О мифах и магии (гет)

Миссис Джонс давно не удивлялась необычным клиентам, которые останавливались в её маленьком отеле с полупансионом возле леса Дина. Не в её привычках было осуждать кого-нибудь, между прочим, хотя она повидала немало престранных типов, заслуживающих порицания. Она не стала бы поднимать шум и не отказалась бы сдать лучший номер с двуспальной кроватью милой паре геев. Вот её супруг точно возражал бы, если начистоту; но поскольку он умер, то в любом случае не имело значение, возражает он или нет.

Обычно она понимала, что свело ту или иную пару из тех, кто приезжал летом на выходные и оказывался слишком изнежен для кемпинга вдоль дороги: схожесть во вкусах или манерах.

Проституция тоже не доставляла миссис Джонс неприятностей. Ничего такого в её заведении не происходило, а если и происходило, то предпочтительней было не замечать этого. К тому же она всегда считала, что связанные крючком салфеточки не слишком настраивают на запретные свидания.

Потому эти двое, поинтересовавшиеся наличием свободных мест по телефону лишь за двадцать минут до своего появления и разувшиеся при входе, чтобы не запачкать ковры, почти не обескуражили миссис Джонс.

Прибывшие были необычной парой: мужчина — лет на двадцать старше спутницы, а та — слишком скромно одета и со слишком длинными волосами для девицы сомнительного поведения. Расспрашивая, какую посетители желают комнату и предпочтут ли полный английский или континентальный завтрак, миссис Джонс поглядывала на них и не ожидала, что они станут совещаться шёпотом, словно скрывая государственную тайну.

— Ну вы тогда решайте пока, — сказала миссис Джонс и отправилась обратно в кухню, кликнув за собой своего бишона фризе.

Унылая серия «Жителей Ист-Энда» беззвучно вспыхивала на экране в гостиной, и миссис Джонс, не сумев изобразить занятость, когда заняться-то и нечем, задержалась в дверях. Она ломала голову, за каким нечистым пожаловали эти гости. Было слышно, что они тихонько переговариваются. Неужели завтрак — такая уж важная тема для обсуждения?

Ведь ничего дурного не случится, правда? Только не перед Рождеством.

Тренькнул звонок. Миссис Джонс вернулась на боевой пост. Она чуть-чуть запыхалась, чтобы клиенты не подумали, будто она подслушивала (и рада бы, да уши уже не те). Девушка держала в руке две сложенные купюры и гостевую карточку.

— Мы бы хотели номер с отдельными кроватями, — сообщила девушка. И уточнила, потому что миссис Джонс, видимо, нахмурилась: — Он свободен?

Миссис Джонс только глазами хлопала. В её старых венах оказалось больше крови, чем она думала, и теперь эта кровь прилила к лицу.

— Конечно, моя милая, разумеется, — ответила она и, выбрав один из прицепленных к кольцу ключей, вручила его. — Вверх по лестнице, первая дверь направо. В номере ванная и все удобства. Надеюсь, вам понравится.

Гости несколько мгновений колебались. Девушка сжимала ключ в ладони.

— Завтрак на карточке? — спросила миссис Джонс, хотя было достаточно посмотреть.

Она не двинулась с места, ожидая какой-то наводки. Хоть чего-то… В самом деле, пусть бы сказали ей что-нибудь, неважно что. Почему бы им из любезности не развлечь её? Хватило бы и намёка на сплетенку.

Но девушка, явно смущённая, ответила лишь:

— Да.

— Позвольте… — начала миссис Джонс грубым от сгустившейся мокроты голосом. Прочистив горло, она начала снова, но теперь подвела улыбка — нужно было поправить протезы. — Позвольте узнать, что привело вас в наши края в это время года? Для прогулок холодновато.

— Нам нравится холод, — ответил мужчина.

Миссис Джонс тогда впервые услышала его голос — вселяющий тревогу, глубокий, звучный. Чересчур молодую девушку выбрал себе этот человек. Они точно не родственники, по крайней мере не кровные. Всё любопытнее и любопытнее.

— Приехали навестить родных на праздники? — Миссис Джонс не желала отставать, хотя даже её пёс Генри проявил больше благоразумия: вцепился в полу её юбки и тащил хозяйку в кухню, вероятно, понадеявшись, что там-то уж она вспомнит о его пустой миске.

