Красотка (джен)

Притворяться печальным Сириусу не приходилось. Время шло, а ничего нового выяснить не удавалось. Осторожные расспросы ни к чему не привели, древних документов ни у кого не сохранилось. Единственное, что удалось выяснить достоверно — Маркус Эдинбургский действительно был одним из родоначальников семьи Лафкин. Но сама по себе эта информация мало на что годилась.

Существовала возможность, что искомые документы имеются у Лестрейнджей, но не спросишь же!

Собственно, этот вопрос сейчас и обсуждался.

— Миссис Снейп попросила книгу у Лестрейнджа-старшего, — докладывал Сириус, расхаживая по спальне. — Вряд ли он знает о невесткиной авантюре, иначе не дал бы.

— Может и знает, — пожал плечами Джеймс. — Они же Снейпа за своего держат. Ну, поймёт он, что за зелье варил — большое дело!

Лили сильно поморщилась, но отрицать очевидное не стала:

— Тем более не стоит Северусу снова туда обращаться, хоть бы и через маму: случайно на знакомое зелье наткнулся — это одно, а копать в этом направлении начал — совсем другое. Если бы мы точно знали, что у Лестрейнджей есть нужные документы, тогда ещё можно было бы рискнуть, а так...

С этим никто не спорил, а свежих идей не было. В спальне воцарилось невесёлое молчание.

— Ребята, а может Дамблдор сам во всём разберётся? — малодушно пробормотал Питер. Длительные научные изыскания наводили на него тоску.

— Говорил я с ним, — мрачно возразил Сириус. — Полчаса нравоучений и ноль информации. Нет, ребята, надо самим что-то придумывать, а то я ещё невесть сколько в таком виде ходить буду.

— А чем плохо? — хихикнул Питер. — Куча поклонников и бриться не надо!

— И так не надо, — буркнул Сириус. Ещё летом, как только бритьё перестало казаться доказательством взрослости, и начало становиться рутиной, он подошёл к делу творчески: модифицировал заклинание роста на обратное. Причём исключительно удачно — рост волос на лице не просто замедлялся, а полностью останавливался вплоть до произнесения специального контрзаклинания. Единственным недостатком метода была полная невозможность применить его к другому — только к себе. Питеру оно почему-то не давалось и ему приходилось действовать традиционным способом.

— Похоже, придётся самим антидот разрабатывать, — задумчиво проговорил Ремус. — Неужели три талантливых зельевара с этим не справятся?

Сириус встретил идею без энтузиазма: зельеварение давалось ему легко, но в число любимых занятий не входило. К тому же представить плодотворную работу в подобной компании и в условиях строгой конспирации ему как-то не удавалось, не считая даже чисто технических сложностей вроде покупки ингредиентов. А испытывать результаты на ком? Кошек в Хогсмиде воровать? Или мышей по подвалам отлавливать?

Судя по выражению лица, Лили тоже была не в восторге от такой перспективы. Не говоря уже о Джеймсе.

— А как вы думаете, — заговорил он тоном человека, мучительно пытающегося поймать ускользающую мысль, — кто собрал всё это в книгу? Должен же кто-то был сшить и переплести, тут же масса разных документов!

— Тот, кто рецепты перевёл? — предположила Лили.

— Нет, — покачал головой Ремус. — Переводы вклеены магически, а всё остальное просто сшито. Помните, тот листок с письмом? Так он потому и выпал, что при сшивании его прихватили по самому краешку.

— Вот именно — письмо! — обрадовался Джеймс. — Как вы думаете, у кого с наибольшей вероятностью может оказаться письмо? Любое?

— У адресата, видимо... — протянул Питер. — Ты хочешь сказать...

— ... что книгу, скорее всего, эта Лафкин и соорудила! — подхватил Джеймс. — Логично?

— Пожалуй... — задумчиво согласился Ремус. — А что это нам даёт?

— Всё! Нет, не всё, но... шанс даёт. Понимаешь, каждая вещь несёт на себе отпечаток создателя, особенно если делалась с любовью, с душой, а Лафкин же любила своего мужа, ей все эти документы, наверное, дороги были? И этот отпечаток можно временно спроецировать на другого человека, есть такое заклинание. А Сириус идеально подойдёт: и общность крови, и общность судьбы....

— Эй, ты поосторожнее — на счёт судьбы! Я замуж не собираюсь, — возмутился Сириус.

— В девчонку превратился? — превратился, — значит общность, — отмахнулся Джеймс. Сириус хотел было снова возразить, но тут до него дошло:

— Погоди... ты что, хочешь сказать, что я на время стану этой древней полудамой? И буду знать всё то же, что она?

