Good to be back (джен)

— Почему всякий раз, стоит мне поверить в твою искренность, как тут же выясняется, что у тебя были скрытые мотивы? — фыркнул Питер.

— Это были очень благородные мотивы, и я был совершенно искренен! — оправдывался Нил. — И ты не можешь не признать, что информация, которую я получил в процессе поисков родителей Моззи, поможет во многих других делах.

Питер неохотно кивнул, затем проворчал уже менее сердито:

— И всё равно ты должен был мне сказать!

— Питер, это касается Моззи. И тема очень деликатная. Я не мог говорить об этом ни с кем, кроме него, пока не убедился, что он хочет, чтобы я в этом копался.

— Ты использовал служебное положение!

— Да. Чтобы помочь другу, который не раз использовал своё положение в криминальном мире, чтобы помочь нам.

— Ладно, — Питер, наконец, махнул рукой. — Что сделано, то сделано. По крайней мере, ничего незаконного на этот раз ты не совершил. Если, конечно, не считать ознакомления с материалами засекреченного ФБР расследования постороннего лица…

— Считай его ещё одним консультантом, — ответил Нил и быстро, без перехода добавил: — Ты поедешь с нами в Детройт?

— Что? — опешил Питер.

Нил небрежно пожал плечами:

— Просто я думал, тебе будет интересно, и ты не захочешь отпускать нас одних…

Питер тяжело вздохнул:

— Когда вы собираетесь ехать?

— Это зависит от тебя. Я сказал Моззи, что не двинусь с места без твоего разрешения.

— Вот как? — Питер польщено улыбнулся.

— Представь себе, — хмыкнул Нил, всей своей горделивой позой демонстрируя независимость от решения Питера. Глаза его при этом улыбались.

— Хорошо, — сдался Питер. — У меня накопилось порядочное количество отгулов, в бюро затишье, а это расследование хотя бы не грозит погонями и перестрелками. Чисто интеллектуальная работа — всё как я люблю.

— Я знал, что тебе понравится! — просиял Нил.

— Планируй поездку на конец недели — отправимся в четверг, — решил Питер.

— Хорошо, я ещё успею обрадовать Джонса перед отъездом, — невинно, как бы между прочим, бросил Нил.

— Чем это? — нахмурился Питер. — Нил, он оттирал полы под руководством Моззи — с него в этом году хватит!

— И почему, когда я говорю «обрадую», это воспринимается как нечто подозрительное? — притворно изумился Нил. — Что за недоверие, в конце концов?

— Опыт, — веско заметил Питер, подняв брови.

— Поспорим, Джонсу понравится мой сюрприз? — азартно предложил Нил.

— Спорить с тобой? — хмыкнул Питер. — Пойди в Центральный Парк, там поищи дурачков, я на твои уловки больше не попадусь.

— Уверен? — прищурился Нил.

— Катись отсюда, Кэффри, — ласково сказал Питер. — Если мы уезжаем в четверг, мне нужно быстрее закончить с этим делом, — он постучал по папке, лежавшей перед ним на столе.

— Как скажешь, — Нил почти вышел за двери, но на выходе развернулся и заговорщическим тоном прошептал: — Но завтра утром приходи пораньше!

Питер лишь недовольно помотал головой.

* * *

— Кэффри! — разнёсся рык Джонса по залу. Он сегодня опоздал, поэтому плакат, вывешенный Кэффри на стеклянной двери отдела, успели рассмотреть все. Плакат, что уж скрывать, был хорош — это была одна из фотографий с той самой бондовской съёмки, причём, как и хотелось бы Джонсу, не с золотым пистолетом (всё же он принадлежал одному из главных злодеев), а в образе Бонда. На одном плече одетого в смокинг и бабочку Джонса лежал гарпун, на другое опиралась Мисс Июль «Спортс Иллюстрейтед» в крошечном купальнике — типичный кич в стиле шестидесятых. Отпечатан плакат тоже был в стиле шестидесятых с нечёткими линиями и яркими красками. Джонсу в глубине души очень нравились и эта фотография, и получившийся из неё плакат, но так просто спускать выходку Кэффри он был не намерен.

— Джонс, агент Джонс! — отозвался Кэффри, сидевший ближе всех к выходу.

«Даже из-за стола встать не потрудился, наглец!» — подумал Джонс.

— Кэффри! Кто тебе позволил брать улики из расследования и выносить их за пределы ФБР? — возмутился Джонс, подойдя к креслу Нила вплотную.

