до дуэлей с Луи Готье занятиям Отряда Дамблдора всё равно было ещё далеко. Однако в условиях всё больше ужесточающейся диктатуры Амбридж, всюду сующей свой розовый нос, эти встречи помогали держать форму, и Эльва даже освоила некоторые новые заклятия.

Кроме того, если не принимать во внимание Захария и Мариэтту, все «отрядовцы» очень сплотились за последние месяцы. В октябре Выручай-комнату ещё пронизывало напряжение, а теперь, то ли из-за некоей общей цели, то ли из-за совместного нарушения новых школьных правил, недоверие отступило, и ребята чувствовали себя раскованно, уютно и даже весело.

Эльва лучше узнала лучших друзей Гермионы Грейнджер. Саму Гермиону она давно считала подругой, но наладить отношения с двумя самыми дорогими для Грейнджер мальчишками сначала не получалось. Однако время шло, и постепенно, занимаясь с ними в Отряде, Райт привыкла к добродушному, немного глуповатому Рону, к сосредоточенному и пытающемуся всем помочь Гарри. Единственным их качеством, которое ей оставалось непонятным, была пресловутая «гриффиндорская храбрость». По неизвестным причинам этим термином сами гриффиндорцы определяли раздражающую привычку реагировать на обстоятельства мгновенно и эмоционально, не используя возможность как следует обдумать свои действия.

Слизеринцы были совсем не такими. Эти никогда не торопились говорить, не торопились раскрывать карты, и каждый продумывал варианты развития событий, прежде чем открыть рот. Может, было виновато специфическое «чистокровное» воспитание. В обществе, где неосторожно оброненное слово могли легко обратить против тебя или твоей семьи, с болтунами ничего хорошего не случалось. Такое качество было огромным преимуществом факультета, и вместе с тем — основным недостатком, ведь слизеринцы мерили остальных по себе. Драко, например, просто не мог поверить в то, что любой гриффиндорец практически всегда имел в виду именно то, что говорил. Малфой постоянно подозревал, будто Поттер припрятал пару козырей в рукаве, преследуя некие скрытые цели в истории с возрождением Лорда Волдеморта. Эльве казалось, что именно здесь лежал исток вражды между двумя факультетами.

Хотя, конечно, это было лишь частью проблемы. Был ещё один камень преткновения: многие чистокровные семьи оказались так или иначе повязаны с деятельностью Волдеморта или Пожирателей Смерти, хотя напрямую эта тема не обсуждалась нигде. Некоторые гордились и были рады такому «покровительству», например, Крэбб и Гойл. Но таких, на самом деле, было довольно мало. Другие же, напротив, лишь настороженно ждали неприятностей, как Драко Малфой или Пэнси Паркинсон. Они знали, что если неосмотрительно на публике выкажут неудовольствие действиями Тёмного Лорда, это вполне может в итоге стоить жизни им самим или их близким. Поэтому Малфой исправно скалил зубы в улыбке, когда Крэбб зачитывал очередную заметку в «Пророке», где сообщалось об исчезновении семьи нечистокровных волшебников; поэтому Пэнси морщила нос, если рядом был кто-то из детей этих самых пропавших волшебников, и отходила в сторону — чистокровные наследники просто не имели права дать ни малейшего повода усомниться в «правильности» своих взглядов.

И как раз это по-настоящему разделяло Гриффиндор и Слизерин. Гриффиндор был готов воевать в открытую, не скрываясь, гордо неся над головой знамя своих убеждений, а практически для каждого слизеринца война за жизнь и благополучие собственной семьи шла день за днём, и шла уже давно. Это была совсем другая война. Никаких знамён тут быть не могло — только выверенные до мельчайших деталей поступки, просчёты, безупречные манеры, вежливые улыбки, а также мысленные похороны собственных надежд и устремлений, тихо принесённых в жертву ради жизни и здоровья своих близких.

Два факультета не могли понять друг друга и считали, что находятся по разные стороны баррикад, хотя во многом они вели одну и ту же борьбу.

И Эльва чувствовала себя как меж двух огней. Имея друзей с обеих сторон, она знала, что правых и неправых — нет. И, тем не менее, в Отряде она была единственной слизеринкой, и хоть её приняли, опаска во взглядах осталась.

