Попали... (гет)

Путь до Дернхольма занял почти три недели: все-таки мы не были опытными путешественниками, приученными к долгим пешим переходам, да и, в отличие от игры, нам приходилось тратить время на сон и еду, для чего мы устраивали короткие привалы время от времени.

Виргил, правда, еще в самом начале пути порывался убедить нас идти в Тарант, да и Стас тоже начал колебаться: за все время пребывания в Туманных Холмах мы не слышали о Дернхольме еще ничего хорошего — столица загнивающего феодального королевства, экономика, ремесла и военная мощь которого находятся сейчас в полном упадке. Работы там нет даже для местных жителей, не говоря уже о пришельцах. Ну а главной, причем печально известной достопримечательностью Дернхольма являлся вовсе не королевский замок, а подземный лабиринт темниц, из которых еще никто и никогда не выходил живым и которые в мире Арканума имели репутацию еще хуже, чем Остров Отчаянья, где находилась уголовная колония для преступников самого разного пошиба.

Тогда я напомнила своим спутникам о наемных убийцах из Руки Молоха: карлик, который напал на нас на мосту, явно крутился до этого в городе и мог слышать, как мы расспрашивали констебля о Таранте. Какие средства связи есть у молоховцев, мы не знаем, но ждать нас в ближайшие недели будут, с большей вероятностью, именно в Таранте и его окрестностях. Это во-первых, а во-вторых, когда Виргил заикнулся о старце Иоахиме, я попросила его вновь перечитать записку, которую ему оный старец оставил.

Строчки: “Когда вы придете в Тарант, обязательно навестите почтамт. Там я оставлю для вас телеграмму, в которой будет указано, как вы можете связаться со мной в будущем” предельно ясно говорили о том, что никакого Иоахима мы в Таранте не встретим. Просто очередные инструкции и координаты для связи, которые мы сможем забрать и позже — даже пара месяцев не будет здесь иметь никакого значения.

Тем не менее, на первой же ночевке, улучив момент, когда мы остались, наконец, одни, Стас попросил меня рассказать обо всем подробней.

- Это правда, что в Таранте нас будут ждать убийцы? — поинтересовался он с нотками раздражения в голосе.

- Агенты Молоха могут ждать нас в каждом городе, особенно в тавернах, — ответила я, обреченно вздохнув. — В самом Дернхольме, напоминаю, это будет Воллинджер. Но его легко будет отличить, потому что он карлик. Но если говорить о землях около, то молоховцев действительно будет больше всего именно в окрестностях Таранта, — добавила я, искоса посмотрев на Стаса.

- И что же нас ждет в самом Дернхольме? Я правильно понимаю, что ничего заработать там мы не сможем? По крайней мере, сейчас.

- Именно так, — подтвердила я без охоты. — Какие у нас там будут квесты? Первый уже известен: забрать посылку для хоббита-волшебника из Туманных Холмов. Вот только я подумала: если товар контрабандный, то забирать его, скорее, лучше, уже на выходе из города. А то с продавца станется еще донести до нас местной страже, чтобы заработать на этом денег.

- А в этом есть свой резон… — задумчиво протянул Стас.

- Во-вторых, нам нужно будет разыскать Сару Тун и поговорить с ней. Она расскажет, что ее братец продал шахту за долги, и даст адрес нынешнего владельца, который обитает как раз в Таранте. В общем, документы, подтверждающие право собственности, нужно будет тем или иными способом получить на руки и отдать либо Саре, либо Персивалю. Последний заплатит нам 500 золотых и вскоре снова продаст шахту. У Сары денег нет, о чем она предупредит сразу, но она разыщет магический меч, который даст нам в оплату.

- И этот меч стоит явно больше 500 золотых? — Стас не столько спрашивал, сколько утверждал.

- Да, причем намного, — подтвердила я, кивнув. — Третий квест — местного значения: помирить парочку стариков. Там мы в принципе ничего не получим, кроме благодарности. Да и в реальной жизни я бы сама не стала заходить во все подряд дома, чтобы поинтересоваться возможной работой, с просьбой пересказать последние слухи. Однако нам придется искать Сару Тун…

- И ты хочешь сказать, что мы не найдем ее сразу, верно? — закончил Стас мою мысль.

- Именно так, — я снова кивнула. — В игре Сара живет в заброшенном домике недалеко от таверны. Но, сам понимаешь, планировка города в реале может очень сильно отличаться от того, что я видела в игре, где все отображено довольно условно.

- Четвертый квест?

- Нужно будет нанести визит местному королю. Он даст нам задание собрать налоги в Черном корне. По факту выполнения мы получим 200 золотых. Еще в Дернхольме нам не помешало бы разыскать Лианну Пел-Дар. Это патриотка своей страны. Она многое расскажет нам о Камбрии и о войне с Тарантом. Эта информация может пригодиться нам в дальнейшем. Также в Дернхольме живет Джейна Стайлс, мечтающая стать врачом — я уже говорила о ней раньше. Можно будет просто подбросить ее до Таранта в нашей компании. Но только если у нас не будет из-за этого проблем с законом, прежде всего, в самой Камбрии, — добавила я на всякий случай.

- А что собой представляет Черный корень? — этот город заинтересовал Стаса гораздо больше, нежели заранее нищий и ветхий Дернхольм.

- Небольшой портовый город к северо-востоку от Дернхольма. Через него проходят важные торговые пути. Имеет свой торговый флот и судостроительные верфи. Из-за всего вышеперечисленного на Черный Корень активно претендует Тарант и претендует, надо сказать, весьма успешно: в частности, к моменту нашего попаданства между Черным Корнем и Тарантом должна быть проложена железнодорожная ветка…

- И ты хочешь добраться до Таранта на поезде? — снова подхватил мою мысль Стас, заметно приободрившись: путешествовать на поезде — не то же самое, что ходить пешком.

- Хотелось бы… — покачав головой, ответила я, впрочем, безо всякой надежды. — Билет на поезд на одного человека стоит 75 золотых, а это, согласись, недешево.

- Верно, — как я и ожидала, согласился со мной Стас.

- В Таранте нам предстоит задержаться надолго, а, значит, нужна будет гостиница. Конечно, у нас там будет возможность подзаработать, но может оказаться и так, что значительную сумму нам придется потратить до того, как мы успеем столько же заработать. Так что некий запас при себе лучше иметь.

- А есть ли смысл нам что-нибудь ловить в самом Черном Корне? — поинтересовался Стас уже скептически.

- Если ты о деньгах, то нет, — ответила я, отрицательно покачав головой. Один квест нам уже известен — собрать налоги для короля Дернхольма. Для этого надо обратиться к мэру Черного Корня. А чтобы договориться с ним по-хорошему, нужно быть очень и очень убедительными, — подчеркнула я. — Не думаю, что стоит идти туда сразу.

- А если не получится с убеждением?

- Придется выполнить квест для мэра — вернуть его кинжал, который украли воры. Воры стоят отдельным лагерем за городом. Воров можно убить, можно прикинуться такими же ворами, и тогда они дадут на выбор два квеста: обчистить местного волшебника или купить яд у местного химика.

- Хм… — Стас задумчиво потер подбородок. — А еще что-нибудь?

- В Черном Корне имеются две таверны. В одной из них, как я упоминала раньше, можно встретить священника Данте. Но присоединять его, на мой взгляд, не стоит: помимо того, что он патриот Камбрии, он крайне обидчивый тип и пойдет с нами только ради этого квеста со сбором налогов и легко уйдет от нас после того, как мы отдадим золото Претору. В другой таверне обретаются сразу два Мастера. Один из них — полуорчанка Кларисса Шальмо, Мастер метания. Если обнаружит в нас хотя бы зачатки необходимых умений, то предложит принести ей волшебную звезду Азрама из древнего лабиринта в эльфийском лесу.

- Второй Мастер — то ли эльф, то ли полуэльф Китцель Пирс, Мастер лука. Вначале он попросит разыскать нас Дадли Кросстона, своего бывшего ученика. А Дадли поступил нынче в гвардию лучников Дернхольма. Потом мы встретим Китцеля уже в Каладоне. Если Китцель найдет твои умения достаточными, то отправит всю нашу команду к руинам Сцабо. Это древний подземный лабиринт, откуда надо будет достать Священнический лук. Находится он к северу от Черного Корня, но уже через пролив…

Для верности я нарисовала тонкой веткой на земле нужный нам участок — карта осталась-то у Виргила. Но Стасу хватило даже созданного мною весьма схематичного, надо сказать, изображения, чтобы сделать все необходимые выводы.

- Мост, который соединяет северную и южную части континента, здесь, — Стас указал взятой у меня веткой на соответствующий значок на нашей временной импровизированной карте. — А Черный Корень, выходит, находится в стороне.

- Именно так, — подтвердила я. — Поэтому на выходе из Дернхольма нам придется очень быстро определиться с маршрутом. И если дорогу до Черного Корня нам, скорее всего, подскажут, то прокладывать прямой путь до Таранта нам, скорее всего, придется уже самим...

- Кстати, вспомнила! — воскликнула я после некоторого раздумья, резко подняв палец вверх. — В Дернхольме много заброшенных домов. Мародерствовать, мягко говоря, не очень хорошо, но есть небольшой шанс найти деньги или что-нибудь полезное в хозяйстве — если, конечно, там все еще не вынесли задолго до нас. Кроме того, можно поиграть в угадайки с посетителями таверн. В одной версии игры ставка была 100 золотых, в другой — 500, но тут всегда есть риск…

- Это понятно…

- Да. Вопросы там на знание вселенной Арканума, но, хотя я проходила игру не один раз и знаю в ней многое… но далеко не все, — я резко отрицательно покачала головой. — Например, на вопросы в стиле “Как звали чувака, который написал такую-то книгу?” или “Как называлась книга, которую написал такой-то чувак?” я ответить наверняка не смогу. Сомневаюсь, что даже Виргил сможет…

- Этот Виргил… — Стас красноречиво махнул рукой.

- Да, — поспешила я согласиться. — К тому же именно в тавернах всегда есть риск нарваться на агентов Молоха. От одних можно отвязаться. Сказать, что мы ничего не знаем, и они отстанут. Другие же полезут в драку, из-за чего у нас потом могут возникнуть проблемы с местными стражами правопорядка.

- Да, час от часу не легче, — подытожил Стас, зевнув, и на том мы разошлись по своим местам: я — спать в палатку, которая была пока единственной на нас троих; Стас — дежурить отведенные ему часы.

Что можно сказать о нашем дальнейшем путешествии? В принципе ничего особенного. Агенты Молоха на нас не нападали, хотя нам и чудились порою зловещие взгляды откуда-то из чащи леса. Зато волки, кабаны и даже медведи порою встречались нам на пути, и, если честно, я предпочла бы обойтись без подобного опыта в реальной жизни.

С волками и кабанами мы действовали по уже отработанным ранее схемам — если зверей было не более одной-двух взрослых особей. Из нас троих Виргил обычно рвался в бой самым первым: если бы мы все были волшебниками и учились в Хогвартсе, то нынешний послушник-панарианец непременно попал бы в Гриффиндор. Обычно он попадал в “молоко”, зато очень хорошо отвлекал на себя внимание очередного зверя, и тогда в игру вступали уже мы со Стасом. Последний успевал за это время отойти на безопасное расстояние и хорошо прицелиться, чтобы застрелить животное с первого раза. Я же получала возможность зайти со спины и ударить посохом по хребту или всадить кинжал в бок.

К сожалению, везло нам так далеко не всегда, и, в частности, волки могли напасть толпой в три-четыре, а то и вовсе в пять-семь особей. И тут нам оставалось лишь держать круговую оборону, стоя спина к спине. И снова Виргил махал подаренным доком топором, я — взятым у Виргила посохом, а Стас орудовал моим кинжалом, что выковал Ллойд Гурлос: лук был бесполезен в ближнем бою. Отделиться, чтобы наносить удары сзади или сбоку, значило обречь себя на верную смерть: у одинокого путника практически нет шансов отбиться даже от небольшой стаи волков — если он, конечно, не маг и не профессиональный охотник или боец.

Кабаны встречались нам гораздо реже, но заставляли нас откладывать наше продвижение на юго-восток еще на день. Ибо кабан — это мясо, которое нужно еще должным образом подготовить, чтобы его можно было употреблять в пищу и при этом хранить относительно долгое время в отсутствие холодильника — ни замораживающего заклинания, ни стазиса Виргил не знал.

Медведи же нам встречались всего один раз — вернее, это была большая бурая медведица с двумя уже подросшими медвежатами. Убежать нам тогда удавалось не иначе, как чудом — настолько страшным показался нам тогда рев разъяренной медведицы, готовой любой ценой защищать свое потомство. Я бы добавила: “впереди собственного визга” — но, во-первых, громкие крики способны пробудить в диком животном лишь еще большую агрессивность; а во-вторых и в главных, с нами был Виргил, своего рода “дурак с инициативой”, которого еще нужно было вовремя успеть остановить и развернуть. Интересно, когда он путешествовал со старцем Иоахимом, тоже стремился убивать всех встречных и поперечных зверей?

Виргил лишь обиженно потупился в ответ, когда я задала ему этот вопрос после первого же столкновения с медведем лицом к лицу. Я далеко не эмпат и ни разу ни физиогномист, не умею понимать намеки, вовремя и правильно “считывать” эмоции и язык тела другого человека, но, даже на мой дилетантский взгляд, Иоахим, если он такой мудрый монах, не одобрил бы ни подобного безрассудства, ни убийства без необходимости. Стас согласился со мной, когда я поделилась с ним своими измышлениями, и позже мы вместе, насколько смогли, попытались провести для нашего спутника что-то вроде инструктажа по технике безопасности. Основных пунктов там было два: 1) раненый зверь во сто крат опаснее зверя здорового (особенно если это самка, которая всеми возможными способами защищает свое потомство); 2) если есть хотя бы малейшая возможность избежать схватки со зверем, то надо, соответственно, бежать и не пытаться геройствовать.

Наши вынужденные остановки мы старались использовать с пользой для себя, оттачивая свои боевые навыки и, что я считала намного более важным для нас со Стасом, постепенно осваивая местную письменность, историю и географию. Великих откровений мы от Виргила, как от учителя, не ожидали, но это были те базовые знания, которыми должен был владеть любой школьник Арканума.

Сейчас, как рассказал нам наш провожатый, едва ли не весь Арканум говорил на так называемом общем языке, с которым знакомы даже отдаленные эльфийские деревни и неграмотные племена орков. Общий язык произошел от древнего эльфийского, на котором говорили во времена Насреддина, но с тех пор язык, равно как и произношение и начертание букв, сильно упростились. Алфавит современного общего языка насчитывал 22 буквы, включая пять гласных: по своему начертанию они напоминали весьма странную смесь кельтского рунического письма — огама, линейного греческого и квадратного семитского письма, а дополнительные звуки, для которых не существовало отдельных букв, обозначались надстрочными или подстрочными точками и тильдами. Точки же служили разделителями между предложениями — как и в нашем мире — зато вопрос и восклицание обозначались уже специальными завитушками.

“Родными” для нас оказались и арабские цифры — иначе мы бы уже давно свихнулись со счетом денег в Туманных холмах. Системы счисления тоже были для нас привычные: десятеричная в целом и двенадцатиричная, унаследованная в нашем мире от древних римлян, — в денежных расчетах. Деньги же именовались просто “золотыми”, золотой же стандарт был в ходу, и, на наше счастье, не было никаких дробных денежных единиц вроде центов, копеек или кнатов. Однако, как уточнил Виргил, в тех королевствах, которые сумели сохранить свою независимость — как, например, Камбрия или Арланд — имелась и своя волюта, но какая именно, он не знал и никогда не интересовался.

Для обозначения единиц веса использовалась двенадцатиричная система, в нашем мире оставшаяся после древних римлян и просуществовавшая в торговле и аптекарском деле вплоть до начала XX века. Эта система была известна нам со Стасом по псевдоисторическим фильмам и Википедии, и только поэтому, как мне кажется, мы обошлись без серьезных проколов, проходя наши короткие практики у дока Робертса и гербалистки Гэйлин. Иначе бы закономерно возникли вопросы, почему мы, взрослые люди, не знаем таких элементарных вещей — а там недолго было бы и в местную “кутузку” угодить.

Наиболее часто используемыми единицами измерения веса в Аркануме были фунт и унция, которые соответствовали примерно 330 и 30 г — точнее было говорить сложно, ибо у нас не было никакого оборудования, чтобы в точности сопоставить арканумовские единицы веса земным. Врачи, травники и аптекари использовали еще и дробные единицы — скрупулы (1/24 унции) и граны (1/20 скрупула). Широко использовались и “камни” (стоуны) — для обозначения массы тела человека, носимых им предметов экипировки и в торговле мясом, сыром, овощами и воском. Однако, в отличие от земного стоуна (~6.35 кг), арканумовский составлял лишь 4-6 г, то есть 4-4 скрупулов — иначе трудно себе представить, как можно нести на себе, к примеру, 5000 стоунов в качестве максимально возможной нагрузки. Впрочем, это я считаю для женщины…

Основными единицами измерения расстояний являлись римская миля (~1.5 км) и лига (4 мили). А в качестве дробных использовались знакомые многим из средневековья “ладони”, “локти” и “пальцы”. А для обозначения совсем маленьких расстояний были приняты точки и линии. Разумеется, все эти единицы измерения тоже были стандартизированы — может быть, не так давно — но точные их значения Виргил то ли не помнил, то ли вообще никогда не знал.

