Одиннадцатый Обряд (гет)

Северус Снейп поправил раздражающую прядь волос, упавшую на глаза и мешавшую читать занимательный отрывок-выдержку из древнего трактата «О снадобьях магических», который увеличил его и так неоплатный долг перед Альбусом Дамблдором и который вот-вот должен был пролить свет на его маленькое личное исследование в области усовершенствования некоторых зелий.

Директор недвусмысленно намекнул сегодня за ужином, что хочет поговорить о чём-то, и, значит, надо было пойти к нему — так уж повелось — сразу после отбоя, который наступит уже через четыре минуты, а читать ещё несколько больших абзацев, и ужасно не хотелось бросать на середине.

Вглядываясь в мутные письмена, выведенные чьей-то рукой на сложном, древнем наречии и впитавшиеся в этот пергамент много веков назад, Снейп, так некстати зацепившись за мысль о предстоящем разговоре, невольно задумался о его возможной причине.

Орден? Очередная рискованная операция этих безумных волшебников, которая, несомненно, поставит его прикрытие под удар. Или, как уже бывало, задание для него самого в логове Волдеморта, крайне важное, несомненно. И снова понадобится вся выдержка, весь имеющийся актёрский талант, всё самообладание и хладнокровие. А он… Он либо справится «на все сто», либо раскроет себя, и всё, наконец, закончится так, как давно должно было закончиться. Несомненно… Какое раздражающее слово в истории его жизни, наполненной сомнениями.

Есть ещё, конечно, третий вариант, порядком докучавший в последние месяцы — эта девчонка, с которой Дамблдору ещё не всё ясно. Старый маг, умело прикрываясь своим радушием и нарочито мягкими фразами, продуманными от первого до последнего слова, щёлкает многоходовые комбинации, как орешки. И в данный момент усиленно размышляет, куда выгоднее пристроить новую фигуру на этом кровавом поле, а главное, кем эта фигура окажется в игре — ненужной пешкой или королевой.

Директор явно радуется этому пополнению, в то время как девочка, похоже, не из удачливых. Что он ей приготовит в итоге? Кто она на самом деле? Не следует удивляться, если директор уже знает правду.

Дамблдор определённо знал, что Аврора Райт на пороге смерти, и знал уже давно. Были заранее подготовлены все документы по оформлению опеки, сделаны заранее почти все договорённости относительно похорон, так что в нужный момент всё просто пришло в движение, сложилось, как надо, всего за два дня. В этом весь Альбус Дамблдор, и Снейп был готов безвозмездно сварить котёл Феликс Фелицис тому, кому удастся действительно застать старика врасплох.

Между тем, новенькая только добавляет проблем. Ей пришлось, конечно, непросто в последние месяцы, особенно для богатенькой наследницы, которую наверняка лелеяли с самых пеленок. Но и он свой долг декана выполнил сполна и не усложнял ей жизнь. Остальное уже не его заботы.

Так думал про себя Северус Снейп, всё больше раздражаясь из-за маячащего перед глазами образа темноволосой девушки, прямо сидящей рядом с кипящим котлом, образа, который его подсознание выделило из всех прочих, и теперь память услужливо подсовывала его по поводу и без.

Она всегда так усаживалась — не склонялась над котлом, щурясь и потея от пара, как этот неумеха Лонгботтом, не отсаживалась подальше, как многие студентки, не терпящие едких запахов зелий или просто боязно отпрянувшие от котла, а устраивалась вплотную, с ровной спиной и умиротворением на лице, как будто перед ней был не котёл, а мольберт, и этим свёртком с веточками остролиста она намеревалась начать рисовать на нём. Полумрак пустого класса и свет свечей создавали особые мерцающие тени, которые подрагивали на её сосредоточенном лице, отражались красными всполохами в волосах, и тогда Северус почти мог вспомнить что-то старое и давно упущенное, что-то, что неуловимо скользило и шевелилось где-то по центру груди, неприятно цепляло, тянуло за невидимые нити. И если не смотреть прямо, не фокусировать взгляд, то почти можно представить, что её волосы чуть рыжее, а кожа чуть бледнее, и она, как всегда, ясно смотрит зелёными глазами прямо сквозь него… Почти.

— Дьявол, не успел-таки! — ругнулся еле слышно Снейп, отгоняя непрошеное наваждение из прошлой жизни и нетерпеливо, но аккуратно раскладывая пергаменты по порядку в один из ящиков своего стола.

Альбус Дамблдор сидел в кресле, задумчиво разглядывая портреты на стенах. Бросив взгляд на вошедшего, он по обыкновению растянул тонкие губы в широкой улыбке и поднялся.

— Северус! Присаживайся.

— Спасибо, я постою.

— Как продвигается изучение трактата?

— Как раз сейчас должен был заканчивать один важный отрывок.

— О, я прошу прощения, что отвлекаю тебя от твоего, без сомнения, интереснейшего исследования, — в мягком голосе Дамблдора, разумеется, слышалось искреннее участие, — но я не задержу тебя надолго.

Директор сделал паузу, во время которой наполнил две фарфоровые чашечки горячим ароматным чаем.

Снейп терпеливо ждал.

— Прежде всего, я хотел бы поблагодарить тебя за столь благоприятное участие в жизни мисс Райт — пойти ей навстречу в вопросах подготовки к СОВ в этот не простой для неё период было крайне своевременно.

— Я не думаю, что следует выражать благодарность за выполнение прямых обязанностей декана, что как раз и имело место быть. Я лишь подтянул её по своему предмету до соответствующего факультету уровня, не более того.