Строго говоря, фотографии не были уликами, но, чтобы засекретить расследование, ФБР пришлось выкупить файлы с изображением Джонса у фотографа и заставить его дать подписку о неразглашении.

— А я никуда их не выносил! — Нил смотрел на него снизу вверх, развалившись в кресле и невинно хлопая глазами. — Новый карманный принтер! — он подбросил в руке небольшое устройство. — Позволяет печатать практически что угодно на чём угодно — его конфисковали у одного умельца в Чайна-тауне. Надо же было проверить, как работает.

— И ты решил проверять именно на моих фотографиях? Где ты их достал?

— У меня есть официальный доступ к архивам, и разве я выбрал плохой снимок?

— Чтобы через пять минут на двери этого не было! — сурово потребовал Джонс.

— Ладно-ладно, — Нил примирительно взмахнул руками. Джонс развернулся и направился к своему кабинету.

Нил вошёл вслед за ним буквально через минуту, плакат он держал перед собой на вытянутых руках.

— Кэффри! — возмутился Джонс. — Не надоело ещё? Превратил отдел ФБР в какой-то балаган!

— Джонс! — укоризненно возразил Нил. — Я согласен — на двери отдела этому портрету не место, но, как художник, я должен заметить: это — произведение искусства, и я хотел, чтобы его увидело как можно больше людей, это естественное желание любого ценителя…

— Кэффри…

— Нет, послушай, я серьёзно — это хорошая работа! Между прочим, ты знаешь, что фотограф пытался уговорить агентов, которые пришли изымать у него файлы, дать ему твой телефон? И нет, он не гей — ты просто ему как модель понравился. Мог бы сделать карьеру на рекламе водки и полей для гольфа.

— Угу, всю жизнь мечтал, — скептически отозвался Джонс.

— Может всю жизнь и не мечтал, но немножко-то помечтать можно, — Нил заговорщицки ему подмигнул. — Давай, Джонс, неужели заставишь меня отправить этот шедевр в мусор?

Джонс заколебался.

— А как ребята реагировали? — он кивнул на заполненный агентами зал.

— Да всем, вроде, понравилось, — пожал плечами Нил. — Кроме Айрис. И сдаётся мне, дело тут не в том, как ты получился.

— На что это ты намекаешь? — нахмурился Джонс в ответ на загадочный взгляд Кэффри.

— Думаю, её беспокоит близость к тебе Мисс Июль. Подозреваю, Айрис сама хотела бы быть на её месте.

— Кэффри!

— Теперь хотя бы понятно, почему она не обращает на меня внимания.

— Кэффри!

— И это ты ещё не видел, как она сиганула к тебе, когда ты повалился на землю, сражённый ядом.

— Кэффри!.. Что, правда она беспокоилась?

Нил со значением кивнул.

— Не веришь мне, — добавил он, — повесь это в своём кабинете. Готов спорить — она будет настаивать, что голые женщины в офисе неуместны и потребует обрезать фотографию.

Джонс снова посмотрел на плакат. Плакат ему нравился. Идея проверить, действительно ли Айрис беспокоится о нём сильнее, чем об остальных коллегах, нравилась ему ещё больше.

— Кабинет заместителя начальника отдела — не то место, где стоит вешать плакаты на скотч, — предпринял он последнюю попытку сопротивления. — Дурной вкус, уж ты-то должен это понимать, Кэффри.

— А я рамку принёс! — с готовностью отреагировал Нил и кивнул в сторону входа — прямоугольник, завёрнутый в серую бумагу, был прислонён к стеклянной стене.

Джонс тяжело вздохнул:

— Чёрт с тобой, Кэффри! Вешай!

— Подержи! — тут же отозвался Нил, всучив Джонсу плакат, и ринулся за рамкой.

* * *

— Костюм, кто тебя учил держать руки на руле?

— Если он не заткнётся, мы все во что-нибудь врежемся.

— Моззи, заткнись, Питер — не нервничай, мы почти приехали.

— Слабое утешение — нам ещё обратно ехать.

— Вернейшая порука мастерства — не признавать своё же совершенство!*

— Молчи!

— Заткнись!

— Вы двое слишком напряжены, ваше чи…

— Мы можем и правда его там оставить?

— Ну, ты можешь помахать своим значком, сказать, что мы привезли особо опасного преступника...

— Заманчиво…

Нил и Питер синхронно посмотрели в зеркало заднего вида. Моззи обиженно надулся, сложил руки на груди и уставился в окно. К счастью для своих друзей — молча. Друзья обменялись взглядами. «Он меня достал!» — говорил взгляд Питера. «Понимаю, но он просто волнуется» — читалось в глазах Нила. Питер сердито помотал головой и пристально уставился на дорогу.