Разобраться же с местными единицами времени было намного сложнее. Это в игре были привычные нам минуты и часы, пусть и приведенные. В реальности же время в Аркануме измеряли так называемыми свечками. Малая свеча — примерно полчаса. Мы это поняли, когда вслух досчитали со Стасом до шестидесяти, а Виргил сказал, что малая свеча в тридцать раз больше. Большая свеча — это уже три часа земного времени. Существовали и дробные единицы: “биение” — изначально это было время, которое занимало одно биение сердца, то есть чуть меньше секунды, но впоследствии их, как и “свечи”, стандартизировали, и теперь одна малая свеча составляла три тысячи биений, а каждые три сотни биений объединялись соответственно, в трикосии. Шестидесятиричная система счисления жителям Арканума, тем не менее, была известна, однако Виргил не имел ни малейшего понятия о том, где именно ее применяли.

С сутками в Аркануме нам повезло: они составляли восемь больших свечей, или 24 часа земного времени — иначе мы бы уже давно свихнулись из-за несоответствия наших собственных, “земных” биоритмов здешним сменам дня и ночи. То, что Виргил называл неделей, по факту, являлось декадой, из-за чего мы поначалу долгое время путались.

Месяцев в году было двенадцать, и на каждый из них выпадало ровно по три декады, однако с земными они состыковывались, мягко говоря, не очень хорошо, ибо отсчет очередного новолетия начинался здесь с дня весеннего равноденствия. И назывались эти месяцы не по именам древних языческих богов, императоров или порядку следования в еще более древнем календаре, как у нас на Земле сейчас, а по природным явлениям или сельскохозяйственным работам, традиционно приходящимся на этот период. Месяцы эти были (как примерно можно было перевести их названия): первый — пробуждение, второй — цветение, третий — громовержение, четвертый — живонесение, пятый — страда, шестой — урожай, седьмой — листопад, восьмой — темнопад, девятый — мертвосон, десятый — снежен, одиннадцатый — очищение и, наконец, двенадцатый — зарождение. А для отделения их от исходных понятий, давших названия месяцам, эти самые названия полагалось писать с большой буквы. Туманные Холмы мы покинули в первый день Страды по местному календарю, на двенадцатый день нашего пребывания в Аркануме.

Наличие смены сезонов, схожее число дней в году и часов в сутках, во многом привычные для нас состав атмосферы, флора и фауна закономерно навели нас со Стасом на мысль о том, что планета, на которой находится континент Арканум, по своим размерам, массе и недрам должна напоминать нашу родную Землю, да и местная “Солнечная система” тоже должна иметь похожее строение. По видимому же движению солнца на небосводе мы предположили, что находимся сейчас где-то в северном полушарии, где-то в средних широтах.

Не то чтобы эти знания были нам жизненно необходимы, но найти подтверждение своим догадкам было бы интересно, однако Виргил оказался крайне неудачным помощником в этом деле. С трудом он признался, что в юности никогда не испытывал тяги к учению, поэтому его знания о мире крайне скудны; он до сих пор не знает, как ему удавалось каждый раз сдавать экзамены на проходной балл и, таким образом, переходить из класса в класс, но ничто его не радовало тогда больше, чем окончание школы.

Из того же немного, что успел вынести из школьных стен и запомнить наш спутник, следовало, что в местной галактике действительно имеется звезда-Солнце, которую в глубокой древности, до возникновения Панарии, отождествляли с Халькионом, богом света и правды. Вокруг него вращалось по орбитам сколько-то планет — сколько точно, Виргил не помнил, равно как и их названия. Знал лишь, что одна из них называется Арканум — как и единственный обитаемый и худо-бедно изученный на ней континент. Насчет “единственно обитаемый” я бы поспорила, но местное население и впрямь проявляло удивительное отсутствие интереса к изучению собственного мира. На дворе сейчас стоял 1885-й год после битвы у Бродгара — и доподлинно неизвестно, сколько еще тысячелетий стоял этот мир раньше — а до сих пор был известен только один (!) континент — тот самый Арканум.

Этот континент делили между собой несколько государств. К югу от Серых гор находились Тарант и Эшбери. Тарант, можно сказать, располагался в центре этой части континента, в устье реки Хадриан, Эшбери — на восточном побережье. Еще южнее, к востоку от Морбинаханского залива, в который впадал Хадриан, по словам Виргила, когда-то было еще одного королевство — какое именно, он в точности не знал. Оно уже давно разрушено и стерто с лица земли, и сейчас среди древних развалин, по слухам, обитают орды варваров и орков, одного упоминания которых достаточно, чтобы испугать многих путешественников.

К юго-западу от Морбихана, зажатое между Южным морем, Каменной грядой и рекой Острой, берущей свое начало недалеко от Туманных Холмов, располагалось королевство Камбрия, уже не первый десяток лет загнивающее и переживающее свой упадок — именно туда мы направляли свои стопы. К западу же от Каменной гряды и к югу от реки Дитики находится процветающее ныне королевство Арланд со столицей в городе Каладоне. Пространство же к северу от Дитики и к западу от Каменной гряды занимает обширный Мерцающий лес, где скрыты поселения эльфов. Местность же к северу от Серых гор и к востоку от Мерцающего леса по-прежнему остается неизученной; во всяком случае, никаких человеческих поседений там нет.

Омывало континент Арканум сразу несколько морей — Южное со стороны Таранта и Камбрии, резко вдававшееся вглубь Морбиханским заливом; Восточное — со стороны Эшбери и Западное со стороны Арланда. Было известно и несколько островов, но самым изученным был расположенный к югу от Дернхольма остров Каттан, представлявший собой независимое торговое государство-республику и прослывший как модный и дорогой курорт, где предпочитали отдыхать богачи со всего Арканума (рассказывая нам о Каттане, Виргил вздохнул печально). К юго-востоку от Каттана находился остров Танатос, о котором ходили разные ужасы и небылицы о населяющих его тварях; еще ни одна экспедиция не вернулась оттуда в целости и сохранности, да и было этих экспедиций всего одна или две. Недалеко же от Эшбери, на востоке, находился печально известный остров Отчаяния — известный, прежде всего, как уголовная колония, куда свозили преступников со всего Арканума. Еще дальше земли и моря никто не исследовал, и потому не было ничего известно о том, обитают ли на планете другие народы и цивилизации.

Об острове Отчаяния Виргил пытался говорить с нами наигранно легко и небрежно — с его слов выходило, что это такая своеобразная страшилка для непослушных детей, как у нас всякие бармалеи, буки и бабайки. Однако даже мне было заметно, насколько Виргилу не просто неприятно, но даже пугает одно лишь упоминание этого острова в разговоре. Помня биографию нашего спутника из игры, я, как мне казалось, прекрасно понимала причины подобных страхов: до обращения к Панарии Виргила Браммонда уж точно нельзя было назвать добропорядочным гражданином. То, что до этого он ни разу не попал в полицейскую облаву вместе со своими дружками-подельниками и не отправился, соответственно, на тот самый остров Отчаяния, можно было назвать лишь чистым везением, а, может, и родители его до поры — до времени отмазывали, пока не умерли — кто знает…

И так же я понимала, почему Виргил не торопится рассказывать о своих былых похождениях нам со Стасом: во-первых, это сугубо его личное дело. А во-вторых, пусть прошлое осталось в прошлом, но жить оно продолжает и в опыте настоящего, и в игре Виргилу пришлось преодолеть немалый путь, чтобы освободиться, наконец, от его оков. И в реальной жизни, я уверена, даже самым обычным людям, совершившим куда меньшие прегрешения, необходимо преодолеть порой не меньше трудностей, чтобы по-настоящему оставить прошлое в прошлом и начать жизнь с чистого листа.

Еще один интересный момент — это принятая система координат в местной картографии. Как и в игре, это были южная широта и западная долгота — подумаешь, что в этом такого? Я не знала — или уже не помнила — когда у нас на Земле ввели понятия “параллель” и “меридиан”, но одно могла утверждать однозначно: этому предшествовала эпоха великих географических открытий, когда путешествия вокруг Земли совершили уже не один раз, все существовавшие на планете материки были с большей вероятностью открыты, а математический аппарат был развит уже достаточно хорошо для того, чтобы по собранным путешественниками данным высчитать радиусы и окружности Земли, разделить их и ввести соответствующие единицы измерения.

Но откуда эти понятия могли быть известны жителям Арканума, в распоряжении которых был всего один континент, и то не до конца исследованный? Даже если предположить, что знания о параллелях и меридианах принесли с собой такие же попаданцы, как мы со Стасом, то эти знания были бы попросту бесполезны в отсутствие данных по размерам новой планеты и ее магнитных характеристик. И тут мой взгляд неожиданно упал на Вендигротские пустоши, отделенные от основного континента узким проливом. Виргил ничего не говорил нам о Вендигроте, и тогда я как-то не придала этому значение, а потом меня словно осенило, и, когда очередным вечером мы со Стасом вновь остались одни у костра, я вкратце поведала моему бывшему одногруппнику историю этого города технологий.

История же выходила крайне прелюбопытная — и это я говорю сейчас вовсе не об известном из игры противостоянии Вендигрота и Арронакса. Что нам вообще известно более-менее достоверно о Вендигроте из “канона”? А то, что в так называемую Эпоху Легенд, когда весь Арканум находился фактически под управлением того самого Насреддина, а магия активно развивалась, процветала и была неотъемлемой жизнью общества в то время, в весьма отдаленной части континента, известной сейчас как Вендигротские пустоши, напротив, развивалась технология и, соответственно, прикладные науки — не в противостояние, а просто пошли по другому пути. И развивались, надо сказать, весьма успешно и неординарно, причем настолько, что прошло почти две тысячи лет с того времени, как Вендигрот был безжалостно уничтожен Арронаксом, а нынешние технологи Арканума так и не смогли воспроизвести ничего подобного.

А если обратить внимание, что отчет координат в Аркануме ведется примерно от крайней точки Вендигротских пустошей, то многое становится на свои места. Те же ученые из Вендигрота вполне могли построить корабль, чтобы совершить кругосветное путешествие и собрать все необходимые данные (валяется же кусок их подводной лодки у Берега теней на Острове Отчаяния), чтобы создать таким образом систему координат. Какой-то обмен знаниями с остальной частью континента тоже наверняка существовал — прежде всего, с кланами дварфов, у которых технология, можно сказать, в крови, и то, что было создано когда-то в кузнице легендарного Железного клана, никто так и не смог повторить.

Да что дварфы, когда в заброшенной шахте Тунов, что в Туманных Холмах, мы нашли старинный механический барабан, на штемпеле которого присутствовало слабо различимое, но определенно незнакомое нам письмо? Оставалось только предположить, что тоже из Вендигрота привезли когда-то — и ничего, хорошо сохранилось, причем настолько, что в будущем сгодится на ремонт парового двигателя, сломанного недавно при моем непосредственном содействии.

А потом пришел Арронакс и, пусть не одним махом, но все-таки уничтожил все города, фабрики и научные центры Вендигрота. Почему он это сделал — тема для отдельного разговора; сейчас же важно то, что вместе с тысячами людей погибли и знания, которые они в себе несли и которые могли бы создать еще. Остались лишь бессистемные обрывки, успевшие еще раньше разлететься по миру, и потому нынешние жители Арканума — например, такие, как Виргил — знают, что их планета круглая, что она вращается вокруг местного Солнца, знакомы с системой координат, но откуда эти знания взялись, не имеют ни малейшего понятия. “Современные” географы и астрономы за последние пару столетий имевшиеся прежде горизонты знаний наверняка расширили, но кто может поклясться, что открытое ими новое — не утерянное некогда старое?

* * *

Прошло почти две недели (земных недели — не декады), прежде чем леса — вначале тенистые хвойно-лиственные, а затем и более светлые лиственные, занимавшие предгорье Каменного хребта — уступили место холмистым луговым равнинам, в изобилии поросшим густой зеленой травой и самыми разнообразными полевыми цветами: мы с уверенностью вступили в земли Камбрии, простиравшиеся когда-то до самой Остры на севере. Солнце здесь, на юге, где деревьев было совсем мало и встречались они крайне редко, уже заметно припекало, так что головы днем приходилось обвязывать платками, однако ночи, что приятно радовало теперь, оставались свежими и прохладными.

На равнинной местности, где подходящие естественные укрытия нужно было еще поискать, опасаться нужно было уже не столько диких зверей, столько людей. Чем ближе мы подбирались к Дернхольму, столице Камбрии, тем чаще попадались нам человеческие поселение, и везде мы видели одно и то же: голод, нищету и разруху. Поля стояли заброшенными и зарастали бурьяном, у немногочисленных коров кости так и выпирали из-под кожи, а одетые в лохмотья жители провожали нас своими маленькими, голодными и злыми глазами, и мы чувствовали всем своим существом, как их взгляды обвиняют нас, прожигают нам спины. Пройдя так насквозь одну деревню, все остальные мы просто огибали стороной, не рискуя останавливаться на ночлег ни на постоялых дворах, ни в чьих-либо домах, пусть это и удлиняло наш путь. Нас легко могли ограбить ночью, лишив дальнейшей возможности продолжить наше путешествие, могли убить или навечно превратить в своих рабов — и неизвестно еще, что из этого хуже. Так зачем же искушать судьбу?

Но все когда-нибудь заканчивается — закончился и наш путь через нищие земли Камбрии. Эх, несмотря на волков, по лесу было идти все же намного приятнее… Мы со Стасом провели грубый подсчет. Допустим, для легкости счета, мы шли 20 дней по 12 часов и, опять же, для легкости счета, в день проходили по 50 километров, то прошли мы всего около 1000 километров. Безусловно, это очень грубая и сильно завышенная оценка. И даже если откинуть километров еще 200-250, все равно здешние королевства получались отнюдь не маленькими, хотя материк в целом по-прежнему оставался небольшим, размером с Австралию, а то и вовсе с Гренландию.

Что же представлял из себя Дернхольм? С первого взгляда — типичный позднесредневековый город вроде тех, что можно увидеть на картинах Дюрера [1]. На высоком холме вроде бы грозно возвышался королевский замок, но даже издалека было видно, что башни его уже давно нуждаются в ремонте и начинают обваливаться, а над крышами не реяли знамена и флаги. От основной части города замок был отделен высокой крепостной стеной и проливом и на случай осады легко мог превратиться в неприступную крепость — в теории. Сам же город, где, надо думать, проживала и работала большая часть населения, располагался на материке и был окружен еще одной крепостной стеной, только пониже, и рвом — ничего подобного в игре не было.

Когда же мы подошли к стенам города, то обнаружили, что ров изрядно обмелел: оставшиеся от него лужи превратились в небольшие болотца, в которых теперь обитали лягушки и жабы. А еще стало видно, что со дна рва торчали вверх острые, уже заметно подгнившие деревянные колья — чтобы враг, буде таковой возникнет, точно не подобрался незамеченным.

У ворот стояли одетые в латные доспехи стражники, проверяли документы у всех входящих и выходящих и заодно взимали пошлины. У меня неприятно засосало под ложечкой — а что, если наши документы им не понравятся, и нас не просто завернут на входе и отправят обратно, но бросят в приснопамятные ямы и темницы, которыми уже успел напугать нас Виргил?

Нас заметили. Отступать и врать, что мы тут просто так, мимо проходили, не было уже никакого смысла. Стражники стребовали с нас документы и затем долго и внимательно вчитывались в них, время от времени поднимая на нас свои головы. Ничего о том, как они смотрели на нас, я не смогла бы сказать при всем желании, ибо лица их были скрыты за железными шлемами и забралами. Нам повезло, и у нас ничего не спрашивали ни о нашем происхождении, ни о том, где мы жили до того, как побывали в Туманных Холмах, но поинтересовались, куда мы будем держать путь, когда покинем “великий и славный город Дернхольм”.

Стас сказал, что в Черный Корень. Стражников удовлетворил подобный ответ, и далее они потребовали с нас входную пошлину. 25 золотых с человека — вроде бы не слишком много для нашего общего бюджета, но уже весьма и весьма заметно. Притом, что у нас с собой не было ни скота, ни телеги, ни товаров, которыми мы могли бы торговать — иными словами, ничего такого, что облагалось бы сверху дополнительным и, надо полагать, отнюдь немаленьким налогом. Напоследок мы спросили, где можно найти приличную гостиницу в городе. Стражники не то хохотнули, не то хрюкнули в свои доспехи, но все уже указали нам дорогу.