— И, тем не менее, это было как нельзя кстати. Мисс Райт, как ты, возможно, знаешь, исполнилось шестнадцать лет несколько дней назад, и мы условились с ней, что в качестве подарка она проведёт сутки в семейном поместье на этих каникулах. Я сам буду, к сожалению, крайне занят в это время, и потому вынужден просить тебя, Северус, доставить девочку в особняк Райтов на следующей неделе утром в пятницу, а затем в субботу к ужину вернуть её в школу.

— Не могу сказать, что играть роль провожатого по чьей-то прихоти не помешает моим собственным планам, — сказал зельевар, но директор ждал другого ответа, и потому Северус добавил, — но я всё сделаю.

— Благодарю. И хотел бы предупредить, что забирать Эльву придется не из Хогвартса, а из нашего штаба на площади Гриммо. Она гостит там на Рождество вместе с мистером Поттером, мисс Грейнджер и детьми Уизли.

Если Снейп и удивился при этих словах, то виду не подал.

— Как угодно. Это всё?

— Есть ещё кое-что. Это касается мистера Поттера.

— Я весь внимание.

— Дело в том, что я считаю целесообразным как можно скорее начать обучение мальчика окклюменции. В свете последних событий.

— Это может помочь. — Кивнул Снейп. — Ему всё тяжелее даётся сопротивление, и так неосознанное. Перед Тёмным Лордом он, вероятней всего, вот-вот будет как на ладони.

— Я рад, что ты разделяешь мои опасения. Проблема в том, что едва ли мне удастся найти лучшего специалиста по окклюменции, нежели ты сам, Северус, и с этим ты также не можешь поспорить. Я, как ты понимаешь, не смогу этим заняться.

Северус молчал, стиснув зубы, пытаясь побороть приступ ненависти к самому себе за то, что, как мальчишка, снова не распознал ловушку заранее и ещё услужливо помог себя туда толкнуть. Он уставился на директорский стол, заваленный бумагами, выглядящими как беспорядок, однако на самом деле — Снейп не сомневался — лежащие в абсолютном, но понятном только хозяину порядке. На глаза попался клочок пергамента, где был схематично изображён некий символ — обрамлённая окружностью фигура птицы, раскинувшей крылья. Он показался смутно знакомым, но прежде, чем Северус успел осознать и оформить эту мысль, Дамблдор мягко прикрыл пергамент другими бумагами.

— И потому не остаётся никаких сомнений, что обучать мальчика должен именно ты. Я вынужден настаивать, чтобы обучение началось как можно скорее, желательно, сразу после каникул. Разумеется, не стоит раскрывать истинной цели ваших встреч остальным студентам.

— Конечно, профессор. А теперь, если позволите, я вернусь к своему исследованию.

— Да-да, не смею больше задерживать тебя. — Директор откинулся на спинку кресла, делая глоток горячего чая. — Северус! Найди, пожалуйста, время предупредить Гарри о предстоящих занятиях.

Кивнув, Снейп вышел, прикрыв за собой дверь и с разочарованием понимая, что настроение безнадёжно испорчено.

* * *

Отдых на площади Гриммо довольно скоро подошёл к концу. При помощи копии одного из портретов Дамблдор прислал сообщение, что в пятницу в девять утра за Эльвой прибудет профессор Снейп, чтобы доставить её в родное поместье.

С кислым выражением лиц ребята объяснили, что Северус Снейп такой же полноправный участник Ордена Феникса, как и сам Альбус Дамблдор, несмотря на то, что совершенно точно является Пожирателем Смерти и чуть ли не каждые выходные отправляется в гости к Волдеморту. Однако директор, по никому не известным причинам, доверяет Снейпу непоколебимо и считает того своим шпионом в тылу врага. Остальные на этот счёт не так уверены. Гарри и Рон, например, настаивали, что он, скорее всего, двойной агент, и сообщает сведения Волдеморту, а если встанет вопрос о его жизни, с потрохами продаст и Орден, и самого Дамблдора.

Утро назначенного дня выдалось морозным, но солнечным. Эльва сбежала по ступенькам, оставляя за спиной фамильный дом Блэков, который исчез, едва её ноги ступили на асфальт.

Щурясь в ярких ранних лучах, Эльва улыбнулась уже подошедшему к ней профессору. Северус Снейп, как обычно, был серьёзен и мрачен в своей неизменной чёрной мантии, отчего выглядел немного нелепо в окружающем его пространстве, щедро залитом солнечным светом. Он стоял, будто помещённый сюда по ошибке.

Сухо поприветствовав свою ученицу, он подтолкнул её в сторону, в неприметный уголок, и они аппарировали.

Привычное уже тянущее ощущение от аппарации быстро ушло, и Эльва, даже ещё не раскрывая глаз, знала точно, что она дома. Глубоко вдохнув, она подумала мельком, как жаль, что она не вернулась сюда летом, а ещё лучше осенью — тогда бы сочный аромат дикой вьющейся маминой розы оглушил бы её непременно и унёс бы с собою в счастливое детство.

— Мисс Райт, можете уже открыть глаза, мы на месте. В отличие от вас, я не могу позволить себе столь расточительно тратить время, так что прошу поспешить.

Очнувшись от звуков голоса профессора, Эльва пошла за ним сквозь входную калитку на задний двор, проводя пальцами по холодному металлу ограждения, сложившемуся в причудливый узор, чувствуя под ногами знакомые неровности тротуарной плитки, вычищенной, как всегда, от снега домовиками, впитывая яркий образ родных тёмных шпилей особняка.

Всё здесь было в точности таким же, как прежде, и вместе с тем — совершенно другим. Чуть более мрачным, чуть менее уютным. Странное саднящее чувство в груди — Эльва силилась распознать его, объяснить себе, в чём дело. Это было похоже на то, что её красочный и таинственный Сказочный Замок остался где-то в соседнем мире, где когда-то жила и она сама, а теперь, вернувшись, она смотрела на всё совсем из другого пласта реальности, и, скорее всего, обратной дороги просто не существует.