— Нет, — произнёс мужчина, а девушка подняла руку с ключом и сказала:

— Большое спасибо. Увидимся утром.

— Доброй ночи, — пожелала миссис Джонс; на лице её застыла перекошенная улыбка. — Дайте знать, если вам что-нибудь понадобится.

Она бочком отступила в кухню, не до конца прикрыв двери. Там на неё большими глазами укоризненно посмотрел Генри, стоявший над своей миской. Над их головами прошаркали вверх по лестнице шаги.

— Странно, — сказала псу миссис Джонс. — Очень странно.

Генри в ответ моргнул и мордой подтолкнул вперёд миску. Наверху хлопнула дверь и несколько раз щёлкнул запираемый замок.

* * *

Делить с кем-то комнату Северусу Снейпу не доводилось с тех пор, как… Ну, в общем, и не вспомнить, с каких пор. А уж с женщиной… Боже, с женщиной он был так давно, что у него, наверное, невинность восстановилась.

Нет, теперь, разумеется, ситуация иная. Совершенно. Он старался быть джентльменом — насколько возможно и во всех смыслах — и честно предлагал снять для себя отдельную комнату. Но Гермиона только смерила его скептическим взглядом, изогнула бровь и прошептала:

— Вы можете себе это позволить?

Он промолчал, а ей другого ответа и не требовалось.

— Мы оба — взрослые люди, — сказала она тогда с ухмылкой, от которой вполне могла бы воздержаться. — Если вы останетесь в своей кровати, обещаю, что и я останусь в своей.

Так и вышло, что он отправил сумку с пожитками под односпальную кровать здесь, в невзрачной гостинице на границе с Уэльсом, запертый в номере с девчонкой на двадцать лет его моложе. С девчонкой, которая не замолкала. И с головной болью.

Гермиона раскладывала вещи, точно собралась зимовать в этой комнате, и обернулась к нему:

— Я тут подумала…

Ну конечно, она же всё время только тем и занималась.

— … что нам стоит завтра утром отправиться в город, — продолжила она. — Там можно осмотреться. Информация для туристов, библиотеки…

Она говорила и говорила. Не прекратила, даже когда Снейп включил телевизор, словно не заметила или ждала, что он раскается в такой вопиющей грубости. Но спустя тридцать секунд и три шага телевизор был переведён на беззвучный режим, а она упёрла руки в бёдра. Впрочем, для разозлённого человека она слишком слабо вцепилась в карманы.

— Что-то не так? — спросила она, но Снейп вместо ответа медленно моргнул. Она закатила глаза, однако не отстала: — Что?

— Всё как-то слишком… — Он поискал кнопку регулирования громкости на пульте, но кроме значка записи, остальные стёрлись. — У меня сейчас мозги через уши вылезут. Мне нужно отдохнуть.

— Вам, профессор?

Уж лучше бы она перестала его так называть. Это звание жалило, казалось издевательством, когда он попадал впросак: то сумку зажало дверями поезда при выезде из Коукворта, то Снейп пытался расплатиться за проезд в автобусе пятидесятифунтовой банкнотой. Очевидно, рядом с Гермионой он делался неуклюжим. Одетый в чёрное балаганный клоун, из-за естественной угрюмости кажущийся ещё более смешным.

— Почему бы вам не почитать? — предложил он. — Я убавлю звук.

Она не возразила. Несколько секунд просто стояла. Её руки постепенно сползали с бёдер, и точно так же сходил на нет притворный гнев. Когда Снейп, чтобы лучше видеть выпуск вечерних новостей, искривил шею, Гермиона наконец отошла от экрана и вернулась к своей кровати, плюхнулась на неё, заставив пружины взвизгнуть, и повернулась спиной. По скрипу книжного корешка Снейп понял, что она начала читать.

Как он выключал телевизор да ещё и лампу, Снейп не помнил. Казалось, он лишь на минуту прикрыл глаза. А когда открыл, освещение изменилось: через тонкие занавески номера сочились разбавленные облачностью тусклые косые лучи. Пластмассовый будильник у кровати яркими до боли цифрами показывал семь тридцать две утра. Снизу доносился лязг посуды и шипение — готовился заказанный полный английский завтрак. Но разбудило Снейпа не это.