Через пятнадцать минут они притормозили у сетчатой ограды. Охранник за воротами вышел из будки, прошёл через небольшую калитку и принялся внимательно изучать удостоверение Питера. Нил с подозрением косился на ограду, прикидывая по привычке, пропущен ли по ней ток. Моззи на заднем сидении сжался в комок и настороженно зыркал по сторонам, как ворона на поле, где ветер вот-вот зашевелит вертушки.

Наконец охранник кивнул своему напарнику за оградой, ворота открылись, и Питер повёл машину к небольшому трёхэтажному зданию, окружённому по периметру частоколом хвойных деревьев.

— Не нравится мне это, — пробормотал Моззи.

— Успокойся, мы тут не задержимся, — приободрил его Нил.

— Если будешь себя хорошо вести, — съязвил Питер.

— Питер! — возмутился Нил.

— Ладно-ладно, — вздохнул тот. — Извини, Моззи, никто тебя здесь не оставит.

Моззи одарил его презрительным взглядом, однако, было очевидно, что за презрением скрывается страх.

Они остановились у входа и вышли из машины. У дверей их уже ждали — предупреждённый охраной врач в белом халате с вышитой на кармашке эмблемой центра сдержанно кивнул. Если бы кто-то попросил их описать встречающего, Питер сказал бы «средний», Нил назвал бы его «нейтральным», а Моззи мог охарактеризовать незнакомца как «один из них, очевидно клон, неспособный испытывать человеческие эмоции». Медику было лет пятьдесят, седые волосы, правильные, но невыразительные черты лица, средний рост, спокойный голос — они услышали его, когда приблизились:

— Доктор Скотт, — представился он и тут же спросил: — Агент Бёрк, и? — он протянул Питеру руку.

— Мистер Кэффри и мистер Уинкс, консультанты ФБР, — отозвался Питер за всех троих, отвечая на рукопожатие.

— Мистер Уинкс, — как бы про себя повторил врач, и внимательно посмотрел на Моззи. Моззи, который обычно предпочитал не пожимать руки посторонним, тоже ответил на рукопожатие, видимо, опасаясь проявлять какие-либо странности перед врачом-психиатром, но выглядел при этом, как мышь, загнанная в угол мышеловки.

— Мы здесь по поводу вашего пациента, Теодора Уинкса, — прямо сказал Питер.

— Он ваш однофамилец или родственник? — врач внимательно посмотрел на Моззи.

— Это нам и предстоит выяснить, — ответил Питер, не давая Моззи возможности встрять в разговор.

— Идёмте, — задумчиво отозвался врач, указывая рукой на дверь, но не сводя с Моззи пристального взгляда.

* * *

— Сведения о пациентах являются врачебной тайной, и никакие медицинские манипуляции, кроме жизненно-необходимых, не могут быть произведены без согласия родственников, — медленно говорил глава клиники, похожий своей невыразительностью на доктора Скотта, как старший брат, с той только разницей, что белого халата на нём не было. Судя по пиджаку и бородке, он косил под Фрейда.

— Родственники мистера Уинкса, возможно, являются соучастниками преступления, которое расследует ФБР, — настаивал Питер, — именно поэтому нам необходимо установить, есть ли между нашим консультантом и вашим пациентом родственная связь — это сильно облегчило бы нашу задачу.

Питер, конечно, кривил душой — это не было необходимо. Желательно — да, но не необходимо. Похоже, врач это прекрасно понимал:

— Ничем не могу вам помочь, господа, пока у меня не будет судебного ордера, — настаивал он. — Конфиденциальность семей, которые доверяют нам своих родственников, для нас так же свята, как конфиденциальность наших пациентов. Пока у меня не будет необходимого судебного решения, или пока мистер Уинкс, — он кивнул в сторону Моззи, — не представит документального подтверждения родства с нашим пациентом, мы ничем не сможем вам помочь.

— Понятно, — кивнул Питер. — Спасибо за ваше время, — он поднялся.

Моззи пожирал его взглядом: «И всё?! Вот так просто развернёмся и уйдём?!». Питер в ответ адресовал ему долгий, полный значения взгляд: «Успокойся и не делай глупостей, мы не сдаёмся». Нил выглядел примерно так же. Моззи хватило выдержки на то, чтобы вслед за друзьями попрощаться с главой центра и с достоинством выйти из кабинета. К выходу он летел на всех парах, едва ли не обгоняя сопровождавшего их доктора Скотта.