Пройдя внутрь здания, Снейп обошел особняк «в целях соблюдения безопасности», попутно занеся её вещи в спальню, и вернулся в холл, гулко шагая по каменному полу.

— Надеюсь, что с вами не должно ничего произойти за сутки в собственном доме. Я вернусь завтра вечером, без десяти минут семь, и, прошу вас, будьте готовы к этому времени. К ужину мы должны быть в школе. Всего наилучшего!

Сказав так, Снейп без промедления вышел за дверь, которая, закрываясь, хлопнула слишком сильно из-за его резких, размашистых движений, после чего наступила полная тишина.

Эльва стояла посреди этого прохладного, огромного и бесполезного в своей огромности помещения, не совсем понимая, что ей теперь делать. В мечтах возвращение домой виделось совсем другим.

Там были краски и запахи, светлые тёплые комнаты, горящий камин в мамином кабинете, и кресло напротив него, конечно же, примято, а рядом, на столике, дымится чашка чёрного свежемолотого кофе, и слышатся шаги и голоса, знакомые, смеющиеся, зовущие её куда-то, там, в другом мире.

А здесь… Здесь, похоже, никто не ждал её в этом большом пустом доме.

Прошло, вероятно, не меньше двадцати минут, прежде чем Эльва сдвинулась с места. Она решила, что навряд ли сможет по велению мысли провалиться в прошлое, а значит, надо всё-таки прийти в себя.

Первым делом она направилась на кухню, ожидая найти там старушку Джудит и остальных домовиков. Уже проходя по коридору, она поняла, что давящая тишина куда-то делась, и спереди доносятся привычные громыхания и звон посуды.

Домовые эльфы страшно обрадовались хозяйке, то и дело подпрыгивая и тряся своими смешными ушами. Немедленно усадив Эльву в столовой, её накормили вкуснейшим завтраком, а некоторые домовики начали поспешно носиться мимо дверей с постельным бельём и прочими вещами — наверное, готовили спальню.

Наевшись, Эльва брела по коридору между старых портретов и, увидев знакомую дверь маминого кабинета, решила заглянуть туда. Там всё было как раньше. На столе лежали какие-то бумаги — документы по «Адиуму», заключила Эльва, рассмотрев эмблему в уголках листов. Чернильница, перо рядом. На столике у маминого кресла — сиротливо брошенная книга, заложенная клочком пергамента где-то посередине. Эльва подошла ближе. «Портрет Дориана Грэя» Оскара Уайльда — иногда мама перечитывала эту книгу, как, впрочем, и многих других классиков английской литературы.

Эльва вернулась к столу. Глянула в бумаги — договоры о поставках, списки ингредиентов, деловые письма… После смерти мамы она ни разу не задумывалась о том, какая судьба ждёт «Адиум». Изначально компания была детищем семьи Райт, но Аврора за эти пятнадцать — уже шестнадцать — лет весьма преуспела в роли управляющего, изменив слегка профиль деятельности, проведя некоторые кадровые перестановки. Сейчас Эльва подумала, что мама всё же любила свою работу.

А теперь, выходит, «Адиум», как и этот дом, как и счёт в Гринготтсе — её наследство, и уже через год, с наступлением её семнадцатилетия, она будет хозяйкой поместья Райт и одной из крупнейших фирм по поставке редких ингредиентов для зелий. Даже мысленно это звучало нереально, но так и произойдёт.

Интересно, как обстояли дела в данный момент, кто занимался фактическим управлением делами компании — может, мама оставила преемника на эту роль? Миссис Райт никогда не говорила об этом с дочерью. Не заводила стандартных для чистокровных семей бесед о продолжении дела рода, ответственности за его будущее и о необходимости обучаться нужным навыкам. Нет, она всегда говорила, что такая девочка, как Эльва, обязательно найдёт себе достойное занятие по душе, и как-то с детства Эльва знала, что если на ней и лежит ответственность по этому вопросу, то только за собственный выбор и только перед самой собой. И это всегда казалось правильным. Но теперь она недоумевала, как могла мама обойти стороной тему «Адиума», особенно если знала заранее, что время на исходе.

Вздохнув оставшимся без ответов вопросам, Эльва разожгла камин, опустилась в уютное кресло и под тихое потрескивание огня углубилась в чтение оставленной книги, закончить которую в этот раз маме уже не довелось.

Она очнулась от чтения только через пару часов, когда явилась счастливая Джудит сообщить, что к двум будет готов обед. Отложив Уайльда, Эльва потянулась, разминая косточки, и решила повиноваться неожиданному порыву прогуляться по саду. Она вышла через западную веранду, которая, как всегда в ясную погоду, утопала в мягких переливах цветов и оттенков, отбрасываемых через большие витражные окна.

Сад даже зимой радовал глаз. Ближе к дому пестрела россыпь деревьев орешника, сбросивших листья со своих скрученных, мелко завитых каштаново-бежевых ветвей. Вдоль дорожки стояли японские клёны, сейчас совсем голые, но Эльва знала, какое красно-розовое великолепие они создают осенью. Зелёными оазисами выглядели остролисты и кусты камелии.

Незаметно Эльва добрела до маминой зачарованной оранжереи. Вот где было буйство красок! Десятки ароматов, распустившиеся цветы, яркая зелень… Эльва присела в одно из плетёных кресел, разглядывая старенький сервиз, невесть почему стоявший на подносе на столе. Через стеклянные стены оранжереи отсюда был виден особняк, качели, любимый фонтан, и Эльве пришло в голову, что она никогда прежде не смотрела на задний двор с этой точки. Зимой она забегала в оранжерею погреться всего на пару минут, а летом, наверное, просто незачем было сидеть здесь.

