Разоблачение государственной измены (джен)

На борту «Санта-Антонии» пропажу Диего обнаружили во время полуночного обхода. Капитана Завалу вызвали немедленно. Он вошел в тесную каюту, еще недавно служившую тюрьмой его пленнику, и нашел записку, оставленную специально для него. Сжимая четки в одной руке, он развернул послание и принялся читать:

Дорогой капитан Завала,

Я понял, что больше не в силах выносить удары судьбы. Все, что я любил, все, чем дорожил, — отнято безвозвратно. Мне невыносима мысль о жизни в чужой земле, где я навеки останусь скитальцем и изгоем. Потому я покидаю этот мир. Я принимаю объятия чистой смерти, о которой мы говорили этим утром. К моменту, когда вы прочтете эти строки, я буду покоиться на дне морском. Не ищите меня, ибо поиски ваши будут тщетны. Но даже умирая, я клянусь в своей невиновности по всем выдвинутым против меня обвинениям. До последнего вздоха я остаюсь верным подданным Его Величества.

Диего де ла Вега

Осмотрев дверной замок, Завала невольно задумался, как Диего удалось взломать его простой деревянной вилкой. Но отрицать очевидное было невозможно: де ла Вега исчез, а обломки вилки служили безмолвным подтверждением его побега. Никто из дежурных матросов не видел де ла Вегу после утреннего обхода палубы. Тщательный обыск судна не дал никаких результатов. Завала был вынужден признать, что узник действительно бросился за борт.

Капитан был вынужден признать и то, что молодой человек мертв. До ближайшего берега было не менее трех миль, расстояние, непосильное для человека со скованными руками. К тому же, ледяная вода быстро лишила бы его последних сил. Завале было горько от мысли, что единственным наследством, оставленным после себя молодым человеком, стали небольшой чемоданчик с парой смен одежды, тоскливые стихи, предсмертная записка и нитка бус. Он вновь взглянул на письмо. Де ла Вега до последнего настаивал на своей невиновности в государственной измене. Завала на миг задумался, могло ли это быть правдой, но тут же отбросил эту мысль. Он ничего не мог изменить. По прибытии в Сан-Диего он сообщит новости магистрадо Лос-Анджелеса и продолжит жить своей жизнью. Его ждали собственные испытания. Как и Энрике Милагросу до него, ему предстояло обогнуть мыс Горн, прежде чем он сможет увидеть берега родной Испании.

— Как печально, — тихо проговорил Биско, стоя рядом с капитаном и не отрывая взгляда от письма. — Как же это печально.

— Да, Биско, друг мой. Очень печально.

-Z-Z-Z-

Диего, казалось, плыл целую вечность. По неумолимому смещению созвездий в чернильном небе он прикинул, что провел в ледяной воде около двух часов. Приблизился ли он к берегу? Он не знал. Вокруг простиралась лишь кромешная тьма, где едва угадывались зыбкие очертания волн. Он на миг позволил себе передохнуть, барахтаясь в воде, но инстинкт выживания гнал его вперед. Никогда прежде он не испытывал такого пронизывающего холода. Желание жить, словно якорь, удерживало его на поверхности. Движения рук и ног стали чисто механическими, лишенными мысли. Холод сковал его разум, не оставляя сил даже на то, чтобы искать спасительные звезды.

Он не заметил, как волны стали выше, как послушно поднимали и опускали его на своих гребнях. Лишь оглушительный удар о подводный камень, заставивший его захлебнуться соленой водой, вырвал его из оцепенения. Он долго кашлял и отплевывался, пока не прочистил горло. Море, к счастью, было относительно спокойным. Следующая волна мягко отнесла его от камня, и он продолжил свой отчаянный путь.

Вдруг сквозь шум прибоя до его слуха донесся долгожданный звук — рокот волн, разбивающихся о берег вдали. Надежда вспыхнула ярким пламенем, и он, собрав последние силы, поплыл навстречу этому звуку. Но коварная тьма, что прежде была его верной союзницей, когда он был Зорро, обернулась против него. Он не увидел в бурлящей пене прибоя острые скалы. Удар отбросил его назад, лишив дыхания. Он ушел под воду, не успев набрать воздуха в легкие.

Волны, словно безжалостные руки, швыряли его из стороны в сторону, лишая ориентации. С последним беззвучным криком в душе: "Я не умру!", он собрал волю в кулак и, из последних сил, вырвался на поверхность, жадно глотая воздух.

Отряхнув мокрые волосы с лица, он вновь попытался добраться до берега. Руки и ноги превратились в неподъемные свинцовые гири. Он перестал их чувствовать. Его швыряло и било о камни, но он продолжал двигаться, подчиняясь воле волн, несущих его к спасительному берегу. Наконец, он почувствовал, как зыбкое песчаное дно поднимается ему навстречу, но сил встать уже не было. Он позволил волнам вынести его на берег, где, обессиленный, рухнул на песок. Казалось, стоит лишь поддаться слабости, и он провалится в беспамятство. Но его воля вновь взяла верх. Превозмогая боль, он поднялся на четвереньки и огляделся в кромешной тьме. В обе стороны насколько хватало глаз простирался пустынный берег. Холод сковывал его тело, а пронизывающий ветер лишь усиливал страдания.

Мокрая одежда, словно ледяной панцирь, прилипла к коже, и зуб на зуб не попадал. Нужно согреться, но как?

