Чувство острова (джен)

Мне никогда не нравились фильмы, в которых монстры набрасываются на людей из темноты. Или, скажем, улыбчивое многодетное семейство въезжает в старый дом с богатым событиями прошлым. Или девочка покупает на гаражной распродаже шкатулку, которая никак не открывается и, казалось бы, какой от неё толк в таком случае, но маленькой дурочке нравится узор на крышке... В таких фильмах с самого начала ждёшь, когда монстр высунет из-за угла уродливую морду, и вздыхаешь с облегчением, когда это всё-таки происходит.

Но, видимо, под моей кроватью обитали особенные чудовища и ждали своего часа, потому что в самом страшном сне мне не могло присниться, что я и сам — чудовище, воспитанное демоном. И в том, что я понял это именно сейчас, был оттенок какого-то адского издевательства.

В переполненном приёмном покое мигали лампы. Боль пульсировала в такт. К кофейному автомату выстроилась очередь, я был в ней пятым. Все пластиковые кресла вдоль стен были заняты молчаливыми, угрюмыми людьми. Одна женщина тихо плакала, закрыв лицо руками, а её муж наседал на регистрационную стойку, выпытывая у дежурной медсестры судьбу своей дочери, сломавшей руку. Медсестра повторяла, как заведённая: "Ждите, сэр, ждите, ждите..." Но мужчина шумел и чего-то требовал.

Стены были выкрашены в весёленький фисташковый цвет — как уверял плакат на стене, белизна больничных покоев угнетающе действует на психику пациентов. Не знаю, как насчёт пациентов, но люди в приёмном, несмотря на эту весёлую раскраску, выглядели довольно угнетённо, а у меня в глазах плавали безумные фисташковые пятна к тому времени, когда ко мне выпустили Дина — потрёпанного, перебинтованного и по уши накачанного обезболивающим. Его сопровождал неопрятный бородатый мужик с подозрительным взглядом.

— Сэм, это Бобби... Бобби, это... э... Сэм. Да, точно... — сказал Дин заплетающимся языком и мечтательно улыбнулся.

— Знаю. Мы говорили по телефону, — буркнул этот Бобби. И я, невольно излучая телепатическое дружелюбие, протянул ему один из двух кофейных стаканов, которые держал в руках.

Это было похоже на знакомство с родителями подружки — ты цепляешь на физиономию подобострастную улыбку и лезешь из кожи вон, чтобы им понравиться. Разница состояла в том, что с родителями, как правило, не знакомятся в больничном коридоре, а подружка при этом не раскачивается, как тростник на ветру.

Но Бобби стакан принял и даже как-то неуловимо изобразил одобрение, так что я успокоился.

— Смотри, Сэмми, у меня перчатки, как у Микки Мауса! — сообщил Дин, гордо показал руки — они были так плотно обмотаны бинтами, что пальцы не сгибались, — и тоже потянулся за кофе этими своими клешнями. Запавшие глаза, опалённые брови и неровная сизая щетина на голове придавали ему неприятное сходство то ли с узником концлагеря, то ли с ожившим мертвецом. Тем не менее, он пребывал в прекрасном расположении духа, и я надеялся, что у той дури, что плавает в его крови, достаточно длительный срок действия.

— Чувак, ты и так под кайфом, зачем тебе ещё кофе?

— А тебе жалко для брата? — возмутился Дин. — Зануда...

Он шатнулся вперёд, и Бобби схватил его за талию.

— Потише, ковбой. Эй, как тебя... Сэм, помоги-ка мне. Надо отвести его в машину.

— Его разве не оставят в больнице?

— Зачем?

— Он же на ногах стоит с трудом. Как его вообще выпустили?

— Я попросил — и выпустили. Некогда по больницам разлёживаться. Да и со страховкой у него проблемы.

— Но...

— Заживёт, как на собаке! — провозгласил очухавшийся Дин. — Нам ещё демона ловить надо!

Несколько человек из очереди посмотрели на него с сочувственным любопытством.

— Вот поэтому и не стоит здесь задерживаться, — нервно сказал Бобби. — Ещё в психушку упекут...

Дин закивал с таким энтузиазмом, что опять чуть не упал, и мне пришлось согласиться.