Глянув на часы, молодая хозяйка поместья опять вышла в солнечный зимний день и поспешила на обед.

До самого вечера Эльва бродила по дому, как будто заново изучая его. Она обошла, кажется, каждый уголок, задерживаясь иногда за каким-то занятием, вертя в руках знакомые с детства вещи, рассматривая колдографии. Порой она невольно думала о том, какой была бы её жизнь в настоящей, в той семье: каким был бы дом, довелось бы ей иметь качели на заднем дворе и сам этот двор, были ли они богаты, её другие мама и папа, любили ли они её, похожа ли она на них…

Эльва отправилась спать с полным светлой ностальгической грусти сердцем, не побывав только в одной комнате особняка — маминой спальне.

Эту комнату она отважилась посетить только на следующий день. Она понимала, что мама уже никогда не вернётся сюда, и ей не понадобится ни одна из лежащих там вещей, но всё равно не покидало ощущение, что она вторгается в нечто личное без спросу.

Спальня Авроры Райт была выполнена в приглушённых сиренево-синих оттенках. Велюровые сизые кресла, в тон плотным шторам, оттенялись нежными лавандовыми стенами, тут и там виднелись белые вазочки с зачарованными невянущими букетами сирени. Домовики держали спальню в идеальном порядке, нигде не было ни пылинки.

Эльва, вздохнув, присела на покрывало. На прикроватной тумбе за старым серебряным подсвечником виднелось несколько колдографий.

Первая, самая большая, запечатлела смеющихся Аврору и Эльву, которой в тот день исполнилось одиннадцать. Маленькая наследница Райт весело трясла в руках огромный подарок, перевязанный красной лентой, делая вид, будто бы пытается расслышать, что там, внутри коробки. А затем отставляла подарок в сторону и радостно кидалась маме на шею, крепко её обнимая, и они вместе смеялись. Эльва помнила этот момент — каким же беззаботным тогда казался весь мир!

На второй колдографии, гораздо более старой, Аврору было трудно сперва узнать — ей там было лет пятнадцать, не больше. Она стояла на фоне раскидистого дерева в простом платьице до колен, заложив руки за спину, а рядом с ней были бабушка и дедушка Эстеры, ещё молодые, а также незнакомый юноша лет двадцати — старший брат мамы, Хонес Эстер, как догадывалась Эльва.

На последней колдографии, оформленной в чёрную раму, молодая Аврора стояла под руку с высоким красивым мужчиной, который был, конечно же, её мужем, Джонатаном Райтом. Приглядевшись, Эльва заметила, что её мама, вероятно, была уже беременна, когда сделали это фото. А значит, здесь изображена настоящая семья Райт, вся в сборе. Никого из них теперь нет в живых.

Если бы только Эльва знала, что у них будет так мало времени! Она бы успела спросить обо всём том, о чём никогда раньше особенно не думала. Она бы спросила о том, как и почему погиб Джонатан Райт и каким он был. Она бы спросила о том, почему брат мамы когда-то отказался общаться с их семьёй. Она бы спросила о том, как Джон и Аврора хотели назвать своего сына. Но уже никогда не спросит. Они с Авророй жили в тесном, обособленном мирке, и эти вопросы не посещали голову юной Эльвы.

Сейчас она подумала, что, может быть, мама сознательно не знакомила её с этой частью своей жизни, не говорила об этих людях, как о родне, потому, что предполагала, что Эльва, узнав правду о себе, не станет считать их более своей семьёй.

К вечеру Эльва собрала кое-какие нужные вещи, прошлась напоследок по дому и без пятнадцати семь уже стояла в холле на том самом месте, где Северус Снейп оставил её чуть больше суток назад.

Он опоздал на пять минут. Рывком отворил двери, залетел в холл, нещадно сминая широкими шагами полы своей чёрной мантии. Он часто и глубоко дышал, губы были сжаты в нитку, хмурый невидящий взгляд, похоже, был обращён к чему-то, что он прокручивал в своих мыслях.

— Мисс Райт! — прогремел он через несколько мгновений, когда, наконец, осознал, что уже видит её стоящей напротив себя. — Отлично. Нам пора.

И, не дожидаясь ответа, развернулся обратно к выходу.

Эльва поспешила следом, недоумевая, что же могло так его разозлить.

— Профессор Снейп, скажите, мне обязательно возвращаться в Хогвартс? Я бы с удовольствием провела остаток каникул в особняке Сириуса, — робко сказала Эльва, пытаясь успевать за ним и вспоминая приглашение миссис Уизли и уговаривающую её Гермиону.

— Да, обязательно. Таков был указ директора. И едва ли это разваливающееся строение можно именовать особняком. Хотя — под стать хозяину. К тому же, я не собираюсь расхаживать туда-сюда остаток вечера — я только что оттуда, и, представьте себе, обратно меня не ждут.

— Правда? Вы были на Гриммо? Вероятно, собрание Ордена?

Снейп затормозил посреди дорожки и, оглянувшись, смерил Эльву уничижающим взглядом.

— Мисс Райт, даже если по не известным мне причинам вас и посвятили в некоторые моменты, касающиеся этого — он сделал многозначительный упор на это слово и после паузы продолжил, — то, как минимум, вам следует научиться держать свой язык за зубами, пока ваша чрезмерная болтливость не стоила кому-нибудь жизни. Впредь, никогда — вы слышите? — никогда не упоминайте вслух того, что видели или слышали в этом, как вы выразились, особняке. Удивлён, что вас не предупредили об этом.

— Предупредили, конечно, я вовсе не хотела… Мы же на территории моего поместья, под защитой. Я и не подумала бы сказать при ком-то другом.

— Ну, разумеется, не подумали. Последнее время все либо не думают, либо думают слишком много не о том, о чём нужно — и вряд ли вашего Поттера спасёт даже окклюменция...