— Всё — нет, — с сожалением вздохнул Джеймс. — Может быть, нужной информации и не получится. Может быть, вообще ничего не получится, времени слишком много прошло. Но попробовать-то стоит?

— Так чего мы ждём?!

— Я заклинание не помню... придётся в библиотеку тащиться, — Джеймс полез в тумбочку за мантией-невидимкой. — Луни, карта у тебя?

Лили хмыкнула неодобрительно, но напоминать, что один день ничего не решает, не стала — ей самой было интересно.

Час спустя всё было готово. Кровати раздвинули, освободив место. Сириус сел на пол в центре, держа книгу на коленях, остальные встали вокруг, взявшись за руки. Джеймсу, держащему палочку, Лили положила руку на плечо. Он сосредоточился и начал читать заклинание, непривычно длинное, тщательно вырисовывая палочкой сложную фигуру, словно связывающую Сириуса и книгу в его руках затейливо переплетёнными нитями. Вначале невидимые, нити постепенно обретали плоть, наливались голубоватым сиянием, дымкой обволакивающим девичью фигурку с книгой в руках. Питер едва не вскрикнул: ему вдруг показалось, что сосредоточенно-отрешённое лицо Сириуса заколебалось, как вода, сквозь ставшие привычными черты проступили другие, незнакомые, волосы выцвели до льняной белизны... чуть слышно охнула Лили, прикусил губу Ремус — они тоже увидели. Джеймс закончил читать, замер с поднятой палочкой. Прошло несколько бесконечно долгих секунд — голубая дымка исчезла, нити погасли и тотчас растаяли в воздухе. Сириус глубоко вздохнул, медленно, как заколдованный, вытащил из кармана палочку и направил её на книгу. Звонкий щелчок словно разрушил чары.

— Однако... — пробормотал Сириус, уже не отрешённо, а просто озадаченно глядя на книгу, всё ещё лежащую у него на коленях. Остальные едва не столкнулись лбами, торопясь увидеть результат.

Переплёт книги раскрылся, как плоская шкатулочка. Внутри лежал лист пергамента, исписанный аккуратным почерком, совсем не похожим на резкий почерк Маркуса.

Никто из пятерых не усомнился, что они нашли именно то, что искали.

"... Я очень его люблю, но боюсь, что женская доля может оказаться не для меня. И потому не могу не оставить пути к отступлению..."

Переводили обнаруженный документ все семеро посвящённых по очереди. Переводящие чары могут действовать у разных людей по-разному, в этом они уже убедились. Но в данном случае переводы совпали почти до буквы.

Это должно было бы радовать — если бы не восьмой пункт списка ингредиентов, который отчаянно хотелось считать ошибкой перевода. Чешуйка василиска. Запрещённого к разведению тёмномагического существа, последний раз зафиксированного в Британии четыреста лет назад.

— В каталогах редких ингредиентов ничего подобного нет, я проверил, — мрачно сообщил Снейп. — Может, в семьях у кого-то сохранилось?

Они сидели вшестером в кабинете Истории магии. Как выяснилось, красавица Лана сумела обаять даже привидение, выпросив ключ насовсем. Впрочем, в редком приступе самокритичности Сириус предположил, что Бинксу просто всё равно: сам он в дверях не нуждался, а красть в кабинете было нечего.

— У нас нет, — помотал головой Регулус, — Кричер весь дом обыскал.

Сириус встретил его слова спокойно: ничего хорошего он от родного дома и не ждал. Снова воцарилось молчание. Все отлично понимали, что даже если в каком-то семействе и сохранился обрывок шкуры василиска, выяснить это у них нет ни малейшей возможности.

— Надо у нашего декана спросить, — нерешительно предложил Регулус. Ему очень хотелось хоть чем-то помочь брату.

Все дружно посмотрели на Снейпа. Тот пожал плечами:

— Попробовать можно. Правда, я к нему обычно если обращался, так за чем-то конкретным, он сразу спросит, зачем мне... может быть, лучше...

Он замялся. Называть «мисс Эванс» девушку, с которой дружил шесть лет было глупо, но и сказать «Лили» после того, как она полтора года вовсе не желала с ним разговаривать, язык не поворачивался.

Его, впрочем, поняли. Взгляды дружно обратились к Лили. Она вздохнула:

— Ну, могу и я, хотя... ладно, попробую. Послезавтра он вечеринку устраивает в честь окончания семестра, постараюсь ненавязчиво навести разговор на тему использования василисков в зельеварении.