Что уж говорить — её факультет вообще не простил бы такую тесную дружбу с гриффиндорцами ввиду вышеупомянутых причин. При Драко она никогда даже не упоминала Гермиону, а в кругу ОД — ничего не говорила об отношениях с «зелёными» сокурсниками. Не желая, по сути, делать ничего плохого, она оказалась в роли двойного агента, и иногда где-то в сознании вертелось не имеющее отношения к делу слово «предатель». Если бы только она могла выговориться кому-нибудь обо всём без утайки, спросить совет… Ещё недавно такой человек у неё был.

И в этот день, помогая собирать подушки после занятия, Эльва слышала, как Джинни Уизли ядовито высказалась по поводу чьей-то идеи предложить нескольким слизеринцам вступить в Отряд. Её собеседники — парочка с Рэйвенкло — на долю секунды прошлись по Райт многозначительным взглядом. Джинни осеклась, затем пробубнила что-то про «некоторые исключения» и пошла к выходу.

Вечером Эльва засиделась в гостиной в кресле у огня, думая о том, что завтра ей исполнится шестнадцать, и о предстоящих каникулах, в которых был один ощутимый плюс: она, наконец, сможет заняться изучением своего вопроса, на что совершенно не было времени в последние недели. С чего бы начать? Разумеется, с Герпия Злостного. Следовало вытрясти из старого мага всё, что тот знает о Томе Реддле. А что потом? Едва ли в школьных буднях Волдеморта кроется разгадка его охоты на её настоящую семью. Да и что это за семья? Чувствуя подступающую к вискам тупую боль, Райт отправилась спать.

Двадцать второе декабря выдалось снежным. Снегопад, похоже, продолжался всю ночь, не прекратился утром, и только к обеду стало проглядывать синее небо, а солнечные лучи заискрились на свеженьких сугробах.

Завтрак поражал разнообразием блюд и выглядел праздничным. Эльва даже засомневалась, не пропустила ли она наступление Рождества. Немного погодя она с удивлением узнала среди летящих сов своего Зевса. Развернув привязанное послание, она улыбнулась.

«Дорогая Эльва!

Прими мои искренние поздравления с днём рождения! Шестнадцатилетие — важная дата, и довольно сложно подобрать подарок под стать событию.

После долгих раздумий я рассудил, что не смогу справиться с этой задачей лучше тебя самой, а потому ты вольна выбрать совершенно любой подарок, какой тебе по вкусу, и сообщить мне о своём решении в ответном письме.

Я буду искренне рад исполнить твоё желание.

P.S. Я взял на себя смелость попросить эльфов внести в сегодняшнее меню некоторые изменения. Надеюсь, это окажется приятным бонусом к подарку.

Альбус Дамблдор».

Значит, он всё-таки знал. Довольная, Эльва, не закончив завтрак, поспешила в гостиную — написать ответ. Ей хотелось успеть отправить его до занятий. Она уже решила, что попросит, но, вооружившись пером и пергаментом, засомневалась. Вдруг всё-таки Дамблдор откажет? Это ведь не предмет, а своего рода услуга. С другой стороны, директор ведь не уточнял! Она задумалась, желая передать в послании всю степень важности своей просьбы, однако боялась слишком настаивать.

В конце концов, ответ был готов.

«Профессор!

Спасибо большое за поздравления и за возможность выбрать подарок по вкусу.

Спешу заверить Вас, что наследство Райтов позволяет мне обеспечить себя всем необходимым для жизни и учёбы. Жаль, что никакое количество золота не вернёт мне того, о ком я на самом деле тоскую.

Однако, мне всё же есть о чём просить Вас: я бы хотела во время каникул провести дома хотя бы одну ночь.

Я знаю, что несовершеннолетних студентов нельзя отправлять домой одних, и если Вы не сможете выполнить эту мою просьбу, заранее сообщаю, что других пожеланий у меня не будет.

Так или иначе, я крайне признательна за участие и за всё, что Вы для меня делаете.

P.S. Завтрак был великолепен! Спасибо.

Эльва».

На уроках она каждые пять минут поглядывала на настенные часы и размышляла, каким же будет ответ, и когда же директор его пришлёт. На совместных занятиях Эльва заметила, что по какой-то причине отсутствовали Гарри и Рон, и Гермиона сидела одна.

С ликующим и одновременно замершим сердцем мисс Райт наблюдала, как в обед Зевс неторопливо пикировал к её столу. Отвязав пергамент, она прочла его без промедлений.

«Эльва!

Признаться честно, ты озадачила меня своим выбором.