В этот момент он осёкся и вновь продолжил путь.

— Окклюменция? — тут же спросила Эльва, ощущая себя самоубийцей, но чувствуя какой-то невидимой струной в сознании, вероятно, называющейся интуицией, что сейчас как раз Снейп уязвим в своей ярости, и есть шанс получить некоторые ответы. — Гарри занимается окклюменцией? Это из-за его видений?

— Удивительно, почему мне раньше не бросилась в глаза ваша раздражающая манера задавать не касающиеся вас вопросы, — пробормотал профессор. — Я отвечу, если мы более не поднимем этой темы: я действительно буду обучать мистера Поттера окклюменции в этом семестре, по наставлению директора, и как раз об этом я сообщил ему во время сегодняшнего визита. Умение хранить тайны не входит в число сильных сторон Гриффиндора, и потому эта информация так или иначе вскоре достигнет ваших ушей. Не дайте ей попасть к кому-то ещё. Всё, вопрос закрыт.

К этому моменту они уже вышли за калитку, и Снейп, схватив Эльву за плечо, аппарировал к воротам Хогвартса.

— Профессор Снейп, — решившись, сказала Эльва почти у самого крыльца замка. — Я знаю, что у меня нет права просить вас об этом, но всё же — не могли бы вы хоть изредка заниматься окклюменцией и со мной? Сама я вряд ли смогу её освоить.

— Зачем вам это понадобилось? — тихо спросил Снейп через несколько секунд.

— Я не могу сказать вам, — так же тихо ответила Эльва.

— Вот как. Отказываетесь сообщить причины, но, тем не менее, имеете наглость просить, чтобы я тратил своё время на вас.

— Да.

— Идите на ужин, мисс Райт, этот разговор не для сегодняшнего вечера, — подвёл итог Снейп, пропуская её в дверь вперёд себя.

Хогвартс был необычайно пуст. В Большом зале едва набралось бы и тридцать студентов, переговаривающихся вполголоса, отчего акустика была непривычной, и эхо казалось гулким, чрезмерным.

С пятого курса Слизерина, кроме неё, больше никого не было, и Эльва задумчиво ела в одиночестве. Она размышляла о словах Гарри, о том, что Снейп, возможно, играл против них. Этот человек был почти всегда невыносим и, похоже, ненавидел всех и каждого — неудивительно, что окружающим сложно было поверить в какие-либо его благие намерения и высокие идеалы. Да и неясно, какая именно неведомая сила заставляет его раз за разом выполнять поручения Дамблдора. Но предать Орден, обречь всех на гибель? Мог ли такой, как он, быть на это способен? Эльва не знала. Но знала, что по другую сторону от Снейпа был Волдеморт, который, по слухам, мог быть потрясающе убедительным. Главное ведь выбрать нужный стимул, и можно заставить кого угодно сделать что угодно. Почему-то Эльва не сомневалась, что Волдеморт умел выбирать нужный стимул.

Мысль о тёмном маге вернула Эльву к собственной проблеме, и она решила, что как только разберёт вещи, отправится поговорить с портретом.

К её глубочайшему сожалению, картина оказалась пуста. Был ли у Герпия второй портрет, или же тот имел привычку путешествовать по чужим — неизвестно, но вечерний разговор опять откладывался.

В воскресенье Эльва получила послание от Дамблдора, который просил её заглянуть после ужина к нему в кабинет.

Осознав, что половина каникул уже прошла, а она ещё ни к чему не приступала, Эльва весь день провела за домашним заданием и в назначенное время постучала в массивную дверь кабинета директора.

Дамблдор встретил гостью радушно и предложил, конечно же, чаю. Пока он возился с чашками, мисс Райт подошла к Фоуксу и легко погладила того по спине. В этот момент она, как и в день их знакомства, снова ощутила странное притяжение своей руки к телу птицы, но на этот раз не испугалась и продолжила гладить феникса, наслаждаясь теплом, разливающимся по венам.

— Я вижу, вы вполне подружились. Эльва, я должен извиниться, что не смог предупредить тебя о твоём отъезде на Гриммо и о том, что ты там узнала. Но я действительно был крайне занят всё это время. Надеюсь, известия не сильно шокировали тебя.

— Вовсе нет. Там все были очень милы, и я благодарна вам за эту возможность отвлечься.

— Ну что ж, рад это слышать. Как ты понимаешь, информацию эту некоторые могут использовать во вред, и потому она должна содержаться в строжайшем секрете.

— Конечно, профессор, я уже успела это запомнить. Обещаю, никто не услышит об этом от меня.

— Спасибо. А то, знаешь ли, многоуважаемая Долорес и так едва успевает реагировать на все вопиющие нарушения, — директор глянул на неё с напускной серьёзностью. — Незачем добавлять ей работы.

— Не понимаю, почему бы ей и Министерству просто не оставить школу в покое? Мне казалось, сейчас есть вопросы поважнее ситуации в Хогвартсе.

— О, это весьма запутанный вопрос, Эльва, не думаю, что мы с тобой успеем добраться до сути даже за три чашки чая, — Альбус подмигнул ей с улыбкой. — Профессор Амбридж лишь орудие, весьма действенное, однако.

— Вас не пугает, что она может перейти все границы, профессор? С ней никак нельзя бороться, а она уже вздохнуть никому не даёт.

— Возможно, самую малость, если быть откровенным. Но тебя не должно это заботить, Долорес всё же не станет причинять вред студентам. Её основная цель — заставить Хогвартс придерживаться политики Министерства.

— Боюсь, что всё же станет, — сказала Эльва угрюмо, и Дамблдор удивлённо приподнял брови. — Но, если честно, это не только мой секрет...

— Решать тебе, но уверяю — всё сказанное тобой останется между нами.