Что можно сказать о самом городе, когда мы увидели его уже изнутри? Убого, бедно и грязно, хотя местами еще сохранились остатки былого величия. Когда-то Дернхольм был процветающим и богатым городом: старые дома в нем строились из камня, покрывались черепицей или деревом, прочные, добротные. Те, что попроще, украшались балками, резными фронтонами, росписью по штукатурке; побогаче — колоннами, лепниной или слепыми арками. Но сейчас все эти украшательства были покрыты многолетними наслоениями плесени и грязи, сколоты и побиты отнюдь не только ветром, обветшавшие или прогнившие, а многие дома — как бы не большинство — и вовсе стояли с заколоченными окнами и дверьми, что лишь усиливало общую картину запустения и разрухи.

Когда-то улицы Дернхольма были вымощены плоским камнем — и в тех частях города, что располагались на возвышенностях, его еще можно было увидеть — но в низинах все было уже давно погребено под толстым слоем грязи и нечистот. Через выбоины и ямы на дорогах, где вода особенно застаивалась, быстро превращаясь в очередное зловонное болото, были перекинуты доски, но за столько лет нищего существования многие из жителей Дернхольма уже настолько привыкли к окружающей грязи, что уже не видели в ней ничего противного. Как там было: “Два пальца — не грязь, а три — само отвалится”.

Водопровод и канализация в столице Камбрии когда-то тоже были — во всяком случае, мы видели ливневки на дорогах и величественные арочные акведуки наподобие тех, что существовали в Древнем Риме. Но чтобы все это нормально работало, требовалось соответствующее обслуживание и ремонт время от времени, на что у Претора I, нынешнего правителя Камбрии и Дернхольма, денег, очевидно, не было — в отличие от армии и прочих военизированных подразделений. Улицы города постоянно рассекали многочисленные отряды стражи, но в большей безопасности мы себя из-за этого не чувствовали — скорее, наоборот. Нас больше не задерживали, не проверяли наши документы, но ясно давали понять, что за нами следят и следят пристально.

Гостиницу мы нашли относительно быстро, хоть и не сразу — в реальности город был не только намного больше, но и куда сложнее устроен, нежели в игре. И тут нас ждало первое удивление: в то время как снаружи Дернхольм выглядел грязным, ветхим и давно покинутым — за исключением отрядов стражи, регулярно патрулировавших улицы — то в некоторых его зданиях, например, в таверне при гостинице, царило весьма необычайное оживление. Было видно, что люди не могут позволить себе хорошую новую одежду, но при этом находят время и деньги на выпивку — других развлечений в городе все равно сейчас не было.

На нас обратили внимание, стоило нам переступить порог гостиницы, и не сводили своих пристальных взглядов до тех пор, пока мы не подошли к трактирщику, чтобы заказать себе комнаты с горячей ванной. Несмотря на то, что Дернхольм уже давно испытывал так называемые “нелегкие времена” и свободных комнат в местной гостинице было предостаточно, стоили последние те же 25 золотых, включая обед и ванну, что и в куда более благополучных Туманных Холмах, которые теперь, после ухода Лукана и его банды, должны зажить еще лучше. Но, видимо, сказывается статус столицы, где все по определению должно быть дорого.

Если говорить проще, то жадность в нас в очередной раз победила нравственность, и мы снова, как и в Туманных Холмах, заказали один номер на троих, пусть и с перегородкой для меня — задержаться в Дернхольме нам предстояло на два, а то и на три дня, считая остаток сегодняшнего, и вылиться это могло в немаленькую сумму. О нас уже активно сплетничали, и это было, безусловно, неприятно, но гораздо важнее было то, что король Претор, в дополнение к закону о запрете на развитие и использование технологий, не издал закона, запрещающего людям разного пола и не состоящим в браке совместно проживать в одном помещении, а потому трактирщик без лишних вопросов представил нам и требуемую комнату, и ванну с горячей водой и ширмой.

Что можно сказать о нашем номере? Просторная, но унылая в целом комната с белеными стенами и дощатым полом, из которой все, что могло иметь хоть маломальскую ценность (например, занавески, ковры и картины), уже давно вынесли и где-нибудь продали. Имелся давно не чищенный и ныне загаженный камин, но ради нас его никто не собирался ни чистить, ни, тем более, разжигать. Воздух в комнате стоял спертый, но хозяин гостиницы милостиво разрешил нам открыть окно, чтобы проветрить помещение. Белье оказалось не только застиранным-презастиранным и штопанным-перештопанным, но и сырым, а одеяла — худыми. Впрочем, клопов не было — и на том спасибо.

К тому времени, как мы привели себя в порядок и отдохнули, наконец, с дороги, день уже заметно склонился к вечеру, и мы дружно решили, что выходить на разведку в город уже поздно — мало ли, какие в Дернхольме порядке, и искушать судьбу тоже не хотелось. Зато съесть положенный по счету ужин и послушать местные сплетни нам никто не мешал — чем мы и решили заняться в ближайший час.

Меню оказалось более чем скромным: уха — на первое, выловленные из нее куски — на второе, пиво — на третье, хлеб — на закуску. От пива я отказалась, выпросив вместо него травяной чай и то же самое убедила сделать парней — еще неизвестно, что там вместо пива бодяжат. По-хорошему, следовало отказаться и от рыбы, которой отравиться еще проще, но выглядел и пах суп, равно как и выловленная из него рыба, вполне сносно, а у местных повара и трактирщика, рассудили мы, вряд ли есть деньги на специи, которыми можно было бы перебить запах тухлятины.

Первый час ничего интересного не происходило: мы ели, и никому из нас пока еще не стало плохо; народ вокруг болтал. Время от времени на нас бросали любопытные взгляды, но с расспросами никто не лез. А еще было заметно, что публика вела здесь себя намного иначе, чем в Туманных Холмах. Не только скромнее, но я не знала, как описать все это одним словом. Опасливее? Осторожнее? Несмотря на то, что людей в общем зале было много, разговаривали все очень тихо, так что ничего, кроме неразборчивого “бу-бу-бу”, не могли услышать не только мы со Стасом, иностранцы-попаданцы, но даже Виргил, который, по идее, общий язык Арканума должен был знать с рождения. Никто не смеялся, не пытался флиртовать с противоположным полом.

Еще было очень мало женщин — и ни одна из них не сидела за столиком без мужчины; мужчиной же был и единственный на зал официант. А вот горничной уже была женщина, старая и некрасивая — главным образом, из-за сердитого и непреклонного выражения, словно бы навечно застывшего на ее лице. Ей не было нужды произносить слова, достаточно было лишь посмотреть на нас тем самым взглядом, чтобы мы поняли, что примерно она о нас думает, и устыдились собственной распущенности. В общий зал эта женщина не входила.

Дверь в очередной раз открылась, и в таверну вошел тот, кто мог бы быть Воллинджером в здешней реальности. Мы бы не обратили на него внимания, если бы за соседним столиком, совсем рядом с нами, не сказали достаточно громко, с нескрываемым раздражением в голосе:

- Опять этот карлик пришел…

Стас решил, что это подходящий случай, чтобы завести разговор с кем-нибудь из местных.

- Хм… простите, кару, но чем примечателен этот карлик? — поинтересовался он вежливо, не упуская, однако, объект обсуждения из виду.

- Ха! А вы сами-то откуда? — спросил у нас чуть подвыпивший бородатый мужчина за соседним столиком, вид имевший добродушный, нежели опасный.

- Из Туманных Холмов, — выдал Стас уже заранее подготовленную версию. Да и по нашим нынешним документам мы были как раз оттуда.

- А теперь посмотрите на него, — наш собеседник указал вилкой на “Воллинджера”. — Разоделся так, как будто только что из Таранта прибыл. Явно вынюхивает тут что-то. И как только король Претор терпит такое?!

И правда, если на нас одежда была хоть новая и добротная, но практичных, немарких цветов (цвета дорожной пыли, ага), без лишних украшательств и явно провинциального фасона, то карлик, появление которого так возмутило нашего собеседника, был одет в явно дорогой и модный черный костюм и белую рубашку и, сидя за барной стойкой, потягивал не менее дорогую сигару. Пил он, опять же, не дешевую сивуху для местных, но что-то явно более качественное и, соответственно, дорогое — что именно, виски или абсент, я не могла бы сказать, ибо не разбираюсь в алкогольных напитках; видела лишь, что это жидкость без пены, прозрачно-янтарного цвета.

А еще присутствие “Воллинджера” рядом с барной стойкой означало, что мы не смогли бы расспросить бармена на предмет городских слухов и сплетен, так что надеяться в этом отношении предстояло исключительно на простых обывателей.

- Да Претор… ик… не по праву наследовал трон, — поддакнул сидевший за столом второй мужчина и тут же вылил себе в рот остатки пива.

- Тише ты! — осадил его наш невольный собеседник.

- О, все в порядке. Мы ничего не слышали, — отрицательно покачал головой Стас, попытавшись разрядить обстановку, и, кажется, ему это удалось.

- Всегда рад видеть понимающих людей, — первый мужчина за соседним столиком, подмигнув, отсалютовал нам своей кружкой и сделал несколько больших глотков.

Мы тоже пригубили свой чай, по счастью оказавшийся вполне пригодным для питья.

- А вы-то сами зачем в Дернхольм прибыли? — спросил нас уже знакомый незнакомец. — Не то чтобы меня это очень интересовало… просто сами видите, какая в стране царит разруха. Путешественники и мастеровой люд предпочитают ныне обходить нас стороной.

- Что, совсем никакой работы нет? — поинтересовался Стас скорее для поддержания разговора.

- Почему же нет? — весело ответил ему второй. — Выгребать дерьмо, чинить лодки и сети, а ваша девчонка может еще кому-нибудь греть постели. И все это совершенно бесплатно! Ха-ха! — и снова залил пиво себе в рот.

- Простите моего друга, — сказал нам первый мужчина. — Он часто бывает не сдержан, когда выпьет. Но он прав по существу. Вы можете поспрашивать людей, и какая-нибудь работа для путешественников вроде вас наверняка найдется, но на мзду можете не рассчитывать.

- Премного благодарен, кару, — Стас приложил ладонь к груди и слегка наклонил голову. — Не могли бы подсказать нам еще, как найти Сару Тун? Мы принесли вести от ее семьи.

- Сара Тун… — наш собеседник задумался, подперев подбородок рукой. — Слышал о такой девушке. Тоже из Туманных Холмов, так ведь?

Мы все вместе кивнули.

- Тут, в городе можете ее не искать. Мы, в Камбрии, народ весь бедный, но бедность бедности — рознь, сами понимаете...

- Да, конечно… — задумчиво протянул Стас.

- Поищите ее лучше где-нибудь в предместьях, но не сейчас, а лучше завтра с утра.

- А сейчас закон запрещает выходить на улицы? — осторожно предположил Стас.

- Ну, не прямо сейчас… — наш собеседник отхлебнул еще немного пива из своей кружки, — но вот через свечку с небольшим все жители Дернхольма должны быть не только у себя дома, но и почивать мирным сном в своих постелях. Нарушителей ждет публичная порка, огромное взыскание и рудники, а все имущество отойдет казне.

- Вот как… — вновь задумчиво произнес Стас, потерев подбородок.

- Это все Генрих Штот! Ик… — в очередной раз вставил второй.

- Генрих Штот — это капитан городской стражи и второй главнокомандующий камбрийской армией после короля Претора, — пояснил для нас первый, с которым мы и вели в основном разговор. — Связываться со Штотом боятся, но уважать — никто не уважает. В этом человеке нет чести!

- Воистину! — поддакнул второй.

- Мы ничего не слышали, — еще раз заверил наших собеседников Стас, и мы с Виргилом согласно закивали.

На этом наши собеседники засобирались, на прощание отсалютовав нам своими кружками, и покинули таверну. Нам в обеденном зале тоже делать было нечего: ужин свой мы давно уже съели, а заводить разговор с другими посетителями сочли делом рискованным: люди и впрямь торопились разойтись по своим домам до наступления комендантского часа. Только “Воллинджер” по-прежнему сидел на высоком табурете у барной стойки, не спеша потягивал свой абсент, или что там у него было, и теперь уже поглядывал на нас. Как и в игре, он имел узкое, заостренное к низу лицо, маленькие поросячьи глазки-буравчики, от взгляда которых, казалось, не ускользало ничего вокруг, высокий лоб, закрученные темные усики и темную же бородку-эспаньолку.

Наступления комендантского часа “Воллинджер” явно не боялся, а трактирщик ему не напоминал и не подгонял. А еще, если это действительно был Воллинджер, то он был, не только вором, но и технологом: изучал химию и оружейное дело. И тем не менее, против него в Дернхольме, с его полным запретом на технологию, почему-то ничего не имели. Так что мы решили подстраховаться: на ночь подпирать дверь комодом и посохами, а днем, уходя из номера, все ценные вещи забирать с собой.

Ночью спали плохо. Так рано мы не ложились спать даже в недавних наших походах. Заняться в темноте нам было решительно нечем, так что довольно долго мы просто лежали в своих кроватях, безучастно глядя в потолок или в окно, за которым все равно ничего не было видно. Не рисковали мы и болтать: во-первых, мы со Стасом все еще не доверяли Виргилу до конца и потому не торопились рассказывать ему правду о себе, и, соответственно, не могли в его присутствии обсуждать особенные темы друг с другом. Да и мало ли, что Виргил, этот дурак с инициативой, может выкинуть, если узнает “канон”. Во-вторых, нас могли услышать снаружи, и в таком тоталитарном государстве, как Камбрия, это могло иметь для нас последствия куда более серьезные, нежели возможные разногласия с нашим спутником-панарианцем.

Когда же мы, наконец, уснули, то, показалось нам, ночь и не наступала вовсе: уже утром нас пришли будить к завтраку. Похоже, что капитан городской стражи Генрих Штот решил, что весь город должен жить по режиму его казармы, так что нечего разлеживаться в постелях: работать, негры — солнце уже высоко! А раз спать нам больше все равно не дадут, то почему бы не отправиться на поиски Сары Тун сразу после завтрака?

По счастью, Воллинджер — или кем бы ни был тот карлик — в это время в таверне отсутствовал, так что нам удалось расспросить бармена о предмете наших поисков. О Саре Тун бармен, как оказалось, тоже слышал, хотя лично с ней знаком не был, но посоветовал нам искать ее в так называемых северных предместьях. Что это за предместья такие? Начать следует с того, что расположен Дернхольм на нескольких островах и полуостровах, разделенных между собой небольшими проливами и узкими заливами.

На самом высоком и неприступном из островов стоял королевский замок, обнесенный высокой крепостной стеной. Там же, надо думать, находились все необходимые службы, а также казармы и печально знаменитые ямы.

Центр города, где сейчас находились мы, был преимущественно ремесленно-торговым. На главную площадь здесь выходила не только гостиница, но также многочисленные мастерские, конторы и лавки, в подавляющем большинстве своем заброшенные и заколоченные. Закрытым стоял и некогда величественный, а теперь заметно обветшавший храм. Как и в игре, посередине площади нелепо возвышался покосившийся памятник какому-то королю: вокруг него был организован небольшой стихийный рынок, где местный люд продавал свои нехитрые изделия и излишки урожая. А воробьи и горлинки время от времени потягивали воду из застоявшихся мутно-зеленых луж, тщательно выискивали хоть сколько-нибудь съедобные былинки на раздолбленной мостовой. Еще в игре недалеко от гостиницы валялась газета, в которой сообщалось о готовящейся войне между Каладоном и Тарантом, что можно было бы использовать в переговорах с мэром Черного Корня, но кто сказал, что в жизни будет все так же легко?

Чтобы попасть в северные предместья, нужно было свернуть с площади и, соответственно, пересекавшей ее и проходившей сквозь весь город главной дороги, ведущей к королевскому замку, и перейти на одну из узких примыкающих боковых улочек. Как это часто бывает в старинных городах, расположенных на островах и рельефной местности, улочки эти круто забирали то вверх, то вниз, временами превращаясь в каменные ступеньки, а дома здесь настолько плотно примыкали друг к другу, что в лучшем случае было видно лишь тонкую полоску неба над головой.

Продолжая так двигаться на условный север, мы вышли, наконец, к узкому и длинному заливу, на другом берегу которого располагались те самые предместья. Попасть туда можно было по одному из широких каменных мостов наподобие того, что соединяли Туманные Холмы со всем остальным миром, или на утлой лодочке, кои во множестве были привязаны к кольям у набережной. Дома в предместьях располагались уже на значительном расстоянии друг от друга, и многие хозяева держали здесь свои небольшие огороды, на которых уже трудились в поте лица [2].

Мы рискнули окликнуть женщину, которая в это время пропалывала как раз свои грядки. Разделял нас лишь низкий заборчик из кривых прутьев, так что мы не видели препятствий для разговора.

- Добрая утро, кара! — сказал Стас громко и максимально дружелюбно. И, дождавшись, когда женщина оторвется от своего занятия и обратит на нас внимание, продолжил:

- Вы не подскажете, как нам найти Сару Тун?