Тем не менее, я всецело понимаю причины такого желания, и, несмотря на правила, я склонен считать, что ты сможешь весьма успешно и без происшествий провести некоторое время дома.

Я не могу заранее сообщить тебе точную дату, однако обещаю, что во время каникул найду способ выполнить эту просьбу.

А сегодня — оставь заботы и отдыхай.

Альбус Дамблдор».

Эльва с улыбкой свернула послание и отпустила сову. Конечно, вернуться в пустое поместье будет непросто. Но после полугода жизни здесь, она — просто невероятно! — всё-таки снова окажется дома! Увидит старую домовиху Джудит, сад на заднем дворе, любимые веранды, будет спать в своей уютной спальне и есть в столовой. Даже одни сутки там представлялись сейчас небывалой возможностью. Она очень, очень скучала по дому. И по своей былой жизни.

После обеда Эльва решила отправиться в библиотеку. Хотелось выяснить у Гермионы, не случилось ли чего с Гарри и Роном, да и просто поговорить, а может, даже поделиться собственной радостью.

Гриффиндорка пришла только через полчаса. Подошла с загадочной улыбкой, а затем — вдруг — крепко обняла изумлённую Эльву.

— Поздравляю! Не забывай, что мы тебя очень любим. Гарри и Рон, к сожалению, были вынуждены уехать раньше времени, но они тоже передают наилучшие пожелания, — и она протянула имениннице небольшую коробочку, украшенную бантом.

— Спасибо! Но откуда вы узнали?

— О, Дамблдор обмолвился ещё давно, а я запомнила. Давай, открывай!

Внутри коробки оказались восхитительные наручные часы с искусной серебряной отделкой, а их циферблат мог сдвигаться в сторону, открывая маленький потайной отсек. В данный момент там лежала крохотная колдография смеющихся и машущих ей Гермионы, Гарри и Рона. Кроме времени, часы показывали текущую дату и температуру воздуха, а на фоне за этой информацией можно было различить движущиеся картинки, изображающие погоду. Эльва разглядела солнышко, выглядывающее из-за туч.

— Гермиона, они прекрасны, спасибо вам!

— Смотри, они зачарованы так, что в будни в восемь утра срабатывает будильник, но ты, если что, сможешь сама выбрать и время, и дни. Также они чувствительны к тёмной магии — если поблизости есть её источник, металл часов приобретёт чёрный оттенок и нагреется. Надеюсь, они тебе пригодятся — мы так долго раздумывали, что же подарить!

— Ты шутишь? Конечно, пригодятся, я и представить не могла, что такие бывают! Мне правда очень понравилось.

— Ну, тогда я рада! Но это ещё не всё. Ни за что не догадаешься! — улыбаясь, Гермиона сделала многозначительную паузу, а затем выпалила: — Ты едешь со мной к Гарри и Рону справлять Рождество!

— Что-о? — подскочила Эльва. — Как это? Куда? Но так же нельзя!

— Можно! Я как раз задержалась, потому что ждала ответ от профессора Дамблдора — он дал своё согласие, и миссис Уизли также прислала письмо, что с радостью ждёт нас обеих. На самом деле, я должна была ехать с родителями на лыжный отдых, но всё-таки лыжи — это не моё. Тем более, надо поддержать Рона и остальных в этот период… Ах, ты же не знаешь! — всплеснула Грейнджер руками, заметив озадаченное лицо собеседницы. — На мистера Уизли сегодня ночью совершено нападение. Утром стало известно, что он поправится, но пока что находится в больнице.

— Мерлин, что произошло?

— Это... странная история, — смутилась она вдруг. — Нападение ядовитой змеи. Гарри увидел это во сне. Мистера Уизли едва успели спасти.

— Гарри что, ясновидящий? — удивилась Райт.

— Не совсем... Нет. Это сложно объяснить, — вздохнула Гермиона. — Понимаешь, Гарри, он как бы связан с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Иногда его посещают странные видения, видения из жизни... Волдеморта. Вероятно, в этот раз было так же, хотя мы все, если честно, не понимаем до конца природу этих видений.

Эльва, нахмурившись, обдумывала услышанное. Связан? Почему? Каким образом? Разве могло отражённое смертельное заклятие дать такой эффект?

— Гермиона, тебе не кажется, что в такой момент моё появление будет, как бы сказать, слегка обременительным?