Всхлип. Рядом, на соседней кровати. Там, где всё ещё к Снейпу спиной, лишь угадываясь под одеялом, лежала Гермиона, а её толстая коса змеилась по подушке.

Снейп замер, затаил дыхание, глядя на округлость девичьего плеча и изгиб шеи, выпуклость щеки, и ждал, чтобы Гермиона пошевелилась.

Новый всхлип. Дёрнулось плечо. Раздалось невнятное, приглушённое «Нет».

— Гермиона, — шёпотом позвал Снейп.

— Нет, — тихо повторила она, и её плечо опять вздрогнуло.

Бесшумно, осторожно Снейп выскользнул из постели. Когда он успел укрыться? Или это Гермиона укрыла его?

Он присел у её кровати. И сперва увидел только общие черты: разметавшиеся волосы, высокие скулы, длинную шею, обвитые тяжёлым одеялом торс и ноги. Со временем глаза его привыкли и смогли разглядеть мелочи: щель приоткрытого рта, выпирающие из-под губы крупные передние зубы, подрагивающие веки и морщинку между густыми нахмуренными бровями.

Её губы шевельнулись, округлились в слово.

— Рон, — выдохнула она и натянула одеяло на шею.

— Что? — спросил Снейп.

— Рон, — снова произнесла и вдруг распахнула глаза она, потом отшатнулась, и то же сделал он, отчего стукнулся затылком. — Что вы делаете?!

Снейп, морщась, потёр череп:

— Вы разговаривали во сне.

Он поднялся на ноги. Колени не выдержали бы, останься он на полусогнутых дольше. Боль отступила, когда он ещё раз бережно помассировал голову. Волосы на ощупь были липкими. Пора принять душ.

— Нет, не разговаривала, — возразила Гермиона, села на постели и, сонно моргая, посмотрела на будильник. — И что я сказала?

Снейп помрачнел.

— Так что? — настаивала она.

— Вы сказали «Рон».

— Рон. — Гермиона расширила глаза.

— Ещё вы стонали, — сообщил Снейп, и боль слабо застучала в стенки черепа. — И сказали «Нет».

— Это уже что-то, — проговорила она, и в её руках возник дневник, точно появившийся из ниоткуда. Она застрочила, умножая исписанные листки. — Что-нибудь ещё было?

— Нет, — покачал головой Снейп. Он почти решился сесть на край её кровати, но передумал и пошёл к своей, опустился напротив Гермионы на скрипнувший непокорными пружинами матрас. — Вам приснился сон?

— Видимо, да, — ответила она, наскоро дописав и захлопывая блокнот. — Но вспомнить не смогу.

— Кто такой Рон?

— Не имею ни малейшего понятия. — Она выдохнула и необъяснимо злобно зыркнула на Снейпа из-под выбившейся пряди. — А вам снилось что-нибудь?

— Я даже не помню, как отправился спать, — признался он и, наклонившись, чтобы надеть носки, едва сдержал стон.

Когда Гермиона ничего не сказала, он взглянул на неё и заметил, как она покраснела. Боже… Значит, это она укладывала его.

— Завтрак ждёт, — сообщил Снейп на случай, если она не обратила внимания на грохот кастрюль и сковородок, долетавший с первого этажа, и натянул второй носок, но Гермиона осталась недвижимой. — Что случилось?

— Я… — Она провела ладонью по щеке и сосредоточенно уставилась на стену, будто там могло остаться пятнышко его крови после удара затылком. — Мне… грустно.

Она снова посмотрела на него. Её глаза блестели от слёз.

— Завтрак, — напомнил Снейп, вымучивая кривую улыбку. Встав, он протянул Гермионе руку, каковую она проигнорировала. И не пошла за ним, когда он направился к двери, когда отпер замок, когда помедлил на пороге. — Запах вполне себе…

— Спущусь через минуту, — сказала она и зарылась так глубоко под одеяло, что сделалась почти незаметной. — Начинайте без меня.

— Ладно, — кивнул он и закрыл за собой дверь, чтобы не слышать, как Гермиона заплакала.