- Сару Тун? — удивленно переспросила огородница.

Это была немолодая уже женщина с рано поседевшими волосами, которые небрежно выбивались из-под некогда белого вдовьего крылатого чепца, одетая в простое платье, кои небогатые горожанки в нашем мире носили лет триста назад, по случаю садовых работ подоткнутое по бокам, и грубые деревянные башмаки [3].

- Да, Сару Тун, — повторил Стас.

- Да, бедная девушка, живет совсем одна, ни кого у нее нет… — запричитала огородница, опершись на собственную тяпку. — Но вы совсем не там ее ищите.

- Разве? — удивленно переспросил Стас. — Нам недавно сказали, что она живет именно здесь, в северных предместьях.

- Нет, нет, она живет в предместьях на юге, — поспешила возразить наша собеседница и даже покачала головой для пущей убедительности. — И если вы туда пойдете, то не могли бы сделать кое-что для меня?

- Это будет зависеть от того, что именно вы вопросите, кара, — осторожно ответил Стас.

- Много лет назад было украдено кольцо, которое передавалось в нашей семье из поколения в поколения. Серебряное кольцо, принадлежавшее моей бабушке…

“Все ясно, — подумала я про себя. — Перед нами Глэдис, и пошлет она нас сейчас к Арчибальду”.

- И что именно вы от нас хотите, кара? — спросил Стас с нотками раздражения в голосе.

- Пожалуйста, верните мне мое кольцо! — взмолилась женщина. — Иначе я не смогу умереть спокойно!

- Простите, кара, но мы не можем выполнить вашу просьбу. Вы сами сказали, что кольцо было украдено очень давно, — холодно отрезал Стас.

- Пожалуйста, поговорите с Аркбальдом! Он был другом моему мужу и сыну! Он может знать что-нибудь о кольце. Поговорите с ним! — продолжала умолять нас Глэдис. — Он живет в южных предместьях, рядом с доками.

Настроение, лишь недавно наладившееся после чересчур ранней для нас побудки, оказалось испорченным вновь, и уже не радовало нас ни теплое солнце, ни щебет птиц. О квесте Глэдис я не говорила со Стасом раньше — как-никак, на сюжет этот квест не влиял, и никаких денег за него мы бы не получили. И потому просьба Глэдис выглядела для моего одногруппника сейчас наверняка еще менее адекватной, чем аналогичная просьба от эльфийки Гэйлин в Туманных Холмах: та хотя бы дала понять, что и не надеется особо, что к ней вернется искомая семейная реликвия — только если мы случайно где-нибудь найдем… Глэдис же словно специально дожидалась нас.

- Мне одному кажется, что эта бабка что-то недоговаривает? — поделился своими мыслями Стас, когда мы отошли уже на безопасное расстояние и теперь переходили мост.

- Не просто же так она послала нас к этому Аркбальду, — поддакнула я, зябко кутаясь в свою накидку.

Несмотря на то, что солнце поднялось уже относительно высоко, воздух еще не успел прогреться, как следует, а когда нас разбудили — наверняка на рассвете — так и вовсе была холодина. Что, впрочем, по моим наблюдениям, вообще типично для сельской местности, а Дернхольм, хоть и город, столица, но по своему нынешнему уровню развития и численности населения напоминал скорее большую деревню.

- Наверняка она сама отдала ему когда-то это кольцо — в знак большой и чистой любви, — добавила я с сарказмом, — а когда затребовала назад, Аркбальд и… эм… и послал ее… подальше.

Виргил же, как это нередко бывало и раньше, предпочел заметить очевидное:

- Тогда нам нужно пойти и поговорить с этим Аркбальдом! — сказал он преувеличенно бодрым тоном.

Южные предместья тоже располагались на своем не то острове, не то полуострове. Земли здесь едва выступали над морем и потому часто подтапливались и стояли заболоченными, так что народ здесь жил еще более бедный, чем в среднем по Дернхольму, и заброшенных домов стояло в разы больше — в них мы даже не решились заходить.

Арчибальд, или, как здесь его называли, Аркбальд, на моей памяти жил в одном из грубо склоченных деревянных домов прямо у моря. Нашли мы его не сразу, но все же достаточно быстро, потому что людей в этой части города, повторюсь, жило совсем немного, и все они знали друг друга отнюдь не только в лицо.

Заодно мы поинтересовались и Сарой Тун: здесь ее не знал никто, и только одна семейная пара, состоявшая из человеческой женщины лет 30-40 (в таких условиях стареют намного быстрее, чем в нашем мире, в начале XXI века) и орка, подсказала нам, что подходящая по описанию девушка живет в небольшом каменном домике на отшибе, все за книжками сидит.

Что-то я подозреваю, что и Глэдис, и местные указали нам вовсе не на Сару Тун, а на Джейну Стайлс — мы решили зайти к ней после того, как поговорим с Арчибальдом. Арчибальд же, как и в игре, оказался хмурым и брюзгливым стариком…

- Чего надо? — грубо спросил он, стоило постучать в дверь.

- Мы можем войти? — не слишком уверенно поинтересовался Стас.

Пусть на набережной было сейчас пустынно, но нам совсем не хотелось бы обсуждать вопросы личного характера на улице. Да и унизительно оно как-то. Арчибальд же по какой-то, одной ведомой причине решил, что мы не опасны, потому что впустил нас на удивление быстро.

Дом его был совсем небольшим и состоял всего из одной комнаты, в которой помещалась и сложенная из камней печка, и грубый кухонный стол со стулом, и кровать, скрытая за перегородкой. Внутри было мрачно и сыро, стоял отчетливый запах морской соли и тины — ведь море было совсем рядом, хоть рукой подай. Свет в комнату едва проникал через прорези в ставнях, но даже по случаю дня хозяин не думал их держать открытыми.

- Вы же э… Аркбальд, правильно? — на всякий случай уточнил Стас, когда мы оказались внутри.

- Да, — хмуро и недоверчиво ответил старик, пристально разглядывая каждого из нас.

Стас представил нашу троицу как “Станниса Баратеона”, “Кейтлин Тарли” и “послушника Виргила”, после чего сказал:

- Нас послала кара Глэдис. Она думает, вы, кару Аркбальд, знаете что-то о кольце, — догадался он смягчить формулировку. Тем более, в байку, что кольцо якобы украдено, мой одногруппник не верил с самого начала.

- Глэдис?! Скажите этой старой ведьме, что она никогда не получит свое кольцо! Никогда! Если вы придете сюда еще раз, я скажу моему сыну Бернарду устроить вам хорошую взбучку!

Кроме этого Аркбальд сказал много еще разных слов, но это были явно какие-то местные наречия, о смысле которых мы могли догадываться лишь весьма примерно.

- Разве… вы можете быть так жестоки к каре?! — теперь рискнула выступить уже я.

Глэдис никто из нас не сочувствовал — сомневаюсь, что даже у Виргила она могла вызвать симпатию. Но, в силу моего пола, выглядело бы естественно, если бы я сказала что-нибудь подобное — желательно изобразив растерянность и удивление.

- Вы покинете мой дом немедленно, иначе я позову своего сына Бернарда! Вы слышите меня?! — принялся кричать Аркбальд, размахивая кулаками и брызжа слюной во все стороны.

- Все, мы уходим, — сказал Стас скорее нам, а не Аркбальду, и поспешил вывести нас троих за дверь, пока старик не успел задеть никого из нас.

- Ну что на тебя нашло?! — выругался мой одногруппник уже на меня, когда мы снова остались на набережной.

Я лишь удрученно развела руками в ответ. Были бы мы сейчас одни, я бы ответила, что хотела отыграть диалог до конца. Но с нами был Виргил, которому мы не доверяли. И, тем более, о подобных вещах было опасно говорить в таком полицейском государстве, как Камбрия. Тем более, на языке, неизвестном в Аркануме.

Оставалось лишь идти и искать этого самого Бернарда. Прошли мимо кузницы, гончарных и кожевенных мастерских — наличие порта со всей сопутствующей ему преступностью и частые подтопления предопределили назначение южных предместий как место жительства для бедных, и потому сюда же были вынесены все грязные и шумные производства. Что же касается порта, то раньше он наверняка обслуживал крупный торговый флот, но теперь не работал уже лет двадцать — или когда там была приснопамятная война с Тарантом?

Сваи и доски на набережной и пирсах уже давно потемнели от сырости, а местами и вовсе прогнили, так что мы старательно их переступали. У одного из дальних причалов стоял какой-то страшный облезлый корабль, которым побрезговал бы и Висельник Пит. У набережной же дрейфовало несколько утлых лодочек, привязанных к столбам — жители время от времени выходили на рыбный промысел, чем и кормились, но о полноценной добыче и торговле уже не могло быть и речи.

Хозяин одной из лодок в это время возился со снастями, и мы решили окликнуть его в поисках Бернарда.

- Бернард, сын Аркбальда? — переспросил он недоверчиво.

К нашему удивлению, это оказался уже знакомый нам незнакомец из таверны, очень вовремя обративший наше внимание на Воллинджера.

- Это я и есть Бернард. Что вам от меня надо? — от вчерашнего радушия не осталось и следа.

- Ничего особенно, кар Бернард, — Стас позволил себе легкую надменность в голосе. — Вы сын Аркбальда, правильно?

- Да. А почему вы спрашиваете? — в свою очередь недоверчиво поинтересовался Бернард.

- Мы говорили недавно с вашим отцом… а до этого с карой Глэдис, — коротко пояснил Стас.

- Она вас за кольцом послала? — спросил Бернард как нечто очевидное.

В голосе его и в выражении лица раздражение было тесно переплетено с усталостью и, показалось мне, даже с обреченностью. Но, с другой стороны, разве будет оно иначе, если всю жизнь безвылазно сидеть в такой дыре, как этот Дернхольм?

- Да, — без особого энтузиазма подтвердил Стас. — Она утверждает, что ваш отец якобы может что-то знать о кольце.

Бернард глухо выругался на местном наречии, после ответил нормально уже на общем языке:

- Это уже десять лет творится! Каждый месяц или около того она посылает сюда кого-нибудь за кольцом к отцу. Надоело уже! — Бернард снова выругался и сплюнул. — По тому, как некоторые себя ведут, можно подумать, что имеешь дело со школьниками.

- Это вы о вашем отце и Глэдис? — рискнул уточнить Стас.

- Моя сестра и Грун, сын Глэдис, обручились и собирались пожениться. Это было около двадцати лет назад… — устало ответил Бернард, отвернувшись от нас обратно к морю. — Потом случилась чума. Они умерли… — его голос дрогнул. — Мадок, муж Глэдис, тоже. Кольцо, которое она просила вас ей вернуть, это обручальное кольцо, подаренное ее сыном моей сестре…

Повисло тягостное молчание. Пусть и не я вела диалог, но чувствовала неловкость от того, что мы влезли слишком глубоко, пусть и не специально, но затронули слишком личную и до сих пор болезненную для человека тему. И слов не находилось. Потому что дежурное “I’m sorry” уже давно набило оскомину, утратило свой первоначальный смысл: “Я скорблю вместе с вами”, “Я сопереживаю вашей потере и готов разделить вашу боль”, превратившись в очередной атрибут фальши и лицемерия. А простые, необремененные особым смыслом фразы для поддержания разговора казались в нынешних обстоятельствах просто неуместными.

И, тем не менее, Бернард первым продолжил диалог, по-прежнему на нас не глядя:

- А через некоторое время они… мой отец и Глэдис… начали эту странную игру. Она находит кого-нибудь, кто соглашается пойти за кольцом. Мой отец кричит на них и прогоняет. Для них обоих это единственный способ общения с внешним миром.

- Но разве вы не пытались что-нибудь сделать с этим? — спросил очевидное Стас!

- Естественно! — раздраженно ответил Бернард, вновь повернувшись к нам лицом. — Но я уже давно махнул на них рукой. Мой отец ничего не хочет об этом слышать. Он просто сидит и ждет, пока придет кто-нибудь за кольцом, чтобы наорать на этого парня.

- Большое спасибо, кару Бернард, что все разъяснили для нас, — Стас, приложив руку к груди, кивнул в знак благодарности. — Скажите, пожалуйста, можем ли мы найти здесь работу для себя?

- Я думал, вы все же не растеряли остатки разума, придя сюда… — медленно и будто с опаской проговорил Бернард, глядя на нас, как в первый раз. — Посмотрите вокруг! Дернхольм умирает! — выкрикнул он свой вопль отчаяния, широко замахав руками. — Здесь работы нет даже для горожан, не говоря уже о пришлых! Мой друг был пьян вчера, но он сказал вам чистую правду.

- Мы все поняли, Кару. Просим нас извинить за доставленное беспокойство, — Стас криво улыбнулся и, в очередной раз кивнув — теперь уже на прощание — сделал нам знак уходить.

Ушли мы, впрочем, не очень далеко — так, чтобы нас не мог видеть Бернард.

- Ну, что будем делать? — тихим, но от этого не менее требовательным голосом поинтересовался мой одногруппник, когда мы втроем втиснулись в узкий проход между двумя потемневшими деревянными постройками, о назначении которых никто из нас не имел ни малейшего понятия.

- Мы должны помочь старой каре! — пафосно восклинул Виргил, за что его тут же захотелось стукнуть.

- Можно попытаться снова сунуться к Арчи… Аркбальду и сказать, что мы все знаем, — выдала я предложение. — Либо он соглашается и отдает нам кольцо по-хорошему, и тогда мы несем его Глэдис. Кольцо, — уточнила я на всякий случай, заметив, как у Виргила округлились глаза. Впрочем, собственные косяки в построении предложений я тоже более чем допускала. — Если Аркбальд нас снова прогонит… сделаем, как и его сын Бернард — махнем на него рукой. Только ни с самим Аркбальдом, ни с Глэдис лучше после этого не встречатся.э

- Да, а то достанет, — согласился Стас.

- В любом случае, прежде чем покинуть эту часть города, — продолжила я, стремясь донести свою главную мысль, — нужно разыскать девушку, о которой нам здесь говорили. Даже если это не Сара Тун… — а я была в этом уверена… — отрицательный результат это тоже результат, — повторила я известную присказку всех научных сотрудников.

- Да-да, эту девушку надо разыскать, — поспешил согласиться со мной Виргил, закивав точно китайский болванчик.

У Стаса тоже не нашлось возражений против такого плана, так что все вместе мы снова отправились к Арчиальду.

- Опять вы?! — прорычал он, стоило нам постучаться в его дверь. Видимо, успел заметить в окно еще раньше. — Что опять вам надо? Неужели эта старая ведьма послала вас назад?

- Нет. Мы поговорили с вашим сыном, кару, — уверенно ответил Стас, наплевав на то, что мы стоим на улице.

- Что сказал вам этот молодой дурак? — в голосе за дверью послышалось разочарование. — Не знает, когда следует держать рот на замке…

Легко было представить, как старый Аркбальд в этот момент удрученно качает головой. И тем более неожиданным оказалось, когда дверь распахнулась, едва не заехав Стасу по носу. Уже сам этот жест был приглашением, так что мы не стали дожидаться отдельных слов и политесов и молча прошли внутрь.

- Ну, что вам сказал этот дурень? — требовательно воззрился на нас хозяин дома.

- Ничего особенного, так, мелочи, — нарочито небрежным тоном ответил Стас. — Но мы имеем основания думать… что вы нравитесь каре Глэдис, кару Аркбальд, — заключил он с умным видом.

- Когда-то давно я бы в это поверил… — теперь Аркбальд точно покачал головой, и как-то ссутулился — словно с него слетела вся та шелуха мрачности и вечного недовольства жизнью, которой он закрывался от мира, использовал как щит. — Но не сейчас, — добавил он удрученно. — Посмотрите на меня.

Ну, старость, скверный характер и полунищая жизнь в загнивающем городке еще никого не делали красивее. Но ведь и Глэдис тоже уже давно не юная девушка. И отнюдь не подарок, судя по тому, как она общалась даже с незнакомцами вроде нас. По сколько же им может быть лет?

Бернард упоминал, что его сестра и сын Глэдис собирались пожениться около 20 лет назад. То есть, уже тогда они были взрослыми. Возьмем для простоты счета смену поколений каждые 20 лет. Получаем, что Аркбальду и Глэдис около 60, может, чуть больше. Бернарду сейчас лет 30-35, скорее всего: был бы он старше своей умершей давно сестры, разве называл бы его отец “молодым дураком”? Да и не производит Бернард впечатление семейного человека — во всяком случае, таково мое впечатление.

Еще, мне показалось, в его словах явно был намек, что помолвка между его сестрой и сыном Глэдис затянулась на неопределенный срок, но что было тому причиной, остается только гадать. Вплоть до того, что Бернард полюбил Глэдис очень давно, когда она была еще молодой и, быть может, красивой. Но она, то ли по своей воле, то ли подчинившись желанию родителей, вышла замуж за другого. Когда сын Глэдис захотел жениться на дочке Арчибальда, тот уперся — из-за своей обиды и жажды мести. Вроде похожий мотив проскальзывал в “Грозовом перевале” у Эмили Бронте, но утверждать не могу, так как книгу сама не читала.