У выхода, придерживая дверь, Скотт остановился и внимательно посмотрел на столпившихся вокруг него посетителей. Нил про себя отметил, что они стоят как раз так, что загораживают Скотта от камер внутреннего слежения.

— Это хорошая клиника, — медленно проговорил Скотт. — Для определённого рода пациентов. Для тех, кто иначе попал бы в ваше поле зрения как преступник, кто мог бы совершить нечто чудовищное. Но я не уверен, что мистер Уинкс из их числа. Хотя официальных заявлений делать не стал бы, — с этими словами он сунул Моззи сложенный вчетверо лист бумаги и открыл дверь шире, пропуская посетителей вперёд.

Развернуть лист Моззи решился только тогда, когда они отъехали от клиники на несколько миль. Питер остановил машину, чтобы посмотреть — они с Нилом чуть не столкнулись лбами, обернувшись и пытаясь разглядеть, что за послание получил Моззи от доктора Скотта. Какое-то время Моззи потрясённо разглядывал тёмный лист, затем передал его Нилу. Лист представлял собой ксерокопию фотографии из больничного дела, и Нила передёрнуло — так мог бы выглядеть Моззи в старости и без очков, при условии, что его перед съёмкой чем-то сильно напугали.

— Это он, — прошептал Моззи.

— И, очевидно, Скотт считает, что он не такой уж псих, во всяком случае, не опасный для общества, — заметил Питер.

— Мы должны вернуться! — потребовал Моззи. — Наверняка у охраны есть слабые места, а я их даже не изучил!

— Моззи… — начал Нил.

— Моззи, — строго перебил его Питер, — мы не будем вламываться в закрытую психиатрическую лечебницу и похищать оттуда пациента, которому, возможно, требуется постоянный уход. И ты один тоже не будешь этого делать. Моззи! Моззи…

— Моз, посмотри на меня, — вмешался Нил. — Мы его вытащим. Если потребуется — будет тебе судебный ордер.

Питер окинул его возмущённым взглядом, Нил сжал губы и вытаращил глаза: надо же как-то успокоить Моззи, чтобы глупостей не натворил. Питер взмахнул рукой, как от мухи отмахнулся.

— Я этого не слышал!

— А что, разве у нас нет шансов на настоящий судебный ордер? — невинно поинтересовался Нил.

— Я свяжусь с местным представительством ФБР, попробую прояснить этот вопрос.

— Не вешай нос, Моззи, — подмигнул Нил. — Видишь — мы не сдаёмся.

— Ладно, давайте доедем до города, — вздохнул Моззи. — Надеюсь, хотя бы мороженое там за последние годы не испортилось.

Всю оставшуюся дорогу Моззи молчал, и, хоть для Питера это и было значительным облегчением, он не мог сказать, что эта тишина его радовала.

* * *

— Мистер Джеффрис!

— Моззи!

Нил, наблюдавший сцену встречи этих двоих уже во второй раз, улыбнулся. Питер с утра пораньше отправился в местное представительство ФБР, а Моззи с Нилом — к мистеру Джеффрису. Строго говоря, Нил понимал, что нехорошо мешать встрече старых друзей, но оставлять Моззи без присмотра откровенно боялся. Он уже приготовился слушать поток цитатной мудрости, но наставник Моззи не оправдал его ожиданий.

— Не поверишь, но тебя искала миссис Саммерсмит! — воскликнул он, поставив перед друзьями по чашке чая. Они сидели в гостиной Джеффриса, и пока хозяин ставил чайник, Нил развлекался тем, что пытался угадать, каких людей обозначают другие, помимо медвежонка-Моззи, игрушки на каминной полке.

— О, — сдержанно отозвался Моззи на слова Джеффриса. Нил вспомнил упомянутую им фамилию — это была семья, которая ненадолго брала Моззи под опеку, и из которой он сбежал.

— Она хорошая женщина, Моззи. Я не говорил тебе, но ведь её сын так и пошёл по кривой дорожке, и она очень жалела, что из-за него и ты пострадал.

— Упущенные возможности, несостоявшиеся встречи, сомнения, сожаления — всё это и составляет бремя, которое мы всю жизнь носим с собой**…

— Ричард Маккена, — кивнул Джеффрис. — Да, верно, но она приходила не только из-за сожалений и воспоминаний. Она приходила потому, что её обеспокоил визит какой-то женщины. Это случилось вскоре после того, как по новостям прошла весть о твоём похищении. Сначала миссис Саммерсмит показалось, что женщина — работник опеки и пришла уточнить что-то по поводу старых документов. Она, понятное дело, не очень хотела об этом говорить, и ей не понравилось, как эта незнакомка возмутилась тем, что тебя не слишком искали, когда ты сбежал. Ещё она спрашивала, не узнала ли миссис Саммерсмит в похищенном консультанте ФБР тебя.