— Глупости! Я же говорю — я всем написала и получила ответы. Миссис Уизли до сумасшествия заботливая женщина, она бы запросто накормила весь стадион на матче по квиддичу, если бы ей только дали такую возможность. А ребята будут рады тебя видеть. Тем более, что угроза миновала.

— Ну, если ты уверена, что я не помешаю…

— Конечно, уверена! И кстати, мы едем уже завтра. Успеешь собраться?

— Да, без проблем, — махнула Эльва рукой. — Только вот… Я же никому не купила подарки.

— Мне тоже нужно кое-что докупить. Знаешь что, занятий завтра нет, и мы могли бы утром отправиться в Хогсмид. Там всё купим и дождёмся Ночного Рыцаря, он довезёт нас прямо до места.

— Ночной Рыцарь? Тот самый? — удивилась Райт, вспоминая статью в какой-то книге об «автобусе для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение». Тот приедет, если «проголосовать» на дороге волшебной палочкой, однако, можно и заранее заказать билет и оговорить место и время посадки. Насколько девушка могла вспомнить, путешествие в этом автобусе нельзя было назвать приятным — резкие разгоны и торможения, гонки на сумасшедшей скорости, постоянные скачки аппарации.

— Ага, тот самый. Я уже отправила сову, чтобы заказать билеты на завтра на два часа. Знаю, не лучший вариант для путешествий, но провожать нас некому, а каминная сеть небезопасна в последнее время.

— О, я даже рада — мне ещё не приходилось на нём кататься. А что ты подаришь ребятам?

Они ещё немного пошептались в библиотеке о разных пустяках и, условившись встретиться у ворот школы в одиннадцать часов, разошлись.

Собралась Эльва быстро — Рождество было уже через два дня, а особенно задерживаться она не хотела, боясь злоупотреблять гостеприимством.

Зимний Хогсмид радовал глаз: многие хозяева постарались украсить свои лавки к празднику, посетителей было хоть отбавляй, везде пестрели яркие вывески о скидках и особых рождественских предложениях.

Гермиона сразу же устремилась в книжный, где подобрала планировщик домашних заданий для Рона и записную книжку, изрекающую пословицы, для Гарри. Эльва там ничего не нашла, зато совершила покупки в магазине перьев, где взяла мальчикам по самозаправляющемуся перу.

В «Шапке-невидимке» она присмотрела для миссис Уизли легкий шарф-хамелеон — его шифоновая ткань меняла оттенок в соответствии с остальным одеянием хозяина. Гермиона же купила маленькое лоскутное покрывальце для домовика. У нее вообще был странный пунктик относительно домовых эльфов, и она, похоже, всерьёз вознамерилась когда-нибудь отпустить их всех на свободу. Эльва с грустью представила, как бы стала рыдать бедная Джудит, если бы хозяйка решила предложить ей «свободу».

В «Дервиш и Бэнгз» Райт приобрела милое раскрывающееся зеркальце для Джинни. При открытии из него «выпрыгивали» маленькие отделения со всей необходимой косметикой, очень удобно. Фреду и Джорджу, разумеется, достанутся наборы из «Зонко». Мистеру Уизли, по напутствию Гермионы, она взяла маггловский сувенир — заводную игрушку в виде танцующего гнома. Отыскать что-то из мира магглов в Хогсмиде оказалось практически невозможно. На их удачу, кто-то вытащил на улицу стол со всяким домашним хламом и устроил распродажу, там и нашлась игрушка. Остальным возможным гостям Эльва решила набрать угощений в «Сладком королевстве».

Через два часа все подарки были куплены, и девушки, отягощённые своими покупками, направились по главной улице к остановке.

«Ночной Рыцарь» с громким хлопком появился ровно в два пополудни прямо посреди улицы. Эльва и Гермиона затащили свою поклажу в салон (не без помощи молодого лопоухого кондуктора, назвавшегося Стеном Шанпайком), затем показали билеты, и Эльва, наконец, смогла осмотреться.