Эльва чувствовала себя обязанной директору за оказанное ей доверие, к тому же эта информация, по её мнению, непременно должна была достигнуть ушей Альбуса Дамблдора, и этого до сих пор не случилось только из-за неуместной гордыни Гарри. Поэтому она решилась.

— Профессор Амбридж использует для своих взысканий крайне необычные методы. Её зачарованное перо буквально вырезает на коже руки то, что пишешь им на бумаге. Не знаю, кому ещё досталось, кроме Гарри и меня.

Дамблдор помедлил с ответом.

— Что ж, — наконец сказал он, — благодарю тебя за доверие. Откровенно говоря, профессор Снейп уже сообщил мне, что взыскания Долорес требуют моего внимания. Теперь, когда это подтвердилось, надо будет ещё раз предупредить деканов по возможности заменять отработки у генерального инспектора на любые другие наказания. Эльва, я хотел спросить тебя, зачем ты попросила профессора Снейпа обучать тебя окклюменции?

— Мне кажется это очевидным, — ответила она слегка разочарованно из-за того, что Снейп выдал её просьбу. — Я была объектом охоты Волдеморта, и, возможно, до сих пор остаюсь им, просто он не знает, что я — это я. Неизвестно, что ждёт нас дальше, и окклюменция, возможно, когда-нибудь позволит мне снова спастись, скрыв от него правду.

— Это очень разумно, Эльва. Мне крайне радостно видеть в тебе такую сознательность. Я уже дал своё согласие профессору Снейпу, он с удовольствием возьмётся за твоё обучение. Первое занятие состоится в эту среду после обеда. Надеюсь, ты не против потратить время на каникулах?

— Конечно же, нет! Я начала бы хоть сейчас. Спасибо.

— Не за что, это правильное решение. Ох, нам, вероятно, пора с тобой расходиться — скоро уже отбой.

В ту ночь сон не желал приходить. Вернее, Эльва всё время проваливалась в тягучие, бредовые сны, затем просыпалась и снова в них проваливалась. Она видела маму, которая, улыбаясь, дарила ей тот самый перевязанный лентой подарок, потом черты её лица трансформировались, то превращаясь в маленькую Аврору, то отображая лицо Гермионы, то истираясь совсем, и её никак нельзя было узнать теперь. Она вешала на шею Эльве золотой медальон в виде птицы, раскинувшей крылья, и шептала, что нужно бежать быстрее. Эльва видела Дамблдора, помешивающего какое-то зелье, и, заметив Эльву, он крикнул «Прочь!» голосом Северуса Снейпа, а потом, превратившись в него, нацелил на неё свою палочку, отчего Эльва бросилась бежать по коридорам и оказалась прямо в доме на площади Гриммо. Были и другие сны, не менее сумасшедшие, чем эти.

Утром Райт проснулась до будильника с тяжёлой головой и первым делом почему-то потянулась рукой к шее, проверить, на месте ли медальон, где он и оказался. Попыток уснуть делать больше не хотелось.

До портрета Герпия она добралась только после вечерней прогулки. Старый маг стоял на своём месте, скучающим взглядом уставившись перед собой.

— Добрый вечер! — окликнула его Эльва.

— Приветствую. Давно ты не заглядывала сюда.

— Я была позавчера, но вас на портрете не оказалось.

— Не полагаешь же ты, что раз я — нарисован, то у меня не найдётся дел важнее, чем висеть здесь от зари до зари? Я, к твоему сведению, был великим исследователем тёмных магических искусств в своё время!

— Да, я помню — вы многого добились в этой области.

— Именно так. Жаль, никто по-настоящему так и не продолжил моё дело.

— Но ведь был один юноша много лет назад, который чего-то да стоил. Он умел говорить на парселтанге.

Герпий помолчал немного.

— Да, был. Но вовсе не много лет назад, а совсем, можно сказать, недавно. Да ведь это я сам тебе о нём и поведал, ты что же, решила, что я выживший из ума старик?

— Нет-нет, что вы! Я хотела всего лишь поговорить о нём. Поговорить о Томе Реддле.

Герпий скривил губы при звуках этого имени.

— К чему тебе он?

— Я думаю, что такой мудрый тёмный волшебник, как вы, не стал бы придумывать небылицы, и значит, тот юноша и впрямь был особенный. Мне интересно узнать о нём побольше, я ведь, знаете ли, тоже у подножия выбора жизненного пути.

— Твои речи мне по нраву, чародейка. Больше было бы таких молодых людей, как он, глядишь, и не пришлось бы прятаться от безродных магглов по невесть какой причине. Этот мальчик, знаешь, с самого начала мне приглянулся. Молчаливый такой, а в глазах — понимание…

В подземелье было довольно тепло для верхней одежды, и Эльва, предчувствуя долгий разговор, стянула оставшийся после прогулки шарф, освобождая шею.

Маг, вдруг осёкшись, замолчал.

— Что-то не так? — поинтересовалась Эльва.

— Что же вы раньше ничего не сказали?

— О чём?

— Не подумал бы, что наследнице столь древнего и уважаемого рода, как ваш, юная леди, заблагорассудится слушать истории о разных безродных мальчиках.

Эльва удивилась его словам — род Райт, конечно, довольно древний, но к чему об этом вообще говорить?

— Почему же, с удовольствием послушаю.

— Как вам будет угодно. Тот мальчик был старателен, трудолюбив и, как я уже сказал, с пониманием истинной сути некоторых вещей.

Эльва старалась не прерывать старика, боясь, что тот обидится и замолчит, а потому приходилось выслушивать море всевозможных отступлений от темы к каким-то несущественным мелочам. Через час она уже знала распорядок дня учеников того времени, прослушала описание, наверное, дюжины студентов, не имеющих отношения к Тому Реддлу, а также знала, что у юного Волдеморта не водилось друзей, о чём тот не жалел. Затем Герпий неожиданно прервал рассказ.