— Меня? — изумился Моззи. — Меня — Тедди Уинкса?

— Именно, Моззи. И, кстати, миссис Саммерсмит действительно тебя не узнала!

— Откуда эта женщина могла знать? — не мог успокоиться Моззи.

— Загадки — лучше, чем полное отсутствие ответов!**' — кивнул мистер Джеффрис. — Но эту будет нетрудно разгадать — та женщина оставила миссис Саммерсмит свои контакты и просила связаться с ней, если ты когда-нибудь появишься. Миссис Саммерсмит скопировала эту информацию для меня, так что можешь всё выяснить сам. Вот, — он встал, подошёл к каминной полке и вытащил из-под медвежонка небольшой лист бумаги.

— Мисс Нора Фон Зонненбург, — прочитал вслух Моззи. — Улица… Это не очень далеко, если на машине.

— Моз, это может быть связано с мафией, которая всё ещё тебя ищет, — предостерегающе заметил Нил. — Давай позвоним Питеру и попросим его проверить эту Нору Фон Зонненбург, пока он в управлении ФБР.

Моззи нехотя протянул ему бумажку с адресом.

* * *

— Ничего особенного за ней не числится, — говорил Питер, устроившись за рулём. Машина была взята на прокат, но он всё равно нервничал, когда приходилось доверять её Нилу с Моззи. Сейчас они заехали за ним к детройсткому управлению ФБР и все вместе направлялись к загадочной Норе Фон Зонненбург.

— Штрафы за парковку в разных штатах, — продолжал Питер. — Не вовремя заполненные документы — больше никаких нарушений. Её родители — эмигранты из Австрии, коммунисты, сбежали в начале тридцатых, за ними какое-то время следили, но они были слишком заняты поиском заработка, чтобы участвовать в политической жизни. Сама Нора закончила юридический колледж в Гарварде, но, что интересно, никогда не стремилась сделать карьеру — всю жизнь работала секретарём и ассистентом в разных юридических конторах, а на повышение не шла. Да, когда-то жила в Детройте, но за последние годы сменила множество мест — на родину вернулась совсем недавно.

— А когда она уехала из Детройта? — поинтересовался Нил.

— Ага, как всегда ухватываешь самую суть, — ухмыльнулся Питер. — Когда точно она уехала — неизвестно, но в юридической фирме в Лос-Анджелесе объявилась через три месяца после рождения Моззи.

— Вы же не хотите сказать… — сдавленно пискнул с заднего сидения Моззи.

— Моз, — строго сказал Нил, — не приходи в экстатическое состояние. Это всё ещё может быть связано с мафией. У нас пока нет никакого повода доверять этой женщине.

Моззи тяжело вздохнул.

* * *

Она копалась в земле в высоких перчатках, перемазанных грунтом. Седые пряди эффектно серебрились в тёмных волосах, собранных в большой пучок на затылке. Когда они втроём подошли к её дому, она распрямилась, и стало видно, что женщина невысокая, плотного телосложения, но сохранившая хорошую фигуру. Она близоруко прищурилась, когда Питер, размахивая значком, назвал её по имени, убрала с лица белую прядь и вдруг издала резкий полу-вскрик полу-вздох — её взгляд остановился на Моззи.

— Тедди! — прошептала она. — Ну, конечно же, это ты!

Она бросила на землю небольшую лопатку и, не снимая перчаток, кинулась обнимать Моззи.

Моззи замер столбом, на его лице застыло выражение неуверенной радости — он хотел и боялся поверить, что его догадка верна.

— Мисс Фон Зонненбург! — строго сказал Питер. — Не хочу мешать вашему проявлению чувств, однако мой консультант уже не раз подвергался опасности, в том числе от детройтской мафии, и пока я не буду убеждён…

Женщина отпрянула от Моззи и испуганно посмотрела на Питера.

— Я не… — замялась она. — Я не имею никакого отношения к мафии! Тедди — мой сын!

Моззи выдохнул и сам обнял её так крепко, что женщина резко выдохнула.

— Доказать сможете? — пробормотал Питер.

— Я оставила с ним медвежонка, — сдавленно ответила Нора. — Моцарта.

— Это несложно было узнать, — скептически заметил Питер.