Фиолетовый трёхэтажный автобус был наполнен хаотично расставленными разнообразными креслами. Свободных мест почти не было, вероятно, сказывалась предпраздничная суета. Гермиона заприметила два кресла в самом конце, и они протиснулись туда, оставив пакеты рядом с водителем. «Ночной рыцарь» рванул с места как на пожар, и часть пассажиров попадала со своих мест. Бесконечно с грохотом аппарируя, виляя из стороны в сторону, прыгая на тротуары, где все объекты мира магглов сами отскакивали с дороги, автобус мчался по улицам, меняя города и страны с невообразимой скоростью. Периодически громадина резко останавливалась, и пока неудержавшиеся несчастные волшебники поднимались с пола, Стэн Шанпайк громко выкрикивал что-то вроде «Мистер Баркли, Шотландия, Эдинбург» и названный пассажир, пошатываясь, вываливался из автобуса.

К моменту, когда настала их очередь, Гермиона и Эльва уже полулежали на своих креслах, вцепившись то ли в подлокотники, то ли в ножки. Бледные, они еле спустились по ступенькам, и твёрдая земля под ногами в первые мгновения показалась лишь миражом. Едва они оказались «за бортом» и Стэн махнул рукой на прощание, весёлый автобус исчез.

Оглядевшись, Эльва увидела небольшую площадь, застроенную со всех сторон неброскими старыми малоэтажками.

— Где мы?

— Это площадь Гриммо, — объяснила Гермиона и стала озираться по сторонам. — А где же?.. Ах, вот и он. Профессор Люпин!

Эльва, проследив взгляд подруги, увидела спешащего к ним высокого мужчину. Его светло-каштановые волосы уже заметно тронула седина, и сам он казался не то грустным, не то просто уставшим. Тем не менее, он улыбался, вскинув руку в приветственном жесте.

— Гермиона! Рад, что вы добрались. «Ночной Рыцарь» не лучшее место для двух девушек. Эльва, приятно познакомиться с тобой, я Римус Люпин. Пойдёмте, не следует здесь особенно задерживаться.

Они прошли вдоль ряда невзрачных домов, стоящих одной сплошной полосой стена к стене. Девятый, десятый, одиннадцатый… Следом был виден уже тринадцатый. Люпин подошел поближе к домам, и в этот самый момент стены вдруг начали разъезжаться в стороны, открывая взору ещё один дом — двенадцатый. Они поднялись на обветшалое крыльцо и прошли внутрь.

— Не шумите. Если нарисованная Вальбурга вас услышит, её потом час не успокоить, — вполголоса сказал Люпин, проходя куда-то вглубь дома.

— Нарисованная кто? — шёпотом переспросила Эльва.

— Речь о портрете мамы крёстного Гарри, хозяина дома. У неё скверный характер и некоторые предрассудки по поводу чистоты крови, — с кислой улыбкой ответила Гермиона. — Пойдём, познакомлю тебя с нашими.

Через полчаса Эльва уже встретилась со всеми обитателями дома на площади Гриммо, кроме, разве что, Гарри Поттера, который, по рассказам, весь день прятался на третьем этаже.

Миссис Уизли оказалась очень милой женщиной и немедленно принялась обнимать обеих девушек и причитать, что обед будет готов с минуты на минуту.

Хозяин дома, Сириус, выглядел слегка помятым, зато был крайне гостеприимен и всё время весело шутил.

— Это дом рода Блэков, — попутно объясняла Гермиона, — Сириус здесь вырос.

— Постой-ка, ты хочешь сказать, что это — Сириус Блэк? — недоверчиво уточнила Эльва, пытаясь сопоставить мужчину перед собой со всплывшей в памяти колдографией обросшего грязного заключённого, которую пару раз размещали в «Пророке» на первых полосах.

Грейнджер кивнула.

— Ты, должно быть, шутишь! — Эльва не могла поверить своим ушам, во все глаза глядя на подругу. — Гермиона, в этом доме укрывается серийный убийца, которого Министерство давно разыскивает по всей стране!

— Это всё неправда! — поспешно прошептала та в ответ. — Сириус никого не убивал. Его подставили, и он двенадцать лет провёл в Азкабане ни за что. Но Министерство никогда не признает своей ошибки. Кроме того, доказательств его невиновности у профессора Дамблдора пока нет.

— Ну, разумеется, директор в курсе, — съязвила Эльва.

— Да. И, Эльва, я знаю, просить тебя об этом не надо, но всё же скажу — никто не должен узнать!

Девушка вздохнула.

— Ты права, можно было и не просить. Вероятно, Дамблдор посчитал, что мне можно доверять? Он же сам дал согласие, чтобы я приехала сюда.

— Я, признаться честно, тоже очень удивилась. Ведь он ещё порекомендовал мне ввести тебя в курс дела относительно Ордена Феникса.