Ну, а когда “прозрел” папаша, поздно стало: некого уже было благословлять на брак. Это Арагорну с Арвен повезло — до конца фильма (и, соответственно, книги) никого из них не убили, несмотря на то, что была война. Да и что такое для эльфов 30 лет ожидания, 30 лет помолвки, когда жизнь может длиться вечность? Впрочем, для Арагорна это утверждение далеко не верно, и, пожелай папаша Элронд “помариновать” дочь и недозятя еще лет двести, последний точно отравился бы за это время к праотцам. А Арвен… если эльфы могут уйти из жизни по своей воле… может, именно этим дочка и пригрозила Элронду, чтобы он, в конце концов, разрешил ей выйти замуж за любимого человека?

- Часто женщины боятся сказать о своих желаниях прямо, — рискнула я не только вмешаться, но и “ввернуть” явно неигровую фразу. — Все это… дело с кольцом… — мне трудно было подбирать слова, и я пыталась помогать себе жестами, смысл или, вернее, возникающие при их виде ассоциации был наверняка понятен мне одной, — это может быть… послание вам, кару. Чтобы вы сделали ей предложение.

- Это правда? Вы думаете, она захочет поговорить со мной, если вернуть ей кольцо? — неожиданно робким голосом спросил Аркбальд, и в глазах его зажглась надежда.

- Она будет рада.

- Тогда, может быть, вы отнесете ей это кольцо и скажете, что я хотел бы с ней встретиться?

- Мы сделаем это, — согласие за всех сразу высказал уже Стас.

Ему же в руку легло широкое кольцо из потемневшего от времени серебра, украшенное полудрагоценным камнем — не малахитом, но бирюзой или лазуритом, точно я определить не могла, ибо в минералах не разбиралась толком — и вязью в виде двух переплетенных змей посередине. Может быть, не самое дорогое, но определенно ценное. И как работа, и как память.

Что ж, настала пора познакомиться с Джейной Стайлс. Найти ее дом оказалось довольно легко: он стоял на самом отшибе, так что перепутать его с другими было невозможно. Окна в нем были заколочены, и определить, что он жилой, можно было лишь по небольшому садику рядом, не обнесенному даже символической оградкой, но при этом ухоженному.

Зашли мы к хозяйке, однако, не сразу, но еще немного поизучали местность вокруг. Так, оказалось, что если пройти еще метров пятьдесят хоть влево, хоть вправо, хоть прямо, то можно было спуститься к кромке воды. Берег напротив возвышался отвесной скалой, так что теперь стало понятно, каким образом стража может проверять и отслеживать всех входящих в город, не опасаясь того, что кто-то может пробраться через не обнесенные крепостными стенами предместья, по крайней мере, с южной стороны, и увильнуть таким образом от положенной по закону пошлины.

Когда же мы, наконец, постучались в дом, то открыли нам далеко не сразу. Но даже открыв, хозяйка не торопилась пускать нас внутрь.

- Кто вы такие и что вам от меня нужно? — спросила она без лишних предисловий, с вызовом поглядев на каждого из нас.

- Здравствуйте. Мы ищем Сару Тун. Вы не можете подсказать, где нам ее искать? — сказал Стас в ответ, рассудив, что вежливость будет лучшим оружием в такой ситуации.

- Н-нет, извините… — девушка тут же стушевалась. — Я не знаю ни самой Сары Тун, ни где она живет. Меня зовут Шенна. Шенна Стейле.

Интересно, хоть у кого-нибудь, кроме Виргила здесь будут имена, звучащее более-менее привычно?

- Меня зовут Станнис Баратеон, — Стас изобразил свой излюбленный “коронный” поклон, который у него, как у ролевика со стажем, на моей памяти всегда выходил отменно. — Это Кейтлин Тарли, — я поприветствовала Джейну-Шенну кивком головы: все-таки она не знатная дама, чтобы перед ней реверансы делать. — А это послушник Виргил, — последний тоже ограничился кивком. — Мы можем войти, каро?

- Д-да, конечно, кари, — все так же неуверенно произнесла Шенна, отступив назад и дав нам возможность пройти.

Изнутри ее дом не выглядел большим — но и не казался таким же маленьким, как и в игре. В общей комнате здесь располагались сразу кухня и прихожая, еще две двери вели в, по всей видимости, спальни. Все указывало на то, что прежде здесь проживала пусть не богатая, но и отнюдь не нищая семья.

Заодно смогли мы разглядеть и нынешнюю хозяйку дома. Это была молодая еще девушка (явно моложе нас со Стасом) с тонкими чертами лицам и вьющимися светло-каштановыми волосами, выбивающимися из-под чепца на голове [4]. Платье ее было чем-то похоже на то, что мы ранее видели на Глэдис, но более насыщенного оттенка, не такое заношенное. И в целом Шенна казалась более ухоженной и опрятной, несмотря на то, что жила в бедности, и руки ее явно были знакомы с тяжелой работой — но при этом с узкими ладонями и длинными тонкими пальцами, которые пристали больше к аристократкам. Да, Шенна (или Джейна) — наполовину же эльфийка, а те, как считается, красотой и утонченностью наделены от природы. Потому и чепец, несмотря на то, что она явно еще не замужем — чтобы ушами лишний раз не светить. Мало ли, как в Камбрии в целом и в Дернхольме в частности относятся теперь к представителям нечеловеческих рас.

Шенна в ответ так же внимательно разглядывала нас, пусть это считалось и не совсем приличным. Как мне показалось, нас она впустила именно потому, что мы были здесь “иностранцами”, “чужими”: “своим” она явно доверяла намного меньше. Хотя что могли противопоставить эти хлипкие доски, которыми у нее забиты окна, стражникам-“танкам”, закованным в броню, с мечами и топорами наперевес?

В конце концов, Шенна предложила нам сесть за стол, и сама устроилась напротив.

- Что вы хотите знать, кари? — прямо спросила она. — Про Сару Тун я вам все уже рассказала. Потому что мне рассказывать про нее нечего.

- Тогда расскажите о себе, каро, — предложил Стас, обаятельно улыбнувшись.

- Нечего рассказывать! — раздраженно ответила Шенна, встав со стула и всплеснув руками. — Потому что в этом городе нечего делать! Сейчас. Мои родители рассказывали, то раньше было иначе… — злость и раздражение ее исчезли, уступив место усталости и грусти. Шенна села обратно на стул. — Я думаю, меня все же можно назвать целителем, — добавила она с легкой толикой гордости, которую проявляют нередко, когда своими достижениями пытаются заполучить одобрение других.

- Целитель? — поинтересовался Стас вполне искренне. — Что именно вы изучаете?

- На самом деле я совсем немного продвинулась в своей практике... — Шенна покачала опущенной головой, словно бы признавая собственную незначительность, но ее взор тут же стал прямым. — Но здесь не у кого учиться! Здесь давно не было доктора, а наша лучшая акушерка не так давно умерла. Но я не сдаюсь. Это важно для меня — стать великим целителем!

В игре, насколько я помню, главный герой в этом и других подобных диалогах сыпал глупыми вопросами в стиле “А что?”, “А почему?” и так далее, призванными не столько направить разговор в нужное русло, сколько заполняющими логично возникающие в таких случаях паузы и выражающими полную бестактность и неуважение со стороны говорящего. В реальной жизни любой едва знакомый человек, к которому бы полезли с такими расспросами, послал бы куда подальше и был бы в своем праве. С Бернардом, вон, уже вышла осечка, хотя вопрос Стаса не предполагал тогда напрямую рассказа о смертях. Сильное же желание стать врачом, как то, что у Джейны, появляется часто именно тогда, когда человек потерял однажды близких и после этого чувствовал вину, что не смог помочь. Так что тут все было очевидно.

И вправду, после небольшой паузы Джейна продолжила вновь, хотя было заметно, что ей тяжело говорить, и она через силу сдерживает слезы.

- Недавно к нам в город пришла болезнь… У нас не было доктора, не было никаких лекарств, а поставки из Таранта очень скудны…

Когда я играла, как-то не обращала внимания на подобные мелкие детали в диалогах. Теперь же, когда я была просто пассивным наблюдателем, и передо мной не стояло задачи во что бы то ни стало получить как можно больше информации, успеть выполнить больше квестов и так далее, то поневоле стала прислушиваться к словам “неписей” (хотя “неписи” они были только в игре, а сейчас — это вполне живые люди и не только), которые, в свою очередь, стали порождать новые вопросы, пусть и не имеющие прямого влияния на сюжет.

Например, хворь, о которой говорила Джейна — та же самая, что убила дочь Арчибальда и сына Глэдис, или какая-то другая? Или, что должно было удивить намного больше: между Тарантом и Дернхольмом сколько-то лет назад была война, и, тем не менее, Тарант что-то подкидывает Дернхольму. С Тарантом все понятно: им лишь бы обогатиться — неважно, за счет кого. А Дернхольм? Особенно если учесть запрет на технологию и, что не менее важно, национальную гордость местных.

- Мои родители заболели, — тем временем продолжала Джейна. — Они боролись до самого конца. Но они умерли! И многие другие — тоже! Никто не знал, как справиться с этой болезнью. Все, что мы могли делать — это лишь сидеть и смотреть, как медленно умирают наши любимые! — горько воскликнула она, и слезы все-таки брызнули у нее из глаз. — Я решила, что не хочу больше видеть, как люди так умирают! Я решила, что стану целителем и спасу других людей от той боли, что испытала сама, когда умерли мои родители!

То, о чем я думала не далее, как пару минут назад. История Джейны — грустная и печальная. Но, с учетом вводных, слишком предсказуемая, даже если не знать заранее сюжет игры. А еще мне показалось, что и Джейнее, и Бернарду и даже Арчибальду просто хотелось выговориться, разделить с кем-то тяжесть своей утраты, то, что не было прожито в прошлом. Мы — чужие люди — не будем их судить здесь.

- Мы сочувствуем вашей потере, каро, — Стас, приложив правую руку к груди, изобразил легкий поклон головой. Мы с Виргилом просто мрачно кивнули следом. — Позвольте поинтересоваться, каро, как продвигается ваше обучение? Удалось ли вам стать целителем?

- Как я уже сказала, здесь не у кого учиться, — не глядя ни на кого из нас ответила Шенна. — Я умею немного лечить, но у меня некоторые трудности с магией. На самом деле… — сказала она, резко понизив голос, так, что мы были вынуждены наклониться к ней, чтобы все расслышать, — мне интересны некоторые новые технологические практики…

Ну, при таком подходе, не удивительно, что у Джейны-Шенны проблемы с магией. В мире “Арканума”, насколько я помню, эффективность заклинаний, непосредственно влияющих на показатель “здоровья” живых объектов и “прочности” неживых, напрямую зависит от склонности к магии, которая закономерно падает при изучении технологических навыков и техносхем. Не помню, чтобы в игре у Джейны было освоено даже “Малое лечение” — важно то, что, будучи лишь наполовину эльфийкой и изучив, например, четыре техносхемы, она бы в принципе не смогла им пользоваться.

Если же обратиться непосредственно к самой медицине… лечение с помощью зелий и мазей, полученных в гербологии, я бы отнесла к “нейтральному”. Но простые схемы помогают лишь в простых случаях, а чтобы готовить сильнодействующие снадобья, способные едва ли не с нуля восстановить здоровье и обеспечить ускоренную регенерацию, того же герболога требуется “качать” очень долго. Однако травами можно исцелить далеко не все, и полезным в ряде случаев (особенно запущенных) может оказаться применение именно современных технологий (которые в Дернхольме запрещены).

Что же касается заклинаний, то вылечить ими можно даже слабенького технолога. Но разве будут маги тратиться на каждого встречного-поперечного? А магические зелья, которые можно производить массово — в отличие от заклянок — хорошо помогают лишь тем, у кого уже заметно выражена склонность к магии (≥ 20%, если я не ошибаюсь). И, кстати, ни одной магической лавки в Дернхольме я так и не увидела — хотя, казалось бы, при полном запрете на технологию, магам здесь, наоборот, должно быть раздолье.

Если сложить все это вместе, то выбор Джейны сосредоточиться именно на технологических аспектах медицины уже кажется не блажью, но вполне разумным и взвешенным решением.

- Вы вправду думаете, что технология лучше? — спросил тем временем Стас.

- Тсс! — прошипела Шенна, приложив палец к губам, после чего заговорила уже совсем шепотом:

- Говорите тише! Вы что, не знаете?! Здесь нельзя говорить о таких вещах! Король Претор давно решил, что технология — зло. Он не хочет, чтобы кто-нибудь даже думал о ней! — девушка нервно оглянулась по сторонам, словно в этом маленьком домике на отшибе, с заколоченными окнами, нас мог кто-то подслушать. Если, конечно, за нами, как за иностранцами, не следили намеренно и скрытно…

- Это то, что случилось с Дернхольмом? — поинтересовался Стас тоном, подразумевающим вполне определенный ответ.

- В общем-то, да, — безразлично ответила Джейна. — Это долгий рассказ… На самом деле я не очень хорошо знаю историю, но знаю, что когда-то Дернхольм был таким же могущественным королевством, как Каладон или Тарант. Но потом король Претор решил, что его королевство не нуждается в технологии и полностью запретил ее. Он унаследовал трон в очень юном возрасте и был очень внушаем. Находясь под влиянием своих советников-магов, он издал этот запрет. Потом случилась война между Дернхольмом и Тарантом. Тарант одержал победу. Драконьи рыцари… элитная гвардия короля Претора… были полностью разгромлены в последней битве. Дернхольм пал, превратившись в то, что он являет собой сегодня.

- А что вы знаете о технологии?

- На самом деле немного. Я прочитала несколько книг. Мне приходилось хорошо их прятать, — Джейна кивнула пару раз в такт собственным мыслям. — Но я понимаю, что их слишком мало, чтобы научиться чему-нибудь стоящему.

- А почему вы не уехали? Не отправились в Тарант? Самый крупный промышленный город Арканума, — поинтересовался Стас не без сарказма.

Но Джейна то ли на самом деле его не заметила, то ли предпочла не обратить на него внимание.

- Я просто не могу это себе позволить. Мои родители не были богаты. И я зарабатываю здесь совсем немного. К тому же, для женщины слишком опасно путешествовать одной, — сказала она очевидные, в общем-то, вещи. — Боюсь, я здесь навсегда застряла… — тряхнула она головой, словно бы протестуя против неизбежного.

Стас мельком переглянулся со мной, и я кивнула. Даже если Шенна-Джейна не пойдет с нами дальше, если мы вдруг поссоримся или произойдет что-нибудь еще в этом роде, довести ее до Таранта сейчас мы всяко сможем. Там уж пусть она устраивается по своему разумению — может быть, в университет поступит. Но оставлять ее здесь, где мало того, что нет никаких перспектив, так еще и арестовать могут в любой момент, было бы действительно престплением.

- Хм… Может, вы захотите пойти с нами? — деловито предложил Стас после некоторых раздумий.

- Что вы имеете в виду?! — девушка резко подалась вперед, в глазах ее вспыхнула невиданная доселе надежда.

- Мы путешествуем… — неопределенно ответил Стас. — Целитель был бы нам полезен. К тому же мы собираемся идти в Тарант и задержаться там на некоторое время. Мы можем вас взять с собой просто так, и в Таранте вы уже сами решите, чем займетесь дальше, — сказал он уже прямо.

- Ну… Я на самом деле немного знаю… Не уверена, что вам может быть польза от меня… — пошла на попятный Шенна. — К тому же, если я уйду сейчас с вами, то по закону буду считаться предательницей и изменницей родины. За такое у нас казнят.

Страх за свою жизнь был вполне понятен. Тут Джейне плохо, но это “плохо” — понятное и привычное. Так она жила много лет раньше — и так же будет жить и впредь, если никуда не уйдет. В нас же, как в возможных союзниках, она не была уверена нисколько (что тоже понятно — мы меньше часа знакомы), страшилась неизвестности. И если она пойдет сейчас с нами, то права вернуться у нее уже не будет. Во всяком случае, самой.

В итоге мы договорились на том, что дали Джейне время на “подумать”, обещав зайти за ней на следующий день, а сами отправились обратно, в северную часть города. По сравнению с Москвой Дернхольм своими размерами напоминал, скорее, большую деревню, но все меняется, когда вы передвигаетесь по узким и тесным городским улицам исключительно на своих двоих, и в вашем распоряжении нет не то что метро, но даже не самого быстрого автобуса. Так что с домом Глэдис мы поравнялись, когда солнце уже не только давно перевалило за полдень, но уже начало клониться к вечеру, успев по дороге зайти в нашу (и единственную в городе) гостиницу на обед и заодно прикупить сладкое печенье и чай на местном рынке. А что будет, когда мы, наконец, доберемся до Таранта? Там-то метро уже есть, а, значит, и город должен быть, по местным меркам, ну просто огромный — что даже за день не пройдешь из конца в конец — чтобы возникла потребность в скоростном подземном транспорте.