Затем он заметил, что песок под его руками отдает слабым теплом. Он зачерпнул горсть и пропустил ее сквозь пальцы. Это была его надежда, если бы только хватило сил соображать. Подчиняясь инстинкту, он пополз дальше от кромки воды, опасаясь прилива, и принялся копать. Он стонал и задыхался от усталости, но продолжал, пока не вырыл неглубокую траншею, длиной в свой рост. С трудом ввалившись в нее, он замер, пытаясь согреться. Стало немного легче, ветер уже не пронизывал насквозь, но этого было недостаточно. Собравшись с силами, он начал загребать песок.

Тихие стоны срывались с его губ от напряжения. Сначала он засыпал ноги, затем все тело по шею. Лишь теперь его начало бить в ознобе. Песок был теплым, но он продрог до костей. Он потерял счет времени, пока дрожь не прекратилась. И, наконец, измученный, провалился в глубокий сон.

-Z-Z-Z-

Восходящее солнце расплескало по восточному небу румянец зари, посеребрив края облаков. Оно торжественно шествовало по небосводу, согревая своим ласковым теплом пески пляжа Диего. Чайки кружили над головой, перекликаясь друг с другом. Диего, убаюканный колыбелью песка, не слышал ничего. Одна, самая дерзкая из чаек, описав несколько кругов, спланировала вниз и приземлилась в нескольких футах от его головы, торчащей из песчаного плена. С любопытством разглядывая его волосы сначала одним, потом другим глазом, она робко приблизилась.

Птица неуверенно подлетела ближе и клювом, словно пытливый исследователь, принялась раздвигать пряди, пытаясь понять, что это за диковинное создание. Наконец, набравшись храбрости, она резко дернула за прядь волос на макушке Диего.

— Ай! — вскрикнул Диего, взметнувшись из песка, словно выброшенный волной. Чайка, смущенная его внезапным пробуждением, взмыла в воздух и, приземлившись неподалеку, с показной небрежностью расправила перья, словно ничего и не произошло. Ее взгляд, холодный и отстраненный, скользнул по Диего. Тот, недолго думая, схватил горсть песка и швырнул в наглую птицу.

— Убирайся отсюда, ты… ты…

Но вдохновение покинуло его, не оставив в арсенале слов, способных остановить пернатого наглеца. Чайка, с презрительным криком, взмыла ввысь, присоединяясь к своим сородичам. Потирая макушку, Диего огляделся вокруг.

Несмотря на странное пробуждение, он почувствовал себя немного лучше. Во-первых, его согревало солнце. Медленно поднявшись на ноги, он попытался стряхнуть с себя песок, но тщетно. Песок проник повсюду: в рубашку, брюки… Он царапал кожу, вызывая неприятное покалывание. Оставаться в этой одежде было невыносимо. Единственным выходом было прополоскать ее в море и самому освежиться.

Взгляд его упал на большой камень, возвышавшийся примерно в сотне ярдов вдоль пустынного пляжа. «Идеально», — подумал он. Там можно выстирать одежду и развесить ее сушиться, а потом искупаться. Ироничная усмешка тронула его губы. Вода, которая прошлой ночью пыталась его убить, сегодня станет его спасением.

Пока одежда сохла, Диего наслаждался прохладой моря. Здесь, у берега, вода не была такой ледяной, как в глубинах океана. Некоторое время он пытался поймать юрких рыбок, мелькавших в прибрежных заводях, но вскоре оставил эту затею. Либо рыбы были слишком быстры, либо он слишком медлителен. Он решил остановиться на первом варианте, не желая признавать второй. Выбравшись из воды, он присел на камень рядом со своей одеждой, позволяя солнцу высушить и его.

Мысли его обратились к «Санта-Антонии» и к тому, что послание о его смерти, скорее всего, уже мчится по Эль-Камино-Реаль в Лос-Анджелес, к магистрадо. Возможно, это обеспечит его отцу дополнительную защиту в той интриге, которую Сантьяго сплел, чтобы убедиться, что Диего де ла Вега мертв. В конце концов, судя по всему, именно этого Сантьяго и добивался в первую очередь.

Он пожал плечами, словно разговаривая с собой. Мотивы, побудившие Сантьяго обвинить его и Бернардо в измене, по-прежнему оставались загадкой. Но он понимал, что не найдет ответов здесь, на этом пустынном пляже. Он старался не думать о том, как эта новость повлияет на его отца. Он ничего не мог сделать, пока не вернется. Ему оставалось лишь молиться, чтобы отец был достаточно силен, чтобы пережить известие о его смерти.

Ощупав свою одежду, Диего решил, что она достаточно высохла. На левом колене брюк зияла дыра в шесть дюймов, а правый рукав черной рубашки был разорван по шву на плече, но в целом одежда была в приличном состоянии. Чудом уцелело содержимое узла из куртки и пояса, и он был несказанно рад, что у него есть обувь. Вскоре он был полностью одет, и лишь шляпы не хватало, чтобы защититься от солнца. Волосы непокорно падали на лоб, и он ничего не мог с ними поделать. Видимо, дело было в том, что они намокли в соленой воде. Шляпа решила бы эту проблему. Ему просто придется игнорировать непослушные пряди. Он достал маленький мешочек с сотней песо и положил его во внутренний карман куртки. Он тоже уцелел.

Чтобы найти цивилизацию и способ раздобыть еду и лошадь, Диего решил сначала отправиться вглубь материка. Идти по глубокому песку до Ла-Хойи или Сан-Диего, оставаясь на побережье, ему не хотелось. Поэтому он решил двигаться на восток, к Эль-Камино-Реаль. Там, он был уверен, он сможет найти то, что ему нужно, ведь вдоль этой дороги располагалось множество небольших поселений и ранчо, использовавших ее как главную торговую артерию.

С этой целью, придающей ему сил, он и отправился в путь.