— Костюм, — рыкнул Моззи, не отрывая головы от плеча Норы, — заткнись!

Несколько минут Питер и Нил молча наблюдали за их объятиями и слезами, не зная, куда себя деть. Наконец мисс Фон Зонненбург пришла в себя и пригласила их в дом.

* * *

— Я только-только выпустилась из Гарварда, — рассказывала Нора, разливая чай по чашкам. Они сидели на просторной закрытой веранде за лёгким деревянным столом. — Мои родители боялись участвовать в политике, когда приехали в эту страну — боялись, что их вышлют в лапы к Гитлеру, но воспитание я получила совершенно определённое и по молодости поддерживала наших местных социалистов. В тот год, когда я приехала из университета, как раз шли выборы в сенат, и неожиданно по опросам высокие шансы имел Александр Уинкс — кандидат от третьей стороны. Демократы и республиканцы одинаково на него ополчились, и я решила, что будет правильно пойти в его штаб. Я тогда не задумывалась о том, что Уинксы не первый год в политике, и обычно они шли от республиканцев, но тогда что-то не поделили, и партия отказалась выдвигать Александра. В результате он пошёл сам, якобы от социалистов, развернул довольно большую кампанию с идеей независимости от старых политических кланов. Всё это было просто ширмой — он сам был из старого политического клана и не хотел терять влияние, но я слишком поздно это поняла.

Иногда я привозила документы домой к Уинксам, и однажды Александр начал приставать ко мне. Он мне совсем не нравился — я оттолкнула его, закричала. На мой крик прибежал незнакомый мужчина в пижаме, я уже несколько раз была у Уинксов и думала, что знаю всех в доме, но этого человека прежде не видела. Это был Теодор — младший брат Александра. В семье его считали ненормальным, но это было не так. Сегодня таких, как он, называют гениями! Он мог часами просиживать над математическими загадками, над вычислениями — при том, что учился этому сам, по книгам. Я не могла понять всю красоту его вычислений, но то, что он говорил об экономике и юриспруденции, было довольно точно, это я могла оценить. Да, у него были свои странности, он не смотрел собеседнику в глаза, выравнивал в строгие линии любые предметы, которые видел — не мог успокоится, пока этого не сделает, и речь — у него была своеобразная манера речи, думаю, его семья просто не понимала, насколько умным он был — не могли разобрать, что он говорит, да и не хотели. Конечно, всего этого я сразу не знала. Я просто очень испугалась, закричала ещё сильнее. Прибежала мать Александра, миссис Уинкс. Она велела Александру увести Тедди, а потом отвела меня на кухню, налила что-то выпить, уговаривала не придавать значения тому, что случилось, клялась, что Александр больше близко ко мне не подойдёт. Просила не уходить с рабочего места — в середине кампании это будет подозрительно, а мы с Александром якобы друг друга не поняли… Обычные глупости, которые городят в таких семьях, чтобы защитить своих лживых сыночков. Я была молодой и доверчивой, я поверила, что в случившемся была моя вина. Я даже не перестала работать на них, к счастью, Александр действительно стал держаться от меня подальше.

Когда я в следующий раз привезла документы в этот дом, был день, и никого из хозяев не было. Служанка пустила меня в кабинет, чтобы я положила документы, и там меня встретил Тедди. Не знаю, чем я вызвала его доверие, но он попытался со мной общаться — так, как тогда мог, принёс мне ромашку с садовой клумбы и убежал. Я спросила о нём служанку, но она советовала не забивать этим голову и никогда не заговаривать с хозяевами об этом человеке. После того страшного случая я вообще старалась показываться у Уинксов только тогда, когда их не было дома, и постепенно мы с Тедди подружились. Он знал, что ему двадцать шесть, и что ему нельзя выходить из дома. Я поняла, что семья считает его болезнь пятном на репутации — в те годы многие так думали. Странный — значит, псих, а где один псих, там и все остальные. На самом деле, по-моему, Тедди был единственным из них нормальным.

Постепенно наши отношения стали чем-то большим, чем дружба, мы полюбили друг друга, я забеременела. Я совершила ошибку, когда призналась в этом миссис Уинкс — я всего лишь хотела забрать Тедди к себе. Родители тогда уже переехали в Лос-Анджелес, но я могла позволить себе снять квартиру и была уверена, что как-нибудь справлюсь. Мне не нужны были их деньги, я просто хотела свою семью. Миссис Уинкс, казалось, восприняла всё спокойно, сказала, что мне нет нужды одной заботиться о Тедди и ребёнке, что я могу остаться в их доме, благо, он достаточно большой, сказала, что их семья будет рада меня принять, и мой ребёнок получит их фамилию. Я согласилась.