Глэдис мы снова застали в огороде — на сей раз она поливала кусты из обшарпанной лейки. Но нас словно бы поджидала — потому что обернулась и побежала к ограде еще до того, как мы ее окликнули, и, надо заметить, весьма проворным для ее возраста шагом.

- Вы нашли мое кольцо? — поинтересовалась она преувеличенно бодрым и даже чуть капризным тоном, как если бы была ребенком, который ждал конфету от родителей.

Мы переглянулись со Стасом: Глэдис не вызывала ни приязни, ни сочувствия ни у кого из нас, и потому мы поспешили закончить быстрее с этим квестом, который изначально даже не собирались брать.

- Да, вот оно, — Стас передал кольцо женщине прямо через забор. — Кару Аркбальд передал его вам вместе с поклоном.

- Правда?! — радостно воскликнула Глэдис, любуясь кольцом уже на своей руке. — Как это мило с его стороны подумать обо мне!

- Было бы неплохо с вашей стороны пригласить его к себе на обед.

- Замечательно! Я именно так и сделаю! — Глэдис захлопала в ладоши. — Еще раз спасибо!

- Прощайте… — ответил Стас за нас троих в спину удаляющейся Глэдис.

Та снова принялась поливать цветочки, мурлыкая себе под нос песенку, судя по интонациям, явно романтичного содержания. Какая же она все-таки утомительная!..

В поисках Сары Тун мы опросили еще нескольких соседей Глэдис, но где в точности живет искомая девица, никто так и не смог нам ответить. Одни подтверждали, что да, здесь, в северных предместьях, но сверх этого больше ничего не знали. Другие же, вслед за Глэдис, в очередной раз указывали нам на Джейну Стайлс, или, как ее следовало теперь называть, Шенну Стейле. Назад мы возвращались удрученные; на душе, в особенности у меня, скребли кошки: ведь это я уговорила своих спутников сделать такой огромный крюк и идти в нищий Дернхольм вместо огромного города Таранта, который предоставил бы нам много возможностей заработать.

До сих пор я руководствовалась теми соображениями, что в глобальном информационном поле, этакой ноосфере мира, в котором мы сейчас пребываем, наша миссия здесь повторяет сюжет игры, и, соответственно, для успешного выполнения того или иного ее этапа нам нужно выполнить определенные условия в том самом, глобальном информационном пространстве. Например, перед тем, как заявиться к Стэнтону в Таранте и требовать у него документы на рудник, необходимо поговорить для начала с Сарой Тун в Дернхольме, что, в общем-то, логично: насильно мил не будешь, и нельзя делать для другого человека, ближнего или дальнего, то, о чем тебя не просили. Да и в целом непрошеные благодетели и доброхоты у людей взрослых, здравомыслящих и критически настроенных вызывают скорее недоверие (а вдруг это мошенники?), нежели восторг и симпатию.

А теперь я подумала: а что, если некоторые квесты в данной реальности невыполнимы в принципе? Ведь настоящая жизнь устроена очень сложно, полна хаоса и неожиданностей и вовсе не обязана развиваться в полном соответствии с сюжетом заранее известной книги или игры, даже если очень на нее похожа вначале. И та же Сара Тун, например, могла и вовсе не добраться до Дернхольма — неслучайно же Джейна Стайлс говорила, что женщине опасно путешествовать одной, и я с ней полностью согласна. И даже если Сара Тун выжила и не была при этом изнасилована и похищена дикими племенами орков, то осесть могла отнюдь не обязательно в Дернхольме, а, например, в Черном Корне или Эшбери, а то и вовсе каком-нибудь небольшом поселке — смотря на что хватило денег захваченных из дома денег.

Или еще одно отличие: в игре, недалеко от гостиницы, валялась газета, в которой говорилось о назревающей войне между Тарантом и Каладоном. Заметку из этой газеты можно использовать в переговорах с мэром Черного Корня, чтобы выполнить квест по сбору налогов без лишних усилий и кровопролития. Но сейчас я понимаю, что это был ну просто очень большой чит для игроков от создателей игры. В самом деле, разве позволил бы король Претор своим подданным свободно читать газеты, выпускаемые вражеским государством? И даже если бы в Дернхольме нашлись такие смельчаки, то стала бы эта газета дожидаться нас? С большей вероятностью, ее уже давно бы выкинули в мусор или пустили на растопку печи.

От тягостных размышлений нас оторвал властный женский голос.

- Сару Тун ищите?

Мы подняли головы. Перед нами, верхом на белой кобыле с черной гривой и черным же хвостом, по-мужски сидела красивая молодая женщина, одетая в идеально скроенный по фигуре черный тренировочный костюм. Темные волосы ее были заплетены в косу, небрежно откинутую за спину, а спокойный и уверенный взгляд темных глаз выдавал в ней женщину благородного происхождения. Можно было не сомневаться, что перед нами не кто иная, как Лианна, дочь Уоррена Пел-Дара [5], и что вооружена она до зубов — не только мечом в ножнах на поясе, но и, например, метательными кинжалами, которые так удобно прятать в сапогах и в рукавах на предплечьях.

- Э… да… эгене, — неловко ответил Стас после некоторой заминки и тут же поспешил поклониться.

Следом то же самое проделали и мы с Виргилом. Стас представил всех нас троих, после чего поведал уже заезженную фразу о том, что мы принесли вести для Сары Тун от ее родни из Туманных Холмов.

- Что ж, ваши намерения видятся чистыми, и вы заслуживаете веры вашим словам, — ответила наездница после некоторых раздумий. — Я, Лианна дер Уарран Пел-Дар, покажу вам, где живет Сара Тун. Следуйте за мной! — и пустила лошадь шагом, так, чтобы мы могли идти вровень с ней, не надрываясь при этом.

Нам же не оставалось ничего больше, кроме как подчиниться, и это казалось совершенно естественным — такую силу и власть всем своим видом излучала наша новая знакомая, аристократка и дочь рыцаря, что для нее просто не могло быть иначе. Мне невольно вспомнилась эльфийка-гербалистка Гэйлин из Туманных Холмов, которая не просто давила, но буквально душила своими чарами — быть может, потому, что, обладая чрезмерно высоким самомнением вкупе с чересчур заносчивым и скрытным характером, просто не могла иначе обеспечить себе доброе расположение со стороны жителей Туманных Холмов. Представить же в подобном качестве Лианну было совершенно невозможно и даже неуместно — просто потому, что честь и достоинство крайне плохо уживаются с лицемерием, ментальным насилием, постоянным обманом и ложью себе.

Стас тем временем рискнул окликнуть нашу провожатую:

- Как мы можем к вам обращаться, эгене?

- Эгене дер Уарран Пел-Дар, — небрежно ответила Лианна, мелком, сверху вниз взглянув на моего одногруппника.

- Э… кхм… эгене дер Уарран Пел-Дар… — замялся Стас: подобные обращения, по фамилии и отчеству одновременно, были для нас не просто в диковинку, но и из-за своей длины и сложности заставляли невольно спотыкаться на каждом слове. — Мы успели заметить, что когда-то Дернхольм был великим городом, но сейчас все иначе. Вы не могли бы поведать нам, эгене, что именно случилось?

Во время наших стоянок на пути в Дернхольм я рассказывала, конечно, своему одногруппнику о некоторых персонажах, с которыми мы встретимся в ближайшем будущем и у которых можно будет разжиться некоторой полезной информацией, но Стас и без меня был намного более опытным игроком в RPG, и, поняв, с кем именно мы повстречались, просто развернул беседу в нужное для нас русло. Сомневаюсь, что подобное получилось бы у меня, с моим едва ли не нулевым навыком дипломатии. И, тем более, у Виргила, который в принципе не знает, что нужно спрашивать, и вплоть до настоящего момента демонстрировал лишь самые посредственные умственные способности.

- Много лет назад домнериг Торрен запретил технологию в Камбрии… — после некоторого молчания ответила Лианна. — Это был величайший правитель, который принес много славы Камбрии. Но он погиб во время войны с Тарантом, а Камбрия, лишившись сильного правителя — проиграла… — добавила она с горечью и надрывом в голосе.

- Увы, но даже величайшие из правителей могут ошибаться, и их ошибки приносят величайшие беды подданным, — продолжила она после небольшой паузы. Наше поражение в войне с Тарантом показало, что запрет на технологию был ошибкой. Домнериг Торрен Славный пал смертью героя, но уже ничего не мог исправить. Его трон унаследовал юный Претор, младший сын. Слишком самовлюбленный и властолюбивый и потому легко внушаемый к самым нечестивым советам. Он не извлек никаких уроков из смерти своего отца Домнерига Торрена и из поражения в войне с Тарантом, но, находясь под влиянием своих советников-магов, лишь усилил запрет на технологию. В течение его правления Камбрия, бывшая когда-то одним из величайших королевств Арканума, быстро пришла в упадок, став тем, что вы видите сейчас… — Лианна обвела рукой город, который с вершины холма было видно, как на ладони.

- А что же старший сын, эгене? Разве не он должен был наследовать трон? — поинтересовался Стас, глядя на нашу провожатую снизу вверх.

- Домну Максимилиан мог бы стать достойным преемником своего отца… — медленно и тихо, не глядя ни на кого из нас проговорила Лианна. — Но он просто исчез, когда в Дернхольм пришло известие о гибели Домнерига Торрена, и с тех пор его больше никто не видел. Как и его жену и детей. Темная, покрытая мраком история…

- Понятно... — глухо отозвался Стас.

А что тут может быть непонятно, если законного, но неугодного правящей верхушке наследника просто по-тихому устранили? И если мы еще выживем в этой заварушке, то еще встретим Максимилиана на острове Отчаяния, куда его славил любящий братец. Но пока об этом рано говорить Лианне.

Я же снова задумалась… Шенна, конечно, сразу призналась нам, что плохо знает историю, но чтобы спутать Претора с его отцом Торреном… А еще меня снова заинтересовали временные рамки, а то слышала я мнение о том, что разработчики игры местами сильно напутали с хронологией. Итак, о Преторе известно, что на престол он вступил, будучи в юном возрасте. Но “юный” — понятие растяжимое: это может быть и десять лет, и двадцать. Также из игры я знаю, что у Претора есть дочь Ария — особо пусть и не слишком взрослая, но уже достигшая того возраста, чтобы влюбиться в Августа Фарада, наследника соседнего королевства Арланд, и даже попытаться сбежать к нему под крылышко. Вряд ли ей было больше 20 лет, скорее 16-18.

В своих рассуждениях я исходила как из оговорок Бернарда, так и из того, что самой Лианне вряд ли больше 30-35 лет: с большей вероятностью, она приходится ровесницей Бернарду. И войну она застала, скорее всего, будучи ребенком, но уже в достаточном возрасте, чтобы знать правду от отца — непосредственного участника тех событий…

- Эгене, а не могли бы вы рассказать о войне с Тарантом? — предложил тем временем Стас.

- Война с Тарантом? — Лианна задумалась. — Это было очень давно. Из того, что рассказывал отец, спор произошел из-за земли. Земли Камбрии очень богатые — лесами, зверьем и разными рудами. А Черный Корень — наша дальняя и потому весьма самостоятельная провинция — благодаря своему расположению контролировал всю торговлю между королевствами Арканума: Камбрией, Тарантом, Арландом и Эшбери. В Таранте же пришел к власти Промышленный совет, Тарант расширял свое влияние все дальше на восток и на запад, на север и юг, и потому война была лишь вопросом времени.

- Драконьи рыцари встали на защиту Камбрии. Это были лучшие рыцари королевства! В свою последнюю битву они шли на своих лучших конях, одетые в броню, сверкающую золотом и серебром, и на латах у каждого из них был изображен дракон — символ Камбрии… — с гордостью и горечью повествовала Лианна. — Взревели трубы, и они пошли в атаку — чтобы сразу же попасть под обстрел пехоты Таранта. Они падали ряд за рядом, но не остановились ни разу, храбрые до конца. Мой отец многое рассказывал мне о них, об их силе, доблести и отваге. Их боялись по всему Аркануму. Их почитали в нашем королевстве. Только самые искусные и самые достойные выбирались в их число. Но эта битва навсегда уничтожила некогда сильнейшую армию всего Арканума. Лишь немногим удалось выжить в той резне. Мой отец рассказывал, что убитые рыцари были похожи на горы металла, возвышавшиеся над океаном крови…

- А кем был ваш отец, эгене?

- Моего отца звали Уарран мак Торин Пел-Дар. Он был капитаном рыцарей и одним из лучших воинов, кого я когда-либо видела! — с гордостью произнесла Лианна. Сызмальства я училась у него путям Рыцарей-Драконов. — Он учил меня любить Камбрию и наказал держать память о ее былом величии в своем сердце. И я готова умереть за Камбрию, сражаясь! Мой отец многому меня научил… Я могу только надеяться, что стану когда-нибудь таким же великим воином, как и он…

- Ваш отец… — недоговорил Стас.

Мы все — не только я одна, знакомая с сюжетом игры — понимали, что услышим в ответ.

- Мертв, — печально произнесла Лианна, глядя перед собой. — Он умер десять лет назад. Он был уже старым тогда, но думаю, дух его умер еще раньше. Мой отец любил Камбрию всем сердцем, и ему больно было видеть, во что она превратилась.

Повисло мрачное, неловкое молчание, и так мы прошли еще часть пути. Еще раньше я заметила, что чем больше мы удалялись от города, тем дальше друг от друга отстояли дома. На смену небольшим усадьбам, в которых проживали мирные городские обыватели вроде Глэдис, по большей части заброшенным, и фруктовым садам, все чаще приходили особняки знати — некогда великолепные, но теперь такие же обветшавшие и давно покинутые. Война, нищета и время уровняли всех: и богатых, и бедных; и знатных, и простолюдинов. Кто-то отошел в мир иной, не оставив после себя взрослых наследников. Другие же, пока еще оставалась такая возможность, поспешили сбежать куда-нибудь подальше — хотя бы и в Тарант, и неважно, что в таком случае им пришлось бы прогнуться под недавних врагов.

- Предатели и трусы! — словно в ответ на мои мысли, презрительно высказалась Лианна, назвав перед этим несколько совершенно незнакомых мне фамилий.

Заодно эгене Пел-Дар пояснила нам, как именно город защищен от проникновения извне со стороны предместий. С южной стороной все было действительно относительно просто: низкий уровень земли над морем, островное расположение, слишком высокий и крутой берег напротив — и уже никто не сможет ни подойти со стороны материка, ни выбраться наружу, минуя заставу. Когда же я все-таки решилась подать голос и заметила, что враги могут подвести свои осадные орудия близко к обрыву и обстрелять город огненными снарядами — или же снарядить для этой цели магов — Лианна ответила, что в южных предместьях живет исключительно городская беднота. Но тут же подчеркнула, что не стоит думать о властителях Камбрии плохо: жителям всех близлежащих земель всегда позволяют укрыться в Сердце города — королевском замке, которым стоит на Великаньем острове, от которого и пошло название города. Там же, на Великаньем острове, под защитой замковых стен, находятся все производства, необходимые для поддержки армии и флота. Хотя последнего Камбрия тоже лишилась после войны с Тарантом.

Что же касается намного более обширных северных предместий, то для их защиты использовались как естественные природные препятствия, будь то проливы или обрывы, так и искусственные земляные укрепления и даже полноценные каменные стены, а на воде устанавливали решетки, чтобы исключить возможность проникновения как извне, так и наружу даже для особо прытких. Когда-то, когда Дернхольм был великим и процветающим городом, и путешественники и данники стекались в него рекой, охраняемых входов было несколько. Сейчас же, когда столица вместе со всем остальным государством пришла в сильнейший упадок, остальные трое ворот стояли закрытыми. Да и патрулировались предместья уже намного меньше, чем центр города — уже не латными воинами, но одетыми в простые кожаные доспехи наподобие тех, что носила сама Лианна.

- Мои предки строили эти укрепления на века! — с гордостью произнесла она, не обращаясь ни к кому конкретно, и обвела рукой видневшиеся с холма широкие каменные стены, которые зубчатыми гребнями пересекали долину. — Но время разрушает все... Домнериг Торрен был великим правителем: пока он был жив, Камбрия была непобедима! После же его смерти… — добавила она с нескрываемой печалью в голосе и даже сокрушенно покачала головой, — армии Таранта не стоило ничего, чтобы уничтожить наше королевство с лица земли. Они не сделали этого лишь потому, что им лень было идти дальше. Потому что самые важные для процветания нашего королевства земли были захвачены, а лучшие наши воины — во главе с самим королем Торреном Славным — убиты…

И снова наступило тягостное молчание, в котором мы и прошли остаток пути. Лианна только небрежно указала рукой на свой дом: стоявший на возвышении и оттого хорошо заметный издали, как и все остальное в Камбрии, он носил лишь следы былого величия. Мы же прошли дальше — не то в какие-то сады, не то в рощи. Широкая тропинка то и дело петляла между деревьев, пока не вывела нас к небольшому каменному домику, окруженному узкой полоской цветника.