— Смею напомнить вам, что вот-вот уже отбой. Вероятно, вы не пожелаете нарушать учебную дисциплину.

— Ох, действительно, пора. Скажите, могу я прийти завтра? Мне чрезвычайно нравится вас слушать. — Эльва льстила, не краснея.

— Что ж, буду ждать.

— Спасибо! Всего хорошего.

По дороге в гостиную своего факультета Эльва снова мысленно вернулась к неожиданной перемене в разговоре. Старый волшебник будто бы стал обращаться к ней как-то особенно, как-то… с уважением? Может, его просто впечатлила заинтересованность студентки в его былом фаворите? Но такой вариант был притянут за уши, и смутно чувствовалось, что ответ здесь совсем другой.

В следующий вечер Эльва узнала немногим более, чем в предыдущий: Том Реддл говорил на парселтанге, приходил к портрету со старинными фолиантами, иногда прося пояснить некоторые моменты, заводил беседы о тёмной магии, о бессмертии. Герпий не спрашивал, где мальчику удавалось достать редкие запрещённые книги, что, по его мнению, было лишней информацией.

Опять ничего полезного. Конечно, Эльва и не ждала, что будет какой-то разоблачающий прорыв. Просто нужна была некая зацепка, откуда можно будет продолжить поиски. Какая-то, возможно, незначительная деталь, которая позволит дальше разматывать клубок. Может, особенная идея, терзавшая его, а может, всплывут хоть какие-то доброжелатели, знакомые.

Среда принесла снежную метель и первое занятие по окклюменции. После обеда, немного волнуясь, Эльва постучалась в кабинет по зельеварению и толкнула дверь.

— Входите, мисс Райт.

Снейп стоял к ней спиной, убирая что-то на стеллаж.

— Итак, вы изъявили желание обучаться окклюменции, а по-другому — защите от насильственного проникновения в ваш разум извне. Как вы знаете, противоположное умение — проникать в чужой разум, считывая образы, эмоции, воспоминания — называется легилименцией. Именно им я буду пользоваться, чтобы вы, в свою очередь, могли тренировать навык защиты.

Эльва молча кивнула.

Преподаватель прислонился к стоящей за ним парте, держа палочку в правой руке, и указал ей на пустующее место напротив себя. Эльва тотчас заняла его.

— Прежде всего, вам следует оставить все эмоции за пределами этой комнаты. Окклюменция основана на особой концентрации, которую достичь нельзя, если не очистить разум. Ваша задача — не дать мне попасть внутрь вашей головы. Готовы? — Снейп направил на неё свою палочку, и этот образ некстати напомнил сумбурные недавние сны.

— Да.

— Легилименс!

Эльва почувствовала странную лёгкость, как будто её разум отделился от тела и, став невесомым, поплыл… куда? По её жизни.

Образы были нечёткими, слегка «потёртыми» и словно кисель перетекали один в другой. Вот она в своём доме, совсем недавно, в мамином кабинете, держит книгу, а в душе — грусть. Вот в её руках, вместо книги, планировщик заданий для Рона, а вокруг — снежный Хогсмид, и грусти уже как не бывало. Не успела она оглядеться, как пейзажи деревеньки сменились Косым переулком, где они с мамой выбирали Зевса. Порядок фрагментов памяти и ощущений был, похоже, продиктован её собственными ассоциациями. При этом Эльва чувствовала, что они, хоть и хорошо осознаются, но пролетают молниеносно, и прошло всего несколько мгновений. Она знала, что должна сопротивляться, но не могла понять, что именно должна делать, и какая-то часть её, которая была в настоящем, испытывала злость на профессора, за то, что он толком не объяснил ей этого.

Неожиданно вокруг показались надгробия, и она узнала мамины похороны. Захлестнувшее её отчаяние того дня придало сил и решимости остановить это беспардонное вторжение, и её разум забился, словно пойманная птица, в попытке разрушить связь. Невозможно было описать, что именно она делала. Это рождалось где-то внутри, как будто новая мышца, которой раньше не было вовсе, а теперь её можно было заставить работать усилием мысли, как и все прочие. Весь этот мир воспоминаний стал искривляться, сгибаться, сворачиваться вокруг Эльвы в клубок, как ёж, подставляющий всем вокруг лишь игольчатую спину. Но нельзя сказать, что Эльва видела это, она скорее думала это, фокусировалась на этом, и тогда эмоции и мысли оказались как бы вытеснены.

В следующую секунду всё прекратилось. Эльва, тяжело дыша, очнулась на том же стуле, на котором сидела, с лёгким головокружением и поняла, что обеими руками вцепилась в столешницу парты.

— Видимо, мои рекомендации по очищению разума пролетели мимо ваших ушей, — невозмутимо сказал Снейп, опуская палочку. — Вы, не сопротивляясь, впустили меня в своё сознание, и я уже начал полагать, что вы и сами решили присоединиться к просмотру собственной памяти.

— Я просто не понимала, как… — сбивчиво пыталась ответить Эльва.

— Тем не менее, — продолжил, повышая голос, зельевар, — в самом конце вам удалось нечто сносное. Не обольщайтесь — вы не смогли оттеснить меня из своего сознания, я сам опустил палочку. Однако ваши потуги можно назвать первыми успехами. Имейте в виду, что сейчас я действовал крайне мягко, не стремясь, к тому же, найти какую-то конкретную информацию. Если бы я хоть с малым усердием копался в вашей голове, ища что-то, вам не удались бы и эти скромные достижения.

— Я поняла, — Эльва уже полностью пришла в себя. — Я бы хотела попробовать ещё раз, если можно, профессор.