Пока я была беременна, мы были счастливы — Тедди понимал, что такое беременность. Он переживал, что ребёнок может оказаться таким же, как он, и это его пугало, но он всё равно хотел его. Ждал. Для меня последние месяцы были как заключение — Уинксы не хотели, чтобы кто-то видел, как в их поместье неизвестно к кому регулярно заезжает беременная женщина, поэтому мне пришлось сидеть там постоянно, но рядом с Тедди я была счастлива. Александра практически не было. Выборы он проиграл и уехал в Вашингтон, пытаясь там выгадать себе поддержку на будущее. Вернулся он ближе к дате моих родов. Каждый раз, как он на меня смотрел, я чувствовала, что он меня ненавидит, и мне было страшно. Я стала внимательно относиться к тому, с кем он встречается и с кем разговаривает. Однажды я подслушала, как он говорит кому-то, что ещё один родственник-нахлебник, от которого нет никакого толку, и на которого нужно тратить деньги, ему не нужен. Кроме того, если журналисты раскопают правду — что это не дитя дальних родственников, каким хотела его представить миссис Уинкс, а сын его чокнутого братца, от скандала ему не отмыться, поэтому лучше будет, если ребёнок родится мёртвым или умрёт сразу после рождения.

Я не знала, что делать — говорить об этом с миссис Уинкс было опасно, она бы вряд ли поверила, что её любимец задумал убийство собственного племянника, но, с другой стороны — именно она убедила меня остаться в поместье. Я потратила целый день, думая, как правильно с ней заговорить, а на следующий день выяснилось, что она уехала — благородный сын сделал матери сюрприз и отправил её на курорт, так это для неё выглядело. Я осталась фактически одна — Тедди мало чем мог помочь. Брать у Уинксов деньги или какие-то ценности я боялась — тогда бы Александр обвинил меня в воровстве и натравил на меня полицию. Я, как могла, объяснила Тедди, что мне нужно сбежать, и ночью позвонила подруге, чтобы она приехала за мной на такси.

От волнения у меня начались роды — на пару недель раньше, чем предполагалось. Меня довезли до больницы. Когда спрашивали об имени, я, очевидно, ещё не до конца пришла в себя и назвала имя твоего отца. Разумеется, люди Александра Уинкса появились там довольно быстро, к счастью, я чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы вовремя сбежать вместе с тобой. Первый месяц я скрывалась у подруги в пригороде, но потом мы с ней заметили, что на нашей улице стали крутиться подозрительные люди. Мы испугались. В полицию не было смысла обращаться — там было полно знакомых Уинкса, и ещё больше тех, кого он мог подкупить, а у меня — никаких доказательств, что он мне действительно угрожает. Сперва я ещё надеялась связаться с миссис Уинкс, когда она вернётся с курорта — я была уверена, что она не допустит смерти внука, но, когда подруга звонила ей, служанка ответила, что миссис Уинкс уехала в Европу на несколько месяцев.

Подруга сказала, что ты, Тедди, в опасности только до тех пор, пока тебя считают моим сыном, и, если я хочу сохранить тебе жизнь, мне придётся тебя оставить, пока до нас не добрались эти головорезы. Она жила совсем не богато, и я не могла оставить тебя ей — деньги у нас у обеих заканчивались. Это было самое тяжёлое решение в моей жизни, но я понимала, что она права.

Тогда мы договорились, что я поеду к родителям в Лос-Анджелес на автобусах и поездах, возьму с собой запелёнатую куклу, а когда они пойдут за мной, подруга отнесёт тебя в приют. Она слышала про мистера Джеффриса, про то, что он хороший человек, и убедила меня, что с тобой всё будет в порядке.

Конечно, я рассчитывала вернуться за тобой, как только избавлюсь от слежки, но Уинкс нашёл меня и в Лос-Анджелесе. Я быстро научилась вычислять негодяев, которых он нанимал следить за мной, и, куда бы я ни поехала, они шли за мной по пятам. Когда, наконец, мне показалось, что будет безопасно вернуться, я приехала в Детройт и выяснила, что тебя взяли под опеку. Я всю жизнь работала с юристами, и для меня не составило труда узнать, что это за семья — я поняла, что не смогу дать тебе столько, сколько могут они, и решила, что будет нечестно отнимать у тебя эту семью. Я уехала, чтобы удержаться от искушения — я и представить не могла, что они будут настолько безответственными, чтобы не искать ребёнка после побега!