Навстречу нам, видимо, заслышав стук копыт, вышла симпатичная русоволосая молодая девушка, одетая в фартук и простое городское платье вроде тех, что мы видели уже на Джейне Стайлс и Глэдис.

- Эгене дер Уарран… — девушка поклонилась, приопустившись на одно колено и склонив голову.

- Здравствуй, Сара… — даже не думая слезать с лошади, ответила ей Лианна: без снисхождения или презрения, кое могло быть свойственно людям ее происхождения по отношению к простолюдинам, но достаточно строго, своими интонациями четко давая понять, что никакого панибратства в общении с подчиненными не одобряет — и не потерпит.

Говорили обе женщины на “общем” языке, и у меня не оставалось больше никаких сомнений: перед нами и есть та самая Сара Тун, которую мы искали сегодня с самого утра.

- Эти люди, — указала Лианна на нас, мявшихся чуть поодаль от ее кобылы, — пришли из Туманных Холмов, чтобы передать тебе весть от твоей семьи. Выслушай их. Вы, — обратилась она уже к нам, — как переговорите с каро Тун, возвращайтесь к дороге. Буду ждать вас там через малую свечу. Уже в скором времени вам будет опасно появляться в городе одним.

И как-то не возникало мыслей, по крайней мере, у меня, чтобы сомневаться в словах единственной наследницы бывшего капитана рыцарей-драконов: пока мы бегали туда-сюда через весь Дернхольм, солнце уже стало клониться к горизонту, а когда вернемся обратно, уже наверняка начнет темнеть. Вспомнилось, что еще вчера нас предупреждали в таверне о комендантском часе. Не хотелось бы так глупо подставиться и поплатиться за это свободой и жизнью — никогда не могла выбрать, что из этого для меня ценней.

- Здравствуйте, каро, — заговорил Стас, дождавшись, пока Лианна на своей кобыле скроется за поворотом. — Вы — Сара Тун, дочь Элсбет Тун из Туманных Холмов.

- Да, — ответила нам девушка немного неуверенно. — А почему вы спрашиваете?

Стас представил нас троих, после чего сказал:

- Мы ищем способ, чтобы освободить дух вашей матери.

Сара широко распахнула глаза, но все же быстро взяла себя в руки и пригласила нас в дом — небольшой и скромный, но вполне уютный, насколько это было возможно в нищем Дернхольме. Как и Джейна, Сара предложила нам сесть за стол, а сама устроилась на кровати, которая располагалась в той же, единственной комнате в доме.

- Могу я спросить, почему вы это делаете? — спросила нас Сара.

- Дух вашей матери окислил руду, и ваш брат расстроен из-за этого, — сказала уже я. — Он опасается за свою жизнь.

- Мой брат? Расстроен?! — Сара обвела нас троих недоверчивым взглядом. — Да он должен быть счастлив, собака! Он наконец-то получил то, что уже давно заслуживал! — воскликнула она в злорадстве и гнева. — Можете судить меня, но я и слезинки не пророню по моему “дорогому братцу”, если вдруг его убьют. Туда ему и дорога!

- Хм… почему вы так враждебно настроены по отношению к нему, каро Тун? — поинтересовался Стас.

- Враждебно настроена?! — Сара посмотрела на нас с вызовом. — Вы знаете, что он сделал? — и, не дожидаясь нашего ответа, продолжила:

- Он убедил мою мать переписать на него рудник, а потом продал его этим головорезам из Таранта! Из-за этого наша мать покончила с собой!

- Как ваш брат убедил вашу мать сделать это? — поинтересовался Стас в противовес спокойным и деловым тоном.

- Моя мать хотела завещать рудник мне, — ответила Сара, выдохнув и немного успокоившись. — Она с детства готовила меня к тому, что однажды именно на меня ляжет бремя владения и управления нашими рудниками. Мой же брат еще с юности пользовался дурной славой. К несчастью, наша мать заболела, и мой брат нашел это время подходящим, чтобы убедить мать отдать шахту ему. Он настаивал, что так будет лучше по закону, потому что я еще не успела достигнуть совершеннолетия. Поначалу моя мать сопротивлялась, но мой брат был очень коварный. Он всегда мог убедить кого угодно в чем угодно — именно поэтому он до сих пор жив и на свободе, — закончил Сара зло.

- Но почему ваша мать покончила с собой, после того, как Персиваль продал рудник?

- Она хотела, чтобы рудник принадлежал только нашей семье, как это было на протяжении трех поколений Тунов. Она часто говорила мне, что лучше бы умерла, чем отдала наши шахты в чужие руки.

- Она называет ваше имя. Вы можете предположить, почему?

- Да, я слышала об этом, — ответила Сара с грустью, потупив взгляд. Руки ее теребили передник. — Я не знаю… — покачала головой. — Возможно, она поняла, что могла доверять только мне. Может, она все же хотела бы уехать со мной или… ей казалось, что я покинула ее как раз тогда, когда она больше всего нуждалась в моей поддержке, — произнесла она через силу, глотая слезы. — Я просто не могла смотреть, как у нее отняли жизнь.

Мы со Стасом мрачно переглянулись друг с другом. Вроде Сару и можно было понять. Но все равно как-то странно было, что она сбежала из дома, когда ее мать была еще жива и, соответственно, больше всего нуждалась в поддержке дочери. Разве что для Сары было действительно опасно оставаться дома — если, например, Персиваль обещал расплатиться с долгами не только шахтой, но и юной сестрой. Но спрашивать об этом было бы уже бестактно и неловко. Вместо этого Стас поинтересовался:

- Почему вы переехали сюда, каро Тун? Это место знавало лучшие времена?

- Я знала, что собирался сделать мой брат, как только он завладел рудником. Я была не в силах смотреть на это, — девушка покачала головой, словно не соглашаясь с собственными словами. — Я пыталась уговорить маму поехать вместе со мной, но она отказалась покидать свой дом, в котором она родилась и выросла, в котором растила нас. Я переехала сюда, потому что у меня ничего с собой не было. Даже этот дом не принадлежит мне. Он просто пустовал. На самом деле это было большая удача, что я встретила эгене Пел-Дар здесь, в Дернхольме. Это действительно благородная женщина — во всех смыслах. Если бы не ее помощь, не представляю, как выжила бы одна, в чужом городе и без денег. Но я действительно не могла остаться дома, вместе со своим братом, — с чувством глубокого протеста добавила Сара, сжав свои маленькие кулачки.

- Вам брат знает, что вы здесь, в Дернхольме… — заметил между тем Стас, и от меня не укрылось, как испуганно распахнулись глаза у сидевшей напротив нас Сары. — Разве он не помогает вам? Похоже, у него все в порядке, несмотря на трудности, которые он нам живописал.

- Вы шутите?! — зло воскликнула Сара, подскочив с кровати. — Я никогда не попросила бы его о помощи!

- А как Персиваль объяснил продажу рудника вашей матери?

- Он выдумал какую-то историю о том, что покупатели угрожали убить его, если он не продаст им рудник. Думаю, он был просто должен им деньги. Персиваль любил играть в карты и часто проигрывал — но никогда не признался бы в подобном вслух. Он именно поэтому и вернулся из Таранта обратно в Туманные холмы…

- А вы, каро Тун, не хотели бы вернуть шахту себе?

- Конечно! Но разве вы не работаете на моего брата? — неверящим тоном поинтересовалась Сара в ответ.

- Так было вначале, — неопределенно ответил мой одногруппник. — Ваш брат обещал нам деньги. Но мы не нравился нам с самого нашего знакомства.

- Ха! Вы мне начинаете нравиться! — бодро воскликнула Сара, но тут же поникла. — Но у меня нет денег, я не смогу заплатить вам за помощь.

- Все в порядке, — поспешил ее уверить Стас. — Мы думаем, так будет справедливо, — мы с Виргилом согласно кивнули следом. — Сомнительно, чтобы ваш брат продолжил семейное дело… а не проиграл шахту кому-нибудь еще.

- Я благодарна вам в любом случае, — искренне ответила Сара. — Я понимаю, как могут притягивать деньги. Я хотела сказать, что не обижусь, если вы решите все же работать на моего брата.

- Вы можете сказать нам, кто сейчас владеет вашей шахтой? — поинтересовался Стас, словно и не заметил ее последней фразы.

- Сразу не могу вспомнить, но у меня это где-то записано…

Мы подождали, пока Сара пороется в бумагах у себя в тумбочке. Сказать ей что ли, что это не самое надежное место для хранения ценных вещей?

- Вот, — сказала она, вновь повернувшись к нам. В руках она держала раскрытой на нужной странице потрепанную записную книжку. — Стэнтон Импортер, 25 Округ Головы Льва, Тарант.

- Благодарим за содействие, каро Тун, — напыщенно официальным тоном произнес Стас. — Мы навестим вас снова, как только у нас появятся вести для вас.

Когда мы покинули скромный домик Сары Тун, уже начинало смеркаться. Предместья мы успели пересечь в сумерках — и даже увидеть очень красивый закат. Возможно, мне показалось, но далеко-далеко отсюда, в туманной дымке над горизонтом, я будто бы видела темный горный хребет. Не знаю, был ли это обман зрения, или Каменная гряда и впрямь настолько высокая, что ее можно увидеть было аж из Дернхольма.

Будучи верхом, Лианна повела нас более длинной дорогой — там, где можно было бы проехать на лошади. Так что в город, на главную площадь, мы пришли, когда уже совсем стемнело. До гостиницы оставалось пройти метров сто, может быть, чуть больше — и как же нам повезло, что эгене Пел-Дар решила нас сопровождать до самых дверей! Потому что прямо на площади нас окружил отряд городской стражи во главе с огромным бугаем, закованным в латы, ярко блестевшие в тусклом и неровном свете факелов. Надо думать, это и был тот самый Генрих Штот или, как звали его в игре, сэр Гаррик Стаут, которого “все боятся, но никто не уважает”. И вскоре мои догадки подтвердились, когда Лианна с ним заговорила, правда, назвав его Хейнрих Штавт.

Кроме уже известных имен, я больше ничего не поняла в этом диалоге, ибо говорили Лианна и Гаррик на совершенно незнакомом нам, каком-то местном наречии. Судя по интонациям, Гаррик давил и угрожал, а также подбивал клинья к самой Лианне. Лианна же бойко защищалась и сыпала угрозами в ответ (нет, она не была болтлива, но на язык — весьма остра), параллельно заступаясь за нас. В отличие от нас же, будучи уроженкой и патриоткой Камбрии, она прекрасно знала местные законы и, видимо, сказала что-то такое, отчего Штавт был вынужден отступить. А еще ее, дочь воителя, которая и сама весьма поднаторела в воинском искусстве, здесь определенно уважали, как и ее отца — иначе много бы значило одно ее слово против толпы стражников, которую возглавляет Хейнрих Штавт, вояка с непомерным самомнением?

Когда же стражники убрались прочь, а мы дошли, наконец, до таверны, Лианна, наклонившись, сказала нам тихо на общем языке:

- Считайте, сегодня удача была на вашей стороне. Но только сегодня. В следующий раз меня может не оказаться рядом. А Хейнрих Штавт — крайне злопамятен: старайтесь не попадаться ему на глаза, пока не сможете одолеть его силой, — строго напутствовала она нас на прощание, прежде чем раствориться в ночной мгле.

Наша встреча капитаном городской стражи весьма заинтересовала посетителей таверны, уже не слишком многочисленных, но оттого не менее любопытных. Когда мы вошли внутрь, нас так и прожигали взглядами — вроде бы не злобными, но ничего приятного в таком внимании тоже не было. Но прямых вопросов, тем не менее, не задавали. И только когда мы устроились, наконец, за столиком, нам принесли ужин, состоявший из все той же рыбной баланды с хлебом, и мы успели даже немного утолить голод, нас окликнул наш старый знакомец Бернард, на сей раз пришедший в таверну один, без своего приятеля. Я же подумала, что при таком папаше, как Аркбальд, неудивительно, что Бернард предпочитает проводить свободное от работы время где угодно, но только не дома.

- Тихого вечера вам, кари, — это он обратился к нам, видимо, во множественном числе.

- Доброго вечера и вам, кару, — ответил Стас за нас всех.

И я подумала, что это очень хорошо, что мы не называли друг друга по именам, несмотря на то, что Стас представил Бернарду нас всех еще в порту: как же, ответные законы вежливости. Но вряд ли было бы разумно называть наши имена при всей этой толпе, отнюдь недоброжелательно к нам настроенной. Тем более, когда тут же, в зале, присутствует Воллинджер — боковым зрением я заметила, что он опять сидит у барной стойки и свой абсент потягивает. Бернарду же хорошо тем, что при случае, надеюсь, его не обвинят в дружбе с иностранцами (то есть, нами) и, как следствие, государственной измене — мало ли, как власти Камбрии смотрят на это.

- С Лианной Пел-Дар опасно ссориться, кари. Отец сызмальства воспитывал ее, как воина, — предостерегающе заметил Бернард.

- Благодарим за добрый совет, кару, — Стас кивнул в ответ, приложив правую руку к груди.

На этом разговор закончился. Бернард допил свое пиво, расплатился с официантом и, походя, бросив нам очередное: “Тихого вечера”, покинул таверну. Со стороны его замечание могло выглядеть как обычный совет местного жителя заезжим путникам. Но что Бернард мог пытаться нам сказать таким образом на самом деле? (хотя никакого второго дна в его словах могло и вовсе не быть) Например, то же самое, что сказала нам сама Лианна вместо прощания: нам повезло, что именно она встретилась нам на пути, потому что с ней не рискует ссориться даже Генрих Штот (или как там его зовут на самом деле), представлявший в этом городе власть и силу. Или же то, что мы сами должны во что бы то ни стало оправдать заступничество и доверие, оказанное нам Лианной — и во второе мне верилось как-то больше.

Следующим утром мы рассчитывали покинуть Дернхольм, поэтому остаток вечера прошел в сборах — хотя собирать было особо нечего. На квест со сбором налогов, по здравом размышлении, мы решили забить: Черный Корень проживет как-нибудь и без нашего вмешательства в его дела, а вот нам, после того, как нас чуть не арестовали совсем недавно, общаться с местной стражей совсем не хотелось. Но, как известно, человек лишь предполагает.

Следующим утром нас практически выдернули из кроватей для того, чтобы сообщить, что нас желает видеть “Всемилостивейший Государь всей Камбрии и окрестных земель, Благословенный владыка, Домнериг Претор I”. Нет, не прямо с утра пораньше, а всего лишь к полудню — ведь королю тоже нужно позавтракать, привести себя в порядок, решить какие-нибудь важные государственные дела. Но подобный приказ-приглашение не мог не настораживать. Хорошо, если это просто квест со сбором налогов “нашел” нас столь неординарным способом. А если Штот успел наболтать уже о нас что-нибудь королю?

Стража явилась за нами часов в десять. К тому времени мы успели уже позавтракать, привести себя в порядок и одеться в лучшие костюмы, что у нас были (а таких, “для города”, у нас было всего по одному на нос, так что и выбирать было не из чего), и теперь томились в ожидании своей судьбы. Никто не знал, как с нами будут обращаться во дворце, будут ли нас обыскивать и так далее, но все деньги и документы прихватили с собой и, как могли, распихали по карманам (я под юбку тоже могла кое-что спрятать, а Виргил и вовсе не расставался со своим балахоном). Мы рассудили, что, если нам не суждено будет покинуть дворец живыми, ничего из этого нам уже не понадобится; если же с нами просто поговорят и отпустят, было бы верхом беспечности оставлять подобные ценности здесь, в гостинице, где их любой может украсть. Рюкзаки же с уже упакованной в них едой, походной одеждой и прочим полезным в хозяйстве барахлом мы оставили в номере: к королю с ними наверняка не пустят, да и с городскими костюмами они не смотрелись от слова “совсем”.

И вот час “X” настал. Повели нас во дворец под усиленным, как мне казалось, конвоем: по двое стражников на каждого из нашей тройки плюс командир. Неужели нас считают настолько важными, или, что еще хуже, опасными персонами? Хотя, если бы второе, то наверняка мы бы уже сидели в застенках, а то и вовсе болтались на виселице. Так что нынешнее положение дел все же позволяло пока надеяться на лучшее.

Поскольку войны сейчас не было, днем мост, отделявший Великаний остров, на котором стоял королевский замок от остальной части города, был постоянно перекинут через пролив. Лишь у самых ворот “наш” командир показал что-то вроде пропуска дежурившим на посту стражникам, закованным в такие же блестящие латы, и мы без лишних вопросов прошли дальше внутрь. Осмотреться нам не дали — я лишь успела заметить на площади перед замком пару заброшенных ныне клумб, поросших пожухлыми сорняками, да неработающий фонтан [6] — и почти сразу же завели в одно из боковых помещений.