— За этим вы сюда и пришли. Легилименс!..

Она провела у Снейпа почти три часа, за которые ей так и не удалось достичь ничего большего, чем всё то же «сворачивание в клубок». Снейп отметил, что назвать это защитой не смог бы даже самый галантный преподаватель окклюменции, но, по крайней мере, это был верный путь развития.

Немного разочарованная в себе, Эльва отправилась в гостиную, думая о том, что эти тренировки, похоже, выпили из неё все силы, так что даже не было желания слушать нудные рассказы старика Герпия.

Беседы с портретом продолжились в следующие два вечера. Тот, как обычно, пространно вещал, выливая на свою гостью целый ушат ненужных сведений. Однако в какой-то момент он обмолвился о том, что если бы Тому Реддлу удалось достичь каких-то высот, его биография непременно уже должна была быть опубликована. Эльва взяла эту идею на заметку, решив поискать в библиотеке, когда будет свободное время.

Следующее занятие с профессором зельеварения состоялось в пятницу после ужина. Эльва чувствовала себя гораздо увереннее, зная, что её ожидает. За эти дни она потихоньку тренировала то, чему научилась, наедине с самой собой и у Снейпа с первой попытки старалась достичь чего-то большего.

С первой, конечно, не вышло, но на исходе часа её клубок, наконец, полностью сомкнулся вокруг неё. Она поняла это сразу, потому что явственно отдалилась от чужого присутствия. Оказалась за полупрозрачной перегородкой.

— Вы должны стараться лучше! — настаивал позже Снейп. — Ваша защита абсолютно никуда не годится, слишком много эмоций ещё вам мешают, вы очень слабо концентрируетесь на том, что делаете.

Эльва тяжело вздохнула, утопив лицо в ладони. В этот раз усталость накатила гораздо быстрее.

— Рано спать, мисс Райт, вы вздыхаете так, словно на вашу долю выпали все людские муки. Не забывайте, что из нас двоих лично я совершенно не заинтересован в этой сверхурочной трате времени. Или вы уже передумали обучаться?

— Нет, профессор, ни в коем случае. Я готова попробовать ещё раз.

— Прекрасно. И услышьте меня, наконец! — Он наклонился к ней, на вытянутых руках опершись ладонями о её стол. — Вам. Мешают. Эмоции. Когда вам удалось сделать полшага вперёд, устранив бреши в вашей ментальной преграде, вы, вместо того чтобы удерживать позиции, так обрадовались успеху, что отвлеклись и тут же откатились к начальной точке. Если вы хотите оградить свой разум, выкиньте из него Эльву Райт! Нет больше ни вас, ни ваших мыслей, ни ваших суждений, есть только цель, чёткая, ясная, желанная — воздвигнуть прочную стену вокруг себя.

— Я поняла, профессор Снейп.

— Сомневаюсь, — пробурчал он, выпрямляясь и поднимая палочку. — Легилименс!

Мало-помалу, но прогресс всё же был ощутим. К тому моменту, когда время отбоя заставило их прекратить занятие, Эльва уже могла довольно легко создать целостную преграду, которая, как ей казалось, была прочнее и плотнее, чем раньше. Даже Снейп, прощаясь с ней, выдал нечто, отдалённо похожее на похвалу.

— Что ж, ваши сегодняшние достижения, мисс Райт, позволяют надеяться, что у нас всё-таки есть шанс успеть освоить нужный уровень прежде, чем вы окончите школу. На выходных я буду занят, так что буду ждать вас на следующей неделе во вторник после ужина. Сокурсникам скажите, что мы с вами продолжаем дополнительные занятия из-за того, что вы отстали в ноябре.

— Хорошо, профессор, спасибо.

Обессиленная, Эльва вошла в пустую гостиную как раз к отбою. Она собиралась немедленно отправиться спать, но неожиданно заметила какое-то движение и, обернувшись, с изумлением уставилась на Драко Малфоя, сидящего в кресле.

— Драко? Ты рано!

— Угу, и тебе привет. А ты где до отбоя пропадаешь? Опять с красно-золотыми? — он был явно не в духе.

— Нет, конечно. С чего ты взял. Я всё ещё подтягиваюсь по зельеварению у Снейпа. Дважды в неделю, — она подошла и села в соседнее кресло.

— Да? Я думал, ты закончила с этим ещё до каникул.

— Не закончила. Что случилось, почему ты приехал раньше?

— Да ничего не случилось, — блондин принялся делать вид, что листает лежащий рядом «Пророк». — Успею подготовиться к занятиям в спокойной обстановке.

— За кого ты меня принимаешь? — с шутливым укором посмотрела на него Эльва.

— Райт, оставь меня в покое, — он отшвырнул газету. — Я же говорю — не случилось ровным счётом ничего из того, чему бы следовало уделять внимание. Отец сегодня вечером сообщил, что мне лучше вернуться в Хогвартс до выходных. У них с матерью какой-то важный приём.

— И ты думаешь, что это тот самый приём?

— Я не имею привычки строить беспочвенные догадки.

Эльва замолчала, не в силах выкинуть из головы мельком брошенную Снейпом фразу. «На выходных я буду занят…» Так ли уж беспочвенны эти догадки?

— Действительно, не следует раньше времени делать выводы. Не забивай голову, — она легонько толкнула его кулаком в плечо. — Не знаю, как ты, Малфой, а я еле на ногах держусь. Пойду спать, пожалуй.

— Давай.

В спасительной тишине пустой спальни Эльва, по привычке разлядывая наколдованное звёздное небо, пыталась убедить себя, что нет причин предполагать, будто Волдеморт опять совершит что-то ужасное на этих выходных. И уж точно не следует представлять, как в этом будут принимать участие родители Драко Малфоя и её преподаватель, Северус Снейп.