Я старалась держаться и не вмешиваться в твою жизнь, чтобы случайно её не разрушить — ты мне ничем не обязан, и я не хотела свалиться тебе как снег на голову после стольких лет. Но когда тебя показали в новостях — а ведь ты копия своего отца! — я поняла, что не могу больше ничего не знать о тебе, и поехала к тем людям, которые тебя усыновили.

— Взяли под опеку, — мягко поправил Моззи. — Взять под опеку — не значит усыновить.

— Прости, — тихо ответила Нора. — Мне так жаль! Я не должна была сдаваться.

Вместо ответа Моззи просто сжал её ладонь.

— Моззи, — нарушил торжественную тишину Нил, — прости, но ни одна твоя шпионская история с этим рядом не стоит. И ты был прав — за твоим рождением скрывалась большая тайна и большие опасности.

Моззи смущённо улыбнулся.

— Мне вот что непонятно, — нахмурился Питер. — Вы говорите о Тедди Уинксе-старшем так, будто он уже умер.

— Александр мне так сказал, когда я вернулась сюда впервые. Перед тем, как снова уехать, я встретилась с ним — он верил, что я оставила ребёнка в одной из церквей, куда заходила на пути из Детройта в Лос-Анджелес. Пугал меня, говорил, что теперь ни мне, ни моему сыну ничего не светит, и что Тедди набросился на него с ножом в ту ночь, когда я сбежала, а он застрелил его — якобы это была самооборона. Сказал, что их мать винит во всём меня, и от неё мне тоже не дождаться поддержки. Я не верю в самооборону. Я думаю, он просто… — она не договорила, прикрыла рот рукой и всхлипнула.

— О, нет! — воскликнул Моззи. — Мой дядюшка, по-видимому, чудовище, достойное пера Шекспира — это верно, но всё же, — он осторожно достал из кармана упакованную в прозрачную плёнку фотографию и развернул её перед матерью. Та непонимающе уставилась на изображение.

— Перед вами, мисс Фон Зонненбург, пациент закрытой психиатрической клиники Теодор Уинкс, — пояснил Питер, внимательно разглядывая лицо собеседницы, считывая её реакцию.

Нора побледнела и вцепилась в снимок.

— И, если вы готовы дать показания, — продолжил Питер, — то это — вместе с документами, которые недавно поступили в распоряжение ФБР, поможет нам хотя бы назначить для него независимую медицинскую экспертизу.

Нора слабо улыбнулась:

— Конечно, я дам показания, если это нужно. Мне теперь бояться нечего — только вытащите Тедди!

— Сделаем всё, что в наших силах, — осторожно пообещал Питер.

— Можно я спрошу, — встрял Нил. — Ваша фамилия и медвежонок Моцарт — это связано?

Нора, сквозь слёзы, рассмеялась:

— Надо же, вы догадались!

Моззи и Питер непонимающе переводили взгляд с Норы на Нила.

— Да, вы правы, — кивнула Нора, — среди моих предков была сестра Моцарта — Наннерль. Её сын, Леопольд Фон Зонненбург — мой прапрадед.

Моззи снова застыл, поражённый очередной невероятной новостью. Питер внимательно смотрел на Нила.

— Что? — отозвался тот, словно оправдываясь за своё внезапное знание. — Я в музее Моцарта сигнализацию ставил.

— То есть, заполучить в свою коллекцию редкостей что-нибудь из наследия моих великих предков мне, из-за твоего профессионализма, не светит? — прищурился, глядя на Нила, Моззи.

— О, пришёл в себя, — констатировал Питер.

— Могу только двумя пальцами наиграть на рояле Турецкий марш, хочешь послушать? — предложил Нил.

— Спасибо, — скривился Моззи. — Воздержусь.

_________

* «Вернейшая порука мастерства — не признавать своё же совершенство». — Уильям Шекспир, “Much Ado About Nothing” («Много шума из ничего»).

** «Воспоминания навсегда остаются с нами, но то, что мы не испытали — упущенные возможности, несостоявшиеся встречи, сомнения, сожаления — всё это и составляет бремя, которое мы всю жизнь носим с собой». — Ричард Маккена, “ Fiddler’s Green” («Страна мечты»/«Фиддлерс Грин»/«Поляна скрипача»).

**'«Загадки — лучше, чем полное отсутствие ответов». — Роджер Желязны, «Хроники Амбера», предположительно из книги “Prince of Chaos” («Принц Хаоса»).