Эльва вопросительно посмотрела в ответ.

— Это тайная организация, созданная директором во время первой войны с Волдемортом и его приспешниками. По сути, Орден выполняет работу министерских мракоборцев, но, в отличие от них, не придерживается официальной политики Министерства. Поэтому Орден не может раскрыть себя. Те, кто в нём состоят, тщательно скрывают это абсолютно от всех.

— Я так понимаю, вы с Гарри и Роном тоже в Ордене?

— Нет, — Гермиона грустно потупила взгляд. — Нас, к сожалению, не берут. Не принимают всерьёз. Одно радует — Фред и Джордж в таком же положении, а потому припасли парочку удлинителей ушей, чтобы подслушивать во время собраний. Так что иногда кое-что удаётся узнать.

— Хм, так вот как вы, гриффиндорцы, развлекаетесь, — неуверенно пошутила Эльва. — Невиновные преступники в розыске, тайные организации, удлинители ушей… У нас в Слизерине, оказывается, скучно.

Подруга рассмеялась.

— О, поверь мне, ты нисколько не теряешь. Нам действительно ничего не рассказывают. Гарри, конечно, злится. Знаешь, эти видения, о которых я говорила… Дураку понятно, что надо скорей выяснить их причину, а все вокруг отмалчиваются, как будто уже что-то знают. И подслушать ничего по этому поводу не удаётся. О, Рон, Джинни!

Со второго этажа сбежали брат с сестрой.

— Гермиона, что ты тут делаешь? Эльва, и ты тоже приехала!

— Да, профессор Дамблдор договорился с вашей мамой, что Эльва встретит Рождество с нами. Так что там с Гарри? Сириус обмолвился, что он прячется от всех.

Джинни и Рон смущённо переглянулись, бросив взгляд на гостью.

— Всё в порядке, Эльва знает о ночном происшествии. И об Ордене тоже.

— Правда? Это отлично, а то я бы наверняка проболтался в итоге, — с облегчением сказал Рон. — Гарри сидит на третьем этаже и ни с кем не разговаривает. Дело в том, что в своём… сне он видел нападение не со стороны, а как будто сам был змеёй. А в больнице мы кое-что подслушали. Похоже, все в Ордене считают, что Гарри не просто так это видит, что им овладел Тот-кого-нельзя-называть.

— Но это же неправда! Зачем Дамблдор позволяет им так думать? — щёки Гермионы тут же запылали от праведного возмущения. — Гарри вполне владеет собой! Он же и раньше кое-что видел, когда у него болел шрам, но мы-то с тобой знаем, что он никуда не перемещался в эти моменты! Надо с ним поговорить.

— Милости прошу. Он и так не очень сдержан в последнее время, а после больницы бросает на всех «авадящие» взгляды.

— Ладно, вы идите в спальню Рона и придумывайте, как подбодрить Гарри. А я сейчас уговорю его туда спуститься…

Разговор вышел напряжённый, однако в итоге всех выручила Джинни, напомнив, что лишь ей одной довелось быть во власти Волдеморта. Она авторитетно определила, что у Гарри — не тот случай. Удивительно, но её умозаключения, похоже, действительно успокоили юношу. Эльва решила пока не вдаваться в подробности события, о котором говорила Джинни, — ещё успеет потом всё выспросить у Гермионы.

Вечером, вкусно и сытно поужинав, все кое-как разместились по спальням.

Молли Уизли на кухне творила чудеса. Глядя на то, как спорились в её руках все домашние дела, язык не поворачивался назвать её домохозяйкой, скорее уж — Хозяйкой дома. Хоть дом был и не её. Конечно, этому старому хмурому особняку было далеко до великолепных украшений Большого зала, но, похоже, находящиеся в нём люди сделали его уютным, и Эльва нисколько не жалела, что приехала. Да и Сириус, весь вечер наряжавший дом, поминутно подбегая ко всем и спрашивая: «Ну как?», — всё же добился рождественской атмосферы, которую за воскресенье довели почти до идеала.

Утром в понедельник все были заняты подарками. Ребята, конечно, не успели ничего приготовить для Эльвы, но Фред и Джордж притащили ей кое-что из своих «Волшебных вредилок», а миссис Уизли подарила зелёный свитер ручной вязки. Учитывая, что остальные тоже получили от неё свитера, только разных цветов, Эльва не знала, успела ли женщина связать его за пару ночей или у неё уже был припасен готовый. Если честно, выглядел он не очень — немного большего размера, чем нужно, он сидел бесформенным зелёным мешком.