Разговор она навела и даже удачно, но ничего нового не узнала. Слагхорн был убеждён, что во всей Европе вряд ли можно добыть хотя бы обрывочек шкуры или обломок зуба: слишком ценны зелья, в которых они использовались, и слишком давно уничтожили последнего василиска. Конечно, согласился он, в личных коллекциях могли сохраниться хоть целые чучела, но он лично ни о чём подобном не слышал, а в открытой продаже препаратов из василиска не было, насколько он помнит, с 1897 года.

— Ладно, ребята, — Сириус, как самый заинтересованный, старался (и даже довольно удачно) сделать вид, что почти не расстроен, но остальные знали его слишком хорошо, чтобы поверить, — это пока не конец света. Во-первых, существует чёрный рынок...

— Про который Слизень знает всяко лучше нас... — вставил Питер.

— ... а во-вторых — что там, Рем, говорил про «трёх хороших зельеваров»? Один ингредиент заменить — это вам не с нуля зелье разрабатывать, справимся.

Сам Ремус в этом совещании, как и в предыдущем, не участвовал: отлёживался после вчерашнего. Да и остальная троица засыпала на ходу, что в данный момент было только кстати — позволяло легче пережить разочарование.

— Ну, с нуля — не с нуля, но может оказаться ничуть не легче, — осторожно заметила Лили. Снейп был более резок:

— Или вовсе невозможно. Если бы все ингредиенты можно было заменить, фиг бы кто за некоторые такие деньги платил!

— Не будешь помогать? — сощурился Джеймс. В его тоне ясно читалось: «Не надолго же тебя хватило!»

— Буду! — отрезал Северус. На Поттера он старался не смотреть, чтобы не поругаться, на Лили — тем более. Смотреть на Питтегрю просто не хотелось, а на Блэка, то есть на Лану — наоборот, слишком хотелось. Оставалось уставиться в пол, и пусть думают что хотят. — Нет, ну что за гадство, почему эта пакость не в прямом зелье оказалась?!

— Присоединяюсь к вопросу, — хмыкнул Сириус. — Ладно, леди и джентльмены, кто как хочет, а я пошёл спать. Завтра начнём думать, с чего начинать, сейчас у меня лично всё равно голова не варит. Лили, ты идёшь или на вечеринку возвращаешься?

— Да там уже все разошлись, наверное. Мальчики, вы идёте? Северус, до завтра.

Снейп вздрогнул. В первый раз с момента ссоры Лили обратилась к нему напрямую. До сих пор делала вид, что не замечает. Правда, если верить Блэку — а с чего ему врать-то? — только вид делала. Ну что ж, попробуем дружить, раз ничего больше не получилось. Впрочем, он уже не был уверен, что хотел этого «больше». Ну да что теперь-то говорить...

— Спокойной ночи, — ответил он ровным голосом. Слишком ровным. Лили бросила на него быстрый взгляд и чуть приметно приподняла брови. Но промолчала.

— «Когда Апрель обильными дождями

Разрыхлил землю, взрытую ростками,

И, мартовскую жажду утоля,

От корня до зеленого стебля...»

— Джи, заткни её!

— Кого? Вот гоблин, что за ...

— «...Набухли жилки той весенней силой,

Что в каждой роще почки распустила,

А солнце юное в своем пути

Весь Овна знак успело обойти...»

— Небось тебе подарочек на день рожденья!

— Он у меня завтра! И среди моих друзей нет любителей Чосера!

— «...И, ни на миг в ночи не засыпая,

Без умолку звенели птичьи стаи,

Так сердце им встревожил зов весны...»

Пролог «Кентерберийских рассказов» распевала лежащая посреди комнаты коробка — не меньше двух футов высотой, оклеенная золотыми звёздами и перевязанная широкой золотой лентой с пышным бантом. Голос у коробки был именно таким, каким может быть голос у коробки, даже украшенной звёздочками — то есть противным. И это в семь утра в воскресенье на каникулах!

Джеймс мысленно пообещал автору сюрприза подарить на ближайший праздник что-нибудь не менее оригинальное и злобно дёрнул концы ленты. Коробка послушно рассыпалась на быстро истаявшее бумажное конфетти, но пение не прекратилось — внутри оказалась ещё одна коробка, для разнообразия расписанная цветами и бабочками, которые к тому же порхали с цветка на цветок. Под ней — третья, украшенная солнцем и облаками. Под ней — четвёртая... Джеймсу уже казалось, что это не кончится никогда, но с исчезновением шестой упаковки песня, наконец, смолкла. Питер подошёл поближе и они вместе принялись рассматривать последнюю, седьмую коробочку — плоскую, в пол-ладони и без всяких бантов. На крышке была нарисована змейка.