Со всеми предосторожностями мы уложили его на заднее сиденье Импалы, где он счастливо вздохнул, пожелал нам спокойной ночи и тут же захрапел, а сами сели вперёд, и я свистящим шёпотом поведал Бобби обо всём, начиная с моего последнего видения в Пало-Альто.

— Значит, ты видел то, что показывал Желтоглазый? — уточнил он. — Это была типа приманка?

— Да. До сих пор стыдно, что купился.

— Парень, ты только что узнал, что твоя приёмная мать была одержима сначала демоном-нянькой, а потом — демоном, убившим твою настоящую мать. После такой Санта-Барбары вполне простительно слегка запутаться. У тебя сегодня вся жизнь перевернулась... Кстати, в больнице я заскочил повидаться с... той женщиной, которую ты считал приёмной матерью. Жаль огорчать тебя, Сэм, но она тебя совершенно не помнит. Для неё сейчас октябрь восемьдесят третьего, и она спрашивает, куда подевался её костюм ведьмы и друзья, с которыми она отмечала Хэллоуин, и что за голимую наркоту в этот раз ей подсунул Чико, и почему она выглядит как пятидесятилетняя тётка, хотя ей всего двадцать шесть... В общем, её переводят в психиатрическое отделение. Матери у тебя больше нет. Сочувствую.

У меня что-то оборвалось внутри, и горячие злые слёзы навернулись на глаза.

Это было хуже, чем если бы она умерла, как та, первая.

Только не реви, Сэм, не будь ребёнком...

Дождавшись, пока я справлюсь с собой, Бобби сказал:

— Дин что-то плёл про то, что он выжил только благодаря тебе, что ты изгнал демона. Это правда?

Я вспомнил, как давным-давно, полтора месяца назад, к моему виску прижималось дуло пистолета и Дин точно так же холодно-подозрительно вглядывался мне в глаза, выискивая в них подтверждение моей принадлежности к чудовищам.

— Хотел бы я, чтобы всё было так просто: бросил на демона сердитый взгляд — и он удымил в форточку, — сказал я как мог простодушно. — Но на самом деле я стоял столбом, как последний идиот, смотрел и ничего не мог поделать, а потом Желтоглазый просто взял и смылся. Может, ему надоело... А Дин под кайфом и не такого мог наговорить, вы же понимаете...

— Что-то ты темнишь, Сэм.

Бобби ещё с минуту сверлил меня пристальным взглядом, пока я не почувствовал себя горящим на адской сковородке. Он не поверил ни одному моему слову.

— Дин считает, что ты его брат, — сказал он наконец. — Не знаю, так это или нет, но мне одно ясно — ты не демон. Я плеснул святой воды в твой стакан, пока мы шли к машине.

— Так вот почему у меня кофе так быстро остыл...

— Я не собираюсь его разубеждать. Среди экстрасенсов тоже попадаются хорошие парни. К тому же, ты действительно можешь оказаться тем самым Сэмом Винчестером. Но даже если так — чую, с тобой будет ещё уйма хлопот. У Винчестеров ничто и никогда не бывает просто.

— Вам виднее, сэр.

— Я бы сказал, что буду присматривать за тобой, но никто не справится с этим лучше Дина. Так что садись за руль, парень, и поворачивай обратно в свой Стэнфорд.

— Но...

— Демоном я сам займусь. А вам, балбесам, надо сначала доучиться. Может, вы когда-нибудь всё-таки решите стать нормальными людьми.

— Но Дин...

— Да-да, знаю, он каждый раз, как сессия начинается, колледж бросает. И ничего, не бросил же!

— Но охота...

— Не твоя забота, Сэм.

— Вот тут я даже не знаю, что возразить.

— Вот и не возражай, сопляк.

Напоследок он одарил меня ещё одним испепеляющим взглядом, вылез из машины, пересел в свой ржавый "мустанг" и удалился под сварливый скрежет авторухляди.

Я пересел на водительское место и обернулся.

В полутьме руки Дина белели, как две подстреленные птицы.

— Ну что ж, — сказал я. — У меня больше нет матери, зато есть на всю голову шизанутый старший брат, самый лучший на свете. Придётся как-то с этим жить... Погнали?

Когда я выруливал с больничной стоянки, Дин заворочался на заднем сиденьи, отчётливо произнёс: "Грёбаные пони! Сэм, посмотри!" и засмеялся во сне.