За праздничным столом шла оживлённая беседа — обсуждали подарки, кулинарные шедевры Молли Уизли, квиддич, Хогвартс. Вспомнив Амбридж и поговорив немного о деятельности Министерства, вдруг как-то замолчали. Эльва поняла, что все подумали о мистере Уизли. Люпин осторожно сменил тему, решив рассказать какую-то историю из бытности профессором ЗОТИ.

Артура Уизли Эльва увидела в тот же день ближе к вечеру, поскольку все отправились в больницу Святого Мунго навестить пострадавшего и поздравить с праздником.

Мистер Уизли радостно ахал и поминутно поправлял большие квадратные очки на носу, разворачивая подарки, каждый из которых так или иначе был связан с магглами — похоже, близкие и друзья давно смирились с этой его страстью. Заводная игрушка от Эльвы тоже вызвала восторг и заняла место на прикроватной тумбе.

Больной выглядел весьма неплохо для того, кто собирался умереть три дня назад, но его жена сразу заметила невовремя сменённую повязку. Как-то неожиданно стал набирать обороты нешуточный скандал между супругами по поводу того, что Артур, видимо, решил испробовать на себе некоторые маггловские методы медицины. Гнев Молли Уизли, в противовес её обычной теплоте, внушал откровенный ужас, и ребята поспешили ретироваться из палаты, оправдавшись визитом в буфет.

К слову, буфет найти так и не довелось.

Запутавшись в этажах и коридорах, они случайно встретили бывшего профессора, который, как выяснилось, давно потерял память и теперь обитал здесь. А преподавал тот, кстати, тоже ЗОТИ. Какая-то несчастливая должность, подумала Эльва.

— Гермиона, а почему профессор Люпин ушёл из Хогвартса?

Гермиона задумчиво вздохнула.

— Откровенно говоря, я даже не знаю, имею ли право сообщать тебе причину. С другой стороны, об этом всё равно тогда узнало много народу… В общем, Римус Люпин — оборотень. Его укусили ещё в детстве. Сириус и Римус — друзья со школы, а с ними дружил и отец Гарри — Джеймс Поттер. В их компании был и четвёртый — Питер Петтигрю, но он оказался предателем. Родителей Гарри тогда убили из-за него. Чтобы поддержать Люпина, его друзья освоили анимагию, так что не удивляйся, если увидишь вместо Сириуса большого чёрного пса.

Эльва округлила глаза, в очередной раз сомневаясь, следует ли принимать рассказ подруги всерьёз — слишком уж невероятно всё это звучало.

— Знаешь, кажется, именно от отца Гарри унаследовал способность ввязываться в приключения, — ответила, наконец, она.

Гермиона улыбнулась, но улыбка эта почему-то смотрелась вымученно и грустно.

— Надеюсь, у нас всё закончится по-другому.

Молча шагая рядом, Эльва украдкой поглядывала на подругу, впервые по-настоящему увязав в своём сознании эту Гермиону, родную и знакомую, простую и искреннюю, с Гермионой Грейнджер, верной спутницей Гарри Поттера, идущей рука об руку с ним и Роном Уизли во всех испытаниях, которые им в свои шестнадцать довелось пережить.

В Гарри это было заметно всегда. Некая обречённость во взгляде, едва уловимая сталь в выражении лица, опустошающая решимость — это сложно было проглядеть, и как-то сразу верилось, что этот щуплый невысокий парень в круглых очках был вынужден противостоять самыму могущественныму тёмному магу современности, ещё даже не научившись говорить, и так и не был побеждён.

Милую Гермиону же, казалось, ничего не связывало с этими страшными событиями, о которых так много говорили на собраниях ОД. И только теперь её тихое «У нас всё закончится по-другому», которое на самом деле звучало как «Я знаю, чем это закончится», расставило всё на свои места. Гриффиндорка давно всё решила для себя. Она будет рядом со своими друзьями до самой последней секунды в этой войне, которая, вполне возможно, будет всем им стоить жизни.

Хотя, почему им?

Нам. Эльва сперва хотела задуматься, что ждёт её саму, но едва эта мысль оформилась, как она поняла — в её душе всё тоже давно решено. Только бы успеть узнать правду о себе, узнать, кем она была до вечера первого дня своей жизни.