Джеймс осторожно потряс коробочку возле уха, но услышал только тихое шуршание.

— Лёгонькая... Что бы это могла быть, как ты думаешь?

— Послание от поклонницы, — хихикнул Питер. — Надушенное. Открывай скорей, пока Лили не видит!

— Да ну тебя!

Джеймс осторожно открыл коробочку и присвистнул: внутри, на нежно-зелёном шёлке, лежали три крупных полупрозрачных чешуйки. Очень характерной формы.

Джеймс проявил поразительную выдержку. Он не бросился с воплями стучаться в дверь девичьей спальни и даже не принялся отплясывать посреди комнаты дикарский танец. Он очень медленно и осторожно поставил коробочку на тумбочку и полез в справочник. А убедившись, что ему им померещилось, даже не забыл одеться прежде, чем отправится будить Лили и Сириуса. Питер остался охранять драгоценную находку.

В отличие от Джеймса, Сириус демонстрировать выдержку не стал. Едва убедившись, что сообщение не было дурацкой шуткой, он пылко обнял сперва Джеймса (Лили нахмурилась, но промолчала), потом Питера, потом саму Лили (теперь нахмурился Джеймс), а под конец — всех троих одновременно. И только после этого спросил:

— Ребята, а от кого эта посылка?

Джеймс и Питер переглянулись и синхронно пожали плечами.

— Никаких надписей там не было, — уверенно сказал Джеймс. — И ни про кого она не говорила. Только распевала противным голосом.

— Может, это Слагхорн? — нерешительно предположила Лили. Сириус покачал головой:

— Вряд ли он захотел бы остаться неузнанным, он любит благодетельствовать публично.

— Влюбился в Лили, — хихикнул Питер, привычно уворачиваясь от подзатыльника. — А что, седина в голову — бес в ребро!

— И из горячей любви к Лили послал подарок её парню? — скептически хмыкнул Сириус. — Слушайте, может, нам эльфов допросить? Явно же они притащили.

Джеймс помотал головой:

— Их тут больше сотни, кажется. Будешь всех отлавливать? А того, кому велели это сделать, точно не отловишь. Нас же они слушаться не обязаны! И вообще — какая тебе разница?

— Может быть и никакой. — задумчиво протянул Сириус. — Но в такие совпадения я не верю. И мне очень сильно не нравится, что кто-то в курсе наших дел. Хотя... ладно, это действительно не суть. Пойдёмте лучше Рема обрадуем.

Вечером они собрались уже всемером.

— Если верить описаниям, эти чешуйки не с убитого василиска, а со сброшенной кожи, — докладывал Джеймс. — Они легче и магически слабее. Я тут прикинул — придётся все три использовать, точнее, две с половиной, но это приблизительно, точно сами посчитаете. Зельеварение всё ж не мой конёк, а тут на кону не оценка на экзамене.

Сириус и Лили обменялись взглядами и дружно уставились на Снейпа. Тот сказал мрачно:

— Ну... в общем, у меня есть разрешение от декана на работу в кабинете во внеучебное время, так что с этим проблем не будет. А варить... там, вроде как ничего такого уж сверхсложного... и вообще, не мне его пить!

Сириус фыркнул:

— Увильнуть от ответственности пытаешься?

— Блэк, тебе кто-нибудь говорил, что ты редкостная скотина?

Джеймс резко подобрался, Лили переглянулась с Люпином, готовясь растаскивать противников. У Регулуса лицо стало совершенно несчастным: он не мог решить, за кого заступаться, если эти двое поругаются всерьёз. Снейп был слизеринец, а значит «свой», но и жертвовать едва обретённой дружбой с братом не хотелось.

Вопреки их опасениям, Сириус и не подумал обижаться:

— Говорили, а как же, Рег свидетель. Никто тебя за язык не тянул, сам кричал: «Будет тебе антидот». Вот и вари теперь. Лили, ты, как самая ответственная, пересчитай, пожалуйста, всё на нынешние меры — с учётом того, что гран в те времена другой был, ну и чешуйки эти... Ну а я буду за прислугу — резать-тереть-толочь.

Лили облегчённо рассмеялась:

— Нет, ну вы только посмотрите на него! И это кто тут от ответственности увиливает?

— Это я увиливаю?! А кто испытывать будет?

Теперь смеялись уже все. Хотя ничего смешного во всём этом в общем-то не было.