Уже другие стражники, одетые в форменные и явно дорогие камзолы с металлическими нагрудниками поверх, просмотрели наши документы и задали несколько проверяющих вопросов, но, видимо не нашли, в чем уличить. Поводили вдоль наших тел какой-то магической штуковиной — это, наверное, нас только что “обыскали”. А после оставили еще час, наверное, “мариноваться” у стенки: ни скамеек, ни стульев здесь не было. И это у Претора приемная?!

Разговаривать друг с другом нам не разрешали, поэтому, чтобы хоть как-то занять себя, мы принялись разглядывать окружающую обстановку. Помещение выглядело мрачным и довольно пустым — если не считать наваленных кое-где мешков с неизвестным мне содержимым и развешанных по стенам уже давно поистрепавшихся знамен. Странно это: у короля нет денег на то, чтобы привести в порядок собственный дворец, но чтобы одеть стражу в дорогую форму — есть. Понятно, что для воина очень важна экипировка, но все же есть разница между именно качественным оружием и доспехами — и дорогим. Последнее особенно бросалось в глаза на фоне общей бедности и запустения, царящего в Дернхольме. А тут по городу разгуливают отряды стражи в едва ли не сияющих доспехах. Охраной дворца занимаются тоже какие-то очередные модники — и это несмотря на якобы полное отсутствие денег в казне и повальный дефицит всего и вся, что Дернхольм не способен обеспечить собственными силами (а способен он сейчас был на очень немногое).

Но все когда-нибудь заканчивается — закончилось и наше ожидание. Стража — на этот раз, естественно, дворцовая, снова взяла нас под конвой и повела дальше многочисленными комнатами и коридорами, так что очень скоро я сбилась, пытаясь хотя бы в общих чертах запомнить наш путь. Наконец, нас вывели в довольно узкий и длинный зал (или же очень широкий коридор) — определенно, это была уже финишная прямая. В простенках между арочными проходами, ведущими в боковые коридоры (через один из таких мы как раз вышли), висели все те же истрепанные знамена и гобелены, все недостатки которых особенно ярко бросались в глаза при тусклом и неровном свете факелов. И везде, естественно, стояли стражники — в дорогих камзолах, блестящих нагрудниках и шлемах, с начищенным до блеска оружием.

У широких, обшитых кованью арочных дверей, ведущих, надо думать, уже непосредственно к королю, наш “отряд” остановился. Провожатый сказал что-то стражникам у входа — я лишь успела заметить, что это был, с большей вероятностью, тот же язык, на котором препирались вчера Штот и Лианна — и вскоре двери открылись. Нас подтолкнули внутрь.

Поклониться королю мы додумались уже сами, без чужих понуканий. А сопровождавший нас стражник произнес речевку на все том же незнакомом языке — видимо, доложил о нашем прибытии. Король ответил ему что-то небрежно-ленивое, а после обратился уже к нам.

- Можете подняться. Хочу на вас посмотреть, — сказал он на общем языке

Мы поспешили распрямиться, не скрывая своего облегчения. Пусть со стороны это выглядело не очень красиво, но и мы — не особы голубых кровей, чтобы соблюдать все эти тонкости королевского протокола, которым, к тому же, нужно учиться заранее и не один год.

Еще некоторое время король разглядывал нас, а мы его, стараясь, однако, не поднимать глаз от пола. Что можно сказать? Претор нисколько не производил впечатление заключенной в нем силы духа, которую здесь мы встретили в Лианне, а в Туманных Холмах — в доке Робертсе. Выглядел он заметно старше того же Бернарда, но выражением своего лица напоминал скорее наивного и вместе с тем капризного и эгоистичного подростка. Снять с него золотую корону, украшенную драгоценными камнями, вышитую золотом красную мантию, подбитую горностаевым мехом, и выкинуть из дворца на улицу — и никто не узнает в нем короля.

Наконец, Претору надоело молчание. А, может, он не дождался от нас той реакции, на которую рассчитывал (потому что молчать в нашей ситуации было самым умным ходом). И он спросил:

- Что привело странников в славную Камбрию?

Мы со Стасом переглянулись, и ответила уже я:

- Как вы определили, что мы не из Камбрии, ваше величество?

- У вас не такой вид, как у подданных Камбрии, — с нарочитым сожалением ответил король.

- Ваше величество льстит нам, — я сделала неуклюжий реверанс. — Мы мало отличаемся от ваших подданных.

- Мы бедный народ теперь, — скорбно ответил Претор. — В казне мало денег, и я боюсь, мои подданные начинают голодать. Проклятая технология лишила мою любимую Камбрию былого величия!

С тем, что в Дернхольме было все плохо, никто не спорил. Но это были лишь самые простые вещи. Но чтобы приобрести даже их, требовались деньги — а Бернард упоминал, что в городе даже своим не хватает работы. По улицам мы видели немало людей с протянутой рукой, оборванных и грязных — не было разве что бездомных: просто потому, что в Дернхольме полно пустых домов. Тем, кто, подобно Глэдис, держал свои огороды, повезло больше: они могли хоть как-то прокормиться. Но, что показательно, ни Джейна, ни Сара не предложили нам даже самой простой еды и питья у себя в доме. Сомневаюсь, что в той же Камбрии совсем отсутствуют традиции гостеприимства. Но однозначно можно утверждать, что жили обе девушки весьма скромно, и вряд ли их, не самые большие запасы еды были рассчитаны еще и на нежданных гостей.

Но Претор — каков-то наглец! Сам ходит в золоте и в мехах, стража у него тоже вся раззолоченная — и при этом жалуется на безденежье! Все эти мысли наверняка отразились на моем лице, которое у меня никогда не получалось держать, и, я думаю, спасло меня — а заодно и моих товарищей по несчастью — лишь то, что мы по-прежнему стояли, глядя в пол, словно бы выражая тем самым свое смирение и ничтожность перед королевским величием.

- Как такое могло случиться? — спросила я после некоторой паузы.

С таким, как Претор, лесть — или то, что он примет за нее — может быть полезна. И, в любом случае, узнать другую точку зрения тоже бы не помешало.

- Я привлек магов Туллы, чтобы справиться с безумием Арланда, вызванным технологией. Они клялись, что технология ничего не стоит по сравнению с их заклинаниями! И все же она оказалась достаточно сильна, чтобы разрушить нашу экономику.

Хм… это Претор именно за себя говорит? Или приписывает себе заслуги (равно как и ошибки) своего отца Торрена? Потому что запрет на технологию издал именно Торрен. И если советники-маги имели влияние на юного Претора, то логично предположить, что при дворе они появились, как минимум, при его отце.

Претор упоминает Арланд, не Тарант. Арланд — это государство к западу от Каменной гряды, известное тем, что в своем развитии опирается и на магию, и на технологию. Хм… выходит, уже при Преторе Камбрия успела рассориться и с Арландом, раз много позже, а именно сейчас, приблизительно в том времени, где мы находимся, Претор будет активно препятствовать браку своей дочери с принцем Арланда?

Я понимала, что это, с большей вероятностью, лишь мои собственные домыслы, но, как вариант, у Камбрии еще был шанс оправиться после войны с Тарантом. И Арланд предлагал свою помощь. Но в обмен требовал снять запрет на технологию — на что Претор, еще находившийся под влиянием своих советников, категорически отказался идти. И теперь валит с больной головы на здоровую.

- А почему маги не смогли помочь, ваше величество?

- Они не смогли смотреть правде в глаза, когда стало ясно, на что нас обрекло их невежество, — ответил Претор тоном записного жалобщика. — В конце концов, они все сбежали!

Что ж, заодно и понятно стало, почему в городе нет ни одной магической лавки.

Меж тем повисло неловкое молчание. Далее по сценарию предполагалось предложить Претору свои услуги в качестве сборщика налогов, но мне как-то не улыбалось принимать подобные решения за всю нашу группу. Тем более, Претор не вызывал симпатий ни у меня, ни, я была уверена, у Стаса. Однако Претор все решил за нас.

- Скажите, странники, а куда вы держите свой путь? — спросил он, пристально глядя на нашу троицу.

Говорить, что в Тарант, мне показалось опасным. В Черный Корень? Спорная земля… мало ли, как Претор нас поймет.

- Мы выполняем последнюю волю умершего человека, ваше величество, — рискнула я сказать полуправду. — У него осталось много незавершенных дел. И потому нам предстоит посетить многие города Арканума.

И нам повезло: Претор не стал копать вглубь и выспрашивать, а чью именно волю мы выполняем, где это случилось, и откуда мы сами. Вместо этого он сказал преувеличенно бодрым тоном:

- Это замечательно! Мне как раз нужен посол в Черный Корень, одну из наших отдаленных провинций. Думаю, этот никак не повредит вашей миссии…

И подобный ход разговора не предусматривал для нас даже формальной возможности отказаться, как это было в игре. Впрочем, учитывая, как нас вообще доставили во дворец, было бы странно, если бы Претор отпустил нас просто так, ничем обязав в довесок.

- Что именно мы должны сделать, ваше величество? — теперь вступил в диалог уже Стас.

- Черный Корень никак не может выплатить мне налоги. По их словам, из-за неурожая. Но за последние два года я не получал от них ни слова! Поэтому вы должны выяснить, что случилось, и передать долг Черного Корня в казну Камбрии. Это пять больших слитков золота.

Далее по сценарию предлагалось спросить о возможном “предательстве” — оно неудивительно, что от такого короля, как Претор, поспешили бы сбежать все, у кого имелась такая возможность. А у Черного Корня, благодаря приграничному расположению и удаленности от Дернхольма, она была.

А сам Претор-то каков! Два года не получал известий от одной из своих провинций — причем самой богатой — и только сейчас зачесался, что налоги они не платят. На терпеливого человека Претор не походил нисколько, а, значит, тогда это просто мало его заботило, сама ситуация “терпела”, а теперь “припекло”. А почему “припекло”, можно лишь гадать. Например, на новую мантию денег не хватило.

- А что мы можем ожидать в качестве награды? — спросил тем временем Стас.

Пусть в Черный Корень мы так и так собирались идти, но работать за бесплатно — уже нет. Не на такого человека, как Претор I.

- Если вы преуспеете в возвращении налогов, то получите 200 золотых и мою вечную благодарность, — важно ответил Претор. — Даю вам полгода на выполнение задания. Ступайте! — и сделал небрежный знак рукой.

Дворец мы покидали с нескрываемым облегчением и благодарностью к мирозданию. Мы остались живы и на свободе — не это ли счастье? У нас ничего не изъяли ни на входе, ни на выходе, да и возвращались в гостиницу мы уже сами по себе, без какого-либо конвоя. Хотя и свербела где-то на задворках сознания мысль, что рано радоваться и предаваться беспечности: конвой-то с нас сняли сразу, как только мы покинули Великаний остров, но это вовсе не означало, что за нами не продолжают тайно следить. И, надо отдать должное Виргилу, он все это время держал рот на замке, не пытаясь подставить нас неуместными и просто глупыми замечаниями.

В гостинице нам снова повезло, и наши вещи никто не тронул. По крайней мере, нашли мы наши рюкзаки в том же углу, куда их сложили перед уходом, и даже если кто-либо в них действительно заглядывал, этого нельзя было заметить сразу. А если бы и можно было? Чего бы добились мы, в чужом городе и чужом мире? Так что мы, переодевшись в походное и тепло поблагодарив хозяина, оставили ему на прощание пять золотых и покинули сие гостеприимное заведение.

Путь наш лежал, однако, не к городским воротам, а в южные предместья: как-никак, мы обещали зайти к Джейне Стайлс за окончательным ответом. К нашему удивлению, Джейна уже собрала свои немногочисленные пожитки, в том числе и книги, и теперь сидела “на чемоданах”. Было видно, что сомневалась она до последнего, но стремление изменить свою жизнь победило в ней страх перед опасностями, с которыми так или иначе сопряжено любое путешествие дилетантов-одиночек вроде нас.

- За садом присмотрит моя соседка кара Вайр. Она еще помнит моих родителей, так что не выдаст меня, — срывающимся от волнения голосом поведала нам Джейна. — Второй ключ от дома тоже оставила ей. Все книги и деньги я забираю с собой, так и что красть здесь особо нечего, — девушка печально оглядела обстановку своего дома, которая, несмотря на скудость, вчера все еще казалась жилой. — Поэтому каре Вайр ничего не грозит.

Нас интересовало, выпустят ли саму Джейну из города. Мало ли, вдруг тут “железный занавес” и прочее в таком же духе? И Джейна уловила этот еще не высказанный, но такой очевидный вопрос.

- Из города нас всех выпустят, — поведала нам Джейна с мрачной решимостью. — Жители ближайших деревень ходят сюда на ярмарку: им больше негде заработать себе на жизнь. Но если я пойду сейчас с вами, то буду считаться предательницей и стражники могут меня убить!

Мы со Стасом и предполагали нечто подобное, поэтому согласно переглянулись в ответ.

- Тогда подумайте еще раз, каро. Путешествие с нами может быть действительно слишком опасным для вас.

- Нет! — резко воскликнула Джейна. — Другой возможности попасть с Тарант у меня уже не будет! А здесь я все равно обречена на смерть… — добавила она уже поникшим голосом, опустив плечи.

Джейна была очень бедна: у нее не было даже лишнего платья, не говоря о легком походном доспехе, а из оружия имелся лишь самый простой кинжал, которым она владела, надо думать, лишь немногим лучше, чем я — своим. Но сейчас это, наверное, и к лучшему — как способ для отвода глаз: девушка, всю жизнь прожившая в городе, по определению не сможет уйти далеко в своей длинной юбке. А чтобы стать еще более неприметной, Джейна накинула на себя широкий плащ неопределенного цвета, а голову скрыла капюшоном. Это тоже было здравое решение: пусть днем солнце припекает, но теплого утра я не встречала в Аркануме еще ни разу.

На главной площади мы задержались. Вернее, задержались я, Джейна и Виргил. Стас же пошел в лавку Долана за алхимическим ингредиентом, здраво рассудив, что не стоит светить им при Джейне. На выходе из города у нас снова проверили документы — имею в виду, у меня, Стаса и Виргила. Джейне же повезло гораздо меньше: в городе ее знали и потому хотели удостовериться, что она не сбежит. Так что я, можно сказать, очень вовремя предложила Стасу (представленному, как обычно, как “Станнис”) и Джейне поменяться вещами, чтобы у одного были книги, на всякий случай припрятанные тряпками, а у другой — еда. Джейна, предусмотрительно от нас отставшая, чтобы нас не связали друг с другом, предъявила эту еду стражникам, сказав, что идет собирать травы.

Звучало вполне убедительно: поход за травами — дело долгое, может статься, что и под открытым небом ночевать придется, так что и нож, и запасы продуктов, и одеяло, и корзинка для сбора этих самых трав были в тему. Как я и предполагала, гербология являлась “нейтральной” дисциплиной, поэтому стражники без лишних вопросов пропустили ее дальше. Согласно нынешним законам Камбрии и, в частности, Дернхольма, его граждане имели полное право умереть за пределами города от голода и холода, быть загрызенными волками или убитыми разбойниками. Но не имели права уйти в поисках лучших условий жизни.

Объединиться вновь мы могли лишь за пределами видимости с городских стен. Местность за городом была холмистая, но безлесная (разве что небольшие рощицы встречались время от времени), так что спрятаться было практически негде. И если мы честно могли топать сразу в направлении Черного корня прямо по дороге, в направлении, указанном стражником у ворот, то Джейне предстояло совершить немалый крюк, прежде чем вновь встретиться с нами. Нам же оставалось надеяться лишь на то, что она все-таки знакома с городскими окрестностями (например, бродила там раньше в поисках тех самых трав), и сможет в целости и сохранности добраться до условленного места, не встретившись в пути ни с разбойниками, ни с волками. И ждать…

[1] Альбрехт Дюрер (1471-1528, Нюрнберг) — немецкий художник и математик, теоретик искусства представитель т.н. Северного Возрождения.

Городские пейзажи:

https://img-fotki.yandex.ru/get/95493/161820351.2/0_1eda4e_e39ec3d0_L.jpg

https://img-fotki.yandex.ru/get/768433/161820351.2/0_1eda4d_25e02cb0_L.jpg

[2] Так примерно мог выглядеть переход в северные предместья Дернхольма:

https://img-fotki.yandex.ru/get/232875/161820351.2/0_1eda4f_21d3c9c_L.jpg

[3] Глэдис могла бы выглядеть примерно, как женщина на этой картине (Ж.Б.С. Шарден, “Молитва перед обедом”): http://www.pichome.ru/image/tn3

[4] Похожим образом могла бы выглядеть Шенна Стейле (Дженна Стайлс) (Перси Моран, “Молодая пуританка”): http://www.pichome.ru/image/tnG

[5] Сущность Лианны Пел-Дар: http://www.pichome.ru/image/tnJ

Очень приблизительная внешность: http://www.pichome.ru/image/tnN

А такой она могла бы быть уже ближе к старости: http://www.pichome.ru/image/tnO

[6] Королевский замок Дернхольма в годы правления Претора I: http://www.pichome.ru/image/tnd